ончи с нами здесь -- если не понимаешь, что будет с тем безумцем, который рискнет туда сунуться. Это тюрьма, а не планета, и те, кто угодил на нее, чтобы выбраться оттуда, возьмут приступом любой корабль. Как только мы сядем в их порту, судно сразу же будет полным-полно пассажиров. Мы и не будем туда опускаться -- то есть, корабль не опустится. Я продумал все далеко вперед, придерживаясь весьма подробного рассказа отца о том, как его "друг" однажды побывал на планете. -- У нас есть спасательная шлюпка. Если оборудовать ее устройством для возвращения, то один человек вполне может опуститься на ней. Рызк посмотрел на меня. Он молчал довольно долго и его ответ прозвучал уклончиво. -- Там опасно задерживаться даже на орбите. У них может оказаться перестроенный катер для нападения на корабли. И кто же спустится, и зачем? Я спущусь... в Сорнуф. Как можно старательнее я произнес название этого города, хотя, конечно, правильно проговорить это сочетание гласных и согласных звуков было выше возможностей органов речи человека. Коренные жители Сорориса были гуманоидами, но они произошли не от терранианских колонистов, и даже не от мутировавшей терранианской колонии. Храмовые сокровища! То, как быстро он разгадал мои планы, лишний раз напомнило мне, что Вольные Купцы знают свое дело и разбираются в народах самых разных планет. -- Это уже делали, -- сказал я, хотя и отдавал себе отчет в том, что, возможно, слишком полагаюсь на рассказ отца. -- Для того чтобы попасть в Сорнуф, -- будто размышляя вслух продолжал Рызк, -- нужно выйти на полярную орбиту, значит, мы останемся в стороне от путей, ведущих в действующий порт. Что касается спасательной шлюпки -- да, ее можно переделать так, чтобы она возвращалась на судно. Вот только, -- он повел плечами, -- в космосе не часто занимаешься подобными делами. Ты сможешь это сделать? -- настаивал я. Честно говоря я не технарь и моих познаний было явно недостаточно для такой работы. Но если бы Рызк не знал, как это сделать, я бы все равно рискнул и попытался добраться до Сорнуфа и более опасным способом. Попробую, -- неохотно проворчал он. Большего мне и не было нужно. Сама жизнь заставляла Вольных Купцов знать и уметь гораздо больше обыкновенных пилотов. На флоте обязанности членов экипажа строго распределены, в то время как на судах, работающих вне линий, при необходимости каждому приходится выполнять самые разные работы. Спасательная шлюпка строилась для этого корабля, и могла взять на борт до пяти пассажиров. Поэтому она была такой просторной. Уверенно, с видом человека, которому привычна такая работа, Рызк снял приборную панель и пробормотал, что переделать ее будет проще, чем он предполагал. Неожиданно я осознал, что, как и на Лоргале, Иит ничего не советовал и не комментировал. И это немного обеспокоило меня и показалось дурным предзнаменованием. Неужели Иит обнаружил в моем сознании стремление к самостоятельности? Если так, то знал ли он, к чему это могло привести? До сих пор я не знал границ возможностей его телепатического таланта. Всякий раз, когда я начинал думать, что уже все о нем знаю, он, как это было на Тебе, демонстрировал что-нибудь новенькое. А что если, обладая даром прорицания, Иит позволял мне зайти так далеко, откуда выручить сможет только он, чтобы таким образом, раз и навсегда доказать, что мы не равноправные партнеры, что хозяин он, а я лишь его слуга? Он без объяснений закрыл свое сознание. Кроме того, он не приходил в шлюз, где мы с Рызком -- я неуклюже пытался ему помочь -- готовили шлюпку к посещению враждебного мира, в котором у меня был слабый шанс на удачную сделку. Я начал подумывать и о том, что, возможно, Иит вовлек меня в изощренную игру, целью которой было сделать меня более упорным, чтобы я сумел доказать, что мне по плечу самостоятельно, без его помощи, продумать и осуществить выигрышный план. Правда, я понимал, что многому научился именно у Иита, и теперь это тоже раздражало меня. Мне очень понравилось использовать для маскировки гипно-маску, и я упорно практиковался в изменении своей внешности. После регулярных тренировок воли и сознания я обнаружил, что могу легко создавать и сколько угодно долго удерживать небольшие, подобные шраму, иллюзии. Но более глубокие изменения, например, создание нового лица, получались не так просто. И мне приходилось тяжело работать для того, чтобы хотя бы на некоторое время создать неприметное в уличной толпе лицо, с размытыми, неясными чертами. Раньше мне помогал Иит, и я уже отчаялся когда-нибудь иметь достаточно сил, чтобы выполнить такую работу самостоятельно. По словам Иита, основой всех доступных мне достижений были тренировки, а времени для тренировок у меня было вполне достаточно, и установленное на полке в каюте зеркало служило мне поводырем в успехах и неудачах. Глубоко в сознании у меня теплилась