-моему. - Так чего ж ты пристаешь к нам, приятель? Я не знал, что ответить. Я неуклюже пожал плечами и повернул обратно, чтобы забрать свою сумку с покупками, а у меня за спиной, я услышал, кто-то из них забормотал: "Еще один лунатик. Никуда не деться от них". От этого комментария мои уши зарделись, а кончики пальцев стало покалывать. Такого со мной не случалось с раннего детства. Когда я сел на свое прежнее место, то почувствовал себя скверно. Хорошее настроение моментально улетучилось. Я не мог понять, что уж такого я сказал. Я лишь хотел присоединиться к их разговору - что за преступление? Есть пляж и есть мир - провел я решительную черту. Мой пляж, где можно в любое время присоединиться к чьему-либо разговору, и мир, где подобное запрещалось. Через несколько минут я поднялся, чтобы двинуться дальше. Я обратил внимание, что голоса стали тише, и с тоской подумал, что разговор идет обо мне. Я пошел и вскоре обнаружил уединенную пальму, под которой и расположился. Мы с Джедом условились встретиться в том же кафе, в котором съели ланч, поэтому у меня в запасе было еще несколько часов. Слишком много часов. Ожидание, похоже, превращалось в тяжкое испытание. Я выкурил подряд две с половиной сигареты. Мне хотелось выкурить три или даже больше, но, куря третью, я раскашлялся на добрых пять минут. Я с неохотой загасил ее и втоптал в песок. Мое замешательство быстро сменилось раздражением. До этого Хатрин вызывал у меня сдержанное любопытство, но теперь я смотрел на него с ненавистью. Все вокруг было дерьмо: таиландцы улыбались, как акулы, и беззаботный гедонизм был подчеркнуто беззаботным, чтобы казаться правдоподобным. А главное, мой взгляд повсюду замечал признаки упадка. Дух разложения висел над Хатрином, как над загорающими москиты, привлеченные запахом пота и сладковатого лосьона для загара. Серьезные путешественники уже отправились на следующий в цепочке остров, недозревшие путешественники ломали головы, куда же исчезла отсюда вся настоящая жизнь, а орды туристов - те всегда катятся по наезженной колее. Здесь я впервые осознал подлинную ценность нашего тайного пляжа. При мысли о том, что лагуну постигнет судьба Хатрина, кровь застыла у меня в жилах. Я начал рассматривать загорелые тела вокруг, как будто фотографировал врагов, запоминая образы и накапливая их. Время от времени мимо меня проходили парочки, и до меня долетали обрывки их разговоров. Я услышал, должно быть, десятка два разных акцентов и языков. Я не понимал большинства из них, но все слова воспринимались как угроза. Время тянулось, заполненное лишь этими мыслями, поэтому, когда мои веки отяжелели, я позволил им опуститься. Сказались жара и ранний подъем. Дневная сиеста представлялась желанным спасением от мира. Я провинился В восемь часов зазвучала музыка. Это было как нельзя кстати, иначе я проспал бы до полуночи. На пляже одновременно заработали четыре или пять стереосистем, каждая со своим репертуаром. Я отчетливо слышал лишь две из них, расположенные по обе стороны от меня, но казалось, что все раздававшиеся на пляже басы гудят у меня в голове. Выругавшись и стряхнув с глаз сон, я вскочил на ноги и побежал обратно к кафе. В кафе было уже полно народу, но я сразу же увидел Джеда. Он сидел за тем же самым столиком, за которым мы сидели днем. В руках он держал бутылку пива и выглядел крайне раздраженным. - Где тебя носило? - сердито спросил он, когда я подсел к нему. - Я уже давно жду тебя. - Извини, - ответил я. - Я заснул... У меня был неудачный день. - Да что ты! Держу пари, что с моим и сравнивать нечего. - Что случилось? Ты что, не достал риса? - Я достал рис, Ричард. Не беспокойся на этот счет. Я пристально взглянул на него. В его голосе звучала тревожная нотка угрозы. - А в чем же тогда дело? - Вот ты и объясни мне в чем. - Объяснить тебе?.. - Расскажи-ка о двух янки. - О двух янки? Джед сделал большой глоток пива: - Я слышал, как двое янки говорили о месте под названием "Эдем" в морском парке. - О черт! - Они знают тебя, Ричард. Они называли твое имя. И у них была карта. - Его глаза сузились, как будто он еле сдерживал себя. - Карта, Ричард! Они показывали ее немцам! Кто знает, сколько еще народу видело ее? Я потряс головой. Я еще не проснулся как следует. - Я совсем забыл, что я... - Кто они такие? - Погоди, Джед. Ты не понимаешь. Я ничего не говорил им о пляже. Они сами рассказали мне о нем. Они уже знали о его существовании. Он со стуком поставил бутылку на стол: - Кто они? - Зеф и Сэмми. Я познакомился с ними на Самуе. - Продолжай. - Они жили в соседнем домике. Мы провели вместе какое-то время, а вечером перед нашим отправлением на Пхелонг они заговорили о пляже. - Заговорили первыми? - Да! Именно. - И ты нарисовал им карту? - Нет! Я им ничего не сказал, Джед! Никто