почти не осталось людей, которые могли бы отстаивать и развивать передовые военные идеи, воплощать их в жизнь. Вместо серьезного осмысления теории и практики военного строительства в СССР и других странах насаждался "классовый подход". Осуждая тех, кто требовал вместо кавалерии создавать крупные механизированные соединения, нарком обороны Ворошилов предупреждал, что такую же позицию занимают генеральные штабы буржуазных армий. "Мы стоим на иной точке зрения, -- говорил он в докладе о 20-летнем юбилее Красной Армии. -- Мы убеждены, что наша доблестная конница еще не раз заставит о себе говорить, как о мощной и победоносной Красной кавалерии". Эта линия наркома обороны упорно проводилась в жизнь. В 1935 году число кавалерийских дивизий увеличилось вдвое, весной следующего года были созданы Красные казачьи войска. В 1938 году уже имелось 32 ка- валерийские дивизии. Лишь под влиянием опыта военных действий в Европе и на Дальнем Востоке, воспринятого с запозданием, численность их сократилась до 13 дивизий. Случилось то, чего в свое время опасался М. В. Фрунзе. После утверждения в должности председателя Реввоенсовета Республики и народного комиссара обороны СССР в января 1925 года в докладе на пленуме ЦК партии он предупреждал: "Многие из наших товарищей, и, я думаю, особенно те, которые побывали на фронтах гражданской войны, вероятно, живут настроениями, созданными эпохой гражданской войны. Я утверждаю, что эти настроения очень опасны, так как война, которая будет в дальнейшем, будет не похожа на гражданскую войну... Но по технике, по методам ведения ее это не будет война, похожая на нашу гражданскую войну. Мы будем иметь дело с великолепной армией, вооруженной всеми новейшими техническими усовершенствованиями, и если мы в нашей армии не будем иметь этих усовершенствований, то перспективы могут оказаться для нас весьма и весьма неблагоприятными". Большинство советских военачальников с пониманием восприняли идеи М. В. Фрунзе. Развитие военной промышленности позволило начать техническое перевооружение Красной Армии. В 1929 году в СССР был сформирован опытный механизированный полк, развернутый в следующем году в механизированную бригаду. В 1932 году на ее базе создается первый в мире механизированный корпус. Это соединение имело две механизированные и одну стрелково-пулеметную бригады, отдельный зенитно-артил-лерийский дивизион и насчитывало более 500 танков и 200 автомобилей. К началу 1936 года в Красной Армии уже имелось 4 механизированных корпуса, 6 отдельных механизированных бригад, 6 отдельных танковых полков, 15 механизированных полков в составе кавалерийских дивизий, 83 танковых батальона и роты в составе стрелковых дивизий. В 1939 году механизированные корпуса были расформированы. Это означало окончательную победу линии Ворошилова, ближайшего соратника Сталина по разгрому Красной Армии. Советско-финляндская война, победы Гитлера в Западной Европе, боевые действия Красной Армии по отражению японской агрессии на реке Халхин-Гол разоблачили несостоятельность Ворошилова и сторонников его "линии". Вместо Ворошилова наркомом обороны был назначен мар- шал С. К. Тимошенко, посредственный военачальник, панически боявшийся Сталина. Он принял срочные меры по восстановлению боеспособности армии, извлечению уроков из опыта последних военных событий. В середине 1940 года стали создаваться 9 механизированных корпусов, в феврале -- марте следующего года началось формирование еще 20 механизированных корпусов. Но время было безвозвратно потеряно. Сталинский террор, преступное ослабление армии сыграли большую роль в том, что Гитлер решил напасть на Советский Союз и предпринял для этого необходимые приготовления. Обстановка всеобщего страха и подозрительности, неограниченный ничем режим личной власти Сталина парализовали инициативные действия советских должностных лиц, ответственных за безопасность страны. Все предупреждения на этот счет отвергались как провокационные, как происки "классового врага". Хотя советская разведка обладала достоверными сведениями о планах противника, времени нападения, боевом и численном составе армии, вооружении Германии и ее союзников, однако в угоду взглядам Сталина ее данные искажались. Особенно усердствовали в этом начальник главного разведывательного управления Генерального штаба генерал Ф. И. Голиков и народный комиссар государственной безопасности Л. П. Берия. Пагубные последствия имело пренебрежение к опыту германской армии, "секретам" ее побед. Не придали этому серьезного значения ни нарком обороны С. К. Тимошенко, ни новый начальник Генерального штаба генерал Г. К. Жуков, возглавлявший его с февраля 1941 года. По воспоминаниям В. А. Новобранеца, начальника информационного отдела разведуправления Генерального штаба Красной Армии в 1940--1941 годах, однажды советским разведчикам удалось заполучить из Франции "Официальный отчет французского Генерального штаба о франко-германской войне 1939--1940 гг.". Его лично вручил нашему военному атташе начальник Генштаба французской армии генерал Гамелен. При этом, -- пишет В. А. Новобранец, -- он сказал: "Возьмите, изучайте и смотрите, чтобы и вас не постигла такая же судьба". Ценность документа определялась тем, что "в нем была показана вся немецкая армия до каждой дивизии и части (больше сотни дивизий) -- их состав, вооружение, нумерация и группировка. На схеме был изображен весь ход боевых действий с первого до последнего дня войны". Из документа следовало, "что же нового в оперативном искусстве дали немцы, где и в чем секрет их молниеносной победы. Почему такая крупная страна, как Франция, Пыла разгромлена в течение одного месяца?". На основе изучения документа группой офицеров был представлен начальнику Генерального штаба Г. К. Жукову доклад "О франко-немецкой войне 1939--40 гг." Как же воспринял Г. К. Жуков доклад разведчиков? "Ответ получили такой, -- вспоминал В. А. Новобранец, -- что о нем стыдно писать. На нашем докладе стояла резолюция Жукова: „Мне это не нужно. Сообщите, сколько израсходовано заправок горючего на одну колесную машину"". Трагедию усугубило Телеграфное агентство Советского Союза. 14 июня, за неделю до нападения Германии на СССР, оно официально опровергло широко распространившиеся "в английской и вообще в иностранной печати... слухи о близости войны между СССР и Германией". Страна и армия были окончательно дезориентированы о действительном положении своей страны. Лишь в ночь на 22 июня 1941 года, когда немецкие дивизии уже изготовились для атаки советской границы, Сталин разрешил привести в боевую готовность войска западных приграничных округов. Но к началу войны они не успели подняться по тревоге, рассредоточиться, занять боевые позиции. Войска были застигнуты врасплох. За первые часы войны противник нанес массированные удары по 66 аэродромам приграничных округов, уничтожив около 1200 самолетов, из них на земле -- свыше 800 и в воздушных боях -- около 400 самолетов. Только Западный и Прибалтийский военные округа потеряли почти половину своей авиации. В течение нескольких часов, пока противник истреблял на земле самолеты, командование Прибалтийского военного округа запрещало своим летчикам подниматься в небо для отражения вражеских атак. Все же за этот день советские летчики совершили около шести тысяч боевых вылетов и сбили свыше двухсот самолетов противника. Были случаи, когда, израсходовав боеприпасы, они таранили вражеские машины. К исходу дня 22 июня танковые и моторизованные соединения противника прорвались на глубину от 20 до 35, а местами до 50 километров. За неделю наступления на флангах Западного фронта немецкие танкисты замкнули кольцо окружения, соединившись в районе Минска. К западу от столицы Белоруссии образовался "котел", в кото- ром оказались основные силы Западного фронта. Часть окруженных прорвалась к своим, другие пали в бою или укрылись в лесах и стали партизанами, но большинство оказалось в немецком плену. В сводке германского верховного командования от 11 июля сообщалось, что в результате сражения за Белосток и Минск было взято в плен около 329 тысяч человек, в том числе несколько генералов, захвачено 3332 танка, 1809 орудий и другие военные трофеи. К середине июля противник нанес тяжелое поражение советским войскам первого стратегического эшелона и продвинулся на северо-западном направлении до 400--450, на западном -- от 450 до 600 и на юго-западном направлении -- от 300 до 350 километров. На оккупированной территории осталось около 200 складов с горючим, боеприпасами, вооружением. Соотношение сил продолжало меняться в пользу противника. На обширном пространстве западнее Смоленска советские войска постигла еще одна катастрофа. Здесь были окружены и в начале августа оказались в плену 310 тысяч красноармейцев, гитлеровцы захватили свыше трех тысяч танков и приблизительно столько же орудий. В это же время в районе Умани, Новоархангельска и Первомайска (Украина) была пленена окруженная группировка 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта в составе 103 тысяч человек, 317 танков и 858 орудий. Попытки советского командования исправить положение на фронте оканчивались, как правило, неудачей. Плохо работали телеграфные линии и узлы государственной и войсковой связи. Штабы имели слабое представление о боевой обстановке. Господство в воздухе немецкой авиации затрудняло или делало невозможным взаимодействие войск. Все это ослабляло контрудары Красной Армии, обесценивало результаты героического сопротивления разрозненных частей и соединений. Неудовлетворительным был уровень стратегического руководства войсками. Еще в июле работники Генерального штаба во главе с Г. К. Жуковым пришли к выводу, что в ближайшее время противник не рискнет наступать на Москву, поскольку группа немецких армий "Центр" имеет опасно открытые фланги, особенно со стороны нашего Центрального фронта. Генштаб пришел к выводу, что в ближайшее время немцы попытаются разгромить этот фронт. "Если это произойдет, -- считал Жуков, -- то немецкие войска получат возможность выйти во фланг и тыл нашему Юго-Западному фронту, разгромят его и, захватив Киев, обретут свободу действий на Левобережной Украине". Выводы и предложения Генштаба 29 июля Жуков доложил верховному главнокомандующему. Реакция Сталина была резко отрицательной. Особенно большой гнев вызвало предложение оставить Киев, а весь Юго-Западный фронт отвести за Днепр и предпринять другие меры по предотвращению катастрофы. Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба. Последующие попытки Жукова предупредить Сталина о надвигавшейся катастрофе были оставлены без внимания. Самые худшие его опасения оправдались. В середине сентября танковые дивизии противника завершили окружение четырех армий Юго-Западного фронта. Лишь после этого, 19 сентября, по приказу Ставки советские войска оставили Киев. Но было уже поздно. Из вражеского кольца удалось вырваться немногим. В сводке германского командования по поводу этой катастрофы сообщалось о пленении 665 тысяч красноармейцев и захвате 3718 орудий, 884 танков. Неожиданной, непредвиденной оказалась для советского командования и такая крупномасштабная операция, как операция "Тайфун", названная гитлеровским руководством "решающим сражением года". В ходе ее проведения противник рассчитывал нанести советским войскам сокрушительное поражение, захватить Москву и с триумфом закончить "молниеносную войну". Для этой цели предназначались силы, значительно превосходившие войска западного направления. Но ни Ставка Верховного главнокомандования Вооруженных Сил СССР, ни фронтовое командование не смогли определить ни замысел, ни боевой и численный состав группировки противника, ни направления его главного удара. Наступление началось 30 сентября из района Шостки в направлении Орла против Брянского фронта и 2 октября из районов Рославля и Духовщины -- против Западного и Резервного фронтов. Противник достиг ошеломляющего успеха: к 7 октября ему удалось окружить четыре армии Западного и Резервного фронтов под Вязьмой и две армии Брянского фронта южнее Брянска. Окруженные отвлекли на себя огромные силы противника, предназначенные для наступления на Москву. Но их сопротивление продолжалось недолго. В сводке германского командования сообщалось, что русские потеряли 663 тысячи человек пленными, немецкие трофеи составили 1242 танка и 5412 орудий. Эта катастрофа поставила страну в отчаянное положение. 7 октября Сталин поручил Берия через каналы своего ведомства выяснить условия для заключения с Германией мира, подобного Брестскому миру 1918 года. Однако Гитлер, надеясь на скорое падение Москвы, на близкую победу, отказался вести переговоры с СССР. За первые пять месяцев войны германские войска вторглись в пределы СССР на глубину от 850 до 1200 километров, блокировали Ленинград, находились в опасной близости к Москве, захватили большую часть Донбасса и Крыма. Занятая врагом территория превышала 1,5 миллиона квадратных километров. На ней перед войной проживало 74,5 миллиона человек. Советские войска понесли потери, невиданные в истории войн. Они были дважды обескровлены. От довоенной армии практически ничего не осталось. До 1 декабря 1941 года СССР потерял убитыми, без вести пропавшими и пленными 7 миллионов человек, около 22 тысяч танков, до 25 тысяч боевых самолетов. Сталин и адепты его режима особо позаботились о том, чтобы снять с себя всякую ответственность за поражения, потери. С этой целью в начале июля 1941 года суду военного трибунала были преданы командующий Западным фронтом генерал Д. Г. Павлов и вместе с ним группа генералов Западного, Северо-Западного и Южного фронтов. Они были объявлены виновниками поражения и расстреляны. А чтобы народ помнил, что Сталин не только не виновен в поражениях, но и карает виновников, то сам распорядился подписанное им же постановление по этому вопросу "прочесть во всех ротах, батареях, эскадронах и авиаэскадрильях". С ним были обязаны познакомиться и работники промышленных предприятий, производящих оборонную продукцию. Вскоре сталинская месть обрушилась на красноармейцев, оказавшихся в плену. 16 августа 1941 г. вместе с членами Ставки Сталин подписал приказ No 270. Из него следовало, что виновниками поражений, сдачи позиций врагу являлись "неустойчивые, малодушные, трусливые элементы", которые, как утверждалось в приказе, "имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава" вплоть до командующих армиями. Приказ Ставки требовал от окруженных "драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим", а если они "предпочтут сдаться в плен -- уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными". Наказанье грозило и их близким: семьи пленных командиров и политработников подвергались аресту, семьи рядовых красноармейцев лишались "государственного пособия и помощи". За время войны в немецком плену оказалось свыше 5,7 миллиона советских военнослужащих, из которых 3,9 миллиона попали в фашистскую неволю в 1941 году. В числе пленных оказалось более 50 генералов. Бесправие, голод, истязания в сочетании с фашистской политикой геноцида привели к массовой гибели людей. К февралю 1942 года в немецком плену в живых осталось 1,1 миллиона человек. Через Международный Красный Крест воюющие страны помогали своим военнослужащим, оказавшимся в плену: присылали медикаменты, продовольствие, одежду, поддерживали морально. Но это не распространялось на советских военнослужащих, поскольку СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 года об обращении с военнопленными (Германия подписала этот документ в 1934 году). В отличие от правительств других стран, в том числе и гитлеровского, Советское правительство объявило красноармейцев, попавших в плен, не военнопленными, а предателями, преступниками, вследствие чего Международный Красный Крест не получал средства на их содержание. Мучения советских граждан не кончались и после освобождения из плена. На Родине их ожидало новое испытание: недоверие, подозрительность, лагеря, тюрьмы. Для проверки бывших военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена или вырвавшихся из вражеского окружения, по постановлению Государственного Комитета Обороны от 27 декабря 1941 года были созданы специальные лагеря НКВД СССР. Непосредственно проверкой освобожденных из плена занимались органы контрразведки -- особые отделы НКВД. В апреле 1943 года эти органы были возвращены в систему наркоматов обороны и военно-морского флота (в которых состояли до июля 1941 года), но уже под устрашающим названием -- "Смерш" ("Смерть шпионам"). Где и сколько они поймали действительных шпионов -- разве что самому Богу известно. Но вот в ходе проверки освобожденных из плена они доказали, что хлеб ели не даром. Присвоенное им новое официальное наименование ориентировало их на розыск врагов определенного качества -- шпионов. Ведь шел 1943 год, началось освобождение из-под оккупантов больших масс населения и военнопленных. К 1 октября 1944 года через спецлагеря НКВД прошло 354 592 бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения или освобожденных из плена, в том числе 50441 офицер. После проверки около 250 тысяч человек были переданы в Красную Армию, из них около 18,4 тысячи, включая около 16,2 тысячи офицеров, поступили в штурмовые батальоны. Их было сформировано ровно 20, по 920 человек в каждом. Лишь немногие штурмовики выходили из боя живыми. Их -- артиллеристов, летчиков, танкистов, пехотных командиров -- Красной Армии катастрофически не хватало. А их со штыками наперевес бросали штурмовать высотки, укрепления противника. В октябре 1944 года в спецлагерях НКВД формировалось еще четыре штурмовых батальона. Чем дальше продвигались на Запад советские воины, тем больше становилось спецлагерей и прибавлялось работы "Смершу". Проверялись не только освобожденные из плена, но и все население, пережившее немецко-фашистскую оккупацию. На территории Германии и ее союзников к ним прибавились угнанные в неволю советские граждане, в основном молодежь -- юноши и девушки. Они проверялись как репатрианты. Через спецлагеря НКВД "Смерш" пропустил даже бывших узников фашистских лагерей смерти. В победные дни мая 1945-го председатель ГКО, он же верховный главнокомандующий, он же председатель Совнаркома СССР, он же секретарь ЦК ВКП (б), он же нарком обороны СССР, товарищ Сталин приказал командующим войсками 1-го и 2-го Белорусских, 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов, еще не остывших от недавних боев, сформировать сто лагерей по десять тысяч человек в каждом для размещения и содержания бывших военнопленных и репатриируемых советских граждан. Проверка их была возложена на органы контрразведки "Смерш", комиссии НКВД и НКГБ. Не у всех безвинных людей эта "проверка" кончалась счастливо. Были полицаи, перебежчики, действительные предатели, кто сознательно перешел на службу врагу. Но для многих "проверка" означала продолжение страданий. Так случилось, например, с генералом Павлом Григорьевичем Понеделиным, бывшим командующим 12-й армией. В августе 1941 года, будучи тяжело раненным, в бессознательном состоянии под Уманью он попал в плен. В том же году по ложному докладу заочно его приговорили к расстрелу. В гитлеровских лагерях Понеделин держался мужественно. Когда изменивший Родине генерал Власов предложил ему сотрудничать с гитлеровцами, он плюнул ему в лицо. После освобождения из плена Понеде-лина арестовали, и в мае 1945-го он вновь оказался в лагере, но теперь уже советском. После нескольких лет лагерей Понеделин написал ходатайство Сталину о помиловании. Но в 1950 году его вновь судили и еще раз приговорили к расстрелу. Летчик, старший лейтенант Михаил Петрович Девя-таев, совершил 180 боевых вылетов, сбил девять самолетов противника. 13 июля 1944 года его истребитель был подбит. Раненый летчик попал в плен. Фашисты направили его в концлагерь на острове Узедом, что в Балтийском море, где находился один из филиалов ракетного центра фон Брауна и откуда стартовали ракеты ФАУ. База, где военнопленные вели строительные работы, тщательно охранялась. Фашисты испытывали здесь бомбардировщик "хейнкель-III", специально подготовленный для запуска ракет, намереваясь достать до Москвы и даже до Нью-Йорка. При подготовке очередного полета, 8 февраля 1945 года Девятаев угнал этот самолет в расположение советских войск, прихватив с собой еще девять своих товарищей. Он надеялся, что свои воспользуются его сведениями и нанесут удар по базе, а может быть выбросят десант в расположение военнопленных. Но люди из "Смерша", которые "проверяли" Девятаева, не поверили ему. Он стал узником сталинского лагеря. Лишь спустя 12 лет подвиг М. П. Девятаева был оценен по достоинству. В 1957 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Иной была участь английских и американских военнопленных. На территории Германии их было около 235,5 тысячи человек. За время войны лишь около 8,4 тысячи из них, или 3,5 процента от всей численности американских и английских военнопленных, умерли от болезней и ран. На их родине им не угрожали за плен каким-либо наказанием. Напротив, правительства через Международный Красный Крест делали все, чтобы обеспечить выживание в плену своих соотечественников, сохранить их для отечества, для семьи. Среди английских и американских пленных не нашлось предателей, как и не было изменнических формирований, подобных русской освободительной армии генерала Власова. Не имелось таких формирований немецких военнопленных, пребывавших в советском плену. В отличие от СССР, народы других стран знают историю своих воинов, попавших в плен. Правительство Федеративной Республики Германии еще в 1957 году приняло решение написать историю немецких военнопленных. Над ней работала специальная научная комиссия в составе большой группы историков. В свет вышло 22 тома, в которых на основе большого фактического материала в целом объективно освещалось положение немецких военнопленных в тех 20 странах, где они находились. Органы контрразведки с самого начала войны фактически стали орудием идеологического террора. Был установлен жесткий контроль за всеми, кто пытался разобраться в причинах поражений Красной Армии. Таких людей репрессировали за "распространение пораженческих настроений", "ложных слухов", объявляли "паникерами". Так, за доверительные беседы с сослуживцами о возможных ошибках командования в стратегических вопросах был обвинен в "пораженчестве", заключен в тюрьму, где и погиб, крупный военный ученый, автор капитального труда о стратегическом развертывании вооруженных сил, генерал В. А. Меликов. Чтобы подобным репрессиям придать видимость законности, Президиум Верховного Совета СССР 6 июля 1941 года принял указ "Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения". По приговору военного трибунала виновные карались тюремным заключением на срок от двух до пяти лет, если это действие по своему характеру не влекло за собой по закону более тяжкого наказания. В директиве партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года СНК СССР и ЦК ВКП (б) потребовали "организовать беспощадную борьбу со всякими... паникерами, распространителями слухов". "Все коммунисты, -- говорилось в ней, -- должны знать, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов". Положения директивы о борьбе "со слухами" почти дословно повторил Сталин в речи по радио 3 июля. Несмотря на всеобщую и повсеместную волну патриотизма (просьбы о добровольной отправке на фронт, массовая запись в народное ополчение, своевременное проведение мобилизации военнообязанных, патриотические митинги и т. д.), высшее политическое и государственное руководство СССР приняло меры, с тем чтобы отразить "контрреволюционные выступления" в Москве и прилегаю- щих к ней районах. В связи с этим заметно менялись задачи истребительных батальонов -- добровольческих формирований трудящихся, созданных в соответствии с постановлениями Политбюро ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 24 июня 1941 года для охраны предприятий и учреждений и борьбы с парашютными десантами и диверсантами противника. Постановлением от 9 июля "О мероприятиях по борьбе с десантами и диверсантами противника в Москве и прилегающих районах" Государственный Комитет Обороны поставил их первоочередной задачей "борьбу с возможными контрреволюционными выступлениями". Были приняты меры по усилению идеологического контроля. В конце июня 1941 года у населения были изъяты радиоприемники и сданы на хранение в местные отделения связи. Лишь в конце войны, по постановлению СНК СССР от 14 марта 1945 года, их возвратили прежним владельцам. Еще раньше, 24 июня, по постановлению СНК СССР и ЦК ВКП (б) было образовано Советское информационное бюро (Совинформбюро), в котором сосредоточивалось руководство всей работой по освещению международной и внутренней жизни СССР, событий и военных действий на фронтах. Вся информация, поступавшая из этого учреждения в советские и зарубежные газеты, журналы, радиостанции, советские посольства и общественные организации, тщательно просеивалась через идеологическое сито сталинизма. В результате она становилась малопригодной для понимания действительного хода событий. Основные направления идеологической работы определялись лично Сталиным. Почти в каждом своем выступлении в годы войны он пытался отвести от себя ответственность за бедствия страны. В речи по радио 3 июля 1941 года Сталин утверждал, будто заключение советско-германского договора о ненападении было "выигрышем" для СССР, "проигрышем" для Германии. В докладе о 24-й годовщине Октябрьской революции катастрофические поражения на фронте он представил всего лишь как "временные неудачи Красной Армии", первопричина которых была "в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск" (за что, разумеется, ответственность несли Великобритания и США). "Другая причина временных неудач нашей армии, -- подчеркивалось в докладе, -- состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации". Виновника этого "недостатка" Сталин не указал. Видимо, полагал: каждый советский гражданин в том увидит свою вину сам. Оба аргумента показались Сталину настолько убедительными, что повторялись им до конца войны и свыше четырех десятилетий после ее окончания повторялись советскими историками. По любому вопросу мнение Сталина было, как правило, решающим. Порой это имело тяжелые последствия. Так произошло, например, с планом обороны страны. Перед войной его обсуждали трижды, но дважды Сталин отверг предложения Генерального штаба, считавшего, что в случае агрессии Гитлер нанесет главный удар на западном (смоленско-московском) направлении. У Сталина мнение было иное: еще в гражданскую войну он усвоил, что Германии нужен хлеб Украины, уголь Донбасса. Поэтому по настоянию Сталина был разработан третий вариант плана, исходивший из предположения, что главный удар германской армии следует ждать на юго-западном направлении. В соответствии с этим распределялись и силы Красной Армии. Когда же весной 1941 года обнаружилось, что главные силы немецкой армии сосредоточены для удара на западном направлении, никто из военных уже не рискнул доложить Сталину о его просчете. Фактически прекратилась коллективная работа органов, во главе которых стоял Сталин. По воспоминаниям Г. К. Жукова, Ставку Верховного Главнокомандования и Государственный Комитет Обороны как высший орган власти в стране Сталин представлял единолично, используя Генеральный штаб в качестве своего рабочего органа. А это влекло ошибочные решения с тяжелыми для страны последствиями. Все военные познания Сталина, как отмечал в одном из писем Жуков, "были сугубо дилетантские". Происшедшая в годы войны концентрация в руках Сталина всей полноты высшей власти в партии и государстве означала возведение некомпетентности и безответственности в главную, определяющую черту руководства великой державой. Минуло более трех месяцев с начала войны, когда Сталин согласился назначить на 10 октября пленум ЦК ВКП (б). Предполагалось рассмотреть военное положение, вопросы партийной и государственной работы в интересах обороны страны. Уже со всех концов, даже с фронта, в Москву прибыли члены ЦК, однако накануне открытия пленум отложили, и собрался он лишь через два года и четыре месяца -- 27 января 1944 года, хотя по уставу полагалось "не менее одного пленарного заседания в 4 меся- ца". Сталин пренебрег и сроками созыва съездов ("не реже одного раза в 3 года"), выказав пренебрежение к уставу партии. Очередной, XIX, съезд он собрал лишь в 1952 году -- через более чем 13 лет после предыдущего. Утвердившийся в стране тоталитарный режим, наиболее рельефным выражением которого стала ничем не ограниченная власть Сталина, свел к простой формальности дееспособность Советов депутатов трудящихся, профсоюзов, комсомола, всех общественных организаций. Пагубные последствия такого положения особенно жестоко проявились, как только на страну обрушилась лавина вражеских армий. Для мобилизации всех сил и средств страны на борьбу с немецко-фашистской агрессией требовались иные органы, способные эффективно действовать, не подрывая режима личной власти Сталина. Его адепты считали, что таковыми должны стать маленькие диктаторы, которые были бы послушными исполнителями воли большого диктатора и которых этот большой диктатор мог бы устранить в любой подходящий момент, как несоответствующих Конституции СССР. Вечером 30 июня три члена политбюро ЦК ВКП (б) -- В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян и три кандидата в члены политбюро -- Л. П. Берия, Н. А. Вознесенский, Г. М. Маленков, в отсутствие И. В. Сталина, находившегося в состоянии крайней растерянности или даже прострации, договорились о создании Государственного Комитета Обороны под председательством Сталина. Сталин согласился, чтобы вместе с ним в ГКО вошли Молотов (заместитель председателя), Берия, Ворошилов, Маленков (в последующем состав ГКО менялся) . В руках ГКО была сосредоточена "вся полнота власти в государстве", как говорилось в постановлении о его создании, "ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину". Никогда еще -- ни до, ни после войны -- в стране не имелось органа с такими неограниченными полномочиями, существовавшего, вопреки Конституции СССР, свыше четырех лет. Иногда его уподобляют Совету Рабочей и Крестьянской Обороны времени гражданской войны. Но такое сравнение несостоятельно. Создание последнего было оформлено юридически безупречно, да и сфера его полномочий, как чрезвычайного органа, была строго ограничена. Оставление противнику обширной территории, потеря не поддававшихся учету национальных богатств, беспрерывное отступление в глубь страны, легкость, с какой противник одерживал победу за победой, начинали порождать поголовное отчаяние и неверие. Спасти положение могла твердая и решительная власть. С целью ее создания Государственный Комитет Обороны в конце октября -- ноябре 1941 года учредил более чем в 60 городах прифронтовой полосы (на Кавказе -- в 1942 году) чрезвычайные органы власти -- городские комитеты обороны, возглавляемые первыми секретарями обкомов или горкомов ВКП (б). Через своих уполномоченных и оперативные группы комитеты обороны руководили мобилизацией населения и материальных ресурсов на строительство оборонительных рубежей, создание народного ополчения и других добровольческих формирований, организовывали производство и ремонт боевой техники и вооружения на местных предприятиях. Хотя в комитеты обороны входили всего 4--5 ответственных лиц (председатель областного или городского совета -- в качестве заместителя, военный комиссар области или города, военный комендант, начальник местного управления НКВД), они проявили себя как действенные органы власти. В своей работе городские комитеты обороны опирались на аппарат обкома или горкома партии. Военные поражения тяжело отражались на морально политическом состоянии армии и флота, порождали растерянность, подрывали доверие к руководителям государства. Нарастал глубокий кризис официальной идеологии -- сталинизма. Каждый день приносил убедительные доказательства большого обмана, лежавшего в основе пропаганды о необыкновенной силе Красной Армии, ее способности разгромить любого противника так называемой "малой кровью", держать советскую границу "на замке", а того, кто нападет на СССР, бить на его же территории. На памяти всех была та самая "дружба" Сталина и Гитлера, ради которой поступились многим. Речь Сталина по радио 3 июля лишь на несколько дней вселила надежду на перелом в войне. Чтобы предотвратить развитие кризиса тоталитарной идеологии, который безусловно благоприятствовал бы планам Гитлера, требовались чрезвычайные меры. Но -- ка- кие? Обратились к опыту недавно прошедших лет. Вспомнился 1937 год. Тогда положение тоже оказалось тревожным. После насилия над многомиллионным крестьянством в период коллективизации и затем организованного Сталиным голода, не было уверенности в том, как поведет себя армия, состоявшая на 70--80 процентов из крестьянских сынов. Имелась и другая причина для тревоги за армию: только что в тайниках сталинского режима оформился чудовищный по масштабам план ликвидации командного и политического состава Красной Армии и Военно-Морского Флота, заподозренного в нелояльности. Боялись армии. Не было уверенности в том, как отнесется она к погрому в своих рядах и в стране. 10 мая 1937 года, за две недели до начала массовых репрессий в армии и на флоте, был учрежден институт военных комиссаров. На работу в качестве комиссаров ЦК ВКП (б) мобилизовал большую группу коммунистов, главным образом рабочих и партийных работников. Одновременно на должности комиссаров были выдвинуты строевые командиры из числа коммунистов. Через три года и три месяца, 12 августа 1940 года, после того как погром в виде незаконных массовых репрессий удался и армия держалась смиренно, институт военных комиссаров упразднили. В указе Президиума Верховного Совета СССР по этому вопросу отмечалось, что "институт комиссаров уже выполнил свои основные задачи", что "командные кадры Красной Армии и Военно-Морского Флота за последние годы серьезно окрепли". Теперь-то мы знаем, как они "серьезно окрепли" в 1937--1940 годах. К этому опыту обратились, когда опасность исходила от теперь уже реального, а не, как прежде, мнимого врага. В соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) и указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 года армейские и флотские органы политической пропаганды реорганизовывались в политические отделы. В полках, дивизиях, на кораблях, в штабах, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной Армии вместо заместителя командира (начальника) по политической части вводилась должность военного комиссара, а в ротах, батареях, эскадронах -- политического руководителя (политрука). Согласно положению, утвержденному Президиумом Верховного Совета СССР, военному комиссару предоставлялись широкие полномочия. Как "представителю партии и правительства", ему поручалось "своевременно сигнали- зировать Верховному командованию и правительству о командирах и политработниках, недостойных звания командира и политработника и порочащих своим поведением честь Рабоче-Крестьянской Красной Армии". Комиссар обязан был не только "всемерно помогать командиру", но и "строго контролировать проведение в жизнь всех приказов высшего командования". Приказы по полку, дивизии, учреждению были действительны лишь в том случае, если они подписывались командиром и комиссаром. Комиссар руководил политорганами, партийными и комсомольскими организациями войсковых частей. Широкими полномочиями обладал и политрук подразделения. Согласно утвержденному Президиумом Верховного Совета СССР положению, военные комиссары всех уровней действовали независимо от военного командования. "Политрук, -- говорилось в положении, -- подотчетен в своей работе комиссару полка, комиссар полка -- комиссару дивизии, комиссар дивизии -- Военному совету армии и Главному политическому управлению Красной Армии". Последнее, как известно, работало на правах военного отдела ЦК ВКП (б). Одной из главных задач комиссара являлось воспитание у воинов таких качеств, как отвага, смелость, хладнокровие, инициатива, презрение к смерти и "готовность биться до победного конца против врагов нашей Родины". Такие же качества должен был проявлять и сам комиссар. "В наиболее опасные моменты боя, -- говорилось в положении о военных комиссарах, -- военный комиссар обязан личным примером храбрости и отваги поднять боевой дух войсковой части и добиться безусловного выполнения боевого приказа". От комиссара требовалось "вести беспощадную борьбу с трусами, паникерами и дезертирами, насаждая твердой рукой революционный порядок и воинскую дисциплину". Чтобы "в корне пресекать всякую измену", которую Сталин, как известно, видел едва ли не всюду, военный комиссар был обязан свои действия "координировать" с органами контрразведки -- особыми отделами НКВД СССР. Введение института военных комиссаров принижало роль командиров в руководстве войсками, отражало недоверие к ним. Это, разумеется, не могло дать серьезных положительных результатов. На те почти 15 месяцев, пока существовал институт военных комиссаров приходятся самые тяжелые поражения Красной Армии ее самые большие потери. Именно за это время противник достиг наивысших успехов на советско-германском фронте. Гитлеровские армии достигли Волги и Главного Кавказского хребта. 9 октября 1942 года институт военных комис-саров был упразднен. Как отмечалось в указе Президиума Верховного Совета СССР по этому вопросу, "полностью отпала почва для существования системы военных комиссаров. Больше того, дальнейшее существование института военных комиссаров может явиться тормозом в улучшении управления войсками, а для самих комиссаров создает ложное положение". Раздвоение власти происходило не только в армии, но и в управлении народным хозяйством. Большой стимул этому процессу дал XVIII съезд ВКП (б), предоставивший первичным партийным организациям "производственных предприятий, в том числе совхозов, колхозов и МТС..., право контроля деятельности администрации предприятия". Окончательно же эта тенденция оформилась на XVIII партийной конференции (февраль 1941 года), которая сочла необходимым, "чтобы партийные организации систематически влезали в дела промышленных предприятий, железных дорог, пароходств и портов". Конференция постановила в центрах с развитой промышленностью иметь "не одного, а несколько секретарей горкомов, обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик по промышленности, соответственно основным отраслям промышленности, имеющимся в городе, области, крае, республике, а также там, где это нужно, секретаря по железнодорожному транспорту и секретаря по водному транспорту". Секретари партийных комитетов по отраслям промышленности возглавили вновь созданные отраслевые отделы, в т