пеньке она обернулась и заметила, как он стирает пот с подбородка платком. Подождав, пока он поравняется с ней, повела его по коридору к двери в "сырую" комнату. Дверь была распахнута настежь. - Входите, - сказала она. Он повиновался. Ему понадобилось несколько секунд, прежде чем глаза привыкли к царившей в комнате темноте, и еще несколько секунд, прежде чем заметить: - Но здесь нет кровати... Она затворила за собой дверь и включила свет. У притолоки на гвозде висел старый пиджак Рори. В его кармане она спрятала нож. Он повторил: - Нет кровати... - А чем плохо на полу? - спросила она. - На полу? - Снимай пиджак. Здесь тепло. - Да, не холодно, - согласился он, но и не подумал ничего снимать. Тогда она подошла к нему и стала развязывать галстук. Он весь так и дрожал, бедняжка. Бедная бессловесная овечка... Она уже снимала галстук, когда он сбросил пиджак. Интересно, видит ли это Фрэнк, подумала она. И исподтишка взглянула на стену. Да, наверное, он там... Он видит. Он знает. Он уже облизывается, весь в нетерпении... "Овечка" снова открыла рот: - Почему бы тебе... - начал он. - Почему бы... э-э, может, ты сделаешь то же самое? - Что, хочешь увидеть меня голенькой? - дразняще улыбнулась она. При этих словах глаза его масляно заблестели. - Да, - торопливо ответил он. - Да, хочу. - Очень хочешь? - Очень. Он уже расстегивал рубашку. - Ну тогда, может, и увидишь. Он снова одарил ее улыбкой. - Это что, игра такая? - спросил он. - Может, и игра. Все от тебя зависит, - ответила она и помогла ему снять рубашку. Тело у него оказалось восковой белизны и почему-то напомнило ей грибы. Грудь жирная, живот тоже. Она приложила ладони к его лицу. Он поцеловал кончики ее пальцев. - Да ты красавица... - пробормотал он, с трудом выталкивая слова. - Разве? - Сама знаешь. Настоящая красавица. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. - Очень любезно с твоей стороны, - ответила она и повернулась к двери. Сзади послышалось звяканье пряжки пояса и шорох ткани по коже - это он стягивал брюки. Сейчас или никогда, подумала она. Она не хотела видеть его в чем мать родила. И без того достаточно насмотрелась. Она запустила руку в карман пиджака. - Эй, дорогая, - раздался голос "овечки". Она выпустила из пальцев нож. - Ну что еще? - и обернулась. Если кольцо на пальце могло еще ничего не значить, то теперь его семейное положение было для нее уже совершенно очевидным. О том, что он женат, говорили чудовищные трусы: громадные, мешковатые, стираные-перестираные, интимный предмет туалета, несомненно купленный женой, давным-давно переставшей думать о своем муже как об объекте сексуальных удовольствий. - Я... э-э... Кажется, мне придется пойти отлить, - сказал он. - Слишком уж много виски выпил. Слегка пожав плечами, она снова отвернулась к двери. - Я мигом, - сказал он ей в спину. Но рука ее оказалась в кармане пиджака прежде, чем эти слова достигли ушей, и не успел он шагнуть к двери, как она уже обернулась к нему, сжимая в пальцах нож. Он надвигался на нее слишком быстро и не замечал ножа до последней секунды, и даже когда заметил, на лице его отразилось скорее удивление, нежели страх. Впрочем, сохранялось это выражение не дольше мига. Нож уже вонзился в него, вошел легко и мягко, точно в зрелый сыр. Она нанесла один удар, затем еще один. И как только выступила кровь, ей показалось, что комната замерцала, а кирпичи и штукатурка словно затрепетали при виде красных фонтанчиков, хлещущих из него. Какую-то долю секунды она наслаждалась этим зрелищем, но тут "овечка" испустила визгливое проклятие, и вместо того, чтобы отшатнуться от ножа, как она ожидала, он шагнул к ней и выбил оружие из ее рук. Кож со звоном полетел по полу и остановился у плинтуса. А он набросился на нее. Он запустил ей руку в волосы, крепко зажал одну прядь. Но целью было вовсе не насилие или месть, нет, он хотел бежать, и, оттолкнув ее от двери, тут же выпустил прядь. Она отлетела к стене и секунду лежала, наблюдая, как он возится с дверной ручкой, зажимая другой рукой раны на животе. Быстрее, сказала она себе. И, казалось, одним движением подлетела сперва к ножу, валявшемуся на полу, затем к нему. Он уже успел отворить дверь на несколько дюймов. Но тут она ударила его сзади, вонзила нож прямо в спину. Он взвыл и выпустил дверную ручку. Она уже выхватила нож из раны и вонзила в него еще раз, потом третий и четвертый. Она уже потеряла счет этим ранам, ослепленная злобой за его отказ спокойно лечь и умереть. Он, шатаясь, прошел несколько шагов, завывая и всхлипывая, кровь обильно стекала по ягодицам и ляжкам. И наконец, казалось, через целую вечность этих комичных метаний и воя, споткнулся и рухнул на пол. На этот раз ока была уверена: слух не подвел ее. Комната или дух, находящийся в ней, ответили на ее действия еле слышным возгласом