ником всех маноров Бигодов в Саффолкшире, и неплохо управляет ими, даже начал возводить собственный замок. Чертов Гуго! Этот вынырнет откуда угодно... У меня были все основания ненавидеть и его, но старая ненависть к приятелю, едва не отправившему меня на тот свет, давно сошла на нет, зато воспоминания о веселых денечках с Гуго, о его бесшабашном обаянии и прежней нашей дружбе, как ни странно, остались живы. Мне стало горько от мысли о том, как прискорбно разошлись наши судьбы. Гуго ныне в почете, его дела идут в гору, а я, обремененный несчастной любовью, окончательно обленившийся, заросший и обрюзгший, влачу жалкое существование рядом с женщиной, для которой я - никто... Между прочим, я не удивлюсь, если окажется, что разбойничьи налеты на владения Эдгара Норфолкского - дело рук Гуго. Графство Саффолк - вон оно, рукой подать, а Гуго Бигод не тот человек, чтобы забыть, как опозорил его Эдгар... Вскоре после Рождества леди Гита вновь собралась в дорогу, и я твердо заявил, что ввиду тревожной ситуации в графстве намерен сопровождать ее. Я знал, куда она направляется, - Гита была необычно оживлена и собиралась надеть свой великолепный беличий плащ с капюшоном. Поначалу моя госпожа и слышать не хотела об этом, и тогда я, без лишних слов, отправился на конюшню и стал седлать своего мерина. Гита наконец не выдержала: - Ради всего святого, Ральф, неужели ты не понимаешь, куда я еду? Я взглянул на нее поверх седла, которое прилаживал на спине мерина. - Понимаю. Но если он готов подвергнуть вас опасности, когда в крае неспокойно, я не таков. Гита тут же принялась оправдывать Эдгара, уверяя, что сама подала знак для встречи, но вскоре сникла под моим взглядом. Ее, как и любую женщину, не могли не волновать слухи о разбойниках - недаром в последнее время она не брала с собой дочь. А с моей молчаливой преданностью Гита уже свыклась, к тому же я был не более, чем брат. И все-таки она не была настолько немилосердна, чтобы заставить меня присутствовать при ее встрече с любовником. Поэтому когда мы добрались до церкви Святого Дунстана, Гита настояла, чтобы я не сопровождал ее далее. Села в одну из всегда ожидавших в протоке близ церкви плоскодонок, и, ловко управляясь с шестом, исчезла в сумраке. Мне вдруг нестерпимо захотелось узнать, где же находится их любовное гнездышко. Это было как зуд в уже затягивающейся ране, с которым ничего не поделать, если не хочешь вызвать новую вспышку боли. Но этой боли и требовала моя ненависть, разраставшаяся день ото дня. Поэтому я прыгнул в другой челнок и двинулся вдоль русла одного из ручьев туда, где еще не совсем растворился во мгле огонек фонаря на носу лодки Гиты. Окрестности, как одеялом, укутывал белесый туман. Это была обычная для этих мест мгла, днем исчезавшая в лучах солнца, но вновь сгущавшаяся в сумерках. И все, что от меня требовалось - не потерять отблеск фонаря плывшей впереди плоскодонки, да беззвучно орудовать шестом. Я не хотел, чтобы Гита меня обнаружила, и был доволен, что ночь так темна. Высоко вверху, над пластами тумана, должно быть, светила луна, и от этого туман переливался и струился бледными полосами вперемешку с тьмой, обтекая стволы нагих деревьев. Наконец я заметил сквозь туман свет. Всплески, доносившиеся со стороны лодки Гиты, стали более торопливыми. Я же приотстал и причалил у ближайшего берегового откоса, вытащил на него челнок и стал пробираться через мокрые заросли. Словно для того, чтобы я мог лучше видеть, туман неожиданно расступился, и передо мной открылось озеро, а посреди него - поросший деревьями островок. Он походил на клочок окрестных лесов, упавший в тихую заводь и удерживаемый на плаву только собственным отражением. На островке под деревьями горел костер, освещая обычный для фэнов дом с высокой тростниковой кровлей и гладкими, чисто выбеленными стенами. У костра я заметил силуэт мужчины; он заспешил к берегу - и я узнал графа Эдгара. - Мое Лунное Сияние!.. Она рассмеялась, когда он легко подхватил ее и высоко поднял, словно ребенка. А когда опустил, уже не разжимал объятий. Так они и стояли на берегу, слившись в поцелуе. Я отвернулся, но не ушел сразу. Меня охватила слабость, и я опустился прямо на мокрую землю, прислонившись спиной к коряге. До меня доносились веселые голоса этих двоих. Потом стукнула дверь и все стихло. Мой взгляд устремился ввысь, и в разрыве тумана я увидел звезду -одинокую, недосягаемую и дивно прекрасную. Я не знаю, как долго не отрывал от нее глаз. Я передумал в ту ночь о многом. Мне даже приходило в голову жениться. В округе немало невест и вдов, которые с радостью примут мое предложение. Та же вдова рыцаря Норберта де Ласи откровенно заигрывала и добивалась встреч со мной. Сия матрона старше меня, однако она богата - и такая добыча как раз по зубам моей лени, когда для достижения цели не требуется ни