вместе с Торфинном. И с удивлением понял, что не боится и этого. Наконец, он решился разрушить тишину. - В любом случае, ваша милость, вы знаете, чего вам следует опасаться. Хорошо, что и я это теперь знаю. Но что такое "чужое оружие"? Если подумать, моя сабля - тоже чужое оружие. - Ты не бродяга, - сказал Торфинн. - А оттого, что я знаю предсказание, не легче, а только труднее. Появляется соблазн бежать от судьбы. - Если вы верите предсказаниям, ваша милость, то, мне кажется, вы вполне в состоянии ускользнуть от них. - Едва ли... - Торфинн захлопнул книгу и посмотрел в серые глаза своего слуги. - Бежать от судьбы, Ингольв, - это бежать ей навстречу. К любому могуществу можно подобрать ключ - так считал Мела. Аэйт сильно сомневался в этом, но возражать старшему брату не решился. Мела вздумал наняться охранником в свиту Торфинна, войти в доверие к чародею или выследить его, как получится, а потом потребовать, чтобы он возвратил их в мир Ахена. План был не ахти какой, но поскольку альтернативы не имелось, братья остановились на нем. Кари и Кабари показали им удобную тропинку, по которой они поднялись на скалу, после чего хэны распрощались со своими гостями и, шмыгая от сопереживания носами, удалились. Обернувшись, Аэйт долго смотрел им вслед, пока яркие цветные плащи и всклокоченные огненные волосы хэнов не исчезли под скалой. Теперь они с Мелой остались вдвоем перед грозными черными воротами. Аэйт задрал голову, разглядывая надвратную башню и прибитый к ней щит с гербом Торфинна - черный крылатый конус на ослепительном золотом фоне. От этого непонятного символа у Аэйта почему-то мурашки побежали по коже. Но он не успел хорошенько разобраться в своих чувствах, потому что Мела уже вынул из ножен меч Гатала и рукоятью постучал в обитые железом ворота. Низкий звучный гул пронесся над холмом. И вновь Аэйта кольнула чья-то чужая тревога, на сей раз так явственно, что он даже обернулся - не стоит ли за спиной насмерть перепуганный хэн. Однако на скале никого, кроме них с Мелой, не было. Створка ворот медленно приоткрылась, и оттуда высунулась пика. Следом за пикой показался профиль с крючковатым носом, жидкой светлой бороденкой и недоверчивым глазом. Профиль был обрамлен кольчужным капюшоном. - Чего надо? - недовольно спросил стражник и выставил пику еще дальше. - Позволь нам войти в замок, доблестный страж, - сказал Аэйт, по возможности учтиво. Мела покосился на брата, но промолчал. Похоже, высокопарный стиль, позаимствованный Аэйтом у скального народца, не возымел положительного действия. Страж пробурчал: - Еще чего. И попытался закрыть ворота. Мела вовремя подставил ногу и задержал створку открытой. - Чего надо-то? - повторил стражник расстроенным тоном. - Лезут тут всякие... - Мы хотели бы предложить свои услуги твоему хозяину, Черному Торфинну, - сказал Мела. - Нам нужен покровитель, мы попали в беду. Разреши нам поговорить с ним. - Ха, - произнес стражник, - в беду они попали, надо же! Да он на то и Торфинн, чтобы были беды. Эка новость! Он подергал створку, но она не поддавалась. Тогда стражник толкнул Мелу кулаком в грудь. - Убери ногу, недомерок! За спиной у стражника прозвучал чей-то негромкий властный голос: - Что здесь происходит? Стражник мгновенно исчез, и до братьев донеслись его сердитые оправдания: - Лезут, ваше благородие. Говорят, у них дело к их милости. Да где это видано, чтобы у каких-то оборванцев и бродяг были дела к их милости? Верно я рассуждаю, ваше благородие? Приструнить мерзавцев, повесить их на стене в назидание, верно я рассуждаю? Послышался резкий хлопок и сразу же понесся вой: - За что, ваше благородие? - Вон отсюда, - сказал негромкий голос. После чего ворота раскрылись от резкого толчка, и перед братьями оказался рослый человек в темном плаще. В правой руке он держал сложенный вдвое кнут. - Мы пришли к Торфинну, - сказал ему Мела, отступив на шаг. И, поскольку человек молчал, не сводя с него хмурого взгляда, продолжал: - Я Мела. Со мной мой брат Аэйт. Нам говорили о могуществе Торфинна, предостерегали от его коварства. Но мы пришли открыто. - Продолжай, - помолчав, отозвался человек с кнутом. - Что вам нужно от Торфинна? - Мы пришли предложить ему свои мечи, - сказал Мела. - Торфинн не нуждается в помощи, - ответил человек с кнутом. - Уходите. - Из-за Кочующего Замка мы оказались в беде, - упрямо сказал Мела. - Он причинил нам зло, пусть, по крайней мере, великий чародей не откажет нам в покровительстве. Мела оглянулся на Аэйта. Теперь речь зашла о вещах, в которых младший брат понимал гораздо больше. Аэйт подошел поближе. - Замок сместил границы миров, и мы заблудились в мирах Элизабет. - Ну и что? - Человек с кнутом свысока посмотрел на беловолосого воина. - Если существуют чары, забросившие нас сюда, значит, имеется способ доставить