И.Сталин Антонов". Уповая на наступательную мощь конницы, Сталин не понимал, сколь незначительна роль кавалерии в современной войне. Былинные времена, родившие легенды о красных конниках, прошли. В этой войне кавалерия оказалась способной выполнять лишь второстепенные, вспомогательные задачи. Как всегда, Сталин не вспоминал о неудачных идеях, выдвинутых им лично. "Летучие кавдивизии", увы, не парализовали, как того хотел Верховный, немецкие тылы. Сталин значительно увереннее чувствовал себя в наступательных операциях. Был всегда нетерпелив. При планировании боевых действий на лето 1942 года, вопреки предостережениям Шапошникова, других военачальников, Сталин был склонен к тому, чтобы вести активные действия на всех направлениях, не имея для этого возможностей. Казалось бы, битва под Москвой должна была убедить Верховного в том, сколь важна концентрация усилий на определенном направлении. Но едва наметился первый стратегический успех, как Сталин посчитал, что теперь Красной Армии по плечу вести такие же боевые действия на всех направлениях. Как вспоминал Жуков, Сталин не раз утверждал, что после битвы под Москвой "немцы не выдержат ударов Красной Армии, стоит только умело организовать прорыв их обороны. Отсюда появилась у него идея начать как можно быстрее общее наступление на всех фронтах, от Ладожского озера до Черного моря". Жуков пишет о рассуждениях Верховного: - Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление... Никто из присутствующих, вспоминал маршал, против этого не возразил, и И. В. Сталин развивал свою мысль далее: - Наша задача" состоит в том,- рассуждал он,- чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до в е с н ы... На словах "до весны" он сделал акцент, немного задержался и затем разъяснил: - Тогда у нас будут новые резервы, а у немцев не будет больше резервов... Члены Политбюро и Ставки согласились со Сталиным, хотя в ходе осторожного обсуждения Жуков, Шапошников, Василевский высказали сомнения в реальности замысла. Но Сталин несколькими резкими репликами заставил всех принять его точку зрения. З^эгда Сталин был в чем-либо уверен, его было трудно переубедить. Даже разумные доводы на него не действовали. Было решено нанести удары войсками Северо-западного, Калининского, Западного фронтов, а также силами Ленинградского, Волховского, Юго-Западного, Южного, Кавказского фронтов и Черноморского флота. Как мы сегодня знаем, наступательные операции советских войск в летне-осенней кампании 1942 года успеха не имели. Ставка была разочарована, когда Северо-Западный фронт не смог разгромить демянскую группировку противника. Имея заметное превосходство в силах, более двадцати советских дивизий в течение всего мая пытались сломить сопротивление немецких войск, но безуспешно. Сохранилось несколько грозных телеграмм Сталина командованию фронта. Не помогло... Просто тогда еще немцы воевали лучше нас. Небольшой, так называемый "рамушевский коридор" 11-я и 1-я армии так и не смогли перерезать встречными ударами. Войска действовали шаблонно, без выдумки. Дежурные советы Сталина "активнее использовать авиацию", создавать "ударные кулаки" носили весьма общий характер и помочь фронту не могли. В это же время истекала кровью полуокруженная 2-я ударная армия генерал-лейтенанта Власова. Сталин обвинил командующего Ленинградским фронтом Хозина в "безынициативности и безответственности". Чем это грозило - ясно. Как раз тут, в разговоре со Сталиным, Жданов сообщил о сигналах заместителей комфронта Запорожца и Мельникова о "недостойном поведении Хозина". Сталин бросил в трубку: - Разберись и доложи... Жданов запросил у Хозина объяснения по поводу обвинений, предъявляемых ему политработниками. 3 июня 1942 года Хозин написал письмо на имя Жданова, в котором указывал: "Запорожец обвинил меня в бытовом разложении. Да, два-три раза у меня были на квартире телеграфистки, смотрели кино... Меня обвиняют в том, что я много расходую водки. Я не говорю, что я непьющий. Выпиваю перед обедом и ужином иногда две, иногда три рюмки... С Запорожцем после всех этих кляуз работать не могу..." Жданов позвонил через два дня. После очередного доклада, в конце, добавил: - А Хозина лучше освободить... Нейдете ним дело. Приказом Ставки от 9 июня генерал-лейтенант М. С. Хозин был отстранен от командования Ленинградским фронтом. Правда, вскоре Сталин назначил его командующим армией, а немного позже, присвоив звание генерал-полковника,- командующим Особой группой. Затем Хозин стал командующим 33-й и 20-й армиями, далее - заместителем командующего Западным фронтом. Порой трудно