сомольски сказать ей о том, что хотя он не хочет причинить ей неприятности, но он, Кандыба, может и должен причинить ей неприятность, хотя осодмильский коллектив считает, что он не должен и не может поступать так, как он поступать не должен. 3. Указанный вопрос доработать на следующем заседании. Новая, блестящая форма была найдена. Двулогия писалась легко. Она вязалась. Уже задолго до истечения творческого отпуска Алексей Самообложенский доставил готовую рукопись в издательство. Для большей, так сказать, впечатляемости она была отпечатана на папиросной бумаге. Через две недели явился за ответом. - Прекрасно, - сказал заведующий издательством. - Ваша двулогия - великолепный творческий документ, говорящий за то, что вы смогли бы занять у нас должность начальника канцелярии. Какой слог! Какая форма! Хотите? А? Тем более что бумаги у нас все равно мало. Под давлением жены Самообложенский согласился. Сейчас он служит и считается дельным работником. Правда, в составляемых им отношениях проскальзывает иногда излишняя писательская легкость, ненужная метафоричность, но его непосредственное начальство убеждено, что со временем это пройдет бесследно. 1932 1 РЖСКТ - Рабочее жилищно-строительное кооперативное товарищество. Великий канцелярский шлях. - Впервые опубликован в "Литературной газете", 1932, э 20, 5 мая, под рубрикой "Уголок изящной словесности". Подпись: Холодный философ. Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПЕНЯ Зима окончилась. Дни становились все прекраснее, но вечерняя газета продолжала запальчиво информировать читателя, что Москва по-прежнему обеспечена топливом и калошами. А весна уже вкралась в последние дни апреля, незаметно и проворно, как вкрадывается увлекательная опечатка в газетную передовицу. И уже не о калошах нужно беспокоиться, по о каком-нибудь дедушкином квасе. В общем, вместе с зимой окончился сезон. Между тем авторы что-то помалкивают. За лето быстрые халтуртрегеры напечатали множество индустриальных тропарей, житий ударников, спасокооперативных романов и прочей изящной словесности, а отмежевываться от всего этого даже еще не начали. Это тем более удивительно, что в прошлом году в это же время сладкая пора литотмежеваннй была уже в полном разгаре. Неповоротливость, какая-то негибкость халтуртрегеров в этом отношении просто непонятна. Именно сейчас, когда май-чародей веет свежим своим опахалом и лучезарны вечера в залах Комакадемии, самое время начинать отмежевываться. Об этом забывать нельзя. Надо торопиться. Необходимо помнить, что на сочинителей, не отмежевавшихся своевременно, начисляется идеологическая пеня из расчета 0,2 (ноль целых две десятых) ругательной статьи на печатный лист художественной прозы. У всех перед глазами должен стоять ужасный пример автора мелкобуржуазного романа "Жена предместкома". Преисполненный гордыни, он не пожелал отмежеваться вовремя от своего литературно-художественного произведения. И что же? Сейчас наступает юбилейная дата. Исполняется два года с тех пор, как мелкобуржуазный автор все отмежевывается, все отмежевывается и все недостаточно, все недостаточно. А почему? Пропущено было золотое время, наросла пеня. Необходимость отказа от ошибок застигла его врасплох, и отмежевываться он начал беспорядочно и вульгарно, теряя запятые, метафоры и даже целые придаточные предложения. Он бежал с поля битвы, как румынский полковник, тряся животом и размазывая по лицу грязные слезы. Ужасен этот пример, и давно уже пришло время внести стройность и порядок в литотмежевательное дело. Халтуртрегерам необходимо беспрестанно помышлять о спасении. Нужны некие нормы. Необходимо расставить вехи на этом нелегком пути. Конечно, приходится начинать не на голом месте. Кое-что сделано уже и сейчас. Отдельные сочинители накануне выхода в свет своего нового произведения письмом в редакцию извещают гр. гр. критиков о том, что автор сам знает недостатки своей книги, что имеющиеся в книге идеологические бреши, спешно заделываются для второго издания и что ввиду этих обстоятельств подвергать книгу разбору несвоевременно. Как ни странно, но такая простейшая прививка часто помогает. Однако дело отмежевания от литературных грехов и срывов нельзя оставить во власти подобного самотека. Отмежевание никоим образом нельзя отделять от самого произведения. Оно должно составлять как бы часть самой книги. Между последней фразой сочинения и тем местом, где издательство обычно печатает патетический возглас: "Читатель! Пришли свой отзыв об этой книге в ГИХЛ, Никольская, 10", должно быть помещено краткое отмежевание автора по стандартной форме "А": "Считаю мой роман "Отрыжка прошлого" реакционным как по содержанию, так и по форме и представляющим собой развернутый документ узколобого кретинизма и мещанской пошлости. Сейчас я нахожусь в развернутой стадии перестройки и работаю над идеологически выдержанным романом "Апатиты" (название условное), с каковой целью выезжаю на месторождения этого полевого шпата. Валерьян Молокович". Однако эта в общем удовлетворительная форма- еще не все. Хорошо бы пойти дальше и включить литотмежевание в издательский типовой договор на будущую книгу. "Мы, нижеподписавшиеся, с одной стороны, Государственное издательство художественной литературы, именуемое в дальнейшем "Издательство", в, с другой стороны, Валерьян Молокович, именуемый в дальнейшем "Автор", заключили настоящий договор в том, что... (идут обычные пункты договора). 