и оказались наконец в просторном зале с украшенными гобеленами стенами. Железные канделябры искусной работы, высотой в человеческий рост, с пятью светильниками каждый, излучали теплое сияние. Исель сидела в большом резном кресле у дальней стены, рядом с Бетрис и провинкаром -- все в траурных одеждах. Когда Кэсерил вошел, они посмотрели на него -- женщины с жадным нетерпением, провинкар со смешанным выражением спокойствия и настороженности на лице. Дядя Исель, будучи скорее плотным, чем худым, среднего роста, только слегка напоминал свою младшую сестру Исту. Общим у них был тусклый цвет уже изрядно поседевших волос. Рядом с ди Баосия Кэсерил увидел тучного мужчину -- вероятно, секретаря -- и пожилого настоятеля храма Тариона в пятицветной мантии. Кэсерил с надеждой взглянул на него, пытаясь увидеть свет или искры ауры, но это был обычный священник. Темное облако обволакивало Исель все таким же плотным одеялом, но движение в нем было теперь более вялым. "Милостью леди, недолго тебе осталось клубиться!" -- Добро пожаловать домой, кастиллар, -- сказала Исель. Официальное обращение весьма смягчали нежность в ее голосе и забота в глазах. Кэсерил осенил себя кинтарианским священным знаком. -- Пятеро богов, принцесса, все хорошо. -- Договор при вас? -- спросил ди Баосия, не отводя глаз от пакета при Кэсериле, и нетерпеливо протянул руку. -- На советах было множество споров и волнений по поводу этих соглашений. Кэсерил улыбнулся и, пройдя мимо провинкара, опустился на одно колено перед Исель, стараясь не застонать от боли и не упасть. Он коснулся губами ее ладоней и вложил в руки принцессы -- в ее собственные руки -- пакет с документами. -- Все как вы приказали. Во взгляде ее засветилась признательность. -- Я благодарю вас, Кэсерил, -- она стрельнула глазами в секретаря дяди. -- Принесите, пожалуйста, кресло для моего посла. Он проделал долгий и трудный путь, -- и начала разворачивать шелк. Секретарь принес мягкое кресло с шерстяной обивкой. Кэсерил выдавил из себя благодарную улыбку, не зная, как теперь подняться с колена. К его смущению, с одной стороны к нему подошла Бетрис, а с другой, замешкавшись на мгновение, поспешил настоятель. Поддерживая под руки, они подняли его и усадили в кресло. Черные глаза Бетрис изучающе взглянули на него, ненадолго задержались со страхом на животе, где таилась опухоль, но сейчас она могла только ободряюще улыбнуться ему. Исель внимательно читала брачный договор и не видела, как Кэсерил садился в кресло. Он смотрел на нее и ждал. Прочитав одну страницу, принцесса передавала исписанный ровным каллиграфическим почерком и заверенный печатью лист дальше, своему дяде, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу, который, в свою очередь, отдавал его по прочтении настоятелю, а тот уже -- секретарю. Секретарь, пробежав текст глазами, складывал листы в нужном порядке. Ди Баосия, сложив ладони, ждал, когда настоятель дочитает последний лист. -- Ну? -- спросил провинкар. -- Она не продала Шалион, -- настоятель осенил себя священным знаком и поднял руки ладонями вверх, благодаря богов. -- Она купила Ибру! Мои поздравления, принцесса... вам и вашему послу! -- И всем нам, -- вставил ди Баосия. Все трое мужчин изрядно повеселели и приободрились. Кэсерил откашлялся. -- Конечно. Однако, надеюсь, вы воздержитесь от подобных комментариев перед лицом принца Бергона. Кроме того, договор потенциально выгоден для обеих сторон, -- он взглянул на секретаря. -- Возможно, нам следует успокоить народ, вывесив списки договора возле ворот дворца, чтобы с ними могли ознакомиться все желающие. Ди Баосия неуверенно нахмурился, но настоятель согласно кивнул и сказал: -- Очень мудрая мысль, кастиллар. -- Я буду очень признательна, -- Исель посмотрела на дядю. -- Прошу вас взять на себя это дело. Тут в комнату вбежал запыхавшийся паж и, остановившись перед провинкаром, выпалил: -- Ваша леди просила передать, что принц Бергон и его свита приближаются к воротам и вам следует присоединиться к ней, чтобы встретить гостей. -- Уже иду, -- провинкар набрал в грудь воздуха и улыбнулся племяннице. -- Ну, скоро мы приведем к тебе твоего суженого. Помни, что ты должна потребовать от него полного поцелуя подчинения -- лоб, ладони и ноги. Чтобы все видели, что Шалион правит Иброй. Береги гордость и честь твоего Дома. Мы не можем позволить ему взять над тобой верх, иначе он быстро подчинит тебя себе. Ты должна начать так, как думаешь продолжать жить дальше. Исель прищурилась. Тень вокруг нее потемнела, словно сжимая свои объятия. Кэсерил выпрямился и, покачав головой, послал ей тревожный взгляд. -- У принца Бергона тоже есть гордость и честь, ничуть не ниже, чем ваши собственные, принцесса. И его тоже будут видеть его собственные подданные. Она ненадолго заколебалась, затем решительно произнесла: -- Я должна начать так, как