строе течение вызывало в них чувство, которое люди назвали бы тошнотой. Один из них погиб в море. Вечерний отлив захватил его и унес так стремительно, что товарищи не сумели ему помочь. Горевали о нем недолго - все они знали, что идут на риск, и он подтвердил, что согласен на это, когда доверился предательски холодной воде. Скорбь - о нем или о ком-нибудь другом - вообще не была им свойственна. В их языке даже не было таких слов, как "скорбь" или "печаль". Из чувств они знали лишь голод и, возможно, страх. И еще некую преданность вожаку, собиравшую их вместе и заставлявшую преодолевать преграду за преградой на пути в земли людей - ради чужой цели. Они нашли пещеры - бесформенные пустоты, выточенные в гранитных утесах ветрами, льдами и временем, и спрятались в них до наступления темноты. Под ними бился о скалы прибой, бурлили потоки; Каска, Домина и Прима оспаривали друг у друга господство над морем, а в небесах царили Солнце и Кора. Они спали мертвым сном, равнодушные к спорам бурлящих волн, прямо на трупах убитых ими прежних обитателей пещер. Их не интересовало мясо этих животных, но пару раз, просыпаясь, они принимались лизать засохшую кровь, словно пробуя ее на вкус. Скудные запасы пищи, которые могли предложить им пещерные жители, были уничтожены еще ночью, сразу после схватки, а мясо их все равно не насытило бы и не дало бы им никакого удовольствия. Но с другой стороны, человекоподобные были и питательны, и вкусны - даже больше, чем ракхи. Они это знали. Они уже пробовали эту пищу. Они долго голодали, и голод стал настолько сильным, что заставил их сражаться не хуже, чем заставила бы храбрость. За те ночи, когда они двигались вдоль побережья, такое случалось не раз. Через три с половиной дня - восемь заходов луны - они увидели вдали огоньки - это шло небольшое торговое судно. Они зажгли заблаговременно приготовленные факелы и принялись отчаянно взывать о помощи. Внезапная вспышка зеленого света выхватила из мрака силуэт тяжело нагруженного суденышка. Потом полыхнул ответный огонь - оранжевый, теплый и многообещающий, и они увидели своим ночным зрением, как на воду спускается шлюпка, чтоб попытаться преодолеть смертельно опасную полосу прибоя и спасти их. - Пища! - прошептал один. - Еще нет, - предостерег другой. - У нас есть цель, - напомнил им третий. Они стояли плечом к плечу под холодным северным ветром и подбадривали своих спасителей отчаянными криками - именно так, как это делали бы настоящие люди. Но при этом они не забывали шепотом спорить о том, что ценнее - пища или повиновение. - Когда мы доберемся до земель, населенных людьми, у нас будет довольно пищи, - изрек самый мудрый из них, и они наслаждались этой мыслью, пока моряки боролись с кипевшим у скал прибоем. 5 Маленькую лавку переполняла беспорядочно развешенная одежда. Дэмьену пришлось отойти в сторону, вдоль вешалки с перепутанными поясами, чтобы целиком рассмотреть себя в зеркале. Он посмотрел на Сиани, которая с трудом сдерживала улыбку, потом на хозяина лавки, порхающего над грудами тканей, и, наконец, снова в зеркало. - Надеюсь, ты шутишь? - Это самый модный фасон. Мужчина, чье отражение с трудом вместилось в зеркало, был погребен под сложным многослойным одеянием различных оттенков пурпурного цвета. Складчатый край верхней рубашки, натянутой поверх собственной рубашки Дэмьена, трехслойные приподнятые рукава и панталоны с оборками цвета сливы, или винограда, или лаванды - каждая деталь костюма неуловимо оттеняла другую. По мнению Дэмьена, это выглядело как груда лоскутов из мусорной корзины красильщика. - Это действительно очень модно, - заверил его хозяин лавки. Он одергивал полы рубашки, пытаясь натянуть ее на широкую грудь покупателя, но безуспешно. Торс Дэмьена, и без того украшенный мощными буграми мышц, в последние дни еще раздался от обильной восточной пищи и восхитительного сладкого эля. В конце концов хозяин отказался от этой безнадежной затеи и отступил на шаг, намекнув, что подобный фасон не рассчитан на таких крупных мужчин. - В этом сезоне особенно модна неуловимая игра оттенков. Но если вы предпочитаете что-нибудь более традиционное, - последнее слово хозяин лавки произнес с легким отвращением, как бы стараясь дать понять, что оно не входит в его обычный словарный запас, - я могу показать вам и что-нибудь одноцветное. - Не думаю, что это поможет. - Дэмьен, но ведь ты говорил, что хочешь быть одет, как священник из Джаггернаута, - усмехнулась Сиани. - Как священник из Джаггернаута с хорошим вкусом. - Да? Ты не уточнял. Дэмьен попытался было рассердиться, но в глазах Сиани плясали такие веселые огоньки, что вся его напускная свирепость рассеялась как дым. - Сейчас попробую угадать. Ты что, сговорилась с каким-нибудь языческим фанатиком, чтобы нарядить меня в этот идиотский костюм? - А что, не надо было? - И сколько же это стоило? - Надеюсь, ты не забыл, что я профессиональный