малейших усилий. Оставив мысли о вдовах, я принялся обдумывать план отправиться в Святую Землю. Я сам был свидетелем того, как тот или иной рыцарь отправлялся в Иерусалимское королевство, и если не исчезал бесследно, то возвращался овеянным славой защитника Гроба Господня и с тугим кошельком... Но окончательное решение пришло лишь под утро, когда, продрогший и опустошенный, я вел свой челнок к церкви Святого Дунстана, присматриваясь к берегам и стараясь запомнить дорогу к дому на острове. Я должен запомнить каждую излучину ручья и каждую кривую ветлу, и ничего не перепутать. Ибо я решил убить Эдгара. Я больше не думал о чести, о рыцарском поединке, о достойном единоборстве - я слишком хорошо знал, как умеет биться Эдгар. У крестоносцев особая выучка, а храмовники и подавно слывут непревзойденными воинами. Нет, поединок с Эдгаром меня не устраивал. А вот затаиться в засаде, выждать на пустынной тропе и... пустить только одну стрелу... И если все пройдет удачно - кто посмеет заподозрить меня, человека, некогда спасшего его имя и честь? У Эдгара немало недругов, да и слухи о разбоях в графстве могут сыграть мне на руку. И если его не станет - долго ли будет горевать о нем Гита Вейк? ? Принятое решение вывело меня из спячки. Я ожил и начал все чаще покидать Тауэр Вейк, всячески давая понять, что у меня завелась милашка, и леди Гита, похоже, была только рада этому. Кроме того, я без конца охотился с луком, причем бил преимущественно мелкую дичь, восстанавливая почти утраченный навык меткой стрельбы на большое расстояние. Приглядывал я и место для засады, но уже не сомневался, что лучше всего затаиться у озера, где граф устроил свое гнездышко для свиданий. В воображении я уже видел, как терпеливо выжидаю, как наконец-то доносится стук копыт его коня, как граф спрыгивает с седла... Вот тогда-то я его и окликну. Непременно окликну перед тем, как спустить тетиву. Пусть заглянет в глаза собственной смерти! ...В середине февраля начались нескончаемые снегопады, и нашим голубкам пришлось на время отказаться от встреч. Как раз в эту пору Утрэд предложил мне составить ему компанию - он собирался к родне в Бэри-Сент-Эдмундс и помнил однажды высказанное мною желание помолиться у гробницы короля-мученика. Мы выехали еще затемно, несмотря на непрекращающийся снегопад, и прибыли в Бэри когда уже стало смеркаться. Мы двигались шагом по узким улочкам, низко надвинув на лицо капюшоны - не только из-за сырых снежных хлопьев, но и потому, что Утрэд не хотел быть узнанным. Людей Гиты Вейк, напомнил он мне, не больно жалуют во владениях аббата Ансельма. Утрэд остался у родни, а я, не задерживаясь даже для того, чтобы перекусить, отправился к мессе и едва ступил под своды монастырского храма Святого Эдмунда, почувствовал благочестивый трепет. Передо мной открылось огромное сумрачное пространство, полное приглушенного гула голосов. Мерцали сотни свечей, распространяя сладковатый аромат, но их света было недостаточно для того, чтобы озарить своды и массивные капители колонн центрального нефа. Голоса множества молящихся в этом полумраке звучали таинственно, словно из иного мира. Я тоже опустился на колени и зашептал слова молитвы: - Averte faciet tuam a paccatis meis...? Но мистическое чувство, охватившее меня, начало рассеиваться, как только я обнаружил, что литургию совершает не кто иной, как аббат Ансельм. В белой рясе с черным бархатным оплечьем и серебряным крестом на груди он выглядел весьма внушительно, да и службу вел в соответствии с самым строгим каноном. Преподобный слыл человеком весьма большой учености, к словам которого прислушиваются не только многие прелаты, но даже особы королевской крови. Но я-то помнил его совсем иным - лихо распевающим похабные песни за чашей вина в обществе рыцарей графини Бэртрады, к которым в ту пору принадлежал и я. Я невольно ухмыльнулся, заметив, что Ансельм то и дело поглядывает на кого-то из стоящих у самого алтаря, где находились места для знати. Пробравшись в боковой придел, я выглянул из-за цоколя колоны - так и есть, графиня собственной персоной. Леди Бэртраду ни с кем не спутаешь и со спины: богатый меховой плащ, крытый алым сукном, темное головное покрывало искрится золотыми узорами. А тут еще позади меня пара кумушек, осовевших от долгого богослужения, завели вполголоса разговор, из которого я узнал, что миледи Бэртрада вот уже скоро месяц, как живет в Бэри-Сент-Эдмундс, ибо снова в ссоре с супругом. А поскольку нелады в графской семье уже стали делом привычным и после каждой ссоры миледи ищет утешения в аббатстве, преподобный даже отвел ей особые покои в своем загородном дворце. Я, кажется, догадывался о причине очередной размолвки Эдгара с супругой. Не иначе как Бэртраде удалось кое-что пронюхать о его возобновившейся связи с бывшей любовницей, и она встала на дыбы. И тут я полностью был на ее стороне. Ведь какой бы ни была Бэртрада, но она ни разу не запятнала честь мужа супружеской изменой. Покинув придел, я осторожно пробрался сквозь толпу прихожан туда, где находился спуск в крипту?? и, дождавшись своей очереди, преклонил колени у мерцающей позолотой раки с останками Святого Эдмунда. Я просил у великого святого помощи и благословения на то, что задумал. - Это дело весьма угодно Богу, - шептал я святому, словно закадычному приятелю. - Я убью не человека, а то зло, что сидит в нем и толкает на путь разврата, сбивая с пути иные, чистые и непорочные души. Я освобожу от пагубных чар женщину, которую люблю. А потом... О, приношу обет в том, что если все свершится по моему замыслу, я отправлюсь в Святую Землю и истреблю столько неверных, сколько понадобится, чтобы смыть с себя этот грех!.. Вот о чем я молился, чувствуя, как с каждым словом на меня нисходит благостная легкость. Должно быть мой обет возымел действие, и святой Эдмунд внял моим заверениям. Мой отъезд в Иерусалим окончательно снимет с меня подозрения, если таковые возникнут, а к тому времени, когда я вернусь, леди Гита уже утешится. Я предстану перед нею героем-крестоносцем, а Фее Туманов, как известно, любы крестоносцы - разве нет? По-прежнему валил снег. Стоя на храмовой паперти, я огляделся и неожиданно почувствовал, до чего же голоден. Однако мне не хотелось возвращаться в дом родичей Утрэда, и я решил перекусить в какой-нибудь из харчевен, которых было видимо-невидимо в этом городе паломников. В первой же, куда я вошел, было тепло, дымно и шумно. Я прошел в дальний угол, и мне тотчас подали миску жирной бараньей похлебки с клецками и пузатый кувшинчик темного эля. Я с удовольствием опорожнил кружку и зажевал с аппетитом, не забывая поглядывать по сторонам. Большинство посетителей казались людьми солидного достатка - ни нищих, ни пьянчуг видно не было. Но вскоре мое внимание привлекла компания, расположившаяся у закрытого ставнем окна под низкими опорами галереи, опоясывавшей зал харчевни. Эти люди не принадлежали к горожанам - у некоторых я заметил мечи. Воины, пожалуй даже рыцари, а если судить по обрывкам долетавшей до меня нормандской речи - паломники из благородных. Я то и дело поглядывал в их сторону - один из голосов казался мне удивительно знакомым. Лица этого человека в богатом меховом оплечье поверх куртки с чеканным поясом я не видел, но у его пояса я приметил меч в ножнах прекрасной работы. В какой-то момент он оглянулся - и я застыл на месте. Невозможно было не узнать это худощавое удлиненное лицо, обрамленное темным капюшоном, эти светлые брови над колючими голубыми глазами. Силы небесные! Гуго Бигод! В первый миг я испытал изумление от того, что он совершенно открыто сидел в харчевне, словно не опасался, что его схватят люди графа Эдгара - ведь в Норфолке Гуго по-прежнему вне закона. Но затем сообразил, что Бэри-Сент-Эдмундс - это уже Саффолкширские земли, край, где Гуго в своем праве. Чувствовал ли я гнев, глядя на человека, вонзившего в меня нож? Пожалуй, нет. Моя обида давно превратилась в пепел. Другой вопрос, хотел ли я снова встретиться с ним? Гуго отвернулся и заговорил, время от времени посмеиваясь, и снова оглянулся через плечо. Я тут был ни при чем - все его внимание было приковано к входной двери, словно он поджидал кого-то. Взгляд Гуго с ленивым равнодушием скользил по лицам посетителей харчевни. Решив, что эта встреча мне сейчас ни к чему, я поднялся и подозвал слугу, чтобы расплатиться, - и тут наши взгляды встретились. Гуго застыл, не донеся кружку до губ. Я напрягся, как струна. Что за этим последует? Схватится ли он за меч, захочет ли довершить начатое? Но Гуго внезапно широко улыбнулся знакомой, полной обаяния улыбкой. - Клянусь бородой Христовой - Ральф! Славный старина Ральф де Брийар! Он бросился ко мне, схватил в объятия и принялся трясти и хлопать по плечам, восклицая: - Дружище! Как я рад тебя видеть! Где же ты пропадал? Разрази меня гром, я и не заметил, как на моих губах тоже появилась улыбка. - Вот уж не ожидал встретить тебя тут, Гуго. - Да и для меня это изрядный сюрприз! Внезапно оборвав себя, он нахмурился и заглянул мне прямо в глаза. При этом его объятия остались такими же крепкими - Ральф, тогда, в фэнах, я поступил как последний негодяй. Но ты должен понять - я был вне себя. Да и кто из нас после случившегося мог рассуждать здраво? - Уж ты-то рассудил, - пытаясь освободиться из его объятий, проворчал я. - Тебе всегда известно, что делать. - Видит Бог - это не так! Не одну свечу я поставил за упокой твоей души и не однажды принес покаяние. И как же я был счастлив, когда узнал, что ты жив! Но ведь и ты, мой Ральф, воздал мне сторицей. Разве не благодаря тебе я стал изгоем и мое имя было втоптано в грязь? - А чего же ты ожидал? Что я стану покрывать и оправдывать тебя? Пожалуй, теперь было самое время выйти за стены города и закончить начатое. Кем мы были, если не кровными врагами? Хозяин харчевни и многие посетители смотрели на нас все более пристально, чувствуя, что назревает стычка. Заметив это, Гуго предложил: - Давай-ка, Ральф, садись за наш стол, и за кружкой доброго английского эля отпустим друг другу старые грехи. Итак, Гуго Бигод хотел примирения. Вернее, мы оба желали мира, хотя он пытался убить меня, а я подверг его позору и бесчестью. Всякое возможно в мире, где пятью хлебами можно накормить толпу, а блудниц причисляют к лику святых. И вот мы уже за столом, нас окружают его приятели, и Гуго представляет мне их одного за другим. Мелкопоместные саффолкширские землевладельцы или дети таковых, имелась также и пара наемников. Их имена были для меня пустым звуком, я их не запомнил, к тому же давала себя знать растерянность от столь неожиданной встречи. Уже в следующую минуту, заметив, как Гуго косится на меня, его собутыльники сообразили, что разговор у нас не из простых, и перебрались на дальний край стола, предоставив нам некое подобие уединения. Гуго наполнил кружки, и мы сдвинули их. - Ты превратился в настоящего сакса, Ральф де Брийар, и изрядно раздобрел на сытных хлебах леди Гиты Вейк. Недаром люди поговаривают, что недалек тот час, когда ваши руки соединят у алтаря. Помнится, ты всегда считал ее красоткой. Я усмехнулся, однако не стал его разубеждать. - Разве не сказано, что человек должен не ропща принимать все, что случается с ним по воле провидения? Гуго захохотал. - Узнаю прежнего весельчака Ральфа. Однако... - он замялся. - Но разве тебе не ведомо, что Фея Туманов и один наш общий знакомец... Нет, я ничего не хочу сказать худого, всего лишь беспокоюсь о твоей чести... Я безразлично пожал плечами. - Мало ли о чем болтают? Например, о грабежах и убийствах на дорогах. Мол, появились какие-то дерзкие молодчики, которые вершат свои грязные дела под покровом ночи, а затем исчезают, как туман от ветра. При этих словах я покосился на приятелей Гуго. Было в их лицах нечто позволяющее предположить, что они занимаются не только делами своих арендаторов. Кажется, это задело Гуго. Улыбка сползла с его лица. - Все сказанное - плод твоего воображения. Если тебе придет в голову попытаться донести на нас... - Ты снова схватишься за нож? Он отвел взгляд. - Не этого я ожидал от нашей встречи. Теплилась у меня надежда, что в память всего доброго, что некогда было меж нами, мы простим друг друга и не станем воскрешать старую вражду. - Осталось только уронить слезу умиления, - съязвил я. Но Гуго остался серьезен. - Я должен просить у тебя прощения, сэр Ральф де Брийар. Я глубоко раскаялся в содеянном. И я вполне заслужил то бесчестье, которое обрушилось на меня. Ты с лихвой отплатил мне, Но главное - ты остался жив, и я хочу снова называть тебя другом. Он протянул мне руку - но я медлил. Слишком хорошо я знал Гуго, его коварство и умение во всем найти выгоду. Но какая ему выгода от того, расположен или нерасположен я к нему? К тому же Гуго Бигод - враг Эдгара Армстронга. А враги графа Норфолкского - мои друзья. И я пожал протянутую руку. - Аминь. Гуго с улыбкой снова обнял меня. Мы осушили кружки, и он принялся рассказывать, в какие передряги угодили наши приятели после того, как были объявлены вне закона за разжигание смуты. Кое кому из них не повезло, их бросили в застенок, где они находятся и по сей день. Есть и такие, кто сумел избежать неприятностей. Он сам, к примеру, или Геривей Бритто. Этот хитрый бретонец сумел втереться в доверие к самому Стефану Блуа, и племянник короля не только замолвил за него словечко венценосному дядюшке, но даже взял его в свою свиту. - Да и ты не прозябаешь, сэр Гуго, - заметил я. - Я слышал, что ты обосновался в Саффолке, строишь замок и по-прежнему позволяешь себе поразвлечься. Я снова намекал на разбой, но теперь Гуго не стал ершиться. Склонившись вплотную ко мне, он прошептал: - А ты, трубадур, что об этом думаешь? Предпочитаешь бренчать на лютне для своей леди или не прочь вспомнить, как горячит кровь веселый ночной набег? И я ответил: - Не прочь. Но если охотиться, то на крупного зверя. Например, такого, как граф Норфолк. Гуго захохотал. - О, еще бы! Прекрасные глаза саксонки стоят того, чтобы отделаться от ее совратителя. Что ж, выпьем и за это. Похоже он также знал, что связь Гиты и Эдгара возобновилась. И зря я обольщался, считая, что моей леди удается сохранять в тайне свое новое падение. Мы сдвинули кружки с приятелями Гуго. Их было семеро, и все они оказались веселыми малыми. Посыпались шутки, рекой полился эль, и я словно вернулся в свою бесшабашную юность, где не было боли, тоски и безответной любви. Однако и среди общего веселья Гуго не прекращал время от времени поглядывать на дверь харчевни. - Ты кого-то ждешь? - Скоро узнаешь. А пока... Эй, друзья, клянусь шпорами Святого Георгия, этот парень поет не хуже трубадуров из Аквитании. Пусть кто-нибудь принесет лютню, и увидите, что он посрамит любого из этих южан. Бог весть откуда появился инструмент. Почему бы мне и не спеть? Не возвращаться же к Утрэду и его унылой родне... Когда опустела очередная кружка, я ударил по струнам: Хорошо сидеть в трактире. А во всем подлунном мире - скука, злоба и нужда. Нам такая жизнь чужда Задают вопрос иные: -Чем вам нравятся пивные? Что ж! О пользе кабаков Расскажу без дураков. Мои слушатели, ухмыляясь, придвинулись поближе. Лихой напев раззадорил их, да и меня заодно. Собрались в трактире гости. Этот пьет, тот - мечет кости. Этот - глядь - продулся в пух, У того - кошель разбух. Все зависит от удачи! Как же может быть иначе?! Потому что нет средь нас Лихоимцев и пролаз. Вокруг нашего столика стали собираться завсегдатаи харчевни. Кое-кто приплясывал. Приятели Гуго пытались подпевать, а один из них, уловив ритм, ловко отбивал такт, постукивая кружкой о кружку. Пьет народ мужской и женский, Городской и деревенский, Пьют глупцы и мудрецы, Пьют транжиры и скупцы. Пьют монахиня и шлюха, Пьет столетняя старуха, Пьет глухой и дряхлый дед, - Словом, пьет весь белый свет! Внезапно я почувствовал, как на мое плечо легла рука Гуго. - Довольно, Ральф. Ты славно нас потешил, но пока хватит. Я поднял на него недоумевающий взгляд, а слушатели недовольно загалдели. Кто-то крикнул, что выставит нам бочонок лучшего вина, какое найдется у хозяина, если я потешу их новой песней, но рука Гуго по-прежнему сжимала мое плечо, а его взгляд был суров. - Достаточно, трубадур. Я отложил лютню, дивясь, как быстро опять попал под влияние Гуго. Но ни обиды, ни настороженности не было - только любопытство. А через миг, когда недовольные слушатели разбрелись, приятели Гуго потеснились, давая место за столом еще одному гостю. Вернее - гостье. Потому что когда она приподняла капюшон, скрывавший ее лицо, я узнал графиню Бэртраду Норфолкскую. Я опешил. Сиятельная графиня, поздним вечером в захудалом кабака, причем в мужской одежде - грубых штанах, куртке из буйволовой кожи в плаще с капюшоном мужского покроя! - Рада удостовериться, что так пленявшее меня некогда искусство все еще не угасло, мой Ральф. Она улыбнулась, не размыкая губ, отчего улыбка показалась мне напряженной. Так оно и было - леди Бэртрада не ожидала увидеть меня в обществе своих людей. А то, что все они были ее людьми, я понял уже по тому, как они держались с ней. - Как ты объяснишь это, Гуго? Разумеется, я неописуемо рада встрече с Ральфом де Брийаром, и уж тем более не в свите леди Гиты Вейк. Но ведь ты из ее людей, Ральф? Гуго дружески обнял меня за плечи. - Отныне он наш, миледи. Этот парень давно уже понял, что его саксонская красавица достанется ему не ранее второго пришествия. Во всяком случае, пока жив Эдгар, - добавил он, понизив голос. Я вздрогнул. Так вот зачем собрались эти люди! И графиня с ними. Неужели она так люто ненавидит супруга, что готова пойти не убийство? Но ведь и я желаю его гибели - а значит я с ними. Странное дело - я встретил Гуго сразу же после того, как обратился с мольбой к святому Эдмунду. Это верно, как и то, что я жив, а значит в этой встрече - рука провидения. Кажется, Бэртрада понимала, что творится у меня в душе. Склонившись через стол, она мягко положила руку на мои сцепленные в замок, побелевшие от напряжения пальцы. - Мы с тобой оказались в равном положении - я, супруга графа, и ты - человек, которого в Норфолке уже привыкли считать женихом Гиты Вейк. Не вернись Эдгар так скоро с Востока, я бы не удивилась, если бы еще до Рождества леди из фэнленда сменила имя на де Брийар. - Но ведь она никогда не была у вас в чести, миледи, - сухо молвил я. Бэртрада какое-то время молча наблюдала, как оседает пена в кружке с элем. - А с какой стати мне было осыпать ее милостями? Разве я не испытывала боль, узнав, что Гита Вейк спала с Эдгаром Армстронгом уже после того, как состоялась наша с ним помолвка? Но куда горше сознавать, что она по-прежнему отнимает его у меня. Я ведь не глупа, и все вижу. Ее голос дрогнул. - Его постоянные отлучки по ночам, его счастливый вид, болтовня челяди.... А главное - унизительная жалость в глазах тех, кто знает меня и сочувствует моему положению. Ничего худшего не придумать!.. Бэртрада прижала перчатку к глазам, промокая слезу. Я молчал. О, мне тоже было знакомо это оскорбительное сочувствие домочадцев в Тауэр Вейк. И даже Гиты, которая пользовалась моими услугами, отправляясь на свидания с мужем той женщины, что сейчас плакала передо мной. Гуго Бигод твердо проговорил: - Не нужно слез, Бэрт, радость моя. Придет день - и мы отомстим за тебя. Этот сакс заплатит за все. - Ты не понимаешь, о чем говоришь, Гуго. Этот сакс достаточно могуществен, чтобы поступать так, как ему заблагорассудится. Он изо дня в день топчет мою честь и честь женщины, которую многие в Норфолке по сей день считают невестой Ральфа де Брийара. - Не будь вы женой Эдгара Норфолкского, - хрипло начал я, - мне бы нашлось, что сказать по этому поводу. Но вы его супруга, вы любите его... - Я? - она брезгливо поморщилась. - Эдгара Армстронга? Клянусь Пресвятой Девой, было время, когда я действительно любила его. Настолько, что своей волей сделала его зятем короля Англии и могущественным графом. Но что я получила взамен? О нет, я ненавижу и презираю его настолько, что готова собственноручно расправиться с ним! По моей спине пробежала дрожь. - Спокойнее, Бэртрада, - быстро вмешался Гуго. - Не забывайте об осторожности. Вы должны помнить, что Ральф однажды уже выступил в защиту графа. И вряд ли ему понять причины вашего гнева. - Отчего же? Справедливость вынуждает меня принять сторону обманутой и оскорбленной женщины. Больше того - двух женщин. И когда вы, миледи, говорите, что готовы расправиться с графом - понимаю вас всей душой. Ее темные глаза сузились. - Ты, Ральф, наверняка был бы рад, если бы я избавилась от Эдгара. Загребла жар своими руками, а ты бы воспользовался плодами моих усилий. Я судорожно сглотнул. - Не это я имел в виду. Я готов сделать все необходимое, чтобы Эдгар больше не мешал ни вам, ни мне. За столом воцарилась тишина. Внезапно один из людей Гуго проговорил: - Если этот парень с потрохами наш, то пусть докажет это, отправившись с нами на ночную охоту. Гуго взглянул на меня. - Это справедливо. Тем более, что однажды он уже взбунтовался. Я ни секунды не колебался, давая согласие. Более всего мне сейчас хотелось быть с ними. Потому что мы были едины в своей ненависти к Эдгару Армстронгу. ? Я не слишком отчетливо помню все, что происходило дальше. Выпито было немало, да и нечего тут особенно помнить. Угрызений совести я не испытывал, ибо люди, на которых мы напали, оказались презренными евреями и к тому же жалкими трусами. К утру их тела наверняка занесло мокрым снегом, а с ними и наши следы. Гуго знал, как провернуть дельце, чтобы уйти с добычей целым и невредимым. Одним словом, ночка выдалась не из легких и, должно быть, вид у меня был неважный, когда на другое утро я отыскал дом, где меня поджидал Утрэд. Оглядев меня исподлобья, воин проворчал, что вчера разыскивал меня, но выяснил только, что меня видели в одной из харчевен, распевающим и кутящим в веселой компании. Я подтвердил - было дело. Как и то, что остаток ночи я со своими собутыльниками провел в одном из притонов разврата. Изрядно повеселились. Утрэд подозрительно взглянул на меня. - Вижу, что изрядно. Видать, не пользу тебе пошло паломничество к святым мощам. Что это у тебя рукав в крови? Я солгал, что в темноте отбивался от бродячих псов. Эти твари совсем обнаглели, и пришлось зарубить пару-другую. Удивительно, как легко далась мне эта незатейливая ложь. Вечером я снова присутствовал на службе в соборе, но вскоре в толпе прихожан ко мне незаметно приблизился один из людей Гуго и велел следовать за ним. Прямо из собора мы отправились в загородную резиденцию аббата Ансельма, где находились и апартаменты, отведенные леди Бэртраде. О, графиня устроилась там на славу! Гобелены почти полностью скрывали кладку стен, широкие доски пола тщательно выскоблены и натерты воском, повсюду резная мебель, в камине пылают ароматные вишневые поленья. Леди Бэртрада в длинном лиловом платье с пышно подбитыми рыжей лисой рукавами приветливо встретила меня, велев пажу подать подогретого вина с пряностями. В покое уже находились Гуго Бигод и аббат Ансельм, как оказалось, также посвященный во все. Именно он и начал разговор. Странно было слышать такие вещи от духовного лица. С первых слов преподобный объявил пресечение земного пути закоренелого грешника графа Норфолка делом, угодным Богу и Святой Церкви. Упомянул он также и о том, что Гита Вейк некогда являлась его подопечной, и ему было горько узнать, что Эдгар толкнул на стезю порока неопытную юную душу. В случае, если Эдгара не станет, опекунство вновь вернется к аббату, и уж он позаботится о том, чтобы она обрела достойного супруга в моем лице. Но для начала необходимо избавиться от того, в ком корень всех бед. - У вас есть план? - спросил я, выслушав пространные разглагольствования преподобного. Леди Бэртрада поднялась и стремительно заходила по покою. - Прежде Эдгар часто разъезжал в одиночку, - проговорила она. - Но из-за участившихся грабежей стал осмотрительнее и редко отправляется в путь без сопровождения. Однако я знаю, что порой он выезжает и в одиночестве. Только тогда, когда направляется к ней. В ее голосе зазвенело бешенство, и я насторожился. Преподобный Ансельм и даже Гуго ничего не имели против леди Гиты, но Бэртрада... она