понять смысл бесконечных перебрасываний тех или иных генералов с места на место. Однако за передвижениями Сталин пристально следил. Промахов не прощал. Тот же Хозин 8 декабря 1943 года опять попал в приказ Ставки: "Генерал-полковника Хозина Михаила Семеновича за бездеятельность и несерьезное отношение к делу снять с должности заместителя командующего Западным фронтом и направить в распоряжение начальника Главного управления кадров НКО. И. Сталин Жуков". Сталин однажды, уже после Сталинграда, когда ветер победы стал все сильнее надувать паруса его славы, заслушав А. И. Антонова, нового начальника Оперативного управления и первого заместителя начальника Генерального штаба, неожиданно "разоткровенничался". "Откровения" Сталина были вызваны, возможно, накопившимся недоумением, а с другой стороны. Верховный хотел поглубже "пощупать" Антонова. Когда тот спросил разрешения идти, Сталин неожиданно ответил длинным вопросом-размышлением. - Товарищ Антонов! Вы никогда не задумывались, почему многие наши наступательные операции в сорок втором году оказались незавершенными? Посмотрите, Ржевско-Вяземская операция двух фронтов, операция по деблокаде Ленинграда, зимнее наступление войск Южного и Юго-Западного фронтов. Кстати, ведь Вы были начальником штаба у Малиновского? - Да, товарищ Сталин... - В Крыму имели две армии и потерпели поражение, а затем Харьков... Чем Вы объясните эти провалы? Только не говорите мне сейчас: соотношение сил было не то, распылили средства, авиацию и танки плохо использовали... Антонов, преподававший до войны общую тактику, не растерялся и довольно четко изложил свое видение причин неудач: - В прошлом году, да еще и сейчас нередко мы действовали шаблонно, без выдумки. Мы не научились прорывать оборону сразу на нескольких участках, слабо использовали танковые соединения для развития успеха... . - Начали Вы правильно, а затем стали детализировать... Главное заключается в том,- взглянул Верховный на Антонова,- что, научившись обороняться, мы плохо могли, да и сейчас не многим лучше,- наступать. Короче говоря, плохо еще умеем воевать... Сталин опять посмотрел на Антонова, неожиданно улыбнулся, что бывало с ним крайне редко, и негромко сказал: - Идите... После Сталинграда у Сталина окрепла уверенность, что разгром фашистских войск не за горами. Слушая в конце декабря 1942 года доклад начальника Главного политуправления А. С. Щербакова о политической работе в армии, Сталин в конце беседы с нажимом сказал: "Надо настраивать бойцов на конкретную задачу: 1943 год должен стать концом фашистских мерзавцев! Дайте указания в политорганы об усилении работы по укреплению морального духа. Будем много и широко наступать. Да, именно наступать! Без наступления одной обороной фашистов не разгромить". Сталин понимал, что кроме умения наступать, которого не хватало бойцам и командирам, но особенно высшему руководящему составу, нужен высокий моральный дух, способность и готовность людей проявить твердую волю к борьбе и победе. Этой воли, как и умения наступать, часто не хватало. По указанию Щербакова в политуправлениях фронтов, политотделах армий, корпусов, дивизий проходили специальные занятия с политработниками и партийным активом о формах и методах поддержания высокого наступательного порыва. В партийном архиве сохранился доклад Мехлиса, с которым он выступил 9 января 1943 года перед политработниками 2-й ударной и 8-й армий Волховского фронта. Тема доклада -"О политической работе в наступательной операции". Мехлис, пониженный в должности и звании Сталиным за крымскую катастрофу, тем не менее каждый абзац начинает со славословия Верховного: "Год < 1943-й, по указанию товарища Сталина (об этом же говорили и в начале 1942 г.-Прим. Д. В.), должен стать годом полного разгрома немецких захватчиков. Мы не можем выиграть войну обороной. Как говорится в недавно вышедшем сталинском "Боевом уставе пехоты", наступление для советских войск- основной вид боя". Далее Мехлис попытался подвести "теорию," под политическую работу по наращиванию морального потенциала. "На войне плоть находит выражение в животном инстинкте - самосохранении; страхе перед смертью. Дух находит выражение в патриотическом чувстве защитника Родины. Между духом и плотью происходит подсознательная, а иногда и сознательная борьба. Если плоть возьмет верх над духом - перед нами вырастет трус. И наоборот". Ну и, конечно, особое внимание Мехлис уделил необходимости пропагандировать уверенность в мудром сталинском руководстве. "Во главе страны, во главе армии стоит великий полководец товарищ Сталин, чья