вследствие обиды, нанесенной ему урядником или войтом, и потом возвратится, то ревизор должен исследовать дело и решить - допустить ли его к посевам и усадьбе или нет. Крестьянин может продать свое строение и хозяйство пред урядом, в присутствии войта и лавников и, водворив покупщика (который должен быть в силах исполнять повинности), может поселиться в городе или на пустой волоке, но только в королевском же имении. Пустые волоки заселяются добрыми людьми, которые в течение двух или трех лет не должны давать больше 42 грошей за все повинности. Для поставки подвод в дальний путь или для постройки замков и дворов крестьяне складываются с трех или четырех волок на один воз или на одного работника, за что крестьяне освобождаются от податей. Крестьяне должны строить также мосты, ходить на стражу в замки и дворы королевские. Ремесленники всякого рода должны быть водворяемы ревизором на одной свободной волоке при всех замках и дворах королевских. Касательно промышленности любопытна грамота, данная Сигизмундом-Августом виленскому стеклянному заводчику, дворянину Мартину Палецкому: заводчик обязан был давать в казну королевскую ежегодно по 200 сткляниц больших и по 200 малых и за это получал привилегию, что все привозимое в Вильну стекло, кроме венецианского, могло быть продаваемо только одному ему и в Вильне не будет позволено никому другому устроивать стеклянные заводы. Относительно торговли замечательна грамота Сигизмунда-Августа, по которой для избежания дороговизны съестных припасов в Вильне запрещено перекупать их; смотреть за исполнением королевского приказа поручено бурмистрам и радцам. В договоре, заключенном с крымским ханом в 1540 году, между прочим, выговорено, что купцы польские и литовские могут свободно брать соль в Качибиеве (Одессе) и, заплативши мыто по старине, возить соль в Киев, Луцк и другие города под охраною ханских людей и если бы королевские подданные потерпели в Качибиеве какой-нибудь убыток от людей ханских, то хан за него платит; также всем купцам польским и литовским вольно ходить с товарами в Перекоп и Кафу и торговать там, платя стародавные мыта, и, наоборот, купцам татарским вольно торговать во владениях королевских. В 1540 году установлены были две торговые дороги из Литвы в Пруссию: одна шла к Мемелю на Горжды, где собирался мыт; другая - на Юрбург, где по пятницам происходили торги; из товаров, складываемых здесь, упоминается преимущественно соль. В 1547 году на виленском сейме король с панами и шляхтою рассуждал о том, что подданные его закона римского и греческого добывают в пущах, лесах и борах Великого княжества Литовского всякого рода лесные товары и запродают их купцам прусским, лифляндским, а также и своим литовским жидам и купцы эти и жиды при запродаже товаров, при спуске их, бракованье и продаже обманывают их, так что они получают очень малую прибыль; пущи, леса и боры, вечная собственность земская, пустошатся, и только чужеземные купцы да жиды богатеют. Для избежания этого сейм постановил: учредить на границах складочные места, куда бы каждый из литовских подданных обязан был привозить лесные товары; здесь королевские чиновники покупали их по назначенным ценам и потом уже старались сбывать за границу как можно выгоднее для казны. Такие складочные места были устроены в Ковне, Бресте, в Дрисе под Полоцком и в Салате, в земле Жмудской. От описываемого времени дошло до нас известие о торговом назначении Киева и его области: Киев изобилует иностранными товарами, ибо для всего, что привозится из Малой Азии, Персии, Индии, Аравии, Сирии на север, в Московское государство, Швецию, Данию (драгоценные каменья, шелковые и золотошвейные ткани, ладон, фимиам, шафран, перец и другие ароматы), нет другой более верной, прямой и известной дороги, как от Кафы, чрез Перекоп, Таванский перевоз на Днепре и Киев. Этою дороою часто отправляются чужестранные купцы караванами, в которых бывает их до тысячи, со многими повозками и оседланными верблюдами. Но когда купцы, чтоб избежать двойной переправы через Днепр и уплаты пошлины, оставя старую дорогу, отправляются от Перекопа прямо в Московское государство на Путивль, то часто подвергаются грабежам. Киевские воеводы, откупщики, купцы, менялы, лодочники, возчики, корчмари получают большую выгоду от этих караванов. Выгоды бывают от караванов и тогда, когда проходят они в зимнее время по полям и засыпаются грудами снега. Таким образом случается, что киевские хижины, обильные впрочем плодами, молоком и медом, мясом и рыбою, но грязные, наполняются драгоценными шелковыми тканями, дорогими каменьями, соболями и другими мехами, ароматами и проч., так что шелк иногда там дешевле, чем лен в Вильне, а перец дешевле соли". Что касается состояния русской церкви при Иоанне, то пределы ее распространились вместе с пределами государства на востоке, чрез покорение Казани и Астрахани, которые, сделавшись городами