собираюсь продолжать. В ее голосе послышалась сталь. Исель показала на договор. -- Наше равенство скреплено здесь печатью, дядя. Моей гордости не нужно больших доказательств. Мы обменяемся приветственными поцелуями -- только в ладони. Темнота немного развеялась, и Кэсерил ощутил непонятную дрожь. Как будто над его головой проплыла некая хищная тень, угрожая расстроить все их планы. -- Весьма благоразумно, -- с облегчением расслабился Кэсерил. Паж, пританцовывая от нетерпения, придержал для провинкара двери и юркнул вслед за ним. -- Лорд Кэсерил, как прошло ваше путешествие? -- использовала паузу Бетрис. -- Вы выглядите таким... измученным. -- Это просто усталость -- мне пришлось много скакать верхом, но все было хорошо, -- он поерзал в кресле и улыбнулся. Ее черные брови изогнулись. -- Вот как? Что ж, полагаю, Ферда и Фойкс расскажут нам больше. Наверняка все было не так гладко и скучно. -- Ну да, у нас была небольшая схватка с разбойниками в предгорьях. Дело рук ди Джиронала, я уверен. Бергон проявил себя наилучшим образом. С Лисом... все оказалось проще, чем я ожидал, по причинам, которых я как раз не ожидал, -- он наклонился вперед и понизил голос так, чтобы его слышали только девушки. -- Вы помните, я рассказывал об ибранском мальчике из благородной семьи, Денни с галеры? Бетрис кивнула, а Исель проговорила: -- Такое вряд ли можно забыть. -- Я даже не догадывался, насколько благородна его семья. Под именем Денни скрывал от рокнарцев свое подлинное имя Бергон. Похоже, его похищение было организовано покойным наследником Ибры. И Бергон узнал меня, когда я предстал перед ибранским двором. Губы Исель изумленно приоткрылись. После минутного молчания она выдохнула: -- Вас послала мне богиня. Я уверена. -- Да, -- неохотно признал Кэсерил, -- я тоже пришел к этому выводу. Ее глаза обратились в сторону двери. Руки нервно перебирали складки юбок. -- Как я узнаю его? Он... он красивый? -- Я не знаю, что вкладывают дамы в это понятие... Тут двери настежь распахнулись, и в зал вошла целая толпа людей: пажи, ди Баосия и его жена, фрейлины, Бергон, ди Тажиль и ди Соулд. Замыкал шествие Палли. Ибранцы успели принять ванну и переодеться в лучшие наряды, которые они, оставляя обоз в Заваре, все же уложили впопыхах в свои сумки и теперь дополнили -- в чем Кэсерил был абсолютно уверен -- некоторыми заимствованными деталями. Глаза Бергона с веселым испугом перебежали несколько раз с Бетрис на Исель и обратно и, наконец, остановились на Исель. Исель тоже переводила взгляд с одного на другого ибранца. Высокий Палли, стоявший позади Бергона, кивнул на принца и одними губами сказал: "Этот". Серые глаза Исель заблестели, бледные щеки окрасились румянцем. Она протянула вперед руки для приветственного поцелуя. -- Милорд Бергон ди Ибра, -- произнесла она немного звенящим от волнения голосом, -- добро пожаловать в Шалион. -- Миледи Исель ди Шалион, -- так же взволнованно ответил Бергон и приблизился к Исель, -- ди Ибра благодарит вас! -- он опустился на одно колено и поцеловал ее ладони. Она наклонилась к нему и, поднеся его руки к губам, ответила на поцелуй. Бергон поднялся с колен и представил своих сопровождающих, которые почтительно поклонились. Провинкар и настоятель собственными руками придвинули принцу кресло, поставив его рядом с креслами Исель и Кэсерила. Из кожаной шкатулки, которую держал в руках ди Тажиль, Бергон достал подарок -- изумрудное колье его покойной матери, одну из немногих драгоценностей, не заложенных Лисом за время войны для покупки оружия. Белые горные пони, к сожалению, были еще в пути. Бергон сначала собирался подарить ибранский жемчуг, но, по настоянию Кэсерила, заменил его на изумруды. Ди Баосия произнес короткую приветственную речь, которая могла бы оказаться значительно длиннее, если бы взгляд племянницы не призвал его пригласить гостей в следующую комнату, дабы отдохнуть и перекусить. Жених и невеста остались наедине. Они сблизили головы и принялись что-то обсуждать, так тихо, что никто из любопытствующих, проходя мимо открытых дверей, не мог уловить ни звука. Кэсерил не принадлежал к числу этих любопытствующих; он сидел, непрерывно глядя на дверь, и разрывался перед выбором -- то ли нервно грызть маленькие пирожные, то ли в волнении кусать собственные кулаки. Голоса принца и принцессы звучали то громче, то тише; Бергон жестикулировал, Исель дважды рассмеялась и три раза охнула, расширив глаза и прижав пальцы к губам. Затем Исель что-то горячо зашептала, Бергон наклонил голову к плечу и внимательно слушал, не отводя взгляда от ее лица, разве что пару раз поднял глаза на Кэсерила. Потом они зашептались еще тише. Леди Бетрис принесла ему стакан разбавленного вина, кивнула в ответ на слова благодарности. Кэсерил подумал, что, кажется, догадывается, чьими заботами его поджидали ванна, горячая вода, слуги и одежда. Ее