гениальность, воля к победе, твердость не имеют себе равных среди современников". Мехлис, естественно, не стал напоминать о своем "методе" подготовки "наступательного порыва", использованного в Крыму весной 1942 года. Он тогда запретил рыть глубокие окопы, а робко возражавшим командирам безапелляционно заявлял: - Окопы-это оборонная психология. В ближайшие дни идем в наступление. Товарищ Сталин поставил задачу в кратчайшее время освободить Крым... Скученно сгрудившись, как в таборе, дивизии, с едва обозначенной "мелкой" обороной, выдвинутыми чуть ли не на передний край штабами армий и тяжелой артиллерией, стали объектом сокрушительного немецкого удара. Козлов и Мехлис, думавшие только о наступлении, привели фронт к тяжелому поражению... Я не ставлю цель рассматривать конкретные "главы" войны (более подробно коснусь лишь Сталинградской битвы) и роль в них Верховного Главнокомандующего. Хочу лишь сказать, что после Сталинграда заметно повысилось оперативное мастерство не только командиров, штабов и руководимых ими войск, но и заметно эффективнее стала работать Ставка. Сталин смог придать стратегической деятельности высшего военного органа больший динамизм, целеустремленность и обоснованность решений. Война--суровый учитель. Миллионные жертвы, неудачи, катастрофы, с одной стороны, и невиданное мужество советских людей, с другой - не могли не научить военному искусству военачальников и полководцев, многие из которых поднялись на верхние этажи военной структуры буквально накануне или уже в ходе войны. Но уроки войны кровавы. Не могли они бесследно пройти и для Сталина; он стал действовать более осмотрительно, продуманно, целеустремленно. Его стиль - силовой, жесткий, часто карательный в отношении неудачников - остался. В Сталине с годами кое-что менялось, но диктаторская, цезаристская сущность лишь укреплялась и совершенствовалась. Его тяжелую руку, безапелляционность, категоричность и подозрительность чувствовали многие, кто соприкасался с ним во время войны. Но разглядеть ее, эту сущность, тогда было трудно. Ведь Сталин был для всех Мессией, спасителем, полководцем Победы! Судить о характере его действий в наступательных операциях могут помочь некоторые выдержки из его директив, распоряжений и приказов во втором и третьем, последнем, периодахвойны: "Южный фронт товарищам Еременко, Хрущеву Копия: тов. Малиновскому Захват Батайска нашими войсками имеет большое историческое значение. Со взятием Батайска мы закупорили армии противника на Северном Кавказе, не дадим выхода в район Ростова, Таганрога, Донбасса 24 немецким и румынским дивизиям. Враг на Северном Кавказе должен быть окружен и уничтожен, так же как он окружен и уничтожается под Сталинградом... И. Сталин 23.01.43. 06.30 мин. Утверждено по телефону. Боков". Но, увы, Сталинград повторить трудно. Желание Сталина не было подкреплено ни мастерством, ни возможностями советских войск. Часть сил 1-й танковой армии вермахта прорвалась через Ростов в Донбасс, а остальная отошла на Таманский полуостров и низовья Кубани... "Юго-Западный фронт тов. Федорову (Н. Ватутину) Вместо предложенного Вами плана операции лучше было бы принять другой план с ограниченными задачами, но более осуществимыми в данный момент. Общая задача фронта на ближайшее время - не допустить отхода противника в сторону Днепропетровска и Запорожья и принять все меры силами всего фронта к тому, чтобы зажать донецкую группу противника в Крыму, закупорить проходы через Перекоп и Сиваш и изолировать таким образом донецкую группу противника от остальных войск на Украине. Операцию начать возможно скорее. Ваше решение прислать в Генеральный штаб для сведения. Васильев (Сталин) 11.2.43 г. 04 ч. 05 мин. Передано по телефону товарищем Сталиным. Боков". Из текста телефонограммы уже чувствуется полная уверенность Сталина в своих действиях. Он с легкостью отклоняет план Толбухина и диктует свой, без Предварительной проработки в Генштабе. А решение Толбухина, как явствует из шифровки, должно полностью исходить из приведенного выше распоряжения Сталина, и направить его в Генштаб нужно лишь "для сведения". Если раньше Сталин подобные решения единолично не принимал, больше полагаясь на Генштаб, то теперь он уже способен на самостоятельные крупные, ответственные решения. Другое дело, насколько они мудры и обоснованны; можно, например, по-разному оценить стремление "зажать" и "закупорить" немецкую группировку в Крыму. Сталин учился руководству боевыми действиями и теперь стремился к тому, чтобы учились все. По его инициативе в войска было направлено не одно директивное