чивать дела без сучка и без задоринки. -- А м... можно я хоть выложу ящик изнутри чемнибудь мягким? Ч... чт... чтобы не колотиться головой. Я почувствовал прилив великодушия. -- Разумеется, -- благосклонно разрешил я. Потом я достал заранее заготовленную записку к капитану Больцу и вручил ее доктору. Записка была предельно четкой и лаконичной. "Это он. Грис." -- говорилось в ней. -- Я пполагаю, что в тайных операциях есть много такого, о чем я не имею ни малейшего представления, -- честно признался он. "И в прекрасных вдовушках ничуть не меньше такого, о чем ты не имеешь ни малейшего представления", -- пробормотал я себе под нос. Вслух же я сказал нечто иное: Тут есть еще две вещи. Еще? На корабле будет находиться молодой гомосексуалист. Вы не имеете права ни вступать с ним в какую-либо связь, ни даже разговаривать. Он не должен ни видеть вас, ни знакомиться с вами. Одним словом, он не должен знать вас в лицо. Он -- вражеский шпион. А... а второе? А второе вот что: если вас не доставят на корабль, если вы не прибудете туда описанным мною способом, то капитан приведет сюда вооруженную до зубов команду головорезов. Они силой захватят вас и... -- я чуть было не сказал: "и изнасилуют вдову Тейл", но сразу же решил, что она, пожалуй, такому обороту дел только обрадуется, и прикусил язык, -- ...и сожгут здесь все дотла, а вашу дорогую Пратию изобьют и пристрелят по подозрению в пособничестве врагу, как самого настоящего вражеского агента. Ясно? Прахд был просто парализован страхом. Ничего, ему пора привыкать к рабочей атмосфере. Все-таки лучше к ней приспосабливаться, но так, постепенно. В конце концов, от этого типа зависит в какой-то степени один весьма хитроумный план, который должен обогатить меня лично. Если бы не данное обстоятельство, то всякая надобность н нем просто отпала бы и можно было бы уже сейчас пристрелить его на месте. Но, как часто говаривал Ломбар, у денег своя логика. Поэтому я снисходительно и вместе с тем величаво улыбнулся. Ну ни чего, пусть видит, что я могу быть ему и другом. Психологический прием, хорошо отработанный полицейскими. Сначала раздави человека, а потом продемонстрируй дружелюбие. Но доктор вроде бы уже и не реагировал ни на что. И мне пришлось просидеть так достаточно долго -- растянув губы в улыбке и глядя на него сверху вниз, покровительственно, так сказать. Рано или поздно это обязательно должно сработать. Однако психотерапевтический сеанс был нарушен самым грубым образом. Внезапно включился местный громкоговоритель и по саду разнеслось: -- Эгей, мальчики! -- Музыкальный нежный голосок, несомненно, принадлежал вдове Тейл. -- Ну что вы там сидите, как бесплотные ангелочки? Заходите-ка побыстрее в дом и перекусите. Мы поднялись и поспешили в дом. Столовая поражала своей роскошью. Выдержанная в синих с золотом тонах, она была украшена изображениями маленьких золотых нимф, прыгающих и резвящихся по всему потолку. Вдоль стен были расставлены диваны и кушетки. Огромный, чуть ли не во всю комнату стол, казалось, прогибался под тяжестью сосудов, огромных блюд с пирожками и пирожными, сушеным мясом редких сортов и самых диковинных фруктов. Вдова была одета в нечто совершенно прозрачное, в зачесанных наверх волосах сияли бриллиантовые заколки. Она недоумевающе уставилась на нас: А где же еще один? Он не сможет прийти еще часа три или четыре, -- грубо ответил я. Она обвела взглядом расставленные на столе роскошные яства. Потом окинула взглядом себя в зеркале. Лицо ее сразу же приняло грустное-грустное выражение. -- Ну ладно, валяйте ешьте, -- сказала она удрученно. Я без излишних церемоний принялся за еду. Прахд просто молча сидел за столом. Наконец его прорвало. -- Нельзя здесь все сжигать! -- вдруг решительно изрек он. Какой болван. Позволить себе такие слова в присутствии хозяйки! Но таков уж мой удел -- иметь дело либо с дилетантами, либо с полными идиотами. Но вдова Тейл не слышала его. Она сидела на роскошном диване прямо у него за спиной. В глазах у нее застыло мечтательное выражение. Одной рукой она вертела прядку волос на затылке Прахда, второй -- сжимала какой-то большой и сочный экзотический фрукт. Внезапно Прахд уставился на меня, и взгляд его выражал решимость и волю. -- О, вы не должны сомневаться во мне. Я прибуду. Я прибуду! -- проговорил он, будто хотел во что бы то ни стало убедить меня в своей лояльности и преданности. Глаза вдовы Тейл затуманились. Дыхание участилось. И свою красную шапочку он сунул... он сунул... он сунул... Плод в ее руке лопнул и потек какой-то белой кашицей. Ооохххх! Я буквально пронзил ее свирепым взглядом. Ах ты (...)