нас обратно, - отважно сказал Аэйт. Серые глаза блеснули из-под темного капюшона. На угрюмом лице человека с кнутом показалась неприятная улыбка. - Вы что же, бедняжки, - проговорил он, - решили, что Торфинна беспокоит ваша участь? Кто вы такие, попрошайки, чтобы тревожить покой Кочующего Замка? Откуда вас принесло? Мела и бровью не повел. - Если ты спросил для того, чтобы знать, а не ради пустой насмешки, я отвечу тебе. Человек с кнутом нахмурился. Однако спокойное достоинство, с которым держались маленькие воины, казалось, произвело на него впечатление. - Я спросил, чтобы знать, - сказал он, наконец. Мела слегка наклонил голову, словно принимая извинение. - В мирах Элизабет наш мир называется Ахен, - сказал он. В тот же миг краска схлынула с лица его собеседника, и оно, и без того бледное, побелело, словно натертое мелом. Губы, которые только что кривились в усмешке, дрогнули. Он поспешно откинул капюшон и по-новому взглянул на братьев. - Как, ты говоришь, называется ваш мир? - переспросил он. - Ахен, - повторил Мела. - Это имя носит большой город на берегу залива. Говорят, его основал император Карл Незабвенный. Он знаком тебе? Человек коротко кивнул. Странное выражение появилось в его глазах. - Так ты вернешь нас домой, Торфинн? - не веря удаче, спросил Аэйт. - Я начальник стражи Кочующего Замка, - сказал человек с кнутом. - Идите за мной. - В чем дело, Вальхейм? - недовольно произнес Черный Торфинн, не поднимая глаз от своего широкого стола с четырьмя курильницами по углам. Из одной курильницы поднимался тонкий белый дымок, и вся комната была полна аромата сирени. Торфинн раскладывал пасьянс колодой карт Дороги и Судьбы, и золотой перстень на мизинце его левой руки то и дело вспыхивал. Синий гобелен с изображением битвы кентавра с единорогом висел за его спиной. - Ваша милость... - начал Вальхейм. Торфинн выложил еще несколько карт и задумался над ними, не обращая никакого внимания на своего слугу. Вальхейм терпеливо ждал. - Говори же, я слушаю, - рассеянно сказал Торфинн. - У ворот стучали, ваша милость, - сказал Вальхейм. Торфинн бросил колоду на стол и вскинул глаза. - Ну и что? - рявкнул он. - Это причина мешать мне? Если ты не знаешь, что тебе делать, могу рассказать. Отправь туда арбалетчика. Ингольв выдержал бешеный взгляд чародея. - Я знаю, что мне делать, ваша милость, - спокойно ответил он. - Они ждут за дверью. На миг Торфинн опешил - такого самоуправства он не ожидал. - Кто ждет? Чего ждет? - Он лег грудью на стол. - Великий Колаксай, какой ты дурак, Вальхейм! Зачем ты привел в замок каких-то попрошаек? Вальхейм вдруг побледнел, но глаз не опустил и сказал, упрямо пригнув голову: - Эти двое заплутали в мирах. Помогите им вернуться домой, ваша милость. - Я не занимаюсь благотворительностью, - отрезал Торфинн. - А ты стал много себе позволять, Вальхейм. - Помогите им, - повторил Ингольв. Почувствовав, что за этим упорством кроется что-то важное, Торфинн встал из-за стола и спросил, недоумевая: - Да что с тобой случилось, мальчик? Ингольв ответил не сразу - боялся, что голос дрогнет. Наконец, выговорил: - Они пришли из мира Ахен. Торфинн оттолкнул от себя слугу и брезгливо вытер руки об одежду. - Ты так и не оставил эту человеческую привычку - чуть что распускать сопли, - сказал он и покривился. - Ладно, пусть войдут. Ингольв быстро подошел к двери, и стражники пропустили в комнату Мелу и Аэйта. Торфинн поглядел на них несколько секунд, а потом откинул голову и громко расхохотался. Белый дымок в курильнице метнулся, словно испугавшись. Оба брата, которые настороженно оглядывались по сторонам, вздрогнули и, как по команде, уставились на чародея. - Нашел близкие души, а, Игольв? - вымолвил Торфинн. - Боги морского берега! Ты хоть знаешь, кто они такие? Чародей присел боком на край стола и поманил к себе Аэйта согнутым пальцем. Оглянувшись на брата, Аэйт осторожно приблизился. - Ну что, нежить болотная, - негромко произнес Торфинн, наклоняясь к юноше, - сказать ему, кто ты? Аэйт пожал плечами. - Скажи, коли знаешь. - Смотри ты, гордый, - заметил Торфинн и снова засмеялся. - Ингольв! - крикнул он. Низкий голос Торфинна звенел, и капитан, хорошо изучивший за эти годы своего хозяина, видел, что тот от души веселится. - Ингольв Вальхейм, ну-ка расскажи мне, что ты знаешь о болотных людях, о морастах Элизабетинских трясин? Ингольв дернул углом рта. Как и все ахенцы, он слышал о морастах немало жутких историй, но считал их просто болтовней суеверных невежд. - Что морастов не бывает, - нехотя ответил капитан. От этого ответа Торфинн пришел в неописуемый восторг. - Ну, а если бывает? - Старики много врали про болотных людей, всего не упомнишь, - сказал Ингольв с еще большей неохотой. Судя по тому, как блестели черные глаза мага, тот заранее предвкушал нечто