из нас ничего не сказал им. - Откуда же тогда взялась карта? - На следующее утро... я нарисовал карту и сунул ее им под дверь. - Я вытащил сигарету и попытался зажечь ее. Мои руки сильно дрожали, и я закурил лишь с третьей попытки. - Зачем? - Я был сам не свой! - Ты взял и просто нарисовал им карту? Они же тебя об этом не просили! - Я не знал, существует ли на самом деле пляж. Мы ведь могли отправиться в никуда. Я должен был рассказать кому-нибудь, куда мы двинемся, - на тот случай, если выйдет промашка. - Что за промашка? - Ну... Нам ведь ничего толком не было известно! Я просто не хотел, чтобы мы исчезли и никто об этом не знал. Джед обхватил голову руками: - Все это может плохо кончиться, Ричард. - Мы могли бы затеряться в морском парке, и никто бы так и не узнал... Он медленно кивнул: - Я понимаю. Несколько минут мы сидели молча. Джед напряженно разглядывал стол, а я смотрел куда угодно, только не на него. У автомата "Космические пришельцы" коренастая негритянка с тугими косичками пыталась поразить последнего пришельца. Он двигался так быстро, что был просто пятном на экране. Она каждый раз промахивалась, и перед тем, как он оказался внизу экрана, она с отвращением отвернулась. Голоса и музыка были слишком громкими, и я не мог услышать, как взорвался ее космический корабль, но я все понял по ее лицу. В конце концов Джед поднял голову: - Эти двое янки... Ты думаешь, они смогут добраться до нас? - Может, у них и получится, Джед. Я ведь плохо их знаю. - Черт! Это может плохо кончиться. - Неожиданно он перегнулся через столик и положил свою руку на мою. - Слушай, - сказал он, - ты чувствуешь себя виноватым? Я кивнул. - Перестань. Я серьезно. Что бы ни случилось с этими янки, ты ни в чем не виноват. Будь я на твоем месте, я бы, наверное, поступил точно так же. - Что ты имеешь в виду под этим "что бы ни случилось"? - осторожно спросил я. - Я имею в виду... Я имею в виду, что... что бы ни случилось, мне не хочется, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Это важно, Ричард. Если и следует кого-то винить, так это Даффи. - Он вздохнул. -Или меня. - Тебя? - Меня. Я было открыл рот, чтобы попросить его объяснить свои слова, но он поднял руку: - Об этом сейчас не стоит говорить. - Ладно, - тихо сказал я. - Послушай, пока у нас еще не возникло никаких проблем. Через несколько недель янки, наверное, улетят домой и увезут с собой карту. Даже если они и останутся в Таиланде, они, скорее всего, не предпримут попыток добраться до нас. Они показались мне болванами, а это путешествие не из легких. - Надеюсь, что ты прав, - невнятно пробурчал я, вспомнив, как искусно они прикалывались тогда. - Только и остается, что надеяться. Надеяться и ждать... - Он покончил со своим пивом. - Нам нужно вечером отнести рис в лодку, потому что я не хочу тащить эти мешки при свете дня. Ты готов? -Да. Он поднялся из-за столика: - Хорошо. Тогда пошли за рисом. Позади кафе был узкий проход между двумя пляжными домиками, и там, под брезентом, были спрятаны наши мешки с рисом. Мы положили их на брезент, чтобы их можно было тащить по песку, и, держа брезент за концы, отправились в долгий путь обратно к лодке. Сразу за пределами Хатрина мы устроили перекур и съели несколько конфет из моей сумки с подарками. - Извини, что я напустился на тебя, - сказал Джед, когда я передал ему пакет. - Да ладно, все в порядке. - Нет. Ты уж извини. Ты не заслужил этого. Я пожал плечами. У меня было чувство, что заслужил. - Я не спросил тебя, почему у тебя был неудачный день. - А... Да ничего... Это все Хатрин. Место или люди. Просто в дрожь бросает. - Меня тоже. Поганый городишко, верно? - Поганый... Верно. Так оно и есть. - Ричард? -Да. - Когда мы вернемся в лагерь, никому не говори о янки. -Но... - Сэл и Багз. Я думаю, они не поймут. Я взглянул на него, но он был слишком поглощен срыванием обертки с конфеты. - Если ты думаешь, что так будет лучше... - Да. Я так думаю. Нам понабилось еще часа три, чтобы добраться до оставленного нами знака. Воткнутая рогатина отчетливо виднелась в ярком лунном свете, и мы оставили мешки около нее. Затем я пошел посмотреть, все ли в порядке с лодкой, а Джед тем временем стаскивал мешки с брезента и расстилал его на песке. Под кустами царил полный мрак, но я смог нащупать изогнутый нос лодки. Мне этого было достаточно. Раз у нас есть средство спасения, можно расслабиться. Когда я вернулся к оставленному нами знаку, Джед уже спал. Я лег возле него и посмотрел на звезды, вспомнив, как мы смотрели на звезды с Франсуазой. Где-то там находился параллельный мир, где я был единственным владельцем карты, размышлял я, и мне захотелось, чтобы это была карта нашего острова. Сквозь утренний туман я вижу... Мистер Дак сидит в своем номере на улице