надежда, что замаскировавшись таким способом, я в любом порту смогу улизнуть от постовых Гильдии. Едва ли на Сорорисе были их люди, но в случае удачи, если я добуду что-нибудь ценное, чтобы продать свои трофеи, мне придется появиться на какой-нибудь внутренней планеты. Новые неоцененные камни продавались только на аукционах для ведущих торговцев. Проданные с рук, такие камни считались подозрительными, и по доносу их могли конфисковать (при этом доносчик получал проценты от конечной продажной цены). Даже если они были честно добыты на какой-нибудь неизвестной планете это не имело значения -- они считались контрабандой, поскольку за них не был заплачен налог с аукционной продажи. Так что во время полета я или неумело помогал Рызку, или, уставившись в зеркало, пытался увидеть в нем незнакомое лицо. То, как точно мы вышли из гиперпространства в систему Сорориса снова продемонстрировало мастерство Рызка, и я в который раз задумался о том, что же привело его в трущобы Окрестностей. В системе было три планеты, две из которых были мертвыми -- растрескавшиеся каменные шары без атмосферы, расположенные так близко к солнцу, что экипаж любого опустившегося туда корабля изжарился бы как на сковородке. В противоположность им, Сорорис был планетой морозов и только экваториальная область соответствовала здесь стандартам моего вида и подходила для жизни. К северу и югу от этой полосы планета была покрыта ледниками, и лишь в немногих местах в этот ледяной покров вторгалась открытая земля. В одной из таких прогалин, достаточно далеко от разбросанных вокруг космодрома поселений и должен был находиться Сорнуфф. Пока я упаковывал все что могло понадобиться для посещения затерявшегося во льдах города, Рызк вывел корабль на полярную орбиту Сорориса. Ввести необходимые для возвращения координаты в автопилот шлюпки тоже было заботой Рызка. От автоматики будет зависеть моя благополучная посадка неподалеку от Сорнуфа и возможность возвращения на корабль, причем последнее было менее вероятно. Если бы опасения Рызка оправдались и на космодроме нашелся бы переоборудованный катер, на котором достаточно безрассудный пилот попытался бы взять корабль на абордаж, "Обгоняющему Ветер" пришлось бы, уклоняясь от нападения, сменить орбиту. В этом случае Рызк должен был сообщить мне о нападении, а я задержался бы на планете до тех пор, пока корабль не вернется на прежнюю орбиту, чтобы встретить шлюпку в запрограммированной точке. Я с удвоенной тщательностью проверил свое снаряжение, несмотря на то, что пока мы были в гиперпространстве, проверял его не менее десяти раз. Я запасся небольшим пакетом с набором продуктов, на тот случай, если бы местная пища оказалась для меня несъедобной, "переводчиком", передатчиком для связи с Рызком и, конечно, взял камни с Лоргала. У меня не было никакого оружия, даже парализатора. С Тебы я ничего не смог вывезти. До тех пор пока мне не удастся разжиться каким-нибудь местным оружием, я мог надеяться лишь на знание приемов самообороны. В динамике переговорного устройства заскрипел голос Рызка, который сообщил о том, что мы прибыли, и я в последний раз перепроверил снаряжение. Иит растянулся на кровати и, по-видимому спал, как это последнее время бывало каждый раз, когда я заходил в каюту. Обиделся ли он на меня или просто стал безразличным к моим делам? Крохотный росток беспокойства от его неожиданного равнодушия к моему желанию независимости быстро перерастал в серьезную тревогу; теперь мне не хотелось внизу на планете, в одиночку испытывать собственную находчивость. Все таки я не решился уйти просто так. Охлаждение в наших отношениях почему-то беспокоило меня, и я с трудом удерживался от соблазна попросить его о совете. Я не выдержал и направил ему мысль. Я улетаю... Это было ясно и без моего объяснения, и я уже был не рад что сделал это. Иит медленно приоткрыл глаза. Желаю удачи. Он лишь слегка приподнял голову, как будто не желая полностью просыпаться. Пользуйся своими задними глазами так же как и передними. Он закрыл свои собственные глаза и прервал контакт. "Задними так же, как и передними"... я шел к шлюпке и, герметизируя за собой двери, раздраженно пытался понять смысл этих слов. Устроившись в гамаке, я сообщил Рызку о готовности к вылету и едва не потерял сознание, когда аварийная катапульта вышвырнула спасательную шлюпку в пространство. Пока приборы ориентировались в пространстве и разыскивали ближайшую планету я лежал и пытался предусмотреть возможные неожиданности. Я провел с Иитом очень много времени, и теперь мне было непривычно оказаться в космосе без него. Я почувствовал, что несмотря на бунт, мне все же не хватало его. В то же время меня переполняло пьянящее возбуждение от того, что я отбросил излишнюю рассудительность и предпринял опасное и полностью самостоятельное путешествие. Хотя часть моего сознания