18. Автор признает свой роман "Апатиты" (название условное), который он должен сдать не позднее 1 августа 1933 года, грубой, приспособленческой халтурой, где убогость формы достойно сочетается с узколобым кретинизмом содержания, беззастенчивой лакировкой, ячеством и преклонением перед голой техникой. 19. Издательство, со своей стороны, признает свою ошибку, выразившуюся в издании десятитысячным тиражом книжонки некоего Молоковича под зазывно-кинематографическим названием "Апатиты" (название условное), в то время как бумажные ресу..." От тех литературных старателей, кои не озаботились помещением отмежевания ни в договор, ни в книгу, запоздалых писем в редакцию принимать не следует, чтобы не загромождать газет. Всякого рода литотмежевкй и посыпания главы пеплом и мусором следует помещать за плату по нормальному тарифу в отделе объявлений, между извещениями: "Пропала сука" и "Я, такой-то, порвал связь с родителями с 18 часов 14 минут 24 мая 1926 года". По условиям места отмежевка должна занимать не больше трех строк нонпарели. "Счит. ром. "Шестеренки и четверенки" разверн. документ, узколоб. кретин. и мещ. пошл. Пр. крит. считать наход. стад. перестр. Там же прод. нов. дуб. письменный стол и дамский велосипед. Спросить Валерьяна Молоковича". В области театра обыкновенное отмежевание можно сделать зрелищно занимательным, насыщенным и достигающим большой художественной впечатляемости. Пользуясь принципами comedia dell'arte, можно ввести авторское отмежевание в пьесу в виде злободневной интермедии. Автор и режиссер появляются перед занавесом и, взявшись за руки, под музыкальное сопровождение доказывают публике, что настоящий спектакль - это пройденный этап и что они со дня общественного просмотра неустанно перестраиваются. Здесь возможен эффектный конец: автор и режиссер проваливаются в люк, из которого бьют серный дым и пламя. В цирке и мюзик-холле отмежевание можно заканчивать "табло 30 лошадей" или "чудесами пиротехники". Авторы малых форм, где существует обезличка и неизвестно, кто что написал, должны приводиться к отмежеванию все скопом не реже одного раза в месяц в помещении Всеросскомдрама по окончании служебного дня. Что касается поэтов, то пора уже покончить с их попытками ублаготворить общественность отмежеваниями в прозаической форме. Нет, и еще раз нет! Раз нашкодил в стихах, то в стихах и отмежевывайся! Послесловие к книге "Котлы и трубы" Спешу признать с улыбкой хмурой Мой сборничек "Котлы и трубы" Приспособленческой халтурой, Отлакированной и грубой. Евт. Аэроплун. Группа "За бой" И как приятно, проделав своевременно все потребные манипуляции, сидеть на балконе, среди фикусов и уважающих твой талант родственников, взирать на перестраивающуюся по случаю весны природу и сознавать, что где-то, задыхаясь и разрывая на себе толстовки, бегут рвачи-энтузиасты, халтуртрегеры и золотоискатели, просрочившие все сроки. Они бегут, а пеня все растет, растет. 1932 Идеологическая пеня. - Впервые опубликован в "Литературной газете", 1932, э 21, 12 мая, под рубрикой "Уголок изящной словесности". Подпись: Холодный философ. Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. В Центральном государственном архиве литературы и искусства хранится рукопись этого фельетона под первоначальным названием "Искусство отмежевательного приспособления" (ЦГАЛИ, 1821, 68). РОЖДЕНИЕ АНГЕЛА Задание было дано серьезное. Нужно было создать киносценарий на индустриальную тему. Трудно, трудно писать сценарий на такую тему. Но главная трудность заключалась в том, что герой обязательно должен быть положительным. Сценарий создавали восемь человек: Патушинский, Учетов и Самозвонский, два Попова, Анна-Луиза Кошкина, Семен Агентов и Голенищев-Кутузов 2-й. Для успешности работы к сценарной группе были приданы два отдельных эскадрона консультантов. Полки вел Голенищев-Кутузов 2-й. Он был главный, он и открыл заседание. - По линии наименьшего сопротивления, - сказал он, - у нас все обстоит благополучно. Отрицательные типы нам удаются. Пора создать положительный тип нашего