Кхаосан. Он сорвал одну из закрывавших окно газет и теперь смотрит на улицу. Позади него на кровати разбросаны ручки, карандаши - без сомнения, те, которыми он рисовал карту. Карты нигде не видно -она, наверное, уже пришпилена к моей двери. Я вижу, как у него дрожат плечи. - Мистер Дак? - осторожно спрашиваю я. Он оборачивается, озадаченно нахмурившись, оглядывает комнату, а затем замечает меня через москитную сетку. - Рич... Привет. - Привет. Ты в порядке? - Нет. - По его небритой щеке скатилась слеза. -Я собираюсь скоро покончить с собой. И мне чертовски плохо. - Я сожалею. Я могу для тебя что-нибудь сделать? Он вздохнул: - Спасибо, Рич. Ты настоящий друг, но теперь уже слишком поздно. Я уже одиннадцать недель лежу в бангкокском морге. - Тебя некому забрать? - Некому. Таиландская полиция обратилась в британское посольство. Они нашли моих родителей в Глазго, но родители отказались приехать и подписать сопроводительные документы. Им наплевать на меня! - На его щеке появилась еще слеза. - На своего единственного сына. - Это ужасно. - Если никто не подпишет сопроводительные документы, то через месяц меня подвергнут кремации. Посольство не станет оплачивать перевозку моего тела. - Ты... хотел бы, чтобы тебя похоронили в земле. - Я не возражаю против кремации, но если мои родители не приедут забрать меня, я не хочу, чтобы меня отправляли на родину. Пусть мой пепел останется здесь. - Голос мистера Дака задрожал. - Короткая церемония, ничего особенного, и мой пепел будет развеян над Южно-Китайским морем. - Он зарыдал. Я прижался лицом и руками к сетке. Мне хотелось сейчас быть в его номере, рядом с ним. - Эй, мистер Дак! Все не так уж плохо. Он сердито покачал головой, и сквозь его всхлипывания я услышал, как он начал напевать песню из сериала "Военно-полевой госпиталь". Я подождал, пока он не перестанет петь, я не знал, куда девать глаза, а потом сказал: - У вас хороший голос. - Я сказал это в основном по той причине, что не знал, что еще сказать. Он пожал плечами, вытирая лицо грязной майкой. В результате его лицо стало еще грязнее. - Голос слабый, но могу напеть мелодию. - Нет, мистер Дак, голос хороший... Мне всегда нравился этот сериал. Мне показалось, что он немного оживился. - Мне тоже. Вертолеты в первых кадрах... - Вертолеты были потрясающими. - "Военно-полевой госпиталь" - это фильм про Вьетнам. Ты знал об этом, Рич? - А разве не про Корею? - Про Вьетнам. Корея была лишь предлогом. Мистер Дак отвернулся и снова уставился в окно. По-видимому, ему не хотелось разговаривать, поэтому для поддержания беседы я спросил его, что он там рассматривает. - Ничего, - мягко ответил он. - Водитель такси спит в своей машине... Бродячая собака роется в мусоре... Ты не обращаешь внимания на эти вещи, Рич, когда ты жив, но когда они - последнее, что ты видишь... - Его голос вновь задрожал, и он сжал кулаки. - Пора кончать с этим. - Покончить с собой? - Да, - произнес он. Потом повторил более твердо: - Да. Он бодро подошел к своей кровати, уселся на нее и вытащил из-под подушки нож. - Не надо, мистер Дак! Не надо делать этого! - У меня уже принято решение. - Всегда есть время изменить свое решение! - Теперь меня уже ничто не остановит. - Мистер Дак! - еле слышно крикнул я. Слишком поздно. Он уже начал наносить себе раны. Я не видел, как он умирал, так как решил, что это будет знаком неуважения к нему. Но я заглянул к нему минут через пять, чтобы узнать, как он там. Он был еще жив, катался по простыням и забрызгивал кровью стены. Прежде чем взглянуть на него снова, я выждал минут пятнадцать, желая действовать наверняка. На этот раз он неподвижно лежал в том самом положении, в котором я обнаружил его. Тело его изогнулось, так что ноги свисали с кровати - деталь, которую я тогда не заметил. Перед тем как умереть, он, наверное, попытался встать. - Я заберу твой пепел, мистер Дак, - прошептал я через сетку. - Не беспокойся. Перебор Я проснулся с первым проблеском зари. Солнце еще не поднялось из-за горизонта, и пляж был залит странным голубоватым светом - темным и ярким одновременно. Это было красивое и успокаивающее зрелище. Казалось, что даже волны плескались тише, чем обычно. Я не разбудил Джеда, потому что люблю бодрствовать, когда другие спят. При этом мне хочется просто послоняться вокруг, приготовить завтрак, если есть из чего; а в данном случае у меня возникло желание побродить по берегу. Прогуливаясь, я решил поискать красивые ракушки. Багз сделал мне очень хорошее ожерелье, но многие ракушки оказались слегка тусклыми. Наверное, его не особенно заботило, чтобы ожерелья вышли эффектными. Даже ожерелье Франсуазы, самое лучшее из наших трех, было не таким красивым, как ожерелья большинства других обитателей лагеря. Я довольно быстро насобирал ракушек, и