! Она снова думала о Хеллере. Она, пожалуй, и приоделась и выставила такой роскошный обед прежде всего для него! Ну, пусть он не ждет теперь от меня пощады! ГЛАВА 4 Ближе к вечеру Хеллер окончательно отошел от наркоза. Прахд сделал мне знак, и я велел Ске подать аэромобиль к укромному местечку у входа в госпиталь. У Ске был теперь повод ругаться всю дорогу, потому что садиться пришлось прямо в кусты и он поцарапал на машине краску. Но я решил полностью исключить возможность нового свидания вдовы Тейл с Хеллером. Она могла запомнить его внешность, а это поставило бы под угрозу режим секретности. Я быстро провел Хеллера по коридору. Мы юркнули в дверь и уселись в аэромобиль, который тут же взлетел. Записывающее устройство все еще красовалось на запястье Хеллера, а поскольку запас пленки был рассчитан на десять часов непрерывной работы, все происходящее продолжало бесстрастно фиксироваться на ней. Поэтому я старался ничего не говорить. Перед самой дверью, ведущей из госпиталя, мне удалось накинуть ему на руку полотенце, чтобы невозможно было определить, где он находился. Хеллер все еще не совсем пришел в себя. На виске у него виднелась повязка и еще несколько таких же -- по всему телу. Прахд объяснил ему, что повязка пропитана быстрозаживляющей жидкостью и не отклеится, даже если он тотчас же вздумает принять душ. Прахд также снабдил его флакончиком какого-то раствора, которым Хеллеру надлежало воспользоваться через 24 часа, когда настанет время снимать бинты. Прахд предупредил, что шрамы сохранят розовую окраску примерно в течение суток, и вручил Хеллеру жидкость-восстановитель кожных тканей, добавив, что препарат запросто устранит даже эти следы. Хеллер взял склянки почти с отсутствующим видом. Казалось, что ему больше всего хочется поскорее снова заснуть. Мне не терпелось проверить, как будут работать вживленные датчики и вообще вся система. Ведь успех операции на Земле зависел именно от этого. Все остальные части системы были у меня с собой. Я очень надеялся на благополучный результат, но все-таки беспокойство не покидало меня. Мало ли что может произойти. К счастью, когда мы прибыли в ангар, большинство подрядных бригад уже завершили свою работу и успели разъехаться, поэтому никто не добивался встречи с Хеллером. Я быстренько провел его через входной люк буксира. И он прямиком направился в помещения, расположенные в кормовой части судна. С огромной скоростью -- что, конечно же, вызвало ворчание зануды Ске -- я промчался по вечернему небу и скоро уже был в своей меблированной комнате. Прихватив коробку с необходимыми приборами, я поспешил наверх. На лестничной площадке на четвереньках стояла Мили и яростно терла пол. Я так торопился, что чуть было не свалил ее в таз с водой. С совершенно неспровоцированной яростью она обругала меня самыми последними словами, но я проигнорировал ее хамское поведение. Заперев изнутри дверь, я сбросил несколько пустых баллончиков со стола и принялся монтировать оборудование. Когда я включал приемник, руки у меня дрожали от нетерпения. Я находился! всего в двадцати милях от ангара, а эта штука, если верить заявлениям Спурка, отлично работала на расстоянии до двухсот миль. Я включил приемник звука и, видеоэкран. Ничего! Даже треска помех не слышно! Я перевел регулятор звука и изображения до предела, так, что по экрану заметались голубые молнии. Ничего. Я довел до предела яркость. Ничего. (...) Спурк! Должно быть, он наврал мне! Значит, он заслужил смерть! Я посидел немного, подумал. Тут мне пришло в голову, что, может быть, у системы не хватает мощности. Тогда я не поленился подключить ретранслятор 831 к уже смонтированному комплексу. Считалось, что он должен настолько усилить сигнал, что расстояние между передатчиком и приемником может достигать десяти тысяч миль! Ничего! Я принялся крутить ручки регуляторов, включая все, что можно, на полную катушку. Стоп, стоп... Я уловил что-то у динамика с видеоэкраном. Какой-то очень слабый ритмический звук. Я всмотрелся в экран. Повидимому, я перестарался с подачей мощности. Может быть, в этот самый момент какието детали перегорали внутри. Экран мерцал мутным красноватым светом. Совершение машинально я принялся подсчитывать эти ритмические шумы насчитал восемнадцать в минуту. Трудно понять, что это могло быть. Изображение было очень слабым. И тут меня осенило! Я слышал чье-то дыхание! А слабое красноватое свечение -- это свет, проникающий сквозь веки. Хеллер сейчас спал! Если, конечно, это был Хеллер. Ну что ж, уже хоть что-нибудь. Но, боги, если, поставив все рычажки на полную мощность и подключив к системе ретранслятор 831, я с трудом принимаю передачи всего за двадцать миль, то как я смогу пользоваться этой системой, когда окажусь в Турции, а Хеллер -- в Америке! Ужас! Я некоторое время просидел совершенно неподвижно, раздумывая над тем, что же мне теперь предпринять. С такой паршивой связью Хеллер может гонять, свободный как птица, по всем Соединенным Штатам, а я не буду иметь ни малейшего представления, что он делает! Я не смогу воспользоваться информацией, получаемой