времени. - Верно, - сказал Самозвонский, - положительный тип - это вам не отрицательный. И все с жаром заговорили о том, как легко работать над созданием отрицательных персонажей. - Кадры так и льются, - со вздохом сказала Анна-Луиза Кошкина, - так и льются. - Положительный тип должен быть с бородой, - ни к селу ни к городу заметил один из консультантов. - Так убедительнее. Патушинский и Учетов подняли ужасный крик. Они решительно не понимали, при чем тут борода. Она не казалась им убедительной. Почему борода? Не пахнет ли это отрыжкой допетровской Руси? При этом оба сценариста кричали, словно их резали. - А впрочем, - неожиданно сказал Патушинский, - можно и с бородой. В бороде чувствуется какая-то связь с деревней. За Патушинским приутих и Учетов. - Значит, с бородой, - подвел итог председатель. - Пойдем дальше. Но дальше пойти не удалось. Посыпались протесты. Говорили, что фильм до некоторой степени все-таки должен быть молодежный. И уместен ли будет главный персонаж с бородой? Снова поднялся крик. Одни говорили, что уместен, другие убеждали, что неуместен. Рассказывали, что пятнадцатилетний юноша с бородой - далеко не единичный случай. Пошли разговоры о чудесах природы, о двухголовых телятах, даже о русалках. Кто-то сообщил, что своими глазами видел женщину с бородой. - Кстати, - задумчиво сказал Семен Агентов, - не сделать ли нам женщину с бородой центральной положительной фигурой нашего фильма? Но уже, конечно, не в героическом плане, а в разрезе бытовой комедии. А? Что вы скажете, товарищи? - Надо обсудить, - молвили братья Поповы (Борис и Глеб). Тут взял слово двенадцатилетний консультант-вундеркинд, выученик Академии пространственных искусств при Мостропе. - Женщина с бородой может иметь место, - возвестил он, - только надо избежать комикования, чтобы не вышло, как у Чарли Чаплина. - Ты, мальчик, не бойся, - рассудительно заявил Голенищев-Кутузов 2-й, - как у Чаплина не выйдет. За это можно поручиться. - С ума вы посходили! - закричала вдруг Кошкина. - Кто вам разрешит женщину с бородой? Репертком ни за что на это не пойдет. Репертком почему-то не любит феноменов. - К делу, к делу, к делу! - сказал председатель. - Каким же должен быть положительный персонаж? И все принялись думать тяжкую думу. Консультанты беззвучно шевелили губами. Сценаристы рассеянно рисовали в блокнотах фигурки карликов и женщин с бородами. - Знаете что? - решительно сказал Самозвонский. - Я нашел выход. В конце концов положительный тип - это есть антипод отрицательного. Они - два полюса. Поэтому давайте подходить к положительному от отрицательного. Например, отрицательный тип пьет. Положительный - не пьет. Отрицательный - лодырничает, положительный - ударно работает... Новая установка Самозвонского произвела большое впечатление. - Затем, - продолжал он, - отрицательный - курит, положительный - не курит, отрицательный - некрасивый, положительный - красивый. Один обедает, другой не обедает. - Как? Совсем не обедает? - Нет. Он обедает. Но, скажем, не ест мяса. Положительный должен быть вегетарьянцем. - Позвольте, раз вегетарьянец, значит - толстовец. - Ну что вы навалились, товарищи! - заныл Самозвонский. - Дайте кончить. Он, конечно, ест мясо, но где-нибудь за кулисами, не на экране. Чтобы не было этого физиологизма, всех этих биологических штучек. - Правильно, - сообщил консультант-вундеркинд, - главное, чтобы не было, как у Довженко или Пудовкина. - Что ты, мальчик, волнуешься? - рассудительно заметил Голенищев. - Не будет, как у Довженко. И как у Пудовкина не будет. Но достаточно ли положительных признаков у нашего героя? - Мало! мало! - закричали консультанты. - Еще давай! И после длительных прений решено было наградить героя еще следующими достоинствами: а) Он должен быть членом всех добровольных обществ, работу коих было бы, кстати, не плохо отразить в фильме. б) Он одинок, так как семейная жизнь может совратить его с правильного пути. в) Посещает ли он заседания месткома? - Безусловно. г) Борода, конечно, утверждается (связь с деревней). д) Утром он работает. А вечером? - Учится. А ночью? - Читает газеты, чем расширяет свой кругозор. А по дороге с завода домой? - Борется с плохой кооперацией. е) Борется ли он с прочими бытовыми неполадками? - Да. А как это показать? - Пустяки. Для этого есть надписи. - Ну что, кажется, можно начинать? - бодро спросил Самозвонский. - Тип ясен? Кое-что доработаем по ходу сценария. Анна Мартыновна, возьмите листок бумаги и карандаш. Значит, так... И на бумаге появилась первая запись: 1. Волнующе-призывно звучит заводской гудок... 2. Из помещения ячейки общества "Друг детей" выходит Никаноров, держа под мышкой "Анти-Дюринг"... Эта картина, по всей вероятности, уже готова, и мы скоро увидим на экране сверхположительного героя, которому не хватает только крыльев, чтобы стать заправским ангелом, играющим на цимбалах в райских кущах. 