р. Наш лагерь сейчас в Бернисдэльском лесу. Сторожа у северных ворот Ноттингема с удивлением проводили глазами двух шерифовых слуг, которые, распевая удалую песню, позванивая посудой в мешках, прошагали мимо стрельбищного поля и дальше, мимо виселиц, в ту сторону, откуда свежий осенний ветер гнал табуны облаков. Солнце село, и молодая луна взошла над лесом. Маленький Джон и повар, которого звали Артуром из Бленда, не останавливаясь, шагали вперед и вперед по залитой светом дороге. Маленький Джон рассказывал своему спутнику о многих отважных делах своего господина: и о том, как веселый Робин приезжал в Ноттингем торговать горшками и попал на обед к самому шерифу, и о том, как старый король гнался за Робином из Лондона в Шервуд, из Шервуда в Йоркшир, из Йоркшира в Ньюкастль и Бервик, а оттуда через Ланкастер в Честер, и Робин обогнал его на день, явился в Лондон и просил королеву Катерину передать от него привет королю. Он рассказал повару о веселом причетнике фриаре Туке, о Муке, мельниковом сыне, о том, как маленький Скарлет отомстил своему лорду за сына, о том, как Билль Статли спас от смерти слепого Генриха, который учил Робина искусству стрельбы в ту пору, когда был еще зрячим. И у дюжего повара нашлось о чем порассказать Маленькому Джону: о красавице Эллен, которую полюбил он больше жизни, и о том, как в веселый праздник Майклмас повел он Эллен к венцу, чтобы священник скрепил любовь, которую давно уже благословили звезды, жаркий стог ячменя и скрипки сверчков. И как господин его, сэр Ральф Мурдах, проиграл в кости его молодую жену - и одной прислужницей больше стало у благородного рыцаря Гая Гисборна. У перекрестка Трех Дубов Маленький Джон вдруг остановился и сбросил с плеч свой мешок. - Гляди, - сказал он товарищу, - свежий навоз на земле. Тут кто-то недавно проехал. Вдалеке раздался крик совы, предрассветный ветер заскрипел в верхушках деревьев. - Ничего не слыхать, - сказал повар. - В том-то и дело, - ответил шепотом Маленький Джон, разглядывая неостывший комок. - Ничего не слыхать, а навоз еще теплый. Стащи мешки в ров, а я пойду гляну, кто впереди. Он достал стрелу из колчана, свернул с дороги и исчез в темноте. Артур из Бленда долго дожидался его, непривычным ухом прислушиваясь к шорохам просыпающегося леса. Во рву было сыро, повар поплотнее запахнул свой плащ и прислонился спиной к обомшелому стволу вывороченного грозой дуба. Он не заметил, как задремал. - Не время спать, приятель! - раздался над его головой тихий голос. Испуганно вздрогнув, повар открыл глаза. Маленький Джон стоял перед ним, держа под уздцы двух оседланных лошадей. Третья лошадь стояла за ними, натянув повод, прикрученный к седлу переднего коня. Морды всех лошадей были стянуты ремнями, чтобы они не могли заржать. - Не время спать, дружище! - повторил стрелок. - Сегодня у нас будет веселое утро. Там, впереди, засада, я узнал их по шлемам. Это люди Гая Гисборна. Сон сразу покинул беглого повара. Одним прыжком он выскочил на середину дороги. Маленький Джон схватил его за руку. - Тише! Их трое. Не знаю, кого они ждут, но, кто б это ни был, мы будем драться с ним вместе. На всякий случай я увел у них лошадей. - Так если их трое, чего же нам ждать? Уж троих-то мы скрутим! - Постой, я хочу знать, кого они ловят. Едва успели товарищи привязать лошадей в густом подлеске, позади по дороге послышался топот. К западне во весь опор скакал всадник в блестящей кольчуге. Повар раскрыл уже рот, чтобы окликнуть его, но Маленький Джон успел толкнуть товарища в бок. - Постой, не шуми. Остановим его иначе. В тот же миг тяжелая тупая стрела сорвалась с тетивы Маленького Джона, и всадник скатился с коня. Он вскочил на ноги, ища обидчика. Маленький Джон спокойно шагнул ему навстречу. - Успокойся, малый, - сказал он. - Надеюсь, ты не ушибся и стрела не причинила тебе вреда. Там, впереди, засада. Не тебя ли поджидают люди Гая Гисборна? - Люди людьми и засада засадой, - запальчиво крикнул юноша, выхватывая из ножен меч, - а за свою стрелу ты мне ответишь сейчас же, и тебя не спасут от этого шерифовы знаки! Маленький Джон провел рукой по своему плащу, будто хотел стряхнуть с сукна мелкие крестики, украшавшие одежду стрелков ноттингемского гарнизона. - Драться с тобой мне некогда, мальчик. Гляди, твой конь всполошил уже засаду. Оружие пригодится нам для серьезного дела. Трое воинов с воловьими рогами на шлемах показались уже на пригорке. Маленький Джон, не дожидаясь, пока враг будет близко, вскинул лук, и стрела, пущенная сильной рукой, пробила кольчугу первого из нападавших. Воин повалился ничком; под тяжестью его тела острие вышло у него между лопаток, горбом натянув кольчугу на спине. - Не уйдешь, Энгельрик Ли! - крикнул второй воин Гая Гисборна, налетая на юношу. Повар схватился с третьим. И Маленькому Джону оставалось