всех я лицах нахожу Печать бессилья и тоски"1. Он задержался
на мгновение, чтобы понаблюдать, как престарелая торговка взвешивает
несколько ломтей хлебного дерева для юной матери с малышом, сидящим в сумке
за спиной.-- Здесь все лучатся счастьем,-- заключил Уилл.
1 Блейк У. Лондон (пер. С. Маршака).
-- Спасибо мэйтхуне, -- торжествующе добавила миссис Рао,-- спасибо
йоге любви.-- На лице ее читался набожный жар и профессиональная гордость.
Они вышли из тени индийской смоковницы, пересекли полосу солнечного
зноя и, поднявшись по выщербленной лестнице, вступили в сумрак храма.
Огромный золотой Бодисатва выступал из тьмы. Пахло фимиамом и увядшими
лепестками цветов; откуда-то из-за статуи доносился тихий голос: кто-то
невидимый бормотал бесконечную литанию. В боковую дверь бесшумно скользнула
босая девочка. Не обращая внимания на взрослых, она с ловкостью кошки
взобралась на алтарь и положила ветку белой орхидеи на ладонь статуи. Глядя
в огромное золотое лицо, девочка прошептала несколько слов, потом закрыла
глаза, вновь что-то прошептала, наконец, слезла вниз и, напевая что-то,
скрылась за той же дверью.
-- Очаровательно, -- сказал Уилл, наблюдая за ней.-- Милее быть не
может. Но как сама она представляет себе, что делает? Что за религию может
исповедовать такой ребенок?
-- Она исповедует, -- пояснил Виджайя, -- местную разновидность
Махаяна-буддизма, возможно, с некоторой примесью шиваизма.
-- Ваши высоколобые способствуют распространению таких верований?
-- Здесь никто ничему не способствует, но и не запрещает. Мы просто
принимаем все как есть. Принимаем, как того паучка, плетущего паутину на
карнизе. Для паука, в силу его натуры, плетение паутины неизбежно. А для
людей неизбежно создание религий. Пауки не могут не плести тенета, а люди не
могут не творить символы. На то и дан человеку мозг, чтобы отливать
хаотический опыт в поддающиеся управлению знаки. Порой эти символы почти
соответствуют сосредоточенной вовне реальности, находящейся за пределами
нашего опыта; я имею в виду научное знание и здравый смысл. Порой, наоборот,
символы почти не связаны с реальностью -- в случае паранойи или бредового
состояния. Но чаще всего в символах смешана реальность и фантазия; в этом
случае мы получаем религию. И хорошие, и плохие религии -- все они основаны
на смеси истины и вымысла. Например, что касается кальвинизма, в котором был
воспитан доктор Эндрю,-- там мы имеем крупицу реализма и ворох дурных
фантазий. Порою смесь более доброкачественна. Пятьдесят на пятьдесят,
шестьдесят на сорок, или даже семьдесят частей истины -- на тридцать
фантазии. Наша старая добрая религия содержит на удивление ничтожную примесь
яда.
Уилл кивнул.
-- Предлагать белые орхидеи воплощению сочувствия и просветления -- это
выглядит довольно безвредно. А после увиденного мною вчера я готов замолвить
слово даже за космический танец и божественное совокупление.
-- Вспомните,-- сказал Виджайя, -- что все это не является
принудительным. Каждый имеет возможность продвинуться дальше. Вы
спрашиваете, как девочка понимает то, что она делает. Я скажу вам. Она,
конечно, думает, что беседует с личностью -- с огромным богом, который
останется доволен ее орхидеями и даст девочке то, что она хочет. Но она уже
достаточно взрослая, и ей уже наверняка говорили, что символизирует статуя
Аминатавы и какой опыт привел к появлению этих символов. И поэтому она не
может не понимать, что Аминатава -- это не личность. Она также знает -- ей
это объяснили,-- что просьбы к богу сбываются оттого, что в нашем, очень
странном, психофизическом мире, мысли имеют тенденцию воплощаться, если вы
достаточно хорошо на них сконцентрируетесь. И она также знает, что храм этот
не является обителью Будды, как ей это нравится представлять. Ей известно,
что это всего лишь производное ее подсознания -- уютная темная норка, где
ящерицы бегают по потолку, а во всех щелях сидят тараканы.
Но в сердцевине омерзительной тьмы можно найти Просветление. И
следующим шагом этой девочки будет урок о себе, который она неосознанно
вытвердит: ведь ей сказали, что, если она не внушит себе обратного, она
поймет -- ее маленькая душа является также Душой с заглавной буквы.