передо мною встала тяжелая проблема выбора - от каких же отказаться. Самой великолепной, по-моему, была ракушка с синими, красными и зелеными пятнышками - панцирь крошечного краба. Я решил, что она будет центральным звеном моего нового ожерелья, и с нетерпением ждал того момента, когда начну перенизывать ожерелье, возвратившись домой. Метрах в двухстах от того места, где мы спрятали лодку, я наткнулся на спавшую на зеленой траве парочку. Ту самую, которая вчера прошла мимо нас с Джедом. Первым моим побуждением было повернуться и уйти, но любопытство остановило меня. Они выбрали для проживания на удивление отдаленный пляжный домик в нескольких километрах от Хатрина, и мне стало интересно, что это за люди. Я распихал ракушки по карманам и направился по песку к ним. Теперь, когда у меня появилась возможность рассмотреть эту парочку с близкого расстояния, она меня ужаснула. Область вокруг рта девушки была покрыта болячками, которые облепили жирные черные москиты. На ее руках и ногах сидело по меньшей мере тридцать или сорок штук. Я махнул рукой - они даже не сдвинулись. На парне москитов не было. И не удивительно, подумал я, потому что он явно не был для них лакомым кусочком. Судя по его росту, он должен был весить килограммов семьдесят, но в нем было никак не больше пятидесяти. Тело его походило на рисунок из учебника по анатомии: отчетливо просматривалась каждая косточка, каждая ослабевшая мышца. Около него валялся пузырек с таблетками, на котором был написан адрес какой-то подозрительной аптеки в Сураттхани. Я поинтересовался его содержимым, но он был пуст. Некоторое время я рассматривал парня, прежде чем обнаружил, что его глаза немного приоткрыты. Всего лишь узкие щелочки, которые и не заметишь при первом взгляде. Я подождал, пока он моргнет. Он не моргнул, а может быть, я проглядел, поэтому я стал ждать, когда он вздохнет. Этого он тоже не сделал. Тогда я наклонился и потрогал его грудь. Она была теплой, но окружающий воздух тоже был теплым, и это совершенно ничего не значило. Я надавил рукой сильнее. Мои пальцы глубоко проникли ему под ребра, и кожа провисла над костью. Пульс не прощупывался. Я начал считать, старательно отмечая секунды "слонами", и когда я насчитал шестьдесят "слонов", то понял, что он мертвый. Я нахмурился и огляделся по сторонам. Если не считать фигуры спящего Джеда и рисовых мешков, пляж был совершенно пуст. Тогда я еще раз посмотрел на девушку. Благодаря москитам я знал, что она жива. К тому же ее грудь мерно поднималась и опускалась. Это вывело меня из равновесия. Меня не тревожил парень, потому что он приехал в Таиланд и хватил лишнего, а значит, это был его выбор. Но в отношении девушки дело обстояло совершенно по-другому. Как только у нее пройдет опиумный угар, она очнется на пустом пляже возле трупа. Я решил, что это будет для нее ужасно, и, понимая, что обнаружил ее я, ощутил некоторую ответственность за нее. Закурив сигарету, я начал размышлять, каким образом могу помочь ей. О том, чтобы разбудить девушку, не могло быть и речи. Даже если сумею это сделать, с ней только случится истерика... Потом вмешаются тайские власти на Пхангане, а это уже катастрофа... Еще один вариант: разбудить Джеда и попросить у него совета... Но я отбросил эту мысль. Я знал, что он скажет. Что это не наше дело и мы должны оставить эту парочку там же, где нашли, а я не хотел поступать подобным образом. Наконец у меня появилась идея. Я оттащу тело парня в кусты и спрячу его там. И когда девушка проснется, то решит, что он пошел прогуляться. Спустя день-другой она поймет, что он исчез, и начнет беспокоиться, не случилось ли с ним чего-нибудь, но, по крайней мере, она не узнает, что он умер. К тому времени муравьи и жуки, наверное, сожрут его тело, и никто, кроме меня, не будет знать правды. Я занялся вставшей передо мной задачей, время от времени поглядывая на часы. Джед скоро проснется, и тогда мы должны отправляться. - Джед, - мягко позвал я. Он зашевелился и помахал перед лицом, как будто отгонял муху. - Джед! Проснись! - Что такое? - забормотал он. - Нам нужно отправляться. Уже светает. Он сел и взглянул на небо. Солнце уже поднялось над горизонтом. - Черт, да нам действительно уже пора. Проспал. Извини. Ну что ж, в путь так в путь. Когда мы находились на полпути между Пханганом и нашим островом, я рассказал Джеду о мертвеце и о том, как я решил эту проблему. - Боже мой, Ричард! - вскричал он, но лишь из-за громкого шума мотора. - Какого черта ты это сделал? - А что я, по-твоему, должен был сделать? - Тебе надо было оставить его на месте, идиот! Какое нам до всего этого дело? Никакого. - Я знал, что ты так скажешь, - ответил я. - Я знал. ПЛЕННИКИ СОЛНЦА Паломники Никто не проявил к нам ни малейшего интереса. Некоторые лишь