только смотреть на драку, так как повару его помощь была не нужна, а юноша при его приближении крикнул: - Оставь, стрелок, я слажу с ним сам! Противник, видимо, был сильнее и искуснее юноши; тот едва успевал отражать удары и под стремительным натиском пятился понемногу к краю дороги; наемник Гая Гисборна теснил его ко рву, повторяя при каждом ударе: - Вот тебе плата за Франсуа Тайбуа! Вот тебе плата за Франсуа Тайбуа!.. Густая белая пыль повисла над местом схватки. Дубовая ветка, отсеченная чьим-то мечом, упала к ногам Маленького Джона. В это время воин, дравшийся с поваром, закричал: - На помощь, Гильом! Откинув в сторону щит, противник юноши нанес своему врагу последний удар и бросился на помощь товарищу. Но он опоздал: тело воина, пятная кровью дорогу, рухнуло к его ногам. - Беги, Гильом! - умирая, простонал раненый. Тогда воин, которого звали Гильомом, перепрыгнул через тело товарища и пустился бежать. Маленький Джон усмехнулся. - Бежит хорошо, однако не лучше оленя, - сказал он, не спеша поднимая лук. Но стрелять он не стал, потому что тройка мохнатых псов вынырнула из леса, и в этих псах стрелок сразу признал верных спутников фриара Тука. Мгновенно перемахнув через ров, собаки настигли беглеца, сбили его с ног и, ощерившись, остановились над своей добычей. Угрожая беглецу блестящими клыками, они нетерпеливо поглядывали в сторону леса. Наконец показался и сам хозяин. - Клянусь святым Кесбертом, - воскликнул отец Тук, выбираясь на дорогу, - у вас была тут добрая потасовка! Что же ты, Маленький Джон, не мог подождать меня? - А почем я мог знать, святой отец, что провидение направит твои стопы в эту сторону? - Ишь как тебя нарядил шериф! - усмехнулся отец Тук, щупая разукрашенный плащ стрелка. - А это что за молодцы? И почему завязалась драка? Маленький Джон хлопнул повара по плечу. - Это добрый малый, Артур из Бленда, которому охота пострелять королевских оленей и покрасоваться в зеленом плаще. А этот паренек сам нам расскажет, как его звать и по какой причине привязались к нему люди Гая Гисборна. - Я Эльфер из Сайлса, - сказал юноша, разглядывая разрубленную пониже плеча кольчугу. - А ты - отец Тук. Я, помню, видал тебя в харчевне "Золотой бык". - Так вот ты откуда, мальчик! Расскажи, расскажи, как поживает благородный сэр Стефен? - Сэр Стефен не смеет высунуть носа из своего манора. С тех пор как вы потрепали на большой дороге ноттингемский отряд, у нас тихо и в Вордене, и в Дэйрволде, и в Сайлсе. Эдвард из Дэйрволда у нас теперь ривом. Он слово боится молвить, потому что у него до сих пор не зажили ребра. Я затем и собрался, чтобы вам обо всем рассказать и повидать Белоручку. - А почему же привязались к тебе люди Гая Гисборна? - спросил Маленький Джон. - Вот уж не знаю! Разве из-за кольчуги моей и меча? Я заработал их в честном бою с воинами сэра Стефена. Неужто они узнали меч и кольчугу? Детский румянец вспыхнул на щеках юноши. Маленький Джон усмехнулся. - Вон тот негодяй все время поминал имя какого-то Франсуа Тайбуа, - добавил Эльфер. Отец Тук быстро обернулся, услыхав это имя. - Ну, теперь все понятно! - сказал он. - Они приняли тебя, мальчик, за Энгельрика Ли, сына сэра Ричарда Ли из Вирисдэля. Счастлив твой бог, что ты встретился с Маленьким Джоном! Эти дурни искрошили бы тебя прежде, чем заметили бы свою ошибку. Перевяжи ему руку, Маленький Джон, а я потолкую с тем молодцом, пока он не вздумал дразнить моих псов. Маленький Джон, оторвав полосу от своего плаща, туго стянул юноше раненую руку. Повар вывел из леса на дорогу лошадей. С помощью отца Тука он усадил воина с рогами на шлеме лицом к хвосту на его же коня и накрепко привязал к седлу, скрутив ремнями по рукам и по ногам. Потом стегнул коня, и тот шарахнулся прочь, унося беспомощного седока. Эльфера осторожно посадили на другого коня. Он взялся за повод здоровой рукой. Повар вытащил изо рва мешки с шерифовым добром. Тут Маленький Джон распрощался с друзьями. - Везите Робину подарки от лорда шерифа, - сказал он, кивнув на мешки. - А я отыщу самого лорда; он охотится нынче где-то у Серебряного ручья. Скоро мы с ним вас догоним. 