вов, могу предположить следующее. Сталин никому не прощал независимости и "вольнодумства". И Вознесенский, и Кузнецов менее других славили его устно и письменно. Их большая, чем у других, независимость постоянно настораживала Сталина. "Вождь" какое-то время колебался, не внемля наветам Берии и Маленкова. Известны лестные эпитеты Сталина в адрес двух ленинградцев, которые, учитывая преклонный возраст единодержца, могли потенциально рассматриваться и как возможные преемники первого лица. Вот этого камарилья из сталинского окружения допустить не могла. В. тайных докладах Сталину вновь и вновь указывалось, что Вознесенский накануне войны фактически не нашел "врагов" в Госплане, возможно, покрывая их. Берия не раз между делом жаловался, что Вознесенский, курирующий химическую и металлургическую промышленность как председатель Госплана, явно занижает задания этим отраслям, а лесной, за которую отвечает Берия, завышает. Сталин пропускал пока все это мимо ушей. Но как-то его неприятно поразило выступление Вознесенского на Политбюро, когда тот высказал целый ряд убедительных доводов против дополнительного обложения новыми налогами колхозников; не понравилось намерение Кузнецова, ведавшего в ЦК кадрами, взять под более жесткий контроль министерства внутренних дел и гбсударственной безопасности, Сталину стали известны также высказывания Кузнецова о том, что расследование "дела Кирова" не вскрыло подлинных вдохновителей преступления. "Вождь" всегда исходил из того, что даже самые ценные, нужные люди должны были отвечать главному критерию - полной надежности и преданности лично ему. В этих строптивых ленинградцах он уже не просто засомневался, он увидел в них потенциальных оппонентов. Сталин помнил, например, что когда он познакомился с рукописью Вознесенского, на которой и оставил свою роспись в знак согласия, то не мог не оценить интеллектуального размаха и глубины анализа самого молодого члена Политбюро. С. И. Семин, работавший начальником управления Госплана при Вознесенском, отмечал его исключительную энергию и прекрасную подготовку в области планирования развития народного хозяйства. При всей жесткости директивной экономики председатель Госплана пытался, где только мог, более широко вовлечь трудящихся в процесс планирования, контроля, определения перспектив развития каждого предприятия. Не знал отпусков и выходных дней. После Бухарина это, пожалуй, был второй и, наверное, пока последний крупный экономист в нашем высшем руководстве. Хотя еще до ареста Сталин получил записку от Вознесенского и некоторых других ленинградцев, в которой они утверждали свою полную невиновность, "вождь" почти не колебался. Правда, сначала он хотел отправить Вознесенского директором Института Маркса-Энгельса-Ленина, но-передумал: пусть вся ленинградская "обойма" полностью выпьет "чашу Иосифа". Суд, состоявшийся в сентябре 1950 года, действовал в соответствии с его указаниями. К расстрелу были приговорены Н. А. Вознесенский, А. А. Кузнецов, П. С. Попков, Я. Ф. Капустин, М. И. Родионов. Несколько позже эта же участь ждала и многих других ленинградцев - Г. Ф. Бадаева, И. С. Харитонова, П. И. Кубаткина, П. И. Левина, М. В. Басова, А. Д. Вербицкого, Н. В. Соловьева, А. И. Бурлина, В. И. Иванова, М. Н. Никитина, В. П. Галкина, М. И. Сафонова, П. А. Чурсина, А. Т. Бондаренко, всего около двухсот человек. На суде, проходившем в здании Дома офицеров на Литейном проспекте, присутствовавшие не услышали покаянных речей Вознесенского и Кузнецова. Свой шанс совести они реализуют через годы, посмертно. Те, кто был на процессе, знают, что Алексей Александрович Кузнецов в последнем слове сказал: "Я был большевиком и останусь им; какой бы приговор мне не вынесли, история нас оправдает..." . Верховный суд СССР под председательством А. А. Волина, прекративший в апреле 1954 года "ленинградское дело", извлек из него обвинение, которое было предъявлено в сентябре 1950 года. В нем говорилось, что "Кузнецов, Попков, Вознесенский, Капустин, Лазутин, Родионов, Турко, Закржевская, Михеев (в документе не проставлены инициалы.-Примеч. Д. В.) признаны виновными в том, что, объединившись в 1938 году в антисоветскую группу, проводили подрывную деятельность в партии, направленную на отрыв Ленинградской партийной организации от ЦК ВКП (б) с целью превратить ее в опору для борьбы с партией и ее ЦК... Для этого пытались возбуждать недовольство среди коммунистов Ленинградской организации мероприятиями ЦК ВКП(б), распространяя клеветнические утверждения,. высказывали изменнические замыслы... А также разбазаривали государственные средства. Как видно из материалов дела, все обвиняемые на предварительном следствии и на судебном заседании вину свою признали полностью..." Как эти признания добывались, сообщил 29 января 1954 года Турко, тогда еще заключенный: "...