нежная кожа -- молодая и гладкая -- отливала в отблесках свечей золотом, а строгое платье и убранные назад волосы подчеркивали ее неожиданно зрелую элегантность. Бьющая ключом энергия, перешедшая в силу и мудрость... -- Что происходит сейчас в Валенде, как вы думаете? -- спросил у нее Кэсерил. Ее лицо посерьезнело. -- Думаю, что обстановка весьма напряженная. Но мы надеемся, что поскольку Исель там уже нет, скоро все успокоится. Ведь ди Джиронал не осмелится применить силу к вдове, да еще и теще рея Иаса? -- M-м... не сразу, по крайней мере. В отчаянном положении все становится возможным. -- Это верно. Во всяком случае, уже меньше задумываешься, что возможно, а что нет. Кэсерил вспомнил об отчаянной ночной скачке двух девушек, которая так внезапно изменила их общее положение к лучшему. -- Как вам удалось сбежать? -- Ну, ди Джиронал, похоже, ожидал, что мы будем плакать и стенать в замке, напуганные мощью его войска. Но вы же знаете, как смотрит на все это провинкара. Его шпионки следили за Исель, а не за мной. Я брала Нан ди Врит, и мы спускались в город, делали покупки, выполняли мелкие поручения и наблюдали. Солдаты ди Джиронала готовились отразить нападение спешащих к нам на выручку мятежников, и мы знали все их сторожевые посты. Никто не мог также запретить нам ходить в храм -- где находился лорд ди Паллиар -- и молиться за выздоровление Орико, -- на щеках заиграли милые ямочки. -- Одно время мы были такими набожными! -- ямочки пропали. -- Тогда провинкара получила известие, уж не знаю, из какого источника, что канцлер отправил к нам своего младшего сына и еще тысячу человек, чтобы срочно увезти Исель в Зангр, поскольку Орико при смерти. Может, это и правда, но лучше было не попадать в руки ди Джироналу. Таким образом, наш побег стал срочной необходимостью и он состоялся. Палли подошел поближе, ди Баосия тоже направился к ним. Кэсерил кивнул провинкару. -- Ваша мать писала мне, что некоторые провинкары обещают поддержку. Есть ли у вас еще какие-нибудь новости на этот счет? Ди Баосия достал список имен тех, кому написал и кто ему ответил. Он оказался не таким длинным, как хотелось бы Кэсерилу. -- Ладно, это слова. А как насчет войск? Ди Баосия пожал плечами. -- Два моих соседа обещали военную поддержку Исель, если это потребуется. Они не очень-то обрадованы тем, что личное войско канцлера заняло мой город. Мне кажется, что это беспокоит их даже больше, чем меня. А третий... третий женат на одной из дочерей ди Джиронала. Он сейчас чувствует себя крайне неуютно и почти ни с кем не общается. -- Еще бы. А кому-нибудь известно, где сейчас ди Джиронал? -- Мы думаем, что в Кардегоссе, -- сказал Палли. -- Военный орден Дочери все еще остается без генерала. Ди Джиронал боится оставить Орико, чтобы ди Джеррин не убедил его подписать назначение. Как мне тайно сообщили, жизнь Орико висит на волоске. Он болен, но далеко не безумен; мне кажется, рей использует свою болезнь, чтобы избежать принятия ответственных решений, которые могли бы кого-нибудь обидеть. -- Очень похоже на него, -- Кэсерил потер подбородок и посмотрел на ди Баосия. -- Кстати, о солдатах храма -- насколько велик гарнизон Сына в Тарионе? -- Небольшой отряд, человек двести, -- ответил провинкар, -- это не то, что в Гуариде и в других провинциях, граничащих с Рокнаром. "Значит, в стенах Тариона двести человек", -- подумал Кэсерил. Ди Баосия понял его взгляд. -- Настоятель нынче вечером поговорит с командирами, Полагаю, что брачный договор убедил его в преданности новой наследницы... э-э... Шалиону. -- Но они давали присягу, -- прошептал Палли, -- нельзя доводить дело до того, чтобы им пришлось ее нарушить. Кэсерил прикинул время и расстояние. -- Весть о побеге Исель из Валенды уже наверняка достигла Кардегосса. Новость о приезде Бергона последует за ней. Ди Джиронал почувствует, что регентство, на которое он так рассчитывал, ускользает из его рук. Ди Баосия радостно улыбнулся. -- Да, все происходит быстрее, чем он -- да и любой другой -- мог предположить, -- и он бросил на Кэсерила исполненный уважения взгляд. -- Лучше было бы предотвратить те его действия, которые мы потом не сможем исправить, -- сказал Кэсерил. Если две стороны, обе несущие на себе проклятие, столкнутся в гражданской войне, могут проиграть обе. И это будет кульминацией посмертного дара Золотого Генерала всему Шалиону; страна погибнет. Победа подразумевает тонкую борьбу, без кровопролития. Пусть Бергон спасет Исель от проклятия, но оно все равно останется над бедным Орико, и ди Джиронал разделит судьбу своего номинального господина... "А что будет с Истой?" -- На самом деле все зависит от того, когда умрет рей. Он может протянуть еще какое-то время, -- продолжил Кэсерил, думая о том, что проклятие наверняка предопределит Орико самую тяжелую судьбу. Для того оно и существует, чтобы притягивать