осимое господство страха всколыхнет даже самых равнодушных и робких. Общие страдания, общий страх, общее разочарование объединяют разобщенных людей. Чрезмерная власть будит соперничество и взаимное недоверие в собственном лагере. Как якобинцы посылали друг друга на гильотину, так и в сегодняшней России большевистские правители и родственные им левые социалисты-революционеры ведут ожесточенную борьбу между собой. Признаков того, что власть большевиков на грани падения, в последнее время стало все больше. Масса их приспешников, рабочие крупных городов, тяжело страдают от нехватки хлеба. Они отворачиваются от большевистских руководителей и их идей и частично уже снова зовут вернуться своих старых фабрикантов и руководителей предприятий. Против левых социалистов-революционеров большевики, при всей их личной неприязни и недоверии, не решаются выступать энергично, после того как при первом кровавом столкновении была подавлена попытка их путча, вызванная убийством графа Мирбаха. С этого момента левые социалисты-революционеры опять были приняты в важнейшие органы большевистской власти, их собрания и газеты могут безнаказанно и неограниченно позволить себе любые выступления, в то время как собрания и газеты всех других направлений подавляются. Под давлением большевистского террора и большевистского саботажа русской экономики вновь сплачиваются многочисленные борющиеся между собой группы расколовшейся буржуазии. Монархия завоевывает поддержку и в кругах, ориентировавшихся до сегодняшнего дня на республику. Так называемый "Правый центр" под руководством Кривошеина, судя по всему, становится пунктом, вокруг которого кристаллизуются все остальные. Очевидно, речь идет уже не о генералах без армии. Невыносимость жизни под властью большевиков вызывает постоянный приток единомышленников к группам, выступающим за восстановление организованной государственной и экономической жизни. Создается впечатление, что не хватает лишь какого-нибудь толчка, чтобы обеспечить приток людей со всех сторон в партии порядка и их успех. Военные, которые необходимы большевикам для сохранения власти, начинают колебаться. Отовсюду поступают сведения, что Красная гвардия сильно деморализована. Ее части воюют плохо, переходят на сторону противника, дезертируют. Латышские полки, до недавнего времени самая крепкая опора находящегося у власти режима, устали от боев и начинают отворачиваться от большевиков и пытаются найти помощь у других сторон. К пошатнувшейся позиции большевиков внутри страны добавилась угроза извне. Большевики не смогли оказать достаточного сопротивления ни наступлению сибирской армии, которая, кажется, поглощает чехословаков, ни наступлению англичан из Мурманска и Архангельска, хотя перед моим отъездом они стянули к этим фронтам латышские полки, оставив у Москвы и Петербурга лишь жалкие остатки. Как мне сказал сам Чичерин, в начале прошлой недели в Москве оставался только один латышский полк (примерно 1000 человек). Против казаков (Краснова, Алексеева, Дутова) большевики бессильны. Так называемая "великая Россия" сегодня полностью отрезана от зерна Сибири и Кубани, от донбасского угля и бакинской нефти. О безнадежности военного положения большевиков свидетельствует предложение, которое в четверг, 1 августа, от имени своего правительства сделал Чичерин. Он предложил Германии сотрудничать не только в борьбе против общего врага -- англичан на севере -- но и против Алексеева на юго-востоке, то есть выступить на стороне большевиков в гражданской войне в России. Перед Германией встает вопрос, какую позицию занять по отношению к большевистскому правительству перед лицом такого положения дел. Первым тезисом нашей восточной политики, на мой взгляд, должно быть: помешать возникновению нового восточного фронта во время войны. Кроме того, по-моему, надо стремиться создать и поддерживать необходимые военные гарантии на востоке, а также подготовить почву для хороших политических и экономических отношений с государством или государствами, которые возникнут на развалинах старой России. До сих пор сдерживать возникновение нового восточного фронта проще всего было, поддерживая большевистский режим. Большевики -- принципиальные пацифисты. Кроме того, Вы знаете, что русский народ очень устал от войны, и большевики смогут сохранить свою власть (если смогут) только в том случае, если не будет новой войны с Германией. Как к нам будет относиться новый режим в России, по меньше мере, не ясно. В этом смысле после заключения Брестского мира мы были очень заинтересованы в сохранении власти большевиков. Если же мы увидим, что большевики самостоятельно не могут (или, вероятнее всего, не смогут) сохранить власть, и если мы хотим помешать возникновению восточного фронта, у нас останется выбор: поддержать большевиков с помощью активного широкомасштабного военного вмешательства или вовремя отойти от большевиков и установить отношения с силами, которые придут на смену большевистскому режиму. Эти отношения и должны стать гарантией сохранения мира на Востоке. Мне кажется, что ни одна из германских инстанций не склонна ввязываться в гражданскую войну в России, чтобы поддержать большевиков. Мы не можем оказывать большевикам такую поддержку, в частности, потому, что это приведет к рассредоточению наших военных сил, а нашей целью как раз и является не допустить такого рассредоточения. Более того, вероятно, что военное вмешательство Германии во внутрирусские конфликты на стороне большевиков заставит все небольшевистские элементы России повернуть к Антанте, что поможет ей создать новый восточный фронт. Следовательно, остается только второй путь: вовремя отойти от большевиков и постараться наладить хорошие отношения с организующимися элементами новой России. Мы должны избрать этот второй путь, а не пассивно выжидать (хотя это и может показаться самым удобным и не позволит возникнуть восточному фронту), по следующим причинам: во всех небольшевистских кругах Германию сейчас считают опорой большевиков. Правда, это не соответствует истине, когда речь идет о сознательной и намеренной поддержке большевиков и когда исходят из того, что благодаря этому мы рассчитывали полностью разрушить Россию в политическом, экономическом и финансовом отношении (программа д-ра Рорбаха, он публично выдвинул ее, и в России ее ставят в вину правительству Германии). Но и неверное мнение, если оно широко распространено, является реальностью, с которой должна считаться политика. Следствием пока не обоснованного мнения о нашем сотрудничестве с большевиками является ужасная ненависть и безмерное ожесточение, которые все русские круги, заинтересованные в государстве и порядке, с большевиков переносят на Германию. После убийства графа Мирбаха партии России, выступающие за порядок, которые еще пока слишком слабы, чтобы собственными силами попытаться свергнуть большевиков, снова связывают свои надежды с Германией. После того, как мы смирились с вялыми поисками убийц Мирбаха, после того, как мы смирились с восхвалением покушения и призывами к подражанию, после того, как мы смирились с отказом советского правительства допустить в Москву немецкий батальон для защиты миссии, эти силы испытали жестокое разочарование и отвернулись от нас. Тот факт, что Центральный комитет левых эсеров в Москве мог открыто похваляться подстрекательством к покушению на генерал-фельдмаршала Эйхгорна - при этом с нашей стороны никто не высказал официального протеста (я по собственной инициативе сделал серьезные представления Чичерину, а МИД направил ноту Иоффе, но официальных публикаций не последовало) - усилил впечатление, что мы готовы смириться с чем угодно, только чтобы не повредить нашим хорошим отношениям с большевистским правительством. Антанта умело и решительно использует это невыгодное для нас впечатление. Ее призывы к русскому народу из Владивостока, Мурманска и Архангельска показывают, что своими антибольшевистскими акциями она стремится собрать вместе все силы, заинтересованные в возрождении России, и направить их против Германии. Если мы позволим делам идти своим чередом, то Антанта победит. Только решительный отход от большевиков может нарушить ее планы. Кроме того, было бы весьма желательно своевременно придти к взаимопониманию с теми группами, которые примут активное участие в создании новой России. Возможности для этого есть, по крайней мере, если говорить о Сибирском правительстве генералов Хорвата и Колчака, а также так называемом Правом центре* . Попытки сближения этих сторон пока не принесли практического успеха, так как германское дипломатическое представительство в Москве не получило от МИДа полномочий вступать в переговоры на основе, которая, как показывают полученные сведения, является необходимой (демонстративный отход от большевиков, военная демонстрация в районе Петербурга, изменение Брестского мира и создание приемлемых для России условий)** . В настоящий момент я не могу с уверенностью утверждать, что наша сдержанность, а также развитие военной ситуации на Западе, не уничтожат готовность упомянутых русских кругов к сотрудничеству с нами. Но, как минимум, необходимо своевременно отойти от большевиков, которые сейчас цепляются за нас с энергией утопающих. Говорят, что нельзя спрыгивать с лошади, пока наготове нет другой, но это верно лишь наполовину. Если я замечаю, что моя лошадь падает, я спрыгиваю даже в том случае, когда другой нет. Если большевиков свергнут до того как мы порвем с ними и разрушим общее впечатление, будто они наши союзники и мы используем их для саботажа России, то получится, что мы работаем на Антанту, которая больше всего хочет повернуть против Германии