по этому каналу, чтобы воспрепятствовать его намерениям. Жуткая перспектива! Некоторое время я сидел и предавался самым мрачным размышлениям. Я уже готов был отказаться от этой идеи, как вдруг услышал звук шагов из динамика. Сначала они были очень тихими и их трудно было даже принять за шаги. Но они становились все громче. Потом шаги прекратились. Послышался голос. -- Милый, с тобой все в порядке? Голос был очень странным, и трудно было определить, кто говорит. Но он мог принадлежать только графине Крэк. Да, я тут же глянул на часы -- охрана как раз должна была смениться. Изображение на экране стало постепенно проясняться. Сначала слабое, замутненное. Да, это и в самом деле была графиня Крэк. Она была одета в форму охранника, хотя уже успела снять каску. Лицо ее заполняло весь экран. Изображение, однако, попрежнему было неважным. Выглядела графиня явно встревоженной. Кончиками пальцев она касалась бинтов. Ты что, упал? Случилась какая-то авария? О, здравствуй, дорогая. Должно быть, я снова заснул. -- Качество просто отвратительное, я с трудом узнал даже голос Хеллера. -- Нет-нет. Не волнуйся. Ничего особенного. Просто хирург удалил у меня особые приметы. Что удалил? Да ничего страшного. Приехал Солтен и отвез меня к врачу, с которым уже имелась предварительная договоренность. На лице ее отразился самый настоящий ужас. Они применили к тебе наркоз? Ты в их присутствии терял сознание? Ну, прошу тебя. Ничего страшного не было. Маленькая доза наркоза не может повредить моему здоровью! Ох, Джеттеро Хеллер. Много ты понимаешь в том, что может тебе повредить! -- Она явно была вне себя. -- Стоит мне на минуту отвернуться, как ты тут же выкинешь какую-нибудь глупость! Я же говорила тебе, что во всех делах, в которые замешан Солтен Грис, следует вести себя с чрезвычайной осмотрительностью -- я еще могу справиться с ним, ты -- нет! -- Совершенно неожиданно поведение ее изменилось. Она мягко охватила ладонями его лицо и принялась осматривать бинты. Голос ее звучал теперь нежно и тревожно: -- Ох, бедняжка, что же эти скоты сделали с тобой? Настал черед и мне встревожиться не на шутку. Догадается ли она, что с ним на самом деле сделали? Хеллер попытался все обратить в шутку. -- Поглядика, -- сказал он, переворачиваясь на постели. -- Доктор дал мне крохотный осколок наконечника стрелы, который извлек у меня. -- И мне пришлось еще раз выслушать историю с каменным наконечником, после чего Хеллер раскрыл маленькую золотую коробочку -- Ох, да там же все в крови! -- воскликнула она, отшатнувшись. Я только поморщился, услышав ее слова. Кровь для нее ровным счетом ничего не значит, если это не кровь Хеллера. -- Но это же естественно! -- сказал Хеллер. -- Доктор говорит, что извлек его у меня из лобной части черепа. -- Он взял крохотный осколочек, который на моем экране тут же разросся до гигантских размеров. -- Хм, -- проговорил он с сомнением. -- Странно. Я полагал, что наконечник стрелы сделан из обсидиана, а это -- простой кремень. Мысленно я проклял этого (...) Прахда с его любовью к дополнительным деталям. Я просто заскрипел зубами от злости. Могло быть и включение другого материала, -- продолжал недоумевать Хеллер. -- Но обсидиан с вкраплениями кремня встречается крайне редко. Ох, Джет. Знаешь, впредь тебе следует вести себя более осторожно. Ты должен был заставить их проделать эту операцию здесь, и обязательно в моем присутствии. Они могли что-то внушить тебе, когда ты был под наркозом. Постарайся хорошенько сосредоточиться. Припомни, что они говорили. Любой общий наркоз может быть использован для гипнотического внушения. "Да уж, в части гипноза ты можешь считаться настоящим мас таком", -- проворчал я про себя, припомнив ужасы, на которые она столь хладнокровно обрекла меня. -- Ах да! Я ведь совсем забыл, -- сказал Хеллер. -- Эта штука попрежнему сидит у меня на запястье. Солтен разрешил мне надеть ее перед операцией. А шифр замка известен только мне. -- И он принялся набирать шифр, открывающий замок. Я, конечно, постарался запечатлеть в памяти его любимую комбинацию, которую мог выбрать только идиот, -- 3,2, 1. Ого! С помощью этого передатчика можно узнать массу полезных вещей! -- А он все еще продолжает работать, -- сказал Хеллер, -- Вот, погляди, я сейчас переключу его на воспроизведение записи. Он включил проигрыватель, и пленка завертелась. Хеллер пристально следил за графиней. Я тоже напрягся. В данный момент решалась судьба всего проекта. Удалось ли мне обмануть ее? Мой голос, слабый и дрожащий, донесся из приемника: "Знаете, меня что-то подташнивает. Не найдется ли у вас чего нибудь?" Затем я услышал голос Прахда: "Не могли бы вы подержать это?". И снова мой: "Ох, право, я не смогу. Не знаю почему, но в последнее время вид крови вызывает у меня слабость и тошноту". Графиня Крэк сидела очень прямо и внимательно вслушивалась