забавное, а давать ему лишний повод потешаться над собой Вальхейм не хотел. - Что, что врали-то? - нетерпеливо допытывался Торфинн. - Будто живут они в гибельных трясинах. Будто нарочно сбивают людей с тропы, чтобы поживиться теплой кровью... - А может, и впрямь? - жадно спросил Торфинн. Вальхейм дернул плечом и равнодушно продолжал: - Говорили еще, что морасты родятся из болотных испарений, что дыхание у них смрадное, а кровь зеленого цвета, густая и зловонная. Полностью удовлетворенный услышанным, Торфинн крепко взял Аэйта за плечи. - Вот перед тобой живой мораст, - объявил он торжествующе. Ингольв прикусил губу. Он видел, что чародей не врет. И мальчишка, вроде бы, не отпирается. - А ты думал, простота, что они люди? - Торфинн страшно веселился. - Ты пригляделся бы к ним повнимательнее. А то услышал "Ахен" и сразу голову потерял. Да разве люди бывают такого роста? У кого из людей ты видел такую поросль на голове? Это же мох! - Он растрепал белые прямые волосы Аэйта. - Да ты бы хоть в глаза им заглянул... Эх, ты! Они обманули тебя в два счета, эти хитрые маленькие болотные бестии... Ингольв почувствовал, что краснеет, и желая скрыть замешательство, громко крикнул: - Стража! Двое солдат, грохнув алебардами, вошли в комнату, и замерли перед дверью. - Уже лучше, - заметил Торфинн и снова уселся за стол. - Значит, вы, друзья мои, из мира города Ахен? Верю, верю... Заплутали, значит... Но что тут можно поделать? Не нужно было не вовремя гулять по берегу реки Элизабет... - Он откинулся на высокую прямую спинку кресла. - Вы, вроде, из разных племен, - сказал Торфинн, указывая подбородком на Мелу. Поскольку Мела молчал, чародей выразительно перевел взгляд на Вальхейма. - Отвечай его милости, - негромко сказал Вальхейм. - Его милость ошибается, - ответил Мела, вкладывая в слова "его милость" столько яда, сколько мог. - Мы не только из одного племени. Мы родные братья. Торфинн резко выбросил вперед руку с растопыренными пальцами. - Следи за своим языком, болотный человек, - произнес он угрожающе. Золотой перстень блеснул и угас на его мизинце. - Ты у меня в замке, а не у себя на болотной кочке. Мела дернул плечом. - Иной раз на болотной кочке встретишь больше благородства, чем в замке. Противу ожидания Торфинн не рассвирепел, а вновь принялся хохотать. Сквозь смех он выговорил: - Вальхейм, проследи, чтобы его высекли. Вальхейм сделал знак одному из солдат. Мелу схватили за руки и подтащили поближе к столу Торфинна. Аэйт потянулся было за мечом, но Ингольв заметил это и быстрым движением сбил его с ног, сорвал с него пояс, а потом вздернул на ноги, держа свою саблю приставленной к шее Аэйта под левым ухом. Торфинн весело смотрел на братьев. - Из одного племени, говоришь, - повторил он. - Я хорошо знаю ваш народ, мои маленькие болотные друзья. Ваши бесконечные войны доставили мне немало веселых минут. С каких это пор морасты стали стричь волосы? Может быть, ты ходил в разведку, храбрый... как тебя звать-то? - Мела, - ответил пленник. - Ну так что, Мела, как насчет кровушки? Лошадку высосешь или довольствуешься стражником? Могу подарить тебе кого-нибудь... Хотя бы Одо Брандскугеля, он у нас самый упитанный. - Если ты и вправду хорошо знаешь наш народ, - сказал Мела, - то не болтай глупостей... Стражник, державший Мелу, сильно ударил его по лицу. Мела замолчал. Одна щека у него запылала. - Хорошо, хорошо, - сказал Торфинн, - я понял. Ну, так в честь чего короткие волосы? Мела не колебался ни секунды. - Я вор, - сказал он ровным голосом. - Мой вождь Фарзой срезал мои косы и велел изгнать за край жизни. Торфинн бесцеремонно оглядел его с головы до ног. - Вальхейм, тебе не кажется, что это какие-то второсортные морасты? Вальхейм не ответил. Ему было безразлично. Эти двое, которые сперва назвались людьми из мира Ахен, а потом оказались болотной нечистью, вызывали у него гадливость. Черные глаза Торфинна остановились на Аэйте и, казалось, пригвоздили его к полу. Аэйт сжал в кулак левую руку с врезанной в ладонь разрыв-травой. - Этого заморыша - в подвал, - распорядился маг. Не опуская сабли, Ингольв кивнул второму стражнику, и дюжий детина (это как раз и был Одо Брандскугель) легко скрутил маленького Аэйта. Мальчик яростно отбивался, пока удар огромного кулака не погрузил его в темноту. После этого Брандскугель взял его под мышку и вынес. Ингольв проводил стражника холодным взглядом и вложил саблю в ножны. Теперь он вновь был бесстрастным и высокомерным слугой всемогущего Торфинна. Чародей кивнул в сторону Мелы. - Ингольв, забери у него меч. Ингольв молча вынул меч из ножен, висевших за спиной пленника, избегая встречаться с ним глазами, и осторожно положил его на стол поверх гадальных карт. - Интересно, - пробормотал Торфинн, сгибаясь над мечом. - Какой сильный оружейник его ковал... От