русскими, вместе с тем должны были сделаться городами христианскими. По важности места, каким была Казань, по важности следствий для церкви и государства, какие могло иметь обращение окружного народонаселения в христианство, положено было учредить здесь особую епархию. Первый архиепископ казанский и свияжский, Гурий, отправился в свою епархию из Москвы весною 1555 года. Это отправление было необычное, первое в русской истории: архиепископ ехал в завоеванное, неверное царство распространять там христианство, утверждать нравственный наряд, вез с собою духовенство, нужные для церкви вещи, иконы и проч.; этот духовный поход Гурия в Казань соответствовал отправлению греческого духовенства из Византии и Корсуня для просвещения Руси христианством при Владимире; он был завершением покорения Казани, великого подвига, совершенного для торжества христианства над мусульманством: понятно, что он совершился с большим торжеством. В седьмое воскресенье после Светлого воскресенья в Успенском соборе был молебен: служил митрополит Макарий, новый архиепископ Гурий; крутицкий владыка Нифонт с архимандритом и игуменами святили воду над мощами; после молебна духовенство с крестом, евангелием и иконами пошло на Фроловский мост (к Фроловским, или Спасским, воротам), за ним шел царь с братьями, князьями, боярами и множеством народа; перед Кремлем другой молебен, после которого царь и митрополит простились с Гурием. В это время за Фроловскими воротами уже было положено основание знаменитому Покровскому собору в память взятия Казани; на этом основании Гурий говорил ектению, осенял крестом и кропил святою водою; вышедши на Живой мост из Нового города, он читал евангелие, ектению, осенял крестом и говорил молитву, сочинение митрополита Илариона русского, за царя и за все православие; здесь был отпуск: Гурий осенил крестом и благословил следовавший за ним народ, окропил его и город святою водою и вошел в судно, где продолжалось пение и чтение евангелия. Под Симоновом казанское духовенство вышло из судна и было встречено симоновским архимандритом с крестами. Здесь Гурий служил литургию, обедал и ночевал, а на другой день рано отправился в дальнейший путь по Москве-реке, Оке и Волге; на дороге, по прибрежным погостам и большим селам, посылал кропить святою водою храмы, места и народ. Коломенский владыка должен, был в своем городе велеть кликать на торгу, чтоб весь народ шел к молебнам и навстречу казанскому архиепископу; встреченный владыкою с крестным ходом и всем народом, Гурий служил в Коломне литургию и обедал у владыки. Во всех других городах был ему такой же прием. По приезде в Казань новый архиепископ обязан был поучать народ каждое воскресенье; новокрещенных всегда поучать страху божию, к себе приучать, кормить, поить, жаловать и беречь во всем, дабы и прочие неверные, видя такое бережение и жалование, поревновали христианскому праведному закону и просветились святым крещением. В наказе, данном Гурию, говорится: которые татары захотят креститься волею, а не от неволи, тех велеть крестить и лучших держать у себя в епископии, поучать христианскому закону и покоить как можно; а других раздавать крестить по монастырям; когда новокрещенные из-под научения выйдут, архиепископу звать их к себе обедать почаще, поить их у себя за столом квасом, а после стола посылать их поить медом на загородный двор. Которые татары станут приходить к нему с челобитьем, тех кормить и поить у себя на дворе квасом же, а медом поить на загородном дворе, приводить их к христианскому закону, причем разговаривать с ними кротко, тихо, с умилением, а жестоко с ними не говорить. Если татарин дойдет до вины и убежит к архиепископу от опалы и захочет креститься, то назад его воеводам никак не отдавать, а крестить, покоить у себя и посоветоваться с наместниками и воеводами: если приговорят держать его в Казани, на старой его пашне и на ясаку, то держать его на старой пашне и на ясаку, а нельзя его будет держать в Казани, из опасения новой измены, то, крестив, отослать к государю. Которого татарина за какую-нибудь вину воеводы велят казнить, а другие татары придут к архиепископу бить челом о печаловании, то архиепископу посылать отпрашивать виновного и по совету наместника и всех воевод взять его у наместника и воевод за себя и, если можно, держать его в Казани, а если нельзя, отослать к государю. Держать архиепископу совет с наместником и воеводами: на которых татар будет у них опала не великая и захотят их острастить казнию и до казни не дойдут, о таких пусть они сказывают архиепископу, и архиепископу от казни их отпрашивать, хотя ему от них и челобитья не будет. Всеми способами, как только можно, архиепископу татар к себе приучать и приводить их любовию на крещение, а страхом ко крещению никак не приводить. Услышит архиепископ бесчиние в казанских и свияжских воеводах, в детях боярских и во всяких людях или в самих наместниках