12. О ТОМ, КАК МУК, СЫН МЕЛЬНИКА, УЧИЛ УМУ-РАЗУМУ ДОБРЫХ ВИЛЛАНОВ "Согните луки, - молвил он, - Обоз невдалеке. Передний - мой: и жизнь и смерть Его в моей руке". По всем дорогам Англии скрипели колеса возов. Первые белые мухи кружились уже в воздухе, не смея опуститься на землю. По утрам тонкой корочкой льда затягивались лужи, а небо к закату было красным, как медь. Зима подступала, и владельцы земель спешили объехать свои владения - собрать с вилланов последний оброк. По старому Ватлингу, по широкому Эрмину, по каменистым горным тропам, по топким просекам, по глухим и людным проселкам, мимо кельтских могильников, мимо затопленных золотым орешником римских военных лагерей, мимо грузных норманнских церквей и угловатых замков, лениво влегая в ярмо, тащили волы повозки, скрипящие под тяжестью нового урожая. Ветер уносил в облака пыльные клочья овечьей шерсти, мякину, запах янтарного меда, дым коптящихся окороков. Настежь были распахнуты двери монастырских амбаров, подвалов; и днем и ночью опущены были подъемные мосты. Громко визжали свиньи и гоготали гуси, громко стучали цепы по гумнам, буйный ячмень задорно хлопал, вышибая затычки из бочек, но все эти звуки заглушал громкий и протяжный скрип колес. Красные клены и медные дубы бросали охапки листьев под широкие копыта воловьих упряжек. Воробьи неохотно уступали дорогу копытам, словно уговорились, что скорее дадут раздавить себя, чем позволят увезти с полей золотое зерно. Собаки бежали между возами, то зазывая вперед ленивых волов, то отставая у верстового столба, чтобы, задрав лапу, проверить, на месте ли еще надпись, высеченная по твердому камню: "Сделал дорогу Гай Юлий Цезарь". С высокой вершины каштана, что стоит на холме в том месте, где дорога на Бернисдэль пересекает дорогу на Сайлс, Мук, сын мельника, увидел большой обоз. Как ящерица, он соскользнул по гладкому стволу и спрыгнул на землю, где, с головой укутавшись в плащи, крепким сном спали востроносый Скарлет и Билль Белоручка. - Двенадцать упряжек по восемь волов, вьючных лошадей не то семь, не то восемь, - сказал Мук, растолкав товарищей. - Сам епископ не ездит с таким обозом! Клянусь крестом, они не оставили в Вотерсе ни свиньи, ни куренка! - Какая охрана? - потягиваясь, спросил Скарлет. - Считать будем после драки. Хватило бы стрел. Билль Белоручка выглянул из чащи. Скрип колес приближался. Ветер донес мычание коров, гоготанье гусей, кудахтанье, крики погонщиков и хлопанье бичей. - Прямо ярмарка на колесах! Достанется нам от Робина, если мы упустим такой подарок! Пятеро вооруженных всадников подвигались вперед в голове обоза, трое монахов трусили следом за ними. Низко пригнув головы, брели привязанные к повозкам коровы. Вьючные лошади шли понуро, покачиваясь под тяжелой кладью. - Передний - мой, - сказал Мук, натягивая тетиву. - Бери, Скарлет, на прицел большого, на белой кобыле. А ты, Белоручка, - того, что толкует с монахом. Три стрелы сразу сорвались с луков, будто их спустила одна рука. Всадник, ехавший впереди, мешком повалился на шею лошади. Тот, что беседовал с монахом, упал бы, не подхвати его спутник. Третья стрела, скользнув по кольчуге стражника, воткнулась в морду белой кобылы. Лошадь вскинулась на дыбы и опрокинулась в сторону, на переднюю упряжку волов. Скрип колес оборвался, облако пыли скрыло обоз. Волы ревели, сбившись в кучу, опрокидывая повозки; гуси хлопали крыльями, свиньи визжали, вьючные лошади бились копытами кверху, пригвожденные кладью к земле. - Люди, ко мне! - кричал стражник, упавший с белой кобылы. - С нами бог и святые угодники! Ко мне, Жоффруа, Бонвалет! Все на разбойников! Он стоял с обнаженным мечом, прикрывая своим телом монахов, которые поспешили опуститься на колени, сложив руки на груди. Рядом с ними лежал всадник, раненный стрелой Белоручки. Но воин напрасно звал на помощь. Испуганные кони, закусив удила, далеко унесли уже и Бонвалета и Жоффруа. А погонщики волов исчезли под своими повозками с такой быстротой, как суслики прячутся в норки. Стрелки под могучим каштаном дружно расхохотались, увидав чудесное действие трех хорошо направленных стрел. - Клянусь святым требником, тысяча стрел не заменит нам имени Робин Гуда! С этими словами Скарлет выскочил на дорогу следом за Муком, сыном мельника, и Белоручкой. Стрелки тотчас же взяли на прицел единственного готового к обороне врага. - Послушай, вояка, - сказал Мук, обращаясь к стражнику, - если ты будешь брыкаться, мы подарим тебе три добрые стрелы, сработанные хромым из Трента. Только боюсь, что ты отправишься в преисподнюю прежде, чем успеешь их хорошенько сосчитать. Ну-ка, вкладывай свой меч в ножны, чтоб не ржавел на осеннем ветру... Так! А теперь посмотрим, каких гостинцев прислал нам господь. Не спеша он прошелся взад и вперед мимо сбившегося в кучу обоза. Скарлет и Билль Белоручка зорко следили за возницами и провожатыми, не выпуская из рук направленных на стражника луков. - Так, - повторял Мук, сын мельника, - так. Мед и эль - хорошо. Надо думать, ваш мед вкуснее, чем дикий. Рожь хорошая. Овес нам не нужен. Для чего бы нам сдался овес, если лошадей мы не держим? Ба! Какая свинья! С хорошего аббата будет. Это ты раскормил такую, виллан? Да не прячься ты под повозку! Разве я дьявол? Отвечай, если есть у тебя язык. Это ты откормил свинью так, что она стала поперек себя толще? Погонщик робко выбрался из-под повозки. - Твоя свинья? - снова спросил Мук. - Была моя, - несмело ответил виллан. - А зачем ты ее отдал монахам? - За выпас. Я держу от аббатства