, расспросил о самочувствии, отправил на отдых к Ян-Озеку, потом вернулся к Яшканчи: - Твой Дельмек не проходил по перевалам. Или он уже давно в долине, или топчется вместе с другими на дорогах, не зная, что их уже нет... - Ты слишком хорошо выучил своих парней, Хертек, - устало обронил Яшканчи. - Любой твой приказ они выполняют точно даже тогда, когда в этом нет необходимости... Они не пустили меня. Хертек вздохнул: - Приказ - святое дело для воина, Яшканчи. Я старый воин и хорошо знаю, что в условиях войны, приказ всегда важнее самого боя. Приказ объясняет необходимость и тактику его, доказывает обязательность победы... Без этого нельзя! От всадников оторвались и вытянулись по земле длинные тени, окрашенные в синеву, хотя солнце, что породило их, и стояло сейчас за спинами Хертека и Яшканчи, было огненно-рыжим, почти золотым... Яшканчи зябко поежился. - Что с тобой? Ты болен? - Нет, все хорошо. Просто устал. Яшканчи не стал говорить о своем предчувствии. Ему показалось на миг, что он последний раз в жизни видит этот восход и последний раз слышит спокойный, чуть хрипловатый голос Хертека. Докладом Пунцага Куулар Сарыг-оол остался в принципе доволен. Конечно, многое можно было бы сделать более тщательно и аккуратно, но для этого снова и снова нужно время, которого нет! - Много людей в долине? - Уже более тысячи. Но люди все идут. - Вы с Хертеком обыскиваете их, разоружаете? - Да, мы помним о том, что оружие должно быть только у кезеров, охраняющих долину и перевалы, дороги и тропы! Отпустив Пунцага, Куулар Сарыг-оол впервые за все время своего пребывания на Алтае почувствовал легкое волнение. Но он не позволил ему разрастись: самообладание вообще нельзя терять, а сейчас, накануне главного дела, тем более!.. Чудо, которое готовилось столь тщательно и долго, должно свершиться точно, четко, без эмоций и срывов!.. Хватит глупостей Техтиека!.. Идти к людям одному? Нет! Русские уже успели приучить алтайцев к своей божественной троице: бог един, но в трех ипостасях, в трех состояниях - небесном, земном и духовном! Эта троица присуща и всем другим религиям, есть она и в Бонпо: Савитри, Агни и Ваю... Идти надо только втроем! Кого же включить в эту первую небесную тройку? Дернув за шнурок, он вызвал к себе бурхана-мудреца. - Считаю, что пора... Пойдем возрастными тройками в три этапа! Жаль, что мы с тобой, лхрамба, не догадались подобрать и тройку маленьких детей... - Прочитав на лице Бабыя изумление, скупо улыбнулся: - Противника надо уважать, лхрамба! Русской троице мы противопоставим свою! И для алтайцев, испорченных попами, это будет привычным и естественным... Одинокое явление хана Ойрота уже дало почву для сомнений! Где его полководцы Шамбалы и его знаменосцы?.. Вот так-то, лхрамба... Таши-лама обдумывал идею, а надо было обдумать ритуал! - Три тройки... Но нас ведь только пятеро! - Ты, лхрамба, забыл о Чейне. Она богиня, жена бур-ханов! Бабый с трудом подавил улыбку: - Теперь она просто жена Ыныбаса... - Это легко исправить! Первая тройка - я, Жамц и ты, лхрамба. Вторая тройка - молодых бурханов вместе с Чейне. Третья... Там посмотрим! Может быть, дочь Чета Чалпана и сын Яшканчи нам тоже на что-нибудь сгодятся... Теперь о цветах-символах... Бабый развел руками: - По канону! Нового мы тут ничего с вами, Куулар, не откроем! Да и надо ли? Пять цветов буддизма, его радуга... Красный цвет - цвет жизни и действия. Цвет земного огня. Желтый цвет - цвет солнца. Цвет небесного огня. Зеленый цвет - цвет мира и надежды. Огонь святости. Голубой цвет - цвет правды и ума. Огонь высшей мудрости. Белый цвет - цвет траура и печали, цвет обновления и переосмысления понятий. Через горе и мрак, через неизвестность. Огонь риска! Полное сложение всех пяти цветов - черный. Цвет небытия, уничтоженной сансары. Светильник, погасший на алтаре. Остановка перерождений. Что выбрать? - Белое с черным? Белое и голубое с желтым? Белое и зеленое с красным? Желтое и красное - цвета гелукпы? Только белое?.. Явление бога-народу.- последний этап. После них останется только хан Ойрот, освященный богом Ак-Бурханом. Каким его оставить народу? Применить секретный метод тибетской медицины и нанести укол между бровями, парализующий волю? Но не станет ли тогда хан Ойрот еще более неуправляемым, а ближайшие помощники бурханов быстро прозреют и не дадут уйти головному отряду миссии, оставив своих богов в горах Алтая навсегда! Надо сделать так, чтобы боги-бурханы исчезли внезапно, как и появились! А гнев и ненависть при неудаче падут на голову хана Ойрота! Они его, конечно, свергнут... У них в запасе есть громкие имена других легендарных героев... Тем более, что сегодняшний Техтиек непременно уподобится недоброй памяти хану Кочкорбаю-деспоту своего собственного народа,-как только уйдет из-под контроля бурханов! Как