1932 Рождение ангела. - Впервые опубликован в журнале "Крокодил", 1932, э 13. Подпись: Ф.Толстоевский. Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. ПЫТКА РОСКОШЬЮ Стоит только недосмотреть за каким-нибудь незначительным явлением жизни, как оно сразу превращается в проблему и уже в качестве таковой начинает волновать умы. Так родилась проблема бритья и стрижки. В старину человечество уделяло непомерно много внимания борьбе с лысиной. В газетных объявлениях главное место обычно занимала радостная исповедь пехотного майора французской службы, господина Адольфа Шантажу о том, как он, пехотный майор, натирая свою лысую, как детский горшок, голову пастой "Анти-Лысотикон", в два дня добился поразительных результатов. На его голове со свистом и грохотом выросла густая и красивая шевелюра. Счастливая судьба не существующего в природе господина Шантажу вызывала суматоху среди лысых. И они тоже втирали в свои плеши различные "Анти-Лысотиконы", "Вырастатели" и прочие волшебные средства, рекомендованные капитанами и тамбурмажорами преимущественно французской службы. В общем, все хотели быть волосатыми. Сейчас парикмахерская проблема повернулась другой стороной. Граждане хотят избавиться от своих волос. И это почти так же трудно, как вырастить их на голом месте по способу Адольфа Шантажу. Московские парикмахерские превратились в читальни. Где-то в глубине салона, перед голубоватым зеркалом, трудится мастер в полубелом фельдшерском халате. Но его почти не видно. Он затерт толпой ожидающих клиентов. Самые молодые и неопытные коротают время, перечитывая по двадцать раз единственный номер детского журнала "Козявка", который от частого употребления готов рассыпаться в порошок. Тоскливо шевеля губами, они моментально заучивают наизусть слова задушевного детского стишка: "Толя, Коля и Машутка Закричали: "Вот так шутка! После разных неудач Стал папаша наш избач. Динь-бом, Динь-динь-бом! Свет несет в деревню он". Совсем не так поступает опытный клиент. Опытному клиенту точно известно, сколько часов придется прождать в парикмахерской очереди. Потому он и является с соответствующей по тоннажу книгой. Чаще всего это бывает "Граф Монте-Кристо", роман в шести частях с прологом и с эпилогами, или современная эпохальная трилогия в шестьсот страниц текста и вступительной статьей, отмечающей ошибки автора. Этого хватает в обрез. Приглашение мастера занять место совпадает с благополучной концовкой романа. Но тут начинается новое мученье - пытка роскошью. - Голову рекомендую мыть хной, - тихо говорит мастер. Клиент бросает косой взгляд на прейскурант (мытье головы хной - 2 р. 50 к.) и начинает врать, что он недавно был в бане. - Перхоти много, - угрожающе говорит мастер, - может, помоем "Пиксапо"? Но клиент отказывается и от "Пиксапо" (1р. 50 к.). Тогда на лице мастера появляется выражение, которое нужно понимать так: "Что ж, а ля гер, ком а ля гер, - на войне как на войне. Бывают раненые, бывают убитые". Вслед за сим обездоленный мастер начинает бритье, стараясь вместе с волосяными покровами снять также и кожные. Уже в середине операции клиент сознает, какую гибельную ошибку он совершил, и говорит дрожащим голосом: - А может быть, в самом деле помоем голову "Пиксапо"? - Помоем хной, - сурово отвечает мастер. Клиент готов на все. И пытка роскошью начинается. Клиенту моют голову дорогой персидской жижей и сушат волосы электрической машинкой, потом снова поливают, на этот раз хинной водой, и снова сушат салфеткой. Дальше в ход идут бриолин, горячий компресс на щеки, сухой пресс на голову, одеколон "Сирень", цветочная вода Фармзавода э 8, причесывание бровей специальной щеточкой и, сверх прейскуранта, насильственное выщипывание волос из носа и из ушей хирургическими клещами. Счет достигает пяти рублей, и когда клиент направляется к двери, шатаясь от горя, его неожиданно по спине бьет веником швейцар с преданными и льстивыми, как у сеттера, глазами. Он отбирает последние, припасенные на трамвай десять копеек и, по старинному обычаю, низко кланяется. Домой страдалец идет пешком, бессмысленно лепеча: "Динь-бом, динь-динь-бом", и размышляет о самовластии парикмахеров. Самовластие это безгранично. В поселке Клязьма, под Москвой, есть парикмахерская, где под обыкновенным кличем: "Одеколон - не роскошь, а гигиеническое средство", висит сообщение хозяина: КРЕПКИЕ, ЖЕСТКИЕ ГОЛОВЫ И БОРОДЫ Я НЕ БРЕЮ А так как на Клязьме скопилось много зимогоров с крепкими и жесткими головами и бородами, то бриться они ездят поездом в Пушкино, где их подвергают пытке роскошью. В Надеждинске на семьдесят тысяч рабочего