письмо, в соответствии с которым предписывалось активнее овладевать опытом наступательных действий. Вот один из таких документов, адресованных в мае 1944 года командующим фронтами. "Во всех фронтах организовать разборы проведенных наиболее характерных операций и боев. Разборы проводить с командующими и начальниками штабов армий, корпусов и начальниками родов войск фронта и армий - под руководством командующих фронтов; с командирами дивизий, полков и соответствующих начальников родов войск - под руководством командующих армиями. На разборах, наряду с показом положительных сторон боевых действий своих войск, вскрывать имевшие место недостатки в организации и ведении операции и боя, в частности недостатки в Использовании родов войск, в организации их взаимодействия, в управлении войсками, и давать указания о способах их устранения". Может быть, подобная учеба вместе с боевой, кровавой практикой помогла советским войскам победно провести последний год войны? ...Сталин, возвращаясь под утро к себе на дачу, полузакрыв глаза, перебирал в памяти множество операций, "пропущенных" через его мозг, нервы, волю. Время быстротечно, но почти с каждой у него связаны какие-то воспоминания, ушедшая в .прошлое тревога, теплое чувство от очередной удачи. Действительно, как много операций прошло через его сознание в 1943 году, но особенно в 1944-м и победном 1945-м: Орловская, Белгородско-Харьковская, Смоленская, Донбасская, Черниговско-Полтавская, Новороссийско-Таманская, Нижне-Днепровская, Киевская, Ленинградско-Новгородская, Крымская освободительная, Выборгско-Пстрозаводская, Белорусская, Львовско-Сандомирская, Ясско-Кишиневская, Восточно-Карпатская, Белградская, Будапештская, Висло-Одерская, Венская, Восточно-Померанская, Берлинская, Пражская... Нет, даже мысленно Сталин не мог их сейчас вспомнить все. Его сверлила мысль: в рамках пятидесяти оборонительных и наступательных операций (и только ли их?!) находится огромное полотно войны с ее сражениями, боями, поражениями и победами. И все это "прошло" через голову и сердце, сразу сильно состарив немолодого уже Верховного. Он думал сейчас о себе, а не о том, что народ, миллионы его соотечественников тоже "пропустили" эту войну не только через, ум и сердце, но и через реки своей крови, заплатили за Победу в ней миллионами жизней. Сталин давно привык оперировать жизнями миллионов людей. Это -масса, а он - вождь. Был убежден: так всегда было в истории. Так будет. Ознакомившись со многими сотнями оперативных документов, продиктованных или подписанных Сталиным за четыре года войны, я не встретил, кажется, ни одного, где бы он поставил задачу беречь людей, не бросать их в неподготовленные атаки, проявлять заботу о сохранении своих сограждан... Нет, наверное, я не прав. Есть такой документ, совсем не в духе Сталина. Приведу его: "Командующему Западным фронтом тов. Жукову Члену ВС Зап. фронта тов. Булганину Зам. ком. Зап. фронтом тов. Романенко Командующему 61-й армией тов. Белову Командующему 16-й армией тов. Баграмяну 17 августа 42 года, 22 часа 00 мин. По донесениям штаба Западного фронта 387, 350 и часть 346 сд 61-й армии продолжают вести бой в обстановке окружения, и, несмотря на неоднократные указания Ставки, помощь им до сего времени не оказывается. Немцы никогда не покидают свои части, окруженные советскими войсками, и всеми возможными силами и средствами стараются во что бы то ни стало пробиться к ним и спасти их. У советского командования должно быть больше товарищеского чувства к своим окруженным частям, чем у немецко-фашистского командования. На деле, однако, оказывается, что, советское командование проявляет гораздо меньше заботы о своих окруженных частях, чем немецкое. Это кладет пятно позора на советское командование..." Но и здесь Сталин взывает к заботе "о своих окруженных частях", пожалуй, больше потому, что "немцы никогда не покидают свои части, окруженные советскими войсками". Мотив не просто странный, но и унизительный: Проявить заботу об окруженных потому, что противник ее проявляет... У многих комфронта, командармов, командиров и политработников разных рангов было сильно чувство боевого товарищества, боль за погибших, горечь напрасных потерь. Но не всегда им удавалось их проявлять. Сталин считал, что война, жестокая по своей сути, оправдывает и самые крупные потери. Неумелые наступательные операции, лобовые прямолинейные атаки немецких позиций были долгими и кровавыми, пока командиры и войска не научились воевать по правилам военного искусства. А их суть в конечном счете сводится к простой максиме: достигать