ашенька так измучена. Ведь подумайте - ребенок и попала в такую историю! СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хорошо, я начну с вас, а потом я буду всех вызывать по списку. Мне нужна отдельная комната с телефоном. АННА. Вы можете занять мою комнату, там вам будет удобно, а телефон я вам туда принесу. ЕЛЕНА. /следователю/ Только разрешите мне раньше позвонить домой. Следователь и Анна уходят, за нами идут мать с Дашей. Елена ставит телефон на колени. ЕЛЕНА. /не громко, по-домашнему/ Игорек, мальчик милый. Папа на работе? Ты на елке был? Хорошие мультики? Молодец. Теперь позови бабушку. Мама? Сегодня вечером я приеду. Ну зачем ты сама ходишь? Из детского сада Катюшу всегда Коля забирает. Лекарство даете? Вначале белые шарики, потом желтые. И горло не забывайте полоскать. Чайная ложка календулы на стакан воды. Соскучились? Я тоже... Вера стоит в дверях и слушает этот негромкий, домашний разговор. Входит Анна. ВЕРА. /отводит Анну к выходу/ Я в этом списке последняя. АННА. О каких обстоятельствах говорил месье Поль, то есть Захар? ВЕРА. Маришка там у меня одна с жизнью сражается. АННА. Но жила же она одна эти дни. ВЕРА. Жила. Только теперь она плачет. Я вообще не могу понять, как решилась бросить ее на соседей. АННА. Ты уезжаешь? ВЕРА. И немедленно. АННА. Что же я следователю скажу? ВЕРА. Ничего не говори. Но если я ему все-таки понадоблюсь, дай мой телефон. АННА. Как знаешь... ВЕРА. Еще не хватало, чтобы ты на меня обиделась. АННА. Я не обиделась...но это дело -наше общее, мы все вместе начинали... ВЕРА. ...и всем нести ответственность? Я и несу. Только ношу по плечу выбираю. Я все пытаюсь понять, в чем мы все виноваты перед Евой. Знаешь в чем? Мы все слишком хотели в Париж. Слишком! Об одном я жалею, что не уехала сразу, три часа назад. АННА. А если бы все разъехались? ВЕРА. А я не отвечаю за всех, только за себя. Сейчас ведь тоже пойдет ... игра. Этот дом давит на меня. Поверь, здесь еще будут неожиданности, не могут не быть /надевает пальто/. Ну, я по английски /с усмешкой/, ни с кем не прощаясь. Впрочем, канадцу поклон. Да, забыла. Здесь мое барахло. Я за ним потом когда - нибудь приеду. Пока. Картина шестая" Комната Анны, несмотря на письменный стол и полки с книгами, вид у комнаты очень женский, уютный. В центре комнаты за круглым столиком сидит следователь и мать с Дашей. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, адрес...Я должен предупредить вас, что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность. МАТЬ. Даша ничего нести не может, она ребенок. Записывайте. Дарья Ивановна Прошкина, пятнадцать лет, Красная улица тридцать три, квартира два, русская, комсомолка, учится в девятом классе. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Исчерпывающе./Даше/ Как вы попали на эту дачу и зачем? ДАША. Язык учить. Мама хочет, чтобы я поступила в институт иностранных языков. МАТЬ. Про погружение мне Ева сказала, то есть покойная. Мы с ней вместе работаем в архиве древних актов, то есть работали. Она - в фонде редкой рукописной книги, а я на микрофильмировании, то есть копии делала. /умолкает/ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Продолжайте, я вас слушаю. МАТЬ. Она вообще-то отзывчивая была, я с ней делилась. А тут она говорит: интенсивный метод изучения языка и все такое. Сама Ева вначале не хотела ехать, но я ее уговорила. У нее отпуск неиспользованный был. Поезжай, говорю, развейся... Кто ж знал, что все так получится? СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы не замечали за покойной последнее время какие-нибудь странности, ну, депрессия, настроения всякие? МАТЬ. Для депрессии у Евы всегда была причина. У нее мать больная .