все мыслимые беды и катастрофы. Зверинец Умегата защищал рея от куда более страшных вещей, чем болезнь. -- Нужно подумать, что мы можем предложить ди Джироналу в качестве отступных -- как до вступления Исель на трон, так и после. -- Не думаю, что ди Джиронал согласится на какие-то отступные, -- возразил Палли. -- Он был реем Шалиона во всем, кроме титула, в течение десяти лет. -- Ну, тогда он, вероятно, устал, -- вздохнул Кэсерил. -- Несколько хороших должностей для его сыновей смягчат его сердце. Его слабое место -- верность семье. Только вот проклятие извратило эту добродетель, превратив в прямую противоположность. -- Дайте ему уйти, но выкажите расположение его клану... выдерните у него зубы медленно и нежно, и дело будет сделано. Кэсерил посмотрел на Бетрис, которая внимательно слушала разговор. Да, она наверняка потом поделится всем услышанным с Исель. Бергон и Исель в другой комнате встали. Она положила ладонь на его протянутую к ней руку; они бросили друг на друга застенчивые взгляды, не оставшиеся незамеченными ими обоими, и направились к ожидавшей их компании. Принц и принцесса выглядели настолько довольными, как Кэсерилу даже не мечталось. -- Наследница Шалиона, -- произнесла Исель и сделала паузу. -- И наследник Ибры, -- добавил Бергон. -- Рады всем сообщить, что мы обменяемся брачными клятвами, -- торжественно продолжила Исель, -- перед богами и перед нашими благородными ибранскими гостями и горожанами... -- В храме Тариона, послезавтра в полдень, -- закончил Бергон. Слушатели разразились радостными криками и поздравлениями. И -- Кэсерил не сомневался -- подсчетами, успеет ли враг прибыть сюда до послезавтра. Не успеет! Теперь следовало перейти к тщательной подготовке. Как только Исель окажется освобожденной от проклятия, время будет работать на нее. С каждым днем число ее сторонников будет расти. С чувством огромного облегчения Кэсерил откинулся на спинку кресла и поморщился от боли, когда живот стиснул очередной спазм. 25 На следующий день, среди суеты совершенно обезумевших в предсвадебной горячке дворцовых слуг, Кэсерилу казалось, что он единственный человек, которому нечего делать. Исель прибыла в Тарион только с теми вещами, которые были на ней надеты; вся корреспонденция и бухгалтерские книги остались в Кардегоссе. Когда же он пошел к ней, чтобы узнать, будут ли какие-нибудь распоряжения, то обнаружил в ее покоях целую толпу близких к истерике камеристок под руководством тети-провинкары. Все сновали туда-сюда, принося и унося свертки тканей, нитки, иголки и прочие необходимые предметы. Исель высунула голову из вороха шелковых складок и оборок и, задыхаясь, простонала: -- Вы только что вернулись, проскакав ради меня более восьмисот миль. Идите отдыхать, Кэсерил. Она послушно вытянула руку, чтобы одна из женщин могла примерить рукав. -- Нет, лучше составьте два письма с объявлением о моей свадьбе, чтобы в канцелярии моего дяди с них сняли копии. Одно письмо для всех провинкаров Шалиона, другое -- для старших настоятелей всех храмов. Что-нибудь такое, что они могли бы прочесть своим людям. Это замечательное, спокойное занятие. Когда у вас на руках будут все семнадцать, нет -- шестнадцать... -- Семнадцать, -- поправила ее тетя откуда-то из-за шелковых волн. -- Твой дядя захочет одно для архива канцелярии. Стой ровно. -- Когда все они будут готовы, отложите их. Мы с Бергоном подпишем все завтра после церемонии, и вы тогда проследите, чтобы они были разосланы по назначению, -- и она решительно кивнула, вызвав недовольство другой женщины, подгонявшей вырез горловины. Кэсерил удалился из покоев Исель, прежде чем раздраженные камеристки начали втыкать в него иголки, и ненадолго задержался на галерее, опершись на перила. День был чудесный, ясный, уже дышавший весной. Небо было чистое, бледно-голубого цвета. Мягкий солнечный свет заливал выложенный новенькими плитами двор, на котором вокруг только что заработавшего фонтана садовники устанавливали кадки с цветущими апельсиновыми деревьями. Кэсерил остановил проходившего мимо слугу и попросил поставить письменный стол прямо во дворе, на солнышке. А еще -- уютное кресло с толстой подушкой, потому что, хотя в голове Кэсерила впечатления и воспоминания о проделанных восьмистах милях уже начинали стираться, задница его, похоже, отлично помнила каждую из них. Он откинулся на спинку, подставил лицо солнечным лучам и, закрыв глаза, начал мысленно составлять письма. Затем Кэсерил быстро написал их и передал результаты своего труда клерку канцелярии, чтобы тот сделал нужное количество копий куда более удобочитаемым почерком, чем его собственный. Завершив сие мирное и спокойное дело, Кэсерил снова откинулся в кресле и закрыл глаза. Он услышал приближающиеся шаги и вздрогнул, когда о стол брякнул поднос. Слуга принялся выставлять перед ним разные лакомства: блюдо