Я никаких преступлений не совершал и виновным себя не считал и не считаю. Показания я дал в результате систематических избиений, т. к. я отрицал свою вину. Следователь Путинцев начал меня систематически избивать на допросах. Он бил меня по голове, по лицу, бил ногами. Однажды он меня так избил, что пошла кровь из уха. После таких избиений следователь направлял меня в карцер, угрожал уничтожить мою жену и детей, а меня осудить на 20 лет лагерей, если я не признаюсь... В результате я подписал все, что предлагал следователь..." Старые испытанные методы, освященные волей и мыслью диктатора. В этом сталинском приступе насилия пали три большевика, связанные и родственными узами: братья Николай Алексеевич Вознесенский, член Политбюро, Александр Алексеевич Вознесенский - ректор Ленинградского университета и их сестра Мария Алексеевна Вознесенская- партийный работник. Вырублена целая поросль замечательных патриотов Отечества. О том, что "дело" было шито белыми нитками, свидетельствует один факт. М, А. Вознесенской в качестве главного обвинения вменялось в вину, что она "разделяла в 20-е годы взгляды "рабочей оппозиции". Кстати, основанием для реабилитации послужили тоже смехотворные выводы, что "не имеется доказательств в том, что Вознесенская разделяла взгляды "рабочей оппозиции...". А если бы имелись? Такое было тогда правосудие... Сталинское. Всех расстреляли в Ленинграде. С. И. Семин утверждает, что, по некоторым сведениям, Н. А. Вознесенского еще три месяца после приговора продержали в тюрьме (может быть, "вождь" колебался - всю войну проработали вместе в ГКО; никто так много не сделал для развития экономики, как его заместитель). А в декабре, по чьей-то команде, рассказывал мне Сергей Ильич, Вознесенского в легкой одежде повезли в грузовой машине в Москву. Дорогой он то ли замерз, то ли его застрелили... После ленинградской расправы волны насилия еще долго смывали людей в безвестье. Не только тех, кто знал осужденных, но и работников "органов". Правда, иногда Сталин, по ему одному известным причинам, проявлял "милость". В октябре 1949 года Круглев сообщал Сталину: "С 1943 года генерал-лейтенант И. С. Шикторов работал начальником УВД Ленинградской области; с 1948 года-в Свердловске. После ареста ленинградского руководства Шикторова вернули в Ленинград. Однако, как нам доносят, он "не очищает органы МВД области от "лиц, не внушающих доверия". Шикторов продолжительное время работал при старом вражеском руководстве Ленинградской области". Предлагалось отстранить Шикторова и заменить его Т. Ф. Филипповым. Сталин отстранить соглашается, но повелевает найти Шикторову другую работу. Случай крайне редкий. Обычно любые доклады-предложения подобного рода кончались однозначно трагически. "Вождь" не мог допустить, чтобы его жертвенник был пуст. Сталин привык к насилию. Его поощряли безропотность обреченных, смиренность партии и народа. Он как-то прикинул: даже в пик "чисток" (в конце 30-х гг.) они прямо коснулись лишь 3-4% населения. Это же сущий пустяк! Но зато какой послушной и управляемой становится масса, очищенная от скверны! Не все тогда видели, что растущая слава "вождя" сопровождалась спазмами, конвульсиями нового насилия. Этот пароксизм насилия труднообъясним. Страна быстро залечивала раны. Внутреннее положение отличалось стабильностью. Никаких оппозиционных выступлений не было. Сплочение народа вокруг политического руководства, которое олицетворял Сталин, было реальным. Межнациональные отношения характеризовались внешней прочностью. Идеологическое влияние партии было безраздельным. И тем не менее в этих условиях Сталин, находясь в апогее своей славы, по-прежнему прибегал к насилию. Его пароксизмы временами захватывали то какой-либо регион, то ту или иную социальную группу или ведомство. Сталин, пробыв четверть века на вершине власти с помощью насилия, уже не мог обходиться без него. Именно этим объясняется его особое внимание к органам государственной безопасности и внутренних дел. Берия, Круглов, Серов, Абакумов, другие "деятели" этих ведомств регулярно докладывали ему о положении дел в ГУЛАГе, являющемся одним из важных резервуаров бесплатной рабочей силы. Однажды Маленков, зайдя к Сталину с очередным докладом, вынудил "вождя" совершить "гуманный акт". Он положил перед генералиссимусом справку, составленную начальником ГУЛАГа МВД СССР Добрыниным. Из нее вытекало, что в год 70-летия "вождя" в лагерях и колониях находится 503 375 женщин. - Надо рассмотреть вопрос об освобождении тех, с кем находятся дети до 7 лет... Сталин долго всматривался в графы справки и в конце концов согласился с предложением Маленкова под влиянием его главного аргумента: на содержание детей в ГУЛАГе тратится 166 миллионов рублей в год... Вот чем объяснялась "гуманная акция" Сталина, предписавшего женщинам с детьми до 7 лет отныне заниматься принудительным трудом по месту жительства! Но к этой