одобрения. Где-то вдалеке зазвонил колокол... Почти автоматически она отметила про себя, что "овечка" перестала дышать. Ока пересекла залитые кровью доски пола, подошла к неподвижно застывшему телу и спросила: - Ну что, довольно? А потом пошла в ванную. Уже выйдя на площадку, она услыхала, как комната позади нее стонет - иного слова подобрать было невозможно. Она приостановилась, уже готовая вернуться туда. Но кровь на руках сохла быстро - противное, липкое ощущение. Оказавшись в ванной, она сорвала с себя блузку в цветочек и вымыла сперва руки, потом плечи, усыпанные веснушками, и, наконец, шею и грудь. Купанье холодило и одновременно бодрило. Она чувствовала себя прекрасно. Ну вот, дело сделано. Она отмыла нож, сполоснула раковину и вернулась к лестнице, даже не удосужившись вытереться или одеться. Впрочем, как оказалось, в том вовсе не было нужды. Воздух в комнате с каждой секундой нагревался, становилось жарко, словно в печке, по мере том, как энергия, заключенная в мертвом теле, выкачивалась из него. Все происходило страшно быстро. Кровь на полу уже ползла к стене, где находился Фрэнк, ее капельки вскипали и испарялись, едва успев достигнуть плинтуса. Словно зачарованная, наблюдала она какое-то время за этим процессом. Но мало того. С телом тоже что-то происходило. Похоже, из нем высасывались все до едином питательные элементы, так как оно содрогалось, корчилось, газы бурлили в кишках и горле, кожа расползалась прямо перед ее изумленными глазами. В какой-то момент в глотку провалилась вставная челюсть и голые десны сомкнулись. В течение нескольких секунд все было кончено. Казалось, из тела были забраны все сколько-нибудь пригодные элементы, в оставшейся от него оболочке могло разместиться разве что гнездо блох. Да, это производило впечатление. Внезапно лампочка под потолком замерцала. Она с надеждой взглянула на стену, ожидая, что она вот-вот дрогнет и выпустит на волю ее возлюбленного. Но нет. Лампочка погасла. Лишь слабый свет струился с улицы сквозь истертые временем шторы. - Где ты? - спросила она. Стены молчали. - Где же ты? Снова молчание. В комнате становилось прохладнее. Груди ее покрылись мурашками. Она наклонилась и, сощурившись, всмотрелась в светящийся циферблат часов, свисавших с иссохшей руки "овечки". Часы все еще шли, безразличные к катастрофе, постигшей их владельца. Стрелки показывали время: 16:41. Рори возвращается примерно в пять пятнадцать, в зависимости от движения на улицах. До его прихода надо успеть переделать еще кучу дел. Свернув синий костюм и остальные вещи, она рассовала их по пластиковым пакетам, а затем отправилась на поиски более вместительной сумки для останков. Она ожидала, что Фрэнк как-то поможет ей с этим, но он так и не показался, и потому выбора не было - придется все делать самой. Вернувшись в комнату, она заметила, что распад останков "овечки" все еще продолжается, хотя и сильно замедлился. Вероятно Фрэнк все еще находит вещества, которые можно выжать из трупа, хотя лично она в этом сильно сомневалась. Вероятнее другое - оставшаяся от тела оболочка, лишенная костном мозга и всей жизненно необходимой жидкости, не в состоянии была сохранить прежнюю свою форму. Затолкав все в сумку, она с удивлением отметила, что весит он теперь не больше ребенка. Задернув на сумке молнию, она уже приготовилась снести ее к машине, как вдруг услышала, что хлопнула входная дверь. Этот звук дал выход панике, которую до сих пор она так усердно старалась подавить. Она вся задрожала, к глазам подступили слезы. - Не сейчас, только не сейчас, - твердила она себе, но не было больше сил подавлять обуревавшие ее чувства. Из холла снизу донесся голос Рори: - Лапуся! Лапуся! Она бы расхохоталась, если б не охвативший ее страх. Да, она здесь, его лапуся, его ласточка, если ему так уж не терпится ее видеть. Здесь, с только что отмытыми от крови руками и грудками. И с сумкой, где лежит тело мертвеца. - Где ты? Она чуть поколебалась, прежде чем ответить, опасаясь, что голосовые связки подведут, выдадут ее. Он окликнул ее в третий раз, но уже более приглушенно - видимо, зашел в кухню. Ровно через секунду он обнаружит, что и там ее нет, что она вовсе не торчит у кастрюли за приготовлением соуса. И тогда он выйдет в холл и поднимется сюда. У нее было десять секунд, максимум пятнадцать. Стараясь ступать как можно тише из опасения, что он может услышать ее шаги наверху, она понесла узел в пустующую комнату, находившуюся по другую сторону от лестничной площадки. Слишком маленькую, чтоб ее можно было использовать под спальню, разве что детскую. И поэтому они устроили там нечто вроде склада ненужных вещей. Там громоздились пустые коробки из-под чая, мебель, которой не нашлось места в других комнатах, прочий разнообразный хлам. Вот здесь на время можно спрятать