- Шизофрения. Они жили вдвоем. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как же она мать одну оставила? МАТЬ. Так она уже два месяца в больнице. Помешательство ее в том состояло, что она не могла видеть себя в зеркале. Она свое отражение за какого-то злоумышленника принимала, который за ней следит. В доме и зеркал-то не было, Ева их все убрала, но ведь свое отражение и в чашке с водой можно увидеть. Последний раз она отразилась в оконном стекла, разбила его, порезалась вся. И опять попала в Матросскую тишину. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Она и теперь там? МАТЬ. А где же ей быть? СЛЕДОВАТЕЛЬ. /Даше, она сидит словно окаменела, вся в своих мыслях/ Теперь вы должны подробно вспомнить, как провели вчерашний вечер. ДАША. /очнувшись/ Вчерашний вечер..? /смотрит на мать/ Картина седьмая. АННА сидит в закутке под лестницей, в руке у нее выключатель от бра - включит свет, выключит. Холл пуст, полуосвещен. К Анне нерешительно подходит Никита. НИКИТА. Можно я с вами посижу? АННА. А, месье Лебрен с порядочными глазами. Садитесь. НИКИТА./садится рядом с Анной/ Вы давно познакомились с Евой Сергеевной? АННА. Жизнь назад. А почему вы спрашиваете? Вы же слышали наш с Верой разговор. НИКИТА. Слышал. /после паузы/ Когда не знаешь, как начать утешать, всегда начинаешь с нелепого вопроса. АННА. Нелепый вопрос, нелепое желание. И как же вы хотите меня утешать? НИКИТА. Не знаю. АННА. Придумайте что-нибудь. Мне кажется, дом мой -плот, на этом плоту я одна, и этот плот -тонет. Плохи мои дела, я заговорила стихами. НИКИТА. Нет, все не так. Просто мы очень поспешно живем, а смерть, когда она рядом, заставляет остановится, оглядется... АННА. /перебивает/...погрузиться в себя /с усмешкой/ и посмотреть, что там на дне души - ил или чистый песочек. На дне моей души нет ничего. Пустота. НИКИТА. Это смерть пустота, а жизнь всегда чем-то наполнена. АННА. Нет, вы не умеете утешать /встает, идет в холл/ НИКИТА. /идет вслед за Анной, останавливает ее/ Я хотел сказать, что вы можете располагать мной безраздельно. АННА. /вдруг вскрикивает испуганно/ Мне кажется, что она все еще сидит вон там, в кресле... И действительно, мы видим сидящую в кресле Еву, вернее ее мысленный образ. Она сидит вполоборота к Анне и внимательно смотрит в темный камин. НИКИТА. /оборачивается/ Там никого нет. АННА. /лихорадочно/ Ну конечно, откуда ей там взяться? Они умерли оба -мой муж и его жена. И знаете, определение "первая" смело можно опустить. Она всегда была его женой, а я -так...кем-то рядом. НИКИТА. Вы мать его сына. АННА. Да, да, в этом все дело. Не будь Димки, он никогда не оставил бы Еву. Это было так давно. Представьте, я студентка первого курса, семнадцать лет, ума никакого, но всего хочется. Отношение к жизни самое восторженное. А он - мой учитель, умница, профессор, и красив к тому же. Много старше меня, да...