категории, как повелел Сталин, нельзя было относить женщин, осужденных за контрреволюционную деятельность. Маленков иногда доводил до сведения "вождя" и такие данные, от которых Сталина оберегали, дабы не волновать. Но Сталин никогда не волновался; В сентябре 1949 года, когда приближался "великий юбилей", Маленков после рассмотрения ряда текущих дел положил перед Сталиным еще один документ. "ЦК ВКП (б), товарищу Маленкову Г. М; 12 августа в поле совхоза имени Сунь Ятсена Михайловского р-на Приморского края были обнаружены трупы убитых троих детей работницы совхоза Дмитриенко: Михаила 11 лет, Павла 9 лет и Елены 8 лет. Убийство совершила мать, Дмитриенко Л. А., 1917 г. рожд. Она показала, что совершено убийство на почве крайне тяжелых материальных условий, в которых она оказалась после осуждения в 1946 году (по Закону от 7 авг. 1932 г.(2)) ее мужа Дмитриенко Д. Д., 1912 года рождения, и особенно после того, как ее уволили из школы, где она работала учительницей, и выселили из квартиры. С апреля работала в колхозе. Администрация никакой материальной помощи не оказала... С. Круглое". Читать это донесение крайне тяжело. Это - апогей горя, пришедшего не только в семью Дмитриенко, но и в семью народов нашего Отечества. Как реагировал Сталин и Маленков на безумный акт пришедшей в крайнее отчаяние матери, сказать трудно; на документе нет резолюций. Нормальные люди на их месте должны были бы содрогнуться, но им были безразличны страдания людей. Среди всех государственных институтов карательные органы фактически всегда были бесконтрольны. Именно Сталин вывел их из-под контроля государства, единолично осуществляя руководство ими. Пожалуй, только во время войны он больше времени уделял армии, чем НКВД. Все остальное время - это главный объект его внимания. Более того, в конце 30-х годов, сразу после войны и до своей кончины Сталин занимался делами этих ведомств больше, чем партийными. Об этом, в частности, свидетельствует фонд "Переписка с товарищем Сталиным". Большая часть документов - докладов, сообщений, телеграмм, оперативных сводок, отчетов, донесений о проведенных заседаниях Особого Совещания, открытии новых лагерей, подготовке кадров для этих органов и многое другое-касается работы НКВД (МВД). Похоже, ежедневно Берия, Круглов, Меркулов, Абакумов и другие подписывали по нескольку документов в адрес Сталина. "Вождь" просматривал их все, но резолюции удостаивал лишь некоторые документы: "согласен", "поработайте дополнительно", "доложите о выполнении", "накажите примерно виновных за затяжку", "недержите либералов" и т. д. Для Сталина "органы" в огромной степени олицетворяли его власть, могущество и волю. Он привык к насилию и возможности его применения как обязательному атрибуту своего единовластия. Не случайно именно по его инициативе после войны карательный аппарат все усиливался, а для поддержания народа и "органов" в состоянии перманентной "мобилизованности и бдительности" нужно было постоянно демонстрировать наличие "врагов", "террористов", "предателей". Какова цена сталинского единовластия? Каково количество его жертв? Сколько человек безвинно погибло по воле тирана и созданной им машины репрессий? Думаю, абсолютно точного ответа мы уже никогда не получим. Наиболее полный могла бы дать созданная Верховным Советом СССР Комиссия по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начале 50-х годов. "Тайны" диктатуры Сталина превратились в тайны исторические. Существует много оценок раз- личных исследователей, в которых приводится общая численность погибших советских людей в годы сталинского культа. Основываясь на целом ряде не обобщающих, а, если можно так сказать, "промежуточных" показателей, которые мне удалось обнаружить в архивах, я приведу такую статистику. "Революция" на селе в 1929-1933 годах обошлась нашему крестьянству в 8,5-9 миллионов репрессированных земледельцев. В 1937-1938 годах репрессии коснулись 4,5-5,5 миллиона советских граждан. Но и между этими двумя большими "волнами" ведомство Ягоды-Ежова не оставалось без дела; было арестовано примерно около миллиона граждан. После войны, особенно в конце 40-х годов, даже учитывая, что в 1947 году была отменена смертная" казнь, заметно увеличилось количество лагерей, число ссыльных, высланных, которые составили эту третью "волну". В ней оказалось 5,5- 6,5 миллиона человек. Можно возразить: сидели не только политические, но и уголовные преступники... Правильно. Но до самой смерти Сталина в лагерях; даже по данным Берии, содержалось 25-30% осужденных "за контрреволюционную деятельность". Всего же с 1929 по 1953 год жертвами сталинских репрессии стали 19,5-22 миллиона советских граждан (исключая годы войны). Из них не менее трети были приговорены к смертной казни или погибли в лагерях и ссылке. Возможно, мои оценки слишком осторожны, но- все они основываются на известных мне документах. Я вполне допускаю, что многое мне не удалось узнать. Пожалуй, это самый страшный и чудовищный пир насилия в истории, который когда-либо удавалось справлять на Земле диктаторам. Сталин всегда следовал своему кредо, которое им было высказано ранее: "...