была все же против этого. Но сейчас мне некогда было размышлять. Шлюпка перешла в режим торможения, и я понимал, что скоро окажусь на планете, где должен быть готов к любым неожиданностям. Шлюпка приземлилась в начале одной из узких долин, которые своими очертаниями напоминали вонзившиеся в лед когти. Видимо, ледники покрывавшие Сорорис начинали таять, и эти долины были первым результатом этого процесса. Буквально со всех сторон живо текли ручьи, слившиеся возле шлюпки в довольно широкий поток. Но мороз был так силен, что моему лицу стало больно от соприкосновения с холодным воздухом. Я захлопнул забрало шлема, запер люк шлюпки и, взяв снаряжение, пошел по хрустящему под ботинками моего скафандра, перемешанному со льдом песку. Если расчеты Рызка были верны, мне нужно лишь спуститься по этой долине до того места, где она переходила в похожее на ладонь расширение, от которого отходили другие узкие, растянувшиеся в северном направлении долины, откуда я должен был увидеть стены Сорнуфа. С этого места единственной путеводной нитью оставался рассказ моего отца. Лишь теперь я понял, как исчерпывающе подробно он описывал местность, так, будто хотел чтобы я получше запомнил его рассказ. Правда в то время только я охотно слушал все его истории, а мои молочные брат и сестра были невнимательны и явно скучали. Между мной и городской стеной находился храм богини льда Дзииты. Дзиита не была главным божеством Сорориса, но у нее было много почитателей и, как рассказывал отец, с ее помощью можно было попасть к жрецам основных храмов города. Я сказал "она", потому что это живая женщина, которую местные жители считают земной частью духа льда, и относятся к ней, как к сверхъестественному созданию, даже телом отличающемся от своих почитателей. Подойдя к тому месту, где из "ладони" выходил "коготь", я действительно увидел стены города, а совсем неподалеку -- храм Дзииты. Я приземлился сразу после рассвета и только сейчас тонкие, едва теплые, солнечные лучи заискрились, отразившись от угрожающе нависшей надо мной высокой ледяной стены. Около храма не было никаких признаков жизни, и я с тревогой подумал, не оставили ли Дзииту в полном одиночестве те, кто поклонялся ей много лет назад когда, ее посетил пришелец. Эти тревоги рассеялись, когда я подошел ближе к каменному, покрытому сияющим льдом, зданию. Храм в форме усеченного конуса по размерам был не меньше "Обгоняющего Ветер". Снаружи здание окружали ряды столов, которые представляли собой вытесанные изо льда плиты толщиной с мою руку, лежащие на толстых цилиндрических опорах из того же замерзшего вещества. На столешницах были вырезаны просьбы почитателей Дзииты; некоторые надписи уже почти исчезли под слоями нового льда, другие, совсем свежие, были покрыты очень тонким слоем замерзающей влаги. На столах лежали меховые изделия, пища, стебли каких-то почерневших от мороза растений. Казалось, что Дзиита никогда не пользуется этими приношениями и оставляет их, чтобы они вмерзали в растущие ледяные столы. Я прошел между двумя такими ледяными столами, направляясь к единственному отверстию в закругленной стене храма, ко входу, открытому для ветра и мороза. То, что я увидел, ободрило меня: отец рассказывал об этом подвешенном в портале гонге. Я поднял руку и ударил в него внешней стороной перчатки как можно легче, но гул, которым он отозвался на мое прикосновение, казалось, достиг ледника за моей спиной. "Переводчик" был со мной и я произнес свою речь -- мне пришлось импровизировать, потому что о ритуале приветствия в отцовской истории ничего не говорилось. Гонг все еще звучал, хотя, по моим расчетам, он уже должен был затихнуть. Меня несколько смутило, что из храма никто не вышел. Может быть храм пуст, и новая Дзиита еще не заняла свое место. Я уже почти решился войти, когда в темном овале входа что-то затрепетало. Это движение материализовалось в представшую передо мной фигуру. Фигура была укутана так же тщательно, как туземец на Лоргале. Но то были гуманоиды в обыкновенных одеждах. Здесь же передо мной извивалось существо, чье обмотанное лентами или бинтами тело было похоже на куколку бабочки. Эта оболочка была покрыта узорами из кристаллов обычного льда которые под лучами восходящего солнца засияли ярче бриллиантов. О теле, наверняка можно было сказать лишь то, что оно состояло из двух нижних конечностей (руки, если они и существовали, были плотно примотаны к туловищу и, таким образом, совершенно скрыты), торса и шарообразной головы. На обращенной ко мне стороне головы кристаллы приняли форму двух огромных стрекозиных фасеточных глаз -- во всяком случае, эти образования были овальными и располагались там, где находятся глаза у гуманоидов. Других различимых черт не было. Рассчитывая на то, что мои действия будут приняты как свидетельство уважения и почтения, я склонил голову и поднял