тело, за спинкой сломанного кресла. Потом она заперла за собой дверь. Рори в то время уже подошел к лестнице. Сейчас он поднимется... - Джулия? Джулия, дорогая! Ты здесь? Она проскользнула в ванную и подошла к зеркалу - взглянуть на свое лицо. Растрепанная, щеки покраснели, словно она смущена. Она схватила блузку, брошенную на край ванны, и надела ее. Блузка слегка пахла потом, между цветочками виднелись капли крови, но больше надеть было просто нечего. Он поднимался по лестнице, шаги отдавались слоновьим грохотом. - Джулия? На этот раз она ответила, сделав над собой огромное усилие, чтоб не дрожал голос. Зеркало подтверждало худшие опасения: скрыть от него тревогу и растерянность не удастся. Придется сослаться на нездоровье. - Ты в порядке? - он уже стоял у двери. - Нет, - ответила она. - Что-то мне нехорошо... - О, милая... - Ничего, через минуту все будет нормально. Он повернул ручку, но она предусмотрительно заперлась изнутри на задвижку. - Можешь ты оставить меня хоть на минуту в покое?! - Может, врача вызвать? - Нет, - ответила она. - Не надо врача. Правда, не надо. Но я бы с удовольствием выпила глоток бренди. - Бренди? - Через две секунды выхожу. - Как желаете, мадам, - сострил он. Она считала ступеньки, пока он спускался по ним. Вроде бы внизу... Рассчитав, что теперь он ничего не услышит, она тихонько отодвинула задвижку и выскользнула на площадку. На улице быстро смеркалось, на площадке стояла почти полная тьма. Она услышала доносившийся снизу звон бокалов. И торопливо метнулась в комнату Фрэнка. Там тоже было темно и смяла мертвая тишина. Стены больше не дрожали, колокольном звона слышно не было. Она затворила за собой дверь. Дверь еле слышно скрипнула. Да, не слишком-то тщательно она здесь убирала. На полу валялись следы праха, человеческого праха, валялись какие-то трудно различимые в темноте куски иссохшей плоти. Опустившись на колени, она принялась аккуратно подбирать их. Рори был прав. Она - идеальная домохозяйка. Поднявшись, она заметила какое-то легкое движение в сгустившихся в комнате сумерках. Начала напряженно всматриваться во тьму, но прежде чем удалось разглядеть нечто, застывшее в дальнем углу, раздался голос: - Не смотри на меня... Усталый голос, голос человека, бесконечно измученного и утомленного жизнью. Усталый, но вполне конкретный и узнаваемый. В нем угадывались такие знакомые ей нотки... - Фрэнк... - прошептала она. - Да... - ответил разбитый голос. - Это я... Рори окликнул ее снизу: - Ну как, тебе лучше? Она подошла к двери. - Гораздо лучше, - ответила она. Невидимое за ее спиной существо вдруг быстро и яростно прошелестело: - Не впускай его! Не подпускай ко мне близко! - Ладно, - ответила она ему шепотом. Потом крикнула Рори: - Через минуту выхожу. Поставь-ка музыку. Что-нибудь успокаивающее. Рори ответил, что поставит, и вернулся в гостиную. - Я все еще только получеловек, - заговорил голос Фрэнка. - Не хочу, чтоб ты меня видела... И другие тоже... Не хочу, чтоб видели меня... таким. - Он помолчал, потом заговорил снова, тише: - Мне нужна еще кровь, Джулия. - Еще? - И быстро. - Но сколько это, еще? - спросила она тень. На этот раз ей удалось лучше рассмотреть то, что находилось там, в углу. Неудивительно, что он не хочет, чтоб его видели. - Еще, просто еще, - сказал он. И хотя голос был так слаб, что даже шепотом назвать его было трудно, она уловила в нем пугающую настойчивость. И содрогнулась. - Мне надо идти, - сказала она, услышав, как заиграла внизу музыка. На этот раз тень не ответила. Уже у двери Джулия обернулась. - Я рада, что ты приходил, - сказала она. И уже затворяя за собой дверь услышала позади звук, одновременно напоминавший и смех, и рыданье. 7 - Керсти? Это ты? - Да. Кто это? - Рори... Линия работала плохо, из трубки доносились шорох и всхлипы, словно ливень, хлеставший за окном, проник в телефон. И все же она была так счастлива слышать его голос. Он звонил ей крайне редко, а если и звонил, то говорил не только от своего имени, но и от Джулии тоже. Правда, на этот раз было по-другому. На этот раз Джулия служила предметом разговора. - С ней творится что-то неладное, Керсти, - сказал он. - А в чем дело, не пойму. - Ты хочешь сказать, она заболела? - Возможно... Она ведет себя со мной так странно... И еще она ужасно выглядит. - Ну а ты ее спрашивал? - Она твердит, что все прекрасно. Но я чувствую, на самом деле это не так. Может, она тебе что говорила? - Нет. Мы же не виделись с того самого дня, с новоселья. - Да, и вот еще что. Она совершенно не хочет выходить из дома. Это так на нее не похоже! - Может, ты хочешь, чтоб я... ну, поговорила с ней, что ли? - А ты сможешь? - Не знаю, будет ли от этого толк. Но почему не попробовать? - Только не говори, что я тебя просил... - Конечно не скажу, не беспокойся. Загляну к ней