клинка просто жаром пышет. Как зовут вашего кузнеца? - Этот меч ковал Эоган, если его имя что-нибудь говорит тебе, - ответил Мела. Торфинн замер. - Я знаю всех, кто наделен темной силой, - вымолвил он, наконец, все еще не веря услышанному. - Не тот ли это Эоган с Элизабетинских болот, что отрекся от темноты, но не сумел прийти к свету? - Возможно, - сказал Мела. - В отличие от тебя, Черный Торфинн, я не вожусь с теми, кто наделен темной силой. Торфинн, казалось, не заметил укола. Ударив ладонями по столу, он закричал срывающимся голосом: - Если ты мораст, то откуда у тебя меч, выкованный Эоганом? - Я снял его с тела убитого врага, - сказал Мела. Он почувствовал на себе пристальный взгляд Вальхейма и досадливо тряхнул головой. Торфинн, страшно побледнев, оперся локтями о стол и закрыл лицо ладонями. Мела видел, как набухли синие вены и как бьется жилка у сухого жилистого запястья чародея. - Странник, вооруженный чужим оружием... - прошептал он еле слышно. Ингольв быстро подошел к старику. - Вам плохо, ваша милость? Торфинн поднял голову и посмотрел на своего слугу сквозь раздвинутые пальцы. Огонь, пылавший в черных глазах, погас. - Ингольв... - с трудом выговорил маг. - Я здесь, ваша милость. Торфинн помолчал и вдруг заговорил, задыхаясь: - Убей, убей его, убей как можно скорее... - Он отнял руки от лица, постаревшего и осунувшегося за несколько минут. - Он - моя смерть, Вальхейм! Убей его! Склонившись, Ингольв поцеловал его руку. - Не беспокойтесь ни о чем, ваша милость. - Он взял меч Гатала, смахнув попутно несколько карт из колоды на пол. - Дагоберт, - обратился капитан к стражнику, который держал Мелу, - выведи его во двор. Стражник, широкоплечий детина почти одного роста с капитаном, кивнул и потащил Мелу к выходу. Торфинн смотрел им вслед с безнадежным отчаянием. - Что же случилось с ним, - шептал он, обращаясь к самому себе, и Вальхейм понял, что старик говорит о Синяке. - Что же он сделал с собой? Почему ко мне пришла смерть? - Ваша милость, - негромко сказал Ингольв, - к вам пришел всего лишь бродяга с чужим мечом. Через несколько минут он уже не сможет причинить вам никакого вреда. С мечом Гатала в руке Вальхейм вышел вслед за стражником и Мелой. Во дворе уже собралась толпа. Дагоберт был страшно горд возложенной на него миссией и словоохотливо рассказывал страшные истории про морастов и прочую болотную нелюдь. При этом он позволял остальным толкать своего подопечного, дергать его за волосы, смотреть, нет ли у него когтей на пальцах и клыков во рту. Ингольв прищурился на ярком свету, не сразу отыскав в толпе Дагоберта. Затем, быстро растолкав солдат, остановился перед Мелой. Мела поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. - Холопы Торфинна страсть как любопытны, - проговорил он. - Ты что, тоже хочешь поглядеть на мои клыки? Вальхейм, не разбирая, хлестнул его кнутом. По разбитым губам Мелы потекла кровь. Обыкновенная кровь, красная. Вальхейм опустил руку с кнутом, заколебавшись. - Старик дурачил меня, - пробормотал он. - Ты все-таки человек. Мела не опустил светлых глаз. - Нет, - сказал он упрямо. - Мы, морасты, - не совсем люди. Твой хозяин говорил правду. Он действительно кое-что знает о нашем народе. - Неважно, - пробормотал Ингольв. Он накинул на шею пленнику петлю вдвое сложенного кнута и дернул так, что Мела упал на колени. - Онтлак, - сказал Вальхейм, передавая кнут стражнику, - держи. Стражник нехотя взял кнут. - Забрызгает своей вонючей кровью, зараза, - проворчал он, с сожалением осматривая свои новые желто-черные штаны. - Она у них ядовитая, говорят. - Отстираешь, ничего с тобой не случится, - рассудительно сказал стоявший рядом Дагоберт. - Так ядовитая же, - сокрушался хозяйственный стражник, - еще дырку прожжет. Вальхейм занес меч Гатала над склоненной шеей, успев еще заметить выступающие позвонки, которые ему предстояло перерубить. И вдруг кто-то схватил его за руку. Хватка была железная, рука уверенная, властная. Ингольв обернулся. Торфинн с разметавшимися по черной кольчуге длинными седыми волосами держал его за запястье. Черные глаза старого мага лихорадочно блестели, губы пересохли, щеки ввалились, словно Торфинн непостижимым образом одряхлел в несколько минут. - Подожди, - пробормотал Торфинн, точно в бреду, - подожди, может быть, ему только того и надо... Может быть, это ты - странник с чужим оружием? - И тут он словно впервые увидел меч Гатала и, отшатнувшись от Вальхейма, завизжал: - Брось его! Ингольв осторожно протянул меч Торфинну. - Возьмите, ваша милость. Но Торфинн не двинулся с места, глядя на меч расширенными глазами. - Эоган! Проклятый кузнец! Он не мог вложить в оружие светлую силу, но он вложил в него зло, которое ненавидит само себя... Опасное, страшное оружие... Брось, брось, брось его! Ингольв положил меч на землю у своих ног, перешагнул через него и подошел к Торфинну, который жадно схватил его за плечи. - Мальчик, не прикасайся к этому мечу. Отнеси его в кладовую. Или нет, пусть лучше этот тупица отнесет... Как его? Дагоберт! Дагоберт взял меч, вытянув руки вперед, чтобы отставить от себя опасный клинок на возможно более внушительное расстояние. - Запрешь в оружейной, - сказал Ингольв, бросая стражнику ключи. Второй солдат с опаской поставил пленника на ноги. - А с этим что делать, ваше благородие? - спросил он. - Выдери его и запри под винным погребом, - распорядился Вальхейм. И глядя на радостную ухмылку стражника, предупредил: - Смотри, не увлекайся, Онтлак. Убьешь - отрублю правую руку и выгоню на берег Элизабет. - Так ведь... хлипкий он... - с сомнением протянул стражник. - А вдруг подохнет - ну, случайно? - Онтлак, мое дело - посоветовать, - сказал капитан. Скроив обиженную физиономию, Онтлак толкнул Мелу кулаком в шею. - Пошел! - крикнул он нарочито отвратительным голосом. Ингольв проводил его глазами и снова повернулся к Торфинну. Старый чародей трясся, как лихорадке. - Все, все будет ошибкой, - шептал он. - Как бы я ни поступил, это будет ошибкой. Если смерть пришла, значит, она пришла. Что же он сделал с собой, этот твой Синяка? - Торфинн вцепился в рукава капитана скрюченными пальцами и, теряя над собой контроль, заверещал ему в лицо: - Ты хорошо знал его, Вальхейм! Что он мог сделать с собой? Подумай! Что? - Вы устали, ваша милость, - осторожно сказал Ингольв. - Позвольте, я провожу вас... - А! - Торфинн резко оттолкнул его от себя, и беспорядочно взмахнув несколько раз рукой, в крайнем раздражении побрел в сторону донжона. Он сутулился и приволакивал левую ногу, чего никогда прежде не делал. Сейчас Ингольв был готов отдать что угодно ради того, чтобы Торфинн снова стал прежним - жестоким, властным и мудрым. - Аэйт! Юноша застонал и замотал головой, отгоняя назойливый голос. Он еще не до конца очнулся от полубессознательного состояния, в которое погрузил его мощный кулак Одо Брандскугеля. Вокруг царил непроглядный мрак. Пошарив, Аэйт нащупал влажные камни и полуистлевшую подстилку, источавшую нестерпимое зловоние. Он сел, опираясь спиной о каменную стену. - Аэйт! Голос, полный тревоги, звал и звал его, и юноша чувствовал, что начинает ненавидеть собственное имя. - Кто здесь? - прошептал он. Настала тишина - такая глубокая, что у него зазвенело в ушах. И вдруг голос вспыхнул прямо у него в мозгу: - Аэйт, ты слышишь меня? Аэйт! Аэйт сжал уши ладонями и стиснул зубы. Чужая тревога измучила его. Исподволь подбиралась она к нему все это время и, наконец, воспользовавшись его слабостью, сумела завладеть им. На несколько секунд снова стало очень тихо, а потом что-то рухнуло в мире, и Аэйт почти наяву, смутно, как сквозь взволнованную воду, различил знакомое смуглое лицо Синяки. - Не может быть! - шепнул Аэйт. - Это я, - торопливо сказал Синяка. Голос шелестел из немыслимой дали, но слова звучали вполне отчетливо. - Благодарение богам, ты меня слышишь. - Ты где? - Я далеко, в мире Ахен... - Синяка, - пробормотал Аэйт, с трудом соображая, - скажи, где Мела? - Не знаю. Я слышу только тебя и то с большим трудом. - А я тебя даже вижу... Почему Торфинн так поступает? - Я не могу увидеть Торфинна, - шептал голос. - Если я начну подсматривать за ним, он сразу это почувствует. - Да, да... - сказал Аэйт. - Я понял. - Опасно разговаривать даже с тобой. Аэйт, разрыв-трава при тебе? - Она теперь навсегда при мне. - Слушай меня. У нас почти нет времени. Выберись из подвала. Тут должна быть дверь с засовом. Только будь аккуратен. Потом найди в замке человека по имени Ингольв Вальхейм. Он тебе поможет. Аэйт вздрогнул. - Кто? - Ингольв Вальхейм, - повторил Синяка. - Больше никому не верь. - Что ты такое говоришь, Синяка? - Я знаю, что говорю. - Вальхейм? Ты не ошибся? - Аэйт пошевелился и скривил рот: очень болела голова. - Начальник стражи? - Да. - Я его видел. Это верный пес Торфинна. Жестокий, как его хозяин, а может быть, и похуже. - Аэйт, делай, что велено. Найди Вальхейма и доверься ему. Я знаю этого человека лучше, чем ты. Добрым он никогда не был, это правда, но он не предаст тебя. В их семье все такие... - Синяка, ты рехнулся. - Я ухожу, - еле слышно донесся голос. - Аэйт, делай, как я сказал... Торфинн поднял голову, слабо улыбнулся. - Ингольв, - сказал он, стиснув хрустальные шары на подлокотниках своего кресла, - что ты знаешь о скальных хэнах? Вопрос был жалким подобием насмешки. - Что их не бывает, - ответил Вальхейм и тоже попытался улыбнуться. - Да... - выдохнул Торфинн, откидываясь на прямую высокую спинку кресла, похожего на трон, и замолчал, погрузившись в мрачные мысли. Ингольв терпеливо ждал, стоя перед ним в неподвижности. Наконец, Торфинн, казалось, принял какое-то решение. Он хлопнул ладонями по подлокотникам и выпрямился. - Возьми кристалл, - велел он, указывая на медный треножник, служивший подставкой большому прозрачному шару. Ингольв осторожно поставил треножник перед чародеем. Узкая ладонь Торфинна провела над поверхностью камня. Заклубился легкий белесый туман, который почти сразу же развеялся. - Смотри, - сказал Торфинн. Ингольв послушно склонился над кристаллом и увидел небольшую пещерку. Красные стены пещерки были испещрены белыми пятнами, словно кто-то забрызгал их молоком. У входа горел небольшой костерок, возле которого на корточках сидели два странных существа с коричневой кожей, маленькими круглыми светлыми глазками, поблескивающими в свете огня. Их волосы невероятного огненного цвета были всклокочены; тени, плясавшие на стене, казались чудовищными. В целом человечки производили впечатление забавных и вполне безобидных существ. В том, как они жались друг к дружке, безмолвно глядя на огонь, было что-то очень трогательное. Торфинн наблюдал за своим слугой пристально, с недобрыми искрами в черных глазах. - Это скальные хэны, - сказал он наконец. Ингольв перевел взгляд на чародея. - Вы смеетесь надо мной, ваша милость? - Вовсе нет. Ты странный человек, Вальхейм. Говорю тебе, это те самые хэны, о которых в Ахене плетут столько небылиц. - Они выглядят такими беззащитными, - вырвалось у Вальхейма. - Внешность обманчива. Хэны - древний и в своем роде великий народ. Они так не похожи на вас, людей, что вы напридумывали про них целый воз глупостей. Ты правильно делаешь, что не веришь им. Однако хэны существуют на самом деле, и мы с тобой сейчас находимся как раз в их мире. Он называется Красные Скалы. - Странно, - проговорил Ингольв. - Что странно? - Почему мы никогда не бывали здесь раньше? Торфинн посмотрел прямо ему в глаза. - Я отвечу тебе, Вальхейм, - медленно сказал он. - Сегодня я отвечу тебе. Раньше мы не бывали здесь по той простой причине, что этот мир - ближайший к тому, где ты родился. Следующее за этим измерение Элизабет - Ахен. - Отсюда один шаг до... - У капитана перехватило дыхание. Лицо Торфинна внезапно изменилось, и он со злостью подтвердил: - Да, отсюда до Ахена один только шаг. Но ты никогда не сможешь сделать его, Вальхейм. Никогда. Ингольв не зря провел столько лет в Кочующем Замке. Он выпрямился и ровным голосом отозвался: - Да, ваша милость. - Так-то лучше. - Торфинн, казалось, успокоился. - Теперь слушай. Эта пещерка находится прямо под нами. - Он притопнул ногой по полу. - Здесь, в скале. Они называют ее Белые Пятна. Отправь несколько балбесов, пусть откопают этих пещерных жителей и доставят ко мне. Учти, хэны очень верткие. Ингольв кивнул. Пристально посмотрев на Вальхейма и, видимо, удовлетворенный выражением его лица, Торфинн добавил: - Я уверен, что эти земляные крысы кое-что знают о бродягах и чужом оружии. Ингольв поклонился и вышел. Торфинн глядел ему вслед, и в тоскливых глазах чародея показалась слабая, едва заметная надежда. Не подозревая о том, что могущественный Торфинн вручил свою судьбу в его смертные руки, Ингольв раздавал приказания солдатам. Двое побежали за веревкой и вскоре вернулись, прицепив к поясу по мотку. Вальхейм взял с собой четырех лучников и Одо Брандскугеля - толстяк был чудовищно силен и при этом отличался довольно добродушным характером. Они вышли за ворота замка и разошлись по холму. Через несколько минут лучник бесшумно подступил к Ингольву и, тронув его за рукав, показал на вырубленные в склоне холма ступеньки. Ингольв сделал знак остальным, и они тихо спустились к реке. Легкий запах дыма почти сразу же привел их к маленькой пещерке - логову скальных хэнов. Лучники встали справа и слева от входа, Одо Брандскугель замер за спиной капитана. Спрыгнув на землю прямо перед открытым лазом в пещерку, Ингольв ударом сапога разметал маленький костер, горевший на пороге. - Выходите! - распорядился он. В пещерке что-то пискнуло и дернулось. Ингольв не собирался давать хэнам время опомниться. - Одо, давай! - сказал он, указывая на скальный карниз. Толстый Брандскугель обрушил свой моргенштерн на скалу. Послышался гул. - Мы выходим! - закричал насмерть перепуганный голос, и два пестрых мохнатых клубка выкатились под ноги капитану. За их спинами рухнул карниз. Одо удивленно посмотрел на сокрушенные им камни, потом перевел взгляд на командира и застенчиво улыбнулся. Ингольв молча ждал, пока два маленьких лохматых существа, путаясь в одежде, поднимутся на ноги. Цепляясь друг за друга, хэны кое-как встали. Дрожащими руками Кабари натянул на глаза капюшон. Если к нему пришла страшная гибель в обличье рослого хэноподобного чудовища в темном плаще, то он предпочитал не видеть ее. Кабари был ортодоксом и чтил истину "Чему быть - того не миновать". Кари же, будучи еретиком, вскинул голову и взглянул на сумрачную тень с вызовом. - Кто ты такой? - спросил он резко и сам удивился: не ожидал от себя подобной решимости. - Зачем ты ворвался в мой дом? Несмотря на то, что хэн был маленького роста и совершенно безоружен, его величественные манеры не показались Ингольву смешными. Но независимо от того, какие чувства вызывал пленник у капитана, скальный житель был сейчас для него врагом. Вальхейм поднес к его подбородку свою тонкую саблю: - Посмотри по сторонам. Видишь? Голубые глазки Кари метнулись влево, вправо; они цепко ухватили направленные на него стрелы. - Вижу, - сказал он наконец. - Раз видишь - зачем задаешь вопросы? - сказал Вальхейм, убирая саблю. Хэн перевел дыхание, собрался с мужеством и плюнул ему под ноги. Неожиданно Ингольв сам себе стал напоминать Косматого Бьярни, и его даже передернуло. Слишком близко был Ахен. Слишком близко - и недосягаемо далеко. И это не давало ему покоя. Один из лучников сказал, явно имея в виду Кари: - Пристрелим этого заморыша, ваше благородие, а? Больно уж наглый, сил нет. Ингольв повернулся на голос. - Кто это высказался? - поинтересовался он ледяным тоном. Но лучник не струсил. - Я, - произнес он. Это был широкоплечий парень лет двадцати двух с очень светлыми, почти бесцветными глазами, в которых резко выделялись черные точки зрачков. - Петипас, за распущенность отсидишь трое суток на одной воде. Солдат побледнел от злости и скрипнул зубами. - Так он, ваше благородие, не со зла, - вступился Брандскугель. - Он же только в том смысле, что для допроса и одного хватит... - Молчать! - рявкнул Ингольв. Однако наказывать Брандскугеля не стал и, судя по тому взгляду, который Петипас бросил на толстяка, мстительный лучник отметил это про себя. Ингольв велел связать обоих хэнов. Глядя, как Дагоберт, затягивая узлы, пыхтит от усердия, капитан покачал головой. Как бы совсем не удушить бедняг этими веревками. Кари теперь молчал. Слезы потихоньку сползали по его коричневым щекам и исчезали в складках плаща. Кабари так и связали, не сняв капюшона с его лица, - оно и к лучшему, поскольку могильная тьма действовала на него успокаивающе. Связанные хэны были погружены на Брандскугеля и доставлены в замок. С оглушительным грохотом захлопнулись за ними ворота. Возле донжона Ингольв остановился. - Дагоберт, забери у Петипаса лук. Отведешь на гауптвахту. - В железо заковать или как, ваше благородие? - уточнил Дагоберт, с готовностью хватая Петипаса за шиворот. - В железо не надо. Просто под замок. Дагоберт ухмыльнулся. Но капитан уже отвернулся от него. - Остальные свободны. Одо, иди за мной. Толстяк со своей легкой ношей затопал по ступенькам, поднимаясь вслед за капитаном к личным покоям Торфинна. Они застали чародея в том же кресле и в той же позе. Казалось, с тех пор, как Ингольв вышел из комнаты, Торфинн ни разу не пошевелился. Услышав шаги и стук захлопнувшейся двери, Торфинн открыл глаза. Повинуясь жесту командира, Одо Брандскугель свалил пленников на пол. Кари начал барахтаться, Кабари же лежал неподвижно, как полено, и, видимо, полностью покорился своей участи. Несколько секунд капитан наблюдал за тщетными попытками Кари утвердиться на ногах, потом наклонился и подхватил его. Широкой жесткой ладонью Ингольв провел по лицу скального хэна, стирая с его щек пыль, пот и слезы и убирая с глаз огненные пряди волос. - Хорошо, - прозвучал низкий медленный голос, и Кари невольно приоткрыл рот, глядя на громадную черную фигуру Торфинна. - Хэн. Как звать? Кари молчал. Торфинн выжидательно посмотрел на Вальхейма, но тот продолжал удерживать Кари за хрупкие плечи и явно не собирался бить его. Торфинн еле заметно двинул плечом. - Я спросил твое имя, хэн, - повторил чародей. Связанный Кабари судорожно задергался на полу и придушенно завизжал сквозь капюшон: - Не трогайте его! Он еще совсем молодой! Ему и двух сот нет, откуда умишке взяться? Кари, Кари его зовут. Кари, почему ты молчишь? Они уже убили тебя? - Нет, - сказал Кари, не поворачиваясь в его сторону. - Ладно, - произнес Торфинн. - Скажи мне, Кари, что ты знаешь о морастах, о болотных людях? Если ты знаешь достаточно, это спасет тебе жизнь. - Они наши соседи в мирах Элизабет. Торфинн с размаху хлопнул ладонями по хрустальным шарам, украшавшим его кресло, и золотой перстень зазвенел, ударившись о камень. - Не прикидывайся глупеньким, Кари. Я спрашиваю о тех двоих, что были у тебя в гостях. - Учтивые и отважные воины, - сказал Кари и поднял свои круглые брови, собирая лоб в складки. Судя по этому жесту, он не относил Торфинна и его подручных к той же категории. - Кто надоумил их прийти в мой замок? Ингольв почувствовал, как дрогнули и напряглись под его ладонями плечи Кари. - Я, - сказал он. - Нет! - завопил простертый на полу Кабари. - Он наговаривает на себя! Не слушайте его! Одо Брандскугель занес над Кабари сапог из жесткой кожи и, стоя на одной ноге, вопросительно посмотрел на капитана. Ингольв покачал головой. С тяжким вздохом Брандскугель поставил ногу на место. - Так да или нет? - спокойно спросил Ингольв. Кари покосился на него круглым птичьим глазом. - Это был мой совет, - повторил он. - Я хотел, чтобы все чужие ушли из мира Красных Скал. И Кочующий Замок, и морасты. Торфинн глубоко задумался. Какое-то время было слышно лишь, как сопит преданный Брандскугель и как постукивают по деревянным подлокотникам твердые пальцы чародея. Наконец, Торфинн сказал: - Брось их пока в железный ящик под гауптвахтой. Оттуда не сбегут. - Внезапно рот у него задергался. Прикрывая губы рукой, Торфинн невнятно прокричал: - Убери, убери их отсюда! Живо! Ингольв махнул Брандскугелю, и они с капитаном вывели пленных из покоя. Ингольв был мрачен. Торфинн, кажется, и в самом деле серьезно болен - если, конечно, страх можно считать болезнью. - Давай-ка их развяжем, - сказал Вальхейм и сам принялся снимать путы с Кари. Кабари, наконец, откинул капюшон. Он казался зеленым от бледности. Растерянно моргая, он бросился к Кари и вцепился в него обеими руками, бормоча: "Перемелется, перемелется..." Ингольв не стал разлучать их. - Одо, ты слышал, где их запереть? - Никак нет, ваше благородие, - отрапортовал бравый Одо. - Брандскугель, - раздельно произнес капитан, - ты был сейчас в комнате, и все разговоры велись при тебе. Как же ты мог не слышать? Одо пожал многопудовыми плечами. - Да вот... - Дурака валяешь? - вспыхнул Ингольв. - Я тебе уши отрежу! - Смилуйтесь, ваше благородие, - уныло сказал Брандскугель. - Когда начальство между собой разговаривает, мы не вникаем... Ингольв дал раздражению уняться и повторил вслед за Торфинном: - Запрешь их в железном ящике под гауптвахтой. Разом повеселевший Одо потащил спотыкающихся пленников вниз по лестнице. Ингольв легко сбежал по ступенькам следом за ним. Был уже вечер, он хотел уйти к себе в комнату прежде, чем Торфинн найдет для него новое поручение. В комнате Вальхейма ярко пылал камин. Жесткая кровать, накрытая лоскутным одеялом, стол светлого дерева, на котором стояли две простых сальных свечи в медных шандалах, большое кресло с потертой кожаной обивкой - вот и вся обстановка. Но Вальхейма она полностью устраивала. Возле каминной решетки темным пятном маячила какая-то коленопреклоненная фигура. Мельком глянув в ее сторону, Ингольв признал своего оруженосца Феронта. Он положил саблю на стол, уселся в кресло, вытянул длинные ноги, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Оруженосец у камина пошевелился, и Ингольв с неудовольствием вспомнил о его присутствии. - Сними с меня сапоги и убирайся, - сказал Вальхейм вполголоса. Оруженосец встал и незнакомым голосом проговорил: - Добрый вечер, Ингольв Вальхейм. Ингольв мгновенно очнулся от своей задумчивости, вскочил с кресла, однако схватить саблю не успел - тот, кого он принял за туповатого и услужливого Феронта, успел смахнуть ее со стола. Перед капитаном стоял, улыбаясь, беловолосый Аэйт. Болотный мальчишка из мира Ахен. Откуда он взялся? Неужели магия? Но если эти морасты умеют колдовать, значит... Заметив суеверный страх, мелькнувший в глазах капитана, Аэйт засмеялся. Вальхейм быстро взял себя в руки и снова уселся, положив ногу на ногу. - Прежде чем я позову сюда стражу, скажи мне, болотная душа, как ты здесь оказался? Аэйт оценил его выдержку. Он перестал улыбаться и серьезно ответил: - Мне сказали, что ты не откажешь в помощи. Иначе я никогда не пришел бы к тебе. - Что за чушь! - Ингольв начал сердиться. - Кто мог сказать тебе такую глупость? Ответ Аэйта заставил его подскочить. - Синяка, - сказал болотный воин. После этого Ингольв погрузился в молчание. Второй раз за короткий срок ему напоминают о Синяке. Торфинн уверял, будто смуглый солдатик в действительности могущественный маг, не наделенный именем. Но Торфинн - темная душа, и мир, полный таинственных сил, в котором живет чародей, всегда оставался для Вальхейма чужим. Другое дело - это белобрысое существо с конопатой физиономией. Оно, несомненно, было еще совсем юным, оно явилось из другого мира, оно не имело ни малейшего отношения к Торфинну и магии - по крайней мере, к магии Кочующего Замка. И вот оно заявляет, что знает Синяку, который, по подсчетам капитана, должен был умереть от старости в Ахене лет тридцать-сорок назад. - Расскажи о нем, - сказал, наконец, Вальхейм. - Что рассказать? - Аэйт растерялся. - Сколько ему лет? Как он выглядит? Где вы познакомились? - Ты мне не веришь, Ингольв Вальхейм? - Не твое дело. Отвечай, если хочешь, чтобы я не звал солдат. Аэйт вздохнул. - Наверное, ты прав. Ну, как тебе угодно. На вид Синяке лет сорок, хотя я думаю, что на самом деле он гораздо с