консультант? Оплата вперед, устные договоренности, надежный сервис. Ты получаешь именно то, за что платишь, отче. - За это я тебе не платил. - Да, это как раз стоит обсудить, - озорно сверкнули карие глаза. - Но простите! - не сдержался потрясенный их перебранкой хозяин лавки. - Госпожа Сиани - известная и уважаемая дама. Она помогала подобрать одеяния многим важным особам в Джаггернауте... Дэмьен уставился на Сиани с искренним изумлением: - Ты так хорошо разбираешься в моде? - Я же помогаю выбрать тебе одежду, разве не так? - Но на самом деле... Я имею в виду - профессионально? - Ты что, считаешь, что я на это не способна? - Разумеется нет! То есть да, но... Почему? Почему кто-то готов платить гонорар Магистру Знаний только за то, чтобы получить совет, как ему лучше одеваться. Вряд ли для этого необходимо Фэа. - А-а, ты же не здешний. - Сиани печально покачала головой. - Здесь абсолютно все пронизано Фэа. Мэр, готовящийся к перевыборам, желает знать эманации своего портного. Какой-нибудь энергичный деловой человек хочет скрыть определенный период своей жизни и нуждается в специалисте, который подсказал бы ему, как это лучше сделать. Или, скажем, в город прибывает некий достойный человек из отдаленных мест, который хочет, чтобы с одного взгляда на него становилось ясно, кто он такой. Я даю консультации по всем вопросам, Дэмьен, потому что все здесь так или иначе касается Фэа. Ну ладно. Берешь ты этот костюм или нет? На этот раз Дэмьен посмотрел на свое отражение если не с воодушевлением, то по крайней мере с явным интересом. - А что, он действительно мне подходит? Сиани с притворной строгостью сложила руки на груди: - А как, по-твоему, за что мне платят деньги? И кстати, как насчет оплаты? - Приглашаю тебя на обед. - Ах, какая щедрость! - В самом дорогом ресторане. - Ты и так собирался это сделать. Дэмьен приподнял бровь: - Я думал, ты не умеешь читать будущее. - А я и не умею. Просто это очевидно. - Тогда два обеда, о корыстолюбивая леди, - театрально вздохнул Дэмьен. - Чтоб ты знал, это одно из моих прозвищ! - Сиани подошла вплотную к своему клиенту и изучающе его осмотрела. Дэмьен попытался высмотреть хоть какой-нибудь намек на волшебство - шепот или незаметный жест, какой-нибудь символ, использующийся как ключ, - но не обнаружил ничего, кроме появившейся на лице Сиани сосредоточенности. Если бы он не видел раньше ее чародейства, то решил бы, что его дурачат. Толкование: не будущее, но настоящее. Не судьба, но тенденции развития. Истинное предвидение невозможно, ведь не существует предопределенного будущего, - есть лишь калейдоскоп, сплетенный из возможностей развития различных линий. А в этом может разобраться каждый - хватило бы ума. - Ты будешь выделяться из толпы, - заверила его Сиани. Дэмьен тихо рассмеялся. - Что касается незнакомых людей... Мужчины просто умрут от зависти, а женщины сочтут тебя... гм, интригующим. - Это я как-нибудь переживу. - Ну, а насчет тех, кто тебя знает... Если не ошибаюсь, таких в Джаггернауте немного? - Ее карие глаза лукаво сверкнули. - Я считаю, что ты выглядишь очаровательно. Ученики будут трепетать перед тобой даже сильнее, чем до сих пор, но это, пожалуй, не важно. Зато я знаю по крайней мере одну официантку, которой ты покажешься просто неотразимым. - А об этом, пожалуйста, поподробнее. - Она замужем! - прищурилась Сиани. - Вот досада. - Что же касается твоих настоятелей... - Сиани на мгновение заколебалась. - Или настоятеля? Сколько их у тебя? Дэмьен поймал себя на том, что непроизвольно напрягся. "Спокойно, Дэмьен. Тебе придется провести здесь не один месяц. Держи себя в руках". - На самом деле один. Сиани еще раз осмотрела его с головы до пят и с пят до головы. - В этом наряде, - пришла она наконец к выводу, - ты будешь ужасно его раздражать. Дэмьен с минуту смотрел ей в глаза, потом усмехнулся и повернулся к хозяину лавки, теребившему красный шелковый лоскуток. - Я беру этот костюм. Холодный осенний день постепенно переходил в тенистые сумерки. Темные силуэты дрожали в узких переулках, в арках дверных проемов, вокруг немногочисленных продрогших пешеходов. Было ли это простой игрой теней, обманом зрения или некая сила жадно тянулась к жизни и воплощала свои желания в наступающей темноте? - Эй, - толкнула его Сиани. - Расслабься. Ты не на работе. - Извини. Дэмьен переложил сверток с покупками в правую руку, дав отдохнуть левой. Он остро ощущал близость молодой женщины и даже сквозь плотную шерстяную рубашку чувствовал тепло ее тела. Ладонь Дэмьена поглаживала руку Сиани. - Тебе не кажется, что твой Патриарх этого не одобрит? - Чего? Обновления гардероба? - Того, что ты часто бываешь со мной. - Тебя это беспокоит? - хмыкнул Дэмьен. - Я думаю, ты можешь подтолкнуть его к этому. - Патриарх нечувствителен к любым толчкам. Как и к большинству прочих человеческих чувств. Что же касается нас... Достаточно сказать, что боевые