ну, скажем, завтра, как бы между прочим... ("Завтра, это должно быть завтра". "Да, знаю..." "Я боюсь. Мне кажется, я теряю силы... Начал снова ускользать туда... назад.") - Тогда я позвоню тебе в четверг, с работы, ладно? И ты расскажешь, что удалось выяснить. ("Ускользаешь?" "Они уже знают, что я собрался бежать." "Кто знает?" "Те, из Ордена Гэша. Мерзавцы, которые взяли меня и теперь..." "Они тебя ждут?" "Да. За стеной.") Рори рассыпался перед ней в благодарностях, она в свою очередь отвечала, что это ее долг как друга. Затем он повесил трубку, предоставив ей слушать шум дождя на линии. Теперь Джулия принадлежала им обоим. Они стали союзниками, объединенными тревогой о ее благополучии, озабоченными, как бы, не дай Бог, ей не привиделись дурные сны. Пусть так, но это давало ощущение близости. Мужчина в белом галстуке не стал терять времени даром. Едва успев положить глаз на Джулию, он тут же подошел к ней. За те секунды, пока он направлялся к ней через зал, она решила, что это - неподходящий объект. Слишком крупный, слишком самоуверенный: Столкнувшись с сопротивлением той, первой жертвы, она отныне намеревалась действовать более осмотрительно. И поэтому, когда Белый Галстук спросил, что она будет пить, она в ответ попросила оставить ее в покое. Очевидно, он не впервые получал отпор, так как, не медля ни секунды, развернулся и двинул к бару. Она принялась за свой коктейль. Сегодня опять льет как из ведра, дождь продолжается вот уже почти трое суток, и в баре было гораздо меньше посетителей, чем на прошлой неделе. Вот с улицы заскочили какие-то вымокшие до нитки крысята, но ни один не удостоил ее сколько-нибудь пристального взгляда. Пора уходить. Шел уже третий час. Все равно уже поздно и нельзя рисковать - а вдруг Рори придет с работы чуть раньше и застигнет ее, как тогда? Она залпом допила коктейль, поставила бокал на стол и решила, что сегодня день для Фрэнка невезучий. Однако, когда она вышла из бара под дождь и, раскрыв зонтик, направилась к машине, сзади послышались шаги. И вот Белый Галстук уже поравнялся с ней и, слегка склонив голову к ее уху, шепчет: - Моя гостиница тут, неподалеку. - О... - неопределенно ответила она и ускорила шаг. Но от него оказалось не так-то просто отвязаться. - Я здесь всего два дня, - сказал он. Не смей поддаваться искушению, приказала она себе. - Просто умираю от скуки, ищу, с кем бы поболтать... - продолжал он. - Два дня, наверное, ни с одной живой душой не говорил. - Правда? Он придержал ее за руку. Сжал так сильно, что она едва не вскрикнула. И в тот же миг поняла - решено. Сегодня она убьет его. Похоже, он заметил промелькнувшую в ее глазах искорку, но истолковал ее превратно. - Так что, в гостиницу? - спросил он. - Терпеть не могу гостиниц. Они такие... безликие. - Есть вариант получше? - спросил он. Ну разумеется, у нее был вариант. В холле он повесил промокший плащ на вешалку. Она предложила выпить, и он не отказался. Звали его Патрик, родом он был из Ньюкасла. - Я здесь по делам. Впрочем, идут они из рук вон плохо. - Отчего же? Он пожал плечами. - Наверное, оттого, что я просто плохой коммерсант. Вот и вся причина. - А чем вы торгуете? - спросила она. - А что вам надо? - молниеносно парировал он. Она усмехнулась. Да, следует как можно быстрее вести его наверх, он начинает ей нравиться, этот коммерсант. - Почему бы не продолжить столь занимательную беседу наверху? - спросила она. Вопрос звучал слишком прямолинейно, но ничего другого в голову не пришло. Он одним глотком осушил стакан и последовал за ней. На этот раз она не оставила дверь открытой. Она была заперта, и это явно заинтриговало его. - После вас, - сказал он, когда она распахнула дверь в "сырую" комнату. Она вошла первой. Он - следом за ней. На этот раз никаких раздеваний, решила она. Нельзя давать ему даже малейшего шанса заподозрить, что они в комнате не одни. - Ну что, будем трахаться прямо на полу? - осведомился он. - А что, есть возражения? - Да нет, если это тебя устраивает, - ответил он и впился в ее рот долгим поцелуем, она чувствовала, как горячий и острый язык щекочет ей десны. Да, в нем была страсть, это несомненно, его рука уже скользнула к молнии на брюках. Но ей прежде всего надо думать о деле. Пролить кровь и накормить голодного. Она с трудом оторвалась от его губ и попыталась выскользнуть из объятий. Нож находился там же, в кармане пиджака у двери. Пока он вне досягаемости, ей вряд ли хватит сил сопротивляться ему. - В чем дело? - спросил он. - Ни в чем... - пробормотала она. - Куда торопиться... У нас полно времени, - и она прикоснулась к молнии на брюках и погладила его. Он закрыл глаза, словно статуя, которую ласкают. - Странная ты какая-то... - заметил он. - Не смотри! - приказала она. - Почему? - Не открывай глаз. Он слегка нахмурился, но повиновался. Она