сделать, чтобы он не ушел? - Об этом потом! - сказал Куулар Сарыг-оол самому себе. - Можно посеять сомнение в головах тех, кто останется, ярлыкчи бурханов дадут этой тревоге дозреть и превратят ее в оружие мести!.. Главное, что страна Ойротия, осененная огнем Агни Йоги и знаменем Шамбалы, останется жить! Ее-то уже никто и никогда не уничтожит, не уничтожив самого народа!.. Случилось так, что бурхан Пунцаг и страж бурханов Хертек встретились один на один впервые с той зимней ночи, когда лунный свет был так завораживающе тих и колдовски нежен... Протянув сейчас друг другу руки, они неожиданно смутились и отвели глаза. Совместная работа и ответственность сблизили их, родили доверие, но сделать еще шаг навстречу друг другу они так почему-то и не смогли, хотя, может быть, это в ближайшем будущем круто изменило бы их судьбы... - Докладывайте, Хертек. - Отряд воинов, сформированный мной из бывшей армии Анчи, составляет сейчас четыре группы по двадцать пять человек. У Анчи их было шестьдесят семь, в ущельи Аркыта я оставил девятнадцать, из банд Техтиека выбрал одиннадцать, остальные пришли ко мне потом. При формировании групп двенадцать человек я выгнал, девять расстрелял, шесть человек сбежали сами. - Тех, что остались, вы обучили? - Да, бурхан. Они преданны мне, и каждый будет сражаться за дело бурханов до конца, если в этом будет необходимость2. - Боюсь, что будет, Хертек. Что же вы оставили хану Ойроту? - Я выведен из подчинения хану Ойроту Белым Бур-ханом. Моя задача - охрана долины, перевалов, дорог и троп. Я ее выполнил. Сюда, в Терен-Кообы, и муха не пролетит, бурхан! - Как же быть с ханом Ойротом? - спросил Пунцаг недоуменно. - Ты его разоружил, а он сам совсем не занимается своей армией! Как он думает управлять Шамбалой, которую ему передаст сегодня Белый Бурхан? - Не знаю. Мне было приказано встретить его, провести на скалу Орктой и проводить через перевал обратно. Я выполнил приказ. Да, Хертек не знает ответа на этот вопрос. Не знает его и он, Пунцаг... Все это было странно и непонятно. Получалось, что Белый Бурхан специально запер хана Ойрота в Храме Идама, где и держит до сих пор. Или Куулар Сарыг-оол думает купить ему армию в этой долине за золотые идамы? Но в Терен-Кообы нет других воинов, кроме кезеров Хертека! Здесь собрались на моление новому богу только пастухи, скотоводы и охотники, оружие у которых, включая ножи и старинные кырлу, отобрано стражами перевалов!.. - Значит, у хана Ойрота нет своей армии, Хертек? - Думаю, что нет... - Хертек поправил оружие, вытянулся. - Я могу идти, бурхан? Пунцаг проводил старого воина смущенными глазами и поймал себя на мысли, что ханом Ойротом Куулару Сарыг-оолу следовало бы объявить его, а не бандита Техтиека! У Хертека сейчас была бы не только армия, но и пушки!.. А может, это будет сделано сегодня? И прозвучит не имя хана Ойрота, а имя другого героя Алтая?.. Помнится, Белый Бурхан что-то говорил об этом... Как только в чашах вспыхнуло золотисто-зеленое пламя, поднявшись выше деревьев, растущих рядом со скалой Орктой, по долине прокатился вопль ужаса и восторга: - Пришел! Белый Бурхан пришел! Но вместо бога над алтарем клубился бело-сизый дым - горел арчин, вспыхнувший от огня, бьющего из чаш с грохотом и гулом. А когда белая пелена распалась под порывами ветра, набежавшего с гор, перед изумленными толпами народа предстали три сияющих всадника в одинаковых одеждах, похожие друг на друга, с жезлами-посохами в руках, украшенными горящими крестами с круто закрученными концами, втиснутыми в замкнутые золотые круги. Долина Теренг погрузилась в молчание. Люди протирали глаза, не веря самим себе. Ждали одного бога, а их явилось сразу три! Что же, и говорить будут тремя языками сразу? Тяжело и долго текла минута, казавшаяся сном. Всадники не двигались и молчали. Потом разом погасло пламя в чашах, ударил гром, как бы разбудив всадников. Они развернули коней в разные стороны, соединив жезлы. Потом средний всадник выдвинулся вперед, и его белые одежды запылали ослепительным пламенем в свете солнца. Он высоко поднял жезл и сказал громоподобным раскатистым голосом: - Люди Алтая! Вы ждали меня, и я пришел! И тотчас тишина взорвалась, лопнула, расколовшись на сотни голосов. Вверх полетели шапки, малахаи, нагайки и даже седельные сумы. Хорошо, что кезеры Хертека заранее позаботились о том, чтобы изъять оружие, а то бы сейчас здесь грохотали сотни стволов! Белый Бурхан ждал. Ждали и те, что стояли рядом с ним и все-таки поодаль. Потом те двое снова соединили посохи, сверкнуло белое пламя. Крики начали стихать, наконец угасли и последние запоздалые возгласы. Вновь наступила тишина. Белый Бурхан вторично взметнул вверх свой огненный жезл: - Люди Алтая! Дети земли и неба! Я принес вам новые законы - самые справедливые и чистые, какие только есть