в четкие слова записи. Снова послышался мой голос: "О боги, у меня желудок выворачивается наизнанку!" И потом последовали звуки, которые обычно издает человек, которого тошнит. Графиня принялась слегка кивать, как это делают учительницы всего мира, одобряя поведение исключительно послушного ученика. Я сразу же почувствовал колоссальное облегчение. Я знал, что одержал победу! Она только что получила подтверждение тому, что сделанное ею под, гипнозом внушение, обрекающее меня на острый приступ тошноты в ситуации, когда Хеллеру причиняют страдание или наносят ущерб, продолжает оставаться в силе. Когда экран их видеосистемы неожиданно побелел, Хеллер не расстроился. -- Рука, соскользнула со столика, -- небрежно сказал он. Графиня только пожала плечами. -- Эту часть я прогоню в ускоренном темпе, -- сказал Хеллер. Но там, конечно, слышалось только звяканье инструментов да легкий шум аппарата, подающего наркоз. Потом он проверил запись нашей посадки в аэромобиль. -- Я приготовлю что-нибудь перекусить, -- сказала графиня. Неужто я все-таки выиграл? Когда имеешь дело с женщинами, никогда нельзя сказать что-то определенное. И тем не менее она явно не заподозрила моей хитрости. Мне стало ясно, что она просто беспокоится о физическом здоровье Хеллера, и только. И тем не менее я не был удовлетворен работой устройства. Я ведь не мог по пятам следовать за Хеллером и одновременно осуществлять общее руководство операцией на Земле. В передаче изображения тоже был целый ряд не столь существенных, но все-таки недостатков. Периферийное зрение, когда предметы, попадающие в поле зрения, не фиксируются взглядом, давало довольно размытую картинку. Но с этим я бы примирился. Однако общее состояние аппаратуры вызывало сомнения. И изображение, и звук были весьма несовершенными, и это в конец испортило мне настроение. Я собрался включить автоматическую запись и прекратить наблюдение. Автоматическая подача пленки была в приемнике предусмотрена. С помощью этого приспособления аппарат мог вести запись без всякого присмотра целыми днями и даже неделями. Нужно было только предварительно заложить достаточное количество кассет с пленкой. Однако как раз в этот момент в помещении появилась графиня, и я решил, что мне, пожалуй, следует все же продолжить наблюдение. Вдруг удастся получить какие-то дополнительные данные. В конце концов, я ведь так ничего и не знаю об этих их, так сказать, домашних отношениях. В моем присутствии они вряд ли вели себя естественно и искренне. Что же они делают, когда остаются вдвоем? И я решил продолжить наблюдение. Графиня переоделась, сменив форму охранника на синий тренировочный костюм. В руках у нее было два дымящихся сосуда с трубочками -- в космосе все едят и пьют именно таким образом, а они, в конце концов, находились все же на космическом корабле. -- Крикни, пожалуйста, чтобы все превратилось в парную баню, ладно? -- сказала графиня. -- Я хочу с помощью пара выгнать из тебя эту наркотическую дрянь. Хеллер тут же послушно крикнул: "Парная баня!" -- и они принялись за свой суп. Прекрасно, поглядим заодно, не нанесет ли вреда качеству приема вода с горячим паром. И действительно, пара там было с избытком! Но ни явно высокая температура воздуха, ни пар, ни вода ничуть не повлияли на качество приема. Тут Спурк меня не подвел, чего не скажешь о дальности приема и качестве звука, -- по крайней мере пока я имел все основания считать так. Стоя под душем, Хеллер заорал во все горло: "Гимнастический зал!" Тут же откуда-то издалека послышался голос графини: -- Надень обязательно тренировочный костюм! Тут нужно нечто посильнее пара, чтобы вывести из организма эту отраву. -- Судя по голосу, она еще не полностью простила ему оплошность. Вскоре у меня на экране побежала тренировочная дорожка, здорово смахивающая на эскалатор, потом Хеллер сделал несколько раз сальто и все лишь для того, чтобы основательно пропотеть. Потом он опять принял душ и облачился в синий костюм. Я увидел графиню пересекающей гимнастический зал. Она направлялась к Хеллеру. Тут он внезапно схватил ее и поцеловал. Экран моего приемника замигал. Ого, вот каким странным образом он реагирует на эмоции! Оторвавшись от нее, Хеллер спросил, прощен ли он. -- Ох, Джет, да я прощу тебе все что угодно! Они снова поцеловались. А потом Джет чуть отстранил от себя графиню и произнес с наигранной строгостью: Ты еще не рассказала мне, что делала сегодня! Может быть, ты выкинула что-нибудь похуже, чем я! Я отрабатывала строевую подготовку для парада, -- ответила она со смехом. "Парад? У нее парад? -- подумал я. -- Какой еще парад? Вот это новость!" Она ловко отпрыгнула назад и -- раздва -- застыла по стойке "смирно". Забавно пародируя военную выправку, она отдала честь, скрестив руки на груди и притопнув ногой. Хеллер покатывался от хохота. Мне следует держаться начеку, а то Снелц завербует тебя на постоянную службу и определит в морской десант флота. Разве это достойная карьера для такой хорошенькой леди? А почему бы и нет? Он говорит, что я отлично справляюсь. Ты бы только посмотрел, как я проделываю упражнения с бластганом. Он расхохотался так, что на экране снова зарябило. -- Нет, -- сказала графиня, -- у меня в самом деле неплохо, получается! Я не вижу никаких оснований считать, что девушки не могут научиться вертеть винтовкой. Вот сходил бы и взял бластган, а я бы тебе показала все упражнения. Все еще смеясь, Хеллер направился к выходу. Вскоре он был уже в носовой части корабля. Я едва успевал следить за проносившимися мимо закоулками и укромными уголками проходов. -- Эй! -- крикнул он из самого дальнего конца коридора. -- А куда ты его положила? Прямо у входного люка. -- Голос ее звучал глухо, эфир был полон помех. Я спрошу у часового! -- крикнул он в ответ. На экране высветилась металлическая дверь люка, завертелось мощное колесо запора. Если я чего и ожидал, то совсем не этого! Экран вдруг вспыхнул белоголубым светом. Полная перегрузка! Звуки ангара слились в раздирающий барабанные перепонки грохот и рев. Голос Хеллера, крикнувшего: "Где винтовка?", едва не расколол мне череп. Звук его голоса произвел на меня впечатление самого настоящего удара! От этого грохота, казалось, вот-вот обвалится потолок моей комнаты! Я немедленно бросился к приемнику и сбросил звук. И все равно шум ангара врывался сюда как рев урагана или артиллерийского сражения. Экран попрежнему оставался белым. Я попытался собраться с мыслями среди этого рева и грохота. Все рычаги я довел до нижнего предела. Но тут появился еще один источник шума, так сказать, местного значения, ктото тяжело поднимался по лестнице. В порыве отчаяния я схватил клемму ретранслятора 831 и вырвал ее из гнезда. И внезапно на экране возникло чистейшее изображение ангара, такое четкое, какое только можно себе вообразить. На экране отчетливо прорисовывались даже самые маленькие детали. А следует учитывать и то, что ангар очень плохо освещен! Часовой рысцой бежал к буксиру. В руках у него был бластган. Его взял Снелц, чтобы хорошенько вычистить к параду. -- Голос часового звучал чисто и вполне нормально. Я даже узнал этого охранника исключительно по голосу! Благодарю, -- и Джет взял у него оружие. Какое великолепное качество! Можно было подумать, что они находятся прямо здесь, у меня в комнате! И надо сказать, что в данный момент я действительно в комнате был не один. Мили, каким-то образом открыв запертую изнутри дверь, с треском захлопнула ее за собой и грозно встала передо мной, уперев руки в бока. Она была вне себя от ярости. -- Сию же секунду вынесите ружье из моего дома! -- Ну и взбесилась же эта Мили! -- Вы прекрасно знаете, что я не разрешаю держать в доме ружья и взрывчатые вещества! А особенно они опасны для окружающих, когда находятся в ваших руках, офицер Грис! Как легко она заводится, прямо с полуоборота. Да это же хоумвизор, -- смиренно объяснил я. -- Я случайно включил его слишком громко. Да? -- ехидно спросила Мили и залепила мне пощечину. Не дожидаясь развития событий, она бросилась вон из комнаты. Дверь за ней грохнула с такой силой, что чуть не рухнула стена. Я потер горевшую щеку и вернулся к экрану. Экран не работал. Звука тоже не было. Нет, этого Спурка давно следовало казнить! Поставляемое им оборудование то не работало вовсе, то работало в ненадежном режиме! Все это следовало бы изложить в инструкции. Но тут я вдруг припомнил, что инструкций этих так и не прочитал. Я поставил все рычажки на полную мощность, потом, в порыве отчаяния, вновь подключил ретранслятор 831. Нет, чтобы разобраться со столь сложной аппаратурой, нужно быть самым настоящим специалистом по электроникеИзображение и звук восстановились, но были попрежнему слабыми и нечеткими. И тут меня осенило. Ведь этот (...) буксир покрыт краской поглотителемНикакие известные науке волны в принципе не могут пробиться через такое покрытие. А я все время пытаюсь осуществить прием с передатчиков, заключенных в абсолютно изолированном корабле! Никаких красокпоглотителей на Земле нет. Значит, там мое оборудование будет работать без помех. Заметно успокоившись, я решил понаблюдать, как графиня отрабатывает ружейные приемы. Дело в том, что она проделывала то, чего я никогда не видел. Сюда входило и подбрасывание винтовки с помощью толчка ногой в приклад с переворотом ее в воздухе, и перехват ее другой ногой, когда она, казалось, уже готова была врезаться в землю... Я понял, что это и есть знаменитые прйемчики морской пехоты. Потом графиня и Хеллер принялись проделывать упражнения, манипулируя одной винтовкой вдвоем, и делали это с такой скоростью, что я просто не мог уследить за ними. В душе я пожелал им нечаянно снять винтовку с предохранителя -- тогда можно