населения есть только три парикмахерские. Проблема бритья и стрижки достигла там предельной остроты. Если бы Большой театр решил вдруг выехать в Надеждинск на гастроли, особенным успехом пользовался бы там "Севильский цирюльник", а то место, где Фигаро без всякой очереди бреет Бартоло, несомненно вызвало бы громовые аплодисменты, бурю рукоплесканий, овацию. Раньше, когда человек вдруг начинал отращивать бороду, было ясно, что это киноактер, готовящийся сниматься в роли опричника в фильме "Приключения Иоанна Грозного". Теперь свежая и длинная борода показывает, что собственник ее устал бороться с парикмахерскими очередями, что ему надоело читать "Графа Монте-Кристо" и что, наконец, ему невмоготу посвящать своему подбородку выходные дни, мудро предназначенные для отдыха. Нужно торопиться. Надо либо пригласить в консультанты легендарного майора Адольфа Шантажу, мастера на все руки, который, вероятно, имеет в запасе какой-нибудь "Анти-Волосатин", вызывающий молниеносную потерю волос, либо открыть много хороших парикмахерских (без пытки роскошью), изжив, таким образом, разросшуюся проблему бритья и стрижки и сведя ее до размеров обыкновенного жизненного явления. 1932 Пытка роскошью. - Впервые опубликован в журнале "Крокодил", 1932, э 14. Подпись: Ф.Толстоевский. Печатается по тексту сборника "Как создавался Робинзон", "Советская литература", М. 1933. ОТДАЙТЕ ЕМУ КУРСИВ Когда отменили букву ять, учитель очаковской казенной прогимназии И.Ф. Канторский сошел с ума. Он поджег двухэтажное здание благотворительного о-ва "Капля молока" и бежал в степь. Поймали его только через три дня силами пожарной команды и роты бывших потешных указанной прогимназии. Любопытно отметить, что, когда г. Канторского вели по улице, он громко выкрикивал: "ЗвЪзды, сЪдла, цвЪл, приобрЪл". Хроника б. Херсонской губернии Вначале в общем шуме ничего нельзя было разобрать. Писатели говорили все разом. Вполне возможно, что они лили воду на чью-то мельницу. Но чья это была мельница, никто точно сказать не мог, потому что РАПП уже закрылась и некому было провернуть этот животрепещущий вопрос. В конце концов выяснилось, что говорили главным образом о критиках. И надо прямо сказать, что суждения художников слова отличались некоторой пристрастностью. Высказывались, например, в том смысле, что критиков хорошо бы вешать на цветущих акациях. Это было слишком поэтично и чуть-чуть бессердечно. Придумывались еще худшие казни. Предлагали поймать известного младокритика и отобрать у него литературный инструмент (кавычки, многоточия, sic, восклицательные знаки и "курсив мой"). Очень, очень жесткие слова говорили. И, конечно, несправедливые слова. Критики должны иметь место. Без них не может быть полного счастья. Пусть только не будут первыми учениками, зубрилами с вытаращенными от усердия глазами. Кто их не помнит, гимназистов, в синих фуражках с белым кантом и серебряным гербом! На большой перемене, когда ученики играли в скок-скок-скакуна и в "ушки" или предавались чтению выпусков "Этель Кинг - женщина-сыщик", зубрила сидел на подоконнике и горестно бормотал: БЪло-сЪрый бЪдный бЪс УбЪжал, бЪдняга, в лЪс, ЛЪшим по лЪсу он бЪгал, РЪдькой с хрЪном пообЪдал И за горький тот обЪд Дал обЪт не дЪлать бЪд. И форма и содержание этого стиха говорят за то, что писал его не Пушкин, не Александр Сергеевич. Как-то не очаровывал этот стих. Не дул от него ветер вдохновенья. Но зато таились в нем волшебные свойства. В стихотворение входили только слова с ятями. Это было специальное педагогическое произведение, которое в популярной художественной форме вбивало в мозги учеников столь необходимый "ять". Зубрила никогда не пытался проникнуть в глубь грамматического вопроса. Он не допытывался, почему вдруг бес бегает по лесу и жрет хрен. Он знал только, что нужно ответить без запинки. Тогда все будет хорошо. И родителей не вызовут для объяснений, и в кондуитном журнале не будет о нем гадких, компрометирующих записей. А главное, не надо было думать. Выпалил заученное, получил пятерку и пошел прочь. Завтра выпалил то же самое. Послезавтра - опять то же самое. Хорошо быть первым учеником, критическим зубрилой литературной прогимназии! Автор ночью сидит за столом. И чай леденеет в стакане. И мысль не дается в руки. И язык получается непрозрачный, а так хочется, чтобы был прозрачный. В общем - множество дел. И покуда автор волнуется и скачет, тут же, за перегородкой, в писательском доме монотонно бормочет свои критические вирши первый ученик: Бойтесь, дети, гуманизма, Бойтесь ячества, друзья. Формализма, схематизма Опасайтесь, как огня. Страшен, дети, техницизм, Биология вредна - Есть в ней скрытый мистицизм, лефовщнна, феодализм, механицизм, непреодоленный ремаркизм, непреодоленный