относительно закона христианского, то поучать их с умилением; не станут слушаться - говорить с запрещением; не подействует и запрещение - писать о их бесчинствах к царю. Архиепископу держать наместников казанских и свияжских честно. Если случится наместнику казанскому и воеводам обедать у архиепископа, то наместника сажать на конец стола, воевод сажать у себя по другую сторону в большом столе, пропустя от себя места с два; архимандритов, игуменов и протопопов сажать в кривом столе; после стола подать чашу царскую архиепископу, архиепископскую чашу - наместнику, наместничью - архимандриту или игумену большому, а не случится такого, то архиепископскому боярину. О каких царских думных делах наместник и воевода станут советоваться с архиепископом, то ему с ними советоваться и мысль свою во всяких делах им давать, кроме одних убийственных дел; а мыслей наместника и воевод никак не рассказывать никому. Держать архиепископу у себя во дворе береженье великое от огня, поварни и хлебни поделать в земле; меду и пива в городе у себя на погребе не держать, держать на погребе у себя квас, а вино, мед и пиво держать за городом на погребе. Наместнику и воеводам говорить почаще, чтоб береженье держали от огня и от корчем великое, чтоб дети боярские и всякие люди ночью с огнем не сидели и съездов у них, ночного питья не было; да и днем бы не бражничали, по городу и в воротах держали сторожей и береженье великое. Если архиепископ узнает, что у наместника и воевод в городе не бережно или людям насилие, то говорить об этом наместнику и воеводам дважды и трижды, чтоб так не делали; если же не послушают, то писать к государю. Новому архиепископу назначено было по тому времени большое жалованье: деньгами 865 рублей да из казанской, свияжской и чебоксарской таможенной пошлины десятой деньги 155 рублей 11 алтын, кроме того, столовые припасы шли натурою, от ржи до пряных кореньев. Наказ относительно обращения татар в христианство был выполнен как нельзя лучше Гурием и двумя помощниками его - архимандритами Германом и Варсонофием, из которых первый был преемником Гурия на архиепископии казанской: несколько тысяч магометан и язычников обращены были в христианство. В Астрахани были также обращения; мы видели, что черкесские князья приезжали в Москву, крестились сами или крестили сыновей своих; к ним в горы посылались из Москвы священники для восстановления падшего там христианства. На далеком севере продолжалось обращение лопарей: при Иоанне IV кончил свои подвиги относительно обращения кольских лопарей Феодорит, печенгских - Трифон. Урожденец Новгородской области, Трифон с молодых лет пристрастился к пустынной жизни; странствуя по лесам своей родины, он услыхал голос, говоривший ему, что не в них он должен искать Христа, что его ждет земля необетованная, непроходимая, необитаемая и жаждущая. Трифон отправился к берегам моря-океана, поселился в пустынной стране на реке Печенге, жил бездомно и бескровно и начал поучать окрестных лопарей новой вере; дело было трудное: колдуны-кебуны лопские, не умея оспорить Трифона словом, били, терзали его, собирались убить; но в толпе дикарей являлись защитники, слышались голоса: "Чем же он виноват? Говорит он нам о добром деле, о царствии божием, смерть нашу называет сном, говорит, что воскреснем; оставим его теперь, а если найдем в нем вину, тогда убьем". Трифона выгоняли, но он возвращался и успел огласить многих лопарей; приведенный им из Колы священник крестил оглашенных и освятил им церковь. Но в то время как ревностные проповедники распространяли христианство на пустынных берегах Северного океана, новгородские владыки должны были бороться с язычеством, упорно державшимся в Воцкой пятине: в 1534 году новгородский архиепископ Макарий должен был писать в Воцкую пятину, в Чудь и во все копорские, ямские, ивангородские, корельские и ореховские уезды к тамошнему духовенству: "Здесь мне сказывали, что в ваших местах многие христиане заблудили от истинной веры, в церкви не ходят и к отцам своим духовным не приходят, молятся по скверным своим мольбищам деревьям и камням, в Петров пост многие едят скоромное, и жертву и питья жрут и пьют мерзким бесам, и призывают на свои скверные мольбища отступников арбуев чудских; мертвых своих кладут в селах по курганам и коломищам с теми же арбуями, а к церквам на погосты не возят хоронить; когда родится дитя, то они к родильницам прежде призывают арбуев, которые младенцам имена нарекают по-своему, а вас, игуменов и священников, они призывают после; на кануны свои призывают тех же арбуев, которые и арбуют скверным бесам; а вы от таких злочиний не унимаете и не наказываете учением. Да в ваших же местах многие люди от жен своих живут законопреступно с женками и девками, а жены их живут от них с другими людьми законопреступно, без венчания и без молитвы". Архиепископ для искоренения этих беспорядков послал в Воцкую пятину священника и двоих своих детей боярских с приказанием скверные мольбища разорять и истреблять, огнем жечь, а христиан поучать истинной вере, покаявшихся арбуев исправлять по правилам церковным, а непослушных хватать и отсылать к нему в Новгород. Но распоряжения Макария остались недействительными, потому что через 13 лет преемник его, архиепископ Феодосий, должен был повторить те же самые увещания и распоряжения, указывая на те же самые беспорядки, с прибавкою одного нового: "В ваших же местах, - пишет Феодосий, - в Чудской земле замужние жены и вдовы головы бреют и покрывало на головах и одежду на плечах носят подобно мертвячьим одеждам, и в том их бесчинии великое поругание женскому полу". Монастыри по-прежнему продолжают содействовать заселению пустынных пространств. Игумен Феодор построил пустыньку на лесу черном, диком между Вологодским, Каргопольским и Важским уездами; по его челобитью государь в 1546 году пожаловал, велел тот лес расчищать на все стороны от монастыря по двенадцати верст, займище распахивать и людей призывать; призванное народонаселение, по обычаю, получило известные льготы. Иногда монастырь основывался вследствие челобитья народонаселения целой страны; так, в 1580 году с Вятки, из города Хлынова, выборные судьи и все земские люди прислали к царю от всей земли челобитную, что вятские города от московских городов далеко, а монастыря во всей Вятской земле нет, престарелым и увечным людям постригаться негде, а иные при смерти постричься желают, и потому они хотят устроить у себя монастырь, в строители излюбили Пыскорского монастыря постриженника старца Трифона, а земля у них есть: наместничьи деревни стоят пустые, не пашет их никто. Северные пустынные монастыри продолжали воспитывать в своих иноках твердость духа в борьбе против явлений нехристианских. В страшную эпоху кровавой борьбы и насилий торжествующего начала самый отдаленный на севере монастырь Соловецкий выслал в Москву в митрополиты своего игумена, который не усомнился поднять голос за милосердие: ряд знаменитых московских иерархов, столько содействовавших усилению Москвы, установлению единодержавия и признанных церковью святыми, заключился великим мучеником за священное право печалования о падших, слабых. Иоанн в послании из Александровской слободы к московскому народу жалуется, что духовенство печалуется за людей, по его мнению, недостойных; но любопытно, что здесь царь не упоминает о митрополите; с Филиппа Иоанн взял обещание не вступаться в опричнину и в домовый царский обиход, но о печаловании не было упомянуто ни слова; казанскому архиепископу Гурию печалование было предписано как средство привлекать татар к принятию христианства. Ходатайство митрополита Макария принималось в уважение царем и прямо выставлялось как побуждение к оказанию какой-нибудь милости, исполнению какой-нибудь, просьбы; так, царь писал новгородским дьякам: "О жене князя Богдана Корецкого поминал нам отец наш Макарий, митрополит всея Руси, чтоб нам ее пожаловать, из мужнего поместья велеть дать земли на прожиток: и я, для отца своего Макария митрополита, ее пожаловал, велел ей из мужнего поместья отделить 15 обеж". Для митрополита же пожалован был новгородский помещик Курцов, не велено было отнимать у него старого поместья: по просьбе новгородского архиепископа Пимена и митрополита Макария уменьшен был денежный взыск с князя Ивана Буйносова-Ростовского. Хотя митрополит на просьбы литовских панов о посредничестве для заключения мира обыкновенно отвечал, что он в эти дела не входит, знает только свои церковные дела, однако мы встречаем известие, что государь совещался с митрополитом о делах вовсе не церковных; так, в 1550 году государь приговорил с митрополитом, братьями и боярами, где быть на службе боярам и воеводам по полкам. Свержение Филиппа с митрополии вследствие столкновений с опричниною не было первым примером в XVI веке: великий князь Василий свергнул митрополита; в малолетство Иоанна свергнуты были два митрополита. До нас дошел чин поставления митрополита Иоасафа; здесь сначала сказано: "Князь великий Иван Васильевич всея России с своими богомольцами, архиепископом Макарием Великого Новгорода и Пскова, с епископами, со всем освященным собором, с старцами духовными и всеми боярами, избрал на митрополию духовного старца Троицкого Сергиева монастыря игумена Иоасафа и нарек его митрополитом всея России". После этого наречения государь пошел к соборной церкви Успения с нареченным митрополитом, со всем духовенством и боярами; нареченного пред государем вели два епископа под руки; приложившись к образам и мощам, государь пошел на митрополичий двор, где архиепископ и епископы посадили нареченного на уготованном месте. Потом в приведенном акте говорится, что в тот же самый день (февраля 6 1539 года) в соборной церкви Успения, в приделе Похвалы богородицы, по совету архиепископа Макария сели епископы-рязанский, тверской, сарский и пермский-и выбрали на митрополию по писанию книжному. По ошибка в числе поправляется другим актом, где говорится о форме избрания: февраля 5 означенные епископы, имея с собою волю и хотение остальных епископов русских, избрали на митрополию киевскую, владимирскую и всея России троих: чудовского архимандрита Иону, троицкого игумена Иоасафа, новгородского хутынского игумена Феодосия; запечатавши имена их, отдали архиепископу Макарию, который, помолившись, распечатал и нарек митрополитом Иоасафа. 9 февраля происходило поставление избранного: пред литургиею он должен был громогласно прочесть исповедание православной веры. Во время литургии на третье "Святый боже" нареченного привели в алтарь в царские двери, и архиепископ с епископами поставили его митрополитом, и он сам служил литургию, причем, однако, посоха митрополичьего поддьяконы не держали; после литургии, когда новый митрополит сел на свое святительское место каменное, подошел к нему государь и после речи подал посох. По выходе из церкви митрополит с крестом в руках сел на осля и поехал на великокняжеский двор благославлять государя: осля вел великокняжеский конюший да боярин митрополичий. Побыв у государя, митрополит ездил на свой двор завтракать с архиепископом и епископами; после завтрака отправился опять на осле около города каменного благославлять народ и весь город, после чего обедал у себя с архиепископом и епископами. В письменном исповедании своем митрополит клялся, между прочим, соблюдать православную веру согласно со вселенскими патриархами, а не так, как Исидор принес от новозлочестивне процветшего несвященного латинского собора: исповедовал, что при поставлении ничего никому не дал, не обещал дать и не даст; обещал соблюдать все по-старине и не делать ничего по нужде ни от царя или великого князя, ни от князей многих, если и смертию будут грозить, приказывая что-нибудь сделать вопреки божественным и священным правилам; обещал не позволять, чтоб кто-нибудь из православных соединился с армянами, латинами и прочими иноверными браком, кумовством и братством. 9 февраля был поставлен Иоасаф, и только 26 марта предшественник его Даниил дал, то есть принужден был дать, отреченную грамоту. По смерти митрополита Макария в 1564 году царь с сошедшимися для избрания нового митрополита архиереями приговорил: митрополит архиепископам и епископам всем глава, а в том его высокопрестольной степени почести нет, что он носит черный клобук и владыки все носят черные же клобуки, а новгородский архиепископ носит белый клобук: от сего времени носить митрополиту клобук белый с рясами и херувимов, печатать грамоты красным воском; архиепископу новгородскому носить белый клобук и печатать грамоты красным воском; архиепископу казанскому красным же воском. Тогда же написан был новый чин митрополичьего поставления. с некоторыми незначительными переменами против прежнего. Относительно избрания епископов в летописях встречаем выражения: "Повелением царя, избранием митрополита и собора" или: "Повелением царя, по благословению и рукоположению митрополита, по совету освященного собора". В летописном известии о поставлении архиепископа Александра в Новгород в 1576 году встречаем слова: "А избрал его на владычество сам государь". О новгородском владыке Феодосии говорится, что он был поставлен в 1541 году митрополитом Макарием и возведен на архиепископию московским боярином Григорием Мануйловым. Новопоставленный владыка, приехавши в главный город своей епархии, приказывал читать всенародно настольную грамоту, данную ему митрополитом; под 1572 годом новгородский летописец рассказывает: владыка Леонид пел молебны со всеми соборами у св. Софии, а после молебнов велел свою настольную грамоту читать на амвоне Якову ризничему своему пред всем собором вслух людям всем. И в то же время владыка начал говорить архимандриту Юрьева монастыря Феоктисту: "Зачем ты, архимандрит, мне своей настольной грамоты не кажешь? По какому праву ты архимандритишь?" Архимандрит отвечал: "Государь! я не успел, была поездка в Москву, и потому я тебе своей грамоты не приносил". Владыка сказал на это: "Когда у меня настольной грамоты не было, так я три дня не служил". На это архимандрит отвечал: "Тебе с меня хочется денег содрать, но мне тебе нечего дать: тебе и архимандритство, и настольная грамота; хочешь сдери с меня и ризы, я и об этом тужить не буду". Тогда владыка сказал: "Игумены и все священники! слушайте на соборе и после не отопритесь: архимандрит прекословит на соборе перед вами". Тут же сказал он всем священникам: "Вы до сих пор мне не приносили своих поповских грамот подписывать, и я теперь подписывать их не стану; а которые священники дальние, тех бог простит". Мы видели судьбу новгородского владыки Пимена; преемника его Леонида царь велел зашить в медвежью шкуру и затравить собаками, а по другим известиям-удавить. Мы видели, что жители Хлынова, прося прямо царя об учреждении у них монастыря, извещают, что они уже излюбили строителя. Иногда игумен какого-нибудь монастыря бил челом царю, что он уже стар и чтоб царь пожаловал, устроил на его место такого-то старца; иногда вся братия просила царя о назначении им в игумены такого-то старца. Относительно избрания священников состоялся в 1551 году соборный приговор вследствие жалоб новгородских священников: "По всем церквам и улицам старостам и уличанам избирать попов и дьяконов искусных, грамоте гораздых и житием непорочных, а денег у них на церковь и себе мзды не брать ничего: выбравши, приходят с ними к архиепископу, и архиепископ, поучив и наказав, благословляет, и не берет с них ничего, кроме благословенной гривны: от дьяконов, просвирень и пономарей попам и уличанам прихожанам посулов не брать, но бога ради избирать священников всем вместе, чтоб были искусны и непорочны. А который поп или дьякон овдовеет и останется у него сын или брат, или зять, или племяняик, на его место пригожий, грамоте гораздый и искусный, то его в попы на место поставить, а денег на нем не брать же". Мы видели, что еще при деде Иоанна Грозного церковь обратила внимание на улучшение нравственности духовенства, следствием чего было известное постановление о вдовых священнослужителях; в царствование Иоанна IV еще сильнее обнаружилось стремление уврачевать нравственные язвы, которыми страдало русское общество. Это стремление, это сознание своих недостатков и нежелание мириться с ними обнаруживало силу общества, способность его к дальнейшему преуспеванию: но как в описываемое время, так и долго после при этом стремлении во многом должны были ограничиваться указанием на нравственные язвы, выражением желания уврачевать их, увещаниями к этому врачеванию; зло не истреблялось, ибо главное средство к его истреблению "по обстоятельствам не могло прийти еще в силу, хотя необходимость его и сознавалась лучшими людьми: это средство-просвещение. По недостатку ясного света должны были идти ощупью, браться за средства внешние, не ведущие к цели и оскорбительные для нравственного достоинства человека, как, например, постановление о вдовых священнослужителях; по недостатку ясного света не могли различать хорошо предметов и смешивали действительные нравственные недостатки с обычаями, не имеющими никакого отношения к нравственности. В 1545 году десятинники жаловались новгородскому архиепископу Феодосию, что игумены и священники Устюжны Железопольской пренебрегают церковным строением и службою, венчают первобрачные свадьбы и двоеженцев и троеженцам молитвы говорят без десятильничья знамени и докладу, пошлин десятильникам не платят; а иные, крадучи законное уложение, многим людям молитвы говорят четвертым и пятым браком, выставляя их другоженцами и троеженцами; а иных венчают в роду и племени, в кумовстве, сватовстве и законных роспусках: мужья неповинно жен своих законных отпускают и берут других, а пущеницы их выходят за других мужей: игумены же и священники такие свадьбы венчанием и молитвою случают законопреступно, от бесстрашия божия. Многие игумены и попы проходят из митрополии и от иных владык и служат в новгородской архиепископии, в устюжской десятине, без ведома и благословения владыки новгородского; а иные внове ставятся в поты и в дьяконы у митрополита и других владык в устюжскую десятину без совета, повеления и без протропи владыки новгородского, ставятся в попы и дьяконы хитростию, грамоты отпускные себе вылыгают у митрополита и владык, и этих ставленных и отпускных грамот архиепископу новгородскому и его десятильникам не являют; а иные и без ставленных и без отпускных грамот служат. Случится попу или дьякону овдоветь, и они, постригшись в чернецы, служат у церквей литургию самовольно, без свидетельства, без обыску, без ведома и благословения владыки. Если за подобные дела десятильник станет игуменов, попов и дьяконов на поруки давать и назначать срок, когда им явиться на суд архиепископский (срочить), то они на суд не являются, на поруки не отдаются, десятильников бьют и злословят неподобною бранью. В 1551 году на церковном соборе царь подал святителям следующий список беспорядкам, для прекращения которых требовал их содействия: чтоб по церквам звонили и пели по уставу, чтоб поставлены были старосты поповские над всеми священниками; при отдаче антиминсов продажа делается большая; иконы пишутся неприлично; чтобы при даче венечных знамен не было великой продажи христианству; божественные книги писцы пишут с неправильных переводов и, написав, не исправляют же; ученики учатся грамоте небрежно; у владык бояре, дьяки, тиуны, десятинники и недельщики судят и управу чинят не прямо, волочат и продают с ябедниками вместе, а десятинники попов по селам продают без милости, дела сочиняют с ябедниками, а женки и девки, с судьею по заговору, чернецов, попов и мирян обвиняют ложно в насилиях и позоре; в монастырях некоторые постригаются для покоя телесного, чтоб всегда бражничать; архимандриты и игумены некоторые службы божия, трапезы и братства не знают, покоят себя в келье с гостями, племянников своих помещают в монастыри "и довольствуют их всем монастырским, также и по селам, в кельи женки и девки приходят, ребята молодые по всем кельям живут, а братия бедная алчут и жаждут и ничем не упокоены; все богатство монастырское держат власти с своими родственниками, боярами, гостями, приятелями и друзьями; монахи и монахини по миру бродят. монахини живут в мирских просвирнях, монахи у мирских церквей в попах живут; просвирни над просвирами приговаривают. Милостыню и корм годовой, хлеб, соль, деньги и одежду по богадельным избам во всех городах дают из царской казны, христолюбцы также милостыню подают; но в богадельные избы вкупаются у прикащиков мужики с женами, а прямые нищие, больные и увечные без призору по миру ходят; монахи и монахини, попы и миряне, мужчины и женщины с образами ходят и собирают на церковное строение: иноземцы этому дивятся. Надобно подумать, должны ли быгь несудимые грамоты? В монастыри отдаются имения, а строения в монастырях никакого не прибыло и старое опустело: кто этим корыстуется? Надобно решить, прилично ли монастырям отдавать деньги в рост? Монахи и попы пьянствуют; вдовые попы соблазняют своим поведением, остаются при церквах и исправляют все требы, только обеден не служат; старец на лесу келью поставит или церковь срубит, да пойдет по миру с иконою просить на сооружение, у царя земли и руги просить, а что соберет, то пропьет; должно избирать игуменов и священников достойных. В церквах стоят в тафьях и шапках с палками, говор и ропот и всякое прекословие и беседы и срамные слова; попы и дьяконы пьют бесчинно, церковные причетники всегда пьяны, без страху стоят и бранятся; попы в церквах дерутся между собою и в монастырях тоже; попы и дьяконы без риз служат; пономари и дьяки двоеженцы и троеженцы в алтари входят и святыни касаются. Головы и бороды бреют и платье иноверных земель носят; крестное знамение кладут не по существу; бранятся скаредными словами: и у иноверцев такое бесчиние не творится; клянутся именем божиим во лжу; ружные попы не исполняют своих обязанностей. Продают давленину. Христиане приносят в церковь кутью, канун, на Велик день пасху, сыры, яйца, рыбы печеные, в иные дни калачи, пироги, блины, караваи и всякие овощи: в Новгороде и Пскове для этого устроен кутейник во всякой церкви, в Москве же все это вносится в жертвенник и в алтарь; в монастырях монахи и монахини и миряне живут вместе. Надобно заняться выкупом пленных из бусурманских рук. Собор, удовлетворяя царским требованиям, постановил о поповских старостах в Москве: сто священников, или как число вместит, избирают себе священника, исполненного разума духовного, рачителя божественному писанию, всякими добродетелями украшенного; тот избирает себе десятских, и быть у одного старосты храмам сряду, чтоб священники могли удобнее собираться для совещаний о церковных чинах, духовных делах и о всяком благочестии. Должно устроить в Москве семь соборов и семь старост. Этих избранных старост приводят к митрополиту, который их испытывает и поучает; старосты и священники в соборном храме держат полное собрание божественных правил, с которыми старосты должны постоянно справляться; а священники "и дьяконы, которые в их соборе, сходясь, держать перед ними совещания о всяких духовных делах; все дела решают по правилам св. отец, в чем же будет сомнение, извещают общему пастырю и учителю, митрополиту. Относительно церковного благочиния и нравственности духовенства собор постановил, чтоб церковное и алтарное устроение было благообразно, чисто и непорочно: в жертвенник и алтарь отнюдь бы ничего не вносили, ни съестного, никаких других вещей, кроме икон, крестов, священных сосудов, риз, покровов, свечей, ладону, просвир, масла и вина служебного, чтоб на священных сосудах непременно был третий покров или воздух, также чтоб престол не был без покрова и царские двери без занавеса. У простой чади в миру дети родятся в сорочках, и был обычай эти сорочки приносить к священникам, которые клали их на престоле до шести недель; собор определил: впредь такой нечистоты и мерзости в св. церкви не приносить. Собор постановил, чтоб просвирни были вдовы после одного мужа, не моложе 50 лет, в добрых делах свидетельствованные; отнюдь не должны они говорить над просвирами никаких речей; чтоб монахини при мирских церквах не жили в просвирнях. Чтоб звон церковный был по уставу. Чтоб священники уговаривали своих духовных детей чаще ходить в церкви, особенно по воскресеньям и господским праздникам; священники в церквах должны показывать собою пример всякой добродетели, благочестия, трезвости; также на пирах, во всенародном собрании и во всяких мирских беседах священникам должно духовно беседовать и