руки раскрытыми ладонями вверх, тем самым показав, что они пусты. И хотя ушей у этого существа не было заметно, я громко обратился к нему, и "переводчик" преобразовал мои слова в напоминавшие звук гонга трели. -- Привет Дзиите, богине хрустального льда, который вечен! В ледяных владениях Дзииты я ищу ее покровительства. Хотя на голове не было видно рта, способного что-нибудь произнести, в ответ раздалась трель. -- Твои кровь, кости и плоть отличны от крови, костей и плоти почитателей Дзииты. Зачем ты беспокоишь меня, незнакомец? -- Я обращаюсь к Дзиите как тот, кто не приходит с пустыми руками и как тот, кто знает благородство Ледяной Девы... С этими словами, я положил на ближайший стол предусмотрительно приготовленный дар -- тонкую серебряную цепочку, на которой были закреплены округлые куски горного хрусталя. На одной из внутренних планет хрусталь ничего не стоил, но в разных местах одни и те же предметы ценятся по разному, и здесь это ожерелье ярко сверкало под солнечными лучами, как будто состояло из тех же кристаллов, что украшали одежды Дзииты. -- Твоя кровь отличается от крови моих людей, -- донеслась в ответ ее трель. Она и не шелохнулась, чтобы оценить мое пожертвование, и даже, насколько я мог судить, не повернула глаз чтобы посмотреть на него, однако продолжила: -- Но твой дар хорош. Какая просьба у тебя к Дзиите? Ты хочешь быстро пройти через лед и снег? Тебе нужны хорошие мысли чтобы облегчить твои сны? -- Я прошу Дзииту сказать в ухо могущественного Торга что его дочь не против того, чтобы я встретился с отцом. -- Торг тоже не сотрудничает с людьми твоей расы, незнакомец. Он Защитник и Творец Добра не для тех, кто не принадлежит к его племени. -- Но ведь, когда кто-то приносит дары, он может приблизиться к Творцу Добра, чтобы высказать свое почтение? -- Это наш обычай, но ты -- чужестранец. Торг может решить не глотать то, что принес ему незнакомец. -- Тогда пусть сначала Дзиита расскажет обо мне тем, кто служит Торгу, а затем пусть он сам рассудит, как принять меня. -- Небольшая и убедительная просьба, -- прокомментировала она. -- Итак, да будет это сделано. Все это время она не поворачивала головы, так что ее блестящие кристаллические глаза продолжали смотреть на гонг. И, хотя она ничего не подняла, чтобы ударить по гонгу, его диск вдруг задрожал и раздавшийся звук был такой силы, что мог поднять в атаку армию. -- Это сделано, незнакомец. Прежде чем я успел поблагодарить ее, она исчезла так неожиданно, как будто ее усыпанное кристаллами тело было языком пламени, задутым порывом ветра. Но, хотя она и исчезла из виду, я все же приветственно поднял руку и, чтобы не быть заподозренным в неблагодарности, произнес слова признательности. Звука от удара гонга уже не было слышно, но воздух вокруг меня продолжал вибрировать. В сопровождении дрожащего воздуха я направился к городу. Идти до городских ворот пришлось меньше, чем показалось сначала, и я не успел устать от ходьбы по твердой ото льда земле. Люди, которых я встретил в городе, тоже были одеты весьма странно. Меховые одежды используются на многих планетах, где низкая температура вынуждает аборигенов защищаться от холода чтобы выжить. Тем не менее таких одежд, как в этом городе я еще не видел. Судя по всему, животные, чьи лохматые золотистые шкуры использовались здесь как одежда, были не ниже стоящего в полный рост человека. Эти шкуры не кроили, из них не шили общеприняты одеяний -- их просто накидывали на плечи, и из капюшонов в виде голов животных виднелись гуманоидные головы жителей Сорнуфа, а негнущиеся лапы прикрывали их руки и ноги. Если бы не виднеющиеся из-под капюшонов лица, их вполне можно было принять за неуклюже шагающих на задних лапах животных. Лица здешних обитателей были значительно темнее обрамлявшего их золотистого меха, а прищуренные от сияющего на солнце снега глаза сузились навсегда. Оказалось, что ворота города не охраняются, но трое из тех, кто по-видимому, был привлечен гонгом, махнули мне короткими кристаллическими прутьями. Я не знал, было ли это оружие, или символ власти, но, тем не менее, послушно пошел за ними по центральной улице. Сорнуф был круглым, как колесо, и центром его служил другой конусообразный храм, гораздо больший чем святилище Дзииты. Непропорционально узкий вход в храм был похожа на открытый рот, хотя над ним отсутствовало изображение остального лица. Это был храм Торга, и теперь мне предстояло главное испытание. Мы вошли в большую круглую комнату, и я ощутил, что здесь так же холодно, как и на улице. Если в Сорнуфе и практиковалась какая-нибудь форма отопления, то в храме Торга ее не использовали. Но холод никаким образом не беспокоил ни моих проводников, ни поджидавших нас жрецов. За жрецами находилось изображение Торга, и другой широко разинутый рот в стене напротив входа. -- Я принес дар Торгу, -- без обиняков сказал я. -- Ты не принадлежишь народу Торга. Эти слова одного из жрецов не были отказом, но, тем не менее, я почувствовал в них едва ощутимое недоверие. Поверх меха на нем был воротник из красного металла, с которого свисало несколько плоских дисков, причем каждый диск был украшен камнем нового цвета и броскими глубоко вырезанными узорами. -- Однако, я принес для Торга такой дар, который никогда не видели его дети по крови. Я вынул лучший из моих дзоранов -- зелено-голубой овальный камень, который едва помещался у меня в руке, и протянул его жрецу. Как бы принюхиваясь он наклонил голову к камню, а затем резко высунул бледный язык и самым кончиком прикоснулся к твердой поверхности. Закончив эту странную проверку, он выхватил камень у меня из руки и повернулся лицом к большому рту в стене. Он удерживал дзоран на уровне глаз указательными и большими пальцами обеих рук. -- Се есть пища Торга и се есть хорошая пища, желанный дар, -- пропел он. За спиной я услышал шум и бормотание, как будто следом за мной в храм зашли еще люди. -- Это желанный дар! -- подхватили остальные жрецы. Затем он щелкнул пальцами -- или мне это показалось? -- но дзоран вылетел из его рук и полетел прямо в центр разинутого рта, где и исчез. Церемония закончилась, жрец снова повернулся ко мне. -- Ты есть чужеземец, но на одно солнце, одну ночь, два солнца, две ночи, три солнца, три ночи ты можешь быть в городе Торга и можешь заниматься своими делами внутри ограды под покровительством Торга. -- Я благодарю Торга, -- ответил я и склонил голову. Оглядевшись, я увидел, что на вручении дара присутствовали зрители. Не менее десятка мохнатых людей пристально смотрели на меня. Они освободили мне дорогу, выпуская на улицу, но один из них шагнул вперед и положил на мою руку свою, прикрытую лапой зверя. -- Чужеземец Который Принес Жертву Торгу, -- обратился он ко мне. -- Перед тобой тот, кто хочет говорить с тобой. -- Я приветствую Его, -- ответил я. -- Но я чужой внутри ограды и не имею дома, под крышей которого мог бы говорить с тобой. -- Здесь есть такая крыша и надо идти сюда. Он быстро пропел эти слова, оглядываясь через плечо, как будто опасаясь, что его перебьют. Было похоже, что вышедшие вслед за нами из храма зрители намеревались присоединиться к нам, и он отвел меня на шаг или два в сторону, продолжая крепко сжимать мою руку. Я был готов идти с ним, потому что любую сделку в Сорнуфе необходимо было совершать как можно быстрее. Глава 7 По одной из боковых улиц он привел меня к дому, который отличался от храма лишь размерами и тем, что на его плоской крыше был установлен украшенный чрезвычайно замысловатым узором камень. Вход в здание не имел двери, или хотя бы занавеса, но чтобы пройти в помещение нам пришлось обойти стоявшую сразу за входным отверстием перегородку. Из стен торчали длинные шесты и свисавшие с них шкуры делили этот единственный в здании круглый зал на небольшие, закрытые от посторонних глаз кабинки. Большинство этих меховых занавесов были полностью опущены. Я слышал, что за ними кто-то двигается, но увидеть мне никого не удалось. Мой спутник подвел меня к кабинке, отдернул занавес и жестом пригласил зайти. Из стены выдвинулась широкая, похожая на кровать, покрытая шкурами полка. Он предложил мне сесть, потом сел сам причем нас разделяло весьма значительное, по-видимому, необходимое по местным правилам хорошего тона, расстояние. Он сразу перешел к делу. -- Чужеземец, ты сделал великолепный подарок Торгу. -- Это правда, -- сказал я когда он, будто ожидая ответа, замолчал. Затем я продолжил. -- Я привез его из-за небес. -- Ты пришел из города чужеземцев? В его голосе мне послышались нотки недоверия. Я не хотел, чтобы он связал меня с поселением отверженных. -- Нет. Я узнал о Торге от моего отца, много солнц назад, и он рассказал мне об этом далеко отсюда, за звездами. Мой отец почитал Торга и я пришел с даром и сделал все как он мне говорил. Он с отсутствующим видом теребил мех своего одеяния. -- Говорят, что когда-то здесь был другой чужестранец, который принес из-за звезд дар Торгу. Он сделал щедрые подарки. -- Торгу? -- подсказал я, когда он снова замолчал. -- Торгу... и другим. -- Похоже, он с трудом находил подходящие слова, чтобы выразить свои мысли. -- Все хотят преподнести Торгу щедрый дар. Но некоторым это никогда не удается. -- Возможно, ты один из таких людей? -- Я снова рискнул говорить откровенно, хотя этими словами мог спугнуть его. Я не знал как иначе помочь ему высказаться. -- Возможно, -- уклонился он от ответа. -- Старая история рассказывает, что тот чужеземец привез с собой не одну зазвездную диковину, а несколько и даром раздавал их всем желающим. -- В этом, история, которую знаю я, не совсем похожа на твою, -- ответил я. -- По словам моего отца, чужеземец раздавал диковины, это правда. Но взамен он