на земле! Я выписал их из ваших солнечных книг, потерянных здесь, в горах, но найденных мной на небе! Хан Ойрот по моему приказу назвал их вам, но не объяснил значения каждой из девяти Заповедей Неба, и потому некоторые из вас не поняли и не приняли их Я их объясню вам, люди Алтая, сам! И опять долина взорвалась криками: о солнечных книгах знали все, законы хана Ойрота не поняли многие, девять заповедей напугали даже самых стойких. Они ждали услышать правду от самого неба, и они дождались! Но говорить о Заповедях Неба стал другой бог - с синим поясом. Его голос был тише, но и он рокотал над долиной, как большой водопад. И от его простых и ясных слов светлели лица у самых хмурых, разглаживались морщины на лицах стариков, в улыбках раскрывались рты. Именно эти слова и ждали люди от неба! Нет, хан Ойрот ничего не перепутал и не исказил, но он сказал обо всем слишком мало и слишком скупо... - Люди! Я хочу, чтобы вы жили одной крепкой семьей и любили друг друга! Если вы будете держаться вместе, то станете непобедимы и никакой враг вам не страшен! Камень, в котором все песчинки спаяны друг с другом, не поддается удару молота, перед ним бессильны огонь и холод! Но камень, рассыпавшийся в песок, даже ребенок загребет рукой! Оставьте свои пустяковые распри, возьмитесь за руки и идите к своему будущему, не боясь ничего и никого! Вспомните: так жили ваши предки, и именно потому они не боялись трудностей и невзгод, не страшились врагов, не клонили своих голов даже перед самыми грозными владыками, хотя те убивали их, угоняли в рабство, делали своими их земли и горы! Будьте всегда вместе - в горе и радости! И эти слова Белого Бурхана пришлись людям по душе: что может быть лучше и надежнее дружбы, взаимопомощи и полного доверия всех ко всем? Послышались отдельные выкрики одобрения: - Правильно говоришь, Белый Бурхан! - Вразуми дураков, Белый Бурхан! - Скажи нам всю правду о нас, посланец неба! Но теперь выдвинулся конем вперед третий всадник, с красным поясом, и таким же повелительным жестом поднял свой жезл: - Люди! Я знаю, что вы одурманены новыми порядками чужих людей, что пришли в ваши горы, не спросив на то разрешения. Я знаю, что вам навязывают русского бога, заставляют поклоняться чуждым вам символам, которые не имеют никакой ценности - они лживы и недостойны вас! Попов, что проповедуют их, изгоняйте! Бросайте в огонь бубны камов и иконы русских попов, предавайте священному пламени Агни Йоги, которое вы чтите, как богиню От-Эне, православные книги и ваши глупые кермежеки! Не приносите более кровавых жертв Эрлику и не жертвуйте ничего Иисусу Христу! Свято блюдите молочную веру! Отныне и навсегда у вас один бог - Белый Бурхан! К самому краю скалы Орктой подвинулся первый всадник, с золотым поясом, и поднял жезл, от которого во все стороны заструились разноцветные лучи, и на него стало больно смотреть. - Падите ниц перед Белым Бурханом! Пылающий жезл с силой опустился вниз, на скалу, и тотчас она гулко треснула, посыпались каменные глыбы, с грохотом раскалываясь внизу, на обкатанных водой камнях, брызгая во все стороны гранитными осколками... Когда люди пришли в себя, из боковых чаш снова поднялись столбы желто-красного цвета, а алтарь был пуст. - Ушел! - взвыла поляна. - Белый Бурхан покинул нас! Яшканчи почувствовал легкий озноб, когда рухнула скала Орктой. Он вносил на нее охапки арчина, привезенные в долину стариками, видел, что вся она была из прочного камня, и потому не верил, что она так легко и быстро рассыпалась от легкого прикосновения жезла Белого Бурхана. Осыпалась, как прелая кора со сломанного бурей дерева! Значит, сила Белого Бурхана так могущественна, что с ней не может сравниться все живое и мертвое? Ведь только небо и могло сокрушить эту громадную скалу! Возле своей юрты он увидел оседланного коня и узнал его: Кураган приехал! А почему же нет второго коня? Почему к Яшканчи не приехал его старый друг Сабалдай?.. Уж не привез ли кайчи, кроме своих песен, еще и горькие слова?.. Он распахнул дверь и едва не упал в объятия Курагана, который ждал его у самого входа и еще не опустился на кошму. - Долго же ты ехал в Терен-Кообы! Кочевали, что ли? Почему Сабалдай не приехал вместе с тобой? - Отец совсем старый стал, дядя Яшканчи. Уже сам не может на коня сесть... Он прислал тебе свой большой и сердечный привет! - Лучше бы он приехал сам!.. Да, отходил по горным тропам и перевалам мой старый друг, твой отец... А Шину почему ты не взял с собой? Разве она еще не стала твоей женой? - Шина уже здесь. Приехала с отцом. Раньше меня... Яшканчи опустился на кошму, взял чашку из рук жены, отхлебнул, покосился на Курагана. Не очень-то веселый у парня вид... Совсем, наверное, плохи дела у Сабалдая... Да, прав Белый Бурхан: испортились алтайцы, забыли старые заветы, на русских стали