тихонько отошла к двери и начала шарить в кармане пиджака, осторожно косясь в его сторону - а вдруг подглядывает? Но он не подглядывал, а начал раздеваться. Не успели ее пальцы сомкнуться на рукоятке, как тени в комнате издали, казалось, тихое рычание. Он услыхал этот звук и тут же открыл глаза. - Что это? - спросил он и начал озираться, всматриваясь во тьму. - Да ничего, - пробормотала она, вытягивая нож из кармана. А он уже отходил от нее в другой конец комнаты. - Там кто-то есть... - Никого там нет! - Вон... Последний слог буквально замер у него на губах, когда он различил легкое движение в углу, у окна. - Что, черт побери... - начал он, но не успел закончить фразу. Она уже была рядом и полоснула его по шее, точно заправский мясник. Кровь так и хлынула из раны, толстой густой струей ударив в стену. Она слышала, как Фрэнк застонал от удовольствия, слышала, как жалобно застонал мужчина - низким глухим голосом. Рука его поднялась к горлу, видимо, он намеревался зажать рану, но она снова занесла нож и полоснула его по руке, потом - по лицу. Он зашатался, испустил не то стон, не то рыдание и, наконец, рухнул на пол и забился в агонии. Она отошла, ей не хотелось, чтобы он задел ее ногами. В углу комнаты возникла раскачивающаяся, точно маятник, фигура Фрэнка. - Умница... Молодец, - сказал он. Было ли это игрой воображения, или она действительно слышала его голос, сильно окрепший? Куда более похожий на голос, звучавший в ее памяти все эти напрасно прошедшие для нее годы. В дверь позвонили. Она замерла. - О, Господи, - пробормотали ее губы, казалось, против собственной ее воли. - Все в порядке, - произнесла тень. - Он умер... Она перевела взгляд на человека в белом галстуке и убедилась, что Фрэнк прав. Агония прекратилась. - Он такой большой... - заметил Фрэнк. - И здоровый... Он выдвинулся из темного угла, настолько сильной была, видимо, жажда насытиться, что даже ее взгляд уже не смущал его. Впервые за все время она разглядела его довольно отчетливо. Это была пародия на человека. Даже не на человека, на жизнь вообще. Она отвернулась. В дверь позвонили снова, на этот раз еще настойчивей. - Иди открой, - коротко бросил Фрэнк. Она не ответила. - Иди, - повторил он, повернув к ней свою ужасную голову: среди сплошной гнойной раны ярко горели глаза. Звонок прозвенел в третий раз. - Твой посетитель очень настойчив, - заметил он, пытаясь действовать методом убеждения. - Я считаю, ты все же должна открыть. Она отшатнулась от него, и он снова сосредоточил все свое внимание на теле, распростертом на полу. Снова звонок. Пожалуй, лучше действительно открыть. Она уже торопливо выходила из комнаты, стараясь, не слушать звуки, которые издавал Фрэнк. Да, открыть эту проклятую дверь. Наверное, какой-нибудь страховой агент или проповедник из иеговистов, пекущийся о спасении ее души. Самое время его послушать. В дверь позвонили опять. - Иду! - крикнула она и заторопилась, вдруг испугавшись, что он уйдет. Затем изобразила на лице приветливую улыбку, готовясь встретить посетителя. Но улыбка тут же исчезла. - Керсти? - А я уж собралась уходить... - Я... я просто заснула и... - А-а... Керсти смотрела на нее через щель в приоткрытой двери. По уверениям Рори она ожидала увидеть измученное больное создание. Но увиденное никак не соответствовало этому описанию. Лицо Джулии раскраснелось, растрепанная прядь волос прилипла к вспотевшему лбу. Она вовсе не походила на женщину, только что поднявшуюся с постели. Вернее, поднявшуюся, но только не после сна. - Я просто шла мимо, - сказала Керсти. - И решила заглянуть, проведать тебя, поболтать. Джулия пожала плечами. - Э-э... видишь ли, мне сейчас не совсем удобно, - сказала она. - Понимаю... - Может, как-нибудь потом, на неделе? Взгляд Керсти устремился за спину Джулии, к вешалке в холле. Там висел все еще сырой мужской габардиновый плащ. - А что, разве Рори дома? - спросила она. - Нет, - ответила Джулия. - Конечно, нет. Он на работе. Лицо ее потемнело. - Так ты за этим пришла? - спросила она. - Повидаться с Рори? - Нет, я... - Ты же знаешь, в этом случае вовсе не стоит спрашивать моего разрешения! Он взрослый человек, ты тоже. Вы вольны делать все, что вам, черт бы вас побрал, заблагорассудится! Керсти не стала оправдываться и спорить. От такого поворота событий у нее просто голова пошла кругом. - Отправляйся домой, - жестко сказала Джулия. - Не желаю с тобой разговаривать. И она захлопнула дверь. С полминуты Керсти стояла на пороге, вся дрожа. Да, теперь ей все стало ясно. Этот промокший плащ в прихожей, замешательство Джулии, раскрасневшееся ее лицо, внезапный приступ гнева. Да у нее в доме любовник! Бедный Рори, как же он заблуждался! Она сошла с крыльца и двинулась по тропинке к калитке. Ее обуревали самые противоречивые мысли и чувства. Теперь, когда