с сушеными фруктами, хлеб с медом и орехами, чай и кувшинчик молока. Затем Бетрис отпустила слугу, сама налила ему чая, сунула в руку ломоть хлеба и примостилась рядом, на бортике фонтана, глядя, как он ест. -- У вас так похудело лицо! Вы наверняка почти ничего не ели всю дорогу, -- строго сказала она. -- Даже не знаю. Что за чудный день сегодня! Надеюсь, погода продержится до завтра. -- Леди ди Баосия считает, что да, хотя, по ее словам, в День Дочери будет лить дождь. Запах цветов апельсина заполнял двор, смешиваясь со вкусом меда на губах. Он сделал глоток чая и удивленно заметил: -- Через три дня будет ровно год, как я пришел в замок Валенды. Я хотел просить места на кухне. На щеках Бетрис заиграли ямочки. -- Я помню. Мы впервые увиделись накануне Дня Дочери за столом провинкары. -- О, я увидел вас раньше. Вы въехали во двор вместе с Исель и... и Тейдесом. "И беднягой ди Санда". Она выглядела изумленной. -- Правда? А где вы были? Я вас не видела. -- Сидел на скамейке у стены. Вы были слишком заняты, получая нагоняй от отца за скачки по холмам, чтобы заметить меня. -- Ох, -- она вздохнула и опустила руку в воду маленького бассейна, но тут же выдернула ее и, нахмурившись, стряхнула капли с пальцев. Хотя в воздухе нынче и веяло дыханием леди Весны, но вода была еще во власти Отца Зимы. -- Мне кажется, это было сто лет назад, а не всего-навсего один год. -- Для меня время промелькнуло в мгновение ока, -- затем Кэсерил сменил тему. -- Исель говорила дяде о проклятии, которое мы попытаемся завтра уничтожить? -- Конечно нет! -- и в ответ на его недоуменно вскинувшиеся брови она пояснила: -- Исель -- дочь Исты. Она не может говорить о проклятии, иначе ее тоже сочтут сумасшедшей. И используют это, чтобы захватить... все. Ди Джиронал уже подумал об этом. На похоронах Тейдеса он распускал разные слухи. Не упускал ни одной возможности с кем-нибудь пошептаться. Если Исель плакала -- он интересовался, не истерика ли это; если смеялась -- спрашивал, как можно смеяться на похоронах брата; когда она разговаривала -- опасался за ее рассудок; когда молчала -- пугался, отчего она так мрачно молчит? Вы бы видели, как смотрели на нее люди после таких разговоров. К концу своего визита в Валенду ди Джиронал говорил все это прямо в ее присутствии, надеясь, что она возмутится и ее гнев можно будет приписать неуправляемости и раздражительности. Он плел вокруг нее целую паутину. Но я, Нан и провинкара раскусили его хитрость и предупредили Исель, так что она сохраняла при нем полное хладнокровие. -- Умница! Бетрис кивнула. -- Но когда мы услышали, что едут люди канцлера, чтобы забрать Исель в Кардегосс, она была в панике, не зная, как покинуть Валенду. Ведь если бы она попала к нему в руки, она оказалась бы полностью в его власти и он легко мог в любой момент объявить ее безумной. И кто бы опровергнул его слова? Он заставил бы провинкаров утвердить его регентство над бедной свихнувшейся девочкой, даже не прибегая к мечу, -- она перевела дыхание. -- Поэтому Исель не решается рассказывать о проклятии. -- Да, конечно. Она очень умна и потому осторожна. Ну, волею богов, скоро все кончится. -- Волею богов и кастиллара ди Кэсерила. Он смущенно отпил еще глоток чая. -- Когда ди Джиронал узнал, что я отправился в Ибру? -- Не думаю, что он догадывался о чем-то, пока траурный кортеж не добрался до Валенды и вас здесь не оказалось. Старая провинкара сказала, что он получил еще несколько донесений от своих шпионов в Ибре. Полагаю, он не вернулся бы в Кардегосс, если бы ему не нужно было огородить Орико от ди Джеррина. Он дождался бы прибытия всех своих войск, чтобы утвердиться в Валенде. -- Ди Джиронал послал к границе убийц, чтобы избавиться от меня. Наверное, рассчитывал, что я вернусь один и что переговоры продолжатся позже. Вряд ли он ожидал принца Бергона так скоро. -- Никто не ожидал. Кроме Исель, -- она выводила пальцем узоры на тонкой черной шерсти лежавшего на колене плаща, потом подняла глаза и посмотрела на Кэсерила долгим взглядом. -- Пока вы истощали свои силы, пытаясь спасти Исель... вы не узнали, как спасти себя самого? После короткой паузы Кэсерил просто ответил: -- Нет. -- Это... это неправильно, -- Бетрис свела брови. Он рассеянно обвел глазами залитый солнцем двор, не желая встречаться взглядом со своей собеседницей. -- Мне очень нравится это новое здание. Вы знаете, что в нем нет ни одного призрака? -- Вы меняете тему, -- морщинка между ее бровями стала глубже. -- Вы всегда так делаете, когда не хотите о чем-то говорить. Это я уже поняла. -- Бетрис... -- тяжело вздохнув, мягко сказал Кэсерил, -- наши пути разошлись в ту ночь, когда я вызвал для Дондо демона смерти. Я не могу вернуться. Ты будешь жить, а я нет. Мы не можем быть вместе, даже если... просто не можем. -- Ты не знаешь, сколько времени тебе осталось. Это могут быть