порядки уже построены и сейчас мы замерли позади наших армий и выжидаем. Он - со своими высокоморальными поучениями, а я - с убежденностью в своем праве на личную жизнь. Если же битва все-таки начнется, мы устроим грандиозное сражение. - Ты говоришь так, словно заранее это предвидишь. Дэмьен пожал плечами: - Я предпочитаю открытую схватку, а не обмен выпадами, намеками и взаимными обвинениями. Я неважный дипломат, Си. - Но хороший учитель? - Стараюсь быть. - Могу ли я спросить, как это происходит? Или... это секрет? - Вряд ли. - Дэмьен поморщился и снова переложил пакеты из руки в руку. - У меня двенадцать учеников от одиннадцати до пятнадцати лет. В лучшем случае они обладают слабыми задатками. Двух младших я забраковал сразу - у них слишком тяжело протекает переходный возраст. И все равно я даром трачу время - ни одного из них не удалось научить хотя бы почувствовать Фэа... И я думаю, Его Святейшество об этом знает. Дэмьен вспомнил собственные грехи молодости - кучку довольно скверных существ, которые он по глупости ухитрился сотворить. Учитель заставил его выследить всех этих тварей, одну за другой, и безжалостно истребить - и это не было самым приятным воспоминанием в его жизни. - Трудно сказать, что внушает им больший страх - я или Фэа. Конечно, это не самое лучшее начало. Но все же кое-какие достоинства у них есть, а значит, есть и надежда. Вот, например, вчера... Внезапно Дэмьен заметил, что его спутница насторожилась. - Сиани, что случилось? - Потоки меняются, - прошептала она и побледнела. - Разве ты не видишь? Поскольку Дэмьен предпочитал оценивать ситуацию самостоятельно и поскольку только посвященные могут видеть потоки Фэа без предварительной концентрации, он быстро обратился к Видению и огляделся. Но если в неторопливо струящихся у их ног потоках Фэа и произошли какие-то изменения, они были весьма незначительны, и колдовского зрения Дэмьена не хватало, чтобы заметить отличия. - Я ничего... Сиани стиснула его руку внезапно похолодевшими пальцами: - Мы должны предупредить... Вечерние сумерки пронзил рев сирены тревоги. Отвратительный визгливый вопль, похожий на завывания баньши, пролетел по узким мощеным улочкам, отразился от стен домов, и все вокруг задрожало от пронзительного воя. Дэмьен прикрыл одно ухо ладонью и постарался дотянуться до другого, не растеряв при этом все свертки. Визг был настырным и очень болезненным. "Тот, кто придумал эту штуку, обучался своему ремеслу в аду", - подумал Дэмьен. Вой оборвался так же неожиданно, как и начался. Дэмьен осторожно опустил руки, готовый при малейшем намеке на повторение снова заткнуть уши. Но Сиани схватила его за руку: - Идем! В ушах звенело, и Дэмьен не расслышал ее слов, но жест и без того был достаточно красноречив. - За мной! Сиани потянула его вперед, и он позволил себя увлечь. Они бежали по внезапно заполнившимся улицам среди десятков людей самого разного возраста и профессий: рабочих, держащих в руках миски с едой, детей с ученическими тетрадками, женщин с грудными младенцами, а одна из женщин даже сжимала в руках только что сданные карты. Все они покинули дома и лавки и высыпали на узкие улочки Джаггернаута, словно пчелы из разбитого улья. Но могли быть и другие сравнения... Дэмьен внезапно остановился и заставил задержаться и Сиани. Теперь и он своим колдовским зрением мог видеть потоки Фэа, струящиеся у их ног. С замирающим сердцем он следил за мерцающими ручейками. Они действительно изменились! Не по направлению или скорости, а по _интенсивности_... Дэмьен сильнее сжал руку женщины. Такого не могло быть, он не мог себе такого даже представить... Это выглядело так, будто Фэа по своей воле уходило отсюда, чтобы собраться где-то в другом месте для сокрушительного удара, внезапностью и мощью подобного цунами. - Землетрясение! - Дэмьен застыл, потрясенный своей догадкой. - Идем же! - Сиани настойчиво увлекала его за собой. Они добежали до северного конца улицы, выходившей на большую базарную площадь, и там остановились, переводя дыхание. В маленьком сквере на краю площади собралось уже несколько сотен людей, и каждую минуту прибывали еще и еще. Лошади беспокойно прядали ушами, их вздрагивающие ноздри словно пытались уловить запах опасности. Как только Дэмьен и Сиани выбежали на простор площади, вывески нескольких лавок начали раскачиваться, сквозь раскрытые двери донесся звон бьющегося стекла. Лавочники торопливо выбегали из магазинов, сжимая в руках самые ценные безделушки - хрусталь, фарфор, изящные статуэтки, а вывески над ними раскачивались все сильнее, заставляя привязанных лошадей в ужасе рваться на свободу. - Ты получила предупреждение! - прошептал Дэмьен. Какое невероятное предположение! Он привык рассматривать историю Эрны как череду потерь и неудач, но это была настоящая победа над самой Природой! Их предки на Земле не могли предугадывать начало землетрясения - тот момент, когда