ам. Через неделю после "событий" оба Макария встретились в Бийске - верховный пастырь прибыл сюда из губернского центра, дабы разобраться во всем самому; он допрашивал и "увещевал" "главных виновников столь прискорбного в язычестве явления", беседовал с исправником и его помощником, с "особо командированным Брунновым". Беспокойство архиерея понятно: в тот период успехи миссии на Алтае были очевидны, а "Алтай... справедливо признавался в митре Томского епископа лучшим алмазом" (Томские епархиальные ведомости N 5 февр. 1904)... Итак, "христово воинство" в составе сотни полицейских и более тысячи окрестных русских крестьян, благословленное "святым отцом", двинулось в Теренг: с конца апреля 1904 г. именно здесь проходили общие моления бурханистов. Подойдя на рассвете к урочищу, каратели застали алтайцев в молитвенных позах, обращенных лицами на восток в ожидании восхода солнца... и началось "подавление", вернее, избиение. Несмотря на предупреждения Тукмачева "шибко не шевелить, а так, слегка", толпа с откровенной жестокостью расправилась с собравшимися: один человек был убит, около пятидесяти - избиты или покалечены. "Блюстители порядка" действовали вольно: алтайцы не сопротивлялись, у них не было даже ножей; было арестовано 36 человек, среди них - Чет Челпанов, первым провозгласивший "заповеди бурханизма". Все "преступники" покорно приняли арест и были препровождены в Усть-Кан, а затем в Бийск. Погромы, однако, на этом не прекратились: распоясавшиеся "усмирители" ломали аилы, выволакивая из них мало-мальски ценное имущество, забирали лошадей, скот, считая, что "идет война". Перепуганные алтайцы бежали в горы Такова правда - быть может, не столь устрашающая, как в романе, но не менее драматичная; трагизм ситуации сказался значительно позднее, в 20-х-30-х годах. Спустя почти два года после "подавления смуты", в мае 1906 г., состоится судебный процесс над Четом Челпановым с товарищами. Из тридцати шести взятых под стражу будут судить лишь шестерых "зачинщиков". Стараниями прогрессивных сил (Г. Н. Потанин, Д. А. Клеменц и др.), все они будут оправданы. Прокурорский протест вызовет к жизни повторное разбирательство - теперь уже не в Бийске, а в Омске. Только в марте 1909 г. дело будет закрыто окончательно. Подчеркну, что даже в годы реакции, последовавшие вслед за поражением первой русской революции, обвинение, выдвинутое против бурханистов летом 1904 г., о политическом характере их движения (вожделенная цель миссии и местных властей) так и не состоялось. Много лет спустя версия о японском (шире - внешнем) источнике бурханизма все же возродилась - на этот раз на страницах советских научных изданий (о чем было уже сказано выше). Знали бы руководители Алтайской духовной миссии, давным-давно не существующей и полузабытой, какой "подарок" они сделали советской науке, в которой тогда, в 30-40-е годы, повсеместно насаждался утилитарный, конъюнктурный подход к фактам и событиям! Изменение политической ситуации как в стране, так и в мире в целом как бы оживляло старую, казалось бы, навсегда исчезнувшую концепцию. Как в годы русско-японской войны были тонко учтены настроения русского крестьянства Горного Алтая, его растерянность и тревога и на этой основе спровоцирован шовинистический угар, так и в годы "сплошной коллективизации" и сталинских репрессий авторы "ученых книг" стали втискивать сторонников "белой веры" в схему "обострения классовой борьбы"; глубинный смысл этого скрывался в осложнении отношений с Китаем (инциденты на КВЖД в 1929 г.) и, главным образом, с Японией: обстановка стала напряженной - вновь понадобилось наклеить на бурханистов ярлык носителей "прояпонских настроений" (они же сыграли роль "козла отпущения" и внутри страны: как же - "буржуазные националисты", "сепаратисты"!). Сплошь и рядом начинает подчеркиваться якобы присущее бурханизму стремление отделиться от России и отдать Алтай "под протекторат Японии" (со всеми вытекающими отсюда последствиями для носителей этой "зловредной идеи"). Само слово "бурханизм" стало звучать как обвинение; о нем и сейчас словно "стесняются" говорить, либо уже ничего не знают (время идет!); еще и поэтому мы так мало знаем об этом интереснейшем феномене духовной культуры алтайцев. Приходится только сожалеть, что такая, мягко говоря, предвзятая точка зрения, принесшая народу Горного Алтая множество бед, в сущности, не сдала позиций и по сей день. Словом, представление о "происках внешних и внутренних врагов", инспирировавших появление на Алтае новой религии, должно быть признано не имеющим под собой почвы, несостоятельным. Как же обстояло дело с научной точки зрения? Мы расстались с алтайским обществом в момент его вступления в новый, XX век, когда главным итогом всех социально-экономических и этнических процессов, протекавших на Алтае, стало