Мы будем уничтожать каждого такого врага, (хотя бы) был он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями, да, и мыслями, покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать". Кажется, что это слова средневекового инквизитора. А ведь им следовали, они были целой программой! Вот уж. воистину прав Шиллер: "Злое семя злой приносит всход!" После войны общество в социально-политическом плане не просто "законсервировалось", а приобрело некоторые новые мрачные черты бюрократического, полицейского характера. Сталин сумел сочетать несочетаемое - всячески поддерживать внешний энтузиазм, подвижничество миллионов советских людей, веривших, что вот-вот, рядом, уже за ближайшим перевалом те самые сияющие вершины. И тут же постоянная угроза индивидуального или массового террора. Но... люди верили Сталину. Не случайно, что накануне ареста Н. А. Вознесенский дописывал последние главы своей новой книги "Политическая экономия коммунизма". Даже он, один из самых образованных людей в руководстве, допускал, что общество, ведомое Сталиным, приближалось к "светлому будущему". К слову сказать, в определении военной коллегии Верховного суда СССР Н. А. Вознесенскому, осужденному сразу по четырем статьям (58-1 "а", 58-7, 58-10 ч. 2,58-11), Вменялось в вину то, что он "составлял и издавал политически вредные работы". Даже если академик писал о коммунизме, он сам был подозрителен "вождю", то это делало его научное творчество "опасным". Такова была логика диктатора, дававшего свою интерпретацию "грядущему коммунистическому обществу". Все считали естественным, что главными двигателями вперед становились сила, могущество, беспощадность, вера в единственного носителя истины. Разум, человечность, верность свободе и гуманизму, сама свобода отодвигались куда-то в неопределенное будущее. Ни в одном учебнике философии, крупной монографии нельзя было найти глав о демократии, свободе и правах личности. Все оказалось покрыто коростой насилия, всепроникающей классовой борьбы. Николай Бердяев, один из оригинальных русских мыслителей, депортированный в 1922 году за рубеж, с болью наблюдал, как идея силы подвергает эрозии все другие, ценности. .Еще в 1930 году он писал: "В русском коммунизме, согласно русскому душевному типу, победили не столько научные элементы, марксизма, сколько мессианские его элементы - идея пролетариата, как освободителя и организатора человечества, как носителя высшей истины и высшей справедливости. Но эта мессианская идея - воинственная, агрессивно-наступательная и победная, идея поднимающейся силы. Страдательные, пассивно претерпевающие элементы старого русского мессианского сознания тут совершенно вытесняются. Мессия-пролетариат совсем нс страдалец, не жертва, а победивший мировой организатор, конденсатор силы" Можно соглашаться или не соглашаться с выводами русского философа, но его наблюдение о примате силы, ставке только на силу, на которую все больше уповали Сталин и его единомышленники, верно отражает магистральное направление избранного ими социального развития. Может быть, это направление и не было бы столь ущербным, если бы Сталин не распял попутно основные гуманистические ценности, отдав их на заклание идее силы. "Вождь" всегда был верен этой идее, с той лишь особенностью, что в социальном контексте она трансформировалась в перманентное насилие, которое, правда, имело свои приливы и отливы. Каждому приливу предшествовал пароксизм, приступ злобы стареющего "вождя". СТАРЕЮЩИЙ "ВОЖДЬ" Приближалось 70-летие Сталина. Он знал, какая суета идет в Политбюро, на других, более низких этажах власти. Но его это уже мало занимало. Он, казалось, пресытился славой, но не пресытился властью. Вызвал Маленкова и предупредил: - Не вздумайте там опять осчастливить меня "Звездой"! - Но, товарищ Сталин, такой юбилей... Народ не поймет... - Не ссылайтесь на народ... Я не намерен препираться... Никакого своеволия! Вы меня поняли? - Конечно, товарищ Сталин, но члены Политбюро считают... Сталин перебил Маленкова, давая понять, что тема исчерпана, и приказал принести сценарий его чествования, которое намечалось провести в Большом театре. А о "Звезде" он заговорил не случайно. После Парада Победы и приема в честь командующих фронтами в июне 1945 года группа маршалов обратилась к Молотову и Маленкову с предложением. отметить "исключительный вклад вождя" самой высокой наградой Отечества-присвоением звания Героя Советского Союза. При этом обращавшиеся учли, что в связи с 60-летием Сталину было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а в годы войны он был награжден тремя орденами - орденом "Победа" ,No 3 (ордена No 1 и No 2 были вручены ранее маршалам Г. К. Жукову и Ф. И. Толбухину), орденом Суворова I степени, орденом Красного Знамени. Причем этим орденом он был награжден, как отмечалось в Указе, за "выслугу лет в Красной Армии". После разговора военачальников с членами Политбюро те в течение суток-полутора "проработали" со своими коллегами вопрос, и 26 июня состоялось сразу два Указа Президиума Верховного Совета СССР: о присвоении Маршалу Советского Союза И. В. Сталину звания Героя Советского Союза и награждении его вторым орденом "Победа". В тот же день, 26 июня 1945 года, специальным Указом было введено звание "Генералиссимус Советского Союза", а назавтра, 27 июня, его был удостоен И. В. Сталин. Это, пожалуй, был единственный случай, когда "вождя" не послушались. Утром Сталин по привычке развернул перед завтраком "Правду" и пришел в ярость. С ним не посоветовались! Его не спросили! Он же предупреждал Маленкова... Холуи и поддакиватели,.. Приехав в Кремль, сразу же пригласил к себе Молотова, Маленкова, Берию, Калинина, Жданова и учинил им разнос. Больше всех были перепуганы Калинин (ведь это по его "ведомству" произошло своеволие) и Маленков, который не смог умерить верноподданнические чувства соратников. Но Молотов, Берия и Жданов понимали: гнев напускной, наигранный. Сталин вознесся уже на столь высокую точку славы, что эти награды, предназначенные для обычных смертных, его уже мало занимали. Они для него, в сущности, ничего не значили. Это для простых людей награда имеет большое значение. А для него она имеет значение "обратное": ставит в ряд многих таких же награжденных... В конце концов, человек с такой властью может усыпать себя наградами и... тем самым развенчает себя полностью! Этого не понимал Л. И. Брежнев. Впрочем, похоже, не понимал не только это... Сталин не мог вспомнить, где он читал, кажется в "Мыслях" у Наполеона, о том, что человеку можно вручить "пуговицу" (так император пренебрежительно в конце жизни говорил об орденах), а за это потребовать у него жизнь. Неужели эти люди, которых в печати называют его "соратниками", не понимают, что мера его величия уже не может быть отмечена какими-то обычными орденскими знаками! Возможно, этого его приближенные и не понимали. Но они знали другое: "вождю" нужен новый импульс и повод для пропаганды егоскромности, непритязательности, отсутствия какого-либо тщеславия. Берия это уловил лучше всех. В своей статье "Великий вдохновитель и организатор побед коммунизма" сталинский Монстр писал: "Гениальность нашего вождя сочетается с его простотой и скромностью, с исключительной личной обаятельностью, непримиримость к врагам коммунизма-с чуткостью и отеческой заботой о людях. Ему присущи предельная ясность мысли, спокойное величие характера, презрение и нетерпимость ко всякой шумихе и внешнему эффекту". Берия, пожалуй, лучше других изучил повадки и намерения своего патрона. Он знал, что Сталин понимает под скромностью у других/лишь покорность. Сталин, любивший книги о полководцах, мог бы сказать словами Александра Македонского, когда тому предложили участвовать в соревнованиях: "Я бы принял участие, если бы со мной рядом бежали цари!" Наивный, "всесоюзный староста", никогда и никому не возражавший, добросовестно исполнявший свою ритуальную роль, не чувствовал, что те награды, которые могут получать другие, для него, Сталина, уже не награды. Свой разнос "вождь" закончил словами: - Выкручивайтесь, как хотите, а ордена я не приму... Слышите, не приму! И долго не принимал. Два-три раза соратники пытались уговорить его согласиться , на вручение наград. К уламыванию "вождя" подключали Поскребышева и Власика. Все напрасно. Почти через пять лет сам Сталин за ужином на даче вдруг заговорил о давних наградах, тем более что на портретах, фотографиях "вождь народов" давно уже изображался с двумя геройскими звездами и двумя орденами "Победа". Накануне первомайских праздников 28 апреля 1950 года Шверник вручил наконец Сталину награды из 1945 года плюс орден Ленина, которого он был удостоен в связи с 70-летием. Н. Шверник и А. Горкин подписали 20 декабря 1949 года Указ, в котором говорилось "В связи с 70-летием со дня рождения товарища И. В. Сталина и учитывая его исключительные заслуги в деле укрепления и развития Союза Советских Социалистических Республик, строительстве коммунизма в нашей стране... Наградить товарища Иосифа Виссарионовича Сталина орденом Ленина". Получив из рук Шверника медаль "Золотая Звезда" и сразу три ордена, Сталин мрачно заметил: - Ублажаете -старика... Здоровья это не прибавляет... За этими словами стояли новые страхи, пришедшие к нему накануне юбилея. Собираясь вечером на дачу, отдав напоследок какие-то распоряжения Поскребышеву, Сталин вышел из-за своего стола и хотел идти одеваться, как вдруг его "повело". В глазах поплыли оранжевые круга... Сталин тут же пришел в себя. За локоть его цепко держал двумя руками перепуганный Поскребышев: .