могучие силы, дремавшие месяцы и годы, внезапно приходят в движение, сдвигая горы и поворачивая вспять реки, а люди не успевают даже понять, что происходит. Но здесь, на Эрне, у них уже есть сигнальные сирены. Сигнальные сирены! Хоть и не на всей Эрне, напомнил себе Дэмьен, а только на востоке. У него на родине, в Ганджи, нет ничего подобного. Он хотел поделиться своими мыслями с Сиани, как вдруг неподалеку раздался леденящий душу вопль, ужаснувший больше, чем вой сирены. Лишь через несколько долгих мгновений Дэмьен понял, что это был человеческий крик, наполненный невыносимым страданием и болью. Инстинктивно он повернулся на крик, рука потянулась к оружию... но Сиани остановила его: - Нет, Дэмьен. Ты ничем не сможешь помочь. Страшный крик оборвался так же внезапно, как и начался. Дэмьен повидал немало жестокого и ужасного за свою жизнь, но никогда не слышал ничего подобного этому крику. - Так убивает Фэа, - тихо проговорила Сиани. - И да помогут боги этому несчастному. - Мы могли бы... - Слишком поздно. Оставайся здесь. - Она крепче сжала руку Дэмьена, опасаясь, как бы он не пренебрег ее предупреждением. - Сирена прозвучала достаточно давно, и у этого бедняги было время, чтобы спастись. Вот почему мы так быстро бежали. Но всегда находятся безумцы, которые рискуют оставаться там, где бушует разбуженное Фэа земли... Она помолчала. - И они погибают? Как этот? - Они сгорают, растворяются в Фэа - все без исключения. Ни одно человеческое существо не способно воспринять этот вид энергии. Даже посвященный. Если бы волна оказалась небольшой, у него еще был бы шанс совладать с частью освобожденного Фэа и увернуться от остального. Но и на это мог решиться только пьяный или безумный. - Сиани встряхнула головой. - Я не понимаю. Только идиот станет рисковать жизнью, играя с землетрясением. Ни одному еще не удавалось выиграть в этой игре - ни одному. Почему они все же решаются на это? Чего они надеются достичь? Что-то в голосе Дэмьена насторожило Сиани. Она подняла на него глаза и спросила: - Ты ведь знал об этом еще на Западе, верно? - В общих чертах. - У него засосало под ложечкой при одном воспоминании о том ужасающем вопле. - Я имел об этом представление. Но не такое... наглядное. Он хотел добавить что-то еще, но Сиани сжала его ладонь и прошептала: - Начинается. Смотри! Она протянула руку, указывая на лавку по ту сторону площади. Дверную арку украшала бронзовая пластина с выгравированной замысловатой вязью охранительного заклинания. Сейчас слова заклятия окружало холодное голубое сияние, похожее на корону над затменным солнцем. Пока Дэмьен смотрел на вывеску, сияние стало ярче. Холодное бледно-голубое пламя словно выжигало слова заклятия в его глазах и мозгу. - Заклятия от землетрясений, - пояснила Сиани, - предохраняют здания от разрушения. Они действенны при довольно значительном усилении интенсивности потоков Фэа. Но при очень сильном землетрясении заклятия бессильны. Это сияние - избыток энергии, излучаемый в видимом спектре. Действительно, на всех домах, окружавших площадь, сияли заклятия. С благоговейным ужасом Дэмьен наблюдал, как серебристые светящиеся нити протягиваются через двери, окна, по стенам, опутывая все здание тонкой сетью, сияющей холодным бело-голубым пламенем. И даже когда от мощных подземных толчков задрожала кирпичная кладка, ни одно строение не рухнуло. Ни одно окно не разбилось. Где-то упала на пол мебель, задребезжала посуда. Но сами здания, покрытые тончайшей сияющей паутиной, благополучно выдерживали сейсмический шторм. - Вы оградили заклятиями весь город? - выдохнул Дэмьен, совершенно ошеломленный этой мыслью. - Большую часть, - поколебавшись, ответила Сиани. - Но не везде так надежно, как здесь. Способности чародеев различны... Кроме того, не все могут позволить себе магическую защиту - это довольно дорого. Словно в подтверждение этих слов с южного конца площади донесся шум - рушились стены, билось стекло. Над руинами повисло облако пыли, пронизанное беспорядочными бело-голубыми вспышками. Дэмьен видел, как вздрагивает кирпичная и каменная кладка от подземных толчков. Как будто сила землетрясения вознамерилась повергнуть в прах построенное людьми, а люди своим чародейством сражаются с ней, оставляя все неприкосновенным. В воздухе запахло озоном и чем-то резким - серой? "Запах битвы, - подумал Дэмьен, - противостояния между Природой и человеческой волей. У наших предков не было ничего подобного. Ничего! Нам есть за что уважать их, но в этом мы их превзошли. Все науки Земли, вместе взятые, не смогли бы этого достичь". "Невероятно..." Наверное, он произнес это вслух, потому что Сиани отозвалась: - Ты одобряешь это? Ее глаза были очень серьезны. - Церковь должна не отвергать и запрещать, а использовать эту силу! - Откуда-то из-под земли раздался глубокий, рокочущий звук, который Дэмьен ощутил всем телом. - И я постараюсь, чтобы так оно и было, - пообещал