получал другие предметы. Мой собеседник моргнул. -- Ах, да, действительно. Но то что он брал не имело никакой ценности, это были ненужные Торгу предметы. За это чужеземца и назвали щедрым. Я медленно кивнул. -- Это истинная правда. А какими были эти предметы? -- Вот такими. Соскользнув с полки, он стал на колени и нажал на внешнюю сторону ее опоры, прямо под тем местом, где сидел. Опора раскрылась, и он вытащил оттуда сумку, из которой вынул четыре необработанных камня. Я с трудом усидел на месте. Хотя я и не видел раньше настоящих зеленых камней, я видел достаточно много их изображений, чтобы понять, что передо мной были именно неограненные зеленые камни. Я наклонился, чтобы потрогать их и убедиться, что у них нет изъянов которые помешают хорошо их продать. -- Что же это такое? -- спросил я притворно равнодушным голосом. -- Такие камни бывают у подножия большой ледяной стены, когда из-под нее начинает вытекать вода. Я взял их только потому что... потому что мой отец тоже рассказывал мне, что однажды здесь побывал чужеземец, который дал за такие камни настоящее сокровище. -- А есть ли у кого-нибудь еще в Сорнуфе такие камни? -- Может быть -- но они никому не нужны. Зачем человеку хранить дома бесполезные предметы? В юности, когда я принес эти камни, многие смеялись надо мной за то, что я поверил в старые сказки. -- Можно мне посмотреть эти камни из старой истории? -- Конечно! Он поспешно подал мне два самых больших. -- Смотри! Твоя история тоже рассказывает о таких? Самый большой камень был с трещиной посредине, но я подумал, что его можно расколоть на один хороший кусок средних размеров и, возможно, два неплохих куска поменьше. Второй камень был еще лучше -- он почти не нуждался в обработке. Кроме того, мой собеседник предлагал еще два весьма больших камня. На аукционе я выручу за них больше, чем думал выручить в результате всей серии сделок, первой из которых было приобретение дзоранов. Возможно, кто-нибудь в Сорнуфе предложил бы мне еще лучшие камни. Я помнил о тех людях возле храма которые прежде чем мой теперешний собеседник поспешно увел меня оттуда пытались вступить со мной в контакт. С другой стороны, чем быстрее состоится сделка, тем быстрее я улечу отсюда. С тех пор, как я оставил шлюпку, меня постоянно тревожила навязчивая мысль о том, что на этой планете нельзя задерживаться слишком долго. Не похоже, что уголовники из космопорта смогли бы зайти так далеко на север, но я не знал, наверняка, на что они вообще способны. И стоило им найти меня и шлюпку... Нет, сейчас моей решительности хватало лишь на то, чтобы не медлить в этой сделке и как можно быстрее покинуть планету. Я вынул из пояса два маленьких дзорана похуже. -- Торг будет благосклонен к тому, кто предложит ему это. Вытянув закутанные в мех руки, мой собеседник стремительно бросился ко мне, его пальцы согнулись так, будто он намеревался выхватить у меня сокровище. Как раз этого я и не боялся. После того, как сегодня утром я так хорошо угостил Торга, три дня никто не мог прикоснуться ко мне, иначе Торг быстро покарает любого, кто осмелился совершить такой богохульный поступок. -- Одарить Торга, -- едва слышно произнес сорорисианин. -- Тот кто сделает это -- счастье всегда будет с ним! -- Мы знали одну и ту же старую историю, ты и я, и хотя все смеялись над нами, поверили в нее. Или не так? -- Чужеземец, это так! -- Тогда давай докажем, что их насмешки ничтожны, и пусть сказка станет былью. Ты возьми эти камни, а мне дай свои -- из холодной стены, и все произойдет так, как говорится в предании о тех временах, когда жили наши отцы! -- Да... и еще раз, да! Он протянул мне сумку с остальными камнями и схватил дзораны, которые я положил на полку. -- И как это было в старой истории, -- добавил я нетвердо, потому что, достигнув цели, с каждым мгновением чувствовал себя все неувереннее, -- я снова уйду выше неба. Он с трудом оторвал взгляд от лежащих перед ним на меху камней. -- Да, пусть будет так. Поняв что он не намерен проводить меня к выходу, я спрятал камни в пояс и вышел один. Я знал что смогу вздохнуть свободно лишь на корабле, и мне хотелось как можно быстрее добраться до него. На улице собралась толпа жителей города, и я был удивлен, что никто из них не обратил на меня внимание. Вместо этого, они смотрели на дом из, которого я только что вышел так, будто уже знали какая сделка была там совершена. Никто из них не попытался помешать мне уйти. Я не знал насколько далеко распространяется покровительство Торга, и внимательно поглядывал по сторонам пока шел (а не бежал, как очень хотелось) к внешним воротам. Вдалеке я увидел идущих к городу людей, одетых, в основном, в лохматые шкуры. Но на двоих была странную смесь истрепанных и рваных лохмотьев инопланетной верхней одежды. И я мог только гадать, какое они имеют отношение к космопорту. Я был уверен, что они увидели меня и уже не мог отступить. Теперь я хотел только одного -- как можно скорее добраться до шлюпки и подняться в воздух. Увидев меня, одетые в инопланетную одежду люди насторожились. Они находились слишком далеко, и разглядеть лицо в шлеме было невозможно. Но они не могли не обратить внимание на мой скафандр. По тому, что все на мне было новым и не поврежденным, они должны были догадаться, что я пришел сюда не из космопорта. Я ожидал, что они побегут, чтобы перехватить меня, и надеялся лишь на то, что у них нет оружия. Отец научил меня рукопашному бою, который сочетал приемы с разных планет на которых человек создал, основанные на природных возможностях, школы самообороны. Я подумал, что если они не подойдут ко мне одновременно, то у меня есть незначительный шанс. Но даже если эти двое и хотели напасть на меня, такой возможности им не предоставилось. Одетые в шкуры сорорисиане окружили их и, подталкивая, повели к городским воротам. Я подумал, что это скорее всего пленники. Судя по тому, что я слышал о порте, его обитатели вполне могли дать местным жителям повод для ответных карательных действий. С быстрой ходьбы я перешел на легкий бег, храм Дзииты пробежал так быстро, как только мог, и уже едва дышал, когда открывал люк шлюпки и забирался в нее. Я поспешно привел в действие механизм подготовки к подъему и наводки на маяк "Обгоняющего Ветер" и так неудачно лег в гамак, что на старте меня едва не раздавила безжалостная перегрузка. Едва придя в себя, я вспомнил о происшедшем, и меня охватил восторг. Я доказал себе, что не напрасно верил в эту старую историю. В моем поясе лежало то, что после аукциона избавит нас -- по крайней мере на какое-то время -- от забот. Состыковавшись с кораблем и, таким образом, избавившись от последних тревог, я сбросил скафандр и шлем и забрался в рубку. Но у меня язык не повернулся делиться своим успехом после того, как я увидел угрюмое лицо Рызка. -- Нас просветили шпионским лучом... -- Что?! Возле обыкновенного космопорта в этом не было бы ничего удивительного. Любой незнакомый корабль, который не сел открыто, а курсирует на высокой орбите далеко от любого посадочного коридора обязательно просвечивается шпионским лучом. Но по моим соображениям, на Сорорисе не могло быть такого оборудования. Его космопорт не защищался, он не нуждался в защите. -- Из космопорта? -- не веря в такую возможность, спросил я. -- Вовсе нет. Впервые за последние дни отозвался Иит. -- Он действительно пришел со стороны порта, но генерировали его с корабля. Это еще больше озадачило меня. Я знал что, шпионский луч устанавливался только на кораблях Патруля не ниже второго класса. Говорили, что на кораблях Гильдии тоже использовали такое оборудование. Но в этом случае, такой корабль был собственностью вице-президента. Но что нужно на Сорорисе какому-нибудь вице-президенту? Сюда ссылались отбросы уголовного мира. -- Как долго? -- Недостаточно долго, чтобы что-нибудь узнать, -- ответил Иит. -- Я позаботился об этом. Но то, что они ничего не узнали, встревожит их. Нам лучше уйти в гиперпространство... -- Какой курс? -- спросил Рызк. -- Лилестан. Лилестан привлекал меня не только тем, что на местном аукционе я мог как можно быстрее продать зеленые камни, но и тем, что это была одна из давно обжитых, даже, если можно так выразиться, "перецивилизованных" внутренних планет. Несомненно, что и там у Гильдии были свои люди -- она была связана со всеми планетами на которых можно было получить хоть какую-то выгоду. Но там была весьма сильная полиция, и законы исправно выполнялись. Так что никакой корабль Гильдии не отважился бы открыто последовать за нами на Лилестан. В соответствии с нашим уговором с Патрулем, мы были свободны в выборе маршрута до тех пор, пока не нарушали закон. Пальцы Рызка пробежали по панели, и уже через мгновение, как будто опасаясь, что в любой момент нас может захватить буксирный луч, он предупредил о входе в гиперпространство. Он был настолько серьезно обеспокоен, что мое приподнятое настроение почти угасло. Но я снова приободрился, когда вынул зеленые камни и начал рассматривать их в поисках трещин, взвешивать, измерять и прикидывать, за сколько их можно выставить на аукционе. Будь я поопытнее, я попробовал бы огранить два небольших камня. Но я опасался испортить их и предпочитал без риска получить верные деньги. До этого я обрабатывал драгоценные камни, но только те, что похуже, те, на которых не жалко было учиться. Самый большой камень можно было расколоть на три части, а другой, поменьше был вообще без трещин. Из двух оставшихся могло получиться четыре камня. Не первосортных. Но зеленые камни встречались так редко, что даже экземпляры второго и третьего сорта собирали на аукционах довольно много желающих поторговаться. Хотя вместе с Вондаром я посетил аукционы на Балтисе и Амоне, но на самом знаменитом аукционе на Лилестане я не бывал. Только два года назад знакомый мне друг Вондара занял там место аукционщика, и я не сомневался, что он помнит меня и поможет пройти через местные формальности и выставить мои камни на торги. Будучи уверен в том, что теперь я компенсирую свой промах на Лоргале, я рассматривал камни и подсчитывал будущие барыши. Но когда мы опустились на Лилестан, после того как корабль отправили далеко в угол стоянки, я неожиданно понял, что этот визит отличается от предыдущих, когда я был лишь зрителем, клерком, фиксирующим ставки или телохранителем, а за сделки отвечал Вондар. В одиночку... Сначала я чуть было не обратился к Ииту за советом. Меня удержало только стремление доказать себе, что при желании я могу заниматься делами самостоятельно. Но когда я надел лучшее, что было в моем гардеробе -- чтобы выглядеть максимально внушительно -- мутант сам обратился ко мне. -- Я пойду с тобой. Иит сел на мою койку. Повернувшись к нему, я увидел, что его очертания стали расплывчатыми, и когда они снова обрели резкость, передо мной был пукх. Разумеется, на этой планете такая дорогая игрушка будет свидетельствовать о положении в общество. Я не был готов сказать "нет". Сидя на моем плече, Иит уже добавлял мне уверенности. Я вышел и увидел в коридоре Рызка. -- Прогуляешься по планете? -- спросил я. Он покачал головой. -- Не по этой. Здешние Окрестности слишком дороги для того, кто не работает в объединении. Эта публика не для меня. Я останусь на корабле. Ты надолго уходишь? -- Я встречусь с Кафу, договорюсь насчет аукциона, если он мне поможет, и после этого сразу вернусь. -- Я загерметизирую корабль. Подашь мне звуковой сигнал. Я немного удивился его ответу. Герметизировать корабль -- означало ждать неприятностей. Между тем, из всех планет, на которых мы побывали, на этой -- вероятность нападения была минимальной. Я забрался в один из стоявших рядом с космодромом наемных катеров и, опустив в него одну из оставшихся у меня кредиток, нанял его до конца дня. При имени Кафу, он поднялся и полетел к центру города. Лилестан был так давно заселен, что все его четыре континента представляли из себя огромные города. Но местные жители почему-то не строили высотных зданий. Ни одно из здешних сооружений не поднималось выше десятка этажей -- при том, что в землю каждое уходило на много уровней. Катер неслышно опустился на крышу одного из домов и покатился на стоянку. Я повторил имя Кафу в диск возле шахты гравилифта и услышал в ответ: -- Четвертый уровень, второе пересечение, шестая дверь. В гравилифте со мной ехали в основном мужчины в пышных щегольских внутрипланетных одеждах; даже рядовые служащие носили здесь блестящие яркие туники. И моя туника и подстриженные волосы привлекали такое внимание, что мне даже захотелось использовать какую-нибудь гипно-маску, чтобы хотя бы немного замаскироваться. То, что Кафу жил на четвертом подземном уровне, означало, что он занимал здесь достаточно высокое положение. Конечно, это несравнимо с комнатой или несколькими комнатами над поверхностью с настоящим окном для вице-президента, но это и не жилье на глубине двух или трех километров под поверхностью. Я нашел второе пересечение и остановился у шестой двери. К ее поверхности было привинчено переговорное устройство и телекамера, позволяющая жильцу увидеть меня. Я нажал на кнопку переговорного устройства. -- Мэрдок Джерн, -- представился я, -- ученик Вондара Астла. Я так долго ждал ответа, что уже начал сомневаться, дома ли Кафу. -- Зайди. Преграда отодвинулась, и я вошел в комнату которая была полной противоположностью тому дому с каменными стенами на Сорорисе, где я совершил мою последнюю сделку. Хотя на Лилестане даже мужчины одевались в яркие пестрые одежды, эта комната была выдержана в приглушенных тонах. Мои тяжелые ботинки утонули в упругом бледно-желтом ковре полевой растительности. Длинные стебли повыше, увенчанные колеблющимися зелеными ягодами формировали изящный узор вдоль стен комнаты. Кресла цвета земли при контакте с телом садящегося принимали самую удобную для его размеров и веса форму. С потолка комнату освещало ласковое весеннее солнце. Одно из кресел стояло у стены напротив входа и за раздвинутыми высокими стеблями растений виднелось окно. Через него можно было смотреть на окружающую местность. Этот пейзаж не был неизменным и трудно было поверить, что появляющаяся там растительность может сосуществовать на одной планете. В кресле возле этого "окна" сидел Кафу. Он родился на Тотии и ростом был немного ниже терранианцев среднего роста. Темно-коричневая кожа так туго обтягивала его хрупкие кости, что можно было подумать что он умирает от голода. Но из глубоких глазниц на выпуклом черепе меня настороженно рассматривали внимательные глаза. Вместо пышных туник Лилестана он носил одежд