ревматизм, а также шулятиковщина в ней видна. Разделяйте все моменты На шаги и на проценты. Шаг вперед, Два назад, Автор плачет, критик рад. Задавим "Новый мир" И др. и др. Зазубрив такой стих, примерный ученик без лишних дум и сомнений приступает к написанию критической статьи. Он уже овладел техникой. Он знает все слова на ять. Основа статьи имеется. Остальное - мелочь. Но и для мелочей хранятся заголовки. Для названия статьи употребляется так называемая формула сомнения. Если рецензируемая книга называется "Жили два товарища", статья о ней первого ученика имеет заголовок "Жили ЛИ два товарища?" Произведение носит название "Трагедийная ночь". Рецензия - "Трагедийная ночь ли?" Это хорошо. Это удобно. Автор сразу берется под сомнение. По заголовку статьи сразу видно, что писал ее первый ученик, а не какой-нибудь второй. Тут стесняться нечего. Формула заголовков удобная. "Список ли благодеяний ли?" "Наследник ли?" или "Чей наследник?" "Последний ли из удэге ли?" "Севастополь ли?" Почему он все время сомневается? Неужели он думает, что автор пытался всучить рабочему-читателю Симферополь вместо Севастополя или, скажем, Серпухов? Да нет, ни о чем он не думает. Просто формула готова, а менять ее для какого-то попутчика не хочется. Некогда. Начиная свою статью, первый ученик никогда не скажет: "Автор изобразил", "Автор нарисовал". Тут есть более осторожная фраза: "Автор пытался изобразить", "Автор сделал попытку нарисовать". Привычка настолько велика, что даже о Шекспире стали писать: "В пьесе "Отелло" автор попытался изобразить ревность". Кстати, и статья называется "Мавр ли?" И читатель в полной растерянности. Может быть, действительно не мавр, а еврей? Шейлок? Тогда при чем тут Дездемона? Ничего нельзя понять! Если писатель, не дай бог, сочинил что-нибудь веселое, так сказать, в плане сатиры и юмора, то ему немедленно вдеваются в бледные уши две критические серьги - по линии сатиры: "Автор не поднялся до высоты подлинной сатиры, а работает вхолостую"; по линии юмора: "Беззубое зубоскальство". Кроме того, автор обвиняется в ползучем эмпиризме. А это очень обидно, товарищи, - ползучий эмпиризм! Вроде стригущего лишая. Особенно не любит первый ученик произведений, где герои объясняются в любви, женятся и так далее. Он заостряет вопрос, он ставит его ребром: нужно ли в наши дни отображать это чувство в художественной литературе? Никакой любви нет. Позвольте! Откуда же берутся дети? Чепуха! Пожилого советского читателя не трудно убедить в том, что детей приносят аисты. Под ударами первого ученика писатель клонится все ниже и ниже. А зубрила, бормоча (чтобы не позабыть): "Есть в нем скрытый мистицизм, биологья в нем видна", принимается за самую ответственную операцию (нечто вроде трепанации черепа) - вскрывание писательского лица. Тут он беспощаден и в выражениях совершенно не стесняется. Формула требует энергичного сравнения. Поэтому берутся наиболее страшные. Советского автора называют вдруг агентом британского империализма, отождествляют его с П.Н. Милюковым, печатно извещают, что он не кто иной, как объективный Булак-Булахович, Пуанкаре или Мазепа, иногда сравнивают даже с извозчиком Комаровым. Все эти страшные обвинения набираются курсивом и неуклонно (такова традиция) снабжаются замечанием: "Курсив мой". Курсив мой! Курсив мой! Мой! Мой! Это его курсив. Курсив первого ученика. И эти придирчивые притязания хорошо бы наконец удовлетворить. - Не мучьте ученика, отдайте ему его вещи, пусть возьмет свой курсив и чуть-чуть поразмыслит над ним. Пусть опомнится от зубрежки. 1932 Отдайте ему курсив. - Впервые опубликован в "Литературной газете", 1932, э 24, 29 мая, под рубрикой "Уголок изящной словесности". Подпись: Холодный философ. Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. В статьях "Литературной газеты" и "Советского искусства" начала 30-х годов (особенно сильно проявлялась эта черта в выступлениях проработочного характера) бросается в глаза обильное, чрезмерное пользование курсивом. Часто авторы, не умея логически убедить читателя, злоупотребляли подобным внешним способом аргументации. Я, В ОБЩЕМ, НЕ ПИСАТЕЛЬ Позвольте омрачить праздник. Позвольте явиться на чудные именины советской сатиры не в парадной толстовке, ниспадающей на визиточные брюки, и не с благополучным приветствием, выведенным пером "рондо" на куске рисовальной бумаги. Разрешите прибыть в деловых тапочках, выцветшей голубой майке и замечательных полутеннисных брюках, переделанных из кальсон. Конечно, легче всего было бы ограничиться шумными аплодисментами, переходящими в овацию, но все же разрешите в гром похвал внести любимую сатирическую ноту. Дело в следующем. Не очень давно в редакцию явился довольно обыкновенный человек и