- Товарищ. Сталин, разрешите, я вызову врачей... Вам нельзя сейчас ехать... Нужны врачи... - Не суетись... Головокружение быстро прошло. Сталин задержался на несколько минут. Выпил чаю. Тупо ныло в затылке. Но врачей вызывать запретил. Он уже не верил не столько им, сколько Берии, который хозяйничал в Четвертом Главном управлении Минздрава... Черт его знает, что у него на уме... Да и не хотел, чтобы распространялись слухи о его болезни. Вот приедет сейчас на дачу, выпьет чай с настоем, который ему давно советовал Поскребышев. Всегда помогало... На Политбюро решили отметить юбилей Сталина с размахом. Председателем Комитета по организации подготовки и проведения празднеств назначили Н. Шверника. Вскоре на его стол легла записка, подписанная П. Пономаренко, В. Абакумовым, Н. Парфеновым, А. Громыко, В. Григорьяном, в которой "стоимость" юбилея оценивалась в сумму около 6,5 миллиона рублей. Шверник после проработки поставил свою подпись под следующим документом: "Утвердить смету расходов по приему и обслуживанию делегаций, прибывающих в связи с 70-летием тов. И. В. Сталина, и по организации выставки подарков тов. И. В. Сталину в общей сумме 5623255 руб., согласно приложению..." Был заготовлен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР. "Об учреждении ордена Сталина Президиум Верховного Совета Союза ССР постановил: В ознаменование 70-летия со дня рождения Иосифа Виссарионовича Сталина н принимал во внимание его исключительные заслуги перед советским народом в деле создания и укрепления Советского государства, строительства коммунистического общества в СССР и обеспечения исторических побед СССР в Великой Отечественной войне, учредить орден Сталина... Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н, Шверник, Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин. "____" декабря 1949 г.". Все было готово к тому, чтобы в стране появился по тем временам, пожалуй, самый престижный орден. Но в последний момент "вождь" заупрямился, хотя раньше предварительное согласие дал. Рассмотрев макеты и эскизы, прочитав проекты Указов (а в это время его соратники напряженно смотрели на своего патрона, возможно, думая, кто из них первым удостоится этого ордена), Сталин неожиданно сказал: - Утверждаю лишь Указ о международной премии.- Помолчав, добавил: - А ордена подобные учреждаются лишь после смерти... Все загалдели, не соглашаясь. Но Сталин поднял руку, успокаивая окружение: - Всему свое время... Я думаю, что диктатор посчитал, что, перешагнув через какой-то рубеж, можно добиться обратного эффекта. На каждом шагу, везде был в стране только он: фотографии в журналах и газетах, на каждой странице - десятки упоминаний его фамилии, скульптуры, барельефы, монументы, названия проспектов и комбинатов, колхозов и городов... Что же добавят о нем после смерти? Ясно, орден... Кстати, после смерти никто в комиссии по похоронам не вспомнил об этом сталинском пожелании. ...В день юбилея, встав как обычно в 11 часов утра, Сталин чувствовал себя нормально. Происшедшее вчера показалось ему малозначительным эпизодом. А ведь сегодня - тяжелый день. После чествования на Политбюро весь вечер предстоит выслушивать бесконечные панегирики и славословия в его честь. Все будут соревноваться: кто найдет новые эпитеты, кто осветит- новые заслуги "великого вождя". Весь декабрь "Правда" печатала статьи, рапорты, репортажи о подготовке страны к юбилею. С каждым днем вал славословия нарастал. Приехав в Кремль, Сталин долго изучал газеты, подробно знакомился с кипой производственных рапортов о выполненных обязательствах в честь его 70-летия. Доклады шли из всех республик, краев, областей. Но, пожалуй, не меньше торжествующих донесений шло из бесчисленных организаций ГУЛАГа. Там тоже выполняли, перевыполняли и ликовали, ожидая амнистии. Правда, докладывали не "зэки", а должностные лица МВД, представлявшие своих подопечных. Сталин, листая в тиши кабинета бумаги, не раз ловил себя на мысли: неужели вся эта коленопреклоненная любовь обращена к нему? Что это? Игра исторического случая? Фантастическое везение? Или действительно он - редчайший самородок? Отгоняя эти, теперь уже совсем ненужные мысли, Сталин не без торжества отмечал про Себя: главное - он сильнее их всех духом. Никто не способен так целеустремленно идти к цели, как он... Почти за час до начала торжественного собрания Большой театр был полон. Тщательно отобранные и "просеянные" люди заполняли празднично украшенный зал. За полчаса до начала подъехал и Сталин. Когда президиум вышел на сцену, зал никак не мог успокоиться. Овации были долгими и бурными. Накануне Маленков показал Сталину план размещения гостей в президиуме, но Сталин тут же внес свои коррективы. Он не пожелал сидеть в центре. Мы знаем, что часто на