страшную ненависть небольшевистской России к большевистской бесхозяйственности, чтобы таким образом втравить Россию в новую войну против нас. Учитывая все это, я должен выразить серьезные сомнения в правильности отдельных пунктов недавно парафированных в Берлине германо-русских договоров. В общем и целом, эти договоры очень разумны и являют собой очень ценное дополнение к развитию Брестского мира. Но в отдельных пунктах я вижу большую опасность, так как они могут укрепить впечатление о нашей солидарности с большевиками, испортить наши отношения с небольшевистской Россией и направить в лагерь Антанты группы, которые могут создать новую Россию. В финансовой и экономической области это относится в особенности к сделке, согласно которой Россия по декретам выплачивает Германии до 1 июля 1918 года определенную сумму как компенсацию за экспроприацию германского имущества (имеется в виду, в первую очередь, декрет о национализации от 28 июня 1918 г.). Таким образом, Россия получает свободу действий, и Германия уже не может возражать против этой экспроприации или требовать возмещения в каждом отдельном случае. Следствием этого явится то, что Россия до последней капли выжмет немецкий лимон, т.е. будет без всякой пощады проводить в жизнь декрет от 28 июня 1918 года против германской собственности и предприятий. Достаточно ли будет предусмотренной суммы для покрытия ущерба, нанесенного частным предпринимателям? Мне это кажется весьма сомнительным, но мы оставим этот вопрос открытым. Важнее то, что из России будет устранен, в первую очередь, именно немецкий капитал и немецкие предприятия. Правда, предусмотрена обратная передача права на немецкую собственность, если такого рода собственность не экспроприируется у жителей страны или граждан третьего государства или вновь возвращена им. В этой оговорке я не вижу необходимой защиты, так как едва ли можно проконтролировать исполнение этих условий. С другой стороны, как раз эта оговорка вместе с согласием Германии с экспроприацией германской собственности может побудить большевиков полностью осуществить их планы по экспроприации, что будет воспринято как подстрекательство к саботажу экономических и финансовых основ России. В результате, все, кто в России стремятся к восстановлению общественного строя, основанного на частной собственности, отворачиваются от нас и занимают непримиримую позицию по отношению к нам, видя в нас подстрекателей и помощников большевиков в осуществлении ими экономического саботажа. Прямую выгоду от этого имеет Антанта, которая с распростертыми объятиями принимает группы, выступающие за восстановление в России выгодного ей режима. В военном отношении я считаю весьма сомнительным, чтобы по новым соглашениям правительство Германии согласилось использовать все имеющиеся у него силы для совместного наступления с силами большевиков на генерала Алексеева*. Это означало бы, что Германия вступает в гражданскую войну в России на стороне большевиков** . У меня создалось впечатление, что наши военные органы и не думают о военных действиях против Алексеева. Но это нисколько не улучшает положения. Я могу себе представить, что со временем появится необходимость подавления проантантовски настроенных войск генерала Алексеева. Тогда нужно будет действовать. Но без намерения действовать заключать с большевиками соглашение***, которое в случае его обнародования (что неизбежно) серьезно скомпрометирует нас в глазах небольшевистской России как союзников большевиков в их борьбе с известным русским военачальником и казаками - это политика, от которой я хочу серьезно предостеречь. Наконец, я очень опасаюсь, что статьи новых договоров, касающиеся Эстляндии и Лифляндии, будут выгодны лишь Антанте. Если мы сейчас заставим большевиков подписать договор об окончательном отделении Эстляндии и Лифляндии от России****, то в данный момент это без сомнения будет большим успехом, достигнутым без применения силы. Но дешевые успехи не всегда самые прочные*****. Стоящая перед дверью новая Россия воспримет это соглашение, заключенное в такой момент и с таким партнером, как вызов. Я считаю, что вполне возможно за основу наших отношений с новым русским режимом взять Брестский мир****** и на этой основе (в деталях можно пойти навстречу насущным потребностям России) в достаточной степени обеспечить военные интересы Германии и интересы немецкого народа, а также учесть уступки, сделанные представительствам Эстляндии и Лифляндии*******. А теперь в намечаемом расширении Брестского мира я вижу большую опасность. Для будущей России это может стать поводом для расторжения новых договоров вместе с Брестским миром, и лишь приведет к созданию нового восточного фронта********. Я возражаю против трех пунктов новых договоров, так как, по моему мнению, они полностью противоречат той политике, проведение которой требует от нас ситуация. Если большевики катятся к пропасти, а мы не хотим и не можем их удержать, то мы должны избегать всего, что могло бы свидетельствовать о нашей солидарности с ними и повернуло бы силы будущей России в сторону Антанты. Мы должны сделать все, чтобы провести отчетливую черту между собой и большевиками и завоевать на свою сторону силы будущей России. Соглашения, против которых я возражаю, производят впечатление того, что мы солидарны* с большевиками в области экономического саботажа и борьбы против казаков; мы оттолкнем от себя силы будущей России** и поможем Антанте сконцентрировать эти силы вокруг себя и использовать их в своих целях. Настоящий момент настоятельно требует от нас максимальной концентрации сил, а вместо этого мы сами создаем опасность возрождения нового восточного фронта и таким образом рискуем потерпеть поражение в борьбе за существование*** . Одновременно, это наносит большой ущерб созданию в будущем хороших политических и экономических отношений с Россией, что было бы крайне важно, учитывая вероятность сохранения германо-британских противоречий и после заключения мира. Поэтому я считаю необходимым изложить эти соображения, хотя несмотря на все мои возражения, договоры уже парафированы****. Берлин, 19 августа 1918 г. 7 ПРОТОКОЛ СОВЕЩАНИЯ С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ФРАКЦИЙ РЕЙХСТАГА У ЗАМЕСТИТЕЛЯ РЕЙХСКАНЦЛЕРА ФОН ПАЙЕРА 21 августа 1918 г. Его превосходительство фон Пайер: Мы попросили вас придти сюда, чтобы узнать ваши взгляды на договоры с Россией. Для двух договоров необходимо формальное утверждение рейхстага. Относительно третьего есть сомнения, но мы считаем, что и этот договор следует представить на рассмотрение рейхстагу. Не следует медлить с принятием договоров, поскольку теперешнее русское правительство может пасть, а договоры выгодны Германии. Вы согласны, если мы пока откажемся от созыва рейхстага? О созыве главной комиссии, по моему мнению, также не может быть речи. Депутат Эберт: Договоры имеют большое политическое значение. Я считаю крайне важным, чтобы до ратификации высказались фракции. Моя фракция в этом очень заинтересована. Наши взгляды на политику в лимитрофах ясны. В договорах мы видим продолжение неверной политики. Мы против присоединения Эстляндии и Лифляндии, так как Россия никогда не смирится с этим. У нас большие сомнения и относительно финансово-политического содержания договоров. Требование 6 миллиардов объективно не оправдано. Мы хотели заключить с Россией мир без контрибуций, я прошу срочно заслушать главную комиссию. Это требование основано на соглашениях между нашим и русским правительством и парламентом, согласно которым главная комиссия должна быть заслушана при принятии важных решений. Это беспрецедентно просить индемнитета при заключении государственного договора такой важности. Депутат Дове: Я согласен с мнением его превосходительства Пайера в том, что нет причины созывать главную комиссию. (После этого Дове называет несколько причин, которые делают желательным немедленный созыв рейхстага.) Не следует отклоняться от предписанных правил в таком важном деле. Его превосходительство Криге: В договоре ничего не говорится о контрибуции. Речь идет о компенсации за нанесенный немцам ущерб. Если мы будем созывать рейхстаг, то потеряем минимум 10 дней; за это время может что-нибудь произойти. Мы надеемся, что заключение договора приведет к улучшению ситуации на востоке, поэтому необходимо действовать быстро. Рейхсбанк очень настоятельно высказывает пожелание, чтобы как можно скорее Россия сделала выплаты согласно договору. Депутат Грбер: Я не могу согласиться, что речь идет о контрибуции; это просто дополнительные обязательства. Статьи по Эстляндии и Лифляндии сформулированы в Брестском договоре недостаточно четко. Новые договоры дополняют их. Мы одобрим их, как одобрили Брестский договор. Речь не идет об аннексии, так как лимитрофы добровольно присоединятся к нам. Не стоит созывать главную комиссию; созыв рейхстага я также не считаю необходимым, хотя здесь есть формальные сомнения. Но я думаю, что мы можем оставить их без внимания, если созыв рейхстага может только замедлить получение результатов нашей восточной политики. Когда договор будет заключен, он будет иметь большую политическую ценность и в отношениях с будущим русским правительством. И с точки зрения настроений внутри страны он играет положительную роль. Недовольным можно предъявить хотя бы один политический успех. Я считаю немаловажным, если мы сможем сказать, что, по крайней мере, на востоке ситуация более или менее ясна. Если мы будем медлить, ожидая заседания рейхстага, то все может сорваться. Депутат граф Вестарп: Я в основном согласен с Грбером. Я сомневаюсь, подходит ли в данном случае слово "индемнитет". Только кайзер имеет право заключать договор; рейхстаг заслушивают лишь из политических соображений. Депутат д-р Штреземан: Как Брестский договор, мы одобрим и Дополнительные договоры. 6 миллиардов -- это не контрибуция. Мы гаранты тех, кому нанесли ущерб действия русских властей и русского народа. Русская сторона не возражала против основных пунктов -- территориальных и финансовых. Договор дает России гарантию, что в дальнейшем мы не будем поддерживать попытки отторжения новых территорий от России. Опасность в промедлении. Если мы будем созывать рейхстаг, то это замедлит заключение договора. Нам нужны русские деньги для закупок зерна на Украине. Кроме того, русское золото укрепит золотой запас рейхсбанка. Я согласен с тем, что депутат Грбер сказал о настроениях внутри страны. В этом отношении договор также будет иметь положительное значение. Его превосходительство фон Гинце: Цель нашей политики на востоке можно определить простой формулой: воспрепятствовать созданию фронта на востоке или, по крайней мере, отодвинуть его. Что бы вы ни думали о Брестском договоре, но одно преимущество у него есть: он существует. По отношению к русскому правительству мы придерживаемся следующей позиции: невмешательство во внутрирусские дела. Этим мы отличаемся от наших врагов. Уже их позиция по отношению к большевикам показывает, что мы на верном пути. У нас нет намерения выступать в качестве учителей. История показывает, что это нам всегда дорого обходилось. Несмотря на все пророчества, большевистское правительство еще у власти. Мы сможем представить заключенный договор любому будущему правительству. Если новое русское правительство их не признает, мы будем в состоянии самостоятельно осуществить основные пункты договора. Воспрепятствовать этому одностороннему осуществлению договора не сможет ни одно правительство. Но вполне возможно, что на смену большевикам придет не новое правительство, а хаос. В этом случае нам придется отказаться только от золота и денег. Все остальные пункты договора мы сможем реализовать сами. По отношению к приграничным государствам мы проводим следующую политику: нам пришлось создать их, чтобы воспрепятствовать восстановлению фронта. Мы проводили такую политику не только в интересах этих государств, но и в своих собственных интересах. С этим согласится любой теоретик. Мы хотим, чтобы народы этих стран были в состоянии оказать максимальное сопротивление русскому колоссу, который рано или поздно обязательно возродится. Война заставила нас связаться с Россией сильнее, чем нам хотелось бы. Испортит ли создание лимитрофов наши отношения с Россией? Только не отношения с теперешним правительством. Договор с ним заключен путем переговоров. Выгодные экономические отношения с сегодняшней Россией, по моему мнению, невозможны. Но русский народ обладает большой способностью к возрождению, и он станет снова важным фактором в жизни народов. Если смотреть с этой стороны, то, возможно, правы те, кто хочет рассматривать нашу политику с точки зрения будущего тесного сближения с Россией в области экономики. Однако до окончания войны нельзя допустить возрождения России. Где те люди, которые могут свергнуть правительство и потом пойти на заключение с нами договоров? Мне говорили о монархистах; это генералы без армии; кадеты не выйдут на улицу. Антанта пока недостаточно сильна, чтобы свергнуть правительство. А наше правительство готово вмешаться, когда у Антанты будет достаточно сил. Но пока, возможно, следует отодвигать этот момент и спокойно выжидать. Мы намерены создать добрососедские отношения с Россией. Было предложение подарить Украину России. Зачем? И без этого подарка у нас будут хорошие отношения. Против такого подарка говорит и то, что целью австро-венгерской политики является избежать общей с Россией границы. Депутат д-р Вимер: Я тоже считаю, что следует как можно скорее заключить новые договоры. Самым правильным было бы созвать рейхстаг. Если бы это было возможно, то это был бы самый лучший путь. Но ответственность велика, если из-за такой задержки заключение договоров сорвется. Его превосходительство фон Пайер: Есть серьезные сомнения в целесообразности созыва. Рейхстагу придется заседать 12-14 дней, прежде чем вопрос будет улажен. Но, по моему мнению, необходимо определенное единодушие в вопросе о нецелесообразности созыва рейхстага. Депутат Эберт: Не может быть и речи о добровольном присоединении Эстляндии и Лифляндии к Германии. Масса местного населения против этого, за -- только бароны. Поэтому я считаю необходимым, чтобы нам дали объективное доказательство того, что 6 миллиардов -- это не контрибуция. Мы ничего не имеем против выплаты общей суммы компенсации, речь идет о ее размере. Я был в ужасе от настроений в стране. Особенно большую роль здесь играют отпускники, которые рассказывают о положении на фронте. Люди особенно недовольны разведывательной службой на фронте, действия которой направлены на аннексию. Заключение Дополнительных договоров означает ужесточение условий Брестского договора и не способствует поднятию настроений, как думает депутат Грбер. По-моему, необходимо созвать и главную комиссию. Ее как раз и создавали с намерением решать дела, не терпящие отлагательства. В случае созыва главной комиссии или рейхстага мы будем возражать против обсуждения общей политики, прежде чем выяснится ситуация на Западе. Можно говорить только об обсуждении данных договоров. Его превосходительство д-р Криге: Я с удовольствием дам депутату Эберту или другим господам из социал-демократической фракции подробные разъяснения относительно финансово-политического содержания договора. Депутат Дове: Какие еще есть спорные вопросы между нами и русским правительством? Его превосходительство фон Гинце: Препятствием для заключения договора является положение на Кавказе. Несмотря на данное обещание, турецкие армии предприняли наступление на Баку. Русские отбили его. Тогда турки заявили, что для восстановления своей чести они должны взять Баку. Мы, как и русские, заинтересованы в том, чтобы воспрепятствовать этому; в военном отношении мы сейчас не в состоянии этому помешать, мы можем действовать только дипломатическим путем. Я надеюсь, что это нам удастся. Русские требуют более реальных гарантий. Мы не можем их дать, и это препятствует заключению договора. Депутат д-р Штреземан: Эти сведения статс-секретаря говорят против созыва рейхстага, так как в этом случае придется обсуждать наши отношения с союзниками. Депутат Дове: Это не совсем так. Рейхстаг следует созвать только после того, как договоры будут действительно заключены. Правительство должно взять ответственность на себя. Нет сомнения, что большинство рейхстага одобрит его действия. Его превосходительство д-р Криге. Отвечает на ряд вопросов депутата Эберта относительно положения с обменом военнопленными с Россией. Его превосходительство фон Пайер: Мы выслушали ваши мнения, теперь правительство примет решение. 8 ГЕНЕРАЛЬНОЕ КОНСУЛЬСТВО ГЕРМАНИИ РЕЙХСКАНЦЛЕРУ ГЕРТЛИНГУ Москва, 30 августа 1918 г. Совершенно секретно Из бесед с руководителем бюро иностранной помощи в Москве ротмистром Вльфингом после его возвращения из Ковно и Берлина с совещаний в вышестоящих органах у меня сложилось впечатление, что у господина главнокомандующего восточной группой войск и (в меньшей степени) в ВГК на первый план все больше выступает мысль о военном вмешательстве в России. Учитывая это, я считаю своей обязанностью высказать свое мнение по этому вопросу, тем более, что осуществление этой идеи должно быть подготовлено с помощью широко ведущейся военно-политической пропаганды. По моему мнению, следует признать необходимость подготовки скорейшего свержения правительства большевиков. Нет сомнения в том, что деятельность этого правительства наносит очень большой ущерб монархическому государственному строю, а также его буржуазной основе в Германии, нашей культуре. События последних месяцев показывают, что компромисс с советской республикой невозможен. Это позволяет утвердительно ответить на вопрос об изменении системы правления, и здесь встает вопрос о способе и времени осуществления данной меры. Я не хочу переоценивать многочисленные просьбы с русской стороны об интервенции, однако убежден, что изменить систему необходимо как можно скорей, по возможности не позже, чем в течение ближайших шести недель. В противном случае страна будет все сильнее погружаться в хаос, что нанесет невосполнимый ущерб интересам Германии. Движущей и организующей силой должна стать Германия, иначе переворот, которого горячо желают все небольшевистские силы, а также подавляющая и лучшая часть русского народа, поставит себе в заслугу Антанта, в то время как отрицательная сторона этой акции ляжет на Германию. Есть также отдельные организации в деревнях* , которые с трудом поддерживают друг с другом связь. Можно рассчитывать на то, что в решающий момент существующие контрреволюционные группы встанут на сторону интервентов даже в том случае, если они не будут ориентированы на Германию. Но прежде всего мне кажется необходимым осуществить эту акцию как можно скорее, чтобы помощь со стороны латышей была достаточно эффективной для обеспечения успеха еще до начала военных операций Германии. Как я уже докладывал, латыши выказывают все меньше желания проливать кровь за большевиков. Растет вероятность того, что их полки начнут разбегаться. Пока что мне удавалось сдерживать их командующего, но я думаю, что, по крайней мере, ему надо предоставить конкретную программу. Если будет установлен конкретный срок начала военных операций, латыши смогут справиться с большевиками, в том числе и с их вождями, в Москве и удерживать город до прибытия подкрепления. Эта помощь имела бы то большое преимущество, что не позволила бы нынешним большевистским руководителям пролить кровь и нанести ущерб Москве, что они угрожают сделать при первых признаках немецкого наступления. Одновременно одним ударом был бы парализован центр сопротивления. После свержения большевиков главную трудность будет представлять образование нового правительства и вопросы снабжения**. Я позволил бы себе сделать предложения и по этим вопросам, но у меня сложилось впечатление, что вопрос о ревизии Брестского мира уже рассматривается нашей стороной. Новое правительство должно дать определенные обещания Германии и выступить с соответствующей программой перед своим народом. Благодаря этому оно также могло бы найти необходимую поддержку у других партий. Если бы можно было сейчас удовлетворить товарный голод крестьян с помощью обмена товарами между городом и деревней*, то с продовольственным голодом помогли бы справиться также украинские запасы**. В связи с этим надо решить, можно ли позволить крестьянам приобретать за деньги часть используемой ими сейчас земли***. Я думаю, что они охотно пошли бы на это. Сибирское правительство также выказывает большой интерес в восстановлении России, поэтому можно быть уверенным в том, что оно окажет нам политическую и экономическую поддержку****, а это отразится и на военном положении на востоке. Затягивание операции нежелательно и по климатическим причинам. После успешного и проведенного не очень большими военными силами свержения большевиков было бы целесообразно и вполне возможно в сравнительно короткий срок вывести из страны использовавшиеся войска*****. Это, по крайней мере, явилось бы основой взаимного доверия (которого мы можем лишиться)******, необходимого для экономического сотрудничества в будущем. Гайшильд 9 ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОНСУЛ В МОСКВЕ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ События на Балканах и Московский Интернационал Москва, 5 октября 1918 г. Люди здесь находятся в состоянии эйфории. Подобно тому, как при ударе молотком на тысячу осколков разбивается стекло, катастрофа Болгарии разбила центрально-европейский блок в глазах большевиков. Общественность явилась свидетелем того, как за несколько дней прошлой недели огромный восточный фронт от Адриатики до Мурманска внезапно был смят, и весь фланг стран Центральной Европы оказался открытым ударам противника. Все уверены в выходе из войны терпящей поражения Турции, и пролетарская фантазия уже видит гордый английский флот, идущий на Батум и Одессу, в Черном море. Пресса захлебывается от радости: там уверены, что одна из империалистических групп, борющихся с марксизмом, находится на грани катастрофы. И одновременно они трясутся от страха, видя опасность наступления другой победившей империалистической группы. Если не удастся немедленно заключить мир и оправдаются гипотезы о поражении стран Центральной Европы, то в течение нескольких недель большевикам будет нанесено поражение на севере, востоке и юге. В глубине души они опасаются этого, хотя внешне стараются не показывать своего страха, так как русский пролетариат и Красная армия справятся со всем и всеми! А если уж и они не помогут, то на помощь придет мировая революция и немецкий социалистический народ, который сбросит своих буржуазных мучителей, порвет Брест-Литовский договор и вместе с русскими большевиками выступит против угрожающего диктатуре пролетариата англо-американского империализма. Как известно, этот последний не хочет и слышать о Брест-Литовском мире; благодаря этому он привлек в свой лагерь всех националистически настроенных русских. Большевизм также борется с этим договором, так как он вплотную приблизил к России германский империализм и усилил контроль, препятствующий какой-либо агитации. Не надо быть ни капиталистом Антанты, ни большевиком, чтобы сожалеть об этом договоре и с точки зрения Центральной Европы. Договор должен был убить трех мух одним ударом: ликвидировать восточный фронт, утолить земельный голод Германии и, используя внутреннее разложение России, свести ее до положения германской колонии. Но это уж слишком! Тем более как результат отчаянной борьбы не на жизнь а на смерть. Центральной Европе, или, правильнее сказать, Германии, надо было бы удовлетвориться первым из трех желаний. А вместо двух других приобрести дружбу русского народа. И в этом случае восточный фронт уже не был бы нужен, а в Москве не было бы большевиков, так же, как в Сибири - японцев, англичан, американцев и французов. Конечно, по-человечески можно простить Брестский договор. Он возник в экстазе борьбы. Как не слишком любезно сказал один швед, это - результат истории: с одной стороны, наивные фантасты, с другой -- фанатичные преступники. Мне кажется, что этот договор становится тем, чем стали альхесирасские документы*, над которыми в течение нескольких месяцев ломали головы многие умники в Танжере**. В номере "Воссише Цайтунг" в сентябре помещена великолепная статья Георга Бернгарда "Уроки Москвы", в которой говорится об ошибках Германии после Брест-Литовска. Этому ставшему вдруг актуальным вопросу посвящены две статьи Радека, которые вместе с письмом Ленина к своим сторонникам и позавчерашней резолюцией Центрального исполнительного комитета (эти статьи и документы я прилагаю)* позволяют взглянуть на сложившуюся ситуацию глазами большевиков. Ваше превосходительство, не посчитайте за труд просмотреть и эти, к сожалению, довольно большие приложения. Они дают ясную картину того, как в настоящий момент мир отражается в мозгу большевиков. Они в очередной раз показывают, как ошибаются страны Центральной Европы, недооценивая Москву. Пусть идея создания нового фронта от Каттаро до Архангельска в настоящий момент является лишь плодом воображения Интернационала, Москва выступает за этот фронт. Поттере 10 СТАТС-СЕКРЕТАРЬ МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ЗОЛЬФ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В СТАВКЕ ФОН ГИНЦЕ Берлин, 22 октября 1918 г. Ваше превосходительство! Больше всего меня сейчас занимает вопрос о наших отношениях с большевиками. Я считаю, что до сих пор мы действовали правильно, не предпринимая никаких шагов против республики Советов и поддерживая с ней нормальные отношения, так как ее военные действия против приверженцев старого режима и Антанты способствовали параличу России. Но теперь мы вынуждены переориентировать свою политику на мир, и я спрашиваю себя, не стоит ли в самом ближайшем будущем провести ревизию наших отношений с нынешними правителями в Москве. Долго большевики не продержатся. После заключения общего мира все, как они сами предполагают, повернутся против них, и тогда их власти придет конец. Вероятно, при этом прольется много крови. Если война будет продолжаться и Антанта после падения Константинополя начнет активные действия на востоке (что вполне вероятно), то все равно через какое-то время конец будет такой же. Учитывая все это, я склоняюсь к мысли, что нам не следует выжидать, а надо вовремя порвать с ними, чтобы вероятное кровопролитие не поставили нам в вину. К тому же большевики, видя наше теперешнее положение и приближение своего собственного конца, поставят все на последнюю карту - революционизирование Германии. Пропаганда их официальных и неофициальных представителей принимает все больший размах. В последнее время у них очень тесные отношения с нашими "независимыми". Недавняя демонстрация на Унтер-ден-Линден, наверняка, связана с деятельностью русского посольства. На восточном фронте происходят подстрекательские митинги, в Верхней Силезии началась забастовка, имеющая явно выраженный большевистский характер, само советское правительство почти неприкрыто призывает к революции. Разумеется, мы приняли все возможные контрмеры, но мне кажется, что лишь полный разрыв всех отношений с Россией может прервать идущие к нам нити. Правда, разрыв отношений представляет серьезную опасность для жизни наших соотечественников в России и нанесет ущерб экономике. Поэтому генеральный консул в Москве считает, что необходимо одновременно начать военную интервенцию. Не знаю, как это можно сейчас сделать. Вряд ли можно говорить даже о временной оккупации Петербурга небольшим контингентом. Я хотел бы попросить Вас обсудить этот вопрос с ВГК и был бы весьма признателен, если бы Вы сообщили мне о результатах этого обсуждения, а также о своей собственной точке зрения. Я очень высоко ценю мнение Вашего превосходительства как великолепного знатока России. Подписано: Зольф Приложение 1 О. Чернин Брест-Литовск Оттокар Чернин занимал пост австро-венгерского министра иностранных дел с конца 1916 до апреля 1918 года. Перед назначением на этот пост он был австро-венгерским посланником в Румынии до вступления Румынии в войну на стороне Антанты. Факты, сообщаемые Черниным, не оставляют сомнения в том, что положение Австрии уже в 1917 г. было совершенно катастрофическим. Для внимательных наблюдателей это уже давно было ясно. Книга Чернина это убеждение вполне подтверждает. Уже в апреле 1917 г. в записке (приведенной в книге), поданной императору Карлу и предназначавшейся также и для вручения императору Вильгельму, Чернин формулировал положение следующим образом: Совершенно ясно, что наша военная мощь подходит к концу... Я указываю только на то, что сырье для изготовления военных материалов на исходе, что человеческий материал совершенно истощен, и прежде всего на гнетущее отчаяние, которым охвачены все слои населения вследствие недоедания и которое делает невозможным выносить дальше тяжесть военных страданий.