из вежливости спрашивали: "Как съездили?" - но когда я принимался отвечать, их глаза тускнели, или их взгляд привлекало что-то за моей спиной. Сначала подобное отношение меня бесило - мне хотелось без конца повторять, как загажен Пханган. Мое огорчение еще усилилось из-за безразличия, с которым были приняты мои скромные подарки. Франсуаза попробовала разок зубную пасту и выплюнула ее, сказав при этом: "Тьфу, уже забыла, какая она горькая". А Кити сказал, что мне не следовало покупать батареек местного производства, потому что они быстро разряжаются. Единственным, кто оказался доволен, был Грязнуля. После того как я вручил ему мыло, он прямиком направился в душ, а потом с радостью сообщил мне, как много пены получается от этого мыла. Но я огорчался лишь до тех пор, пока в моей памяти еще были свежи воспоминания о Пхангане. Это продолжалось недолго. Как и в первый раз, когда я очутился на пляже, воспоминания начали притупляться. Неуклонно и быстро, так что уже через неделю для меня вновь не существовало ничего, кроме лагуны и защищавшего ее пояса скал. То есть ничего, кроме мира, снова превратившегося во что-то безликое и неопределенное. В последнюю очередь у меня исчезло беспокойство по поводу Зефа и Сэмми. На пятую ночь по возвращении я не мог заснуть, встревоженный мыслями о том, что предпримут они вместе с таинственными немцами. Но проходили дни, никто так и не появился, поэтому я перестал чересчур беспокоиться. На следующий день после этой тревожной пятой ночи я спросил Джеда, думал ли он о Зефе и Сэмми. Джед повел руками. - Я немного думал об этом, - ответил он. - Но по-моему, у нас все в порядке. - Да? - спросил я, чувствуя, как гора свалилась с плеч. - Да. Те двое идут по маршруту паломников. От тех янки так и несет путеводителем. А если я ошибаюсь, то мы, как я уже говорил, будем действовать, исходя из сложившихся обстоятельств. - Он разгладил бороду. - Знаешь, Ричард, когда-нибудь я найду одного из тех, кто сочиняет про Одинокую планету, и спрошу его: разве fucking Кхаосан - это уединенный уголок? Я улыбнулся: - Спросишь перед тем, как набьешь ему морду? Он не улыбнулся мне в ответ. "Челюсти-1" Спустя несколько недель после плавания за рисом я проснулся из-за шума дождя, барабанившего по крыше дома. С того момента как я появился здесь, дождь шел всего три или четыре раза, и каждый раз это были обычные ливни. Теперь же разразилась настоящая тропическая гроза, даже более сильная, чем гроза на Самуе. Несколько человек сгрудились у входа в дом, выглядывая наружу и осматривая лагерь. Вода лилась сквозь лиственный навес над лагерем толстыми струями, которые, будто лазерные лучи, проделывали в земле грязные дыры. Под одной из струй стоял Кити, верхнюю половину его тела скрывал серебряный зонт воды, веером разлетавшейся от его макушки. Я узнал его лишь по черным ногам и негромкому смеху. Багз тоже стоял на улице, наклонив голову к плечу и обратив одну щеку вверх; руки он вытянул в стороны и подставил ладони дождю. - Воображает, что он Христос, - пробормотал чей-то голос позади меня. Я обернулся и увидел Джессе, плотного новозеландца, работавшего на огороде вместе с Кити. Джессе был одним из обитателей лагеря, с которыми мне почти не приходилось говорить, но я всегда подозревал, что именно он в первый раз подхватил мою инициативу в игре "Спокойной ночи, Джон-бой". Я снова посмотрел на Багза и улыбнулся: в его позе действительно было что-то от благочестивого Христа. Или в самой позе, или же в блаженном выражении его лица. - Понимаешь, о чем я? - спросил Джессе. Я улыбнулся. - Наверное, плотницкое занятие не прошло для него даром, - предположила стоявшая поблизости Кэсси, и мы все захихикали. Я собрался что-нибудь добавить, но Джессе подтолкнул меня локтем. На противоположном конце дома появилась Сэл, она направлялась к нам. Рядом с ней шел Грегорио, он выглядел несколько раздосадованным. - Из-за чего задержка? - спросила, подойдя к нам, Сэл. Никто ей не ответил, и поэтому я переспросил ее: - Задержка? - Рыба, огород, работа - ждут. Джессе пожал плечами: - Под дождем на огороде особенно нечего делать, Сэл. - Можно закрывать растения от дождя, Джессе. Можно соорудить для них навесы. - Растениям нужен дождь. - Такой дождь им не нужен. Джессе снова пожал плечами. - А ты, Ричард? С чем мы будем есть твой рис, если ты не пойдешь ловить рыбу? - Я жду Грега. - Грег уже готов. - Да, - сказал Грегорио. Тут подошли Этьен и Франсуаза. - Мы готовы. Скользя по грязи, мы побежали на пляж. Не знаю, почему мы неслись: ведь мы промокли за считанные секунды, и, в любом случае, нам предстояло провести следующие три часа в воде. Думаю, просто мы все понимали, что от нас ждут остальные, - чтобы мы справились с рыбной ловлей как можно быстрее. Пока мы бежали, я