недели. Месяцы. Но даже если боги дадут нам всего час, остальное не имеет значения. -- Дело не во времени, -- он поежился от омерзения, -- дело в слишком большой компании. Подумай о нас наедине -- ты, я, Дондо, демон смерти... разве это не страшно, разве я не внушаю тебе ужас? -- его голос звучал почти умоляюще. -- Поверь, что я сам в ужасе от себя! Она посмотрела на его живот, затем отвела взгляд. Ее подбородок упрямо вздернулся. -- Я не верю, что нет выхода, я не верю, что демон и призрак внутри тебя -- навсегда. Ты считаешь меня трусихой? -- Ни в коем случае, -- прошептал Кэсерил. Она простонала, опустив глаза: -- Ради тебя я взяла бы штурмом замок богов, если бы знала, где он. -- Ну вот! Ты разве не читала Ордолла, когда помогала Исель зашифровывать письма? Так вот он утверждает, что мы и боги -- здесь, все вместе, разделенные только тенью. Между нашими мирами нет расстояний, которые необходимо преодолеть, чтобы достигнуть их. -- "На самом деле я вижу тот мир прямо отсюда, не сходя с места". Ордолл был абсолютно прав. -- Но ты никогда не сможешь силой заставить богов сделать что-то. Это справедливо. Они тоже не могут заставить нас. -- Ну вот, опять! Снова сменил тему. -- Что вы собираетесь завтра надеть? Что-нибудь обворожительное? Вы знаете, что вам не положено затмевать невесту? Бетрис свирепо посмотрела на него. Наверху на галерее показалась леди ди Баосия, вышедшая из покоев Исель, и позвала Бетрис разрешить запутанный вопрос о каких-то тканях. Бетрис неохотно поднялась на ноги и пошла к лестнице. На ходу она внезапно обернулась и сказала: -- Ладно, пусть так, пусть вы обречены, коль вам угодно, но если я завтра упаду с лошади и сломаю себе шею, надеюсь, вы почувствуете себя полным идиотом! -- Даже больше, чем идиотом, -- пробормотал он вслед ее сердито шелестевшим юбкам. Ярко освещенный солнцем двор затуманился в его непослушных глазах, и он вытер их коротким, резким взмахом руки. x x x Утро следующего дня выдалось ясным, как и ожидалось. Окутанный запахом апельсиновых цветов двор был до отказа заполнен людьми, когда Исель в сопровождении своей тети и Бетрис появилась на галерее и начала спускаться по лестнице. Кэсерил посмотрел на них и счастливо улыбнулся. Камеристки продемонстрировали поистине героические усилия в борьбе с шелком и атласом, задрапировав Исель во все оттенки голубого цвета, подобающего невесте. Синий плащ ее был усыпан таким количеством ибранских жемчужин, складывавшихся в стилизованное изображение леопарда, какое только смогли сыскать в Тарионе за столь ограниченное время. Раздался взрыв аплодисментов. Невеста улыбалась, ее волосы переливались и сверкали на солнце, словно река драгоценностей. Две кузины Исель под строгим надзором матери несли шлейф ее платья. Даже облако проклятия, казалось, обвивало ее как изящное одеяние. "Осталось недолго..." Кэсерил занял свое место рядом с провинкаром ди Баосия и оказался во главе процессии, двинувшейся по извилистым улочкам к стоявшему неподалеку храму Тариона. Благодаря удивительной слаженности процессия жениха, следовавшая из дворца ди Уэста, прибыла к храму одновременно с процессией невесты. Принц был в красном и оранжевом -- цвета, соответствующие его возрасту и полу, -- а на лице его были написаны такие решительность и отвага, которые сделали бы честь любому храбрецу, в одиночку штурмующему бастион. Палли, Ферда, Фойкс и дюжина солдат ордена в парадных мундирах сопровождали принца и его скромную ибранскую свиту, чтобы они не чувствовали себя слишком малочисленными. Несмотря на краткий срок, прошедший со дня объявления до дня свадьбы, прибыло множество гостей. Кэсерил насчитал более тысячи дворян, столпившихся на центральном круглом дворе храма. На улицах же, пролегавших между дворцами провинкара и ди Уэста и храмом, собрался, казалось, весь Тарион. Город явно охватила праздничная лихорадка. Обе процессии слились в одну и вошли в храм. Тарион всегда славился своими храмовыми певцами -- от их звонких голосов дрожали священные стены. Молодая чета, следуя за старшим настоятелем, входила в каждое крыло по очереди, принося дары и на коленях произнося молитвы перед алтарями всех богов Семейства, чтобы получить их благословение. Дочь и Сына благодарили за защиту своей жизни до сегодняшнего дня; Мать и Отца просили направить их по верному пути в будущем. Согласно традиции и теологии, Бастард не участвовал в церемонии бракосочетания, однако предусмотрительные пары обязательно приносили дары и ему. Сегодня священными посланцами были назначены Кэсерил и ди Тажиль. Получив подношения от Исель и Бергона, они, провожаемые поющими детьми, прошли вокруг основного здания к башне Бастарда. Настоятель Бастарда стоял улыбающийся, в белых одеждах, готовый провести их к алтарю. Молодая чета в день своей свадьбы вынуждена была одалживать одежду, деньги, пищу и крышу над головой, но Бергон не обошел бога подношением. Ди Тажиль выложил на алтарь тяжелый кошелек с ибранским золотом и прочитал молитву. Исель послала Бастарду обещание починить крышу его башни в Кардегоссе, когда она станет рейной. Кэсерил добавил подарок и от себя -- испачканную кровью нитку жемчуга, все, что осталось от порванного ожерелья Дондо после схватки с разбойниками. Эта драгоценность была столь тяжелой и проклятой, что ею могли владеть только боги. Кэсерил вздохнул с облегчением, когда она наконец попала по назначению. Выходя из башни Бастарда во двор, Кэсерил взглянул на толпу и обмер -- он увидел среди зрителей пожилого мужчину, окутанного светло-серым, как зимний день, сиянием. Кэсерил посмотрел на него своим обычным зрением и разглядел серо-черные одежды, украшенные на плечах красной тесьмой. Служащий муниципального суда Тариона... возможно, это был обычный судья. И обычный святой Отца, как Клара -- святая Матери в Кардегоссе?.. Человек этот уставился на Кэсерила, открыв рот, с непередаваемым изумлением в глазах; его лицо побледнело. У них не было возможности перекинуться словом, поскольку Кэсерил должен был войти внутрь храма для продолжения церемонии, но он решил при первом же удобном случае расспросить об этом человеке настоятеля. Молодожены произнесли по короткой речи у центрального огня, после чего настоятель, Кэсерил и все остальные потянулись обратно по украшенным флагами улицам к новому дворцу ди Баосия, где их ждал большой пир. Блюда подавались столь вкусные и в таком изобилии, что было совершенно непонятно, как удалось все это организовать за какие-то два дня. Кэсерил подозревал, что в ход пошли запасы, отложенные на празднование приближавшегося Дня Дочери, но он не думал, что богиня обидится. Как почетных гостей, Кэсерила и старшего настоятеля посадили на заранее приготовленные для них места, так что у них не было возможности для приватной беседы до самых танцев по окончании обеда, когда музыка выманила молодежь во двор. Тогда те два человека, с которыми так хотел поговорить Кэсерил, сами подошли к нему. Судья стоял чуть позади настоятеля и явно нервничал. Они с Кэсерилом обменялись долгими взглядами, пока настоятель коротко представлял их друг другу. -- Милорд ди Кэсерил, позвольте представить вам достопочтенного Паджинина. Он служит в муниципалитете Тариона... -- настоятель понизил голос, -- и утверждает, что вы осенены богом. Это правда? -- Увы, да, -- вздохнул Кэсерил. Паджинин кивнул, всем своим видом выражая: "Я так и знал". Кэсерил огляделся и отвел своих собеседников в сторону; было довольно сложно найти уединенное место, но наконец они устроились в небольшом внутреннем дворике возле одного из боковых входов во дворец. Начинало смеркаться. Издалека доносились звуки музыки и веселый смех. Слуга зажег факелы на стенах дворика и вернулся в здание. Над головой быстро бежали высокие облака, то и дело закрывая первые вечерние звезды. -- Ваш коллега, старший настоятель Кардегосса, знает обо мне все, -- сказал Кэсерил настоятелю Тариона. -- Ох, -- настоятель заморгал, и в глазах его отразилось заметное облегчение. Кэсерил не считал необходимым рассказывать ему свою историю, но и отсылать настоятеля тоже не следовало. -- Менденаль -- замечательный человек. -- Отец Зимы, как я вижу, сделал вам подарок, -- обратился Кэсерил к судье. -- Что это за дар? Паджинин взволнованно кивнул. -- Иногда... не все время... Он позволяет мне знать, кто из свидетельствующих в судебной палате лжет, а кто говорит правду, -- Паджинин заколебался. -- Это не всегда так хорошо, как может показаться. Кэсерил коротко хмыкнул. Паджинин заметно просветлел -- заметно и для внутреннего, и для обычного зрения Кэсерила -- и сухо улыбнулся. -- А-а, вы понимаете. -- О да. -- Но вы, сэр... -- Паджинин озабоченно повернулся к настоятелю. -- Я сказал "осенен богом", но это не совсем так, неверное описание для того, что я вижу. Это... на него почти больно смотреть. Только три раза с тех пор, как мне дано это зрение, я встречал людей, тоже имевших дело с богами, но такого я не видел никогда. -- Святой Умегат в Кардегоссе говорил, что я выгляжу как пылающий город, -- согласился Кэсерил. -- Да... -- искоса взглянул на него Паджинин, -- это описание довольно верное. -- Он был ученый человек. "Когда-то". -- Что подарили вам боги? -- Э-э... я думаю, что на самом деле я сам -- дар. Принцессе Исель. Настоятель прижал пальцы к губам и быстро осенил себя священным знаком. -- В таком случае это объясняет ходящие о вас слухи. -- Что за слухи? -- беспокойно спросил Кэсерил. -- Но, лорд Кэсерил, -- перебил его судья, -- что за ужасная тень нависает над принцессой Исель? Это не дар богов! Вы ведь тоже видите это? -- Я... этим я и занят. Пытаюсь избавить ее от тени. Это и есть мое предназначение. Мне кажется, я уже почти достиг цели. Паджинин повеселел. -- Ох, какое облегчение, -- Кэсерил понял, что очень хочет уединиться с Паджинином и поговорить без свидетелей. "Как ты справляешься с этим?" Настоятель мог быть благочестивым и набожным, возможно, хорошим управляющим и даже весьма сведущим в вопросах теологии, но Кэсерил подозревал, что он никогда не поймет всех неудобств жизни и деяний святого. Горькая улыбка Паджинина сказала ему самому все. Кэсерилу хотелось выпить с ним, выслушать его рассказ и поделиться своими заботами. К великому смущению Кэсерила, настоятель низко поклонился ему и сказал благоговейным шепотом: -- Благословенный, могу ли я что-нибудь сделать для вас? Вопрос Бетрис эхом раздался в его голове: "Вы не узнали, как спасти себя самого?" Может быть, невозможно спасти себя самому. Может быть, должно спасать друга по очереди... -- Сегодня -- нет. Завтра... или позже, на неделе, я хотел бы встретиться с вами и обсудить одно личное дело. Можно? -- Конечно, благословенный. Я в вашем распоряжении. Они вернулись к столу. Кэсерил чувствовал себя измученным до предела и страстно хотел только одного -- упасть в постель и спать, спать. Ко двор под окнами его спальни был полон шумных, веселящихся гостей. Запыхавшаяся Бетрис пригласила его на танец, он извинился и сказал, улыбаясь, что не готов сейчас к подобным упражнениям. Она не испытывала недостатка в партнерах. Ее взгляд часто останавливался на нем, пока он сидел у стены и наблюдал за танцами, потягивая разбавленное вино. Он тоже не испытывал недостатка в собеседниках -- к нему подсаживались и мужчины, и женщины, надеясь обеспечить себе теплое местечко при дворе будущей рейны. Кэсерил с неизменной вежливостью и непреклонностью отвечал всем, что этот вопрос пока не обсуждается. Ибранские лорды притягивали женщин, как мед притягивает пчел, и выглядели очень довольными. Примерно в середине вечера прибыл лорд ди Сембюр, присоединился к пирующим и вызвал очередной всплеск восторгов. Ибранцы обменялись рассказами о своих приключениях под восхищенные вздохи знатных шалионок. К удовольствию Кэсерила, Бергон представал в глазах слушательниц романтическим героем, а Исель -- после ее побега из Валенды -- героиней. Эта очаровательная история будет противостоять грязной клевете ди Джиронала о безумии бедняжки Исель, подумал Кэсерил. "А ведь наша история -- правда!" Наконец подошло время, которого с таким нетерпением дожидался Кэсерил, -- молодоженов проводили в их покои. Никто из них, порадовался Кэсерил, не выпил столько, чтобы быть пьяным в этот ответственный момент. А вот вино, которое пил Кэсерил, отчего-то постепенно становилось все менее и менее разбавленным в течение вечера, и язык у него несколько заплетался, когда принц и принцесса подозвали его к лестнице, чтобы обменяться церемониальными поцелуями благодарности. Он осенил себя кинтарианским знаком и призвал благословение на их головы. Торжественная благодарность, которую он прочел в их глазах, его даже смутила. Леди ди Баосия пригласила небольшой хор, который пел молитвы, пока молодожены поднимались по лестнице; звонкие голоса заглушали шум царившего вокруг веселья. Исель сияла от радости, ее глаза горели как звезды, когда она, стоя под руку с Бергоном, улыбнулась всем и бросила вниз цветы. Новобрачные исчезли в дверях спальни. Два офицера встали в разных концах галереи, чтобы им никто не мешал. Через некоторое время камеристки и Бетрис вернулись, и танцы продолжились. Гости не угомонились бы до рассвета, но пошел холодный дождь и прогнал танцоров со двора под крышу соседнего здания. Медленно, опираясь рукой на перила, Кэсерил взобрался по лестнице и ушел к себе. "Мое задание выполнено. Что теперь?" Он не знал. Великий страх, терзавший его, оставил его душу. Теперь он мог жить или умереть -- на выбор. "Я отказываюсь сожалеть. Я не буду оглядываться назад". Момент равновесия. Встреча прошлого и будущего. Он даже подумал, что может встретиться завтра с судьей. Его компания рассеет одиночество. "На самом деле, не так уж я и одинок", -- решил он чуть позже, когда омерзительные, непристойные вопли Дондо зазвучали в обычное время в его, и только его, ушах. Заблудившийся дух был сегодня еще злее и безумнее, нежели во все предыдущие дни. Последние следы его разума и здравомыслия растворились под напором безумной ярости. Кэсерил прекрасно понимал, почему, и улыбался сквозь слезы, то катаясь по постели в приступах нестерпимой боли, то сворачиваясь клубочком, чтобы прижать пульсирующий живот. Кэсерил чуть не потерял сознание и после этого заставил себя встать, ужаснувшись, что восставший Дондо может захватить его еще живое тело и использовать его для покушения на Исель и Бергона. Содрогаясь в конвульсиях, он старался не кричать, не выпускать рвущиеся наружу слова, ибо не сомневался в том, чьи слова это будут. Когда атака завершилась, он упал, задыхаясь, на холод