предательство Джулии стало очевидным, что она скажет Рори? Да новость просто разобьет его сердце, это несомненно. И именно на нее, сплетницу, носительницу дурных вестей, обрушится в первую очередь его гнев и ляжет пятно позора. Она чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Но слезам так и не суждено было пролиться. Они были подавлены другим, более сильным ощущением, охватившим ее, как только она вышла на улицу. За ней наблюдают. Она физически ощущала чей-то взгляд на затылке. Может, Джулия. Но ей почему-то казалось, что это не она. Тогда, ее любовник... Да, любовник! Выйдя из тени, отбрасываемой домом, она собралась с духом и обернулась. Фрэнк, стоя у окна в "сырой" комнате, следил за ней через дырочку, проделанную в шторе. Посетительница, чье лицо показалось ему отдаленно знакомым, смотрела на дом. Да, прямо на его окно. Уверенный, что сна ничего не заметит, он продолжал разглядывать ее. Что ж, ему доводилось встречать в жизни куда более соблазнительных женщин, но именно это отсутствие внешнего блеска казалось сейчас привлекательным. Богатый опыт подсказывал, что такие женщины куда более занятны, нежели красотки типа Джулии. Их довольно просто лестью или силой склонить к действиям, на которые красавицы не пойдут никогда, они еще и благодарны будут за то, что на них обратили внимание. Может, она появится здесь еще раз, эта девица? Во всяком случае, он на это надеялся. Керсти внимательно оглядела фасад дома, но ничего подозрительном не заметила. Окна были пусты или зашторены. И все же ощущение, что за ней наблюдают, на оставляло ее, напротив, даже усилилось, и еще вдруг она почему-то смутилась. Пока она шла по Лодовико-стрит, дождь припустил с новой силой. Она была рада ему. Капли охлаждали разгоряченное лицо и помогали скрыть слезы, которые теперь она уже не сдерживала. Джулия, вся дрожа, поднялась наверх и у самой двери обнаружила... Белый Галстук. Вернее, его голову. На сей раз то ли от жадности, то ли по злобе Фрэнк разорвал труп на части. По всей комнате были разбросаны осколки костей и куски высохшего мяса. Однако самого гурмана видно не было. Она повернулась к двери - он стоял там, преграждая ей путь. Считанные минуты прошли с тех пор, как она оставила его, склонившегося над трупом, высасывать энергию. И он неузнаваемо изменился за этот короткий промежуток времени. Там, где прежде виднелись иссохшие хрящи, появились набирающие силу мышцы, начали прорисовываться вены и артерии, они пульсировали, наполнялись украденной у мертвеца жизнью. На голом шаре головы даже начали пробиваться волосы, что казалось несколько преждевременным, так как кожа еще не наросла. Впрочем, все эти изменения нисколько не улучшили его внешности. Даже напротив, только во многих отношениях ухудшили. Если прежде он был практически неузнаваем, то теперь на фоне возникших проблесков человекообразия лишь отчетливее выявилось его уродство. Но дальше стало еще страшней. Он заговорил, и голос его уже несомненно голосом Фрэнка. Ни хрипоты, ни заикания... - Мне больно... - сказал он. Бровей на лице не было, полуприкрытые веками глаза следили за каждым ее движением. Она попыталась подавить отвращение, но чувствовала, что усилия ее напрасны. - Мои нервы... они снова ожили, - сказало чудовище. - И это страшно больно. - Чем я могу помочь? - спросила она. - Может... может, какая-нибудь повязка? - Повязка? - Ну да. Может, ты меня перевяжешь, и станет лучше. - Хорошо. Как скажешь. - Но этого мало, Джулия. Мне нужно еще одно тело. - Еще? - воскликнула она. Господи, когда же настанет конец этому кошмару! - А что нам терять? - ответил он и пододвинулся поближе. Нервы ее напряглись до предела. Прочитав на ее лице страх, он снова замер. - Скоро я буду в порядке, - прошептал он. - Целым, как раньше. И тогда... - Давай я лучше приберу здесь, - предложила она, отвернув от него взор. - Когда это произойдет, милая Джулия? - Рори скоро придет. - Рори! - он яростно выплюнул это имя. - Мой милейший братец! Как только тебя угораздило выйти замуж за такого тупицу? Она вдруг разозлилась на Фрэнка. - Я люблю его, - сказала она, но через секунду поправилась: - Думала, что люблю. Хохот, раздавшийся в ответ, казалось, только усугубил безобразие. - Просто не верится! - воскликнул он. - Ведь он же слизняк, больше никто! Всегда им был. И всегда будет. Никогда не испытывал тяги и вкуса к приключениям. - В отличие от тебя. - В отличие от меня. Она взглянула на пол. Между ними лежала рука мертвеца. На секунду показалось, что ее сейчас вырвет от отвращения к себе. Все, что она совершила за последние дни и еще планировала совершить, предстало перед ее глазами во всей своей чудовищной беспощадной неприглядности: этот парад совращений, который всякий раз заканчивался убийством, убийством, за которым, как она лихорадочно