поставленных целей, победы с минимально возможными жертвами. Часто в действиях Сталина видели только конечный результат. А он был победным. И это давало благожелательно настроенным зарубежным авторам основание в превосходных степенях оценивать полководческое искусство советского Верховного. В своей интересной книге "Моя Россия" Питер Устинов пишет: "Вероятно, никакой другой человек, кроме Сталина, не смог бы сделать то же самое в войне, с такой степенью беспощадности, гибкости или целеустремленности", какой требовало успешное ведение войны в таких нечеловеческих масштабах". Не могу согласиться с главным: "никакой другой человек..." Если это касается "степени беспощадности" - да, это, возможно, так. Но что касается "гибкости и целеустремленности" - Россия никогда не была бедна на таланты. Они рождались, несмотря на то что их уничтожали. ...Сталин, перебирая в сознании десятки проведенных операций, все же выделил две из них, особо близкие сердцу,- Сталинградскую и Берлинскую. После первой он вновь почувствовал себя не только политическим вождем, но и полководцем. Вторая венчала чудовищную по напряжению и ожесточенности четырехлетнюю битву. Это был триумф, сразу "списавший", как ему казалось, все просчеты, ошибки, оправдавший бесчисленные жертвы. Было много побед после поражений. Но Сталинград- город, носящий его имя, стал решающим поворотом в ходе не только Отечественной, но и всей второй мировой войны. СТАЛИНГРАДСКОЕ ОЗАРЕНИЕ О Сталинградской битве написаны десятки книг. Я совсем не намерен заново рисовать картину этой выдающейся операции второй мировой войны. Она хорошо известна. Передо мной стоит более скромная задача: показать роль Верховного Главнокомандующего в этой переломной схватке. Я уже говорил, что Сталин все время держал основные силы в центре советско-германского фронта. Обжегшись на неверной оценке в определении направления главного удара противника перед войной и испытав самые тревожные минуты в своей жизни, когда немецкие войска приблизились к Москве фактически на расстояние полета снаряда дальнобойного орудия, Сталин сосредоточил основные стратегические резервы на западном направлении. Однако, когда во второй половине июня 1942 года противник, сконцентрировав крупные силы, начал наступление на юго-западном и южном направлениях, выяснилось, что резервы нужны именно здесь. К началу июля оборона наших войск на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов оказалась прорванной на большую глубину. В результате мощного удара и маневров наступающих группировок немецких войск 21-я и 40-я советские армии оказались в окружении. Сталин срочно направил на юг Василевского. Но сообщения от него шли крайне неутешительные. В течение следующей недели немецкие войска расширили Прорыв до 300 километров. Ударная группировка за несколько дней продвинулась на 150-1,70 километров, охватывая с севера основные силы Юго-Западного фронта, К этому времени последовал новый удар немцев в направлении Кантемировки. Сталин, рассматривая во время очередного доклада карту с грозной обстановкой, отчетливо видел призрак второго (как в 1941 г.) катастрофического окружения Юго-Западного фронта. Но теперь он уже кое-чему научился и, сориентировавшись в конкретных военно-стратегических вопросах, фактически не противился предложению об отводе войск 28, 38 и 9-й армий Юго-Западного фронта, как и 37-й армий Южного фронта. Ставка дала указание срочно готовить Сталинградский оборонительней рубеж. Сталин имел возможность оценить свою непредусмотрительность. Еще в мае, после харьковской катастрофы, Василевский предлагал усилить стратегические резервы на юго-западном No южном направлениях. Сталин не согласился. Он боялся за Москву. Теперь пришлось срочно перебрасывать огромные массы войск в условиях острого стратегического кризиса. Обстановка усугублялась тем, что отход многих соединений проходил беспорядочно. Немало дивизий и частей по нескольку дней не имели связи с вышестоящими штабами. Знойная пыль сопровождала нестройные группы тысяч отступавших бойцов. В воздухе вновь хозяйничали "юнкерсы" и "мессершмитты". Порой создавалось впечатление хаоса, полной неразберихи и повторения самых худших ситуаций 1941 года. В военных архивах сохранился целый ряд грозных телеграмм Сталина командующим фронтами: привести в порядок отступающие соединения, стоять насмерть, не отходить без приказа с указанных рубежей. Вот некоторые из них: "Сталинград Василевскому, Еременко, Маленкову Противник прорвал ваш фронт небольшими силами. У вас имеется достаточно