землю. - А еще чего отдал? - Двух гусей отдал, десять кур, три чельдрона овса. - Они, верно, у тебя лишние были? Из-под всех повозок теперь вылезли погонщики. Не решаясь подойти поближе к стрелку, они вытянули шеи, прислушиваясь к разговору. - Почему ж это лишнее? - с обидой в голосе спросил крестьянин. - У меня кур всего-то и было двенадцать да дни петуха. А свинья - такой свиньи во всем Вотерсе нету, всякий скажет. - Так бери их себе, если они нужны, - вдруг сказал Мук. Виллан разинул рот и захлопал глазами. Он весь подался назад, испуганно глядя на стрелка. - Мне? И кур? И свинью? А эти что скажут? Он кивнул на монахов, которые продолжали стоять на коленях, тесно прижавшись друг к другу, с руками, сложенными на груди. Мук рассмеялся. - Они свое получили. Да шевелись попроворнее! Забирай свое добро и тащи домой. Жена-то есть у тебя? - Есть. - Так скажи ей, что это подарок от Робин Гуда. - Только тут все поняли, что стрелок не шутит. Первый крестьянин топтался еще на месте, не зная, каких угодников благодарить за свое счастье, а уж другой, косясь на Мука, принялся отвязывать от повозки корову. - Ну, ну, смелее! - подбодрил погонщиков стрелок. Вилланы везли свой оброк на своих же волах. И едва Мук кивнул головой, как упряжки были повернуты, опрокинутые повозки поставлены на колеса и ремни звонко защелкали по спинам волов. И хотя волы на подъем ленивы, обоз тронулся с места и скрылся с глаз так быстро, точно его подхватило вихрем. Посреди взрытой дороги осталась колода меду, пузатая бочка эля и несколько мешков с пшеницей и рожью. Когда скрипучий обоз скрылся вдали, Мук, сын мельника, обернулся к монахам. Святые отцы все еще стояли на коленях, побелевшими губами шепча молитвы. Билль Белоручка и Скарлет давно опустили луки, но стрелы держали на тетиве. Стражник, неподвижный, как каменное изваяние, смотрел в ту сторону, где еще клубилась пыль, поднятая колесами повозок. - Ты, парень, ступай, откуда пришел, - сказал Мук стражнику. - Да прихвати с собой эту падаль, пока ее не склевали вороны. Взвалив раненого товарища на седло, стражник взял под уздцы свою белую кобылу, взглянул исподлобья на монахов и побрел прочь. - Ну, вилланы, не каждый день посылает господь такое утешение! - воскликнул Скарлет. - Как жеребята, как жеребята! Волы-то скакали, как жеребята!.. Вставайте, вставайте, святые отцы! Помолились - и хватит. Все равно не замолить вам своих грехов. И какой толк по сто раз повторять "Ave", если пречистая слышит вас с первого слова? Поднимайтесь живее да помогите нам погрузить лошадей. Взгромоздив мед и эль, пшеницу и рожь на свои же седла, монахи старательно увязали кладь и повели лошадей в поводу вслед за Скарлетом к Бернисдэльским пещерам. Вспоминая, с каким проворством вилланы скрылись с глаз со своим добром, Скарлет то и дело принимался хохотать, трясясь всем своим поджарым телом. Мук, сын мельника, и Билль Белоручка шли позади. - Ого-го! - окликнул кто-то стрелков, когда они вышли на широкую лесную поляну, и эхо трижды повторило веселый крик. Знакомый свист прорезал воздух. И навстречу стрелку, обгоняя друг друга, понеслись, заливаясь приветственным лаем, псы фриара Тука. - Эге! И ты ведешь добрых гостей, фриар Тук? - крикнул Мук, сын мельника, и эхо снова принялось перебрасывать слова, как игральные кости. - Ну и славный же выдался денек! А в мешках у вас что за добыча? - Подарок Робину от лорда шерифа. Маленький Джон вернулся. Этого парня он сманил с шерифова двора, а мальчика они нашли по дороге. Как тебя звать? Я запамятовал, молодец. - Эльфер! - воскликнули в один голос Скарлет и Билль Белоручка. А юноша ничего не ответил, потому что его слишком крепко стиснули старые друзья, добрые вилланы. Так крепко, что он едва не скатился с коня. 13. КАК РОБИН ГУД ПРИНИМАЛ ЗНАТНЫХ ГОСТЕЙ В БЕРНИСДЭЛЬСКОЙ ПЕЩЕРЕ Олень прекрасный промелькнул, Сверкнул зеленым блеском, И три десятка молодых - За этим перелеском. Опустив к земле мокрые носы, задевая стрелков упругими хвостами, псы фриара Тука вбежали в пещеру, деловито обрыскали все углы и, найдя все в порядке, улеглись вокруг медвежьей шкуры, на которой сидел Робин, обхватив руками колени. "Сейчас придут!" - говорили их веселые морды, а глаза, скошенные ко входу в пещеру, и хвосты, нетерпеливо постукивающие по земле, говорили другое: "Куда ж они запропастились? Почему их не видно?" Наконец в дальнем конце просеки, освещенной ясным холодным солнцем, показался караван: фриар Тук рядом с парнем в плаще, расшитом крестами; нагруженный двумя мешками конь; стройный всадник в кольчуге, с перевязкой на руке; трое монахов вели тяжело навьюченных лошадей, а позади всех с горделивым видом шагали Мук, сын мельника, Билль Белоручка и востроносый маленький Скарлет. - Привет Робин Гуду от лорда шерифа! - сказал повар, бросая к ногам Робина мешки с серебром. - Маленький Джон просил приготовиться к встрече знатного гостя: не дальше как к вечеру он приведет сюда моего господина. - А ты кто же будешь? - Шерифов слуга, - ответил повар. - И если ты хочешь, Робин, чтобы шериф остался доволен обедом, я зажарю оленя в точности так, как это делал всегда в Ноттингеме. Отец Тук подтолкнул вперед Эльфера. - Вот молодой волчонок, из которого вырастет добрый волк! Он привез нам весточку из Сайлса. - Выпей вина и ложись, - заботливо сказал Робин, взглянув на бледное лицо юноши. - Цела ли кость? Снимите, ребята, с него эти тряпки и перевяжите рану получше... Мир вам, снятые отцы! Монахи жались друг к другу, с тревогой осматриваясь по сторонам. Стрелки окружили их тесным зеленым кольцом. - Что-то знакомо мне твое лицо, - обратился Робин к одному из святых отцов. - А ну, подними капюшон немного повыше! Голову ставлю, что мы когда-то встречались! Только, помнится, на плаще у тебя тогда был крест. Не с тобой ли мы однажды молились господу богу, чтобы он подарил нам от своих щедрот десяток золотых? А этот уж, верно, тогдашний твой спутник, не так ли? Маленький толстый монах при этих словах попятился, стараясь спрятаться за спину долговязого крестоносца; но и тот сделал шаг назад, промямлив что-то невнятное в ответ. - Вот хорошо, что нам снова привелось встретиться! - сказал Робин, вставая. - Скорей же за стол - вы, наверное, устали с дороги. Серебряные блюда и золотые кубки шерифа заблестели на широком столе. Монахи покорно жевали, не решаясь поднять глаза на стрелков, угрюмые и молчаливые, точно летучие мыши, укутавшиеся в свои перепонки. Стрелки наперебой угощали и потчевали безмолвных гостей. - Выбирайте куски пожирнее, ведь сегодня не пост. Поглядите, как управляется с ветчиной отец Тук, а ведь он тоже духовного звания и с юных лет привык к воздержанию в пище! А вот это вино - из монастырских подвалов. Брат крестоносец уж, верно, знает в нем толк? Когда же гости, покушав, ополоснули руки, Робин спросил их: - Скажите, святые отцы, далеко ли ваш монастырь? Монахи переглянулись. Толстенький с отчаянием в глазах посмотрел на крестоносца; тот заморгал, но рта не раскрыл. Ответил третий монах, у которого голова была узкая и голая, как утиное яйцо, а нос походил на утиный клюв. - Мы из аббатства святой Марии, - сказал он тонким, птичьим голосом. - Я главный эконом аббатства и не потерплю никакой обиды! - Святой отец, - улыбнулся Робин, - зачем бы я стал тебя обижать? Большая честь для меня, что пречистая дева избрала своего главного эконома, чтобы возвратить мне долг! Монах откинул голову назад, как делают утки, когда пьют. - О каком долге ты говоришь, мой сын? Робин Гуд переглянулся со своими стрелками; веселые искорки бегали у него в глазах, когда он снова обернулся к монахам. - Однажды был такой случай, что дева Мария поручилась своим словом за рыцаря, которому я отсчитал четыреста марок. - Вы слыхали что-нибудь об этом, приор? Я ничего не знаю об этом долге. - Полно шутить, монах! - воскликнул Робин. - Кто поверит тебе, чтобы святая дева забывала свои обещания? Ты - эконом аббатства святой Марии, кому же знать, как не тебе? Она, конечно, прислала с тобой червонцы, потому что сегодня срок. Эконом даже взвизгнул, во все стороны тыча своим утиным клювом, точь-в-точь как утка, когда подавится коркой. - Но я клянусь, - прошипел он, - что у нас нет ни фартинга! - И переметные сумы пусты? Глаза монаха на миг закрылись веками, по его сухому горлу пробежал бугорок, будто он проглотил наконец свою корку. - Там есть только двадцать марок, которые мы собрали в Вотерсе с наших вилланов. Клянусь, у нас больше нет ничего! - Клянусь и я! - сказал Робин. - Если так бедна дева Мария, я ни фартинга не возьму из этих денег и даже прибавлю к ее добру! Но, если там найдется больше двадцати, это значит, что пречистая дева прислала свой долг. Пойди сосчитай, Скарлет! Я знаю, что ты не собьешься в счете. Скарлет выскочил из пещеры, как заяц, ловким прыжком и раскинул свой плащ на траве. Он отвязал кошели, притороченные к седлам монахов, и вытряс из них на сукно холмик золота и горсть серебра. Он долго считал монеты, потом вернулся к столу. - Восемь сотен марок прислала непорочная дева! Я не считал серебра. - Видишь, монах! Недаром я сказал тому рыцарю: пройди всю Англию от моря до моря, ты но найдешь поручителя надежнее. Если снова святой Марии случится нужда, я всегда приду ей на помощь. Голова эконома вытянулась еще больше, а нос опять принялся клевать воздух. Рот его открывался и закрывался, и все стрелки с любопытством ожидали, какие вылетят из этого рта слова. Но в это время у входа в пещеру раздался громкий, веселый голос Маленького Джона: - Вот, лорд шериф, в этой пещере скрылся от меня зеленый олень с золотыми рогами. Он ослепил меня - я не