надеялась, последует новое совращение. Да, она проклята, как и он, это несомненно; нет такой подлой и грязной мысли, угнездившейся в его голове, которая бы рано или поздно не стала бы ее навязчивой идеей. Но... сделанного не поправить. - Вылечи меня, - прошептал он. Настойчивость и грубость больше не звучали в его голосе. Он говорил просительно и нежно, как любовник. - Вылечи... Пожалуйста. - Да, - ответила она. - Вылечу. Обещаю тебе. - И тогда мы снова будем вместе. Она нахмурилась. - А как же Рори? - Все мы в душе своей братья, - ответил Фрэнк. - Я уговорю его. Заставлю понять, что это единственный выход. Что это разумно и неизбежно. Ты больше не принадлежишь ему, Джулия. Больше нет. - Нет, - ответила она. И это было правдой. - Мы принадлежим друг другу. Ты же этого хотела, ведь верно? - Да, хотела. - И знаешь, будь я на твоем месте, я бы не отчаивался, - сказал он. - И не стал бы продавать свою душу и тело так дешево. - Дешево? - Ну, ради удовольствия. Ради каких-то новых ощущений. В тебе... - он снова приблизился к ней. На этот раз она, завороженная его словами, не отстранилась. - В тебе я б обрел... ну, новый смысл жизни, что ли... - Я с тобой, - ответила она без каких-либо колебаний. Потом протянула руку и дотронулась до него. Тело было горячим и влажным на ощупь. Пульсировал, казалось, каждый его миллиметр. Каждый, даже самый маленький, нервный узелок, каждая нарастающая мышца. Этот контакт возбудил ее. Словно до сих пор, до этого момента она до конца не верила в его реальность. Теперь же его присутствие в ее жизни неоспоримо. Она создала этого человека, сделала, вернее, переделала его, употребив всю свою волю, разум и изворотливость, чтобы добывать ему питание. И возбуждение, которое испытывала она, дотрагиваясь до этого беззащитного тела, было сродни чувству собственности. - Сейчас самое опасное время, - сказал он ей. - До сих пор я мог как-то скрываться. Ведь я был практически ничто. Теперь же совсем другое дело. - Да, я уже думала об этом. - И мы должны поторопиться. Мне надо стать сильным и целым любой ценой. Ты согласна? - Конечно. - И после этого конец всем ожиданиям, Джулия. Казалось, даже пульс у него участился от этой мысли. И вот он уже опускается перед ней на колени. Вот его изуродованные пальцы коснулись ее бедер, затем он прижался к ним ртом. Борясь с приступом отвращения, она положила руку ему на голову и дотронулась до волос. Тонкие, шелковистые, как у младенца, под ними отчетливо прощупывался череп. За время, прошедшее со дня их первой, столь памятной для нее, встречи, он так и не научился деликатности. Но отчаяние научило ее выжимать кровь из камня. Со временем она добьется любви от этого чудовища, она была в этом твердо уверена, сама не понимая почему. 8 Ночью гремел гром. Разразилась гроза без дождя, отчего в воздухе остро пахло сталью. Керсти всегда спала плохо. Даже ребенком, несмотря на то, что мать ее знала колыбельные, способные успокоить и усыпить целую нацию, девочка засыпала с трудом. И не то, чтобы ей до рассвета снились какие-то особенно дурные сны, нет. Дело было в самом процессе закрывания глаз, ослаблении контроля над сознанием. Она постоянно сопротивлялась именно этому. Сегодня, когда гром грохотал так раскатисто и громко, а молнии блистали так ярко, она была счастлива. У нее появился предлог не спать, покинуть смятую постель, сесть пить чай и наблюдать за грандиозным спектаклем природы, разворачивающимся за окном. Появилось и время подумать, поразмыслить над загадкой, мучившей ее с момента посещения дома на Лодовико-стрит. Впрочем, эти размышления нисколько не приблизили ее к разгадке. Мучило одно сомнение. А что, если она просто ошиблась, что, если ей показалось? Что, если она неверно истолковала виденное, и у Джулии имеются вполне убедительные объяснения. Тогда ока может разом потерять Рори, рассориться с ним раз и навсегда. И все же, можно ли в данной ситуации молчать? Ей была невыносима сама мысль о том, что эта женщина станет смеяться у нее за спиной, издеваться над ее благородством и наивностью. От одной мысли об этом кровь вскипала в жилах. Наверное, оставался один-единственный выход: набраться терпения, ждать и следить. Возможно, тогда удастся получить более веские доказательства. И если худшие ее предположения подтвердятся, у нее не будет другого выхода, как сообщить Рори обо всем, что она видела. Да, это единственно верное решение - ждать и следить. Гром грохотал вот уже несколько часов, не давая ей уснуть до четырех утра. Когда же наконец она все-таки задремала, сны были наполнены тревогой и дурными предчувствиями. Она то и дело просыпалась и тяжко и беспокойно вздыхала. Казалось, гроза превратила дом в обиталище злых духов - он весь стонал и вздрагивал. Джулия сидела внизу и считала секунды между вспышками молний и накатывающими за ними грозовыми раскатами. Она боялась грозы. Она, убийца, связавшаяся с живым мертвецом и предавшая мужа. Еще один парадокс в целой коллекции парадоксов, который она только что обнаружила, занимаясь самокопанием. В какой-то миг ей даже захотелось подняться наверх и попытаться найти утешение у своем возлюбленного, но она тут же отвергла эту идею. Каждую минуту Рори может вернуться с вечеринки, которую они устраивали на работе. Наверняка придет пьяный, как в прошлый раз, и будет назойливо приставать к ней. Гроза надвигалась все ближе. Ока включила телевизор, чтоб хоть немного заглушить разбушевавшуюся на дворе стихию, но помогало мало. В одиннадцать, лучась пьяной улыбкой, вернулся Рори. У него были хорошие новости. В самый разгар вечеринки начальник отвел его в сторону и качал рассказывать о том, какие блестящие перспективы ожидают его в ближайшем будущем. Джулия терпеливо слушала эти излияния, надеясь, что в состоянии опьянения и упоения своим успехом он не заметит ее равнодушия. Наконец, выложив эти новости, он сбросил пиджак и плюхнулся на диван рядом с ней. - Бедняжка, - сказал он. - Боишься грозы? - Я в порядке, - сказала она. - Ты уверена? - Да. Все прекрасно. Он придвинулся поближе и уткнулся носом в ее ухо. - Ты весь потный, - заметила она. Однако, уже начав заигрывать, он не только не оставил своих поползновений, напротив, стал даже настойчивее. - Ну, пожалуйста, Рори, - взмолилась она. - Я не хочу. Не надо. - Почему нет? Что я такого сделал? - Ничего, - ответила она, притворяясь, что ее вдруг страшно заинтересовало происходящее на экране телевизора. - Ты у меня прелесть. - Ах, вот как? - воскликнул он. - Ты прелесть, я прелесть. Все, черт бы их подрал, прелесть! Она уставилась в мерцающий экран. Начался выпуск вечерних новостей, обычный перечень тревог и неурядиц. Рори продолжал болтать, заглушая голос диктора. Впрочем, она не возражала. Что хорошего может сообщить ей этот мир? Почти ничего. В то время, как у нее, о, у нее есть о чем поведать миру, рассказать ему такое, от чего голова пойдет кругом. О том, что случается с проклятыми, о потерянной и вновь обретенной любви, о том, что роднит отчаяние и желание и переплавляет их в страсть. - Ну, пожалуйста, Джулия, - канючил Рори. - Ну хоть поговори со мной! Эти мольбы на миг отвлекли ее от размышлений. Он выглядит, подумала она, точь-в-точь как мальчик на фотографиях, мальчик с волосами и обрюзгшим телом, во взрослой одежде, но все равно по сути своей ребенок с растерянным взглядом и мокрыми губами. Она вспомнила слова Фрэнка: "Как только тебя угораздило выйти замуж за этого тупицу!" Вспомнила, и горькая усмешка искривила ее губы. Он смотрел на нее, и все большее недоумение отражалось на его лице. - Что смешного, черт бы тебя побрал?! - Ничего. Она покачала головой, неудовольствие сменилось раздражением. Сверкнула молния, следом за ней через секунду ударил гром. И одновременно на втором этаже послышался какой-то шум. Она снова повернулась к телевизору, пытаясь отвлечь внимание Рори. Но напрасно, он тоже слышал этот звук. - Что это было, дьявольщина? - Гром. Он встал. - Нет, - сказал он. - Что-то другое. - Он уже был у двери. Мысль ее судорожно работала в поисках выхода, за какую-то долю секунды был принят и тут же отвергнут целый десяток решений. Он уже пьяно нашаривал ручку двери. - Может, это я забыла там закрыть окно? - сказала она и встала. - Пойду взгляну. - Я и сам могу это сделать, - рявкнул он. - Не такой уж я ни на что непригодный, как тебе кажется. - Никто не говорил... - начала она, но он не слушал. И не успел выйти в коридор, как снова сверкнула молния и грянул гром, на этот раз еще раскатистей. Она бросилась ему вдогонку, и в этот миг небо за окном пронзила новая ослепительная вспышка и последовал такой раскат грома, что, казалось, пол заходил под ногами. А Рори уже был на лестнице. - Тебе показалось! - крикнула она ему вслед. Но он не ответил, продолжая пыхтя взбираться по ступенькам. Она устремилась за ним. - Не надо... - начала она в перерыве между раскатами. И, взобравшись на второй этаж, обнаружила, что он стоит там и ждет. - Что-то не так? - спросил он. Она пожала плечами, стараясь не выдавать волнения. - Ты ведешь себя просто глупо, - заметила она мягко. - Разве? - Это всего лишь гром... Лицо его, освещенное светом, струившимся снизу из холла, неожиданно смягчилось. - Почему ты обращаешься со мной как с каким-нибудь дерьмом? - спросил он. - Ты просто устал, - ответила она. - Нет, все-таки, почему? - настойчиво, словно ребенок, повторил он. - Что я тебе плохого сделал? - Ничего, все в порядке, - ответила она. - Правда, Рори, все в порядке, все хорошо. - Вновь все те же, гипнотизирующие слух и мысль, банальности. Снова гром. А следом за ним - еще один звук. В душе она проклинала Фрэнка за не