го господина, -- то были золотые и
серебряные вещи, одежды. Всем этим он одарил Ревекку и членов ее семьи.
Иаков пришел в дом Лавана с пустыми руками. Хотя его отец и отец его
отца имели много золота и серебра, несметные стада скота и множество рабов,
он не приехал верхом на верблюде и не привез серебряных и золотых вещей. Он
шел пешком, переправился через Иордан, и единственным его достоянием был его
посох.
Когда Элиэзер пришел в Харан, чтобы найти жену Исааку, сыну своего
господина, он встретил Ревекку у колодца. Девушка поспешила предложить ему
воды из своего кувшина, а затем напоила и его верблюдов. Иаков, придя в
Паддан-Арам, тоже встретил Рахиль у колодца. Но она не утолила его жажды.
Иаков отвалил камень от устья колодца и напоил овец, стада отца ее Лавана.
Затем 'поцеловал Иаков Рахиль, и возвысил голос свой и заплакал'.
Иаков трудился не покладая рук, чтобы заложить свой дом. Он служил
Лавану в течение двадцати лет:
семь за Рахиль, семь за Лию и еще шесть лет за стада Лавана. Он ничего
не получил от своего отца Исаака и ничего даром от своего тестя Лавана. Все
свое имущество он нажил тяжким трудом. Он трудился в знойные дни и в
холодные ночи. Бог благословил его предприятия, и он необычайно преуспел --
было у него много рабынь и рабов, много скота, верблюдов и ослов.
Однажды он услышал голос Божий: 'Возвратись на землю отцов твоих и на
родину твою, и Я буду с тобою'. Впервые с тех пор, как он оставил Ханаан,
Господь воззвал к нему. В ту последнюю ночь, когда он уходил из Ханаана,
заночевал он в Бет-Эле, взял один из камней того места и положил себе вместо
изголовья. Во сне он увидел лестницу, верх которой касался неба, ангелов
Божьих, которые восходили и нисходили по ней, и Бога, стоявшего на ней. И
Бог обещал Иакову: 'Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству
твоему'. Ныне, в Месопотамии, Господь снова явился Иакову и призвал его
вернуться на родину.
Иаков покидал Паддан-Арам тайком, воспользовавшись отсутствием своего
тестя Лавана, который поехал помочь своим сыновьям стричь овец. Стояла
весенняя теплая пора, и овцы больше не нуждались в шерстяных попонах,
хранивших'тепло их тел. Иаков посадил своих жен и сыновей на верблюдов и
отправился в путь.
Они передвигались медленно. Ягнята, козлята и телята, родившиеся
весной, были еще слабыми и нежными, и их не следовало переутомлять. Их надо
было пригонять с пастбища до наступления ночи, чтобы самки могли накормить
сосунков, а пастухи и рабыни сделать свою работу -- подоить коров и овец и
сбить масло и творог.
В начале лета Иаков дошел до переправы через Яббок. На душе у него было
тяжело: его брат Исав шел навстречу ему, и с ним четыреста людей. Таил ли он
еще ненависть в своем сердце? Не намеревался ли он убить их всех и 'матерей
с детьми'? С Иаковом были одиннадцать сыновей и одна дочь. Дина. Все они
родились в Паддан-Араме, семеро от Лии, двое от Билхи, двое от Зилпы и один
от Рахили. Старшему, Реувену, еще не исполнилось тринадцати лет, а младшему,
Иосифу, было семь лет. Ради них он трудился в поте лица своего, служа
двадцать лет Лавану Арамеянину. Они, дети его, были его великой надеждой. О
них Господь сказал ему: 'Я буду благотворить тебе, и сделаю потомство твое,
как песок морской, которого не исчислить от множества'. У родителей его отца
-- Авраама и Сарры -- был единственный сын Исаак. У его отца было двое
сыновей -- он и брат его Исав. Исав обитал в горах Сеир, а ему, Иакову, была
обещана земля Ханаанская. И Исаак дал ему благословение: 'Тебе, и потомству
твоему с тобою, чтобы тебе наследовать землю странствия твоего, которую Бог
дал Аврааму'. Ныне, когда он стоит на пороге своей страны, сбудутся ли слова
Господа или сразит его меч Исава?
Они встретились и помирились. Исав простил его и принял его дар --
овец, коз и крупный рогатый скот, ослов и верблюдов. Превосходен был мелкий
скот -- полосатый, в крапинах, пятнистый и пегий -- результат скрещивания
различных пород. Каждое стадо состояло из самцов и самок. Только верблюжье
стадо состояло из одних верблюдиц, тридцати верблюдиц с верблюжатами.
Верблюды не дают покоя самкам и молодняку. Поэтому их пасут отдельно. Только
осенью, когда у самок начинается течка, их сводят, но после того как те
зачинают, их снова разделяют.
Исав расстался со своим братом. Его люди взяли подаренных животных, и
он повернул на юг, назад в свою страну, к горам Сеира.
Словно камень свалился с души Иакова. Благословение сбывалось. Плоть и
кровь его, дети, которыми одари<п его Господь, были с ним. Он перенес их
на руках через Яббок. Они поселятся в Ханаане, вырастут и станут народом, а
землю, на которой осядут, превратят в свою страну.
Наконец, весь караван переправился через Яббок. Настала ночь. Оставшись
один, Иаков вступил в единоборство с некиим существом, которое боролось с
ним, пока не взошла заря. Когда Некто увидел, что не одолеть ему Иакова, он
'коснулся сустава бедра его, и повредил сустав бедра'. Некто, который был
ангелом Божьим, пытался высвободиться из рук Иакова. Но тот сказал: 'Не
отпущу тебя, пока не благословишь меня' -- и ангел благословил его:
'Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль' ('Израиль' (Исра-эль) - на
иврите 'боровшийся с Богом') -- так как Иаков боролся с Богом. Иаков назвал
это место Пнуэль ('Лик Божий'), '...ибо, -- говорил он, -- я видел Бога
лицом к лицу, и сохранилась душа моя'.
Взошло солнце и, хромая, он прошел Пнуэль, присоединился к своему
каравану и продолжил свой путь. За ним шла вереница верблюдов, с женщинами и
двенадцатью его детьми -- отныне детьми Израиля.
Расставшись с Исавом, Иаков двинулся к местности Суккот, что на
восточном берегу Иордана, и здесь 'для скота своего сделал шалаши' (суккот).
Так как в Иорданской долине выпадает мало осадков, достаточно покрыть
тростниковую крышу глиной, чтобы она не пропускала влаги.
В Суккот Иаков построил себе дом (шатер). Здесь он оставался, пока не
выросли его сыновья. Он переправился через реку Иордан и вступил в Ханаан.
Но не так, как он покинул его, один, с посохом в руке в качестве своего
единственного достояния. Теперь он возвращался с большим имуществом, со
слугами и домочадцами.
Так пришел Иаков в Ханаан. К тому времени, однако, он уже оставался
только формально главой семьи: тон в ней задавали его взрослые сыновья.
Шимон и Леви истребили жителей Шхема, Реувен спал с Билхой, наложницей
своего отца, а Иосифа братья сговорились продать исмаилитянам.
Когда в стране наступил голод, как и при Аврааме, Иаков тоже обратился
за помощью к фараону и послал своих сыновей купить зерно из житниц Египта.
Но, в отличие от Авраама, они не вернулись в Ханаан и после того, как голод
прекратился. Благодаря влиянию, каким пользовался Иосиф в Египте, им
предоставили для поселения землю Гошен. Вначале им жилось хорошо и они ни в
чем не испытывали недостатка, но потом положение изменилось, и их обратили в
рабство.
Все попытки нашего учителя Библии Мешуллама доказать, что аналогии
между тем, что происходило во времена патриархов, и тем, что происходит в
наше время, недопустимы, оказались безуспешными. Для нас, детей Нахалала,
покинуть Страну в любую эпоху было неискупимым грехом. Как могли сыны
Израиля оставить свою страну? Разве для того Авраам пришел из Харана в
Ханаан, чтобы его внук Иаков и дети Иакова ушли оттуда?
Мы и сами столкнулись с этой проблемой. В моих глазах жизнь в Стране
символизировали два члена мошава Нахалал. Одним из нихбыл'Аврахам Махлин,
один из первых поселенцев в Нахалале. Через пять лет после своего поселения
в Нахалале, в 1926 году, он эмигрировал со своей семьей в Австралию. Махлин
был превосходным фермером, сыном земледельцев. Пахал он землю на волах в
двойной упряжке, как это делали у него дома, в Беер-Тувии. Его жена, Эстер,
тоже родилась в Стране, в Экроне. Была она веселой и красивой женщиной,
обладательницей нежного сопрано, участницей нашего хора.
В один прекрасный день Махлины объявили, что они эмигрируют в
Австралию, чтобы присоединиться к своим друзьям, которые родились и выросли
в поселениях билуйцев (Билуйцы - организация еврейской молодежи в России,
название которой составлено из начальных букв слов библейского стиха 'Бейт
Яаков лху ве-нелха' ['Дом Иакова! Вставайте и пойдем!', Ис. 2:5],
послужившего призывом к переселению в Эрец-Исраэль. Билу возникла в 1882
году). В Австралии, говорили Махлины, имелись огромные пустующие земли, там
много влаги и много солнца, и такие опытные земледельцы, как они, могут
владеть огромными фермами в тысячи акров. Одна австралийская ферма, по их
словам, занимала такую же площадь, как весь Нахалал!
Вторым человеком, который был, на мой взгляд, полной противоположностью
Махлину в его отношении к Стране, был Элиэзер Брон, уроженец России. Как и
Эстер Махлина, он пел в нашем хоре, и не только в хоре. В ясные зимние утра,
в посевной сезон, издалека был слышен его могучий, дышащий уверенностью бас:
'Играй, играй моей мечтой, я лишь мечтатель жалкий...' Особенно он
акцентировал предпоследнее слово. В праздничные дни в Нахалале, когда все мы
собирались в клубе на общие торжества или когда давал концерт какой-нибудь
приезжий певец или музыкант из Тель-Авива, я старался сесть поближе к
Элиэзеру и не сводил с него глаз. Он был низкорослым и худощавым молодым
человеком, но резко выделялся среди остальных благодаря всклокоченной
кучерявой копне волос и огненным глазам. Даже когда на сцене разыгрывали
пьесу или кто-нибудь произносил речь или декламировал, Элиэзер сидел,
погрузившись в свои мысли, и мурлыкал что-то себе под нос. На сцене оркестр
или заезжий певец могли исполнять все, что им угодно, а он почти беззвучно,
но с молитвенным восторгом напевал песни Сиона, самые дорогие его сердцу
песни, которые никогда не сходили с его уст.
Отъезд Махлина оставил неприятный осадок в Нахалале. Вскоре собрание
кооператива приняло в свои члены новичка, Иосефа Эртрекета. Сразу же после
отъезда Махлиных он получил их участок.
Наш учитель Мешуллам уже подготовлял нас к следующему разделу Библии -
'Исход из Египта'. Но мой смущенный ум все еще оставался с Иаковом и его
сыновьями. Покинуть Страну? Детям Иакова, родившимся в Стране?
Неудивительно, что они стали рабами. Поделом им!
x x x
Иаков дожил до 147 лет, проведя последние семнадцать лет своей жизни в
Египте, в земле Гошен. Исаак умер, когда ему было 180 лет, а Авраам -- когда
ему было 175 лет. Великие испытания выпали на долю Иакова, и он сказал об
этом, когда предстал перед фараоном: 'Малы и несчастны дни жизни моей, и не
достигли до лет жизни отцов моих'. В отличие от него, его предшественники
мирно жили в своей стране без мытарств и скитаний.
Почувствовав близость смерти, Иаков попросил, чтобы его не хоронили в
чужой земле. Он сказал Иосифу: 'Если я нашел благоволение в твоих глазах,
положи руку твою под стегно мое и клянись, что ты окажешь мне милость и
правду, не похоронишь меня в Египте, дабы мне лечь с отцами моими'. Его дед
Авраам потребовал от своего управляющего Элиэзера принести ему такую же
клятву, когда речь шла о том, что он не увезет Исаака из Ханаана в Харан:
'Положи руку твою под стегно мое, и клянись мне Господом Богом неба и Богом
земли, что ты не возвратишь сына моего туда'.
Иосиф затем подвел двух своих сыновей, Менашше и Эфраима, к постели
Иакова, чтобы тот благословил их. Зрение Иакова притупилось от старости, и
он не мог различить их лиц. Был он больным и слабым и лишь собрав все свои
силы смог сесть на постели. Сыновей подвели ближе, и Иаков поцеловал и обнял
их. Затем он простер свою правую руку и положил ее на голову Эфраима, а
левую руку положил на голову Менашше, таким образом предпочтя младшего
старшему, как это делали в свое время его отец и дед. Иосиф, пытаясь
исправить то, что он полагал ошибкой своего подслеповатого отца, снял руку
Иакова, чтобы переложить ее на голову Менашше, и сказал: 'Не так, отец мой,
ибо это мой первенец;
положи на его голову правую руку твою'. Но Иаков не согласился и
возразил: 'Знаю, сын мой, знаю' -- и продолжал держать руки скрещенными --
правую на голове Эфраима и левую на голове Менашше. Так он сам, Иаков,
получил благословение, которое причиталось его брату Исаву, и так его отец
Исаак получил благословение от Авраама, который отдал предпочтение своему
младшему сыну перед старшим, Исмаилом.
Когда пришло время Иакову отойти к праотцам, позвал он всех сыновей
своих и благословил каждого отдельным благословением. Он поведал им о том,
что случится с ними в грядущие дни, и наказал похоронить его рядом с его
предками, 'в пещере, которая на поле Махпела'. Там похоронили Авраама с его
женой Саррой, там похоронили Исаака с его женой Ревеккой, там он сам
похоронил Лию. Только Рахиль не была похоронена там. Иаков сказал Иосифу:
'Когда я шел из Месопотамии, умерла у меня Рахиль в земле Ханаанской, на
дороге, не доходя до Эфраты, и я похоронил ее там на дороге к Эфрате, что
ныне Бет-Лехем'.
Рахиль, самая юная из праматерей, умерла, дав жизнь Биньямину,
единственному сыну Иакова, который родился в Ханаане. Возможно, что по этой
причине и назвал его Иаков Биньямином, то есть 'сыном юга', ибо в отличие от
него остальные сыновья Иакова родились на севере, в Месопотамии. Рахиль
назвала его Бен-Они, то есть 'сыном скорбей'. Ибо роды ее были трудными,
боли нестерпимыми и имя это она произнесла, испуская последний вздох.
x x x
Когда мы изучали последнюю главу Пятикнижия в нахалалской школе, я не
мог не связать в своих мыслях страданий Рахили с похищением ею 'терафимов',
домашних богов. Терафимы -- идолы, но Рахиль верила в их силу и была
привязана к ним. Она выкрала их из дома отца, спрятала под верблюжье седло и
села на них. Не только отца своего она обманула, но и Иакову не обмолвилась
ни словом о них. Она держала их при себе в продолжение всего долгого пути из
Паддан-Арама в Ханаан, берегла их и верила, что они оберегают ее.
И вот незадолго до трудного дня, до дня родов, отобрали у нее
терафимов. Иаков приказал своим домочадцам и всем бывшим с ним: 'Бросьте
богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь'. И они отдали их Иакову, и
закопал их Иаков под дубом, 'который близ Шхема'. Караван затем повернул к
Бет-Элю, где Иаков воздвиг алтарь, и назвал это место 'Домом Бога'. Господь
услышал его мольбу и вселил ужас в окрестные ханаанские города, так что их
жители не преследовали семью Иакова.
Иаков и его семья продолжили свой путь. Но это было печальное
путешествие. В Бет-Эле умерла Девора, престарелая кормилица Ревекки. Ее
похоронили под дубом и назвали это место 'Аллон-Бахут', 'Дубом скорби'. Из
Бет-Эля они отправились в Эфрату, и в пути умерла во время родов Рахиль.
Иаков поставил над ее могилой памятник.
Разумеется, я не верю в языческие истуканы, но я верю в силу веры, в
утешение, которое дарует вера. Достаточно только взглянуть на безмятежное
лицо ребенка, который засыпает, не выпуская из своих объятий обтрепанного
медвежонка. Рахиль верила в своих терафимов и, разумеется, ей не хватало их
во время родов.
Никто не может сказать точно, какой вид имели терафимы, которые Рахиль
взяла с собой из дома отца. Но ясно, что они должны были охранять дом и
служить порукой плодовитости и преуспевания семьи. Годами искал я древние
терафимы. Время от времени в Израиль попадали фигурки богов плодородия,
найденные при раскопках в Сирии и Ираке. Но ни одна из них не отвечала
представлению о терафимах, сложившемуся в моем воображении.
Наконец, в моем владении оказалась глиняная статуэтка, и я думаю, что
она изображает терафима. Я обнаружил ее в лавке древностей одного еврея из
Ирана на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке. Она была из Шумера (Месопотамия) и
насчитывала 4000 лет. Это была фигурка женщины с узким, продолговатым
разрезом глаз, с ожерельем на шее и браслетами на запястьях, державшей в
изгибе левой руки младенца. Ни мать, ни ребенок не могли претендовать на
классическую красоту, но они и не были предназначены доставлять эстетическое
наслаждение. Такие домашние бога должны были заклинать властителей как
высших, так и низших миров ниспосылать благословение на дом. И это свое
назначение они могли выполнить только в том случае, если члены семьи верили
в них.
МИХАЛЬ В ПЕЩЕРЕ МАХПЕЛА
'И окончил Иаков завещание сыновьям своим, и положил ноги свои на
постель, и скончался, и отошел к предкам своим'. Иаков умер в своей постели.
Египетские кровати в те дни изготовлялись из дерева и обивались мягким
материалом. Когда Иаков беседовал со своими сыновьями, он сидел на кровати,
и ноги его касались пола, а когда он хотел откинуться, он поджимал ноги под
себя и опирался о ее изголовье. У Авраама и Исаака не было кровати, не было
ее и у Иакова, пока он жил в Ханаане. Ложе свое они устраивали на полу
шатра, а, заночевав в поле, спали прямо на земле, и изголовьем им служил
камень.
Не было у них и лошадей и повозок. На равнине и в пустыне они
передвигались на верблюдах, а по горным дорогам, петляющим между скалами и
лесными зарослями, ездили на ослах.
Когда Иаков и его домочадцы отправились в Египет, спасаясь от голода,
они захватили с собой лучшие плоды земли в качестве даров управителям дома
фараонова -- 'несколько бальзама и несколько меду, стираксы и ладан,
фисташки и миндальные орехи', ароматические травы и сушеные фрукты из Гилада
и с горы Хеврон.
Но, возвращаясь из Египта в Ханаан с телом Иакова, они ехали в
повозках, и с ними вместе колесницы и всадники, и сопровождали их слуги
фараоновы и все старейшины земли Египетской, так что караван был весьма
велик. Тело Иакова бальзамировали египетские врачи, и траур совершали по
египетским обычаям: сорок дней длилось бальзамирование и семьдесят дней
траур.
Период патриархов завершился. Начавшись с исхода из Харана, он
продолжился обретением свободы s Ханаане и завершился переселением в Египет
и обращением в рабство. Иаков, последний из патриархов, был перенесен из
предела, дарованного ему фараоном в земле Гошен, для того, чтобы быть
погребенным в родовой усыпальнице на поле Махлела, которое Авраам купил у
хетта Эфрона; он вернулся к родным могилам, выдолбленным в скале. Свою
могилу он приготовил своими руками тогда, когда еще жил в Хевроне. Он
последовал за своими сыновьями в Египет, чтобы увидеть до своей кончины
Иосифа, своего возлюбленного сына, который был продан в рабство, но стал
высшим сановником Египта. Похоронив Иакова, сыновья вернулись в Египет.
Только Иаков остался в Ханаане, покоясь со своими предками в пещере Махпела.
x x x
В продолжение семисот лет, с XIII века по 8 июня 1967 года, евреи не
допускались в здание, воздвигнутое на земле, на которой, согласно преданию,
находится пещера Махпела. Только после Шестидневной войны, когда Армия
Обороны Израиля овладела Хевроном, евреям был разрешен вход в здание,
воздвигнутое над могилами патриархов. Это здание, построенное во времена
Ирода, после мусульманского завоевания Палестины стало мечетью. В его
восточном крыле молились, а в западном крыле помещались могилы патриархов.
Многие после овладения Хевроном пытались проникнуть в погребальную
камеру через узкий проем в полу мечети (его диаметр не превышал 30 см).
Первой спустилась по нему Михаль, дочь одного из наших людей, тоненькая
двенадцатилетняя девочка, отважная и сметливая, не побоявшаяся не только
духов и бесов, существование которых не доказано, но и змей и скорпионов,
которые являются вполне реальной опасностью. Однажды темной ночью, когда ни
зги не видать, -- начало, достойное сочинителя романов ужасов, -- спустилась
эта милая девочка по веревке на пол подземного этажа. В одной руке у нее был
фонарь, а в другой фотоаппарат. Она сделала наброски карандашом и
сфотографировала то, что увидела. Выяснилось, что и в подземелье имеются
надгробия, арабские надписи Х века, ниши и ступеньки, которые ведут вверх,
хотя вход и заделан:
на фотоснимках не было видно следов двери.
Я попросил у Михаль на память ее фотографию и отчет об осмотре,
написанный ее рукой. Вот что она писала:
'Посещение пещеры Махпела.
В среду, 9 октября 1968 года, мама спросила меня, не соглашусь ли я
спуститься по узкому отверстию в пещеру. Я согласилась, и она сказала, что
речь идет о подземелье под пещерой Махпела.
Через несколько часов отец разбудил меня. Я оделась и села в машину.
Закуталась в шерстяное одеяло с головой и, должно быть, выглядела, как
чучело. Машина тронулась и вскоре мы были в Хевроне. Сделали
непродолжительную остановку у полицейского пункта и затем продолжили свой
путь. Наконец мы приехали, я вылезла из машины, все так же закутанная в
одеяло, и мы вошли в мечеть.
Я увидела проем, через который должна была спуститься. Его вымерили,
его диаметр равнялся 28 см. Меня перевязали веревками, дали фонарь и спички
(чтобы определить состав воздуха внизу) и начали спускать. Приземлилась я на
кучу бумаг и бумажных денег.
Я оказалась в квадратной комнате. Против меня были три надгробия,
среднее более высокое и более разукрашенное, чем два других. В стене
напротив был небольшой квадратный проем. Наверху немного отпустили веревку,
я пролезла через него и очутилась в низком, узком коридоре, стены которого
были высечены в скале. Коридор имел форму прямоугольной коробки. В конце его
была лестница, и ее ступеньки упирались в заделанную стенку.
Я выбралась наверх и рассказала обо всем увиденном. Меня спустили
снова. Вымерила шагами узкий коридор: он равнялся в длину 34 шагам.
При спуске я насчитала шестнадцать ступенек, а при подъеме только
пятнадцать. Я поднималась и спускалась пять раз, но результат оставался тем
же. Каждая ступенька была высотой в 25 см.
Я взошла по ступенькам в шестой раз и постучала в потолок. Раздался
ответный стук. Вернулась назад. Мне дали фотоаппарат, и я спустилась снова и
сфотографировала квадратное помещение, надгробия, коридор и лестницу. Снова
поднялась, взяла карандаш и бумагу и снова спустилась и сделала наброски.
Вымерила комнату шагами: шесть на пять. ширина каждого надгробия равнялась
одному шагу и расстояние между надгробиями тоже одному шагу. Ширина коридора
равнялась одному шагу, а его высота - примерно одному метру.
Меня вытащили. При подъеме я обронила фонарь. Пришлось снова
спускаться, снова подниматься. Михаль'.
...Выхода, который мы искали, мы так и не обнаружили, но я уверен, что
летописцы Израиля с любовью упомянут это посещение пещеры Махпела, первое со
времен Ирода или, по крайней мере, за последние семьсот лет, посещение этого
места представителем еврейского народа.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ ОТ РАБСТВА К СВОБОДЕ *
ПРИНЦ ЗЕМЛИ ЕГИПЕТСКОЙ
На протяжении четырех поколений сыны Израиля были рабами в Египте,
прежде чем началось их освобождение. На этот раз не одна семья, а целый
народ должен был освободиться из рабства, пуститься в долгое странствие,
вернуться в свою страну, отвоевать ее у тех, кто жил в ней, -- ханаанеев,
хеттов, аморреев, приззитов, хиввитов и иевусеев.
Исход из Египта возглавил Моисей, сын Амрама. Хотя он и был евреем, он
не числился в общине своих порабощенных братьев. Его растила дочь фараона
как египтянина, и он вел себя как свободный человек. Моисей бьет юношей
честным, бесстрашным и сильным. Он пошел к своему народу и увидел его
страдания. Сначала он пытался защитить евреев силой своей руки, но не
преуспел в этом. Он понял, что это ложный путь. Евреев следовало вывести из
Египта и поселить в их собственной стране.
В отличие от Авраама, Исаака и Иакова, Моисей не получил повеления
покинуть Египет со своей семьей. Назначение его состояло в том, чтобы
вывести из Египта весь народ, весь дом Израиля.
Прежде всего он должен был завоевать доверие своих братьев, добиться
того, чтобы они признали его своим вождем, человеком, к чьим словам следует
прислушиваться. В моих глазах Моисей был для древнего Израиля тем же, чем
Герцль, Вейцман и Бен-Гурион -- для Израиля современного. Они были вождями,
которых выдвинул еврейский народ в изгнании, и они призвали сыновей нашего
народа оставить страны их жительства и вернуться в Израиль, чтобы поселиться
на его земле и основать свое государство.
На первый взгляд казалось, что Моисей вступил на этот путь совершенно
случайно. Он был вовлечен в два конфликта. В первый раз он увидел, как
египетский надсмотрщик бьет еврейского раба. Он поспешил на помощь еврею,
убил египтянина и спрятал его тело в песке. Второй конфликт был между двумя
евреями. Моисей пытался разнять их и спросил у зачинщика: 'Зачем ты бьешь
ближнего твоего?' Тот ответил: 'Кто поставил тебя начальником и судьей над
нами? Не думаешь ли убить меня, как убил египтянина?'.
Пораженный тем, что его деяние получило огласку, и опасаясь, что весть
об этом дойдет до ушей фараона, Моисей вынужден был бежать из Египта.
Как и последний патриарх Иаков, Моисей бежал, спасая свою жизнь, и
скитался на чужбине. Он тоже пересек пустыню, сделал остановку у колодца,
встретил юных пастушек, дочерей мидианитского священника Итро, и помог им
напоить стада их отца. Вскоре он женился на одной из них, Циппоре, и стал
пасти стада своего тестя.
Мидианские купцы привезли сына Иакова, Иосифа, из Ханаана в Египет.
Теперь Итро предоставил убежище Моисею, которому было суждено вывести сынов
Израиля из Египта в Ханаан.
Мидианиты были народом пустыни. Они разводили овец и верблюдов,
кочевали и занимались торговлей на землях между Евфратом и Нилом. Их пути
пролегали между Гиладом в Заиорданье и египетской столицей Цоаном и между
Эцион-Гевером в южном Израиле и Верхним Египтом. Итро жил в Синайской
пустыне, в оазисе Паран, около горной дороги, которая соединяет побережье
Красного моря с Египтом. Эта дорога проходит по узкой и извилистой долине,
пересекающей горный массив в южном Синае. Тающий снег и проливные дожди
зимой стремительно стекают по горным склонам и несут с собой красноватый
песок гранитной породы. Этот песок грунтует каменистую тропу, и не только
ослы, но и верблюды могут передвигаться по ней, не рискуя поскользнуться.
Горная дорога не была ни единственной, ни главной дорогой, которая вела
из Аравии и Эдома в Египет. Главными были 'дорога через Шур' и 'дорога
филистимлян'. Обе проходили по равнине северного Синая, но в те времена они
были под контролем войска фараона. Но по этой, горной дороге повозки и
колесницы не могли передвигаться, и она была во власти ездивших на верблюдах
мидианитов. Свои жилища мидианиты строили в глубоких ущельях, вне пределов
досягаемости фараонова войска.
Зимой мидианиты пасли свои стада в прибрежной низменности. Благодаря
частым горным грозам в это время года здесь множество пастбищ. В летние
месяцы, когда палящие лучи солнца выжигали растительность, мидианиты
перегоняли свой скот на верхние склоны гор. Высокие гранитные горы
выветриваются, и в образовавшихся расселинах круглый год держится влага.
Акации и ракитник, которые растут в расщелинах скал, всегда сохраняют свой
зеленый цвет и свежесть, даже в летний зной.
Моисей, когда он пас скот Итро, тоже перегонял свои стада в поисках
пастбищ из пустыни в горы. Он доходил до подножья горы Хорев, 'горы Божьей'.
Здесь, 'из среды куста', который 'горит огнем, но не сгорает', явился ему
Божий ангел. Его устами Бог воззвал к нему и возложил на него миссию
спасения сынов Израиля: 'Я пошлю тебя к фараону, и выведи из Египта народ
Мой, сынов Израилевых'. Моисей должен был также возвестить старейшинам и
народу, что Господь поручил ему освободить их от гнета и что он должен
вывести их из Египта в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед.
Моисей внял повелению Господа и пустился в обратный путь в Египет. Он
оставил свой скот и верблюдов в Мидиане, посадил жену и сыновей на осла, а
сам пошел рядом; единственным достоянием его был пастушеский посох, 'жезл
Божий'.
Синайская пустыня осталась позади, но воспоминания о ней никогда не
изгладились из его сердца. Синай с его высокими горами, вздымающимися над
всеми горными кряжами Египта, Синай с его просторами, не знающими края.
Синай с его медными рудниками и бирюзовыми карьерами, с его красными
гранитными горами и их вершинами, на которых лежит снег. Синай -- страна
свободы, в центре которой высится Божья гора!
x x x
Мое первое знакомство с Синаем состоялось во время кампании 1956 года,
когда мы отвоевали его у египтян. Я был тогда начальником генерального штаба
и исколесил его вдоль и поперек, по суше и по воздуху. Мне открылся новый
мир, причудливый и чудесный. Север Синая -- с золотым бархатом его песчаных
дюн, его южная оконечность -- залив Рас-Мухаммад с красными скалами и
кораллами.
Я не находил странным то, что этот полуостров, во всем его величии и
великолепии, несет зримый отпечаток сосуществования различных религий и
культур. Христианский монастырь Санта Катарина, построенный Юстинианом в VI
столетии, храм, посвященный египетской богине Хатор в Серабит Эль-Кадеме,
воздвигнутый во втором тысячелетии до н. э., и Вади Мухатаб ( Долина Письмен
) со множеством надписей, высеченных паломниками и странниками на скалах и
камнях, -- все они дополняют друг друга, каждый из них -- воплощение
человеческой молитвы, возносимой Творцу, каждая на своем языке, со своей
верой и со своим культом.
Наше пребывание в Синае в 1956 году было непродолжительным. Соединенные
Штаты и Советская Россия объединили свои усилия, чтобы добиться нашей
эвакуации (как и вывода французских и английских войск с территории
собственно Египта), и через несколько месяцев я был вынужден расстаться с
Синаем. Я не генерал Макартур. Я не произнес: 'Я еще вернусь'. Но Господь в
небесах и некоторые из строптивых смертных на земле пожелали, чтобы я
вернулся. Через десять лет после Синайской кампании египтяне опять
блокировали Акабский залив, жизненно важный для нас морской путь в Эйлат. Мы
снова выступили, и снова овладели всем Синайским полуостровом. На этот раз
мы остались здесь надолго. Прошло еще десять лет, была еще одна кампания --
Война Судного дня в 1973 году, -- а мы все еще удерживаем Синай. (В 1982
году Синайский полуостров был возвращен Египту согласно условиям мирного
договора)
Когда я пришел в Синай во второй раз, в 1967 году, - теперь я был
министром обороны, -- я не удивлялся всему, как в 1956 году. Большинство
мест и их обитателей были знакомы мне. Я тоже, видимо, был знаком им. Каждый
второй бедуин, с которым я встречался, напоминал мне, божась всем святым,
что мы уже виделись в прошлую войну, что он помог вытащить мою машину, когда
она застряла в песках, или показал мне место, где египтяне расставили мины.
Но один бедуин, во всяком случае, вполне заслужил мою благодарность. С
окончанием боев я захотел снова увидеть древнеегипетский храм в Серабит
Эль-Кадеме, около Суэцкого залива. В 1956 году я пробыл здесь всего
несколько минут. Я подъехал тогда в штабной машине к подножью горы и
совершил трудное восхождение по отвесному склону к храму. Когда я добрался
до него, солнце садилось, и я мог лишь бегло осмотреть открытый двор,
окруженный стоящими полукругом стелами, развалины храма и пещеру. (Сгела -
каменная плита или столб с надписью или рельефным изображением.)
Моему взору открылся чарующий вид. Последние лучи заходящего солнца
озаряли иероглифы, высеченные на стелах, капители колонн, украшенных
изображениями богини Хатор, и каменные стены храма в живописных рельефах.
Это необычайное зрелище и непроницаемая тишина перенесли меня словно по
мановению волшебной палочки во времена фараонов. Но надвигалась ночь, и я
вынужден был вернуться к кавалькаде машин, ожидавшей нас в долине.
На этот раз (в 1967 году) мы решили добраться до храма на вертолете.
Его пилотировал Моти (командующий ВВС Мордехай Ход). Мы кружили над горами,
но храма не обнаружили. С нами было еще несколько офицеров ВВС, и они пришли
на помощь своему командующему, проводили линии на карте и сверялись с
компасами, но Серабит Эль-Кадем словно сквозь землю провалился. Горючее у
нас было на исходе, и нам оставалось одно: прибегнуть к старому средству и
попросить какого-нибудь местного бедуина показать нам дорогу.
В одной из долин чернели палатки, и мы посадили вертолет около одной из
них. Старый седовласый бедуин с изборожденным морщинами лицом подошел к нам.
Я поздоровался с ним, и он ответил мне, как старый знакомый: 'Алейкум
ас-салам, мой господин'.
-- Вы знаете, где Серабит Эль-Кадем?
-- Да, мой господин.
-- Можете вы показать нам, где это?
-- Да, мой господин.
Взяв свои сандалии в руки, старик взобрался на вертолет и показал Моти
жестом, в каком направлении лететь. Вертолет оторвался от земли. Мы открыли
банку консервов в честь нашего проводника. Минуту спустя, я решил, что мы
совершили непоправимую ошибку. Вместо того, чтобы консультировать пилота, он
с головой ушел в эту банку, залез в нее всей пятерней и на вопросы Моти
отвечал лишь нетерпеливыми быстрыми движениями руки, словно отгонял
назойливых мух. Наконец банка опустела, наш проводник выскреб ногтями
последние остатки мяса и жира, приставшие к стенкам, облизал с наслаждением
пальцы, горестно вздохнул и сказал Моти: 'Вот оно, спускайся здесь'.
Моти снизился, сделал несколько кругов и посадил вертолет. Мы оказались
в самом центре двора Серабит Эль-Кадема. Я спросил бедуина о том, какое имя
носит его племя. 'Ат-Тиаха' -- был ответ. По-арабски это означает
'заблудившиеся'. Я не знаю, когда его племя получило свое прозвище. Но если
у них когда-нибудь и возникали трудности с самолетовождением, то они их
несомненно успешно преодолели.
ДЕТИ ПУСТЫНИ
Пеший переход от горы Хорев в южном Синае до местонахождения древнего
Рамсеса, столицы фараона, занимает шесть дней. Сначала надо спуститься с гор
в прибрежную низменность, а потом продолжить путь на север вдоль берега
Красного моря, до восточного рукава дельты Нила. Здесь, невдалеке от
побережья Средиземного моря, стоял Рамсес, столица Нижнего Египта. Когда
Моисей возвращался со своей семьей в Египет -- они на осле, он пешком, -- он
шел этой дорогой. Шел он днем, а ночь проводил в караван-сарае.
Такие постоялые дворы, где караваны могли отдохнуть и подкрепиться,
устраивались около главных дорог, среди пальмовых рощ и источников. Речки,
бегущие с гор в центральном Синае, несут дождевую воду в прибрежную
низменность. Эта вода поглощается пористым песком, и колодцы, выкопанные в
этих местах, дают обилие пресной воды. Там, где эти речки впадают в море,
хорошо ловится рыба. Растения, песок и глина, уносимые в море с гор,
привлекают рыб.
С незапамятных времен, когда люди начали путешествовать по пустыне,
вокруг караван-сараев создавались постоянные поселения. Рыболовство,
разведение пальм, торговля и контрабанда обеспечивали жителей средствами к
существованию. Даже в годы войн, когда целые народы истребляли друг друга,
эти поселения не подвергались нападениям. Гости приезжали вечером и уезжали
утром, каждый следуя своим путем. Никто ни о чем не спрашивал, и потому не
было необходимости отвечать на вопросы. Люди в этих поселениях не были
подданными крупных держав, лежащих к северу или к югу от них.
Пустыня -- это не только песок и скалистые камни. Последние разбросаны
по поверхности и образуют внешний покров, чтобы скрыть ее тайны. Истинные
обитатели пустыни -- бедуины, мидианиты, верблюды, горные козлы и газели,
финиковые пальмы, тамариск и акация. Эти знают ее тайны. Нога человека и
животного ведут их к скрытым источникам воды. И корни деревьев пробиваются в
глубины пустыни, чтобы добраться до ее незримых сосцов.
Моисей вернулся в Египет после пятидесятилетнего отсутствия. Юношей
покинул он его, а вернулся восьмидесятилетним мужем. Голова его поседела, но
огонь в его сердце не угас, сила его не убыла. Он жил не той жизнью, что его
порабощенные братья. Руки и ноги его не распухли от замешивания глины, и в
тело его не въелся дым обжигаемых кирпичей. Полвека дышал он чистым воздухом
пустыни. Он не знал притеснения угнетателя или стражника, запасся мужеством
и верой. Пришел час предстать ему пред своими братьями с кличем свободы на
устах, вселить в них новый дух, распрямить их спины, согнувшиеся под
жестоким бременем рабства, и возродить их надежду, которая сменилась
отчаянием.
Пятьдесят лет тому назад, когда он бежал из Египта, они не хотели
слушать его. 'Кто поставил тебя начальником и судьей над нами?' --
спрашивали они его. Теперь они прислушаются к его словам, сделают, как он
прикажет им, пойдут за ним. Они услышат, что Господь узрел их страдание и
принесет им избавление, и проникнутся верой. Он приведет фараона к
повиновению. Он скажет ему: 'Отпусти народ мой'. А если фараон ожесточит
свое сердце и воспротивится, поразит его божественная кара -- казни, чума,
смерть. Моисей отправится к фараону, сопровождаемый только своим братом,
Аароном, без охраны и без рабов, но никто не осмелится причинить ему вред. И
хоть косноязычен Моисей, весь Египет услышит его голос. Ибо его устами будет
глаголеть Господь.
В продолжение всей зимы единободрствовал Моисей с фараоном, являлся в
его дворец, подстерегал его, 'когда он выходил к воде'. Но фараон отверг его
просьбу и навлек на самого себя, на свой народ и на свою страну проклятие
Бога. Господь проклял его воды и его земли, его скот и его хлеба, навел тьму
на его небеса и умертвил первенцев в его стране. Наконец фараон уступил, и
весной, четырнадцатого дня еврейского месяца нисана, в полночь, в
полнолуние, сыны Израиля освободились от рабства.
Истребление первенцев, десятая по счету казнь, привела фараона в
исступление, и встал он ночью 'сам, и все рабы его, и весь Египет, и
сделался великий вопль в земле Египетской'. Они были в полном смятении,
неумолимая длань Бога Израиля сковала их страхом. Евреи не медлили. Они
оставили свои дома и пустились в путь. Не имея времени заготовить съестные
припасы на дорогу, народ 'понес тесто свое, прежде чем оно скисло', и квашни
их, завязанные в одежды, были на плечах их. Они подняли свой скот и поспешно
вывели его 'из загонов. К еврейским мужчинам, женщинам и детям, когда они
покидали Египет, присоединилось 'множество разноплеменных людей' из других
угнетенных общин страны. Все они устремились на восток, торопясь оказаться
как можно дальше от проклятого царства, от нечестивых городов Питома и
Рамсеса. 'И отправились сыны Израиля от Рамсеса в Суккот', и оттуда они
вышли и 'расположились станом в Этаме, в конце пустыни'.
Сыны Израиля вышли из Египта, но им суждено было еще раз встретиться с
фараоном и его войском. Тот переменил свое решение. Снова ожесточилось
сердце его, и он велел запрячь колесницы, взял своих всадников и свое войско
и пустился в погоню за бывшими рабами, дабы вернуть их в рабство.
Египтяне настигли сынов Израиля, когда те расположились станом у моря,
'перед Пиха-Хиротом... и перед Баал-Цефоном'. Тогда Моисей простер руку свою
на море, и воды расступились. 'И пошли сыны Израилевы среди моря по суше;
воды же были им стеною по правую и левую сторону', и они благополучно
переправились на другой берег. Египтяне преследовали их, но пока они
переправлялись, Моисей снова простер свою руку на море и 'вода возвратилась,
и покрыла колесницы и всадников всего войска фараонова, вошедших за ними в
море; не осталось ни одного из них... и увидели израильтяне египтян мертвыми
на берегу моря'. И тогда сыны Израиля вздохн