возможностей, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами, чтобы запутать врага. Деритесь с прорвавшимся противником не только днем, но и ночью. Используйте вовсю артиллерийские и эресовские силы. Лопатин во второй раз подводит Сталинградский фронт своей неумелостью и нераспорядительностью. Установите над ним надежный, контроль и организуйте за спиной армии Лопатина второй эшелон. Самое главное - не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе. И. Сталин 23 августа 1942 г. 16 ч. 35 мин. Продиктовано тов. Сталиным по телефону. Боков". Сталин вновь почувствовал себя в Царицыне. Тогда он тоже особые надежды возлагал на бронепоезда, так же призывал "навалиться", "драться не только днем, но и ночью", использовать "вовсю" артиллерию. Ситуация явно выходила из-под контроля Верховного. Десятки его телеграмм - это не стратегические или оперативные указания, решения, а обращение к сознанию, воле и чувствам людей, обращение к долгу с угрозой применения репрессий. После войны Сталин вспоминал: август 41-гои август 42-го были для. него страшно тяжелыми. А ведь раньше он так любил август: Сочи, Ливадия, Муха-латка... Магнолии, цикады, ласковый шепот моря, волшебство южной ночи...Как давно все это было! Все отодвинулось куда-то в эфемерную даль невозвратного... Кто знает, о чем мог еще думать диктатор, привыкший олицетворять собой волю миллионов? Диктаторы в глубине души одиноки, как бы много людей их ни окружало. Они всегда боятся даже приоткрыть створки своей души. Люди сразу увидят их абсолютную моральную уязвимость: груз власти придавил в них все человеческое. Начальник Генштаба Василевский в эти июльские и августовские дни 1942 года шел к Сталину, как на заклание. Верховный не скрывал своего раздражения: нередко принимал импульсивные решения, иногда по одному и тому же вопросу направлял одну за другой телеграммы аналогичного содержания. Вновь началась чехарда со сменой и перемещениями командующих. Часто требовал соединить себя то с одним штабом, то с другим. Но его приказы и требования однообразны: стоять насмерть! Обычно в разговорах Сталин был не в состоянии дать дельный оперативный совет или принять решение. А войска все отступали... Тогда Сталин. после очередного доклада Василевского, нервно походив вдоль стола с картой, вдруг неожиданно заговорил не об оперативных вопросах: - Приказ Ставки No 270 от 16 августа 1941 года в войсках забыли. Забыли! Особенно в штабах! Подготовьте новый приказ войскам с основной идеей: "Отступление без приказа - преступление, которое будет караться по всей строгости военного времени..." - К какому времени доложить Вам приказ? - Сегодня же... Как только документ будет готов - заходите... Вечером 28 июля 1942 года Сталин, радикально отредактировав предложенный текст, подписал знаменитый приказ Народного Комиссара Обороны Союза ССР No 227. Долгое время после войны он был тщательно спрятан в военных архивах. Теперь приказ доступен и опубликован в различных изданиях. Я не буду воспроизводить его полностью, а лишь приведу те положения, которые отражают непосредственное творчество Верховного, его формулировки и личную редакцию. "Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население... Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором... Некоторые неумные люди на фронте утешают себя ; разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения, и что хлеба у нас всегда будет в избытке, этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории. Стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину... Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв..." Сталин несколько раз подчеркнул эти слова. "Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу. Паникеры и трусы должны истребляться на месте". Далее Сталин редактирует особенно тщательно: "а) безусловно ликвидировать отступательные настроения... б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций... в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников..." Затем Сталин вновь возвращается к идее, впервые изложенной им в телеграмме всем фронтам 12 сентября 1941 года. Тогда он продиктовал: "В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надежных бойцов численностью не более батальона (в расчете по одной роте на стрелковый полк), с задачей приостановки бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия..." Теперь Сталин эту старую идею изложил в такой редакции: "Сформировать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов... Сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой)... Ставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной... Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах. Народный Комиссар Обороны И. Сталин". Буквально через два дня части 192-й и 184-й дивизий, недавно сформированные, оставили без приказа позиции в районе Майоровский и отошли в Верхне-Голубую. Сталин посчитал, что его приказ No 227 до войск фронта не доведен. На имя командующего Сталинградским фронтом В. Н. Гордова и члена Военного совета фронта Н. С. Хрущева пошла грозная телеграмма: "Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Немедленно донести Ставке, какие меры в соответствии с приказом НКО за No 227 предприняты. Военным советом фронта и Военными советами армий по отношению к виновникам отхода, к паникерам и трусам, как в указанных дивизиях, так и в частях 21-й армии, оставивших без приказа Клетскую. 2. В двухдневный срок сформировать за счет лучшего состава прибывших на фронт дальневосточных дивизий заградительные отряды до 200 человек в каждом, которые поставить в непосредственном тылу и прежде всего за дивизиями 62-й и 64-и армий. Заградительные отряды подчинить Военным советам армий через особые отделы. Во главе заградительных отрядов поставить наиболее опытных в боевом отношении особистов. Об исполнении донести не позднее утра 3. августа 4.2 года. И. Сталин. А. Василевский Доложено т. Сталину и утверждено по телефону 31.7.42 г. Василевский". Как И в 1941 году, в некоторых частях царила ,паника. До войны психологической закалке личного состава не уделялось должного внимания, тем более что кадрового состава в войсках почти не осталось. А ведь известно, что в условиях повышенной напряженности, когда утрачена уверенность в достижении цели, отрицательная эмоциональная реакция на опасность чревата трудноконтролируемыми действиями. У человека просыпается чувство стадности, теряется способность трезво оценивать обстановку. Сталин пытался решить эту проблему заградотрядами и штрафными ротами и не обращал должного внимания на повышение роли командиров и политработников в этих экстремальных условиях. Мне неизвестно, читал ли Сталин книгу Наполеона "Мысли", в которой Ленин однажды отчеркнул такую фразу: "В каждом сражении бывает момент, когда самые храбрые солдаты после величайшего напряжения чувствуют желание бежать, эта паника порождается отсутствием доверия к своему мужеству; ничтожного случая, какого-нибудь предлога достаточно, чтобы вернуть им это доверие: высокое искусство состоит в том, чтобы создавать их". Личное мужество командира, твердое управление, уверенность в себе, решительные команды играют в подобной ситуации огромную роль. Ведь в любой обстановке человек не потерпел поражения до тех пор, пока не признал себя побежденным. Пока не сломлена воля к борьбе, боец способен выполнять свои обязанности. Вернуть доверие к собственному мужеству могли и должны были только командиры и политработники. Но Сталин по-прежнему уповал больше на силовые, карательные меры. В то же время на многочисленных краткосрочных курсах психологической закалке совсем не уделялось внимание. Сталин полагал, и не без основания, что уверенность личному составу могут вернуть лишь новые победы. А их пока не было. Более того, призрак новой катастрофы не исчезал, а, наоборот, приближался. Еще раз напомню, как на аналогичные ситуации смотрел Л. Д. Троцкий: "Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. Надо ставить солдат между возможной смерть" впереди и неизбежной смертью позади". Сталин говорил фактически то же (не ссылаясь, конечно, на Троцкого): впереди смерть почетна, а позади - позорна. Однако подобными директивами Сталин не ограничился. В окружение попадали, в том числе и в 1942 году, большие массы военнослужащих, некоторые из которых выходили группами или в одиночку. Командиры сразу же направлялись в спецлагеря НКВД. И поскольку в июле - августе 1942 года сложилась критическая обстановка, то Сталин пошел дальше: "Командующему войсками Московского военного округа Командующему войсками Приволжского военного округа Командующему войсками Сталинградского военного округа Народному комиссару внутренних дел т. Берия В целях предоставления возможности командно-начальствующему составу, находившемуся длительное время . на территории, оккупированной противником, и не принимавшему участия в партизанских отрядах, с оружием в руках доказать свою преданность Родине, приказываю: Сформировать к 25 августа с. г. из контингентов командно-начальствующего состава, содержащихся в спецлагерях НКВД, штурмовые стрелковые батальоны..." Далее шли названия спецлагерей, где находились в заключении вышедшие из окружения командиры