надеяться, что оружие выпалит и прикончит хоть одного из' них. При этом они весело хохотали. Наконец графиня поймала винтовку, проделала какой-то сложный маневр и взяла оружие "на караул". -- Вот видишь, я хорошо подготовилась к параду, -- сказала она. Да что это за парад, о котором они все время толкуют? А кроме того, графиня Крэк просто не может принимать участия в каких-либо церемониях. -- Послезавтра в полдень, -- сказал Хеллер, -- буксир будет полностью готов к отлету. Графиня заметно погрустнела. Он обнял ее, и так, обнявшись, они начали прохаживаться по гостиной. Потом они уселись рядышком на диване. Внезапно графиня обвила шею Хеллера руками, опустила голову ему на грудь и тихонько заплакала. -- Я буду страшно тосковать по тебе, -- сказала она сквозь слезы. Он еще теснее прижал ее к себе. И когда заговорил, чувтствовалось, что даже тоном голоса он пытается приободрить ее. -- Возложенную на меня миссию я завершу очень скоро. Честно, я буду стараться изо всех сил. -- Он помолчал и добавил: -- Но главное, я буду страшно волноваться за тебя. Внезапно он чуть отодвинул ее от себя и произнес с мрачной решимостью: -- Если кто-нибудь хоть чем-нибудь обидит тебя или причинит тебе какой-нибудь вред, пока меня не будет, я вернусь и убью его или их, сколько бы их ни было! Продолжая всхлипывать, графиня согласно кивнула в ответ. -- С моей стороны ты можешь твердо рассчитывать на то же самое, -- сказала она тихо, но решительно. Неприятный холодок пробежал у меня по спине. Слова, которыми они только что обменялись, были негромкими, но их нельзя было не услышать. В них звучала такая решимость, что было понятно -- они поступят именно так, как пообещали друг другу. Если кто-то попы тается навредить кому-то из них, то, несомненно, обречет себя на смерть. У меня сразу же пропала охота и смотреть на них, и слушать. И я поскорее выключил приборы. Мне нужно было как-то отвлечься от мрачных мыслей. Что бы они там друг другу ни обещали, мне, в конце концов, удалось заполучить весьма ценную информацию -- я теперь точно знал, когда именно буксир будет готов к отлету. Я стремительно выбежал из комнаты. Из ближайшего центра связи, расположенного на нашей улице, я связался со старшим клерком Ломбара и условным кодом передал ему сообщение о том, что отлет Миссии "Земля" назначен на послезавтра в полдень. Когда на обратном пути я подымался по лестнице, путь мне опять преградила Мили. -- Чтобы я никогда больше не видела никаких ружей в своем доме! -- с ходу принялась орать она. -- Из всех жильцов, которые снимали у меня комнаты, вы, Солтен Грис, смело можете считаться самым... -- Далее последовал поток отборной брани. То, что плела эта старая галоша, было отъявленной ложью. Все жильцы были офицерами Аппарата. А это значит, что все они были ничуть не лучше и не хуже один другого, включая и меня. И это она прекрасно знала. Оказавшись наконец в относительной безопасности в своей комнате, я прежде всего запер, а потом и забаррикадировал дверь. Только после этого я занялся подслушивающими устройствами. Механика работала отлично, и у меня не оставалось никаких сомнений в том, что я сумею осуществлять контроль за действиями Хеллера, сидя в Турции. И тут мысли мои вновь обратились к покойному Спурку. Как это замечательно, что он уже мертв. Положа руку на сердце, я даже мог считать себя некоторым образом спасителем человечества. Подумать только, что было бы, если бы таких вот "жучков" вживили всем и каждому! Меня даже дрожь охватила от такой мысли. ГЛАВА 5 Следующим вечером я получил вызов. Несмотря на то, что он не явился для меня неожиданностью, меня все равно охватил страх. Когда тебя вызывают к Ломбару, никогда не знаешь, что тебя поджидает: твои собственные похороны или похороны кого-то другого. Иногда Ломбар бывает просто приятным, а иногда впадает в такой раж, что начинает казаться, что он вот-вот взорвется и разлетится на множество визжащих осколков. Весь день я только и делал, что старался зарыть поглубже мысль о том, что он в любой момент может прислать за мной. Я изо всех сил старался отвлечь себя массой всяких мелких дел. Утром Хеллер сказал мне, что буксир практически готов к старту, и мне пришлось сделать вид, будто я этого не знаю. Целый день он занимался проверкой оборудования, постоянно находясь в центре целой толпы подрядчиков. Все это очень нервировало меня. Грузовики с запасами продовольствия прибывали непрерывным потоком и сгружали припасы на борт. Когда Хеллер спросил меня, где находится команда и каков ее состав, я не смог ответить, потому что и сам не знал -- Ломбар не сказал мне до сих пор ничего конкретного. Поэтому я ушел от ответа, заявив, что рассчитываю запасы по числу кают и исходя из этого проштамповал заказы на продовольствие. Проштамповал же я запасы в расчете на одиннадцать человек команды и на двух пассажиров