походить своими ухватками и делами! Орузак теперь хозяин в семье Сабалдая, можно и не спрашивать... Смерти старика ждет, чтобы выгнать младшего из аила... - Слова Белого Бурхана слышал? - Да, от перевала. Близко подъехать не успел - не пускали люди, вставшие плотной стеной возле жертвенника. А на перевале держали стражники... Хорошо, что меня увидел Ыныбас и приказал им пропустить кайчи в Терен-Кообы... - Воинами стражи бурханов командует Хертек, Кураган. - Наш Хертек - страж бурханов? - удивился тот. - Да. Он хороший воин, а хорошие воины нужны всем. - Говорят, сегодня будет большой праздник в долине? - Может быть, - согласился Яшканчи. - У людей сегодня большой день... Значит/ будет большой ойын3. Бурхан Чочуш объезжал костры, отыскивая приглашенных им кайчи. В долину должны были приехать пять сказителей и около десяти певцов. Трое кайчи были приглашены Ыныбасом. Много надежд было на Курагана, но тот отказался петь славу бурханам и Шамбале, заменив эти песни своими. И все равно было бы хорошо встретить его здесь! Кара Таин, поняв распоряжение Яшканчи о больших кострах по-своему, развернул кипучую деятельность, затаптывая малые огни и сгоняя людей в кучу к большим, заранее приготовленным огням. Сопротивляющихся его напору урезонивал словами Белого Бурхана, только что прозвучавшими со скалы Орктой: - По сеокам садитесь! По сеокам! Слышали, что сказал бог?.. Надо дружить и уважать друг друга, а не ссориться! А вы все свои сеоки растащили по семьям! У алматов - пять костров, у иркитов - семь... Куда это годится? В аилах семьями не насиделись? Люди по-разному относились к его словам, но количество маленьких костров стремительно уменьшалось, и медленно разгоралось количество больших костров... К концу дня в долине уже горело свыше полусотни больших костров, возле которых сидело уже по три-четыре десятка человек, а возле некоторых - и больше сотни! Сушняка такому огню не могло хватить надолго, и молодые парни, пришедшие в долину с топорами, стали валить сырые деревья, хотя Белый Бурхан и запретил это делать без нужды... Яшканчи попробовал было вмешаться, но сразу же получил отпор: - Бог сказал, что без нужды не надо трогать лес. А разве сейчас - не нужда? Для большого огня надо много дров! Яшканчи отступил со смятением в душе. Если уж дело дошло до оговорок, то их будет достаточно на все случаи жизни! И у всех. Узнав, что в долине есть кайчи и сказители, приехавшие на праздник, сеоки, собравшиеся у своих больших огней, начали требовать певцов к своим кострам, хватая под уздцы любую лошадь, всадник которой внушал им доверие или казался одним из распорядителей в этой долине: - Мы из рода Тодош, приехали из долины Кан! Мы первыми приехали сюда, нам должен петь лучший кайчи гор и долин! - А наш сеок Мундус чем хуже других? Пусть хороший кайчи к нам идет со своим топшуром! - Мы-Модоры! В нашем сеоке было много кайчи, и мы не можем в такой день быть без кая и хороших песен! Чаще всего на эти просьбы и требования выпадало отвечать Ыныбасу, разыскивающему Дельмека, и он только обескураженно разводил руками: - Разве найдешь столько сказителей и кайчи, чтобы их на все сорок сеоков хватило? Своих надо было зазвать с собой! В каждом сеоке есть кайчи, и не один, а несколько! Ыныбас не преувеличивал. В алтайских семьях черчек-чи и кайчи, действительно, встречаются часто. А уж в сеоках-то, какой бы численности они ни были, певцы и сказители подавно должны были быть! Просто отношение ко многим из них порой было каким-то снисходительным: ну, бренчит кто-то на топшуре, позванивает на комузе, гудит на шооре - и ладно! Скота от его песен не прибавится, а нужды не убудет... А здесь, на большом празднике, в кайчи и сказителях вдруг появился ощутимый недостаток!.. Ыныбас пожаловался на атаку сеоков Чочушу, но тот отозвался неожиданно сочувственно ко всем сидящим у костров и довольно бурно: - Все они правы! Мы сами во всем виноваты! Мы плохо искали певцов, сказителей и музыкантов, и поэтому у нас их так мало!.. - Я видел Курагана на перевале, бурхан. - Я его тоже видел! - отмахнулся Чочуш, сразу помрачнев. - Он не будет больше петь о бурханах... Он говорил мне, что виноват во всем хан Ойрот и что этот хан Ойрот - фальшивый... Как же ему теперь петь о том, в чем он разуверился? Ыныбас хмыкнул. В словах Курагана был здравый смысл. - Я попробую уговорить его. Ошибки хана Ойрота исправлены Белым Бурханом! Он сам слышал золотые слова неба, сказанные со скалы Орктой!.. Дельмек остановился у одного из костров, прислушался к сердитому рокоту топшура, насторожился от слов песни, показавшихся ему несуразными и даже насмешливыми среди всеобщего ликования: Горы сдвинулись с места - Это люди сдвинули их! Солнце упало в долину - Люди с неба сняли его! Белый Бурхан призывает к счастью, Сам же не знает дороги к нему! Надо самим нам, люди, Идти к перевалам счастья, Чтобы сделать счастливым каждый В наших горах перевал! Дельмек угрюмо покачал головой: "Не понравится эта песня бурханам! Хотя ее слова более правдивы..." Этот кайчи попал точно в цель! Бурханы зовут народ к счастью. Это хорошо. Они не обещают дать его готовым и всем сразу - тоже неплохо. Но они против лучшей жизни, против культуры, против знаний, против русских. А это уже плохо. У Дельмека тоже не было полного согласия с ханом Ойротом, а сейчас его нет и с бурханами. И эти его мысли, свалившиеся не с неба, а налетевшие на всем скаку табуном из самой жизни, укладывались рядом друг с другом тяжело и непослушно. Как горы в хребте, которые теперь уже никто не может подравнять - хоть и молнии бьют по ним, и ветры разбивают о них свои кулаки, и бурные ледяные воды точат их... Русские нужны алтайцам! Нужны их знания, их умение, их терпение и трудолюбие. Только русские могут научить всех алтайцев читать умные и позарез нужные книги, лечить не травами и заклинаниями, а лекарствами... Зачем же гнать их за это, не принимать их дружбы, пренебрежительно относиться к их словам и советам? Русские всеми силами уводят алтайцев от дикости, а бурханы и хан Ойрот снова зовут к ней, отметая все, что им на пользу, и оставляя только то, что их держало и все еще держит в дикости и невежестве. Разве это хорошо? Русские мужики научили алтайцев выращивать овощи, печь не каменные теертпеки, которые не разгрызешь, если не размочишь в чае или супе, а настоящий пышный хлеб; они познакомили их с сахаром и сладостями, которые так любят дети и женщины; научили добывать огонь не только кресалом, но и спичками, пользоваться мылом... У русских есть много умных вещей, которые облегчают алтайцам жизнь, делают ее лучше, интереснее, безопаснее, легче! Сами бурханы и хан Ойрот пришли к ним не в грязных шкурах, а в белых блестящих одеждах, какие носят некоторые русские и за большие деньги покупают у купцов-чуйцев зайсаны и баи. Значит, бурханам нравится то, что есть лучшего у других? Почему же они не хотят, чтобы это все было и у народов Алтая? Какие-то всадники преградили ему дорогу, назвали по имени. Дельмек поднял голову и удивленно посмотрел на них. - Гляди! - хохотнул один из всадников. - Он даже нас не узнает! А ведь мы твои родственники, братья твоей жены Сапары! - Сапары? Только теперь Дельмек узнал голос Кучука. Ну, этому жулику и прохвосту он теперь найдет, что ответить! Не того Дельмека они встретили, совсем другого! Кучук спешился, подошел ближе, ухватил коня за повод, напрашиваясь на скандал - нет большего оскорбления для алтайца, чем чужая рука, схватившая повод его коня. - Убери руку, Кучук! - Слушай, ты!-прошипел старший брат Сапары. - Я не хочу, чтобы ты снова сбежал от меня! Ты еще не все долги отдал! А теперь будешь должен и за то, что бросил жену, мою сестру... - Не пугай!-криво усмехнулся Дельмек.-Не такой уж ты и страшный, каким кажешься сам себе! Дельмек знал старшего брата своей жены и потому больше не боялся его. Знал он и других братьев Сапары - трусливых и гадких, способных по приказу Кучука на любые пакости. И хотя они наверняка вооружены, но Дельмек стреляет лучше. К тому же, первый же выстрел, кто бы его ни сделал сейчас в долине, будет для всей их группы последним: люди растопчут каждого, кто посмеет нарушить их праздник и оскорбить бога, священное место, где звучал голос не только хана Ойрота, но и Белого Бурхана! Понимал это и Кучук. Но он привык сначала орать, а потом уже думать. И поэтому отшатнулся, когда Дельмек сбросил с плеча винтовочный ремень: - Не стреляй, Дельмек! Только не стреляй! - Если ты и твои сопляки не уберутся немедленно, я подниму всю долину! Ну! Ружье у Дельмека было уже в руках, и пальцы лежали на курках, готовые вдавить холодные скобки внутрь затвора и высвободить пружину с бойком. - Ты не сделаешь этого, - сказал Кучук неуверенно. - Тебя люди убьют первым, а мы успеем уйти! - Уйдут только твои сопляки, тебя я оставлю здесь. В небо я не привык стрелять, Кучук! А когда сюда прибегут люди, я именем Белого Бурхана прикажу поймать и твоих братьев, чтобы зарыть их в землю вместе с тобой! Но зарыть живыми! Ну? Кучук попятился: - Что ты, Дельмек? Что ты! Шутки перестал понимать? - Где вы, там нет шуток! Бросай оружие! - Послушай, Дельмек... - Бросай оружие! Кучук в бешенстве набросился на братьев: - Сопли распустили? Не могли нагайками его уложить, как волка, напавшего на отару? Братья лепетали что-то в свое оправдание, но Кучук был неумолим: - Меня-то он под ружьем держал! Но чем ближе подъезжали братья к кострам, тем тише становился голос Кучука-нельзя громко сердиться там, где у людей радость и праздник. Из одной беды в другую попасть можно!.. Костры, костры, костры... Никогда братья не видели столько костров и столько людей возле них! Ойыны, ойыны, ойыны... Где еще можно увидеть столько праздничных веселых хороводов? Да нигде! Братья с удовольствием бы посидели возле любого из этих огней, и даровой араки с бараниной попробовали бы, и новые знакомства бы завели, и в одном из таких вот ойынов покружились бы... Но - Кучук! Знай, ворчит и ворчит, будто шакал какой-то жрет его душу и насытиться никак не может! - Дома вам будет арака и мясо, бездельники! У своих очагов набьете животы! На пастбищах напляшетесь до упаду!.. Дело надо делать, собачьи зады, гнилые головы! А дело у Кучука известное - стащить, что плохо лежит, уронить того, кто плохо стоит, увести то, что плохо привязано... Потому и от людей норовит в темноту нырнуть - как бы не узнал кто, старые счеты бы с ним не свел! По краю чужого праздника вел своих братьев Кучук, в середину не лез. А на краю всегда то пристраивается, что похуже... Но возле одного из костров Кучук задержался, спешился и начал подкрадываться к человеку, смакующему араку из большой деревянной чашки. Присмотревшись, братья узнали кама Учура. Переглянулись: хоть тут надо помочь Кучуку, а то опять бешеной собакой набросится. Даже Учура испугались, скажет, всю жизнь косоротые. Братья спешились, подкрались к бывшему каму, схватили его за руки, заломили их назад, поволокли грузное тело. Чаша, выскользнувшая из рук Учура, упала в костер и сразу же, задымив, вспыхнула... Бывший кам попробовал было что-то заорать, но Кучук запечатал ему рот ладонью: - Молчи! Ты давно уже мертвый! Тебя еще весной сожгла в своем аиле Барагаа!.. А перед нами ты за сестру, за нашу Сапары, отвечать будешь! Из-за тебя, кобеля, она наложила руки на себя! Узнав братьев Сапары, Учур сник и больше не сопротивлялся. Кучук вытащил нож, подставил его к горлу Учура: - А теперь можешь говорить... За убийство Барагаа с тебя пускай зайсан спрашивает и русские полицейские, а за Сапары спросим мы! Почему ты сломал ей жизнь и заставил Дельмека бросить жену? Говори, Учур! За что ты мстил Дельмеку? А может, ты мстил всем нам, опозорив Сапары? - Убери нож, Кучук, - прохрипел Учур. - Я и так все скажу... - Нет, Учур,-осклабился Кучук,-говорить буду я! Нас всех обидел Дельмек. И ты нам должен помочь разделаться с ним! Яшканчи устал. День выдался суматошный, изматывающий силы, давящий каменным грузом ответственности. Да и только ли день и вечер, ночь и утро? Луна успела открыться полностью и пойти на убыль, а он все не слезает с коня, будто прирос к нему! И добро бы еще по своим хозяйственным делам так колотился, а то все, что он сейчас ни делает, все на ветер - ни награды за эту работу, ни похвального слова! Ыныбас отправился спать к Чегату, с которым подружился неожиданно и быстро, когда выругал его как следует за жульничество со скотом. Бурхан Чочуш, раздав награды и халаты кайчи-победителям, уехал за перевал. Хертек снова сторожит горы и алтарь, как будто кто-то непременно должен их украсть до утра... Пора и ему, Яшканчи, на покой! Адымаш совсем потеряла его за эти дни, Кайонок мать расспросами извел... Да и ночи осталось - с воробьиный нос: вот-вот светлая полоска восхода пойдет по вершинам гор в той стороне, где родина Хертека. А Яшканчи еще и глаз не сомкнул со вчерашнего рассвета! А днем начнутся новые хлопоты - Ыныбас, бурханы, Хертек с воинами, Кураган... Может, дождаться кайчи здесь? При госте-то и Адымаш не посмеет упрекать его или сердиться... Все кайчи молчат, только Кураган поет... А его-то Чочуш и не наградил! Ни халата шелкового не дал, ни своего топшура с инкрустацией, обшитого черным хромом... Не те песни, говорит, поет Кураган! Не богов славит и Шамбалу, а родные горы!.. Яшканчи отошел от последнего костра, потянул за собой повод. Конь тоже устал и ковылял неохотно, тянулся мордой к каждой затоптанной травинке - голодный, как и его хозяин. - Ладно, попасись!-разрешил Яшканчи коню, выпуская уздечку из кулака. Конь застриг ушами и шагнул к кустам, где еще не успели разбить копытами и ногами, состричь зубами вянущую от дневного жара жесткую и пресную траву... Да, плохой год, плохое лето! Третье подряд... А этот - особенно: год Дракона!.. Яшканчи присел на камень, достал трубку из-за опояски, набил ее табаком из тощего кисета, сунул в рот. Прошелся рукой по опояске, отыскивая огниво, и вдруг охнул, вскочил и, застонав, рухнул наземь... Учур выдернул нож, обтер его о шубу поверженного врага Кучука и его собственного, негромко свистнул. Кучук вырос, как будто из-под земли вынырнул, спросил отрывисто и хрипло: - Мертвый или еще дышит? - У меня рука-тяжелая... Кучук наклонился, пошарил по земле руками, медленно выпрямился. Спросил растерянно: - А ружье его где? - Он только что коня отпустил пастись. Может, к седлу приторочил? Не будет же он его за собой таскать... Кучук снова наклонился и, решившись, перевернул убитого: - Гнилая башка! Это же не Дельмек! - Как не Дельмек? - удивился Учур. - И ростом, и походкой... Что, Дельмека не помню? - Он подошел к мертвецу, присмотрелся, схватился руками за голову: - Яшканчи?! О-о, кудай... Да за него же нам теперь всем головы поснимают! Я его с бурханами видел в горах! Сам дарга долины Хертек его друг! Ба-а-ата... Связался я с вами... Пропала теперь моя голова! Кучук стремительно рванулся в сторону, но Учур успел поймать его за руку, вцепился в нее: - Нет, Кучук! Ты от меня теперь не уйдешь!.. Вместе на веревке болтаться будем! - По-о-ошел от меня, паршивый баран!