съездах, пленумах, совещаниях он садился во второй ряд, пользуясь случаем подчеркнуть свою "скромность". Сейчас это сделать было невозможно, ведь юбиляр! Сталин "сдвинул" свое место значительно правее председателя, указав карандашом, что справа от него должен сидеть Мао Цзэдун, а слева Хрущев. После короткой вступительной речи Шверника, многократно прерываемой бурными аплодисментами, как только оратор упоминал имя "вождя", начались выступления. Весь вечер в зале звучало: "гений", "гениальный мыслитель и вождь", "гениальный учитель", "гениальный полководец"... Только Мао Цзэдун назвал его "великим". Может быть, в этом был потаенный смысл? Множество ораторов сменяли друг друга на трибуне. Выступали посланцы союзных республик, коммунистических и рабочих партий, представители молодежи, творческих организаций. Это было концентрированное выражение "любви народов". К концу заседания в президиуме многие устали. На фотографиях и кадрах кинохроники того далекого дня видно, что Берия,, Ворошилов, Молотов и Микоян, явно утомленные от бесконечных вставаний и аплодисментов, думают о чем-то своем. Возможно, один - о честолюбивых планах; другой-о долгой опале, третий... впрочем, у каждого из них были поводы для размышлений. Сталину было уже трудно сосредоточиться и вникать в тот обвал славословия, который продолжался несколько часов. "Вождь", если бы знал диалоги Плато-на, мог бы всерьез подумать, что ему удалось осуществить вековую мечту человечества - создать "идеальное государство", в котором устранено главное. разрушающее начало: противоборство богатства и бедности. Действительно, в его государстве не было ни богатых, ни нищих. Он не хотел ответить в эти часы даже себе; были ли несчастные? Были. Тысячи. Сотни тысяч. Если точнее - миллионы. Было среди них немало полицаев, шкурников, расхитителей, валютчиков, обыкновенных воров и грабителей. Но, пожалуй, более половины - те, кто лишь показался опасным триумфатору и его "органам". За несколько дней до этого торжественного собрания Сталин утвердил доклад министра внутренних дел С. Круглова о результатах очередного Особого Совещания, заседавшего почти ежемесячно. К докладу был приложен протокол более чем на сто человек "по делам на членов семей изменников Родины". Все они "осуждены к ссылке в северные районы Союза ССР". Закон суров, а он действует по закону. Поэтому кто говорит, что Сталин беспощаден? Почему на Западе до сих пор перепевают на старый троцкистский мотив "выдумки" о его жестокости? Разве не он совсем недавно одобрил представление Круглова, в котором тот писал: "В исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД в настоящее время содержится вместе с осужденными матерями 14 170 детей в возрасте до 4-х лет, а также 7220 беременных женщин. Это количество детей более чем в 3 раза превышает лимиты (выделено мной.-Примеч. Д. В.) Имеющихся в лагерях и колониях "домов младенца", А посему предлагаю освободить этих женщин, заменив им тюремное заключение исправительно-трудовыми работами по месту жительства..." Сталин, слушая бесконечные хвалебные речи, иногда устало откидывался на спинку стула: бремя славы утомляло "вождя", но и обходиться без нее он уже не мог- Все были как в религиозном экстазе, славя "вождя". Он олицетворял социализм. Веря в "вождя", верили и в идеалы, которые, казалось, он воплощал. Степень этого славословия равна степени унижения народа. 70-летний "вождь", отправляясь на следующий день на банкет, еще успел прочесть в Кремле десятки телеграмм от зарубежных государственных деятелей. Поскребышев, стоявший рядом, внимательно следил, как старческие руки "Хозяина" откладывали в сторону один лист за другим. Закончив, встал и, уже выходя из кабинета, вдруг обернулся к своему помощнику: - Кто это тебя надоумил написать о цитрусовых? Поскребышев не ожидал этого вопроса,-смутился, но быстро ответил: - Суслов и Маленков порекомендовали. Читали в отделе пропаганды; сам Михаил Андреевич смотрел. Сталин ничего больше не сказал и пошел к выходу. Нужны силы и на долгий банкет с речами и бесконечными тостами. А вопрос к Поскребышеву был связан с сегодняшней большой статьей в "Правде" его помощника "Любимый отец и великий учитель". В одном из ее разделов говорилось, что Сталин не только помог мичуринцам разгромить вейсманизм-морганизм, но и показал, как надо на практике внедрять передовые научные методы. "Товарищ Сталин, занимаясь в течение многих лет разведением и изучением цитрусовых культур в районе Черноморского побережья", показал себя "ученым-новатором". Далее Поскребышев писал, что можно "привести и другие примеры новаторской деятельности товарища Сталина в области сельского хозяйства. Известна, например, решающая роль товарища Сталина в деле насаждения эвкалиптовых деревьев на побережье Черного моря, в деле разведения бахчевых культур в Подмосковье и в распространении культуры