на срок до двух лет. Затея, конечно, была дурацкой -- он не сумеет продержаться там так долго. Но я решил списать это как затраты на маскировку истинных целей. Еще до полудня я почувствовал, что Хеллер с его ненаглядным буксиром способны вызвать у меня нервный стресс. Тогда я решил немного отвлечься и временно укрыться на "Бликсо". Однако Больца на борту я не застал. Тогда я стал придумывать, чем бы заняться за пределами ангара. В конце концов, дошло до того, что я отправился в свой офис и принялся штамповать скопившиеся там документы, лишь бы убить время. Но старик Ботч просто достал меня своими шуточками. Он принялся фантазировать вслух, как тут будет хорошо и уютно в очень скором времени, когда я уберусь отсюда. Я не склонен был отвечать на его глупые шутки, и мне пришлось покинуть кабинет. Так что к вечеру я был, можно сказать, не в форме и не чувствовал себя готовым к разговору с Ломбаром, когда двое охранников Аппарата возникли в дверях моей комнаты и знаком пригласили меня следовать за ними. Обычно в таких случаях человек пытается прочесть хоть что-нибудь по выражению их лиц, некоторые умудряются строить умозаключения, исходя из того, каким именно образом охранники держат оружие -- на ремне или на изготовку. Не все это абсолютно ни о чем не говорит. И, пребывая в полном неведении относительно характера предстоящей встречи, я последовал за охранниками, озадаченный еще тем, что мы направились не в городской офис и не в Замок Мрака, а куда-то за город. Я совершенно не мог понять, ни куда меня везут, ни зачем. В конце концов патрульная машина, в которой мы ехали, остановилась. В открытом поле перед нами возвышалась какая-то черная громадина. Это был боевой корабль, который на жаргоне Флота называется "пушкой". Официальное его название звучало куда торжественней: "самодвижущееся летательное орудие космического боя". Управляют этой "пушкой" всего два астронавта, в качестве двигателей используются обычные преобразователи пространства, а боевое орудие у нее самого крупного из всех известных калибров. Корабль был собственностью Ломбара. Он уже давно нелегально приобрел его из списанных Флотом судов и приспособил к своим потребностям. Этот корабль, в отличие от остальных судов подобного типа, был покрыт такой броней, что не только наземные системы противокосмической обороны, но и орудия линейного корабля не смогли бы сбить его. Из-за усовершенствований он значительно снизил скорость и радиус действия, но благодаря им же превратился в самое грозное оружие во всей Конфедерации. Поговаривали, что временами, преимущественно ночью, Ломбар выводит корабль из укрытия и совершает на нем полеты, сбивая с толку обычные системы слежения с помощью отраженных и путаных сигналов. Охранники молча подтолкнули меня к нижнему входному люку. Пробираясь в полной темноте, я оказался в конце концов в рассчитанной всего на двоих рубке управления. Ощупью я добрался до кресла второго пилота и бессильно опустился в него. Но не успел я пристегнуть ремни, как заработали двигатели и корабль стартовал. Я не имел ни малейшего представления, кто сидел за рычагами управления. В этой кромешной тьме им мог оказаться даже сам дьявол с планеты Манко. -- Я хочу посвятить тебя в одну очень важную тайну. Сейчас я везу тебя туда, где ты узнаешь нечто такое, что окончательно развеет твои сомнения. -- Это был голос Ломбара, и доносился он с места первого пилота. По крайней мере, за рычагами сидел не дьявол с планеты Манко. Но, с другой стороны, дьявол с Манко, может быть, заслуживал большего доверия. Тем временем мы набирали высоту. Одна из двух лун Волтара как раз восходила над горизонтом, распространяя зеленоватый свет над погруженной во мрак поверхностью планеты. Мы изменили направление, и лунный свет стал проникать сквозь иллюминатор бронированного стекла, освещая рубку неверным светом. Да, за рычагами управления сидел Ломбар. На нем не было защитного шлема, а это означало, что нам предстоит недолгий путь. Выглядел он дружелюбно и несколько таинственно. -- А знаешь, я все-таки отыскал источник утечки информации. Ну, помнишь, о событиях той ночи, когда был схвачен Хеллер. Я организовал слежку за одним человеком. Он, конечно, и не подозревал об этом. Пришлось здорово потрудиться, но нам в конце концов удалось зафиксировать, что человек этот однажды столкнулся на улице с репортером. Тогда они ничего не передали друг другу, но этого, якобы случайного, столкновения было достаточно. Репортером оказался Блат Мортиф. Это не он написал ту статью, но ты ведь знаешь, что репортеры всегда готовы поделиться материалом с друзьями. Ты никогда не догадаешься, кем был человек, который допустил утечку. Это тот тип из отдела убийств, который играл роль флотского курьера, но вел он себя при этом настолько неуклюже, что позволил Хеллеру сломать ему руку. Он, конечно, все