Ну и что? Мазепе было шестьдесят. /ее бьет дрожь/ НИКИТА. А знаете что? У меня коньяк есть. Хотите выпить? АННА. Хочу. /садится за стол/ Никита достает из шкафа коньяк, рюмки, наливает Анне, она сразу выпивает. Никита садится рядом с Анной. Сидящая в кресле Ева поворачивается и внимательно смотрит на них. АННА. Спасибо, я кажется согрелась. Ну вот, значит.../усмехается/ он красавец умница, я опомниться не успела и уже жду ребенка. А у них с Евой детей не было. Ева кивает головой, мол, так все и было. АННА. Дайте еще коньяку. С Евой до этого погружения я виделась всего один раз в жизни. Еще Димка не родился, но жила я уже вместе с Ефимом. Когда они разъехались, он купил Еве однокомнатную квартиру. С матерью они уже потом съехались. ЕВА. Через пять лет. /Ева говорит как бы сама с собой, ни Анна, ни Никита ее не слышат/. АННА. О чем я? Она пришла ко мне, когда Ефима дома не было. Никаких сцен, выяснения отношений... только одна фраза. Она долго, внимательно на меня смотрела, а потом сказала: "Вы, девочка, далеко пойдете". В плохом смысле сказала, понимаете? И ошиблась. Я никуда не пошла. Просто работала, воспитывала сына. Характер у мужа был трудный. Он всегда болел, а я, как на грех, была всегда здорова. НИКИТА. Вы самая лучшая женщина на свете. АННА. Я никакая, месье Лебрен. Все эти годы я жила чужой жизнью и не задумывалась об этом. О таких вещах всегда думать недосуг. Вот только сейчас времени достаточно./после паузы/ Первые годы я подчинялась мужу во всем. Он учил меня, как воспитывать Димку, какие книги читать, что думать по поводу этих книг. Потом стали ссориться. Мне казалось, что он отказывает мне...в уважении. Теперь-то я понимаю, он мало делал различия между иной и Димкой, мы оба были его детьми. НИКИТА. Это не так уж плохо. АННА. Это невыносимо. Ева не пришла на похороны. Сейчас знаете как хоронят? Слева первая жена, справа -вторая, у изголовья- третья. И все друг на друга волком. На кладбище я вспомнила Еву, но решила, что она сознательно не пришла, чтобы избегнуть подобной ситуации. ЕВА. Что вы? Я тогда в больнице с желтухой лежала. АННА. Вчера она мне сказала, что попала на погружение случайно. ЕВА. Совершенно случайно. Я знала только, что погружаться будем за городом. Захар такой бестолковый, ничего толком не объяснил. Поехали большой компанией. Уже на станции я насторожилась. А когда к поселку подошли, у меня уже не было сомнений. Таких совпадений зря не бывает. Я пришла в свою молодость. АННА. Клянусь, я ее не узнала. А она меня узнала. ЕВА. Еще бы. АННА. Мужественная женщина, в этом ей не откажешь. Пять дней- ни словом, ни жестом...а потом она пришла в мою комнату. НИКИТА. Я знаю, слышал. Вы о чем-то спорили. АННА. Мы не спорили, мы говорили очень спокойно. НИКИТА. Ну вы - то спокойной не были. АННА. А как мне было не волноваться, если она спросила про завещание? ЕВА. Не в завещании дело. Просто меня удивило, насколько вы не знаете своего покойного мужа. АННА. Странно, что это было только вчера вечером. Московская квартира - это склад рукописей, во всех комнатах стеллажи от пола до потолка и запах как в архиве -не жилой. Мне надо было перебрать тонны пыльной бумаги по листочку. Бессмысленное занятие! Ночью я позвонила Еве. Тогда я еще не нашла писем, тогда я еще ее жалела - не себя. НИКИТА. Так это был ваш звонок. А мы голову ломали - кто бы это мог быть так поздно. АННА. Трубку взял Алексей. Мне не хотелось называть себя. Я сказала Еве, что не нашла никакого завещания. И еще я ей сказала: "Ева Сергеевна, что нам теперь делить?" НИКИТА. Она все поняла, уверяю вас. Я видел ее лицо в тот момент. АННА. /не слыша его/ А потом я нашла письма. Огромный пакет из-под фотобумаги, плотно набитый. Я вовсе не собиралась их читать. Кому они нужны, старые письма? Не старые, слышите, не старые. Они переписывались все эти двадцать лет. Дайте еще коньяку. НИКИТА. Больше не надо. АННА. /словно не замечая его отказа/ Евины письма... Из Паланги, из Риги, из Ессентуков, из какой-то деревни под Вологдой. ЕВА. Там были обнаружены уникальные древние рукописи из Спасо-Каменского монастыря. Ефим был этим очень заинтересован. AННA. Из Москвы писем мало. Зачем ей было писать, если они и так общались ... достаточно тесно. НИКИТА. Это не редкий случай, когда люди сохраняют хорошие отношения с первыми женами. АННА. Да ради бога! Но почему тайно? Хорошие отношения... Она же любовницей его была! Правда здесь как-то неуместно слово любовница, /встает, начинает ходить по холлу/ НИКИТА. Пожалуй, /встает вслед за ней/ АННА. А какие нежные письма, они в них сетовали на жизнь, утешали друг друга, опять же эти древние свитки, им посвящены лучшие страницы. Я читала их всю эту безумную ночь, луна - вот такая!-ухмылялась мне в окошко злобно. У них любовь была, а я все эти годы - одна, в пустом доме, чопорным несмысленышем...старушкой молодайкой. /после паузы/ Она мне на зло умерла, чтобы отомстить! Ее уже нет, а я буду продолжать рыться в пыльной бумаге, искать это завещание и не находить. И на всю жизнь ощущение, что не ты, а она здесь хозяйка. /вдруг бросается к Никите/ Как же вы не видите, вон она в кресле, сидит и смотрит на меня! ЕВА исчезает. НИКИТА. /гладит Анну по голове/ Ну будет вам. Там никого нет. Успокойтесь. И выбросьте из головы все страшные мысли. Хотите я увезу вас из этого дома. Навсегда. Двери в холл распахиваются, холл заливается светом, входят Даша с матерью, из другой двери Захар Алексей, Елена, Лысов. Все обступают Дашину мать, Даша несколько в стороне. Анна медленно освобождается от объятий Никиты. Она очень смущена. АННА. /уходит, Никита направляется было за ней/ Я хочу побыть одна. Никита подходит к общей группе. МАТЬ. Следователь Зотову зовет с телефоном. Елена берет телефон и выходит. Минутная пауза, потом все задают один и тот же вопрос: "Ну как?" МАТЬ. Ничего страшного. Вежлив, корректен. Взял адрес, предупредил, что в случае надобности вызовет нас повесткой. ЗАХАР./держится за сердце/ Как у зубного врача. АЛЕКСЕЙ./матери/ Какие вопросы задавал? МАТЬ. Анкетные...потом взаимоотношения с умершей - всякие. Разрешил нам уехать домой. Даша, собери чемодан! ДАША. Я боюсь. МАТЬ. Чего ты боишься? Ее ведь унесли давно. Ладно, я сама соберу чемодан /поднимается наверх/ ДАША. /нерешительно/ Месье Мартен, Алеша...у меня к вам один очень серьезный вопрос. Мне здесь не с кем поговорить. Это очень важно. АЛЕКСЕЙ. Все серьезные вопросы мы решим с вашей мамой./поднимается вслед за матерью/ Вы уезжаете, поэтому необходимо разобраться с деньгами. Я староста. В этой тетрадке у меня все записано. За пять дней мы, естественно, платим..Но у нас были перерасчеты. ДАША./шокированная/ Какие деньги? АЛЕКСЕЙ. Пиастры, Дашенька, экю и пистоли, старинный дублон имеет стоимость в два эскудо.../матери/ Вот посмотрите сюда... /показывает тетрадь, оба скрываются в комнате наверху/ ЛЫСОВ и Никита уходят, на сцене только Даша и Захар. ДАША. Про какие деньги он говорил? ЗАХАР. Как вы не понимаете. Фиктивно, то есть для следователя, мы занимались бесплатно, но на самом деле за пять дней мы платим, а излишки нам вернут. ДАША. Месье Рошфор, простите, я не знаю вашего имени отчества ЗАХАР./с достоинством/ Захар Иванович. ДАША. Захар Иванович, вот вы говорили -отравление... ЗАХАР./испуганно/ Кому я говорил? Никому я ничего не говорил! ДАША. Вы милиционеру говорили. А можно отравиться снотворным? ЗАХАР. А почему нельзя? Конечно можно./шепотом/ Только надо попасть в яблочко. ДАША.В какое яблочко? ЗАХАР. Оптимальная доза снотворного дает здоровый сон /поднимает палец/, слишком большое перенасыщение снотворными может вызвать отравление, организм взбунтуется, будет обильная рвота, и человек, перемучавшись, все же останется жив. Но есть некая доза, когда врачи бессильны. Например, четыре таблетки несмертельно, а пятая - уже смертельно. Понятно? МАТЬ. /ВЫХОДИТ на верхнюю площадку/ Даша, где твой махровый халат? ДАША. /совершенно растерянно/ Халат? Где-то я его видела... А где - не помню. МАТЬ. А кто помнить? Какая же ты все-таки растяпа. /Захару/ Махровый халат, немецкий, совсем новый...Я за ним два часа в очереди стояла. ЗАХАР. Ничем не могу вам помочь. Я не ношу женских халатов. МАТЬ. /Даше/ Не-е-н! Без халата я не уеду. Где у вас ванная комната? /спускается вниз/ ДАША. Мама! /бежит за матерью, потом останавливается, уходит в глубь холла и замирает там около зеркала/ Входит Елена. ЕЛЕНА. Следователь просит Кошко. Это вы, да? ЗАХАР. А почему я должен идти не в свою очередь? ЕЛЕНА. Не знаю. Он очень интересуется ночным звонком. Помните? В двенадцать часов ночи сюда кто-то позвонил. ЗАХАР. Так ведь не я, а Алексей подходил к телефону. /Кричит/ Месье Мартен! Алексей сбегает вниз. Следователь интересуется ночным звонком. АЛЕКСЕЙ. Голос был женским. ЗАХАР. Может не надо этого говорить. ЕЛЕНА. Скажите, что голос был мужской. Это сильно поменяет положение дел. Картина восьмая, Комната Анны, в которой расположился следователь. За круглым столиком напротив следователя сидит строгий, подобранный Захар. ЗАХАР. Я же говорил, мы жили с покойной в одном доме. Соседи, не более того. Даже этажи разные. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вчера ночью покойная первой ушла спать. Так? ЗАХАР. Можно закурить? СЛЕДОВАТЕЛЬ. Простите, но я не переношу сигаретного дыма. У меня астматический компонент, и при курильщиках я кашляю. ЗАХАР. /обиженно прячет сигареты в карман/ Да, она первой ушла. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ночью покойной кто-то звонил. Вы не знаете, кто бы это мог быть. ЗАХАР. Откуда я могу знать такие подробности? Вот только... У покойной ведь мать в больнице. И куда бы Ева Сергеевна не уезжала, она оставляла медсестре свои координаты. Медсестре она кажется, платила какие-то деньги, а может быть просто договоренность была - если что...сразу сообщить. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как зовут мать покойной? ЗАХАР. Понятия не имею. Впрочем...кажется Ольга Николаевна. СЛЕДОВАТЕЛЬ. А фамилия? ЗАХАР. Вот уж никогда не интересовался ее фамилией./после паузы/ Наверное тоже Гофф. Я знаю, у Евы девичья фамилия. Она была когда-то замужем, но фамилия у нее девичья. Она сама мне об этом говорила. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Понятно./что-то пишет/ ЗАХАР. Можно воды? СЛЕДОВАТЕЛЬ. Где же я вам возьму? ЗАХАР. Я сам себе принесу, /уходит/ СЛЕДОВАТЕЛЬ. /набирает по телефону номер/ Юдин? Это Перпев. Проверь, пожалуйста, не лежит ли на Матросской тишине некая Ольга Николаевна Гофф, и не случилось ли с этой Гофф что-нибудь вчера вечером. Да, и сразу мне позвони. Из морга ничего? Жду. Входит Захар со стаканом воды, садится, готовый к длинному разговору. ЗАХАР. Я вас слушаю. СЛЕДОВАТЕЛЬ. У меня больше вопросов нет. ЗАХАР. Зачем же я за водой ходил? СЛЕДОВАТЕЛЬ./пишет/ Не знаю. ЗАХАР. Я еще хотел добавить, так сказать в интересах следствия. Курсы, условно названные "погружением" очень эффективны, а мадам занималась с нами совершенно бесплатно. СЛЕДОВАТЕЛЬ. /с усмешкой/ Это я уже знаю. А теперь, пожалуйста, изложите все свои показания письменно и подпишитесь. Картина девятая. Холл, за столом сидят Лысов и Елена, в углу, неприметно, сидит Даша, кажется, что она ничего не видит и не слышит. ЛЫСОВ. Зачем ты ему все это сказала? ЕЛЕНА. Он спросил, я сказала. Что я, девочка, выкручиваться. ЛЫСОВ. А тебе не приходило в голову подсчитать - скольких людей ты сразу подвела? ЕЛЕНА. Никого я кроме себя не подвела. ЛЫСОВ. Да наша Танечка каждый день отмечает тебя в книге ухода-прихода. А потом еще твоей рукой пишет, что ты ушла в библиотеку. ЕЛЕНА. Кто в нее смотрит в Танечкину книгу! Реестр мертвых душ. ЛЫСОВ. А про то, что я сейчас нахожусь в командировке в Риге, ты тоже сказала? ЕЛЕНА. Нет, это ты сам скажешь, если найдешь нужным. ЛЫСОВ. И на том спасибо. Какой я все-таки дурак! Зачем связался с этой командировкой. Виталий взял за горло. Это, говорит, не важно, что вы сами не поедете. Главное, чтобы они в Риге знали, что вы где-то рядом. Все вопросы в три раза быстрее решим. ЕЛЕНА. Стыдно, конечно. Но передо мной - то зачем оправдываться? ЛЫСОВ. А мне не перед кем не надо оправдываться. Со мной все в порядке. ЕЛЕНА. С тобой - да, со мной нет. Дома я сказала, что уехала в командировку, на работе, что сижу в Ленинке. Зачем? От привычки лгать. Было бы из-за чего... ЛЫСОВ. Ну полно. Я был груб с тобой. Прости. ЕЛЕНА. Помнишь, как мы с тобой познакомились? На банкете у Яши Брянского. Он тогда докторскую защищал. Ты сидел за столом напротив и произносил какие-то немыслимые тосты. Я спросила соседку -кто это? А она сказала - наш сюзерен. Смешное слово -сюзерен. ЛЫСОВ. А потом ты перешла в мою лабораторию. ЕЛЕНА. А еще потом, мы уговорили себя, что это любовь. ЛЫСОВ. А разве нет? ЕЛЕНА. Я уже не помню, как это было, я вижу, как это сейчас. Я понимаю, нельзя разрушать две семьи. Но если бы ты меня любил, я бы этот крест, розами увитый, всю жизнь несла. С восторгом! А ведь эта наша связь - от удобства только, чтоб далеко не ходить. ЛЫСОВ. - - ЕЛЕНА. Прекрати. Здесь совсем не к месту все эти галантности. Это наше погружение - тоже обман, очередная игра. /смеется нервно/ А ты не обратил внимания, как много людей вокруг во что-нибудь играют? ЛЫСОВ. Во что играют? ЕЛЕНА. Моя подруга, например, в йогу. Совершенно помешалась. Мы, говорит, ничего не умеем, даже зубы правильно чистить не умеем, а йоги - умеют. Теперь она бегает босиком, голодает и часами стоит на голове. "Йога лечит все болезни, кроме тех, которые вызывает сама йога?" Хорош лозунг? А чем лечить умопомрачение? ЛЫСОВ. Что ты мелешь? Что общего в этой твоей йоге и нашем способе изучения языка? ЕЛЕНА. А Гриша Дудов играет в сыроедение. Раньше он занимался защитой среды, трудно было найти более увлеченного человека, а сейчас с ним вообще не о чем разговаривать. Теперь у него один бог -Брегг, одна насущная проблема - в какой пропорции свешивать тертую брюкву с изюмом. Не человек, а ходячий желудок. Господи, да если бы Пушкин был сыроедом, неужели он бы смог написать "Капитанскую дочку". ЛЫСОВ. Ты часто ставила меня в тупик, часто...но подобные твои всплески, прости меня, внове. Я понимаю, ты устала... ЕЛЕНА. А еще телекинез, столоверчение, лекарственные травы, неопознанные объекты...И мы бросаемся играть в эти игра очертя голову, только бы спрятаться от реальной жизни. Зачем? В этой игре мы теряем детей, друзей, самих себя. ЛЫСОВ. Главное сейчас, уехать отсюда. И все будет как раньше. ЕЛЕНА. Нет, Виктор. Это наше последнее погружение. Как говорится - не поминай лихом. В холя стремительно входит Дашина мать. МАТЬ. Простите великодушно, что я мешаю вашему разговору, но понимаете какая незадача - Дашкин халат пропал. Не велика, конечно, потеря, халат правда совсем новый, на той неделе купленый, но, ведь и большее теряем... ЕЛЕНА. /растерянно/ Какой халат? МАТЬ. Заленый, фээргэшный. Алеша, очень любезный молодой человек, посоветовал мне к Арине Романовне сходить, к сторожихе. Мало ли, она могла и по ошибке унести, когда все наверху были. Но Арины дома нет. ЕЛЕНА. Да не мог никуда ваш халат пропасть. МАТЬ. Нет, вы уж поднимитесь со мной наверх. Я в ваших вещах не понимаю ничего, /обе поднимаются наверх/ В холл входит Захар, бросается к Лысову. ЗАХАР. У меня новости. Оглушительные! Вчера ночью в больнице скончалась мать Евы. ЛЫСОВ. А вы откуда знаете? ЗАХАР. Алексей сказал. При нем следователю кто-то позвонил. Поразительно, как они в милиции все умеют быстро узнавать! Теперь мы знаем, что ночью Еве звонили из больницы. /вдруг опомнившись/ А вы что здесь стоите? Он вас ждет. Лысов уходит. Захар ищет глазами с кем бы еще поделиться новостью, замечает в углу Дашу, тут же обращается к ней. Понимаете, эта смерть многое объясняет. С нас снимаются последние подозрения! /видит Дашин тусклый взгляд, вспоминает, что Даша не мадемуазель Клодин, а девочка, школьница, и спрашивает у нее уже совсем другим тоном/ А почему вы не уехали в Москву? ДАША. Я хочу дождаться конца...чтобы все узнать. ЗАХАР. А что можно узнать? Ведь все уже узнано? Даша молчит, и Захар уходит на кухню, чтобы поделиться с кем-нибудь оглушительной новостью. Картина десятая. Тот же холл полчаса спустя. У зеркала в той же позе сидит Даша. В холл входит мать со скомканным халатом в руках. МАТЬ. Вот/показывает/ Твой халат был почему-то на кухне за корзиной с луком. Безобразие! Ума не приложу, как он туда попал. Все, одевайся, едем. ДАША. Я никуда не поеду. МАТЬ. То есть как? ДАША. Я потом поеду, вместе со всеми. Я хочу узнать. МАТЬ. Что ты хочешь узнать? ДАША. Мама, хоть ты не претворяйся. Здесь все вокруг претворяются. МАТЬ. /садится рядом с Дашей/ Давай поговорим без нервов. Я не могу больше здесь задерживаться. На работе уже небось деньги на венок собирают. И вообще, знаешь сколько хлопот с похоронами? Но это не для твоих ушей. Мы едем немедленно! Сейчас... только чемодан принесу и узнаю расписание электрички. /уходит наверх/ В холл входят Анна и Никита. АННА. Объясните мне, пожалуйста, зачем вы поставили меня в глупейшее положение перед следователем? НИКИТА. /потрясенно/ Я? АННА. А кто пустил глупую утку о моем альтруизме? Теперь у следователя все бубнят, что я занималась с вами бесплатно. Тот, естественно, решил, что это я вас подговорила, о чем не преминул мне сейчас сообщить.../повышает голос/ в неуважительном тоне! Но не я придумала эту плату. Она бытует с самого начала освоения методики. НИКИТА. Я боялся, что у вас будут из-за нас неприятности. АННА. Я руководила погружением, мне и отвечать. А ваша забота по меньшей мере оскорбительна. НИКИТА. Забота не может быть оскорбительной. АННА. Следователь тоже так думает. Поэтому наклеил на меня ярлык "частное предпринимательство с целью наживы". Очень заботливо меня пожурил. И дальше не оставит своими заботами. НИКИТА. Негодяй! АННА. Он делает это по долгу службы. Его можно понять. НИКИТА. А меня можно понять? АННА ( с запинкой). Вы - не по долгу службы. Простите меня, месье Лебрен, за ненужную откровенность. Просто с катушек сошла. Забудьте все. НИКИТА. Да какой я месье Лебрен? Я Никита Бурцев, мне тридцать шесть лет. Я холост и значусь старшим инженером по добыче алмазов в поселке Верном. АННА. Верном? (усмехается) Это на краю земли? НИКИТА. Еще дальше. АННА. А как вы на погружение-то попали? НИКИТА. Я в отпуске. Четыре года не был в Москве. Отпуск мой бесконечен. Отчего же не погрузиться интеллигентному человеку. Сверху спускается Дашина мать с чемоданом, за ней, тоже с чемоданом, идет Елена. Входят Алексей, уже одетый в дубленку Лысов. Последним входит Захар. Мать ставит чемодан рядом с Дашей и идет за ее пальто. ЗАХАР. Ребята, кажется это конец. Следователь уже машину по телефону вызвал. А может глупо, что мы вот так... все... собрались. Работа - есть работа. Можно переждать день и вернуться к занятиям. АННА. Креста на вас нет! Входит следователь. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Прошу тишины. Мне только что позвонила судмедэксперт, уже знакомая вам Мария Христиановна. Позвольте огласить результаты судебно- медицинского вскрытия. Причиной смерти Евы Сергеевны Гофф явилось отравление снотворными препаратами группы барбитуратов. ДАША./выходит вперед/ А люминал...он тоже из группы бар... барбитуратов? МАТЬ. /подходит к Даше с пальто/ Идем, тебе не надо этого слушать. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Очевидно, потрясенная смертью матери, покойная перепутала дозу снотворного. Сделала ли она это случайно или умышленно, мы теперь никогда не узнаем. ДАША /вырывается из рук матери, которая буквально всовывает ее в пальто/ Да оставь ты меня мама! Все было совсем не так! Я хочу, чтобы все знали. Это я... МАТЬ. Не слушайте ее! ДАША./освобождаясь наконец от матери/ Это по моей вине. Я бросила таблетки в стакан. ЕЛЕНА. Господи... МАТЬ. /бросается к следователю/ Даша только одну таблетку бросила в стакан. Уверяю вас, Ева сама до этого снотворное принимала. А одна таблетка... ДАША. Две, мама. Но это не важно./смотрит на Захара/ Я попала в яблочко. Перепуганный Захар делает шаг к стулу, спотыкается о чей-то чемодан, почти падает. ЗАХАР. Ужас какой! Вот ужас-то! АЛЕКСЕЙ. Зачем ты это сделала? ДАША. Я хотела, чтоб Ева уснула. Здесь было так весело. Долгая пауза. Даша стоит в центре, бессильно опустив руки, видно, что она очень по взрослому устала, еле на ногах держится. Тихо звучит песня про Авиньонский мост. ЛЫСОВ. /матери/ Ничего вашей дочери не будет. Она несовершеннолетняя. АННА. Что значит - не будет? Разве она мало наказана? Никита берет Анну за руку. НИКИТА. Позвольте мне не уезжать. Я должен сейчас быть с вами. АННА. А разве мы уезжаем? /горько/ Сейчас здесь начнется новое следствие. ЕЛЕНА. Только, пожалуйста, уведите отсюда детей.