предложил свое сотрудничество. - Я, - сказал он, - в общем, не писатель. В общем, я интеллигент умственного труда, бывший гимназист, ныне служащий. Но я, видите, женился, и теперь, вы сами понимаете, мне нужна квартира. А чтобы купить квартиру, мне нужно укрепить свою материальную базу. Вот я и решился взять на себя литературную нагрузку: сочинять что-нибудь. - Это бывает, - заметил редактор, - как раз Гете так и начинал свою литературную деятельность. Ему нужно было внести пай в РЖСКТ "Веймарский квартирник-жилищник", а денег не было. Пришлось ему написать "Фауста". Посетитель не понял горечи этой реплики. Он даже обрадовался. - Тем лучше, - сказал он. - Вот и я сочинил несколько юморесок, афоризмов и анекдотов для укрепления своей материальной базы. Редактор прочел сочинения бывшего гимназиста и сказал, что все это очень плохо. Но бедовый гимназист и тут не смутился. - Я и сам знаю, что плохо. - Зачем же вы принесли свой товар? - А почему же не принести? Ведь у вас в журнале известный процент плохих вещей есть? - Есть. - Так вот я решил поставлять вам этот процент. После такого откровенного заявления отставного гимназиста прогнали. А случай с процентами забылся, и о нем никто не упоминал. Между тем хорошо было бы о нем вспомнить сейчас, в юбилейную декаду, потому что это не маленький, видно, процент плохих произведений, если человек собирался построить на него квартиру. Неизвестно, как это произошло, но в сатирико-юмористическом хозяйстве слишком рано появились традиции. Лучше бы их вовсе не было. Кто-то уже слишком проворно разложил по полочкам все явления жизни и выработал краткие стандарты, при помощи коих эти явления нужно бичевать. Как-то незаметно проник в веселую сатирико-юмористическую семью злодей-халтуртрегер. Он все знает и все умеет. Он может написать что угодно. У него есть полный набор литературных отмычек. Когда-то на железных дорогах существовал трогательный обычай. На вокзалах вывешивались портреты (анфас и в профиль) особо знаменитых поездных воров. Таким образом, пассажир вперед знал, с кем ему придется столкнуться на тернистом железнодорожном пути. И всю дорогу пассажир не выпускал из рук чемодана, тревожно изучал профили и фасы своих соседей. Он был предупрежден. О читателе нужно заботиться не меньше, чем о пассажире. Его нужно предостеречь. Именно с этой целью здесь дается литературная фотография (анфас и в профиль) поставщика юмористической трухи и сатирического мусора. Работа у него несложная. У него есть верный станок-автомат, который бесперебойно выбрасывает фельетоны, стихи и мелочишки, все одной формы и одного качества. А. СТИХОТВОРНЫЙ ФЕЛЬЕТОН НА ВНУТРЕННЮЮ ТЕМУ Басенка о коопголовотяпах и метрической системе Сплошь и рядом наблюдается, что в единичных случаях отдельные заведующие кооплавками, невзирая на указания районных планирующих организаций и неоднократные выступления общественности и лавочных комиссий, частенько делают попытки плохого обращения с отдельными потребителями, что выражается в невывешивании прейскурантов розничных цен на видном месте и нанесении ряда ударов метрическими гирями по голове единичных членов-пайщиков, внесших полностью до срока новый дифпай. Пора ударить по таким настроениям, имеющим место среди отдельных коопголовотяпов. ИЗ ГАЗЕТ Нет места в кооперативном мире Головотяпским сим делам. Не для того создали гири, Чтоб ими бить по головам. Б. МЕЛОЧИ (ШУТКИ) - Солнце село. - На сколько лет? - Вечер наступили. - На кого? - Отчего у тебя пиджак порван? За гвоздь зацепился? - Нет. В кооперативе купил. В. АФОРИЗМЫ И МЫСЛИ Если римский папа сказал "а", то Лига Наций говорит "б". Не всякий заведующий имеет казенный автомобиль. Жить с личной секретаршей - это еще не значит жить в мире с подчиненными. Какая разница между казенной лошадью и казенным автомобилем? Никакой. И та и другой частенько в единичных случаях привозят отдельных заведующих на скамью подсудимых. Вот все, что есть у владельца литературных отмычек. Вот все его мысли, его шутки, его сатира на кооперативные дела, его представление о международных проблемах. Больше почти ничего у него и нет. Разве только так называемые юмористические фамилии. Их штук шесть. Дудочкин (совслужащий), Обиралкин (подкулачник), Добывалкин (плохой кооператор), Помадочкина (несчастная, затравленная машинистка), Канцеляркин (бюрократ и головотяп), Никишин (положительный тип, появляется в конце фельетона). Кажется, профиль обозначился полностью. Да и фас виден довольно отчетливо. Читатель предупрежден. А теперь, когда в гром похвал внесена родимая сатирическая нота, можно уже надеть визиточные брюки, нарядиться в парадную толстовку и бархатным голосом зачитать теплое приветствие, написанное пером "рондо" на куске рисовальной бумаги. 1932 Я, в общем, не писатель. - Впервые опубликован в журнале "Крокодил", 1932, э 15-16, под заглавием "Литературная отмычка". Подпись: Ф. Толстоевский. Это был юбилейный номер журнала, посвященный десятилетию "Крокодила". Под названием: "Я, в общем, не писатель" впервые вошел в сборник "Как создавался Робинзон", "Молодая гвардия", М. 1933, Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. III, "Советский писатель", М. 1939. В этом издании и в сборнике "Как создавался Робинзон", "Советский писатель", М. 1935, фельетон ошибочно датируется 1933 годом. ХОТЕЛОСЬ БОЛТАТЬ Внезапно заговорили о пробке. Пробка! На время это обыкновенное и, так сказать, второстепенное слово стало главным. Его склоняли во всех шести падежах, произносили всюду, где только возможно, и весьма часто ни к селу ни к городу. Как же такое в общем мизерное слово выскочило вперед и сделало головокружительную карьеру? О, это началось просто. Появилась в газете заметка: МИЛЛИОНЫ НА СМЕТНИКЕ Заголовок серьезный, но не самый свежий. В газетах часто можно найти такие заголовки: "Миллионы ржавеют", "Миллионы под ногами", "Миллионы на ветер". Заметка "Миллионы на сметнике" без журналистской нарядности и щегольства ставила простенький вопрос - использованная пробка не должна пропадать, ее снова можно пустить в дело, и таким образом миллионы избегнут печальной необходимости валяться где-то в мусорных ящиках. Предложение имело успех. Один видный хозяйственник высказался в том смысле, что пробку действительно не худо бы собирать. С этим согласились все. Тут-то и надо было начать сбор пробки, сухо, по-деловому, не сопровождая свои действия вызывающими возгласами, извлечь миллионы из сметника и вернуть их на производство. Но произошло совсем не то. Первой откликнулась киноорганизация. Там зорко следят за прессой и торопятся все что ни на есть немедленно отобразить в художественных произведениях. Вскоре было обнародовано сообщение, что сценарист Мурузи приступил к работе над сценарием (название еще не установлено), в котором ставятся вопросы сбора пробки в свете перерождения психики отсталого старьевщика-единоличника. Через два дня последовало новое сообщение. Оказывается, Мурузи сценарий уже окончил (условное название - "На последней меже"), создана крепкая съемочная группа и составлена смета на девяносто четыре тысячи ориентировочных рублей. И все закипело. В отделе "Над чем работает писатель" можно было прочесть, что писатель Валерьян Молокович заканчивает повесть, трактующую вопросы сбора пробки, однако уже не в свете перерождения психики какого-то жалкого старьевщика, а гораздо шире и глубже - в свете преодоления индивидуалистических навыков мелкого кустаря, подсознательно тянущегося в артель. Главы из своей новой повести Молокович уже читал на районном слете управдомов. Управдомы нашли, что повесть заслуживает пристального внимания, но что автору не мешает еще больше углубить свое мировоззрение. Автор обещал слету мировоззрение подвинтить в декадный срок. Решительно пробка захватывала все большие участки жизни. Странные колебания эфира показали, что радиообщественность тоже не дремлет. Были отменены утренние концерты. Вместо них исполнялась оратория. Дружно гремели хор и оркестр: Мы были пробкой не богаты, Богаты пробкой станем мы. Смелей, дружней вперед, ребяты, Штурмуйте сметников холмы! На всякий случай отменили и дневные концерты, чтобы размагничивающей музыкой Шопена не портить впечатления от оратории. Жару поддала газетная статья, напечатанная, как потом выяснилось, по недосмотру редакции. Статья была смелая. В ней горизонт необыкновенно расширялся. Уже и речи не было о простом использовании старой пробки. Заварена была совершенно новая каша. Автор статьи утверждал, что обыкновенная пробка есть не только затычка для закупоривания бутылей, банок и бочек, не только материал, идущий на спасательные пояса, изоляционные плиты и тропические головные уборы, но нечто гораздо более важное и значительное. Ставился вопрос не голо практически, но принципиально, а именно - о применении в сборе пробки диалектико-материалистического метода. Автор всячески клеймил работников, не применявших до сих пор этого метода в борьбе за пробку. В качестве примера недиалектического подхода к пробке приводился киносценарий, сочиненный торопливым Мурузи. Мурузи ужаснулся, и картину стали переделывать на ходу. Заодно увеличили смету (сто шестьдесят три тысячи ориентировочных рублей). Юмористы пустили в ход старый каламбур насчет пробки бутылочной и пробки трамвайной. Вообще трескотня шла необыкновенная. Взору уже рисовались большие прохладные склады, наполненные пахучими пробками, как вдруг произошел ужасный случай. Жил на свете мальчик, чудесный мальчик