Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 Проверка и вычитка текста - Справочная Служба Русского Языка rusyaz.lib.ru
---------------------------------------------------------------

     В рождественское утро, в  ранний час, примерно в половине четвертого, в
дом пономаря пришли  мальчишки-звонари.  Мать  уже накрыла на  стол и подала
кофе  с  молоком  и печенье. Стол  стоял  рядом с  рождественской  елкой,  и
благоухание ели и свечей заполнило всю комнату еще со святого вечера. Долгие
недели, если не целый год, радовались мальчики тому, что  ожидало их  в этот
час в доме пономаря. В чем  же таилось очарование этого  часа? Конечно, не в
том,  что было  так вкусно поедать в столь ранний час,  войдя  в комнату  из
самой  зимы,  среди  ночи.  Многие  из  мальчишек у  себя  дома  ели  лучше.
Волшебство  таилось  в  чудесной  странности  дома,  в  необычности  часа, в
ожидании  звона и самого торжества. Возбуждение овладевало всеми уже в доме,
когда  мальчики, насытившись,  зажигали в передней фонари - каждый свой.  То
были огарки,  снятые с алтаря; пономарь  собирал их  для  такой надобности в
ризнице и держал там  в  особом  ящике.  Оттуда  и мы сами,  дети  пономаря,
забирали  свечи, чтобы ставить их на "свой" алтарь, у которого, играя в игру
серьезную, мы "читали мессу".
     Справившись  с фонарями,  мальчики -  впереди старший  звонарь -  бодро
топали по  снегу  и  затем пропадали в дверях  башни. В колокола, особенно в
большие,  звонили,   находясь  в  звоннице.   И  несказанно  волнующим  было
предварявшее звон раскачивание колоколов - тех, что побольше, языки  которых
были накрепко перехвачены веревками и отпускались лишь тогда, когда колокола
совсем  уже раскачались  -  для этого надо было знать  определенные  приемы.
Делали  так,  чтобы  каждый колокол, вступая  в  свой черед, сразу же звучал
полногласно  и мощно. И лишь опытный  человек мог определить, "правильно" ли
звонят, потому  что и  оканчивать звон  требовалось точно так же, но лишь  в
обратном порядке.  Било колокола надо  было  перехватить,  пока колокол  еще
звучал во  всю  свою  силу - и  беда, если неловкий  звонарь  давал колоколу
"ускользнуть"...
     Как только  в  рождественскую  рань отзвучали четыре удара,  отметившие
час,  вступал  самый  маленький  из колоколов, именовавшийся  "трехчасовым",
потому что в него  всегда  били в три часа пополудни.  И это тоже  входило в
обязанность  мальчиков-звонарей,  отчего  вечно  и  прерывались  их  игры  в
дворцовом  парке  или  на  "мосту у  рынка"  перед ратушей.  Однако нередко,
особенно  летом,  звонари  переносили  свои  игры на звонницу  или на  самый
верхний  ярус башни  в  непосредственную близость  от  циферблатов  башенных
часов, где  свили гнезда  галки и  черные  стрижи. Но тот же "  трехчасовик"
оповещал о смерти  и тогда подавал "знак". В таком случае, звонил всегда сам
пономарь.
     Когда в четыре  часа начинался "страшный"  звон (нужно было заставить в
страхе вскочить с постели всех, кто заспался), то следом за  "трехчасовиком"
вступал  томно-сладкий  глас "альвы",  затем  "дитяти"  (обычно  звавший  на
детское  богослужение,  на  уроки закона божия  и на  чтение розария), затем
"одиннадцатый",  в  который тоже звонили каждодневно,  обычно  сам пономарь,
потому  что  мальчики в это время  были в  школе,  потом "двенадцатый", тоже
каждодневно  возвещавший  полдень, затем  колокол, по которому ударял  молот
часового механизма,  и, наконец, "большой".  Полновесными,  тяжелыми, далеко
разносившимися ударами "большого" завершался утренний перезвон в дни больших
праздников. Вскоре после того начинали звонить  к  службе ангелов. Точно так
звонили и  ко всенощной в предпраздничные  дни,  и тогда, как правило,  дети
пономаря  не  отсиживались  в   стороне,  хотя,  конечно,  они  же   были  и
причетниками, а с возрастом, естественно, становились старшими причетниками.
В  число звонарей они  не входили, однако, нужно  думать,  били  в  колокола
почаще тех, кого особо отбирали для такого занятия.
     Кроме названных семи  колоколов над  самой верхней лестницей в звонницу
висел еще "серебряный колокольчик", от которого к самому входу в ризницу, во
всю высоту  башни,  свисала тонкая  бечева. Когда  совершалось св.  таинство
Пресуществления, пономарь  при посредстве этого колокольчика подавал знак  к
началу и завершению перезвона.
     Но  вот  куда  звонарей  не  приходилось  особо приглашать,  так это  к
"перестуку". Начиная с чистого  четверга  на  Страстной  неделе  и до вечера
Великой субботы  колокола оставались  немы, а  тогда  на службу и на молитву
прихожан созывали "трещотки". Вращением вала в движение приводился целый ряд
деревянных  молотков  и  молоточков, которые,  ударяя  по  твердому  дереву,
производили  треск, приличный для скорбных дней Страстной  недели. "Трещали"
сразу  со  всех  четырех  углов, начиная  с ближайшего  к  ратуше,  так  что
"трещотки" одна  за  другой  приводились  в движение  сменявшими  друг друга
мальчиками.
     В эту пору ощущались уже предвестия грядущей весны,  и с высоты  башни,
откуда открывался дальний вид, невыразимые, неясные ожидания плыли навстречу
лету.
     Таинственный лад,  соединявший и сопрягавший в целое последовательность
церковных  праздников,  вигилий, времен года, утренних,  дневных и  вечерних
часов каждого дня, так  что единый звон проникал  и пронизывал  юные сердца,
сны и мечты, молитвы и  игры - он, этот лад, видимо, и скрывает в  себе одну
из самых чарующих,  самых целительных и неисповедимых тайн башни со  звоном,
он скрывает в себе тайну  затем, чтобы в непрестанной  смене  и  с  извечной
неповторимостью  раздаривать  ее  вплоть до  самого последнего погребального
звона, призывающего в укромные недра Бытия.

     1956

     Перевод А. Михайлова

Last-modified: Wed, 28 Jul 1999 17:48:10 GMT
Оцените этот текст: