этих случаях не свыше расстояния одного дня пути от границ своей епархии; чтобы судьи, уполномоченные апостольским престолом, не думали вести процессов против кого-либо или иначе исполнять свои обязанности вне города и епархии, куда они назначены; и о двухдневном расстоянии пути, объявленном на Вселенском соборе, и о том, что, если кому-нибудь вообще или раздельно было прощено апостольским престолом, они не могут подлежать интердикту, или запрещению, или отлучению через посредство апостольских посланий, не заключающих полного и точного упоминания, слово в слово, об этом прощении. Так как затруднительно доставлять это послание в отдельные места, в которых ему должно быть оказано доверие, апостольской властью определяем, чтобы этому документу, по скопировании его рукою какого угодно апостолического публичного нотария и по снабжении печатью какого-либо епископа или главы церковного суда, оказывалось полное доверие, как подлинному, и оно имело бы силу, как будто подлинное послание было предъявлено и показано. Итак, никому совершенно не дозволяется нарушать или с дерзновенной смелостью преступать эту страницу нашего поручения, подтверждения, одобрения, восполнения, устава, постановления, объявления, повеления, кассации, аннулирования, воспрещения, увещания, соизволения и решения. Если же кто вздумает на это покуситься, да будет ему ведомо, что он навлечет на себя неудовольствие всемогущего Бога и блаженных апостолов Петра и Павла. Дано в Риме, у Св. Петра, в год от воплощения господня 1483-й, в четвертый день августовских нон, папства нашего в двенадцатый год". Примечание. Эта булла стала бесцельной почти в момент своего издания. Папа вскоре узнал, что Фердинанд V ею недоволен, и приостановил ее исполнение своим бреве от 13 августа 1483 года. См. том 1, глава V, статья 4. <> V <> Указ, опубликованный по приказанию Томаса Торквемады, первого главного инквизитора, 8 февраля 1492 года. Он заявляет, что узнал, будто некоторые лица, отмеченные как покинувшие христианскую религию и принявшие ересь евреев или Магомета, бежали в Гранадское королевство, чтобы жить там среди мавров или переехать в Африку, из-за страха, внушаемого им судопроизводством трибунала инквизиции. Поэтому он увещевает всех, кто пожелает вернуться в лоно католической Церкви, явиться лично к нему или его уполномоченным и добровольно признаться в совершенном ими грехе ереси или отступничества. Он обещает, что им будет даровано отпущение и тайное примирение, несмотря на возбужденные против них процессы и невзирая на все вынесенные приговоры, которые останутся без результата. (Перевод с испанского) "Мы, брат Томас Торквемада, [монах] ордена [братьев] проповедников, приор монастыря Святого Креста в Сеговии, духовник короля и королевы, наших государей, и главный инквизитор во всех их королевствах и владениях против еретической испорченности, назначенный и уполномоченный святым апостольским престолом. Мы узнали, что некоторые христиане, мужчины и женщины, из королевств и владений Их Высочеств переехали по причине инквизиции в Гранадское королевство, по наущению дьявола и некоторых злонамеренных лиц, пребывая в грехах и заблуждениях ереси и отступничества, в которых они живут и которые совершили, и опасаясь притеснений и наказаний от нас и от инквизиторов, нами уполномоченных. По этим причинам одни из вышеназванных лиц поскорее уехали, а другие намереваются уехать, жить и пребывать в своих заблуждениях и ослеплении. Мы извещены, что означенные лица или некоторые из них пришли бы исповедать свои заблуждения и ослепление, примириться с матерью святой Церковью, если бы могли быть освобождены от наказаний и начатых или угрожающих им процессов; наше желание всегда было и есть - собрать души ближних, которые, согрешив, пребывают в грехе и погибают и отделяются от нашей святой католической веры, - сообразуясь с нашей матерью, святой Церковью, которая всегда держит свое лоно открытым, готовая принять тех, кто желает ей подчиниться и приходит, исповедуя свои вины с сокрушением и раскаянием, прося у нее прощения и исполняя епитимью с намерением исправиться и не возвращаться к прежним заблуждениям, - и применять к таковым милосердие, а не строгость, - мы настоящим [указом] гарантируем всем лицам, которые, как сказано, совершили преступления и проступки ереси и отступничества и по этой причине переехали в Гранадское королевство или в другие местности, или намереваются туда переехать, или превратились в мавров или евреев, или ренегатов нашей святой веры по дьявольскому наущению, не боясь ни Бога, ни опасности для своих душ, к великому соблазну для верных христиан и унижению нашей католической веры, - что они могут прийти и пусть приходят свободно и не опасаясь к нам или к лицу и лицам, которых уполномочиваем, исповедаться в своих заблуждениях и примириться с матерью святой