божественным писанием поучать на всякие добродетели; а праздных слов, кощунства, сквернословия и смехотворения отнюдь бы сами не делали и детям своим духовным делать запрещали; где же будут гусли, прегудники и потехи хульные, от этих игр священники должны удаляться, уходить домой, а сами на них отнюдь не дерзать; чтоб службы церковные священники отправляли чинно и в ризах. Каждому новому десятиннику все городские попы и дьяконы обязаны показывать свои жалованные, ставленные, благословенные и отпускные грамоты перед поповскими и земскими старостами и целовальниками, которые у десятинников в суде сидят, причем пошлин с этих грамот не дают; у которых попов и дьяконов таких грамот не будет, тех отсылают к святителям за порукою. У сельских попов и дьяконов смотрят грамоты десятские священники и старосты земские. Для большего утверждения все святители посылают к духовенстау и ко всем православным христианам, по всем городам и селам соборных священников, добрых, искусных, чтобы церковные чины и божественное пение совершалось по уставу. Святители также должны посылать грамоты к архимандритам, игуменам и протопопам, чтоб они наблюдали за поведением поповский старост и десятских и всего духовенства. Относительно наблюдения за исполнением соборных предписаний мы имеем выпись, данную в 1552 году Берсеневу и Тютину, в которой говорится: "Не велено священническому и иноческому чину по священным правилам и соборному уложению в корчмы входить, упиваться, празднословить, браниться; и которые священники, дьяконы и монахи станут по корчмам ходить, упиваться, по дворам и улицам скитаться пьяные, сквернословить, непристойными словами браниться, драться: таких бесчинников хватать и заповедь на них царскую брать, по земскому обычаю, как с простых людей бражников берется, и отсылать чернецов в монастыри к архимандритам и игуменам, и те их смиряют по монастырскому чину; а попов и дьяконов отсылать к поповским старостам, которые объявляют о них святителям, и святители исправляют их по священным правилам; на котором чернеце нельзя заповеди доправить, то взять заповедь на том, кто его напоил. Велеть по торгам кликать: чтоб православные христиане от мала и до велика именем божиим во лжу не клялись, на кривь креста не целовали, непристойными словами не бранились. отцом и матерью скверными речами друг друга не упрекали, бород не брили и не стригли, усов не подстригали, к волхвам, чародеям и звездочетцам не ходили и у поля (судебного поединка) чародеи не были бы". Какие меры употреблялись для исправления церковных служителей, забывавших свои обязанности, видно также из следующего рассказа новгородского летописца под 1572 годом: архиепископ Леонид велел дьяков своих певчих поставить на правеж и велел на них взять по полтине московской за то, что не ходят в церковь к началу службы. Относительно иконописания собор постановил: писать живописцам иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев и прочие пресловутые живописцы, а от своего замышления ничего не изменять. Архиепископы и епископы по всем городам и весям и по монастырям "испытывают мастеров иконных и их письма сами смотрят; каждый в своем пределе избирает несколько живописцев, нарочитых мастеров, и приказывает им смотреть над всеми иконописцами, чтоб в них худых и бесчинных не было, а сами архиепископы и епископы смотрят над теми избранными живописцами и берегут этого дела накрепко, а живописцев берегут и почитают больше простых людей; вельможи и простые люди должны также живописцев во всем почитать. Относительно изображений святых во Пскове в 1540 году было любопытное происшествие: к Успеньеву дню старцы, переходцы с иной земли, привезли образ св. Николая и св. Пятницы на рези в храмцах (киотах); во Пскове таких икон на рези прежде не бывало, и многие невежественные люди поставили это за болванное поклонение: была в людях молва большая и смятение; простые люди начали священникам говорить, а священники пошли к наместникам и дьякам с собора, что в людях большое смятение; старцев схватили, а иконы послали к архиепископу в Великий Новгород. Владыка Макарий сам молился пред этими святыми иконами, молебен им собор но пел, честь им воздавал, сам проводил до судна и велел псковичах эти иконы у старцев выменять и встречать их соборно. На жалобу царя, что ученики учатся грамоте небрежно, собор отвечал: ставленников святители строго допрашивают: почему мало умеют грамоте? И они отвечают: "Мы учимся у своих отцов или у своих мастеров, а больше нам учиться негде"; но отцы их и мастера и сами мало умеют, тогда как прежде в Москве, Великом Новгороде и по иным городам многие училища бывали, грамоте, писать, петь и читать учили; и мы по царскому совету собором уложили: выбирать добрых священников, дьяконов и дьяков женатых, благочестивых, грамоте, читать и писать гораздых, и у них устроить в домах училища: учили б они детей со всяким духовным нака