он. Сила толчков возросла, и охранительные заклятия засияли еще ярче, чтобы уравновесить толчки. Площадь залил серебристо-голубой свет, похожий на сияние Коры. Крыши некоторых домов даже засветились от переполнявшей их энергии заклятий. От шпиля к шпилю полетели бело-голубые молнии, устремлявшиеся затем ввысь. Ночное небо разбилось на тысячи сияющих осколков. Не защищенные заклятиями деревья в сквере все сильнее раскачивались от подземных толчков. Огромная ветвь отломилась и упала недалеко от Дэмьена и Сиани, задев нескольких горожан. Повинуясь внезапному порыву, Дэмьен обнял молодую женщину, защищая от опасности. Она, не говоря ни слова, прижалась к нему, коснувшись его бедер, и в нем заполыхал огонь, такой же неукротимый, как окружавшее их бело-голубое сияние Фэа. Дэмьен провел рукой по округлости ее бедра и прошептал на ухо: - Не опасно ли заниматься любовью во время землетрясения? Сиани повернулась к нему лицом. Он ощутил прикосновение ее упругой груди, почувствовал, как ее тонкие пальцы нежно перебирают волосы у него на затылке... Почувствовал в ней тот же огонь, что пылал и в нем самом. - Заниматься любовью всегда опасно! Мягкое касание ее руки - и огонь, сжигавший их, превратился в бешеный лесной пожар... "Оно уже близко", - думал Сензи. Драгоценный бокал из коллекции хрусталя, которую Аллеша собирала, словно намеренно игнорируя землетрясения, упал со своей высокой подставки и разбился с жалобным звоном. Сензи не понимал, почему она не разрешила ему защитить эти дорогие вещицы заклятием вроде тех, что охраняют дома. Как, впрочем, и удивлялся, что ее "сложное отношение" к применению Фэа не превращается в "сложное отношение" к нему. "Не думай об этом". Сила. Сензи ощущал силу, окружавшую его. Он тонул в этой силе, выжигавшей яростным огнем воздух в легких, оставляющей его бездыханным, трепещущим от голода и головокружения. На мгновение Сензи увидел отвесную стену бушующей силы земли, волны жидкого огня, но заставил себя отказаться от этого видения, оставаясь таким же слепым к Фэа, как Аллеша. Только Сиани и равные ей по способностям не нуждались в заклятиях, чтобы видеть потоки Фэа. А заклятия в данных обстоятельствах означали верную гибель. Или безумные перспективы! Он почти решился на это. Несмотря на огромный риск, он едва не использовал этот шанс. Стиснув зубы, он почти до конца вытерпел пронизывающую до костей боль от воя сирены, продолжая Творить, как будто ничего не случилось. Ну когда же он осмелится на последний шаг! Когда поднявшиеся в Джаггернауте неукротимые волны Фэа хлынут и в него самого, обрушивая барьеры сознания, не позволявшие овладеть чародейским мастерством Сиани, ее особым видением. Барьеры, с которыми он оставался человеком. Обыкновенным человеком. Каждый раз во время землетрясений находилась заблудшая душа, которая решалась на это. И каждый раз ее предсмертный крик сливался с ревом сирены. Сиани не могла понять, почему они идут на это. Сензи понимал. Очень хорошо понимал яростное желание, сжигавшее таких людей, мучительно пронизывавшее каждую клетку тела. Неодолимое стремление обрести то единственное, что недоступно таким, как Сензи. Единственное, чем Природа его обделила. Из другой комнаты вновь раздался звон разбившегося вдребезги хрусталя. Сензи заплакал. Незадолго до захода солнца, когда толчки стали не такими мощными, из неприметного подземного укрытия вышел высокий стройный мужчина. По потокам Фэа еще пробегала дрожь - эхо сейсмических сдвигов, так что было не очень трудно определить их источник и вычислить разрушающую силу. "Лес будет взбудоражен, - решил высокий незнакомец, - и очень скоро. Это землетрясение было слишком сильным, чтобы не повлиять на Фэа Леса. Да и земли ракхов..." Но об этом нельзя было судить с уверенностью. Уже несколько поколений из земель ракхов не доходило никаких вестей о землетрясениях и разрушениях, да и о других подобных вещах. Он мог только предполагать, что приграничные области тоже были захвачены этим возмущением стихий. Однако он уже не раз думал об этом и раньше, не имея ни малейшей возможности проверить свои теоретические выкладки. В мире, где законы природы непостоянны, где все так переменчиво, ни в чем нельзя быть уверенным. Незнакомец наклонился и коснулся рукой в перчатке земли, наблюдая, как потоки земного Фэа огибают это препятствие, на ощупь определяя их состояние. Течения менялись. "Невероятно!" Некоторое время он попросту смотрел на потоки, словно боясь ошибиться. Потом присел на корточки и посмотрел вдоль струй текущего Фэа, сравнивая их интенсивность в разных точках. Плотность потоков действительно была неодинаковой, хотя различие еще не бросалось в глаза. Он еще немного понаблюдал за потоками, потом поправил себя: "Это невероятно, но это действительно происходит". Каждая частица Фэа, носившая отпечаток его личности, обязательно должна была возвратиться в Лес, затянутая водоворотом темных сил. Ему самому трудно было не возвращаться туда, не избирать подсознательно это направление всякий раз, когда он куда-нибудь собирался пойти. То, что отмеченное его темной сущностью Фэа уходило куда-то еще, означало появление нового, конкурирующего фактора, влияющего на Фэа. Сотворенное волшебством или живое - конечно, лучше бы последнее, - оно изменяло Фэа. Исполненное недоброжелательства и жгучего стремления покорить себе Фэа - оно находилось в Джаггернауте. Оно должно быть очень целеустремленным, если смогло добраться сюда против течения. И ужасным, как ад, судя по его действию. "Может быть, оно ужаснее, чем Охотник?" Незнакомец мягко рассмеялся. Если бы не эта проклятая сирена, Патриарх Джаггернаута даже не узнал бы о землетрясении. Только по поверхности чая в его чашке пробегала едва заметная рябь. Погруженный в раздумья Патриарх поднес к губам изящную фарфоровую чашечку и отпил немного. Сирена истошно ревела, и вопль какого-то проклятого безумца колдуна слился с ее визгом. Но эта подробность даже доставила Патриарху удовольствие. В этом мире нельзя было чувствовать себя свободно и безопасно, особенно с Фэа. И в такие минуты эту истину понимал каждый. Патриарх подумал, что ему следовало бы предупредить своего гостя об опасности. Ведь в западных землях, откуда тот прибыл, землетрясения не бывали такими мощными и жестокими. Дэмьен Райс мог не знать об этом. Мог даже попытаться обуздать усиливающиеся потоки Фэа, попробовать подчинить их своей воле. "Тогда он получит справедливое наказание, - размышлял Патриарх, - а я освобожусь от этого бремени. Вот только надолго ли? Они наверняка вскоре пришлют кого-то другого, и придется все начинать сначала". Он осторожно поставил чашечку на поднос, так, чтобы она не соскользнула, и подошел к окну. Пол чуть-чуть вздрагивал под его ногами, воздух был наполнен низким вибрирующим свистом, но кроме этого ничто не говорило о землетрясении. И никогда еще буйство природы не пробивалось в Собор Джаггернаута. Вера тысяч людей год за годом укрепляла древнее сооружение с силой, недоступной никакому колдуну. Собор не защищали заклятия, даже на пике сейсмической активности на его шпилях и куполах не пылал демонический огонь. Но здание стояло, невзирая ни на что. И тысячи людей, собравшихся сейчас на площади у Собора, видели, что он стоит, нерушимый, - единственный островок здравого рассудка в этом сумасшедшем городе. И многих охватывало желание пройти через двери Собора и посвятить свою жизнь вере, способной на такое. "Вся планета может стать такой, - думал Патриарх. - И когда-нибудь так и будет!" Он верил в это. Он утверждал эту веру, и иногда его служение выглядело несколько фанатичным. Он всегда помнил, что мечта, которой он служит, может стать реальностью - пусть не в течение одной человеческой жизни, а пяти или даже десяти. Зло, сотворенное здесь людьми, было слишком велико, чтобы исправить его при жизни одного поколения... и оно продолжает расти. Даже сейчас бушующее Фэа земли, разбуженное землетрясением, могла призвать чья-нибудь злая воля, способная с ним управиться. Дети, которым снятся кошмары, полные чудовищ. Озлобленные взрослые, жаждущие мести, мстящие в своем воображении. Страх и злоба тысяч людей, ужасные образы, роящиеся в их фантазиях, - все это может воплотиться еще до наступления утра. При этой мысли Патриарху стало немного не по себе. Как объяснить им, что с каждой минутой количество этих монстров неудержимо растет, уменьшая шансы людей на выживание в этом мире? Любой человек может сотворить за свою жизнь тысячи таких чудовищ - и все эти создания будут охотиться на людей, потому что именно человеческое воображение породило их. Способен ли совладать с этим даже самый лучший чародей? Патриарх устал. Он постарел. Теперь он понимал - с самых первых дней в Церкви в нем жила отчаянная надежда, что все начнет меняться уже при его жизни. Понемногу, но достаточно заметно, чтобы убедиться - его работа, служение, готовность без раздумий отдать свою жизнь, - все это было не зря. Скрестив руки на груди, Патриарх смотрел на пылающий город. Ему хотелось, чтобы действительно не было другого пути. Чтобы Фэа не могло продлевать жизнь и молодость. И не нужно было выбирать между верой и возможностью покорить себе Фэа, не стареть, увидеть своими глазами, какой станет Церковь будущих поколений людей. Смерть сама по себе не так страшна, как перспектива умереть в неведении. "И Пророк не преодолел этого искушения", - мрачно вспомнил Патриарх. А этот разбушевавшийся глупец, преподобный Райс... Как он злил Патриарха! До чего же все легко для него и ему подобных - всего-то и дел, что выхватить меч и наотмашь изрубить порождения человеческой неосмотрительности! "Вот моя вера, - скажут они, указывая на груду покрошенных монстров. - Вот мое служение Господу". Такая вера конечно же понятней той, которую исповедует Патриарх. Их веру постоянно поддерживает возбуждение битвы, отвага, упоение победой. Такую веру можно оценить в количестве новообращенных верующих, уничтоженных призраков и демонов. И когда придет время взглянуть на прожитую жизнь, такой человек скажет: "Я сделал мир прекраснее. Я не был учителем или поэтом, но я истребил немало порождений людских кошмаров". "И я ему позавидую", - с горечью подумал Патриарх. 6 Едва "Владычица Матилла" вошла в гавань, как портовые власти послали на причал парочку крепких парней, чтобы удерживать Йильса Джерома столько времени, сколько понадобится судну, чтобы спокойно пришвартоваться. Эти ребята были наняты исключительно для того, чтобы следить за порядком, пресекать драки и убийства. - Грязные недоумки! - рычал Джером с такой злобой, что зеваки вокруг боязливо отступили. - Чертовы ослы! Я покажу им, как нарушать мои контракты! Пока эти двое держали Джерома за руки, небольшое торговое судно, вызвавшее такую вспышку гнева, заняло место у пирса. Портовые рабочие не медлили и пришвартовали его в считанные мгновения. По сходням спустился первый помощник капитана, молодой долговязый парень, и пошел вдоль пирса навстречу Джерому. Охранники поспешно отпустили Джерома, и вовремя: еще минута - и он начал бы изрыгать пламя. - Чертовы ублюдки! - Лицо купца побагровело от гнева, кулаки сжались. - Где вас носило с моим грузом? Куда спрятался ваш подлый капитан, так подставивший меня с контрактом? Первый помощник ответил, глядя себе под ноги: - Погодите, сэр, я сейчас все объясню. Джером издевательски фыркнул: - Погодить? Сейчас я тебе погожу! Мне некогда болтать с лакеями. Где твой капитан, парень? Или этот проклятый штурман, "лучший лоцман королевства"? Пусть они выйдут сюда, и мы поговорим! - Поскольку молодой человек не отвечал, Джером добавил: - Он уверял меня, что это займет всего два месяца, что бы там ни стряслось: ад, белые воды или падение Новой Атлантиды. И что получилось, я вас спрашиваю? Вы появляетесь почти через четыре месяца, мои покупатели грозятся послать к чертям всю торговлю, и я спрашиваю - где вас черти носили все это время?!! Молодой человек очень вежливо произнес: - Это очень опасный маршрут, господин Джером, и вы это прекрасно знаете. Оррин, черт побери, хороший капитан, а Джэф был лучшим штурманом на Эрне. Мы вообще могли не вернуться, невзирая ни на какой контракт, и вы это знали, когда нанимали нас. - Его голос внезапно упал до шепота. - Но мы вернулись. Боги помогли нам. - Разве я в этом виноват? Все это время не было ни штормов, ни ураганов, а это землетрясение на юге было таким незначительным, что едва всколыхнуло море, а значит... - Внезапно до него дошел смысл сказанного первым помощником. - Был?! Тысяча чертей, что ты хочешь этим сказать, парень? Вы потеряли штурмана? И ты думаешь, это оправдывает вашу задержку? Джэф Саккарат погиб в рейсе? Первый помощник поднял голову и посмотрел Джерому в глаза. Под этим пристальным взглядом купец невольно отступил назад. Он был сильным и смелым мужчиной, не однажды выходил победителем из портовых потасовок, ему приходилось даже сражаться с суккубом, и он почти победил - по крайней мере, остался жив. Но ни разу он не испытывал настоящего страха. Теперь же один взгляд на бледное, изможденное лицо молодого человека с покрасневшими веками и густыми тенями вокруг глаз заставил его похолодеть от ужаса. Даже не само лицо - множество бедняков в порту выглядели и похуже, и Джером ни разу не испытал при виде их ни жалости, ни страха. Нет. Было что-то в глазах первого помощника незнакомое, чужое, от чего кровь застывала в жилах. А может быть... чего-то не хватало? - Нет, он жив, - тихо ответил молодой человек. - Все они... Все мы живы, я полагаю. - Ты не мог бы выразиться яснее? - переспросил купец, но голос его звучал уже не так властно и раздраженно. Он не понимал, что с ним происходит, не понимал, откуда у первого помощника _такой_ взгляд. - Это опасный маршрут, - повторил молодой моряк безразличным тоном, как будто то, что он говорил, не имело для него никакого значения. - Вначале мы прошли Шельф, довольно безопасный, если не налетит ураган с востока. Потом Змеиные рифы, которые могут мгновенно разбить корабль в щепки, узкие проливы на востоке, тоже смертельно опасные... И белые воды у самого края известных путей. Вы заставили нас поторопиться с доставкой груза, господин Джером, поэтому приходилось сильно рисковать. Пройти этот маршрут можно только с хорошим штурманом, а Джэф был самым лучшим, не так ли? Он назубок знал все утесы, подводные скалы и предательские изгибы береговой линии, находил верную дорогу в самых тяжелых условиях. Он помнил время приливов и отливов везде, где мы проходили, силу морских течений, глубину проливов, помнил наизусть все стоянки и рифы. Все это он знал. - Ну, так что же случилось? - настаивал Джером. - Почему, черт возьми, вы не вернулись вовремя? Первый помощник тяжело вздохнул. Когда он вновь заговорил, его голос немного дрожал: - Я... видите ли, он _забыл_ все это, сэр. - Забыл? - Да, сэр. От негодования и гнева кровь Джерома вновь забурлила, как молодое вино. - _Забыл?_ Ваш чертов штурман забыл маршрут? Первый помощник коротко кивнул: - Да, сэр, забыл. Однажды ночью всех разбудил ужасный вопль. Джэф стоял на полубаке и кричал как сумасшедший, что из его памяти стерли все карты и лоции. Трое матросов едва сумели скрутить его. Купец пожал плечами: - Похоже, он сильно перебрал в тот вечер. Молодой моряк посмотрел на него с осуждением. Его ужасающие глаза призрака странно блестели, голос был холоден: - Ни один из нас не пил во время восточного рейса. Это слишком опасно, и любого скорее убили бы, чем позволили откупорить бутылку со спиртным. - Ладно, ладно... Значит, ваш святоша штурман не напивался. Он просто... позабыл свои лоции. Совсем забыл, да? А что случилось с его картами? Их тоже что-то изорвало в клочья? Или лучший штурман на восточном побережье совсем не вел никаких записей? - Записи, конечно, остались. Он достал их и показал всем нам. Отличный пергамент, аккуратно исписанный его рукой. Зашифрованный особыми символами и секретными знаками. - То есть вы не сумели это расшифровать? История становится все более нелепой. Он разучился читать, я правильно угадал? Молодой человек нерешительно посмотрел по сторонам, потом кивнул и, вновь уставившись себе под ноги, прошептал: - Да, сэр, так и случилось. - А ваш капитан? И вся ваша паршивая команда? Что, у них у всех кто-то тоже забрал часть мозгов? Ты, на мой взгляд, выглядишь достаточно целым. - Это происходит, пока ты спишь. Как будто кто-то забирает часть тебя. Навсегда. Безвозвратно. Капитан... Не думаю, что вам стоит говорить с ним, господин Джером. Забирайте ваш груз и уходите. Вам еще повезло, что вы вообще его получили. И, надеюсь, то, что нас поразило, не заразно. - Он посмотрел купцу прямо в глаза. - Вы понимаете, что я имею в виду? Джером отвернулся, не в силах вынести этот мучительный взгляд. - Вы же знаете, что у меня покупатели... Одним богам известно, захотят ли они подождать хотя бы до следующей ночи, если я могу предложить им только пустые обещания. Если они... - Он умолк и нахмурился, пристально вглядываясь в нечто странное на борту "Матиллы". - А это еще кто такие, черт побери? С корабля сходили трое мужчин. Джером был уверен - эти трое не входили в команду. Он ведь лично нанимал моряков перед рейсом. - Похоже, вы взяли на борт пассажиров? Это противоречит любому контракту, и ты прекрасно знаешь об этом, парень! - Я... знаю об этом... - Первый помощник с трудом выдавливал из себя слова, его руки дрожали. - Я думаю... они потерпели кораблекрушение. Мы спасли их. Мне так кажется... - Ты не слишком-то уверен в своих словах, а? Лица незнакомцев были бледны, и двигались они с почти звериной грацией. Они носили грубые робы матросов, но одежда сидела на них мешковато и неловко, словно они не привыкли так одеваться. Или даже вообще - не привыкли одеваться... Один из них повернулся к Джерому и пронзил его странным взглядом - жадным, голодным взглядом охотящейся кошки. И купец вдруг понял, что больше не собирается идти разбираться с нарушителями контракта. Понял, что ему вообще не хочется встречаться с этими жутковатыми незнакомцами. - Моя память пострадала не так сильно, - прошептал молодой моряк. - Мы поплыли севернее, более безопасным путем. Это давало хоть какую-то надежду на возвращение, пусть не скорое. Мы просто не могли уложиться в график. Нам пришлось идти по более длинному маршруту, иначе мы бы погибли, вы понимаете? Трое незнакомцев уже исчезли из виду - растворились в густых вечерних тенях, как привидения. Но Джерому казалось, что их взгляды все еще ощупывают его, и мороз пробежал у купца по коже. Такого с ним еще не случалось. - Итак, - Джером повысил голос, стараясь таким образом преодолеть грызущее его беспокойство, - к счастью, ты почти все помнишь, верно? Покрасневшие глаза на бледном лице юноши сверкнули. - Да, мне не забыть этот рейс... Внезапно на пристань ворвался вихрь цветов и криков. - Басси! Шуршали юбки шелкового платья, дробно стучали каблучки по доскам настила, запах женских духов струился в вечернем воздухе. - Басси, дорогой! Ты вернулся! Молоденькая девушка обнимала моряка, плача от счастья, покрывала поцелуями его обветренное, усталое лицо. - Я так боялась за тебя, милый! Когда вы не прибыли в срок и никто не знал, что с вами случилось, хотя всем известно, что капитан Ранвэй очень опытен. Ты не можешь даже представить, какие ужасные вещи я воображала! Йильс Джером никогда не забудет, что увидел в глазах первого помощника, которого обнимала невеста. Пройдут месяцы и годы, воспоминания об ужасах этой ночи потускнеют, но этого взгляда ему не забыть никогда. Чудовищного, кошмарного взгляда, в котором читался немой вопрос: "Кто эта женщ