ветвистой пшеницы". Выставка подарков, которую Сталин посмотрел глубокой ночью, впечатляла. Здесь были экспонаты, подаренные Сталину и раньше,, до юбилея. Переходя из зала в зал, Сталин задержался у целого моря знамен от республик, областей, предприятий. Он остановился около одного-двух, поднял полотнище: "Выше знамя Ленина - Сталина! Оно несет нам победу!" , "За Родину, за Сталина!". Дальше около тридцати знамен только от китайского и корейского народов. Подписи весьма впечатляющие: "Самоуправление города Саншилин преподносит подарок спасителю человечества Генералиссимусу Сталину", "Светочу пролетариата Генералиссимусу Сталину", "Да здравствует спаситель народов мира Сталин!", "Спасибо Великому Сталину за освобождение нас отяпонского гнета. От русского населения г. Мулин". А вот знамя 26-й стрелковой Сталинской Краснознаменной ордена Суворова дивизии.:. Море позолоченного кумача. Сотни картин. Живопись, графика, акварель. И. Бродский, П. Васильев, Е. Голяховский, В. Дени, Н. Долгоруков, А. Кручина, И. Павлов, Н. Соколов, Н. Шестопалов, другие известные мастера. Скульптуры Н. Томского, П. Кенига, Л. Едунова. Скользя взглядом по бесчисленным ликам человека с усами, Сталин не чувствовал себя помещенным в какой-то иррациональный, перевернутый мир, а воспринимал это всеобщее ослепление как признание его гениальности. Неторопливыми шагами "вождь" проходил мимо бесчисленных ваз, альбомов, шкатулок, статуэток к целому арсеналу оружия - десятки подаренных пистолетов, винтовок, автоматов... Пройдя, как сквозь строй, через выставку подарков, Сталин не спеша, как и положено земному богу, нес свое стареющее тело к лимузину, чтобы вновь уединиться за зубчатыми стенами... Весь декабрь газеты и журналы были заполнены приветствиями, юбилейными статьями, верноподданническими излияниями. Шел процесс унижения великого народа. Сталин считал это естественным. Да, пожалуй, Карл Каутский, давний критик большевизма, оказался прав в отношении личности Сталина. Еще в 1931 году, когда только монтировалось здание единовластия, он не без иронии вопрошал: "Что еще остается сделать Сталину, чтобы прийти к бонапартизму? Вы полагаете, что дело дойдет до своей сути не раньше, чем Сталин коронуется на царство?" Все более пристально всматриваясь в то, что было, убеждаешься: для тотальной бюрократии просто необходим хотя бы первый консул, если нет императора. Сама бюрократическая система с формальной демократией на фасаде не может существовать без политической фигуры деспотического типа. - Сталина, благодарили за все сделанное народом, говорили о "великом счастье" для советских людей, которое он им принес, на все лады расписывали все его добродетели и благодеяния. Даже императоры не доводили до подобного унижения свой народ, Сталин не только не пресек это унижение, но и инициировал его. Стареющий "вождь" олицетворял уже не социализм, а его больную тень. Я столь подробно остановился на 70-летии диктатора потому, что в этой кульминации, апогее цезаризма особенно наглядно стали видны черты его исторической обреченности. После юбилея Сталин стал "сдавать" еще быстрее, Все время держалось высокое кровяное давление. Но он не желал обращаться к врачам; просто не доверял им. Еще как-то он прислушивался к советам и рецептам академика Виноградова, но постепенно Берия внушил Сталину, что "старик подозрителен", и пытался прикрепить к "вождю" новых врачей. Но Сталин уже не хотел других эскулапов. Когда же он узнал, что Виноградов арестован, то грязно выругался, но вмешиваться не стал. После устранения академика Сталин наконец бросил курить. В остальном вел такой же нездоровый образ жизри: поздно вставал, работал ночью. Несмотря на гипертонию, продолжал, по старой сибирской привычке, ходить в баню. За обедом, как всегда, тянул маленькими глотками ароматное грузинское вино, избегал лекарств. По совету Поскребышева иногда принимал какие-то пилюли, перед едой выпивал полстакана кипяченой воды, предварительно накапав туда несколько капель йода. Сталин боялся доверить себя, свое здоровье врачам. Он не доверял им так же, как не доверял никому. Такова судьба диктаторов. Хотя вокруг них всегда суетится множество людей, они одиноки. Диктатор сам лишает себя нормальных, обычных человеческих контактов; заискивание, угодничество, поддакивание, лесть, славословие окружения лишь подчеркивают его одиночество среди толпы. Слава, власть, могущество так отгородили Сталина от людей, что он, живя среди них, давно утратил способность к подлинным человеческим отношениям и настоящим чувствам. Как-то сразу подошедшая старость все чаще заставляла его возвращаться мыслью в прошлое- В старости это самая доступная роскошь для всех. Не исключая и старых диктаторов. Рядом с большим домом в Кунцево для него построили еще один, поменьше. В одной комнате соорудили камин. Часто Сталин, выходя из кабинета, час