формирование новой народности "алтай-кижи". К этому времени "молодая народность" уже успела выдвинуть из своей среды ряд ярких личностей, таких, как упоминавшиеся писатель Никифоров и художник Гуркин, или "культурный хозяин" (в сущности, буржуа) Аргымай Кульджин, ездивший в Лондон, разводивший племенных лошадей, мечтавший "всех алтайцев сделать грамотными, как русские", и строивший школы, сотрудничавший с ведущими этнографами Томска и Петербурга. Ростки нового, капиталистического уклада пробивали себе дорогу, способствуя ускорению этнических процессов. Однако всего этого было явно недостаточно, чтобы окончательно выделить население центральной части Алтая из всех существующих родо-племенных групп. Ведь и шаманизм, и родовые культы были по-прежнему сильны и у тех, и у других, хотя и не соответствовали уже новым запросам алтайской народности. Ей был необходим свой, национальный, культ. Он и появился в облике бурханизма, но увы - не успев полностью сложиться в систему, "новая религия" была разгромлена, а затем и опорочена различного рода спекуляциями, о которых здесь было сказано. Вместо глубокого изучения, стремления понять причины, движущие силы, механизм сложения религиозной идеологии нового этноса - через нее старались объяснить острые политические проблемы, сделать бурханизм своего рода "козлом отпущения" при столкновении с теми непростыми явлениями социально-экономических и межнациональных отношений, которые унаследовала наша страна от прежних времен. Стоит ли удивляться, что в таких условиях и сам бурханизм начал быстро "политизироваться", приобретая в своей эволюции все больший оттенок сначала пассивного "недоразвитого национального движения" (В. И. Ленин), а позднее, к 1917 г., принимая националистическую окраску (особенно среди состоятельных верхов и складывающейся национальной интеллигенции) ? Чем же сущностно характеризуется "белая вера", "молочная вера" алтайцев, каковы ее основные "догматы" и обряды? Уже первые исследователи бурханизма обратили внимание на его синкретический характер, на переплетение в нем шаманистских, дошаманских и ламаистских черт Все это вместе взятое может быть сведено к следующей краткой характеристике Важнейшим постулатом бурханизма является отказ от кровавых жертвоприношений, которые, как известно, были неотъемлемой частью шаманского ритуала. Вместо них вводилось возжигание "арчына" (горного можжевельника), кропление (возлияние) молоком, маслом или аракой, повязывание на деревья белых лент или конского волоса, возложение белых, голубых, желтых цветов на жертвенники и т. п. Моления (коллективные!) должны были проходить в определенное время на открытых местах, где нужно было ставить березки и украшать их белыми же лентами (кыйра). В молитвах должно было обращаться к Бурхану, "который живет на небе". Верующие обязаны были ожидать прихода Ойрот-хана - героя, судии и спасителя. Для раннего бурханизма было типично резкое неприятие шаманизма и шаманистов (вплоть до их избиения, уничтожения бубнов и других атрибутов "камов"). С приверженцами "черной веры" вообще старались не поддерживать никаких контактов. Это и понятно: выйдя из шаманизма, тысячами нитей связанный с ним как с определенной стадией ранней религии, бурханизм был направлен на отрицание своих истоков, стремясь отмежеваться от той системы, которая его, по сути дела, породила. Явление это универсальное, как и всякое иное проявление закона "отрицания отрицания"; таковы же, вспомним, были отношения между ранним христианство и и иудаизмом. Впоследствии, однако, начинается процесс возвращения в "белую веру" собственно шаманистских представлений, разрастается его пантеон, единобожие фактически заменяется политеизмом. Основой бурханизма является все же мощный дошаманский пласт местного происхождения (почитание "эези" - духов-хозяев конкретной местности, слившихся в образ "Алтайдынг-эези" - Хозяина Алтая; обязательное привязывание лент к деревьям на перевалах, у источников как выражение благодарности их "хозяевам", почитание "От-эне" - Матери-Огня, которое здесь даже возрастает; система запретов, связанных с культом огня, поскольку в бурханизме велика роль идеи "ритуальной чистоты"; особое отношение к "арчыну", связанное с представлением об "очистительных" свойствах этого растения, "арчын" вообще становится символом принадлежности к "новой вере": им обменивались при встрече, его клали в огонь, обеспечивая себе, таким образом, покровительство благих духов и, конечно же, Бурхана) Список такого рода архаизмов можно было бы значительно увеличить. Исследователям бурханизма не удалось разрешить кажущийся парадокс новая религия с явными ламаистскими элементами возникла на глазах современников отнюдь не в зоне контакта с Монголией (скажем, в Курайской или Чуйской степях), а в глубинном, довольно компактном, географически обособленном регионе. Вместе с тем ламаистский пласт в "белой вере" весьма значителен, к тому же он достаточно "размыт" и не производит впечатления недавно воспринятой новации. Каково же разрешение противоречия? Здесь на помощь снова приходит обращение к историческому пути населения Центрального и Западного Алтая Вспомним, что "Кан-каракольская землица" - ядро будущей народности алтай-кижи - долгое время входила в состав Джунгарии, где ламаизм в качестве государственной религии был принят уже в 1616 г., а проникать туда он стал гораздо раньше. Именно давними традициями ламаизма, "осевшего" в западноалтайских горных степях (Канской, Теньгинской), и объясняется наличие его элементов в бурханизме. Эти элементы, по ряду важных признаков, соотносятся именно с джунгарским (ойратским), а не с восточномонгольским (халхаским) ламаизмом начала XX в. Население области, где спустя три столетия вспыхнет пламя "новой веры", подвергалось ламаистскому воздействию, начиная, по крайней мере, с первой половины XVII в.; известны попытки джунгарских правителей насильственно ввести здесь "желтую веру" (т е. ламаизм). Помимо исторических документов об этом говорят широко распространенные среди алтайцев сказания о сожжении в прошлом "камов", о том, что "в старину молились по-другому", без кровавых жертвоприношений, зато с молочными возлияниями. Немаловажно, что в XVII-XVIII веках на территории предков алтайцев (Рахмановские ключи), либо вблизи от их кочевьев (на р. Аблай кетке, у современного Усть-Каменогорска) располагались мощные западномонгольские религиозные центры - монастыри. Постоянное взаимодействие с Джунгарией и проникновение ойратов в Горный Алтай еще более усиливали влияние ламаизма. Известную роль в закреплении этой религии здесь сыграло бегство джунгар после разгрома ханства и оседание их на территории былых данников и союзников (кан-каракольцев). Попавши в XVII-XVIII вв. на местную религиозную почву, ламаизм не был воспринят целиком (на это имелись свои причины) Постепенно, в процессе "взаимоассимиляции", он перестал осмысливаться как нечто инородное, адаптировался к местной религиозной среде Будучи поначалу "чужим", поначалу (в период расцвета Джунгарии) навязываемым, за 150 лет ламаизм ойратского происхождения стал восприниматься уже как часть собственной, алтайской культуры инновация стала традицией. Бурханизм и ламаизм близки по следующим основным признакам признание (особенно в раннем бурханизме) единого божества Бурхана; здесь заметим, что слово это как имя бога издревле известно алтайцам и является универсальным центральноазиатским понятием В ламаизме же Бурханом называют как Будду, так и его изображения Название бурханистских молений - "мургуль" (слово западномонгольского корня) - известное и в ламаистском мире Наименование культовых сооружений бурханистов "куре", "суме" (прямоугольные жертвенники и алтари из дикого камня) - не что иное как "калька" с названий ламаистских монастырей (хурээ, суме) Наиболее ярким воплощением ламаистского влияния является резко изменившееся отношение бурханистов к воде Если шаманисты старались избегать соприкосновений с нею, то адепты "белой веры" широко использовали воду в ритуале (омовения, купания в источниках-аржанах, сопровождавшиеся восхвалениями "целебной", "очистительной" силы воды). Возникнув как отражение определенного состояния общества, бурханизм мало-помалу сам начал влиять на быт и мораль своих последователей: изменяются интерьер жилищ, поведение людей, трансформируются некоторые обряды. У приверженцев "белой веры" появляется чувство "избранности", превосходства как над иноверцами, так и над людьми другой национальности вообще, гипертрофируется убеждение в своей "ритуальной чистоте". Все это закрепилось и подчеркивалось измененным приветствием ("дьакшы лар" вместо традиционного "эзень" и т. п.), отсчетом событий от даты трагедии в Теренг (1904 г.) - подобно тому, как произошло с "рождеством христовым" в европейском летосчислении. Такая "сектантская замкнутость" универсальна, она присуща всем национальным религиям в начальный период их становления и призвана жестко обозначать в своем и чужом сознании рождение нового, особого, народа. Для такого "самоутверждения" среди массы родственного по происхождению населения, группа (уже народность!) алтай-кижи стремилась исторически обосновать свое собственное место внутри него, свое право на существование в новом качестве. Отсюда обращение к историческим преданиям и легендам, как к доказательству этого. Устный фольклор переживает небывалый расцвет. Народная память содержала огромное число фактов и имен из прошлого. Чаще всего они были связаны со сравнительно недавно исчезнувшим Джунгарским ханством, хотя рассказчики начала XX в. убежденно относили их к собственно алтайской истории. Само имя "спасителя и судии" Ойрот-хана было не чем иным как идеализированным осмыслением прошлого могущества (а оно-таки было!) ойратского государства. В имени алтайского "мессии" сохранился полузабытый этноним, а в титуле "хан" как бы сфокусировалась реальная мощь былых владетелей - сюзеренов Алтая - Галдан-Бошокту-хана, Галдан-Церена, Амурсаны. Они теперь воспринимаются как чисто алтайские исторические персонажи, а верховья Иртыша и Тарбагатай воспеваются как "родная земля" (что, в общем, не противоречит исторической истине). Словом, в бурханизме с помощью исторических преданий и через образ справедливого Ойрот-хана "великое", "идеальное" прошлое как бы переносится на будущее. Именно этим объясняется страстное ожидание Ойрот-хана - давнего благого правителя, ушедшего куда-то после разгрома его государства, но обещавшего вернуться; с его возвращением якобы вновь наступит эра всеобщего благоденствия. Важно подчеркнуть, что мессианистские настроения совсем не обязательно вызываются воздействием других религий - будь то ламаизм или христианство. Алтайский Ойрот-хан - это не Майтрейя буддистов и не христианский Иисус. Это свой, древний, национальный герой, обладающий множеством характерных, специфически алтайских черт. Для движений, складывающихся, как бурханизм, в условиях жесткого национального угнетения, характерно ожидание скорейшего прихода Спасителя, который и установит новый порядок, справедливые отношения; раз так, значит, ничего не следует делать сейчас, не нужны ни деньги, ни богатство; вот почему некоторые алтайские баи раздавали свои состояния. В обновленном мире все будет по-новому, требуется лишь ждать и молиться, уповая на высшую силу - что и пытались делать бурханисты, что и объясняет их пассивность, непротивление. Бурханизм не просто "новая фаза" развития шаманизма или деградация какой-либо мировой религии, это совершенно своеобразная религиозная система, в основе которой - культ своей национальности, своей истории. Вот почему его следует считать еще одной национальной религией, существовавшей на нашей планете. Горько сознавать, что наука, имея возможность наблюдать генезис и эволюцию этого феномена, практически потеряла этот шанс, хотя уже в наши дни религиозная идеология, во многом сходная с алтайским бурханизмом, возникла и широко распространилась совсем на другом конце Земного Шара - в Меланезии. Человечество едино, едины законы его развития, похожи результаты развития, протекавшего в аналогичных условиях, сходны по сути своей этнические процессы... Думается, читатель мог убедиться, что для возникновения бурханизма не нужны были ни тайная миссия "сверхчеловека" из Тибета, ни происки китайских или японских спецслужб. Что же касается той трактовки возникновения "веры в Белого Бурхана", которая, как мы видели, впервые появляется в отчетах Алтайской духовной миссии, а потом продолжается в научной литературе (да и в книге, лежащей перед читателем), то, обращаясь к ней, следует учитывать два важных момента. Первый: из показаний Чета Челпанова на суде следует, что никаких всадников ни он, ни его дочь не видели, а сказать о якобы состоявшейся "встрече" с ними просил его один из родственников Кульджиных (очень влиятельного и богатого семейства; об одном из них, Аргымае, уже шла речь). Истина, как обычно, весьма проста и прозаична: все тот же вопрос - "кому выгодно?" Кому выгодно иметь идеологическое обоснование своего бытия внутри "молодой народности"? Разумеется, не менее "молодой" национальной буржуазии, представителями которой и были братья Аргымай и Манжи Кульджины. Так тает весь мистический ореол вокруг "таинственной передачи догматов новой веры" трепещущему от восторга неофиту. Момент второй проистекает из особенностей мифологического мышления, пережиточно сохраняющегося в умах людей достаточно долго. Миф при пересказах или при повторении в соответствующих ритуалах воспринимается как реальность и исполнителями, и аудиторией (или участниками). Миф о чудесном белом всаднике на белом коне универсален (вспомним, к примеру, русские волшебные сказки); человек, повстречавший его якобы может стать хранителем новых знаний, заповедей, великих истин. Образ всадника на белом коне, провозвестника "истинного пути", как известно, уходит корнями в глубины истории населения Азии (да и не только ее). Длительное бытование мифа в человеческой практике, его передача из поколения в поколение как бы овеществляет, объективирует его. Поэтому еще задолго до 1904 г. жители Горного Алтая не удивлялись появлению лиц, выдававших себя за Ойрот-хана (а такие случаи зафиксированы документально); более того, эти "явления" укрепляли веру в мифологическую реальность", а слухи о прибытии Ойрот-хана воспринимались не просто как таковые, а как действительный факт. В свою очередь, зададимся "обратным вопросом": какое же необходимо время, чтобы реальность стала мифом? Наверно, не такое уж долгое, как может показаться на первый взгляд: если в данной народной среде устойчиво бытует миф, если совершаются какие-то события, словно повторяющие его сюжет, персонажей, то они (эти события), освященные авторитетом мифа, сами приобретают его облик, обрастая всеми присущими мифу "волшебными" деталями и стереотипами. Именно так следует воспринимать бесконечные рассказы о появлении Бур-ханов, о золоте, оказавшемся под камнем после удара по нему "девицей-бурханом", о "столбах огня и радуге", стоявших над Теренг в часы молений и т. д. Все перечисленное - набор древнейших всеобщих мифологем, придающих мифу ярко эмоциональный характер и сильно воздействующих на традиционное мышление. В таких обстоятельствах, если даже какой-то реальный человек по тем или иным причинам называет себя Ойрот-ханом, он вовсе не создавал мифа заново, а всего лишь "вписывался" в него. И еще одно, последнее. Многолетний опыт исследований показывает практически полное отсутствие утонченной мистики как в религиозных представлениях, так и в культовой практике бурханизма. Это очень "приземленная", можно сказать, "практичная" вера, направленная на торжество добра и благоденствия для своего народа (в традиционном освещении этих понятий). В этом смысле она резко отличается как от ортодоксального буддизма, так и от тибетского ламаизма. В заслугу автору романа "Белый Бурхан" можно поставить смелую попытку цельно осветить интересный отрезок истории Центральной Азии, частью которой является Горный Алтай, хотя содержание книги мало в чем согласуется с приведенными в послесловии фактами, материалами, суждениями. Это приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь - лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально. Что ж - художественный вымысел - право писателя, только, обращаясь к событиям конкретной истории, к судьбам действительно живших людей, следует строже придерживаться реалий, не терять чувства меры. Это не вполне удалось Г. Андрееву: ряд сюжетных линий, образов, явлений, событий, поступков героев не имеют под собой реальной основы, а иногда и просто противоречат реальной истории. Так, целиком вымышлена вся "тибетская" сюжетная линия книги, легендарны горные мастера-"бергалы", чеканящие монеты со "знаком Идама"; не существовали в действительности ни Техтиек, ни "вооруженные отряды Ойрот-хана"; ни монахи, ни миссионеры непосредственного участия в "теренгском погроме" не принимали, равно как не текли там "кровавые реки" и не гремела перестрелка; не имеет под собою почвы представление о "клеймении" новообращенных бурханистов и т. д. Осведомленный читатель может обнаружить значительные географические неувязки, несоответствия, натяжки, просто ошибки этнографического характера, исторические анахронизмы. Видимо, это издержки полета фантазии автора, их нужно не упускать из виду при чтении книги, которая, быть может, хороша уже тем, что сможет пробудить в читателе интерес к истории края, к событиям, еще недостаточно ясным, к вопросам спорным. Не исключено, что, закончив чтение, читатель сам попытается найти ответы на оставшиеся загадочными вопросы, самостоятельно решить неясные проблемы. И автор романа, и автор предисловия были бы только рады этому пробуждению пытливой мысли. Л. Шерстова, к. и. н., этнограф ПРИМЕЧАНИЯ И КОММЕНТАРИИ Часть первая Глава 1 1 Баньди - послушник, первая степень монашества в ламаизме Б.-мальчики в возрасте 8-17 лет. Посвящаемый отвечал на 40 вопросов, при помощи которых устанавливалась возможность принятия монашеского обета. Б. избирал для себя персонального учителя-ламу Взрослые Б. бывали крайне редко. После принятия обета Б. получал новое имя. В зависимости от состоятельности родителей, Б. могли иметь свои юрты и слуг. Обычная одежда Б. - коричневый халат. Иногда Б., например в Западной Туве, называли хавараками, ховраками, хувараками. 2 Дацан - ламаистский монастырь. Основой экономического существования Д были пожертвования мирян, земельные наделы, скот, торговые и ростовщические операции. Араты, селившиеся на землях монастыря или арендовавшие их, постепенно становились шаби-нарами - крепостными. Доходы в Д. распределялись в зависимости от должности. Каждый лама мог иметь собственность. Центральным Д Забайкалья был Гусиноозерский, где находилась ставка хамбо-ламы - главы бурятской ламаистской церкви. В начале XX в. в Бурятии насчитывалось 36 Д. 3. Гурум амин золиг - букв. "выкуп души". Магический обряд шаманистского происхождения, суть которого заключалась в изготовлении куклы-двойника больного человека. На последнюю магически переносили все его болезни; вызывались духи, которых "угощали" и "передавали" им затем в качестве выкупа "двойника" больного. 4. В ламаистском мире широко практиковался обычай отдавать детей в дацаны. Однако число лам, непосредственно проживавших в монастырях, было незначительным. Определенная часть лам, получив необходимое образование, возвращалась "в степь", где вела жизнь обычных аратов (им разрешалось жениться и т. д.). Такие ламы являлись в дацаны лишь на большие празднества. 5. Гэлун (гелюн) - высшая степень монашеского посвящения, присваивается с двадцатилетнего возраста, после обряда покаяния и посвящения. Одежда - желтого цвета. 6. Карма - (санскр. "действие", "деяние") - в брахманизме и буддизме некая сумма всех прежних поступков и мыслей человека, определяющих форму будущего рождения; мистический "закон воздаяния". В ламаизме Карма определяется степенью выполнения моральных требований, соблюдением принципа "непротивления злу насилием". 7. Ширетуй - лама, осуществляющий надзор за правильностью богослужения. У бурят - настоятель дацана, подчиненный хамбо-ламе. 8. Дарга (монг.) - начальник; как в светском, так и в духовном понимании. 9. Нирвана (санскр. "угасание") - основное понятие в религиях индийского происхождения. Термин, обозначающий конечную цель "спасения" - прекращение перерождений (сансары), разрыв колеса сансары, абсолютный покой. Нирвана не поддается описаниям: это не жизнь и не смерть, в ней нет пространства, времени, желаний, нет ни бытия, ни небытия. Теория Нирваны - теория "спасения" от мира страданий путем ухода из него в какое-то другое, неземное существование. Произвольно "входить" в Нирваны и "выходить" из нее невозможно. 10. Тахилган (тайлаган, тайлган, цагалган, тайылга) - дошаманистский обряд, повсеместно распространенный у населения Южной Сибири и Центральной Азии в прошлом. Суть Т. заключается в жертвоприношении духам - хозяевам местных гор, рек, озер и т. д. Постепенно Т. подвергался воздействию со стороны шаманизма, ламаизма, христианства. 11. Цзонхава (Цзонкава, Дзонхава; 1357-1419 гг.) - тибетец, родился в Амдо (северо-восточная часть Тибета). Воспитан ламой, много путешествовал по Центральному Тибету. К 30 годам стал крупнейшим знатоком буддизма. Основатель новой буддийской секты гелугпа - "желтошапочных", составившей в буддизме направление, известное как "ламаизм". 12. Цзулайн-хурал ("молебствие лампад") - богослужение, совершаемое 23-25 числа первой зимней луны в память дня смерти Цзонхавы. Цзулайн-хурал является также ламаизированным ритуалом культа предков. Во время Цзулайн-хурала везде - в дацанах, в простых жилищах - зажигаются свечи, верующие каются перед изображениями богов в плохом обращении с живыми существами. 13 В принятой советскими этнографами классификации населения Горного Алтая выделяются "северные" (кумандинцы, челканцы, туба-лары или черневые татары) и "южные" (собственно алтайцы - алтай-кижи, теленгиты, телесы, телеуты) алтайцы. В основе разделения лежат особенности происхождения, проживания, языка, культуры, хозяйственной деятельности. 14. Сансара (санскр. "странствование") - в индуизме и буддизме учение о текучести и непостоянстве всего, круговорот рождения и смерти. Графически изображалось в виде колеса, символизирующего непрерывность перерождений. Цель жизни человека (в буддизме, ламаизме) - "спасение", т. е. достижение через самосовершенствование прекращения "сансары", а значит и страданий, и, в конечном счете, достижения высшего совершенства, растворения в небытии - нирваны. 15. Ганджур (тибетск. перевод предписаний, откровений) - тибетский буддийский канон; составлен в первой трети XIV в. Создание текстов традиция приписывает Шакьямуни (Будде). Состоит из 7 разделов, 108 томов. Г. выступает в двух качествах: как предмет культа и как источник догматики. 16. Гэцул - вторая степень монашеского посвящения в ламаизме. Принимается баньди по рекомендации своих учителей-наставников (в возрасте от 15 до 25 лет). Г. знают порядок проведения ритуалов, язык обрядовых текстов, участвуют в храмовых богослужениях. П. Цаган сар хурал (цагалган); букв. "белый месяц" - праздник начала нового года по старинному монгольскому (лунному) календарю. В течение 16 дней этого праздника в дацанах проводилась серия обрядов, посвященных Будде. В основе Цаган сар хурала - древнейший праздник, плодородия. Цаган сар хурал также связан с именем Шакьямуни, совершившим якобы в этот день различные чудеса в доказательство истинности проповедуемой им веры. Обойная тахилга (букв. "чествование обо")-общественное моление, связанное с архаическими представлениями о духах-хозяевах местности, о необходимости задабривать последних, принося жертву у обо. К началу XX в. этот обряд подвергся сильному влиянию ламаизма. Для алтайцев нехарактерен. Круговращение Майтрейи - самый пышный праздник ламаистского мира. Суть его состоит в стремлении "ускорить" приход грядущего Будды - Майтрейи - на землю и "установление" счастливой жизни. Процессия, в центре которой несут позолоченное изображение, обходит вокруг дацана, вдоль его наружной стены. Праздник привлекал множество мирян. 18. Дара-Эхе (тиб. Долма, Тара) - почитаемая богиня ламаистского пантеона. "Перерожденцем" Дара-Эхе считался "Белый царь", т. е. русский император. Легенда связана с именем Екатерины II, первой провозглашенной воплощением Дара-Эхе; все последующие императоры также объявлялись "перерожденцами". 19. Хубилган (монг.) - перерожденец, земное воплощение божества или знаменитых в прошлом лам, "живой бог". Глава 2 1. Члены Алтайской духовной миссии, как правило, не только знали языки местного населения, переводили богослужебную и нравственно-религиозную литературу, но и прекрасно ориентировались в обычаях народов, среди которых работали. Результатом их наблюдений являлись статьи не только в миссионерской периодике, но и в светских изданиях Так, протоиерей В. Вербицкий был избран действительным членом Русского Географического Общества за труд, посвященный культуре алтайцев, по сей день остающийся основным источником по алтайской этнографии середины XIX в. 2. Катехизаторское училище. Основано в 1879 г. в Бийске архимандритом Владимиром. Готовило кадры для миссии из представителей коренного населения, а также из русских, знающих местные языки. Училище содержалось как на средства миссии, так и на общественные пожертвования. 3. Алтайская духовная миссия возникла в 1828 г. Активизация ее деятельности совпала с прибытием на Алтай архимандрита Макария (Глухова) Он впервые начал переводить на алтайские языки книги духовного и светского содержания, основывал миссионерские школы на местах, создав методику миссионерского дела, основным принципом которой была постоянная целенаправленная русификация алтайцев (и других "инородцев") через христианизацию (предусматривалось, впрочем, и обратное действие). Макарий Глухов покинул Алтай в 1844 г. 4. Согласно "Указу об инородцах" (1822 г.) методы насильственного крещения, применявшиеся в начальный период христианизации аборигенов Сибири, были оставлены. Для крещения необходимым стало "добровольное желание" местного населения. По объективным причинам, принцип добровольности неукоснительно соблюдался духовенством миссии. 5. Топшур (топшуур) - музыкальный струнный инструмент, распространенный у народов Южной Сибири. Алтайский Т. невелик (до 0,7 м длиной, реже - до 0,9 м), делался из дерева в форме "ложки" с длинным грифом. Верхняя дека-резонатор - из сыромятной кожи, струны (обычно две) скручивали из жил или конских волос. 6.Таг Ээзи, Сух Ээзи (сев.-алт. диал.; алт. - Туу-Уези, Суу-Эези) - Хозяин гор и Хозяин воды, древнейшие анимистические образы в традиционном мировоззрении населения Южной Сибири. Предполагалось, что каждая местность (гора, река, урочище) имеет своего духа-хозяина, выступающего в различных образах. Для получения его покровительства считались необходимыми как особые правила поведения, так и жертвоприношения. Иными словами, персонажи эти - суть олицетворение зависимости человека от природных сил. 7. Беловодье - легендарная страна всеобщего счастья и процветания. Концепция Б. получила распространение в старообрядческой среде вначале как своеобразное социально-утопическое учение, как реакция на тяжелое социальное положение и религиозные преследования. Со временем Б. начинает осмысливаться как реальность, появляются его искатели, составляются карты маршрутов поиска и т. п. 8. Шамбала - в индуизме и буддизме тантрического толка (позднее в ламаизме) мифическая страна, хранительница истинного учения, тайны. Шамбала связывалась с эсхатологическими мотивами, с последней войной, которая уничтожит всех "еретиков и безбожников". Войну поведет владыка Шамбалы - Ригден-Джапо. Образ последнего все более увязывался с приходом "нового Будды-спасителя" - Майтрейи. Иногда Ш. понимается как философская категория высшей нравственности, достижение которой (как и мифической страны) связано со множеством трудностей. Именно этот аспект шамбалистских легенд привлек Н. К. Рериха, использовавшего их в своих живописных аллегориях и мировоззренческих концепциях. Автор романа следует Н. К. Рериху, буквализируя и "овеществляя" его абстракции. Оживление шамбалистских настроений в Тибете в конце XIX в. связано, как говорилось, с упадком Тибета и с помыслами таши-ламы о его возрождении. При этом большое внимание уделялось той части пророчеств, где речь идет об уходе Будды из Индии на Север, т. е. ожидание торжества буддизма связывалось с Севером (отсюда - Северная Шамбала). Среди ламаистов Российской империи упорно держатся слухи о разгадке пророчеств, о том, что Северная Шамбала и есть Россия, а ее император - воитель истинного учения. 9. Тажуур - кожаный сосуд оригинальной формы, вроде плоской бутыли с пробкой, распространенный у скотоводческого населения Южной Сибири. Т. нередко украшались сложными символическими орнаментами. Наиболее часто встречались у тубаларов и теленгитов, реже у алтай-кижи. 10. Казахи появились в долине Чуй, среди теленгитов, в конце XIX в. в связи с сокращением пастбищ в Усть-Каменогорском уезде. Первоначально они откочевали в Монголию, а затем, испросив разрешения зайсанов 1-й и 2-й Чуйских волостей, поселились на их территории. 11. Араты (монг.) - пастухи, скотоводы. Глава 3 1. Танка-ламаистская икона, написанная на тонких тканях (преимущественно шелковых) по строго установленным правилам и канонам. Хранились Т. в свернутом виде. 2. Мандала - символическое изображение мира. 3. Гелугпа (букв. "секта добродетели"), или "шасэр"-"желтая шапка", "желтошапочники". Буддийская секта, возникшая на рубеже XIV-XV вв. и связанная с Цзонхавой. Опираясь на буддизм, Г. первостепенное значение в "спасении" человека отдает "ламе" - учителю. Отсюда европейское название "ламаизм", хотя понятие "ламаизм", видимо, шире. 4. Бон, Бонпо - добуддийская религия тибетцев, практически неизученная. В основе ее лежали развитые анимистические представления, вера в существование множества духов-хозяев, от которых зависят люди. Жрецы Бонпо, подобно шаманам, были якобы наделены особой силой, способной воздействовать на людей и духов. Б. вообще во многих своих чертах близка сибирскому шаманизму. С проникновением буддизма в Тибет, Б. многое из него заимствует: появляются бонские монастыри, фигуры, аналогичные Будде Шакьямуни, Майтрейе ("антибудда") и т. д. Хотя бонской религии удалось выжить (она кое в чем даже оказала "обратное влияние" на ламаизм), в религиозной и, особенно, политической жизни Тибета она была малозаметна, развиваясь на окраинах страны и отчасти в сопредельных княжествах (Непал, Сикким, Бутан). В своей трактовке Б. и его адептов, Г. Андреев полностью придерживается концепции, высказанной в научно-фантастических произведениях Е. Парнова ("Проснись в Фамагусте" и др.). 5. Дуган - храм, молельня. Обычно дацан состоял из нескольких Дугана. 6. Таши-лама (чаще "панчен-лама", "Панчен Ринпоче") - второе лицо в теократическом устройстве старого Тибета, ведал светскими делами. Установление теократии в Тибете связано с учениками Цзонхавы, один из которых - Кхайдуб-Гэлег-Балсан - стал первым Таши-ламой., воплощением будды Амитабы. IX панчен-лама, который действует в романе, в результате конфликта с далай-ламой бежал в 1923 г. из Тибета в Китай где и умер в 1937 г. 7. Доромба, лхаромба, лхрамба - богословские звания, одинаковые по значению, но даваемые в разных дацанах Тибета. Звание присваивалось после победы на теологическом диспуте. 8. Богдо-гэгэн (богдо-гэгэн-хутухта) - "святой, божественный"; высший сан ламаистского духовенства; глава монгольской ламаистской церкви. Всего было восемь Богдо-гэгенов., причем лишь первые двое были монголами; остальные - тибетцы. 9. Добуддийские божества разного происхождения, вошедшие в ламаизм; олицетворение природных, стихий и явлений. Глава 4 1. Мара (санскр.)-демон смерти, искуситель Будды Шакьямуни, олицетворение низменных желаний и страстей. 2. Связь тибетской религии Бон с религией арийцев, отраженной в Ведах, научно не доказана. Культ огня универсален, он существовал в той или иной форме во всех религиозных системах. Культ ведического Агни (бога огня, домашнего очага, жертвенного огня - посредника между богами и людьми), проникшего якобы в Бон, весьма сомнителен и остается на уровне предположения. Особенностью формирования Бон, как уже было сказано, являлось постоянное воздействие на эту систему более поздних религий индийского происхождения (в частности, и прежде всего, буддизма). Именно через буддизм, видимо, и проникли в собственно тибетскую религию отголоски культа Агни, как, впрочем, и знак свастики - древнейший огненно-солярный символ аборигенного населения Индии (да и вообще всей Южной и Передней Азии), хотя лучи бонской свастики направлены "против солнца". Точно так же нет оснований устанавливать связь Бон с идеей Шамбалы. 3. Преты, бириты, читипаты - в ламаизме люди, посмертно осужденные за жадность. Находясь в аду, они испытывают вечные мучения, терзаясь муками голода. Есть они не могут: тела их огромны. а горла тонки, как волосинки. 4. Неточно. В ведических текстах - Яма первый умерший человек ставший повелителем мертвых. Я. открыл, таким образом, путь к смерти. Я. как божество ада сохраняется в буддизме и ламаизме. В последнем образ Я. сливается с древнейшим божеством Центральной Азии - Эрликом, и более известен под именем Эрлик-хана. Символ Я. - весы и зеркало. В отличие от Ямы, который якобы сам "приходит" за умирающим, Эрлик-хан "посылает" за ним своих слуг. 5 Обо, обоо (букв. "куча", "насыпь") - древнейший знак почитания духов-хозяев местност