посмел пустить в него стрелу. Всадник и пеший остановились на пороге. И всадник крикнул, рванув удила: - Проклятье! Ты обманул меня, Рейнольд Гринлиф! Искры брызнули из-под копыт жеребца, но Маленький Джон успел схватить его под уздцы с одной стороны, Робин Гуд - с другой. - Прости, лорд шериф, - сказал Робин, - почему ты зовешь моего стрелка Рейнольдом Гринлифом? Он всегда назывался у нас Маленьким Джоном. Помоги, Маленький Джон, благородному лорду сойти с коня. - Привет дорогому гостю! - дружно грянули все стрелки, какие были в пещере. А Робин усадил шерифа за стол рядом с экономом аббатства святой Марии. - Рад тебя видеть, шериф, - промолвил он. - Я давно не видал тебя; с тех самых пор, как проезжий горшечник подарил твоей жене три отличных кувшина и ты пригласил его к своему столу. Наконец я смогу расплатиться с тобой честь по чести! Хороша ли была охота? Ты видал, не всех еще королевских оленей перебил в лесу Робин Гуд. Мы выбираем обычно самых жирных, таких, которые сами просятся в котел. Вот отведай. Его приготовил твой повар и клялся, что работал старательнее, чем в Ноттингеме. Не гнушайся и элем - за вкус его и за цвет ручается главный эконом аббатства святой Марии! То ли желтые лица монахов, сидевших бок о бок с ним, напоминали о благостях воздержания и поста, то ли серебряное блюдо, на котором повар подал ему сочный ломоть оленины, показалось шерифу слишком знакомым, то ли повар, посмеивавшийся в лицо своему господину, показался ему непочтительным и нерадивым слугой, только шериф, несмотря на все уговоры, не притронулся к еде. - Отпусти меня, дерзкий стрелок, - сказал шериф Робин Гуду. - Я заплачу тебе, сколько потребуешь, хотя рад был бы вздернуть тебя на виселицу, как вздергивал твоих людей. - Нет! - твердо ответил Робин. - Ничего нет дороже хорошего гостя. Вот если мои люди согласны за несколько золотых простить тебе все обиды, я послушаюсь их. Скателок, Билль Белоручка, Мук, Скарлет, Билль Статли и Маленький Джон! - Робин обвел глазами своих стрелков. - Благородный шериф предлагает вам выкуп. Сколько возьмешь ты, Скателок, за руку, которую слуги Ральфа Мурдаха отрубили твоему сыну? Скателок не спеша отхлебнул вина, потом подмигнул фриару Туку, который сидел с ними рядом. - Сколько взять с него? Одну или две руки? - А сколько возьмешь ты, Скарлет, за след от ошейника, который я снял с твоей шеи? Стрелок ничего не ответил. - Мук, сын мельника, - сказал Робин, - мне помнится, что твою жену затравили собаками лесничие благородного лорда шерифа. За сколько марок ты продашь память о своей жене? Сотни марок с тебя довольно? Ты видишь, шериф, мои люди молчат. Конечно, не все еще в сборе; может быть, к утру подойдут остальные и кто-нибудь из них польстится на твое добро, - слепой Генрих, которому ты выколол глаза, или Давид Донкастерский, тот самый, чью землю ты подарил сэру Гаю Гисборну. А сегодня придется тебе заночевать вместе с нами в веселом Бернисдэльском лесу. Пес, лежавший у ног фриара Тука, перевалился на бок и зевнул, завив колечком розовый язык. Толстенький монах с тоской посмотрел на тающую в сизых сумерках просеку. - Отпустите хоть нас! - всхлипнул он. - Ведь скоро ночь. Столько заячьей трусости было в этом возгласе, что Робин Гуд рассмеялся. - Ну ступайте, - сказал он монахам. - Вы честно исполнили поручение непорочной девы Марии, и я не хочу, чтобы слуги ее дурно ославили меня в своей святой обители. Дай им лошадей, Билль Статли. А этот, - он кивнул на шерифа, - пусть попробует сегодня, как сладко спать на траве и корнях под зеленым линкольнским сукном. Вмиг с шерифа был содран бархатный плащ и кафтан, отороченный мехом, с ног - сапоги с золотыми шпорами. Зеленый плащ линкольнского сукна накинули ему на плечи. И до утра он корчился на мерзлой земле, измышляя страшную казнь для Робин Гуда. - Проклятье! - стуча зубами от холода, повторял шериф. - Ты дорого мне заплатишь за эту ночь, разбойник!.. - Хорошо ли спалось тебе, благородный лорд? - приветствовал его поутру веселый стрелок. - Не правда ли, эти дубы поют колыбельные песни? - За все богатства Англии я не просплю здесь второй ночи! - угрюмо ответил шериф, опуская глаза под жестким взглядом стрелка. - Но ты будешь жить здесь со мной не месяц и не год, - сказал Робин. - Ты будешь спать под этим дубом, пока не слетит с тебя спесь, шериф. Я дарю тебе жизнь на этот раз за то, что ты был ласков с моим Маленьким Джоном. Шериф сидел на обомшелом пне, неловко кутаясь в зеленый плащ. Растрепанная седая борода его вздрагивала на ветру. Былинки травы и мха прилипли к морщинистой шее. Скателок, Мук, сын мельника, фриар Тук, Билль Статли и Билль Белоручка стояли рядом. Маленький Джон сплюнул сквозь зубы и махнул рукой. - Хорошо, - сказал Робин. - Вот мой меч, шериф. Поклянись мне на нем: не вредить ни мне, ни моим стрелкам ни на земле, ни на морском пути. Шериф вскочил так поспешно, что плащ распахнулся, обнажив сухую белую грудь. - Клянусь! Клянусь! Клянусь! - повторил он трижды. - Я буду верным другом тебе, Робин Гуд! - Так беги же отсюда прочь, старик! И спеши, пока не раздумали мои молодцы. Босую ногу продел шериф в стремя; ветер рвал с его плеч зеленый линкольнский плащ. - Я выжгу это гнездо каленым железом!.. - скрипел сквозь зубы шериф, нахлестывая плетью коня. 14. О ЧУДОТВОРНЫХ МОЩАХ СВЯТОГО ГУГА И ЕЩЕ КОЕ О ЧЕМ А стрелы какие - длиною в ярд! Оперенье - павлинье перо! Блестящей насечкою радует глаз Белое серебро. Полная луна светила так ярко, что муравьи видны были на лесной тропинке. Серебряные ветви дубов бросали на траву черную тень, а там, где листва была реже, дымчатые столбы лучей тянулись к земле. Возле сторожки лесничего, срубленной из толстых бревен, остановилась невзрачная лошаденка. Сухонький старичок неловко сполз с седла и, сильно припадая на одну ногу, проковылял к окну. Он постучал по доске, которой изнутри было закрыто окно, и к щелке тотчас же прильнул недоверчивый глаз. - Открой, добрый человек, - тихо сказал поздний гость. - Я совсем заплутался у вас в лесу. Полоска красного света брызнула в щель, погасла, вспыхнула снова: хозяин сторожки вздул огонь. - Кого еще там принесло? Старичок уткнулся бородкой в окно и громко закричал: - Башмачник я, в Ноттингем еду за кожей, на ярмарку! Пусти переночевать, хозяин! Загремел засов. Тяжелая дверь отворилась, и в лунном свете блеснуло лезвие ирландского ножа. Черный Билль, лесничий королевских лесов, встретил позднего гостя на пороге. - Ты один? - спросил лесничий, вглядываясь в тень за спиной старика. - Как Адам, когда еще не было Евы, - повеселевшим голосом ответил старичок. - Впрочем, есть при мне кости святого Гуга. Он вошел в сторожку, ведя за собой лошадь. Поставив лошадь в тот угол, где гремел о кормушку цепью жеребец лесничего, старичок скинул с плеча небольшую кожаную сумку. Черный Билль, угрюмо насупившись, разглядывал гостя. - А что у тебя в сумке, башмачник? Старичок развязал котомку и поднес к носу лесничего десяток ножей, шильев и сверл. Лукаво ухмыляясь в седую бороденку, он заговорил быстро-быстро, так что Черный Билль не мог вставить ни словечка. - Великое дело - мощи святого Гуга! Святой Гуг ведь тоже был бродячий башмачник, вроде меня. А когда накинули ему на шею петлю за то, что он полюбил прекрасную Финифред, он воскликнул в великом горе: "Слушайте, все башмачники, какие есть на божьей земле! Мне нечего вам завещать. Жизнь у меня отнимает палач, мясо мое склюют жадные птицы. Я оставлю вам свои кости, пусть они принесут вам счастье". Нацеди мне кружку эля, хозяин, дай промочить горло с дороги... Хорош, хорош у тебя эль, лесник! Вот шли мимо виселицы веселые башмачники, слышат - стучат на ветру белые кости святого Гуга. "Глядите, - говорит один, - вот кости, что завещал нам святой!" - "А на что живому нужны мертвые кости?" - спрашивает другой. "Как на что? В этих костях такая же сила, как в мозгу бобра или в языке лягушки. Потому что, если ты высушишь мозг бобра, растолчешь в порошок и добавишь сычуга, который хозяйки кладут в сыр, и этой мазью натрешь порог, ни один вор не войдет в твой дом. А язык лягушки имеет такую силу, что если положишь его на грудь спящего, то спящий ответит тебе на всякий вопрос и расскажет, что будет завтра и через десять лет. А если лист чернобыльника положишь в башмак - хоть сорок миль пройди, не устанешь. А если кости святого Гуга башмачник положит в сумку..." - Да постой, не тараторь, старик! - перебил гостя Черный Билль. - Никто не поверит тебе, что ты башмачник. Зачем башмачнику сверла? Уж больно знакома мне твоя борода. Не хромой ли ты стрельник из Трента? Как, и колчан у тебя при седле? - А хоть бы так, - не моргнув глазом, ответил старик. - Если мощи святого Гуга помогают башмачнику, почему бы им не сослужить службу доброму стрельнику? - Какой же ветер занес тебя сюда, старик? - Уж ты-то знаешь какой, - подмигнул гость. - Тот самый ветер, который тридцать лет не дает мне покою и таскает, как палый лист, по всему северному краю. Слыхать, шериф в Ноттингеме объявил состязание лучников в день святого Петра? Значит, смекаю я, кому-нибудь да понадобятся меткие стрелы. - А давно, однако, не видно тебя в наших лесах, - заметил лесничий, подливая старику темного эля. - Да мало ли в Англии городов и сел! Рук-то у меня, на беду, только две. Трудно стало мне таскать по дорогам свои старые кости, а хороший стрелок всегда отыщет хромого из Трента. Только третьего дня приходили ко мне в Донкастер здешние молодцы. Говорят, красного зверя в Шервуде много, да шерифовы заставы караулят у каждого пня. Черный Билль нахмурился. - Смотри, старик, не сносить тебе головы! Я давно примечаю, у разбойников стрелы твоей работы. - Ремесло наше такое. Разве ткач виноват, если веселые молодцы ходят в сукнах его работы? Были бы стрелы чисто сделаны, а чья рука их спустит с тетивы и в какую мишень, это дело не наше. Погляди, видал ты такие стрелы? Стрельник прохромал к своей лошади, отвязал от седла объемистый кожаный колчан и положил его на стол перед лесничим. - Вот на этих широких боевых - настоящие фландрские наконечники. Вот "игла" - по мелкой дичи. Вот винтовая - для сильного ветра, - приговаривал мастер, бережно вытаскивая из колчана свои изделия. - Перья на ней заправлены наискось одно к другому, чтобы она вертелась на лету. Эта красная, с павлиньим пером, - для ветра с правой руки, а эта - для ветра с левой. Короткая - для дальнобойного лука, а эти, в ярд, - для шестифутового... Черный Билль, вскидывая стрелы к глазу, проверял их прямоту. Вдруг он заметил, что стрельник, вытащив наполовину одну стрелу, поспешно упрятал ее обратно в колчан. - Стой, стой! - воскликнул лесничий. - Покажи-ка мне ту, кленовую. - Вот эту? - Да нет же, ту, что ты спрятал, старик. - То плохая стрела. Возьми лучше эту. Смотри, у нее ложбинка на пятке для воска, чтобы не соскальзывала с тетивы. Но Черный Билль протянул уже руку и выдернул из колчана кленовую стрелу. - Так эта, по-твоему, плохая, стрельник? Хитришь ты, как я посмотрю. Мне сдается, что лучшей нет у тебя в колчане. Лесничий взял свой шестифутовый лук и приложил к тетиве блестящую полированную стрелу. - Как раз и по луку! Клянусь распятием, с такой стрелой не страшен мне спор в Ноттингеме! Продай мне ее, старик! Стрельник покачал головой. - Эта стрела тебе не годится, парень. Видишь, она со свистом. - Что это значит - со свистом? - А вот в наконечнике у нее прорезана щелка. Ветер в нее сходит, она и свистит на лету. - Для чего же ты сделал стрелу со свистом? Мастер замялся. - Так уж... так уж мне было приказано, - пробормотал он, - Ты скажи прямо, старик, для кого ты припас такую стрелу? - Для одного молодца, который тоже будет в Ноттингеме на святого Петра. Черный Билль, наморщив брови, так пристально посмотрел на хромого, словно хотел пронизать его взглядом. - Что же, ты думаешь обмануть меня, старик? Или снова запоешь мне про мощи святого Гуга? Не видать Робин Гуду этой стрелы, потому что ты подаришь ее мне, лесничему королевских лесов! - А если нет? - тихо спросил хромой стрельник из Трента. - Если нет, - вспылил лесничий, - я отберу ее силой, а тебя научу, как таскаться по разбойничьим берлогам! - Что ж, возьми, Черный Билль. Только смотри, никому ни слова, не то, пожалуй, кто-нибудь всадит мне в грудь стрелу моей же работы. Кленовая стрела со щелкой в наконечнике исчезла в колчане лесничего. Отобрав еще две такие же стрелы, Черный Билль отправил их в свой колчан следом за первой. 15. КАК ШЕРИФ НОТТИНГЕМСКИЙ ПОДАРИЛ РОБИНУ СЕРЕБРЯНУЮ СТРЕЛУ Шериф приказал обыскать Ноттингам И вдоль и поперек. А Робин бродил по веселым лесам - Веселей, чем на липе листок. По всем дорогам, в селах и городах, герольды прокричали шерифово слово: - Слушайте! Слушайте! Слушайте! Слушай, весь добрый народ, слушайте, охотники, воины и лесничие! Слушай всякий, кто носит лук и колчан! Этот крик кричит благородный шериф ноттингемский. На святого Петра мы призываем всех метких стрелков северной стороны на веселый спор. А кто лучше всех будет бить в мишени, тот получит в награду стрелу чистого серебра. Наконечник и перья у стрелы - красного золота! И будет назван тот стрелок первым лучником северного края по сю сторону Трента. Боже, храни короля Ричарда и гроб господень! Кто на конях, кто пешком, поодиночке и дружными ватагами, от Мэнсфильда и от Оллертона потянулись лучники к Ноттингему. Молодцы Робин Гуда, оставив в Шервуде и Бернисдэле свои зеленые плащи, порознь, в желтых, в синих, в коричневых куртках, пробрались в город мимо зорких шерифовых сторожей: этот в северные ворота вошел, тот въехал в южные на старом осле. А шерифовы слуги все ждали, когда же покажется в городе меткий стрелок со своей дружиной. Не для него ли по всем дорогам трубили в свой рог герольды? Шериф и знатные гости взошли на помост, разукрашенный пестрыми лентами. По правую руку рядом с шерифом сидела его жена в туго зашнурованном лифе, с серьгами в ушах, с длинными косами в шелковых вышивных чехлах. Стуча мечами по доскам, рассаживались рыцари по местам. Густая толпа окружала просторное стрельбище - железные колпаки вояк вперемежку с широкополыми войлочными шляпами крестьян. Четыре сотни лучников, позванивая тетивами, ждали начала состязания. Маленький старичок с кожаной сумкой за плечами опустился на колени перед шерифом. - Благородный лорд шериф, - промолвил он тихо, оглянувшись по сторонам, - если ты подаришь мне одну золотую марку, я скажу тебе, как найти среди этих