- завопил Кучук и, размахнувшись, треснул своим пудовым кулаком бывшего кама между широко расставленных глаз.-Один болтайся на той веревке!.. Учур замертво свалился рядом с Яшканчи... Над горами робко начала светлеть полоска восхода. Глава десятая СМОТР СИЛ Отец Никандр пощупал хрустящий конверт и вяло махнул рукой: - Ступай, сын мой. Отдыхай с дороги. Сломав сургучную печать, игумен подвинул подсвечник и развернул голубоватый лист... На этот раз бумага из Томска была на удивление краткой и сухо сообщала о начавшихся противохристианских волнениях на юге уезда и о мерах, которые предписывалось предпринять на тот прискорбный случай, если эти волнения перерастут в бунт и обрушатся на православные церкви, монастыри, миссионерские центры и поселения. Одобрению подлежали разного рода вспомоществования верующих в сокрушении оных смут и волнений... Прочитав до конца паническую бумагу, отец Никандр злорадно усмехнулся. Как-то теперь будут выкручиваться архимандрит и владыка перед Победоносцевым, а тот - перед самим государем императором? - Упреждал ведь их всех! Как ни поверни - правда оказалась на его сторона! А вот на чьей стороне будет победа? Ведь он, Никандр Попов, не для того в этой окаянной глухмени столько лет сидит, чтобы вослед за правдой своей и самую победу над басурманом Поспеловым отдать! Будет с него и того окаянного доноса! - Сказавший "аз" да скажет "буки"!.. Игумен еще раз прочитал бумагу, положил ее на стол, прихлопнул ладонью, чтобы не топорщилась на сгибах. Всему православию натрезвонил преосвященный! А зачем? Много ли сил надо было прошлым летом, чтобы ту болячку сковырнуть? Хан Ойрот и Белый Бурхан, конечно же, не с неба упали. Год, а то и все два, в горах Алтая жили, и орда их прятала, берегла!.. А теперь вот и сила немалая у них накопилась. И та сила, конечно же, не дрекольем вооружена... С большой кровью и немалыми трудами потными возьмешь теперь того хана Ойрота! Да и возьмешь ли? В горах, что в густом лесу - сел за камень и не видать, встал за дерево - как в воду канул!.. А бумага эта епархиальная - пустая суть... Своими малыми силами, мол, бейте нехристей! А где они, те малые силы? Пока их, как грибы соберешь, червь съест на корню... Посчитать разве, позагибать по пальцам? Ох-хо... Молодых иноков с сотню набрать можно будет. Одна беда - большая часть их перекресты. А на перекрестов надежда малая: шестеро сбежали по осени, одного из них на убийстве и грабеже застукали пастухи и прибили. Еще ответ за него держать придется в управе благочиния! Восемь этой весной ушли, вместе с талой водой уплыли. А сколько еще из них удобного для себя момента дожидают?.. Вот и выходит, что не сотню надо считать, а десятка три, много - четыре! С охотниками из русских еще потолковать по-христиански можно, бумагой этой припугнуть... Сюда, на Чулышман, бунтари ойротовы не сунутся - далеко и глухо. Да и ждать их не надо, самим в долину Теренг идти. Дорога неблизкая - верст триста с гаком в любой обход. Вот если бы напрямик как пройти! На Эдиган через Сумульту и Куминские горы... Охотники знают ту тропу через десять перевалов, сам от них слышал... Хорошо бы и ладно! Игумен вызвал послушника, повелел в колокол бить набатом. Тот завертелся, будто ошпаренный: - Али горит что, святой отец? - Алтай горит! Куулар Сарыг-оол с наслаждением стер грим с лица и снял затылочную плетенку искусственной косы, вновь надел свою черную шапку. Потом подошел к алтарю, бросил щедрую щепоть самовозгорающегося на воздухе состава, развел огонь с помощью бересты, смол и масел, придал ему цвет крови, молитвенно поднял руки: - Великий Агни йога! Я выполнил свой долг перед таши-ламой и теперь должен выполнить его перед тобой!.. Укажи путь. Пламя дрогнуло, вытянулось золотым столбом, загудело. Куулар Сарыг-оол бросил еще щепоть порошка, перекрасив огонь сначала в голубой, потом в зеленый цвет. - Я установлю твой жертвенник в Храме Идама! Клянусь тебе. Пламя приняло форму куста, потом золотого шара, растеклось пленкой ртути, погасло, выбросив сноп белых искр. - Благодарю тебя, Агни Йога. Нетерпеливо стукнул молоток по тарелке, но хозяин кельи даже не обернулся: кто бы сейчас ни пришел, он не увидит жреца Бонпо раньше, чем тот закончит моление своим богам. - Я принесу вам в жертву, Савитри и Ваю, не только Шамбалу таши-ламы, но и двух ее вождей! Я не буду делать из их голов священные габалы, я тебе, Савитри, подарю их живыми, а тебе, Ваю, отдам подземный храм! Да будет так! Великий Агни мне указал правильный путь... Куулар Сарыг-оол упал на колени, провел ладонями по лицу, медленно выпрямился. Теперь можно и поднять камень. Глупо думать, что одна искра сделает пожар, если даже она и упадет на сушняк, если даже в это время не будет дождя и ветра. Нужен каскад, нужны нарастающие события, паузы между ними в их положении - непозволительная роскошь... Завтра же надо выводить вторую группу и избавляться от этого проклятого золота, которое теперь уже не нужно только потому, что с ним некогда возиться... Надо уходить из Алтая! - Ну и каких приказов ты от меня ждешь, хан Ойрот? - Мне нужны воины, Белый Бурхан! Армия Шамбалы! - Я тебе отдам все золото, хан Ойрот. Купи себе армию в долине Терен-Кообы! Бурханы помогут. - Но у меня нет оружия! Чем я вооружу ее? Куулар Сарыг-оол усмехнулся и беспомощно развел руками: - Я исправил и уточнил все Заповеди Неба, но приказ о запрете оружия я отменить не мог Это был приказ земного вождя - хана Ойрота!.. Я запретил бурханам вмешиваться в твои дела! Техтиек поник головой: да, он сам отменил оружие, сократив по своему усмотрению первую из Заповедей Неба, которой Белый Бурхан дал совсем другое толкование... Как же теперь быть? Зачем ему армия, вооруженная только золотом? - Хертек - страж бурханов. У него есть оружие. Много оружия он отобрал у гостей долины. Прикажите ему передать это оружие мне! Для начала мне надо вооружить хотя бы человек двести. - Нет, хан Ойрот. Страж бурханов Хертек охраняет долину, горы, перевалы, дороги и тропы! Я не могу его разоружить. Куулар Сарыг-оол пристально смотрел в глаза Техтиеку и презрительно кривил губы. Глупо завоевывать страны и миры с помощью огня и крови. Много проще это делать с помощью слова. И он, Белый Бурхан, уже доказал это, не сделав ни одного выстрела!.. Если Техтиек - хан Ойрот, он обязан сам найти выход из той ловушки, в которую загнал себя сам! - Ты хотел свободы? Ты ее получил. Ты хочешь много золота? Сегодня ты его получишь. Ты хочешь иметь собственную страну? Вчера я тебе отдал Шамбалу!.. Что же ты еще хочешь, хан Ойрот? У тебя есть все! Не могу же я еще отдать тебе людей бурханов и самих посланцев неба!.. Иди, хан Ойрот. Тебя ждет твой Алтай. Техтиек внутренне вздрогнул. Вот он, тот смертельный удар, который он судорожно ждал все эти дни! Белый Бурхан просто выбрасывает его людям, которые могут и прославить своего вождя, и растерзать его... Он отказывает отныне ему в своем покровительстве и руководстве! Иди куда хочешь, хан Ойрот! Иди и правь своим Алтаем, как можешь и как умеешь! А если он не знает, куда ему идти, и не знает, как ему управлять страной? Он понял, что Белый Бурхан превратил его в нового Когутэя из легенды*, бессмысленно и бесполезно бродящего по небу. Только на него боги его не пустили - его участь бродить отныне по горам! * Техтиек вспоминает охотника из сказки, погнавшегося за священными маралами, которые увели его на небо Странная смерть Яшканчи насторожила Хертека и вызвала беспокойство у бурханов, обнаружив людей, которым не нравилось то, что происходило в долине. Кто эти люди, как они проникли в священную долину вооруженными и кто их послал в Терен-Кообы? Русские не могли пройти! Все они были остановлены на тропах, и каждый из них получил свое. Значит, убийцы Яшканчи - алтайцы? Что это - сведение старых счетов? Но у Яшканчи не было и не могло быть врагов! Вывод напрашивался один - в долине действуют враги бурханов. А это уже много опаснее... Сегодня их жертвой пал Яшканчи, завтра ею могут стать Дельмек или Ыныбас, послезавтра - Чет Чалпан и Чугул... Хертек опустился на камень, возле которого был найден мертвый пастух. Трава была вытоптана, а рядом с камнем примята, и на ней виднелись капли крови. Яшканчи переползти на это место не мог - он умер сразу, убитый ножом в печень. Значит, тут лежал кто-то еще? Раненый, но не убитый, если исчез... Уполз или его унесли? Надо поговорить со всеми - Дельмеком, Ыныбасом, Чегатом, Чалпаном, парнями Кара Таина и Уйбалы,, Кураганом и другими кайчи. Кто-то из них видел убийц, встречался с ними, знал в лицо! Кто-то присел рядом. Хертек скосил глаза: Кураган. - Как же так, кайчи? Почему ты не уберег друга своего отца? Ведь ты был рядом в ту ночь! - Я пел песни людям, Хертек... Голос был прерывистым, и старый воин резко повернулся к парню. Кураган плакал, не скрывая слез и не стыдясь своей слабости. Хертек поморщился и порывисто встал: - Прекрати! Яшканчи не надо оплакивать, за него надо мстить! - Я не могу, Хертек, - покачал парень