и политработники: Люберецкий, Подольский, Рязанский, Калачский, Котлубанский, Сталинградский, Белокалитвинский, Георгиевский, Угольный, Хонларский... Штурмовые подразделения определялись численностью в 929 человек каждый. "Батальоны предназначаются, - говорилось в директиве,-для использования на наиболее активных участках фронта". В этой директиве, подписанной Сталиным 1 августа 1942 года под грифом "особо важная", предусмотрены даже такие "мелочи", как: "повозочных, кузнецов, портных, сапожников, поваров, шоферов - также укомплектовать за счет спецконтингента". А слово "спецконтингент" расшифровывалось: "Бывшие командиры, начиная от роты и выше". Часто вина этих людей заключалась лишь, в том, что в результате неудачно сложившихся боев или бездарного командования вышестоящих штабов они оказались в окружении, из которого пробирались к своим неделю, другую, а то и месяц. Но, как удалось установить по документам, бывшие командиры были безмерно счастливы, когда их использовали "на наиболее активных участках фронта". Большинство там сложат свои головы. Но эта смерть давала надежду освободить себя и семью от бесчестья и кары. К тому же в директиве говорилось: после участия в боях на активных участках фронта "при наличии хороших аттестаций может быть назначен, в полевые войска на соответствующие должности командно-начальствующего состава". Сталинград в памяти Верховного остался тем далеким Царицыном, что сыграл столь важную роль в его судьбе. Похоже, после Царицына Ленин поверил & способность Сталина оперативно решать проблемы, возникавшие в связи с развертыванием вооруженной борьбы на фронтах. После Царицына еще больше пове-, рил в себя и Сталин. Сегодня Сталинград стал для него, как и для всего народа, символом противостояния новому отчаянному натиску врага. А события тем временем развивались по восходящей. Июль, август, сентябрь, октябрь знаменовали нарастание напряжения, достигшего кульминации в ноябре 1942 года. Но даже тогда, когда судьба Сталинграда еще висела на волоске, А. М. Василевский .поручил группе генштабистов в составе А. А. Грызлова, С. И. Те-тешкина, Н. И. Войкова и других проработать в глубокой тайне вариант охвата с севера и юга далеко вклинившейся ударной группировки врага. Сохранилась карта, на которой нанесены первые контуры будущей знаменитой операции в исполнении Н. И. Бойкова. Но Сталин тогда еще не знал об этом. Год, который он объявил "годом разгрома немецких оккупантов", грозил вылиться в новую крупную катастрофу. Верховный по нескольку дней не покидал кабинета, забываясь тревожным сном в комнате отдыха, предварительно поручая Поскребышеву: - Разбудишь через два часа... Когда однажды Поскребышев, пожалев погрузившегося в глубокий сон смертельно уставшего человека, разбудил на полчаса позже указанного срока, Сталин, взглянув начасы, негромко выругал помощника: - Филантроп тоже нашелся! Пусть мне позвонит Василевский. Быстро! Филантроп лысый... Круглое лицо Поскребышева, переходящее в обширную лысину, как всегда, внешне ничего не выражало. Помощник издал какой-то негромкий звук, похожий на "слушаюсь", и тут же исчез за дверью. Позвонил Василевский, который два дня как прилетел из Сталинграда. Сталин, сухо поздоровавшись, сразу же спросил: введены ли в бой 1-я гвардейская, 24-я и 66-я армии, подвезли ли боеприпасы, которых к сентябрю в Сталинграде почти совсем не оказалось... Василевский доложил обстановку, сложившуюся к вечеру 3 сентября: одно из гитлеровских танковых соединений прорвалось в пригороды Сталинграда... Сталин не выдержал и зло перебил Василевского: - Они что, не понимают там, что если сдадим Сталинград, то юг страны будет отрезан от центра и мы едва ли сможем его защитить? Там понимают или нет, что это катастрофа не только Сталинграда?! Потерять главную водную дорогу, а вскоре и нефть?! Василевский переждал поток возмущенных излияний Верховного и спокойно, но с внутренним напряжением в голосе продолжал. - Все, что есть под Сталинградом боеспособного, мы подтягиваем к угрожаемым участкам. Думаю, что шансы отстоять город еще не потеряны. Через несколько минут Сталин вновь позвонил Василевскому Того не оказалось на месте. У аппарата был генерал-майор Боков. Последовало распоряжение Сталина немедленно найти в Сталинграде Жукова, который незадолго до этого, 26 августа, решением Ставки был назначен заместителем Верховного Главнокомандующего, и передать ему следующее распоряжение. Сталин, помолчав с минуту, продиктовал: "О с о б о в а ж н о. Генералу армии тов. Жукову Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда.