"Эннеадах" великий философ часто приближается к христианскому взгляду на Бога и человека, так что многим читателям-христианам казалось, что Плотину достаточно только изменить терминологию, чтобы войти в лоно Церкви. Плотин выступил в защиту свободы воли от жесткого детерминизма, к которому он относил и популярную в его время астрологию. Не отвергая последнюю полностью, он пытался ограничить сферу ее действия и согласовать с человеческой свободой. Плотин обосновывал самопроизвольность действий человека наличием в нем особой внутренней энергии, которую он называл добродетелью и которую ставил несравненно выше уровня влечений и страстей. Не забывая и о мире необходимости, выдерживая равновесие, Плотин писал в "Эннеадах" VI,8: "...Свободно в нас, собственно, только некое невещественное начало, на которое сводится и наша свобода, и сама властная над собою воля, насколько она сосредоточена в себе самой, потому что, как только она желает и требует чего-либо, что вне ее, тотчас же вступает в силу необходимость". [85, с.328,329]. В период эллинизма и в начале эпохи христианства античная философия практически разработала современное понятие "свободная воля" и подарила его христианскому богословию, как бы давая "научное обоснование" тому, что христиане восприняли от Самого Господа и апостолов. То был бесценный дар, ибо, как мы увидим из трудов ранних отцов Церкви, христианство с самого момента своего возникновения резко воспротивилось языческому учению о судьбе, противопоставив ему благодатный союз воли Божьей и свободной воли человека. А весь языческий мир еще молил о милостях из рога изобилия Тюхе или крутил колесо Фортуны... Это имя - богиня случая Tuche (у римлян - Fortuna) - в эпоху эллинизма постепенно вытесняет из античного мировосприятия древнюю Мойру. Переменчивость счастья, превратности судьбы объясняются капризами Тюхе. "Божество всегда ревниво старается примешивать к блестящим и великим дарам судьбы некоторую частицу невзгод", - пишет Плутарх. [86, т.2, с.318]. Еще Еврипид обращал внимание на молодое божество Тюхе: Владычица-Судьба (Tuche)! Ты столько смертных И в бездну горя свергшая и вновь Поднявшая на счастия вершину! [105, с.147]. У Менандра Тюхе уже сформировалась в своем классическом образе: она "не пользуется законами", "не поступает разумно", "безрассудна", "не надежна" и т.п., оставаясь, однако, главной вершительницей всего в мире. [61, с.204]. 2.4. ДРЕВНИЙ ВОСТОК Восточная религиозно-философская мысль также не смогла обойти вечного и общечеловеческого вопроса о необходимости и свободе. В индуизме и буддизме мы находим, с одной стороны, в понятии кармы - своеобразное, по-восточному окрашенное учение о предопределении (человеку, помимо его воли, надлежит совершить длинный путь перерождений), а с другой стороны, - и зачатки учения о свободе воли (человек интеллектуальными и волевыми усилиями способен стать на путь спасения и избежать новых перерождений, неотвратимых для других людей). 2.4.1. ИНДУИЗМ И БУДДИЗМ На санскрите идея судьбы может быть выражена многообразно следующими словами: kala - "время". Время направляет события, и человек не властен над этим. vidhi - "установление", "повеление". Нечто решенное, то, что уже невозможно отменить. daiva - "судьба", "божественная сила (воля)". Возможно, это самое близкое слово к европейскому понятию судьбы. adrsta - "невидимое". Духовное воздействие на человека его прошлых дел, совершенных в предшествующих жизнях. karma - "действие", "жребий". Совокупность добрых и злых дел человека, влияющих непосредственным образом на форму будущего существования. [153, p.790]. Из-за краткости нашего обзора мы остановимся только на последнем, самом важном термине. Учение о карме предполагает не радостное известие о том, что за гробом жизнь не кончается, а довольно мрачное сообщение о вечном наказании человека посредством блуждания его души из тела в тело (сансара) за однажды совершенное зло. "Карма дел, - писал Б. Вышеславцев, - есть... не что иное, как онтологическая память, память бытия, но не память сознания. Действие сохраняется в сделанном, а сделанное определяет дальнейшие действия и претерпевания. Карма есть соединение обусловленности и свободы, которое дает "судьбу"". [22, с.107]. Наличие в мире зла, страданий, болезней, социального неравенства объясняется кармой. Бессмысленно с этим бороться, существующий миропорядок невозможно изменить... Отсюда - характерные для индуизма фатализм и пессимизм. Человек может поступать произвольно, но ему не дано изменить своей кармы. Каждое дело, доброе или злое, влечет за собой необратимые последствия. В "Махабхарате" XIII,1 находится поразительная история о ребенке, смертельно ужаленном змеей. Кто виноват в его смерти? Змея, пойманная охотником, сказала, что она невиновна, так как ее послал бог смерти, она же была только орудием в его руках. Вскоре выяснилось, что и последний не несет ответственности за эту трагедию, а в действительности ребенка убил Кала ("Время"). Наконец, появляется Кала и раскрывает тайну, что никто не виновен в данной смерти. Это результат кармы, т.е. причина смерти ребенка - в его собственных действиях в прошлых перевоплощениях. Узнав тайну, мать погибшего ребенка в благоговении отпускает змею. Ибо никто не в состоянии изменить закон кармы, даже божество, подобно тому как греческие боги часто оказывались бессильны перед судьбой. Путь знания, осознание бессмысленности материального бытия - начало спасения в индуизме и буддизме. В священных книгах индуизма этот процесс напоминает деперсонализацию личности спасаемого: никакие эмоции, ни положительные, ни отрицательные, не волнуют его сознания, он холоден и спокоен по отношению ко всему земному... И в результате человек достигает освобождения (мокша), сливаясь с некой Абсолютной Реальностью. "Мундака-упанишада" III 2,8 говорит об этом: "Как реки текут и исчезают в море, теряя имя и образ, так знающий, освободившись от имени и образа, восходит к божественному пуруше, выше высокого". [109, с.185]. Так человек может вырваться из круговорота перерождений, вопреки карме, если он направит свою интеллектуальную свободу и волю на прекращение любой деятельности, откажется от своей индивидуальности. [115, с.16]. В этом смысле Будда также признавал свободу воли. [153, p.791]. Спасение - в осознании и избрании человеком небытия, вечного покоя нирваны. Н. Лосский пишет об этом учении буддизма: "Когда в потоке сознания живого существа появляется дарма чистой "мудрости", "прозрения" (праджня), именно постижение бессмысленности бытия, с этого момента спасение данного живого существа обеспечено: оно может, правда, еще пережить колебания и падения... но рано или поздно оно наверное достигнет Нирваны..." [65, с.44]. В совершенно отличной от западной религиозной и культурной среде мы находим все те же философские вопросы и проблемы. Чтобы еще более укрепиться в этой мысли, несколько более детально рассмотрим "индийское евангелие" - Бхагавад-Гиту. 2.4.2. БХАГАВАД-ГИТА В этом необыкновенном произведении находят много общего с Новым Заветом. Мы выделим их основные сходства и различия и посмотрим, что нового в сравнении с традиционными древнеиндийскими системами нам откроется о предопределении и свободе. Датировка Бхагавад-Гиты весьма условна - V-III вв. до Р.Х. Это часть эпоса "Махабхарата", одного из древнейших письменных памятников человечества. Бог Кришна в человеческом теле становится возничим своего друга Арджуны на поле боя. Две армии - сыновей Дхритараштры и Пандавов - замерли напротив друг друга. И в это время между Кришной и Арджуной происходит их странный и фантастический разговор. Кришна объявляет себя всемогущим богом (Бг. 9.8). Он также всеведущ (7.26) и вездесущ, даже когда воплощается в тело человека (9.11). Вот одно из самых сильных заявлений Кришны: "Я начало, конец и середина творений... Я - семя, порождающее все существующее. Ничто сущее - движущееся и неподвижное - не может существовать без Меня" (10.32,39). [17, с.516,522]. В противоположность старому учению брахманизма, Кришна подчеркивает свою личностность (7.24; 12.2). Если принять Бхагавад-Гиту за вершину индуизма, то тогда можно сказать, что эта религия развивалась от безличного Брахмана через Параматму (сверхдушу, присутствующую в сердце каждого человека) к личностному Кришне. Древним путем спасения в индуизме, путем очень длинным и трудным, был отказ от деятельности и освобождение от чувств и эмоций. Кришна провозглашает кратчайший путь спасения - служение ему (3.4-7; 5.2,6). В результате: "человек, занятый преданным служением Господу, освобождается даже в этой жизни от кармических последствий, как хороших, так и плохих..." (2.50,51; 4.9). Это уже новый шаг, даже в сравнении с буддизмом, в понимании всей важности свободного выбора человека. Бхагавад-Гита обсуждает вопрос, который хорошо знаком нам со страниц Нового Завета: "...Что же принуждает человека поступать греховно, даже помимо его воли, как будто его влечет какая-то сила?" (3.36). Кришна говорит, что эта сила - вожделение, которое можно победить с помощью "зрелого духовного разума" (3.43). И этот путь открыт для всех, даже для людей самых низших сословий (9.32) и самых больших грешников (4.36). Верующий в Кришну освобождается от всех грехов: "На том, кто выполняет свои обязанности без привязанности, отдавая плоды Всевышнему Господу, не сказываются последствия греховных поступков. Он подобен листу лотоса, который не смачивается водой". (5.10; 10.3). Нечто похожее на христианское учение о благодати открывается и в Бхагавад-Гите (18.56; 2.64; 18.58,62). Между Кришной и его последователем возможны дружеские отношения, и такой человек уже может быть уверен в своем спасении (9.29-31). Множество параллелей с Новым Заветом побудило А. Меня назвать Кришну прообразом Иисуса Христа на Востоке. [74, с.78]. Однако на этом схожесть Бхагавад-Гиты и Евангелия, собственно, и заканчивается, теперь следует упомянуть об их серьезных отличиях. Во-первых, многобожие. Хотя Кришна и выступает как главное божество, он не отвергает ни других богов, ни другие языческие культы: "Те, кто поклоняются полубогам, родятся среди полубогов; те, кто поклоняются предкам, отправятся к предкам; те, кто поклоняются привидениям и духам, родятся среди этих существ; а те, кто поклоняются Мне, будут жить со Мной" (9.25). Характерно, что Бхагавад-Гита не привела к монотеизму в Индии. Кришна так и остался лишь одним из многих богов индуизма. Во-вторых, учение о реинкарнации. Эта доктрина чужда Новому Завету, но является одной из важнейших в Бхагавад-Гите: "Точно так же, как душа переселяется из детского тела в юношеское и из него в старческое, так и при смерти она переходит в другое тело" (2.13). Пользуясь индуистсткой терминологией, можно сказать, что Господь Иисус Христос Своей смертью на Голгофе снял с человечества "кармический долг" (неизбежное наказание - путем новых перевоплощений - за совершенное в прошлом зло). Библейские истории, например, Иова и слепорожденного человека (Ин. 9.1-7) показывают, что страдания на земле не обязательно являются наказанием за грехи прошлого. И в-третьих, следование за Кришной предполагает в большей степени умственные усилия ("сознание"), чем веру. Невежество, незнание - главная причина, почему люди не получают спасения: "Я никогда не являюсь перед теми, кто глупы и невежественны" (7.25). Согласно же Новому Завету, сколько-нибудь серьезная опора на разум и знание - ложный путь (1 Кор. 1.27), главное - вера (Евр. 11). Для настоящего христианина, несомненно, подобные "минусы" не могут не перевесить "плюсы" Бхагавад-Гиты. Желая показать духовную схожесть философских проблем Востока и Запада, мы, однако, несколько отклонились от нашей центральной темы. Посмотрим теперь, чему учит Бхагавад-Гита в отношении предопределения и свободы воли. В начале книги Кришна призывает Арджуну участвовать в сражении. Это не легко для последнего, так как в войске противника находится много близких ему людей. Арджуна раздумывает, и у него, несомненно, есть выбор (2.33). Вот еще одно аналогичное место: "...Всевышний Господь не отвечает за чьи-либо греховные или праведные поступки" (5.15). Эти слова индийские учители толкуют в пользу свободы воли человека, как традицию, идущую еще из Упанишад. [17, с.280, 281]. Но есть в Бхагавад-Гите ужасная сцена "преображения" Кришны, когда он открывает Арджуне свою "вселенскую форму". Среди прочего тот видит следующее: "Все сыновья Дхритараштры и цари, сражающиеся на их стороне, а также Бхишма, Дрона, Карна и наши главные воины устремляются в Твои устрашающие зевы. И я вижу, как головы некоторых, застревая между Твоими зубами, сокрушаются ими" (11.26,27). Сначала Кришна призвал Арджуну пролить кровь врагов, а затем показал ему такую, отнюдь не евангельскую картину. Это был как бы некий "видеоряд" предопределенных событий: все воины противника погибнут, падут и многие со стороны Арджуны, сам же он выйдет из битвы победителем. В Бг. 11.32 Кришна выступает в образе уже известного нам всепожирающего Времени (Кала). Он объявляет, что все противники Арджуны предопределены к гибели. Далее следуют еще более откровенные признания: "Итак, встань и приготовься сражаться и завоевать славу. Победи своих врагов и наслаждайся процветающим царством. По Моему замыслу все они уже погибли; ты же, о Савьясачи, можешь быть лишь Моим орудием в этом сражении. Дрона, Бхишма, Джаядратха, Карна и другие великие воины уже уничтожены Мной. Поэтому убей их и не тревожься. Просто сражайся, и ты уничтожишь в битве своих врагов" (11.33,34). Вновь, как и во всех развитых религиозно-философских системах, мы видим две непримиримые противоположности, которые, тем не менее, всегда необъяснимым образом вполне уживаются друг с другом. Арджуна обладает свободой выбора в начале разговора с Кришной; затем, во время открытия ему "вселенской формы" собеседника, он уже несвободен, а предопределен к неизбежному сражению; и уже в самом конце книги, обобщая все сказанное, Кришна вновь говорит ему: "Итак, Я открыл тебе самое сокровенное из всего знания. Хорошо обдумай это, а потом поступай, как пожелаешь" (18.63). И, на основании уже проанализированного материала, мы чувствуем, что это не банальное противоречие. 2.4.3. ДРУГИЕ ВОСТОЧНЫЕ РЕЛИГИИ Из всего многообразия элементов восточных религий, связанных с концепцией судьбы, мы выборочно и кратко упомянем еще только египетскую богиню Гатор, вавилонского бога Мардука, астрологию, конфуцианство и принцип дао. В Древнем Египте понятие "судьба" в основном воспринималось лишь как форма природной необходимости. [143, p.772]. C этой идеей были связаны несколько божеств, из которых Гатор, возможно, наиболее близка к личностной судьбе. Она почиталась и как богиня неба и как богиня царства мертвых. Гатор встречала умерших и делала невозможным их возвращение к жизни. Существовали и другие божества под именем Гатор, которые являлись во время рождения человека и предопределяли его судьбу. [43, т.1, с.132]. Верховный вавилонский бог Мардук для своих почитателей являлся владыкой неба и земли. В своем невыразимом могуществе, он определял судьбы людей и других богов. "Он указывает путь звездам небесным, и все боги, как овцы, пасутся им", - сказано в одном из гимнов в честь Мардука. [43, т.2, с.190]. "Судьба" у вавилонян выражалась словом simtu и понималась (до начала греческого влияния) только как воля богов. [155, p.778-780]. Вавилоняне первыми изобрели способ "научного" определения судьбы. Их астральная религия стала родоначальницей астрологии. Небесные светила получили имена богов, и расположение звезд на небе было связано с событиями на земле и жизнями людей. "Халдейские теории" широко распространились в Греции в эпоху эллинизма, а затем и в Риме. Вера в неизбежную судьбу в то время явилась как бы теоретическим обоснованием для астрологических предсказаний будущего. Даже многие из лучших античных философов верили в астрологию. Впрочем, столь же давно была высказана и первая ее серьезная критика. Греческому философу Карнеаду (II в. до Р.Х.) первоначально принадлежат известные аргументы о различной судьбе близнецов (хотя рождены они были при одном и том же расположении звезд) и одинаковой кончине людей, погибших в результате кораблекрушения (хотя все они пришли в этот мир под разными звездами). [96, с.57,58]. Древнее китайское слово ming означает судьбу, нечто высказанное или определенное. Конфуций (VI-V вв. до Р.Х.) и сам искренне верил в судьбу, "предначертания небес", и создал свой идеал совершенного человека, который всякий раз смиренно ждет небесного знака и, лишь осознав свое предназначение свыше, действует. В книге "Беседы и суждения" ("Луньюй") Конфуций нередко затрагивает эту тему: "Кто не признает судьбы, тот не может считаться благородным мужем". Источник "Мо-цзы" приводит такие слова учителя: "Все первоначально предопределено судьбой, и тут ничего нельзя ни убавить, ни прибавить. Бедность и богатство, награда и наказание, счастье и несчастье имеют свой корень, создать который сила человеческой мудрости не может". [9, ч.1, с.191,192]. В то же время для конфуцианства, как и китайского мышления в целом, характерно признание значительной внутренней свободы человека. Как гласит одна старая китайская поговорка о смерти, "если Небеса решили забрать мое тело, я могу ответить на это спокойствием сердца". [176, p.783-785]. Дао (китайск. - Бог, путь, смысл) - термин китайской философии, определяющий "всеединое", был впервые употреблен философом Лао-цзы (VI в. до Р.Х.). Дао - это некий закон природы, управляющий всем миром и человеком, в частности. Дао невозможно определить, это всеобъемлющий принцип вселенной, которому нужно следовать, чтобы достичь мудрости и успеха в жизни. Кто выступает против дао, тот обречен на несчастья и смерть. Подлинная мудрость - это знание, что в мире невозможно ничего изменить, поэтому нужно следовать дао или не делать совсем ничего, доверившись естественному порядку и гармонии дао. В трактате "Гуань-Цзы" (IV в. до Р.Х.) приводятся такие попытки определения: "Дао - это то, что создает жизнь человека, а не порождение человека... Дао - это основа всех вещей". "Оно неизменно сопутствует нашей жизни. Форм его мы не видим, звука его мы не слышим, но [все вещи], опираясь на него, достигают совершенства. Это и называется дао". "Наблюдая за всем, что происходит во вселенной, [нужно] изучить свое внутреннее состояние, тогда ясным становится образ [дао] и будет познана деятельность внутреннего мира". [35, с.17, 52,39]. Учению дао, несомненно, присуща концепция предопределения, или природной необходимости. Но это не исключает внутренней свободы человека. Положение здесь, по-видимому, аналогичное с учением стоиков (если только позволительно проводить параллель между столь разными культурами и философскими системами): человек может быть свободен, если только он следует, или просто не сопротивляется, принципу дао. Обзор восточных представлений о судьбе и свободе человека и попытка сравнения их с западными учениями приблизительно того же времени показывают независимость духовного пути каждой из сторон и внешние отличия друг от друга и, одновременно, все же несомненную их внутреннюю близость. Эта близость, или сходство, выражается, прежде всего, в более частом обращении людей к понятию судьбы по сравнению со свободой воли, но в то же время - и в постоянном присутствии последней. Сходство также в том, что, увы, никому не удалось отыскать всеобъемлющего решения данной проблемы, хотя каждое учение, бесспорно, принесло с собой нечто новое и замечательное. 2.5. ИУДАИЗМ Еврейская религиозная философия всегда балансировала между крайностями предопределения и абсолютной свободы человека. Иудаизм не разделяет христианского учения о благодати, а настаивает на необходимости творить добрые дела, чтобы "заслужить" спасение в очах Господа. Вместе с тем, идея единого Бога, Творца всего сущего и Вседержителя, без Которого ничто не происходит в мире, впервые ясно открывается именно в иудаизме. 2.5.1. ВЗГЛЯД НА ТАНАХ Танах ("Тора" - Пятикнижие, "Невиим" - Пророки, "Кетувим" - Писания), или Ветхий Завет, по мнению иудеев, однозначно говорит о моральной ответственности человека за свои поступки. Повсюду, где в Писании звучит тема "необходимости", она тут же уравновешивается темой "ответственности". [163, p.342]. Фарисеи, основываясь на Быт. 6.5; 8.21, признавали врожденную склонность человека к греху, но учили, что ее можно преодолеть усилиями воли и служением Господу. [37, с.879]. Обилие мест в Книгах пророков о предопределении побудило фарисеев занять промежуточную позицию между саддукеями (не верившими в судьбу [110, II 8,14]) и ессеями (верившими в полную предопределенность жизни людей [111, XIII 5,9]). Вот что об этом пишет Иосиф Флавий: "По их (фарисеев) мнению, все совершающееся происходит под влиянием судьбы. Впрочем, они нисколько не отнимают у человека свободы его воли, но признают, что по предначертанию Божию происходит смешение Его желания с желанием человека, идти ли ему по пути добродетели или злобы". [111, XVIII 1,3]. Иудейские учители всегда обращали внимание на "памятную" книгу, которая пишется у Бога, и "книгу живых" (Мал. 3.16; Пс. 138.16; 68.29). Это понималось как всеведение и всемогущество Господа, и что человеку рано или поздно придется отвечать за то, как он использовал свою свободу на земле. Тема полновластия Бога и, одновременно, нравственной ответственности человека выводилась также из 1 Цар. 2.3-9; Иер. 32.19. [170, p.313]. Раввинистическая теология отстаивает абсолютное могущество Божие. Бог, а не человек определяет все в жизни. Бог делает то, что желает, и никто не может Ему воспрепятствовать ни в каком Его решении. По Своей суверенной воле Бог избрал Израиль, чтобы тот стал Его народом. [162, p.79,80]. От людей, разумеется, не зависят и естественные природные события, - Бог установил физические законы и обычно не нарушает их, - но все же нравственный выбор всегда остается за человеком (Вт. 30.15-20). Таким образом, раввины достаточно четко различали мир физический, который детерминирован, и мир духовный, в котором для человека всегда остается свобода послушания или непослушания Богу. [141, p.500]. Учители Торы, говоря об этической стороне жизни людей и исполнении ими воли Божьей, обращали внимание не только на формальное соблюдение заповедей, но и на дарованную свыше возможность свободного инстинктивного ответа человеческой души на любовь Господа. [151, p.138,139]. Именно возможность (вероятность) и каких-либо внешних событий, а не собственно предопределенность их, больше занимала раввинов, например, на основании следующего текста Торы: "...Сделай перила около кровли твоей, чтобы не навести тебе крови на дом твой, когда кто-нибудь упадет с него" (Вт. 22.8). Самое же главное, что необходимо отметить, - вера, на основании Танаха, во всесилие единого Бога неба и земли и в свободную волю человека, еще задолго до Рождества Христова противостояла языческим суевериям о судьбе всех развитых окружавших иудеев народов! Христианская Церковь впоследствии, сделав акцент на благодати Божьей, в целом поддержалa это учение иудаизма. 2.5.2. АПОКРИФЫ И ПСЕВДОЭПИГРАФЫ Из неканонической древнееврейской литературы рассмотрим ряд примеров, относящихся к теме и представляющихся нам наиболее интересными. В книге Товита, предположительно написанной в Палестине около 200 г. до Р.Х. на арамейском языке, сказано: "...Ни один народ не властен в успехе начинаний, но Сам Господь ниспосылает все благое и, кого хочет, уничижает по Своей воле" (4.19). Еще один характерный пример в отношении всеведения и предопределения Божия мы находим в книге Премудрости Иисуса сына Сирахова, написанной, вероятно, во II в. до Р.Х. [172, p.1076]. Бен-Сира учит своих читателей: "И все люди из праха, и Адам был создан из земли; но, по всеведению Своему, Господь положил различие между ними и назначил им разные пути. Одних из них благословил и возвысил, других освятил и приблизил к Себе, а иных проклял и унизил и сдвинул с места их. Как глина у горшечника в руке его, и все судьбы ее в его произволе, так люди - в руке Сотворившего их, и Он воздает им по суду Своему. Как напротив зла - добро, и напротив смерти - жизнь, так напротив благочестивого - грешник. Так смотри и на все дела Всевышнего: их по два, одно напротив другого" (33.10-14). Начиная с мысли о Божьем всеведении и предопределении, Бен-Сира приходит к выводу о заключенных в Господних деяниях противоположностях. И потому, хотим мы того или нет, но всемогущий Бог создал нас существами свободными, о чем и пишет Бен-Сира в другом месте: "Он от начала сотворил человека и оставил его в руке произволения его. Если хочешь, соблюдешь заповеди и сохранишь благоугодную верность. Он предложил тебе огонь и воду: на что хочешь, прострешь руку твою. Пред человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему... Никому не заповедал Он поступать нечестиво и никому не дал позволения грешить" (15.14-17,20). В книге Иудифь читаем следущие сильные слова: "...Что помыслил Ты, то и совершилось; что определил, то и явилось и сказало: вот я. Ибо все пути Твои готовы, и суд Твой Тобою предвиден" (9.5,6). Практически в любом древнееврейском источнике мы можем найти параллели цитированного выше. Прекрасны, скажем, стихи о Промысле Божьем, включающем в себя свободные действия людей, в книге Премудрости Соломона 14.1-5; 19.1-5 и т.д. То же самое можно сказать и о псевдоэпиграфах, т.е. древнееврейских религиозных книгах с указанием на заведомо ложное авторство. Мы ограничимся Псалмами (I в. до Р.Х.) и Одами (I-II вв. по Р.Х.) Соломона, поскольку располагаем их хорошим новым переводом на русский язык, выполненным Б. Херсонским (нумерация стихов дается по английскому изданию). Вот некоторые из этих образцов иудейского религиозного мышления межзаветного периода. Псалом 3.9-11: "Грешный, оступаясь, проклинает свою жизнь, и рожденье свое, и муки матери своей, он добавляет грех ко греху в течение жизни своей. И если он упадет, то так упадет, что вовек не восстать ему. Погибель грешного - навсегда..." [87, с.26; 173, p.655]. Если сказанное условно назвать "предопределением к погибели", то "предопределение к спасению" открывается в псалме 13.10,11: "...Господь пощадит верного Своего, и изгладит ошибки его наказанием. Ибо жизнь праведника - навсегда..." И рядом - о свободной воле, псалом 9.4: "...Сотворить и право и ошибочно - в трудах наших рук". Такой же вечный "дуализм", ничуть не пугаясь противоречий, наполняет и Оды Соломона, в которых часто чувствуется уже христианское влияние. Ода 3.3: "Разве узнал бы я, как Господа возлюбить, если бы Он не любил меня?" И здесь, и дальше - благодать Божия. Но это благодать, желающая ответной и свободной любви. Ода 4.13: "Ты одарял свободно, отнять и вновь одарить - на все воля Твоя!" Ода 5.3: "Вольно принял я благодать Твою, в ней - жизнь моя". И в заключение - еще один пример непостижимого переплетения всемогущей и спасающей воли Бога со свободной волей человека. Ода 10.2,3: "По воле Его во мне обитает вечная жизнь Его, соизволяя мне возглашать мира Его плоды, преображать жизни тех, кто возжелал прибегнуть к Нему, чтобы благим пленением плениться - ради свободы". Тайна. Чудо. Зам'ок, ключ от которого потерян. Ключ, которого не существовало вовсе... 2.5.3. ТАЛМУД И ДРУГИЕ ИСТОЧНИКИ В ортодоксальном иудаизме не было никаких серьезных дискуссий о предопределении, хотя в Талмуде встречаются порой довольно категорические утверждения: "Ни один человек не повредит палец, пока это не будет предписано ему свыше". [144, p.129]. Еще со времен рабби Акибы (I-II вв. по Р.Х.) установился незыблемый принцип (Абот 3.15): "Все предусмотрено, но все же существует полная свобода и самоопределение". [37, с.879]. Абот 3.20 говорит об ответственности людей за пользование Божьими благами на земле, предлагая такое любопытное сравнение: "Все отдано под обеспечение и сеть закинута на всех живущих: лавка открыта, лавочник дает в долг, а книга открыта и рука записывает..." [75, с.12]. Это довольно точная картина, показывающая мировоззрение иудея, который верит, что Бог, создав человека, затем больше наблюдает за ним, чем вмешивается в его жизнь, и спасения нужно добиваться самому, напрягая волю и делая добро другим людям (Аб. Зар. 5б). Более библейский вариант этой позиции формулируется так: сама жизнь человека предопределяется Богом, но в нравственном выборе он свободен (Сифра, к Лев. 26.16). [37, с.879]. Тексты Кумранской общины, одной из иудейских сект, предположительно ессеев (описанных Иосифом Флавием), относящиеся ко II в. до Р.Х. - I в. по Р.Х., впервые явно показали, что и часть иудеев была склонна к жесткому учению о предопределении. Процитируем несколько характерных фрагментов. "Благодарственные гимны" Х,5-7: "...Я - прах и пыль! Что я задумаю, если Ты не захотел, и что я помыслю без Твоего изволения? Кем удержусь, если Ты не поддержишь меня, и как запнусь, если Ты не замыслил (этого) для меня? Что скажу, если Ты не откроешь мой рот, и как отвечу, если Ты не вразумил меня?" [102, с.210]. Полная беспомощность человека, который не имеет даже внутренней свободы и каких-либо собственных мыслей, открывается нам в ряде кумранских текстов. В следующем отрывке чувствуется связь с некоторыми словами пророка Исайи и как бы предвосхищение темы ап. Павла в Рим. 9. "Устав общины" XI,17-22: "Ты научил всякому знанию, и все сбывшееся было по Твоей воле. Нет другого, помимо Тебя, чтобы возразить на Твой совет и чтоб уразуметь весь Твой священный замысел... И рожденный женщиной чем сочтется (возразит) перед лицом Твоим?.. он - пустой сосуд, отщипнутая глина, и к праху его устремление (возвращение). И что ответит глина и созданное рукой? И какой совет поймет?" Наконец, ясно высказанная (задолго до Августина) концепция двойного предопределения. "Благодарственные гимны" Х,15-19: "...От утробы (матери) Ты направил его к желанному назначению, дабы блюсти себя в Твоем Завете... на вечное спасение и мир навеки и неоскудно... А нечестивых сотворил Ты для <...> и от утробы посвятил Ты их дню убиения, ибо шли по дороге недоброй... и не желали ничего, что Ты заповедал, но предпочли то, что Ты ненавидишь... Ты их предназначил, чтобы сотворить великий суд над ними..." Последняя цитата, впрочем, показывает, что даже Кумранской общине невозможно было вполне обойтись без допущения небольшой свободы человека. Хотя бы только для того, чтобы "не желать" заповеданного или "предпочесть" ненавистное Богу. Об этом же косвенно свидетельствует и увещательный тон ряда фрагментов того же "Устава общины" или "Дамасского документа". Откуда все же у иудеев появилась в столь крайнем виде доктрина предопределения? Одни ученые полагают, что она могла быть заимствована у греков. Другие считают, что это, возможно, было их собственным оригинальным учением, толчком к которому послужило чрезмерное ударение на отдельные тексты Ветхого Завета. [101, с.286]. Нам представляется, что идея абсолютного предопределения (особенно "двойного"), не оставляющая места свободе воли людей, - это, несомненно, языческое, а никак не библейское учение. Филон Александрийский (I в. до Р.Х. - I в. по Р.Х.), известный философ, пытавшийся согласовать основные элементы греческой философии с иудейской верой и оказавший заметное влияние на формирование раннего христианского богословия, в вопросе свободы воли отказывался следовать доктрине стоиков, перед которыми преклонялся. Филон считал свободу человека частью божественного плана, сферой, в которой Господь не действует принуждением. [170, p.150]. После Филона примерно тысячу лет этот вопрос больше не беспокоил иудейских мыслителей, и только под влиянием средневекового исламского богословия, тяготевшего к жесткому предопределению, иудаизм вновь подтверждает свою прежнюю позицию. Бахья ибн-Пакуда (XI в.) осторожно признает, что анализ нашей внешней жизни говорит в пользу предопределения. Однако анализ внутренней жизни, такие понятия как нравственность и воздаяние явно противятся человеческой несвободе. Иуда Галеви (XI-XII вв.), как и европейские схоласты, разграничил Первопричину всего сущего (Бога) и причины вторичные (непосредственные причины событий), к которым отнес и волю человека. Бог - первая и главная причина свободы воли, Он знает, какой выбор сделает человек, но непосредственная причина действия - наша воля. Авраам ибн-Эзра (XII в.) считал, что Божие всеведение не влияет на частное, второстепенное в жизни людей, но лишь - на общее и главное. Так он обосновывал присутствие и необходимости (когда человек участвует во всемирном плане Бога), и свободы действий (повседневная жизнь человека). [37, с.880]. Окончательное слово в ортодоксальном иудаизме по настоящей проблеме было сказано Моисеем Бен Маймоном (Маймонидом) в конце XII века. Само имя Маймонида ассоциируется у иудеев с чистотой веры, и не случайно на его надгробном камне благодарные последователи сделали надпись: "От Моисея до Моисея не было подобного Моисею". [170, p.272]. Маймонид фактически только закрепил то, что уже было накоплено до него: всемогущий Бог создал человека нравственно свободной личностью. О крайностях учения о предопределении Маймонид сказал: "Эта теория, несомненно, ошибочна, противна разуму и здравому смыслу, и, приписывая несправедливость Богу (да будет она далека от Него!), подрывает фундаментальные принципы религии... Если бы человек понуждался действовать согласно велениям предопределения, тогда предписания и запреты Закона утратили бы силу и Закон был бы совершенно ложным, так как у человека не было бы свободы выбора в том, что он делает". [89, с.206,207]. Подводя итог сказанному о позиции еврейской религиозной философии, можно констатировать, что она, с одной стороны, была довольно статичной и не стремящейся к углублению и более серьезному осмыслению проблемы, а, с другой стороны, памятуя об ее исключительно ветхозаветном основании, - достаточно близкой к библейской гармонии. Новый Завет открыл человечеству учение о Божьей благодати, неизвестное евреям. В свете полного библейского откровения, человеческая сторона спасения у иудеев, как и в целом их оценка свободы воли, оказалась преувеличенной. Однако от времени образования Израильского народа до начала христианской эпохи именно иудеи, и только они (когда удерживались от идолопоклонства), не признавали языческого культа судьбы, но верили в святую Божию волю. 2.6. ОТЦЫ ЦЕРКВИ Как мы отметили, к концу эпохи древней философии все больше античных мыслителей склонялось к признанию свободы человека. Среди них были такие выдающиеся личности как Цицерон, Плутарх, Александр Афродисийский, Плотин и др. Уже ранние отцы Церкви (до Августина) ясно определили христианское учение в отношении свободы воли. Когда Церковь вела борьбу с гностицизмом, то боролась и с греческой верой в судьбу, которую многие гностики утверждали. Учение о благодати устраняло крайности в понимании свободы человека. По словам В. Соловьева, в христианстве "необходимость перестает быть неволей, а свобода перестает быть произволом". [118, т.2, с.521]. 2.6.1. РАННИЕ ОТЦЫ ЦЕРКВИ С одной стороны, о ранних отцах можно свысока сказать (как это делают некоторые "высокоученые" теологи), что их богословие плохо развито. Но с другой стороны, нельзя не признать, что это было чистое христианское учение, только что воспринятое от Христа и апостолов, не замутненное еще сколько-нибудь значительно человеческими мудрствованиями. Первые отцы использовали в основном новозаветную терминологию: предузнание, предопределение, призвание, оправдание, прославление (Рим. 8.29,30), свобода (Гал. 2.4), воля (2 Пет. 1.21) и т.д. Иоанн Златоуст в своих "Беседах на Послание к Римлянам", суммируя мнения ранних отцов, говорит о предопределении, основанном на предузнании Богом людей, не лишающем последних свободы: "...Спасение званных совершено не одним призванием, но и предуведением, призвание же не было вынужденное и насильственное. Итак, все были призваны, но не все послушались". [45, с.679]. Однако уже тогда христианами употреблялся один важный термин, заимствованный из греческой философии. Это слово Провидение (pronoia), получившее переосмысление в Церкви. Хотя pronoia встречается и в Новом Завете, например, в Рим. 13.14, здесь это слово означает "заботу" или "попечение" человека о чем-либо и не связывается напрямую с Богом и Его Провидением. (В Ветхом Завете, в Иов. 38.2; 42.3, в русской Синодальной Библии поставлено слово "Провидение", однако правомерность такого перевода сомнительна). Провидение греков правило миром, но не интересовалось отдельным человеком. Напротив, христианское Провидение - личностно. [92, т.2, с.12]. Любопытно отметить, что концепция личностного Провидения ясно представлена не только в Новом Завете (Мф. 6.25-34), но и уже в Ветхом (Пс. 103). То, что не было открыто грекам, было давно известно иудеям. Это вновь подчеркивает особое положение в мире избранного Богом народа. Уже самые ранние христианские произведения I-II вв. говорят о "двух путях" и свободе человека избрать из них любой ("Дидахе", гл.1; "Послание Варнавы", гл. XVII-XX; "Пастырь" Ерма, кн.2, VI,1-2). Свобода воли - это аксиома для Иустина (Апология I,10,28), Татиана ("Речь против эллинов", гл.7), Иринея ("Против ересей" III,23). [90]. Тертуллиан в труде "Против Маркиона" говорит, что свобода проявляется в человеке как образ и подобие Божии и что она может быть доказана самим существованием закона, который Господь дал людям. [167, II,5]. Климент Александрийский и Ориген отстаивали свободу воли как общепринятое христианское учение. Например, Ориген, приступая к изложению своих мыслей в известном труде "О началах", отделил те догматы веры, которые в готовом виде приняты от апостолов Христа и не подлежат сомнению, от прочих духовных вопросов, о которых "апостолы только сказали, что они есть, но - как или почему, умолчали, конечно, с той целью, чтобы могли иметь упражнение и показать таким образом плоды своего ума наиболее ревностные и любящие мудрость из числа преемников". Так вот, Ориген свободу воли отнес к первой категории, или несомненным истинам: "В церковном учении определено и то, что всякая разумная душа обладает свободою решения и воли... Мы не подлежим принудительной необходимости делать добро или зло вопреки своему желанию". [80, с.36,37]. Вместе с другими