не может не испытывать к сопернице ненависти. Графиня между тем продолжала: - Можно было бы подстеречь Эдгара, когда он едет на свидание. Но я знаю, как осторожен и проницателен мой супруг. Малейшая оплошность вызовет у него подозрение. Поэтому надеяться на счастливый случай или действовать наугад мы не можем. Если бы ты, Ральф, сумел проследить за Гитой и выяснить, где проходят их свидания... Графиня старалась говорить спокойно, но дрожь в голосе выдавала ее. Сейчас она стояла у камина, и пламя ярко освещало ее фигуру. На голове Бэртрады была плоская шапочка, украшенная рубинами, и края вуали отягощали те же каменья. В отблесках огня эти рубины вспыхивали темно-багровым светом, придавая красоте этой женщине нечто адское. Я невольно опустил взгляд. Только теперь я мог оценить, какого врага в лице графини Норфолкской приобрела Гита Вейк. - Миледи, я могу помочь вам. Но я должен быть уверен, что леди Гите не причинят ни малейшего вреда. Бэртрада понимающе кивнула - по алым каменьям на ее вуали прошло мерцание.. - О, разумеется. Клянусь - ты получишь свою невесту в целости сохранности. Такой, как она и была. Звучало это странно. Что может означать "такой, как она была"? Про себя я поклялся, что не допущу, чтобы моя госпожа столкнулась с графиней или убийцами ее любовника. Что же до самого Эдгара... Он всегда являлся в любовное гнездышко задолго до появления Гиты. Больше не колеблясь, я назвал место, где происходили их встречи. Бэртрада оскалилась в усмешке. Багровый отблеск рубинов придал ее зубам розоватый оттенок и казалось, что они словно в крови.. - О, я должна была догадаться! Охотничий домик в фэнах... Однажды мы остановились там на привал, когда вместе охотились в тех краях. Как давно это было!.. В последнем восклицании графини неожиданно прозвучала тоска. Должно быть, было время, когда она и в самом деле любила мужа. Гуго прекратил полировать перчаткой пряжку на рукаве и взглянул на Бэртраду с насмешкой. - - Ого, Бэрт, и у тебя о том месте остались приятные воспоминания? Она вздрогнула. - Ты глупец, Гуго! Просто дурак! - Аминь! - засмеялся он. Бигода всегда только веселила ее ярость. Но потом он сразу стал серьезен и они стали уточнять, где это место, справляться, помнит ли она туда путь. Аббат же повернулся ко мне. - Теперь, сэр Ральф, вам остается только дождаться, когда леди Гита соберется в это пристанище разврата, и подать сигнал. Если не ошибаюсь, неподалеку от указанного места расположен подвластный аббатству небольшой Саухемский монастырь. На это время там обоснуются сэр Гуго Бигод и его люди, якобы прибывшие на богомолье. Вы согласны с таким планом? Если я и промедлил с ответом, то только по одной причине: до сих пор я полагал, что именно мне предстоит убить Эдгара. А теперь эти люди намерены обойтись без меня. С одной стороны, меня это устраивало, но с другой - нет. Чужая рука покарает совратителя, а я даже не буду присутствовать при этом. И мне не удастся взглянуть в глаза графа перед смертью. Однако мои руки не будут запятнаны кровью, и я не окажусь в своре убийц, толпой нападающих на одинокого всадника. И самое главное - я так смогу проследить, чтобы Гита находилась подальше от охотничьего домика и уберечь ее от этих волков. И все же я испытывал липкое отвращение к себе. - Вы колеблетесь, сын мой? - донесся до меня вкрадчивый голос аббата. Я вздрогнул от неожиданности. Что ж, начав вести борозду, нечего оглядываться. Я знал, с кем имею дело, и однажды уже имел возможность отведать, чем грозят подобные колебания. И разве я не хотел того же, что и они? - Нет, отче. Я обдумываю, как все исполнить так, чтобы не навлечь на себя подозрений. Заплывшие жиром глазки Ансельма холодно блеснули. - Весьма похвальная рассудительность. А теперь, дети мои, нам следует еще раз обсудить все детали. ? Когда весна наступает столь стремительно, в фэнах всегда прибавляется работы. Пустоши набухают от влаги, все вокруг заполняется водой, и необходимо неусыпно следить за водоотводными каналами и дамбами, чтобы паводок не захватил низинные пастбища. Я мотался по поручениям, старался как никогда быть полезным, руководил людьми на ремонте гатей, ездил проверять амбары или смотреть не затопило ли дальние выгоны. Уставал безмерно, как Ной на строительстве ковчега. Гита, видя мое старание, была мила и заботлива со мной, а Милдрэд... Я ведь говорил, что очень привязался к малышке и сколько же радости доставляла мне ее возня и непосредственность. И каким бы я не был уставшим, я почти каждый вечер, когда она вскарабкивалась ко мне на кровать, рассказывал ей истории, дурачился, даже выслушивал ее долгие непонятные истории, пока не начинал дремать под детский лепет, улыбался уже засыпая. Вряд ли кто заметил перемену во мне. Я и сам словно забыл о намечавшемся и от этого мне было только легче. К тому же Гита пока словно и не спешила на очередное свидание, не зная, что этим продлевает жизнь своего любовника. Но вряд ли они смогут оставаться долго без встреч. Особенно в такую весну, когда воздух так прогрет, когда утренний туман быстро исчезает под лучами солнца, когда голубые заводи фэнов искрятся, а перелески стоят словно в зеленоватой дымке от полопавшихся почек. И повсюду, куда ни кинь взор, там где ранее лежали серые тяжелые снега, ныне поднимаются сочные высокие травы. Наконец однажды Гита велела нагреть воды для купания, а Эйвота стала накладывать уголья в тяжелый утюг и раскладывать на гладильной доске голубое блио миледи. Как всегда в таких случаях Гита словно светилась некой радужной радостью, игриво тормошила дочь, все время смеялась, что-то напевала. На мне в тот день была обязанность съездить проследить, как обстоят дела с окотом в овчарнях, но я все же спросил Гиту, когда она собирается ехать и когда ей понадобится моя помощь. Я уже привык сопровождать ее в этих поездках, она не почувствовала в моих словах никакого подвоха, просто ответила, что поедет не ранее, как на закате. При этом она все же избегала глядеть мне в глаза, хотя в башне давно все поговаривали о том, что я навещаю вдову перчаточника в Даунхеме. Я обещал вернуться к намеченному часу и, оседлав мерина, покинул башню. Кроме овчарен, мне надлежало поспеть еще и в Саухем, где томился в ожидании Гуго Бигод со своими людьми. В это весеннее время езда в фенах - дело непростое. Я так торопился, что когда показался Саухемский монастырь, и мой мерин, и я сам были забрызганы грязью с ног до головы. Леди Бэртрада уже была там - ведь именно ей предстояло указать путь к охотничьему домику. И пока я беседовал с Гуго, графиня пристально и нетерпеливо смотрела на нас с галереи, опоясывавшей монастырский дворик. Я не поворачивался к ней, но в который раз повторил клятву сделать все, чтобы леди Гита сегодня не попала на остров посреди лесного озера. Я размышлял об этом и тогда, когда возвращался. Я мог бы солгать, что столкнулся с посыльным Эдгара, и тот передал, что граф отменил свидание. Однако впоследствии это бы вызвало подозрения. Мог попросту учинить некий спектакль на болотах - скажем, угодить в заводь или сбиться с пути, что задержало бы нас с Гитой, а тем временем уже все было бы кончено. Гуго опытен и не станет мешкать на месте преступления. В крайнем случае я остановлю ее, вновь заговорив о своей любви и отчаянной надежде... Да поможет мне святой Эдмунд, но госпожа моего сердца не должна оказаться в эту ночь в доме на острове! Я вернулся в Тауэр Вейк как раз на закате, и первое, что мне бросилось в глаза на конюшне - Снежинка леди Гиты еще не была оседлана. Неплохо, значит у меня есть возможность на некоторое время задержать госпожу, ибо я весь промок и грязен, как пес. Но уже идя по насыпи к башне, я встретил Труду, которая сообщила, что леди Гита была вынуждена срочно отправиться в Ньюторп. Я опешил, а служанка поведала, что из Ньюторпа прибыл гонец с сообщением, что в усадьбе случилось худое. Сэр Альрик, будучи во хмелю, тяжко избил жену, и она послала за Гитой, дабы та оказала ей помощь и поддержку. Поэтому миледи вместе с Утрэдом отправились на лодке в Ньюторп, да еще и маленькую Милдрэд прихватили. - Но зачем же она взяла дочь? - спросил я, и меня охватило дурное предчувствие. Труда невозмутимо пожала плечами. - Или сам не ведаешь, куда миледи отправится, когда в Ньюторпе все угомонятся? Отец давным-давно не видел свое дитя. Я стремглав бросился к конюшне. Хвала святому Эдмунду, моего мерина еще не успели расседлать. Прыгнув в седло, я понесся во весь дух, все еще не теряя надежды, что события в Ньюторпе задержат Гиту до моего прибытия. Элдра была ее подругой, и как бы ни торопилась моя госпожа, она ее не оставит, пока не решит, что та в безопасности. Моя лошадь была утомлена скачкой в Саухем и обратно, и путь заводям фэнов в сумерки давался ей с трудом. Дважды мы проваливались в топь, дважды из-за разлившихся озер мне приходилось сворачивать и продвигаться кружным путем. Лучше бы я воспользовался лодкой. Но теперь, когда на небе уже зажигались звезды, а в низинах скапливался туман, поздно было думать об этом. Оставалось только браниться сквозь зубы, нахлестывая измученную лошадь, и проклинать собственную непредусмотрительность. Уже совсем стемнело, когда я заметил тусклые отблески света в усадьбе, окруженной частоколом. Копыта мерина прогрохотали по подъемному мосту. Ко мне тут же бросился мальчик-слуга, ловя поводья. - Леди Гита еще здесь? - задыхаясь, спросил я. - Да, сэр. Они в доме с миледи Элдрой. А ее воина ранил мой господин. Совсем спятил, третью неделю пьет без просыпу, а ведь когда трезвый - лишний раз и раба не стегнет... Но сегодня...И утром буйствовал, и когда леди Гита приехали. Хвала Господу, Утрэд поспешил вмешатьс