размышлял над коротким разговором у входа в дом. Я никогда никому не говорил о том, как меня раздражает Багз, - никому, даже Кити. Это вряд ли было бы мудрым поступком, учитывая положение Багза в лагере и ничтожность моих претензий. Но после слов Джессе и Кэсси я подумал: а не испытывают ли и другие подобных чувств? Хотя не было сказано ничего плохого, Джессе и Кэсси, несомненно, испытывали раздражение, но до того момента мне и в голову не приходило, что Багз вызывает неприязнь у кого-то еще, кроме меня. Больше всего меня поразило, как они забеспокоились, когда к нам подошла Сэл. Если бы не это, шутки не показались бы мне такими многозначительными. А так у меня возникло чувство, что я наблюдаю некое размежевание, пусть и слабо проявленное, однако же говорившие считали меня своим. Я решил, что мне нужно побольше разузнать о Джессе и Кэсси, хотя бы для того, чтобы получше познакомиться с ними. Я бы порасспросил о них Грегорио, но я понимал, что получу ничего не значащий дипломатичный ответ. О них можно было поговорить с Кити или с Джедом. Море окутывал густой, низко висящий туман из испаряющихся дождевых капель. Мы встали под прикрытием пальмы, опираясь на свои остроги, и покачали головами. - Это слишком глупо, - сказала Франсуаза. - Мы не сможем убивать рыбу, если ее не будет видно. - Даже воды не видно, - согласился Этьен. - Мы обычно пользуемся маской, - возразил Грегорио, поднимая ее вверх. Я застонал: - Ты всегда поступаешь так во время дождя? - Конечно. - Но это означает, что только один из нас сможет заниматься ловлей. Она растянется на целую вечность. - Это займет немало времени, Ричард. - А что делать Моше с югославками и шведами? У них же нет масок. - Они попробуют ловить рыбу, но убьют лишь несколько штук... Когда идет такой сильный дождь, еды у нас на пляже становится просто в обрез. - А если дождь будет продолжаться дней пять? -спросила Франсуаза. - Он ведь может растянуться и на пять дней, да? Грегорио пожал плечами и взглянул на небо. Насколько можно было судить, дождь зарядил не меньше, чем на ближайшие сутки. - Еды на пляже становится просто в обрез, -повторил Грегорио и поглубже вогнал свою острогу в мокрую землю. Мы погрузились в молчание. Каждый из нас, по-видимому, ждал, что кто-то другой первым наденет маску. Я простоял бы весь день под пальмой, уклоняясь от предстоящих трудов, ведь я понимал, что как только мы возьмемся за дело, мы будем обречены на то, чтобы закончить его. Прошло пять минут, еще пять, а затем Этьен перекинул свою острогу через плечо. - Нет, - сказал я, вздохнув. - Первым пойду я. - Да, Ричард? Мы ведь можем бросить монетку. - У тебя есть монетка? Этьен улыбнулся: - Мы можем бросить... маску. Если она упадет стеклом вниз, я пойду первым. - Я не против того, чтобы пойти первым. - Ладно, - согласился он, похлопав меня по руке. - Тогда после тебя моя очередь. - Договорились. Грегорио передал мне маску, и я направился к воде. - Ныряй поглубже и смотри под валунами, -крикнул Грегорио мне вдогонку. - Рыба прячется. Плыть в густом тумане оказалось нелегким делом. Я не мог долго оставаться в маске, потому что туман был настолько густым, что я был не в состоянии дышать ртом, а значит, мне приходилось постоянно моргать, чтобы смахивать с глаз капельки влаги. Я видел вокруг себя лишь темную воду; каждый вдох требовал немалых усилий, но у меня возникло приятное ощущение погружения в мир, не лишенный опасности. Я сделал остановку возле первого попавшегося валуна. Он был одним из ряда небольших и находился примерно в шестидесяти метрах от берега. Мы редко пользовались им, так как на нем хватало места сесть только одному человеку, но учитывая, что я и был один, его размеры не имели особого значения. Когда я встал на него, верхняя половина моего тела выступила из висевшего над водой тумана. Этьен стоял на песке, держа ладони перед лбом козырьком, чтобы защититься от дождя. Я помахал ему острогой. Он заметил меня и направился обратно под деревья. Первое, что мне нужно было сделать, - это найти тяжелый камень, чтобы я смог задержаться на дне с порядочным запасом воздуха в легких. Я надел маску, скользнул в воду и начал опускаться на дно. Все вокруг было темно-серое из-за черного неба и тумана, но видимость все же оказалась неплохой. Рыбы, однако, совсем не было видно, даже стай крошечных рыбешек, обычно снующих вокруг кораллов. Я искал камень, стараясь двигаться помедленнее. Если рыба плавала где-то поблизости, мне не хотелось распугивать ее. Наконец я нашел камень подходящего размера и веса. К этому времени у меня практически иссяк запас воздуха, поэтому я воткнул острогу возле камня, чтобы пометить место, и поднялся на поверхность. Опускаясь обратно на дно, я увидел несколько ханосов, приплывших посмотреть, кто это появился в их убежище. Я сел на дно, держа на коленях камень, и стал ждать, когда любопытство заставит их оказаться в пределах досягаемости остроги. Когда я нырнул в третий раз, то увидел акулу. Перед этим я убил первого ханоса, и акулу, наверное, привлек запах крови. Акула была небольшая: метра в полтора длиной и толщиной с мою ногу - но сильно напугала меня. Я не знал, что мне делать. Несмотря на ее небольшие размеры, я начал нервничать, но мне не хотелось возвращаться лишь с одной рыбиной: пришлось бы объяснять, почему я так быстро вернулся. Однако акула могла появиться вновь. Возможно, это был еще детеныш. Я решил вынырнуть на поверхность и подождать, устроившись на валуне, в надежде, что она уплывет прочь. Так я и сделал. Следующие десять минут, дрожа от тумана и дождя, я сидел на валуне, согнувшись в три погибели, потому что не хотел, чтобы остальные видели, что я не ловлю рыбу. Я постоянно вглядывался в воду, чтобы посмотреть, здесь ли еще акула или нет. Она по-прежнему оставалась здесь, плавая кругами вокруг того места, где я сидел, и наблюдая за мной своими чернильными глазами. Вместе с ослепительной вспышкой молнии меня озарила блестящая идея. Я нанизал на край остроги еще трепыхавшегося ханоса. Чтобы иметь возможность погрузить голову и руки в воду, я лег на живот и вытянул острогу перед собой. Акула моментально среагировала на это, прервав свое спокойное плавание резким ударом хвоста. Она нацелилась на меня, направляясь под таким углом, что в результате неминуемо промчалась бы мимо утеса, но меньше чем за два метра до меня она внезапно свернула и бросилась на ханоса. Я инстинктивно отвел острогу назад. Бросок акулы был таким стремительным и угрожающим, что мои рефлексы сработали лучше, чем мой здравый смысл. Акула метнулась мимо меня и исчезла за коралловым рифом. Она не появлялась секунд десять, поэтому я высунулся из воды, чтобы подышать воздухом. Ругая себя, я несколько раз глубоко вдохнул и снова погрузился в воду. В следующий раз акула вела себя осторожнее: плавала поблизости, но не проявляла ко мне особого интереса. Ханое был уже мертвый и вяло покачивался в воде, поэтому я начал трясти острогой, чтобы он казался живым. Акулу опять охватил энтузиазм. Она снова, двигаясь под углом, начала приближаться ко мне, но на этот раз я постарался не отдергивать руки. Когда она вновь бросилась на ханоса, я метнул острогу. Кончик остроги коснулся ее зубов и челюстей и моментально проскользнул ей в рот. Я мощным рывком вскочил, наивно полагая, что вытащу акулу за собой на валун, но из воды появилась только часть древка. Секунду-другую я беспомощно смотрел на сломанную острогу, а потом слез с валуна в воду. В серой воде причудливо зависли струйки крови. Акула дико металась и извивалась неподалеку, стараясь разгрызть обломок застрявшей между зубами бамбуковой палки, иногда камнем ныряла вниз и ударяла рылом по дну. Наблюдая за ней, я вдруг понял, что никогда раньше не убивал таких больших рыбин или рыбин, которые бы так яростно боролись за свою жизнь. Как бы в подтверждение моих мыслей, акула стала метаться сильнее и исчезла за поднятым ею облаком песка и пучками водорослей. Иногда, как на картинке из комиксов, из облака появлялись ее хвост или голова, но лишь для того, чтобы снова исчезнуть в нем. Зрелище вызвало у меня усмешку, и в уголки моего рта просочилась соленая вода. Я снова выплыл на поверхность. Мне нужно было сплюнуть, и, кроме того, мне требовался воздух. Потом, не имея никакого желания подбираться ближе к акуле, пока она была в состоянии бешенства, я опустил лицо в воду и стал ждать, когда же она подохнет. Хелло, мэн Я не веду дневников во время путешествий. Как-то раз я завел такой дневник и сделал большую ошибку. Все, что я запомнил из того путешествия, -это фрагменты, которые я постарался записать. Остальное напрочь вылетело из головы, как будто она была введена в заблуждение тем, что я полагался на ручку и бумагу. По той же причине я никогда не беру с собой камеру. Иначе путешествие превращается в набор фотографий, а все, что я забываю снять, бесследно исчезает из памяти. Кроме того, фотографии не вызывают никаких ассоциаций. Когда я листаю альбомы своих спутников, то всегда удивляюсь, как мало они говорят мне о путешествии. Была бы такая камера, которая улавливает запахи. Запахи - намного более живая вещь, чем образы. Я часто гуляю по Лондону в жаркий день, ловя запахи нагревшегося мусора или плавящегося гудрона, и неожиданно переношусь на улочки Дели. Точно так же, проходя мимо торговца рыбой, я мгновенно вспоминаю о Грязнуле. Если же я чувствую запах пота или свежескошенной травы (на лужайке), то думаю о Кити. Сомневаюсь, чтобы кто-то из них обрадовался, что о нем вспоминают в подобной связи (особенно