Церковью, удостоверяя их, что, если они придут, мы примем их с тайным примирением их преступлений и проступков, благосклонно и сострадательно, налагая на них такие епитимьи, которые будут спасительны для их душ, применяя к ним всю кротость, какая у нас есть и может быть, не ставя препятствием возбужденные против них процессы, последовавшие приговоры или возложенные на них наказания. В свидетельство этого, так как мы не находимся в таком состоянии здоровья, которое позволяло бы настоящий [указ] подтвердить нашим именем, мы просим членов совета, которые занимаются делами, касающимися святой инквизиции, подтвердить его их подписью и закрепить печатью святой инквизиции. Мы поручаем нижеписавшему нотарию, секретарю нашему, контрассигнировать его, чтобы удостоверить. Дано в городе Санта-Фе, 8 февраля, в год от Рождества Спаса нашего Иисуса Христа 1492-й. Франсиско, доктор, декан толедский. Фелипе, доктор. По приказанию Его Преподобия, Хуан де Ревенга, апостолический нотарий и секретарь. Имеется малая печать, на которой [изображен] четверо-конечный крест в таком виде: +. Первая четверть не содержит никакого знака; на второй (правой) находится буква Р, а на нижних две буквы S и С. Кругом [идет надпись] готическими буквами, гласящая: "Вымыслы человеческие ненавижу, а закон твой люблю" ["Iniquos odio habui, et legem tuam dilexi"], из псалма CXVIH, стих 113-й". Примечание. Этот указ был выпущен в Санта-Фе, городе, соседнем с Гранадой, королевство коей было покорено за несколько дней до даты этого указа. В Гранаде было найдено бесчисленное множество новохристиан, бежавших из королевств Севилья, Кордова и Хаэн, переменивших свое жительство из страха перед инквизицией. Предполагали, что после перехода королевства Гранада во власть Фердинанда и Изабеллы, все бежавшие туда семейства переправятся в Африку. Это соображение и явилось мотивом опубликования указа. Однако вопреки обещанию прощения многие лица через несколько времени подверглись казни и конфискации имущества как снова впавшие в заблуждения, от которых они отреклись по опубликовании указа. Я замечу по этому случаю, что на печати был вырезан четвероконечный крест с буквами Р, S, С, которые служат инициалами слов: приор Святого Креста (Prior Sanctae Crucis), потому что Торквемада был приором доминиканского монастыря Св. Креста в городе Авиле. Печать инквизиции, придуманная гораздо позднее, представляет собой зеленый продолговатый крест, меч, масличную ветвь и надпись: "Воскресни, Господи, и суди Твое дело" ("Exurge Domine, et judica causam tuam"). Инквизиторы воображают, что они действуют во имя Бога, когда они разбирают процессы по делу ереси, даже когда они присуждают к релаксации, за которой всегда следует сожжение вопреки диаметрально противоположной воле Иисуса Христа. <> VI <> Письмо королей Фердинанда и Изабеллы от 12 сентября 1492 года к Родриго дель Меркадо, комиссару, посланному в округ епархии Толедо, чтобы вступить во владение имуществом евреев, изгнанных из этой части королевства. Государи пишут ему, что им стало известно, будто некоторые лица переправили из королевства золото, серебро, чеканенную монету и другие предметы, принадлежавшие евреям, изгнанным из Испании, и что другие держат их у себя для той же цели. Они приказывают ему не пренебрегать никакими средствами, чтобы всем завладеть и вчинить иск к виновным. (Перевод с испанского) "Король и королева - Родриго де Меркадо, нашему рехидору города Медина-дель-Кампо, мы вам посылаем письмо, которым повелеваем, чтобы в архиепископии Толедской вы произвели розыск о лицах, которые, вопреки запрету, вывезли из королевств богатства, золото, серебро, монету и другие запрещенные предметы, принадлежавшие евреям, изгнанным по приказу нашему из названных королевств, или хранят их при себе для вывоза. Вы должны вчинить иск против виновных по известной форме и секвестровать всякое имущество означенны?: евреев, которое найдете, согласно всему объему приказания нашего, которое вам посылаем. И так как имеет большое значение для нашей службы, чтобы это немедленно было приведено в исполнение, мы повелеваем: как только вы получите [это письмо], отправляйтесь на дело, действуйте и со всем усердием приводите в исполнение наше распоряжение. Мы доверяем вам, вы окажете нам большую услугу. И немедленно известите нас о том, что вы сделаете. Из Сарагосы, 12 сентября [14] 92 года. Я король. Я королева. По приказу короля и королевы Фернандо Альварес". Примечание. Это письмо скопировано с подлинника, хранящегося в Мадриде в королевской библиотеке, полка Н 3, стр. 362 тома, содержащего несколько неизданных писем. Здесь открываются отчасти мотивы, побудившие этих государей декретировать изгнание евреев, о чем говорится во введении к этому труду. Королевский указ, выпущенный 2 августа 1498 года. В нем короли Фердинанд и Изабелла объявляют, что до их сведения дошло, что некоторые лица, приняв крещение, вернулись к Моисеевой религии; инквизиторы привлекли их к суду и осудили по всей справедливости как еретиков; но виновные, бежав из королевства, получили отпущение или разрешение на разбор судебного дела другими судьями, неинквизиторами. Короли полагают, что все случившееся способствует утверждению виновных в их заблуждениях. Они не должны терпеть этого как противного благу и интересу католической религии. Вследствие этого Фердинанд и Изабелла запрещают виновным навсегда возвращение в Испанию под страхом смерти и конфискации их имущества. Для того чтобы их воля была точнее исполнена, они даруют треть имущества, которое будет конфисковано, доносчику и другую треть судье, который постановит окончательный приговор, оставляя для государственной казны только одну треть. Они настаивают на быстром исполнении этих двух мер даже в том случае, если бы лица, вернувшиеся в Испанию и арестованные, представили удостоверение в отпущении и примирении, изъятия из юрисдикции инквизиторов, охранные грамоты и другие документы, какого бы свойства они ни были. При этом они повелевают, чтобы судьи, не исполнившие этого указа со всей строгостью, подвергались тем же наказаниям, а равно и те, кто будет стараться укрыть виновных или покровительствовать им вместо того, чтобы доносить на них. (Перевод с испанского) "Фердинанд и Изабелла, милостию Божией король и королева Кастилии, Леона, Арагона, Сицилии, Гранады, Толедо, Валенсии, Галисии, Майорки, Севильи, Кордовы, Корсеги, Мурсии, Хаена, Альгарвии, Альгесираса, Гибралтара, Канарских островов, граф и графиня Барселоны, государи Бискайи и Молины, герцоги Афин и Неопатрии, графы Руссильона и Серданьи, маркизы Ористан и Госиано, - членам нашего совета и аудиторам наших судов, алькальдам, альгвасилам уголовного суда, судебной палаты и апелляционного суда и всем коррехидорам, городским судьям, алькальдам, альгвасилам и другим судьям всех городов, городков и местечек наших королевств и владений, и каждому из вас в ваших местностях и судебных округах, кому будет предъявлен этот наш указ или его копия, подписанная публичным писцом, - привет и милость. Знайте, что инквизиторы еретической испорченности, назначенные и уполномоченные нашим святейшим отцом и получившие от них полномочия по передоверию (subdelegados), в наших королевствах и владениях, отправляя службу инквизиции, увидели, что многие лица, откинув страх Божий, имея звание христиан, получив воду Святого Духа, переменились и вернулись к исполнению обрядов и церемоний евреев, соблюдая Моисеев закон и его обряды и церемонии, веруя в спасительность его, и совершили другие проступки и грехи против нашей святой католичеcкой веры, за что эти лица означенными инквизиторами законно и правильно объявлены и осуждены как еретики-отступники, отклонившиеся от нашей святой католической веры, причем они были переданы в руки светского правосудия и должны получить наказание, которого заслуживают своими серьезными проступками. Вследствие этого некоторые из них удалились и бежали, удаляются и бегут из наших королевств и владений, так что нельзя было и теперь нельзя привести в исполнение приговор уголовного суда о них, и они отбыли и отбывают в другие страны, где при помощи лживых и подозрительных рассказов и других недозволительных форм и средств получили и получают тайно изъятия, отпущения, разрешения, охранные грамоты и другие привилегии с целью избежать наказаний, которые они навлекли на себя, и пребывать, как пребывают, в тех же самых заблуждениях, и покушаются опять вернуться в наши королевства и владения, чтобы жить и пребывать в них, отчего (если бы это произошло) последовали бы плохая служба Богу и соблазн душ верных христиан. Поэтому, желая искоренить это большое зло из наших королевств и владений по долгу к нашему Господу Богу и нашей святой католической вере, мы повелеваем означенным лицам, осужденным инквизиторами или имеющим быть осужденными, и каждому из них в отдельности не возвращаться в наши королевства и владения никаким путем и никоим образом, ни по какому делу или поводу, под страхом смертной казни и потери имущества. Мы желаем, чтобы они за это деяние подверглись указанному наказанию и чтобы третья часть их имущества шла в пользу их обвинителя, третья часть судье, а остальная третья часть поступала в нашу казну. Поэтому мы повелеваем вам, нашим судьям, и каждому из вас в ваших местностях и судебных округах, чтобы всякий раз, как узнаете, что какое-либо из вышеозначенных лиц находится в какой-нибудь местности нашей юрисдикции, не дожидаясь другого извещения, вы отправились туда, где пребывает это лицо, арестовали его и сейчас же без промедления привели в исполнение относительно его личности и имущества наложенные нами наказания, по сказанному, несмотря ни на какие изъятия, примирения, охранные грамоты и другие привилегии, которые они принесут: все эти бумаги в данном случае не могут им помочь [избавиться от] означенных наказаний. И это мы повелеваем вам сделать и исполнить под страхом потери и конфискации всего вашего имущества, и тому же наказанию подвергнутся все другие лица, которые примут или скроют преступников или будут знать, где они находятся, и не сообщат вам, нашим судьям. Мы повелеваем принцам, герцогам, маркизам, графам, прелатам, дворянам, магистрам орденов, приорам, командорам и помощникам командоров, начальникам замков и крепостей и всем членам городских советов, судьям, рехидорам, рыцарям, оруженосцам, чиновникам инквизиции, третейским судьям всех городов и городков наших королевств и владений и всем другим лицам всякого звания, состояния, положения, ранга и сана, и каждому из них, чтобы, если для означенного действия, совершения и исполнения вы будете нуждаться в помощи и покровительстве, они вам оказали всяческую помощь и покровительство, которых будете просить и в которых будете нуждаться, без отказа и промедления, под страхом наказаний, которые вы от нашего имени на них наложите и которые мы настоящим указом налагаем и считаем наложенными. Для действия, совершения и исполнения сказанного во всем объеме и в каждой части его мы даем вам полную власть со всеми следствиями, зависимостями, случайностями, побочными правами и обстоятельствами. Чтобы все вышесказанное было публично и общеизвестно, мы повелеваем, чтобы этот наш указ (carta) был провозглашен на площадях и рынках и других людных местах городов, городков и местечек наших королевств и владений голосом герольда и в присутствии публичного писца, чтобы он дошел до сведения всех и никто, ни один человек не мог бы ссылаться на неведение его и никто не делал этого. Дано в городе Сарагосе, 2 августа, в год от Рождества Спаса нашего Иисуса Христа 1498-й. Я король. Я королева. Я Мигуэль Перес де Альма-сан, секретарь короля и королевы, наших государей, написал это по их приказу". Примечание. Этот указ скопирован с первого тома писем совета инквизиции, стр. 31. Я говорил о нем в первом томе. Отпущения, изъятия и прочее, о чем идет речь, были дарованы папой, но его имя старательно обойдено молчанием, и даже город Рим не упомянут. Какие следствия можно из этого извлечь? Донос не только терпим, но вознаграждается и даже повелевается под угрозой смертной казни и конфискации. Самим судьям угрожают те же наказания, если они будут повиноваться папе в делах инквизиции, когда Его Святейшество своими буллами встанет в оппозицию испанским инквизиторам. <> VIII <> Письмо Хуана де Лусены, члена королевского совета Арагона, к королю Фердинанду V, писанное 26 декабря 1503 года. Он докладывает монарху о противоречии между законами и поведением сарагосского инквизитора (Фернандо де Монтемайора, архидиакона Альмасана, бывшего потом членом верховного совета инквизиции) по поводу процесса брата автора этого письма. Он указывает монарху, что этот инквизитор позволяет себе руководствоваться самыми гнусными страстями. Он не сомневается, что процесс имеет причиной лжесвидетельства, доставленные сторонниками евреев с целью повредить его брату, для изгнания коих он много сделал, как и для секвестра их имуществ и взыскания скрытых или обманным образом отчужденных. Он сообщает королю, что Монтемайор пренебрегает буллами, выпущенными папой в пользу обвиняемого для изъятия его дела из юрисдикции инквизитора и для приведения в исполнение окончательного приговора, который при прежнем инквизиторе освобождал его от суда. Он напоминает об услугах, оказанных им и его семейством Его Величеству, и говорит об этом достаточно, чтобы дать понять, что было бы ужасной неблагодарностью позволить инквизитору злоупотреблять своим служением для преследования безупречных людей, которые наилучшим образом служили религии и государю. Он касается также дела конфискации имущества осужденных. (Перевод с испанского) "Высочайший и могущественный государь, король и господин! Этот инквизитор {Фернандо де Монтемайор, архидиакон Альмасана, бывший потом членом совета инквизиции.} после того, как арестовал моего брата, держал и держит его до сих пор заключенным в такой тесной тюрьме, что не бывает теснее. Он не позволяет ни мне, ни моим сыновьям, ни какому-нибудь другому родственнику или постороннему лицу [посещать] даже в его присутствии; он даже не согласился разрешить мне лично явиться к нему для ведения этого дела. Эта суровость как нельзя более далека от всякого закона. Я, государь, видя пристрастие этого судьи и зная, что он всегда был недоброжелателен ко мне безо всякой причины, разве той, что я жил вне его юрисдикции, когда он желал иметь меня и моих близких под своей властью, - в присутствии его произвел следующее: принимая во внимание, что (как Ваше Высочество знает) по вашей воле и декрету я вместе с братьями и сестрами изъят из юрисдикции его и всякого другого инквизитора, и видя, что до сих пор этот инквизитор ни разу мне не объяснил, какою властью он ведет дело против моего брата и взял в свои руки этот процесс, я представил ему буллы об изъятии и потребовал освобождения моего брата из тюрьмы и отмены инвентаризации его имущества (так как он этого не мог знать). Он согласился на апелляцию моего брата к нашему святейшему отцу, Я решил апеллировать к епископу {Этим епископом был дом Диего Деса, главный инквизитор, тогда епископ Паленсии, а потом архиепископ Севильи.}, если он не против изъятия. Он ответил на апелляцию (то, что должен был раньше ответить на ходатайства, поданные моим братом), что, как апостолический комиссар, он знает и понимает, как следует вести процесс, поручив продолжать его дело. В таком положении находится дело моего брата. Я, государь, полагаю, что никаким апостолическим поручением означенное изъятие не отменимо. Я считаю это его поручение вводящим в заблуждение, принимая во внимание оговорки означенного изъятия и его форму. Поэтому я счел нужным защищать его и настаивать на нем, испросив у папы разрешения на эту апелляцию. По этой причине я умоляю Ваше Высочество милостиво пожаловать мне письмо к вашему послу и к папе, чтобы он обеспечил то, что будет законно, мне и моему брату; папа с большим удовольствием постарается сделать это для Вашего Высочества. Если бы инквизитор согласился сообщить мне свое поручение и стало бы очевидно, что через него отменено изъятие, тотчас без пререканий, мой брат и я оставили бы изъятие и не заботились бы о нем. Этот человек поступает так осторожно, так чрезмерно тайно и секретно, в процессе и суде ведет себя не так, как следует вести, и со мной и моими близкими обходится по рутине, а не с усердием. Он поступает более открыто, чем необходимо и нужно, для расстройства всего сделанного в инквизиции, даже обсужденного и постановленного приговором. Отсюда следует, что он думает, будто я усердно занимаюсь этим делом более из-за мирского интереса, чем по духовной причине. Однако я не удивляюсь, что этот асессор - друг Кинтанильи по причинам, которые небезызвестны Вашему Высочеству, так как вы слышали о них неоднократно и от разных лиц. Не удивляйтесь также, Ваше Высочество, если они противятся этому изъятию: в чем оно неудовлетворительно, и, если неудовлетворительно и Вашему Высочеству неугодно пользование им, помогите другими средствами избежать его суда. Поэтому я умоляю Ваше Высочество не досадовать на пожалование мне означенных писем; или, если вы на это не согласитесь, умоляю Ваше Высочество, устройте, как только епископ отменит поручение, уже данное инквизитору, дело мое и моего брата, и поручите их архиепископу {Дон Альфонсо Арагонский, внебрачный сын короля.}, или его судье, господину Тиенде, или другому лицу с хорошей репутацией и опытностью, так как этим способом правосудие будет отправлено с усердием и как должно, а не по рутине, как было бы в том случае, если бы исполнялось вышеназванными лицами. Секретарь моего процесса никак не мог добиться от инквизитора копии приговора, чтобы послать его Вашему Высочеству, и только при помощи хитрости снял копию, которую посылаю Вашему Высочеству, удостоверенную и утвержденную всеми адвокатами относительно содержания, чтобы вы знали, как этот приговор произведен, и что он не отсрочен апелляцией и вступил в силу. Я умоляю, Ваше Высочество, в деле моего брата устройте, чтобы епископ предписал инквизитору освободить его под поручительство [aplaceria {Aplaceria - освобождение под поручительство.}] из Алхаферии или внутри ее так, чтобы мог с ним говорить я, мои дети и мои зятья, хотя бы это было в присутствии инквизитора или кого он захочет. Я полагаю, что он пришлет документы процесса Вашему Высочеству или епископу. Я уверяю Ваше Высочество, что невозможно, чтобы даны были показания [против моего брата] кем-либо другим, кроме евреев. Со стороны евреев это меня не удивляет: они, как наши враги, сделали это из-за изгнания их, которое приписывали мне, и из-за того, что мой брат был одним из комиссаров, уполномоченных Вашим Высочеством для завладения их имуществом, вследствие чего у них возникла сильная вражда со мною и с моим братом, и они задумали выдвинуть против нас лжесвидетельство, что доказано и известно всем в городе. При таком положении дела я заявляю и умоляю Ваше Высочество приказать написать магистру Мартину Гарсии {Каноник Сарагосы, затем бывший епископом Барселоны и послом в Риме}, магистру Креспо и магистру Росу, чтобы они сообщили Вам, что им известно о вышесказанном. В этом городе некоторые ходатайствовали пред уполномоченными касательно изъятия имущества умерших обвиняемых, несмотря на соглашение Вашего Высочества с их сыновьями. Ропот на это был очень велик, и обвиняли Ваше Высочество. Советом были созваны адвокаты, и я был туда позван. Все единогласно решили, отрицая изъятие, совершаемое вопреки означенному соглашению. Меня просили высказаться по этому поводу. Я сказал, что Ваше Высочество насильственно вынуждены [делать] то, что делалось, потому что по закону было вполне ясно, что конфискованное имущество не должно возвращаться ни тем, у кого оно конфисковано, ни их сыновьям, ни другим, которые предполагали вернуть его себе и которые до осуждения не могли им пользоваться. Все согласились с моим мнением, более в силу закона, чем по своей воле. На другой день меня не пригласили туда, хотя это дало мне повод к совершению полезных дел, так как другими я не мог заниматься. Правда, мне посылали сказать об известном письме, адресованном Вашему Высочеству, и оно мне не понравилось, кроме одного пункта, что, если Ваше Высочество желает, чтобы это дело прошло, нельзя этого достичь иным путем, кроме получения от папы разрешения поступить в данном случае против закона. Я говорю это Вашему Высочеству для вашего сведения, уверяя, что от них защитили инквизицию, а я все остаюсь в одинаковом положении. Это сделано по любви к вере и по службе Вашему Высочеству. Дай Бог, чтобы от него я получил за это награду и о Вашем Высочестве (если не прикажете исправить и возместить) не говорили то, что говорят в этом королевстве: за добрую службу плохая награда, по привилегии Арагона (а buen servicio mal galardon, segun fuero de Aragon). Господь наш да сохранит и увеличит здравие и королевскую власть Вашего Высочества на долгие годы для служения ему. Из Сарагосы, 26 декабря 503 года. Приписка. Я не премину высказать Вашему Высочеству удивление, вызываемое в городе тем, что делается со мною и моим братом, отчасти по вашему приказанию, - имея в виду наше звание и положение, репутацию католиков и истинных христиан, которую имели наши предки и имеем мы, и то, какими слугами мы были и ныне продолжаем быть. Без сомнения, государь, когда мне говорят об этом и докучают (так как я вижу, что они делают это, чтобы злословить против меня и Вашего Высочества, - против меня, чтобы уничтожить мои услуги, а против вас, чтобы не помнили о них), я говорю им, что Ваше Высочество при вашем усердии к вере, ни с кем не вступает в переговоры. С этим ответом я их отсылаю, и они уходят удовлетворенными. Только, Ваше Высочество, этим ответом не кончайте с вашим верным слугой, и, несомненно, вы так со мной не покончите. Я не говорю, что еретика (каким считают вашего слугу) вы потерпите в его ереси. Храни меня Бог сказать это. Но я осмеливаюсь напомнить Вашему Высочеству, что с теми, кто вам известен и находится на вашей службе (так как они, несомненно, пользуются репутацией настоящих христиан), должно иметь иной разговор, чем с другими: подобает не допускать ареста таковых, пока Ваше Высочество сначала не потребует к себе процесса и не расследует, кто - свидетели, какой они репутации и общественного положения; то же самое относительно обвиняемого. Как только Ваше Высочество будет иметь эти сведения, вы тотчас распознаете ложь и правду. И если вам не удастся узнать этого лично, пошлите за инквизитором и узнайте от него, что он знает и что он думает; если и этого будет недостаточно, прикажите ему, чтобы прежде, чем приступить к аресту данного лица, он осведомился о репутации и общественном положении свидетелей и обвиняемого, христианин он или нет, и все вместе вернул бы Вашему Высочеству, и с ним или с кем-нибудь другим вы постановили бы то, что следует постановить. Как только Ваше Высочество убедится, что у свидетелей плохая репутация, а у оговоренного хорошая, и заметит неприязнь или ненависть или другие причины, побуждающие свидетелей более, чем рвение [к вере], ясно, что вы не дозволите приступить к аресту. Так говорит об этом декреталия, которая является главной инструкцией по этому вопросу для инквизитора и которая начинается словами "В пользу веры" ("In fidei favorem"), в шестом разделе О еретиках ("De haereticis"). Я охотно ссылаюсь на нее, так как там лучше разобрано все, о чем я говорю. И пусть не удивляется Ваше Высочество, когда я напоминаю о том, что Вашему Высочеству в одном случае надо проявлять иную заботу, чем в другом, - так учит право. Папа в декреталии, начинающейся словами "Кроме" ("Nisi"), в разделе об обязанности легата (de officio legati) не постеснялся сказать о наказании одного человека, совершившего преступление: так как провинившийся - его друг, он не желает наказать его по заслугам. Таким образом, государь, не следует обращаться с одним слугой, как с другим, даже по справедливости, так как можно проявлять к одному обвиняемому больше внимания, чем к другому, чтобы его невиновность не была скрыта, дав ему судей, которые без нарушения правосудия могут быть назначены. Поэтому особенно король Энрике, что было не нужно королю Педро, повелел, чтобы его слуг не судил никто, кроме его самого. С большим основанием я умоляю Ваше Высочество постановить в деле моем и моего брата, как я прошу, потому что все это следует по справедливости, и, не нарушая ее, вы можете приказать. Таким образом разрешения, о которых я говорю, касаются судей и правосудия. Я не знаю, как Ваше Высочество может отказать в них вашему слуге. Вашего Высочества нижайший раб, целующий ваши королевские руки, Хуан де Лусена". Примечание. Это письмо находится в королевской библиотеке, полка 5, сборник 54, и доказывает злоупотребления, которые позволяли себе инквизиторы прежней эпохи, а еще более личную цель Фердинанда V при учреждении святого трибунала. Конституция Арагонского королевства не допускала конфискации имуществ. Король поклялся соблюдать органические законы королевства, называемые фуэросами (fueros). Депутаты, представлявшие королевство, протестовали против инквизиторского обычая, предписывавшего секвестр имуществ. Фердинанд решил вернуть конфискованные имущества живым осужденным, но удержал имущества, принадлежавшие умершим. Это побудило его советника Хуана де Лусена сказать в письме, что никто не одобряет образа действий Его Величества и что действительно он не думает, будто его можно считать законным, если папа не освободил Его Величество от данной присяги. Но принадлежало ли папе право освобождать короля от данного королевству обещания соблюдать его органические законы? <> IХ <> Письмо первого архиепископа Гранады дома Фернандо де Талаверы, адресованное в 1506 году католическому королю Фердинанду V. Он сильно жалуется на инквизиторов Кордовы за их обращение с ним, его родственниками и многими другими лицами, которые, не будучи никогда опозоренными, терпят страшные страдания в застенках святого трибунала. Он склоняет короля отрешить инквизиторов от должности, посетить лично трибунал, повелеть представить ему подлинные процессы и приказать, чтобы свидетели были допрошены вторично в присутствии Его Величества. Если этот поступок невозможен, он просит поручить исполнение этого какому-либо епископу по соглашению с главным инквизитором Диего Десой. Он показывает, что инквизиторы нарушают божественное и человеческое право, заключая оговоренных в тюрьмы без предварительного констатирования преступления, скрывая имена свидетелей, отказывая обвиняемым в праве самим свободно избрать своих защитников, дурно обращаясь с ними для получения признания в собственных преступлениях, которых они может быть не совершили, или в преступлениях посторонних лиц, которые им неизвестны. Наконец, он утверждает, что существуют серьезные мотивы для создания комиссии, которая должна бы посетить трибунал инквизиции и учредить следствие против судопроизводства инквизиторов. (Перевод с испанского) "Архиепископ Гранады говорит, что не знает, кому жаловаться и кому поведать свои скорби, чтобы доставить себе утешение и помощь в них, кроме единственно Вашего Высочества, которого -касаются его дела, главным образом потому, что в этом городе и королевстве и среди недавно обращенных растут соблазн, ущерб и пререкания, а также потому, что это создание и дело Вашего Высочества. Известно Вашему Высочеству и всем, которые слышали, о сделанном с его родственниками, слугами, приближенными и чиновниками, что это не могло произойти без великого позора и бесчестия. Это является большим ущербом для новообращенных к святой вере в нашем королевстве. Из этого проистекает великая обида нашему Господу, потому что не видано, чтобы главный и уважаемый прелат подвергался такому дурному обращению и был так опозорен и обесчещен, тогда как его слава, честь и репутация необходимы и полезны, как хороший образец для народа и королевства, ставших недавно христианскими. Знают они [инквизиторы] и все, с какой заботой, трудом и бдительностью стало возможно исправить то, что нужно было исправить, и научить словом и примером, чтобы более не впадали в грех, - и захотели его опозорить и обесчестить, не только взяв его родственников и приближенных, но служащих в его епархии (которые помогали ему хорошо управлять народом), считавшихся лучшими христианами и не подвергавшихся раньше никакому позору, причем ни один из них не был ославлен как еретик. В этом ясно обнаруживается имевшееся у них желание очернить его и их репутацию и запятнать ее, - потому что (помимо самого факта ареста), арестовывая и уводя их, инквизиторы сделали все, что только могли, чтобы произвести это с большим позором, гласностью и оскорблением, беря приближенных в его присутствии и поджидая того момента, когда он был с большей свитой и в общественных местах, прилагая обращение и слова, оскорбительные как для них, так и для архиепископа. Только в том проявлено было немного вежливости по отношению к его родственникам, что при вступлении в Кордову их поместили более секретно, чем других, однако огласив народу их прибытие больше, чем других, по делам, производившимся в отдельности. Эти дела шли так медленно и их было так много, что архиепископ не говорит о них, чтобы не досаждать Вашему Высочеству и чтобы не испытывать страдания при воспоминании о каждом деле в отдельности. Из всего этого проистекает оскорбление Бога и ущерб для всего королевства Гранады, происходит соблазн для обращенных и для всех других христиан в Испании и вне ее. Архиепископу кажется, что в деле, имеющем такое важное значение, действительным врачеванием было бы, чтобы Ваше Высочество сами (если удобно, можно это сделать и приехать в эту местность) пожелали видеть самолично, насколько это необходимо для усиления нашей святой католической веры и служения Господу в привлечении неверных. Если это невозможно исполнить самолично, в назначенное время прикажите сделать это одному или нескольким епископам, которые увидят истинную картину следствий, по которым эти люди арестованы, явившись сами и исследовав персонально личность свидетелей, чтобы знать, насколько можно верить каждому из них, как требуется поступать по закону. В таком случае станет ясно, поступали ли инквизиторы в делах архиепископа, его родственников и приближенных, как люди, которые имеют своею целью правосудие и только усердие к нему, или они руководились сильной неприязнью к ним как к смертельным врагам. Это положение показывает мне в настоящее время, что Ваше Высочество обязаны для Бога нашего Господа и святой веры за великие благодеяния, полученные от него, и по долгу соблюдать все, касающееся христианской религии, самолично (если возможно) отправиться туда, чтобы видеть (на месте). Не стоит удивляться, что Ваше Высочество не сделали этого из-за некоторых препятствий; гораздо более удивительно, что Ваше Высочество были так беззаботны, что не замечали происходящего там. Слово в слово и свидетеля за свидетелем расследуя шаги их, можно убедиться в том, что все происходит от кордовского [инквизитора], и, если это так, видимо, это может быть взято за некоторое основание для проверки тамошних дел. Если вашей королевской особе нельзя этого исполнить (что было бы более нужно и полезно, потому что при Вашем Высочестве подсудимые осмелились бы сказать правду и имели бы более возможности и свободы для высказывания и обнаружения своих обид), и если Ваше Высочество не можете прибыть (чего нельзя оправдать без основательной причины), архиепископ умоляет, чтобы кто-нибудь прибыл и здраво рассмотрел дело, а прежде всего просит устранить инквизиторов. И если отправится архиепископ Севильи, пусть Ваше Высочество прикажет, чтобы вместе с ним отправился какой-нибудь епископ из Авилы, Паленсии, Бадахоса или любой, какой Вашему Высочеству будет угодно, и другие лица с ними, хорошо знакомые с этим, чтобы они действовали во всем согласно закону, допытываясь о бесчестии, как вообще, так и специально о каждом лице. Если улики будут достаточны, пусть арестуют их, как требуется по закону, пусть содержат их в тюрьме, пока не узнают правды. Только не [надо] стеснять их и отводить им узкую и очень мучительную камеру, а [следует] лишь обеспечить невозможность побега, обращаться с ними кротко на словах и на деле, дать адвокатов по их желанию, не таскать их из провинции в суд, предъявить имена свидетелей за исключением могущественных, потому что таков закон, указать день, месяц, год и место и дать возможность апеллировать против судей, ведущих процесс, для их отвода, и все другое, что законы повелевают и устанавливают предоставлять обвиняемому, так как без этого он не может защищаться, а защита вытекает из божественного и человеческого права. И пусть происшедшему будет указано справедливое основание, или, лучше сказать, пусть инквизиторы дадут полный отчет, так как из него Ваше Высочество лучше и правдивее все узнаете. Между прочим встретится одно подозрительное дело, о котором они неоднократно оповещали, будто некоторые из узников примирены, когда этого не было, - кажется, они не были примирены, так как после этого им предъявляются требования и следуют их процессы в порядке судопроизводства; а других мучили, заставляя их разными недозволенными законом способами, ранее запрещенными, показывать и признавать то, чего они не делали, - отсюда вытекает сильное подозрение против тех, кто так поступает, и большой ущерб для узников, и великий позор для их родственников. Архиепископ дает понять Вашему Высочеству, что ничего из того, что он просил, не сделалось и не прекратило судопроизводства [инквизиторов]. Он умоляет Ваше Высочество приказать, чтобы все делалось по правде, и не давать повода осужденным кем-либо из них или всеми думать, что они осуждены неправедно". Примечание. Это письмо находится в Мадриде в собрании бумаг, относящихся к инквизиции, о котором я говорил (том 1, список рукописей). Частные заметки