отрицал, но кто же будет в таком сознаваться. Да, в наши дни никому доверять нельзя! Все они против нас, и все замышляют, замышляют, сговариваются, плетут загрворы. Поэтому прошлой ночью мы взяли Блата Мортифа. Он, как и следовало ожидать, тоже все отрицал. Тогда нам пришлось взять и его жену. Тут-то он и раскололся. Типа из отдела убийств, репортера и его жену предали смертной казни. Я знал, что тебя беспокоит этот вопрос, и потому решил, что должен рассказать обо всем. Всегда надлежит избавляться от предателей и тех, кто слишком много болтает. Все они -- сущие отбросы. Я не только не беспокоился по этому поводу, но и начисто забыл всю эту историю. Более того, мне было известно множество способов, с помощью которых пресса могла проведать о миссии Хеллера, даже разведка Флота прекрасно знала о ней. А кроме того, в прессе ни словом ни обмолвились о похищении. Я никак не мог понять, зачем Ломбару понадобилось рассказывать мне все это. Но Ломбар живет своей, полной загадок и тайн, жизнью, в своем особом мире. Летели мы не очень быстро и не слишком высоко. Мы даже не пользовались внутренними резервами воздуха. Неверный зеленоватый свет луны отбрасывал размытые длинные тени, превращая поверхность планеты в таинственный и страшный пейзаж. Неожиданно Ломбар, который в полумраке рубки и сам казался жутковатой тенью, начал читать нудным и тягучим голосом лекцию, весьма удачно копируя манеру речи профессора из Академии. -- Для того чтобы революция или государственный переворот увенчались успехом, революционерам необходима оперативная или снабженческая база вне пределов досягаемости тех сил, которые они намереваются свергнуть. Без наличия такой базы нельзя и помышлять о свержении существующего режима. Да, все это совершенно верно. Просто элементарно. Если у революционера нет точки опоры за пределами ведения активных действий, базы, находящейся вне контроля режима, на который они ведут атаку, революция обычно терпит поражение. Это -- общеизвестная истина. -- Ты, -- сказал Ломбар, отбросив академический стиль и вновь вернувшись к своему обычному грубому и сердитому тону, -- являешься теперь полновластным распорядителем именно такой базы и собранных на ней запасов. И ты обязан успешно выполнить свой долг по отношению ко мне. Такой оборот дела несколько приободрил меня. Я решил, что теперь знаю, с какой целью организован этот странный и таинственный рейс среди ночи. Ломбар хотел проинструктировать меня как руководителя миссии там, где нас никто не мог бы подслушать. Мне и ранее было известно, что на БлитоПЗ находится неприметная и строго засекреченная база, не контролируемая Волтаром. И мне всегда казалось забавным, что такая роль отведена планете со столь глупым и примитивным населением. Я воспринимал ее лишь как источник развлечений личного характера. Дурацкое занятие. Руки Ломбара забегали по кнопкам панели, защелкали переключателями, и после серии таких щелчков сложная навигационная система "пушки" была переключена на автоматический режим. Избавив себя от необходимости управлять кораблем, он откинулся на спинку кресла. И сразу же "пушка" перестала вилять, машины сбавили обороты, гудение их стало почти неслышным. Теперь я знал, где мы находимся. Всего в нескольких милях от нас и несколькими тысячами футов ниже находился Дворцовый город. Внешне он казался обычной дырой в ландшафте. Гора, что вздымалась за ним, все его площади и дворцы были захвачены гигантским искривлением пространства. Черная дыра в горе делала город невидимым. Защищенная от любого нежелательного излучения, вся эта местность задвинута на тринадцать минут в будущее. Преодолеть такое пространственновременное препятствие невозможно. Никто не может атаковать город. Его как бы не существует. И вот уже почти сто двадцать пять тысяч лет он противостоит возможной агрессии. Ведь совершенно очевидно, что никому не удастся поразить цель, которой в настоящее время нет. Многие звездные империи прячут резиденции своих правительств на астероидах, чтобы уберечь их от врага или собственного народа. Это, конечно, имеет свои преимущества, но ведь всегда можно выследить направляющиеся туда корабли. Император Волтара надежно защищен от всех известных средств нападения и будет защищен во все грядущие века! Это обстоятельство превращает Конфедерацию Волтара в одно из самых прочных государственных образований в истории всех галактик. Итак, внизу лежала пустота, окруженная залитым лунным светом ландшафтом. Зрелище это всегда действовало мне на нервы. И дело здесь вовсе не в том, что гора может в один прекрасный день взорваться из-за того, что в результате каких-то внутренних не управляемых процессов нарушится существующее равновесие. Меня смущало то, что передо мною был символ колоссального могущества, заключенный в мантию тайны. Ломбар поигрывал спусковым механизмом "пушки". Даже такое