Грязнуля), но что поделаешь. Как бы там ни было, мне бы хотелось, чтобы у кого-нибудь оказалась с собой камера, когда я медленно выступил из тумана с мертвой акулой на плече. Это было круто. В тот день я был в лагере героем дня. Акулу поджарили и порезали на куски, чтобы все имели возможность ее попробовать. Кити заставил меня подняться во весь рост и еще раз рассказать обитателям лагеря, что со мной произошло. Когда я дошел до первого броска акулы, все замерли от изумления, как будто наблюдали фейерверк, а когда я говорил о том, как напряг руки перед решающим броском, раздались одобрительные выкрики. Весь остаток дня ко мне подходили люди и поздравляли меня. Самыми приятными для меня были поздравления Джеда. Он подошел, когда мы курили с Этьеном, Франсуазой и Кити, и сказал: "Молодец, Ричард. Это было супер. Думаю, нам нужно переименовать тебя в Тарзана". Кити захихикал как сумасшедший, потому что был под кайфом, а Джед подсел к нам, и мы стали балдеть вместе. Это было вдвойне приятно, потому что Кити и Джед сошлись друг с другом. После путешествия за рисом я пытался убедить Кити, что Джед хороший парень, и теперь чувствовал, что мне удалось добиться определенного успеха в этом направлении. Оказалось, что у них есть что-то общее, - одно их тех странных совпадений, которые могли бы так и не обнаружиться. Шесть лет назад они оба ночевали в один и тот же день в одной гостинице в Джокьякарте. Они смогли вспомнить об этом, потому что в ту ночь гостиница при таинственных обстоятельствах сгорела. Однако, как оказалось, не при таких уж и таинственных. Кити был в отключке, и его донимали москиты в номере. Зная, что их можно отпугнуть дымом, он разжег небольшой костер, и следующее, что он помнил, - это была комната, вся охваченная огнем. Джед объяснил, что он спасся, выпрыгнув из окна на третьем этаже, а все его деньги сгорели. Кити извинялся за то, что произошло, и все покатывались со смеху. Если кто-то и подпортил мне вечер, так это Багз, но по иронии судьбы все окончилось хорошо. Он подошел, когда мы снова смеялись, на этот раз вспоминая, как до Этьена дошло, что мы стоим на поле с марихуаной. - Хелло, мэн, - произнес Багз, откидывая голову, чтобы убрать с глаз волосы. Я ответил ему не сразу, потому что давился от смеха, а затем сказал: "Что?" Это был не слишком подходящий ответ. Я действительно был настроен дружелюбно, но мое "что?" прозвучало как вызов. Если Багз и был обескуражен, то, по крайней мере, не подал виду; он бы никогда не выдал себя. - Я только хотел принести свои поздравления. Насчет акулы. - А. Спасибо. Я... я рад, что поймал ее. - Опять, из-за дурмана в голове, с языка слетали совсем не те слова. - Первый раз в жизни. - Мы все рады этому... А мне приходилось раньше ловить акул. - Да? - удивился я, изо всех сил пытаясь следить за тем, что говорю. - Правда? Потрясающе... Ты должен... рассказать нам об этом. - Конечно, - сказал Кити и закашлялся. Его кашель подозрительно напоминал с трудом сдерживаемый смех. Багз немного помедлил с ответом. - Это случилось в Австралии. - В Австралии... Боже мой! - Лет пять назад. - Пять лет? Так давно... да? - Тигровая акула, три с половиной метра. - Какая громадина! У Кити неожиданно началась истерика, которая передалась Джеду, а от него остальным. Багз слабо улыбнулся: - Лучше я расскажу об этом в другой раз. - Звучит потрясно, - только и смог я вымолвить, перед тем как он ушел. Затем Кити с трудом произнес "конечно", и я тоже залился истерическим смехом. - Боже мой, Ричард, - сказала минуту-другую спустя Франсуаза. Ее лицо блестело от слез. - Что ты наговорил Багзу? Все, что ты сказал... - Было не то. Я знаю. Ничего не смог с собой поделать. Этьен подтолкнул меня локтем: - Багз тебе не нравится, правда? - Да нет. Я просто прибалдел. Плохо соображаю. - Ерунда, Ричард, - сказал, хитро ухмыльнувшись, Кити. Джед кивнул: - Признайся, я же видел, как ты смотрел на него. Воцарилось молчание. Все уставились на меня, ожидая ответа. Я пожал плечами: - Ну хорошо, ваша взяла. По-моему, он козел. На этот раз мы смеялись так долго и беспомощно, что другие стали глазеть на нас, пытаясь понять, что происходит. Такси! - Спокойной ночи, Джон-бой, - произнес голос. Голос Багза, громкий и решительный. - Спокойной ночи, Рич, - тут же подхватил эстафету кто-то. Трудно было понять кто, но я решил, что это Моше. Я ухмыльнулся в темноте. Я знал, что Багза вывело из себя то, как мы посмеялись над ним, и догадался, что это был способ укрепить... что? Авторитет. Сейчас его слова были направлены в мой адрес - в адрес человека, который вызвал этот смех. Это должно было меня задеть. Моя ухмылка стала еще шире, я позволил себе несколько секунд помолчать, а затем сказал: - Спокойной ночи, Джессе. Джессе, в свою очередь, пер