-- И как скоро она усвоит этот урок? Когда она перестанет внушать себе
противоположное?
-- Возможно, никогда. Многие к этому так и не приходят. Но, с другой
стороны, многим удается это постичь.
Он взял Уилла за руку и провел его вглубь храма, во мрак за статуей
Просветленного. Пение сделалось более отчетливым; там, едва различимый во
тьме, сидел молящийся -- дряхлый старик, обнаженный по пояс; он сидел
неподвижно, подобный золотой статуе Ами-табхи, только губы его шевелились.
-- Что он поет? -- полюбопытствовал Уилл.
-- Что-то на санскрите.
Семь непонятных слов, снова и снова.
-- К чему это упорное бормотанье! Пустая трата времени.
-- Не такая уж и пустая,-- возразила миссис Рао.-- Это приносит
известную пользу.
-- И не потому,-- добавил Виджайя,-- что слова значат что-то сами по
себе, а просто потому, что вы их повторяете. Пусть это будет "тра-ля-ля",
"ом", "кирие элеисон" или "ла илла, илла". Когда вы повторяете "тра-ля-ля"
или имя бога, вы всецело поглощены собой. Беда в том, что повторение одного
и того же слова может довести вас до состояния полного идиотизма так же, как
и до состояния чистейшего осознания.
-- Следовательно, вы бы не порекомендовали такой путь той девочке с
орхидеями?
-- Разве только ей очень захочется. Но пока она подобного желания не
испытывает. Я хорошо ее знаю: она дружит с моими детьми.
-- Тогда что бы вы ей посоветовали?
-- Через годик-другой наряду с другими вещами я бы посоветовал ей то,
что мы сейчас увидим.
-- Нам предстоит посетить еще одно место?
-- Да, комнату медитации.
Уилл проследовал за ним под арку и далее по короткому коридору.
Раздвинув тяжелые занавеси, они вошли в просторную комнату с выбеленными
стенами и высоким окном слева, которое смотрело в небольшой сад, где росли
банановые и хлебные деревья. В комнате не было мебели; на полу были
разбросаны несколько квадратных подушек. На стене напротив окна висела
большая картина, писанная маслом. Уилл приблизился к ней, чтобы получше
рассмотреть.
-- Вот это да! Кто художник?
-- Гобинд Сингх.
-- Что за Гобинд Сингх?
-- Лучший пейзажист Палы за всю ее историю. Он умер в сорок восьмом.
-- Почему мы о нем ничего не знаем?
-- Потому что мы слишком любим его картины, чтобы продавать их.
-- Что ж, вы от этого выигрываете, но мы теряем. Он вгляделся в
картину.
-- Приходилось ли ему бывать в Китае?
-- Нет, но он учился вместе с кантонским художником, который жил на
Пале. И конечно же, он хорошо знаком с репродукциями ландшафтов Суня.
-- Сунь предпочитал писать маслом и интересовался кьяроскуро.
-- Да, после того как побывал в Париже. Это было в 1910 году. Он был
знаком с Вийаром.
Уилл кивнул.
-- Об этом можно догадаться по плотности фактуры. Некоторое время он
молча рассматривал картину.
-- Почему вы повесили ее в комнате для медитации? -- спросил он.
-- А как вы думаете, почему? -- парировал Виджайя.
-- Это то, что вы называете производным подсознания?
-- Мы так называем храм. Но здесь -- нечто большее. Это -- подлинное
проявление Души с заглавной
буквы в индивидуальном разуме по отношению к пейзажу, холсту и практике
живописи. Кстати, здесь изображена лежащая к западу долина. Из этой точки
видно, как основные линии исчезают за грядой.
-- Что за облака! -- воскликнул Уилл.-- А какое освещение!
-- Такое освещение бывает за час перед сумерками,-- пояснил Виджайя.--
Только что прошел дождь, и снова показалось солнце, яркое, как никогда.
Яркое сверхъестественной яркостью света, косо скользящего под облачным
покровом, -- последняя, обреченная, предсумеречная яркость, что вырисовывает
каждую поверхность, которой коснется, и углубляет тени.
"Углубляет тени",-- повторил про себя Уилл, вглядываясь в картину.
Тень от огромного высокого облака, покрывающая всю гору, сгущалась едва
ли не до черноты; поодаль падали тени от маленьких облачков. И между тьмой и
тьмой ярко сиял молодой рис, алела пышущая жаром распаханная земля, светился
раскаленный добела известняк, и роскошно чередовались темные пятна и
изумрудный блеск вечнозеленой листвы. Посреди долины стояли крытые соломой
хижины, отдаленные и крохотные, но как отчетливо они были видны, как чисто
вырисовывались их линии, полные глубокого значения! Да, значения! Но каково
это значение -- вот вопрос, на который нет ответа.
Но Уилл все же задал этот вопрос.
-- Каково это значение? -- повторил Виджайя.-- Они значат только то,
что они есть. То же можно сказать о горах, об облаках, о свете и тьме. Вот
почему эта картина -- истинно религиозное изображение. Псевдорелигиозные
изображения всегда отсылают к чему-то еще, что стоит за вещами, являющимися
лишь олицетворением некоей сути, -- к некоей метафизической чепухе, к
нелепой догме какой-нибудь местной теологии. Истинно религиозный образ
всегда значим. Вот почему мы помещаем картины такого рода в комнате для
медитации.
-- И всегда пейзажи?
-- Да, почти всегда. Пейзажи способны напомнить человеку, кто он на
самом деле.
-- Лучше, чем сцены из жизни Спасителя?
Виджайя кивнул.
-- В этом разница меж объективным и субъективным. Изображение Христа
или Будды -- это отражение впечатлений бихевиориста, истолкованное теологом.
Но на пейзаж, подобный этому, вы не станете смотреть глазами Дж. Б. Уотсона
и не подойдете к нему с мерками Фомы Аквинского. Вы не просто захвачены
сиюминутным переживанием; вас побуждают к акту самопознания.
-- Самопознания?
-- Да, самопознания, -- настаивал Виджайя. -- Перед вами не просто
изображение соседней долины, но ваша собственная душа и души всех, если
брать их существование вне личности. Таинство тьмы; но тьма изобилует
жизнью. Откровение света -- сияния полно не только пространство меж
облаками, не только деревья и трава, сверкают также и хрупкие маленькие
хижины. Мы всячески стараемся опровергнуть этот факт, но факт не перестанет
быть фактом: человек так же божествен по своей натуре, как и природа, и
столь же безграничен, как Пустота. Но это находится в опасной близости от
теологии, а никто еще не спасся при помощи доктрины. Держитесь за
реальность, держитесь за конкретные факты.
Он указал пальцем на картину.
-- Факт -- это то, что деревня освещена наполовину, а другая половина
таится в тени. Эти горы цвета индиго -- это факт, и те, имеющие туманные
очертания -- тоже. В небе -- голубые и бледно-зеленые озерца, а залитая
солнцем земля -- цвета густой охры. Трава, островок бамбука на склоне -- это
все реальность, реальность -- и отдаленные вершины, и крошечные хижины в
долине. Отдаленность,-- добавил Виджайя,-- они подчеркивают отдаленность,--
и это одна из причин, которые делают картину истинным религиозным
изображением.
-- Потому что отдаленность придает очарование пейзажу?
-- Нет; она обеспечивает ощущение реальности. Отдаленность напоминает
нам, что для мироздания люди -- это далеко не все, и даже для самих людей.
Она напоминает нам, что внутри нас -- столь же огромные пространства, как и
вовне, Опыт расстояния, внутреннего и внешнего, во времени и в пространстве
-- это первостепенный глубинный религиозный опыт. "О смерть, что в жизни
кроется, и дни, которых боле нет!" О места, бесконечное количество мест,
которые не здесь! Минувшие радости, минувшие горести и вздохи -- как это все
живо в нашей памяти, хотя давно миновало, миновало без надежды на
возвращение. А деревня внизу, в долине -- как ее отчетливо видно даже в
тени, ее существование так реально и несомненно, но при этом как она
недосягаема, как одинока! Подобные картины доказывают, что человек способен
воспринять жизнь в смерти и зияющее ничто, окружающее каждую вещь. Я
считаю,-- заметил Виджайя,-- что худшая черта вашего абстрактного искусства
-- это его методичная двумерность, его отказ учесть всеохватный опыт
отдаленности. Как цветовой объект, картина абстракциониста может выглядеть
привлекательно. Она также может играть роль знаменитых чернильных пятен
Роршаха. Каждый найдет там отражение своих страхов, вожделений, антипатий и
фантазий. Но увидим ли мы там нечто более, чем человеческое, или --
следовало бы сказать -- иное, чем человеческое, реальность, которую мы
открываем в себе, когда созерцаем неизмеримые просторы природы или
одновременно внутренние и внешние просторы ландшафта, который сейчас перед
вами? В вашей абстрактной живописи я не нахожу фактов, которые открываются
мне здесь, и сомневаюсь, что кто-то способен их там найти. Вот почему ваша
абстрактная бессодержательная живопись в основе своей безрелигиозна и,
добавлю от себя, даже лучшие ее образцы невыносимо скучны и донельзя
тривиальны.
-- Вы часто сюда приходите? -- спросил Уилл, помолчав.
-- Как только чувствую желание помедитировать вместе с кем-то, а не
наедине.
-- И часто это случается?
-- Примерно раз в неделю. Кто-то приходит сюда чаще, кто-то реже, а
кто-то и совсем не приходит. Все зависит от темперамента. Взять хоть нашу
Сьюзилу -- она испытывает потребность в одиночестве, и потому почти сюда не
заглядывает. А вот Шанта, моя жена, бывает здесь чуть ли не каждый день.
-- И я тоже,-- сказала миссис Рао.-- Но может ли быть иначе? -- Она
засмеялась.-- Толстые любят побыть в компании, даже когда медитируют.
-- И вы медитируете над этой картиной?
-- Не над ней, но отталкиваясь от нее, -- надеюсь, вы понимаете, что я
хочу сказать. Или параллельно с ней. Мы смотрим на нее, и она напоминает
нам, кто мы, и кем мы не являемся, и о том, что мешает нам быть собой.
-- Есть какая-то связь меж тем, о чем вы говорите, и тем, что я видел в
храме Шивы?
-- Конечно,-- ответила она,-- мокша-препарат приводит вас туда же, куда
и медитация.
-- Зачем же тогда медитировать?
-- Вы бы еще спросили -- зачем надо обедать?
-- Но мокша-препарат -- разве это не обед?
-- Это праздничный пир,-- выразительно сказала она,-- и именно поэтому
без медитаций не обойтись. Ведь нельзя же устраивать пиры каждый день. Они
слишком роскошны и длятся слишком долго. К тому же их приготовляет повар без
вашего участия. Но обед на каждый день вам приходится готовить самому.
Мокша-препарат -- это редкое, изысканное удовольствие.
-- Прибегая к теологическим терминам,-- сказал Виджайя, --
мокша-препарат дает вам даровую благодать -- предмистические видения или
полнокровный мистический опыт. А медитация -- это то, как мы употребляем эту
даровую благодать.
-- Как это делается?
-- Приучаем свой разум к такому состоянию, когда блистательные
экстатические видения становятся постоянными и привычными. Стараемся достичь
той черты, за которой подсознание уже не может толкнуть нас к
отвратительным, бессмысленным, отупляющим поступкам, к которым мы порой так
склонны.
-- То есть медитация помогает стать умней?
-- Не в смысле научных познаний или способности мыслить логически -- мы
становимся умней на глубинном уровне конкретного опыта и личных
взаимоотношений.
-- Да, мы становимся умней на этом уровне, даже если остаемся довольно
глупыми в верхних слоях сознания.-- Миссис Рао похлопала себя по макушке.--
Я, например, слишком тупа, чтобы разбираться в тех вещах, которыми
занимаются доктор Роберт и Вид-жайя,-- генетика, биохимия, философия и все
такое прочее. Но я и не художник, не поэт, не актриса. Ни ума, ни таланта.
Отчего же я не впадаю в глубокое уныние, не чувствую себя обделенной? Только
благодаря мокша-препарату и медитации. Да, я не умна и не талантлива. Но
когда дело касается жизни, когда необходимо понять человека и помочь ему, я
чувствую себя более понятливой и умелой. А что касается даровой благодати,
-- она сделала паузу, -- как это называет Виджайя, то даже величайший гений
не получает того, что дается мне. Правда, Биджайя?
-- Истинная правда.
-- Итак, мистер Фарнеби,-- миссис Рао вновь обратилась к Уиллу,-- Пала
-- самое подходящее место для глупцов. Величайшее счастье для многих и
многих -- а нас, тупиц, везде предостаточно. Мы признаем превосходство таких
людей, как доктор Роберт, Виджайя и мой дорогой Ранга, мы понимаем, сколь
важен выдающийся интеллект. Но мы понимаем, что и скромный интеллект иметь
тоже неплохо. Мы не завидуем им, потому что нам дано не меньше, чем им. А
иногда даже больше.
-- Да,-- согласился Виджайя,-- а иногда и больше. Потому что люди,
наделенные талантом манипулировать символами, подчинены своему таланту, а
постоянная манипуляция символами является помехой к восприятию даровой
благодати.
-- И потому,-- сказала миссис Рао,-- вам нечего за нас беспокоиться.--
Она взглянула на часы.-- Боже, я опоздаю на обед к доктору Диллипу, если не
потороплюсь.
Она стремительно направилась к двери.
-- Время, время,-- поддразнил Уилл. -- Даже здесь, в комнате для
медитации, где о нем следует забыть. Время обеда вторгается даже в
вечность.-- Он засмеялся: -- Никогда не говори "да" в ответ. Природа вещей
-- это неизменное "нет".
Миссис Рао на секунду остановилась и обернулась.
-- Но иногда,-- сказала она с улыбкой,-- вечность чудесным образом
вторгается во время, даже за обедом.
Она помахала рукой и исчезла.
-- Что лучше,-- спросил Уилл Виджайю, когда они вышли из темного храма
в ослепительное полуденное сияние,-- что лучше: родиться глупцом в умном
обществе или родиться умным в обществе глупцов?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
-- Вот мы и дома,-- объявил Виджайя, когда они дошли до конца переулка,
ведущего от рынка вниз по склону. Он открыл калитку и пригласил гостя войти
в маленький садик, в дальнем конце которого на низких сваях стояла
соломенная хижина.
Из-за дома выскочила дворняжка и приветствовала их бурным лаем, прыгая
и виляя хвостом. Зеленый попугай с белыми щеками и блестящим черным клювом
выпорхнул невесть откуда и с пронзительным криком, хлопая крыльями, сел на
плечо Виджайи.
-- Вас любят попугаи,-- улыбнулся Уилл,-- а малышку Мэри Сароджиня --
минахи. Похоже, обитатели острова накоротке с местной фауной.
Виджайя кивнул.
-- Пала, наверное, единственная страна, где теология зверей и птиц не
признает дьявола. Повсюду на Земле для них Сатана -- это Homo sapiens.
Поднявшись по ступеням на крыльцо, они вошли через просторную входную
дверь на веранду, а с веранды -- в комнату, служившую гостиной. На низком
стуле у окна сидела молодая женщина в голубом; у груди она держала младенца.
Она подняла к ним лицо, которое, плавно сужаясь от широкого лба к крохотному
острому подбородку, напоминало по форме сердечко, и приветливо улыбнулась.
-- Я привел Уилла Фарнеби,-- сказал Виджайя, нагнувшись поцеловать
жену.
Шанта протянула гостю руку.
-- Надеюсь, мистер Фарнеби не будет возражать против грубой природы, --
проговорила она. Словно желая подкрепить ее слова, младенец выпустил изо рта
коричневый сосок и срыгнул. Белый пузырь вырос у него на губах, раздулся и
лопнул. Малыш срыгнул еще раз, а затем вновь принялся сосать.
-- Раме уже восемь месяцев,-- добавила мать,-- но он все еще не
научился вести себя за столом.
-- Чудный малыш,-- вежливо заметил Уилл. Дети его не интересовали, и он
втайне радовался, когда все попытки Молли завести младенца заканчивались
выкидышами.-- На кого он похож -- на вас или на Виджайю?
Шанта рассмеялась, и Виджайя громко вторил ей, октавой ниже.
-- Уж на Виджайю он никак не похож,-- ответила она.
-- Почему?
-- По той простой причине,-- вмешался Виджайя,-- что я не несу за него
генетической ответственности,
-- Иными словами, это не сын Виджайи.
Уилл переводил взгляд с одного смеющегося лица на другое и наконец
пожал плечами:
-- Ничего не понимаю.
-- Четыре года назад,-- пояснила Шанта,-- мы произвели на свет
близнецов, которые как две капли воды похожи на Виджайю. Но на этот раз мы
подумали, что неплохо было бы внести какое-то разнообразие. И мы решили
обогатить семью, заведя ребенка с совершенно иной психикой и темпераментом.
Вы когда-либо слышали о Гобинде Сингхе?
-- Виджайя познакомил меня с его живописью в комнате для медитации.
-- Именно этого человека мы и выбрали в отцы Раме.
-- Но, насколько я понимаю, он уже умер. Шанта кивнула.
-- Но душа его жива.
-- Что вы имеете в виду?
-- ДЗ и ИО.
-- ДЗ и ИО?
-- Длительное Замораживание и Искусственное Оплодотворение.
-- А, понятно.
-- На самом деле, -- сказал Виджайя, -- ИО было открыто на Пале
двадцатью годами раньше, чем у вас. Но мы не могли применить его, пока не
научились использовать электричество и надежные холодильники. За последние
двадцать лет мы овладели и этим. С тех пор мы широко употребляем ИО.
-- Видите,-- вмешалась Шанта, -- мой сын может стать художником, когда
вырастет,-- если, конечно, он унаследовал этот талант. Если же нет, все
равно, он будет гораздо более жизнедеятельным, чем его братья и родители.
Что будет очень интересно и поучительно для всех нас.
-- Многие ли родители так поступают? -- поинтересовался Уилл.
-- Да, и их становится все больше и больше. Скажу вам -- практически
все пары, которые решаются завести третьего ребенка, прибегают к ИО. Взять
хоть мою семью. Б семье моего отца было несколько диабетиков, и потому мои
родители решили, что обоих детей лучше завести, прибегнув к ИО. Мой брат
происходит от трех поколений танцоров, а я генетически дочь двоюродного
брата доктора Роберта, Мэлколма Чакравати Макфэй-ла, который был личным
секретарем старого раджи.
-- И автором,-- добавил Виджайя,-- лучшего исторического труда о Пале.
Чакравати Макфэйл был одним из самых способных людей в своем поколении.
Уилл взглянул на Шанту, а затем вновь на Виджайю.
-- И его способности унаследованы? -- спросил он.
-- Да, настолько,-- сказал Виджайя,-- что мне стоило большого труда
утвердить свое мужское превосходство. У Шанты, конечно, больше мозгов, чем у
меня, но, к счастью, она не может соперничать со мной по части мускулов.
-- Мускулов,-- с ехидцей повторила Шанта,-- мускулов... Ну как тут не
вспомнить историю Самсона и Далилы?
-- Кстати,-- продолжал Виджайя, -- у Шанты тридцать два сводных брата и
двадцать девять сводных сестер. И более чем треть отличается незаурядными
способностями.
-- Именно так вы улучшаете расу.
-- Да, улучшаем. Дайте нам еще сотню лет, и наш коэффициент умственного
развития поднимется до ста пятнадцати.
-- Тогда как наш на данной точке развития вот-вот упадет до
восьмидесяти пяти. Чем больше лекарств -- тем больше врожденных дефектов,
сохраняемых и продолжаемых. И тем легче прийти к власти будущему
диктатору.-- При мысли об этой вселенской шуточке Уилл рассмеялся. Немного
помолчав, он спросил: -- А что вы скажете об этических и религиозных
аспектах применения ИО?
-- Поначалу было много противников. Но теперь, когда преимущества ИО
всем сделались очевидны, большинство пар понимают, что лучше попытаться
завести ребенка, обладающего более высокими качествами, чем рабски
воспроизводить все выверты и дефекты, которыми, возможно, наделена семья
отца. И теологам нашлась работа. ИО излагается ими в понятиях перевоплощения
и теории кармы. Набожные отцы испытывают счастье при мысли, что детей жены и
их потомков ожидает лучший удел.
-- Лучший удел?
-- Потому что они вынашивают зародыш улучшенной породы. У нас имеется
центральный банк высших пород. Разнообразнейший набор физических конституций
и темпераментов. У вас не существует возможности улучшить семейную
конституцию, а у нас она есть. К тому же у нас имеются превосходные
генеалогические и антропометрические описи, восходящие к годам прошлого
века. Итак, мы не продвигаемся ощупью в потемках. Например, нам известно,
что бабушка по материнской линии Гобинда Сингха обладала даром медиума и
дожила до девяноста шести лет.
-- Возможно, в нашей семье будет жить столетний оракул, -- сказала
Шанта. Малыш снова срыгнул. -- Оракул прорицает, -- засмеялась она,-- и, как
всегда, очень загадочно. Если ты хочешь, чтобы ленч был готов вовремя, --
напомнила она Виджайе, -- пойди и позаботься об этом. Рама намерен задержать
меня еще минут на десять.
Виджайя встал и, одной рукой обняв жену за плечи, другой ласково
погладил ребенка по спинке.
Шанта наклонилась и, коснувшись щекой пушистой макушки ребенка,
прошептала:
-- Это папа. Папа хороший, хороший... Виджайя, легонько похлопав малыша
по коричневой спинке, выпрямился.
-- Вы удивляетесь,-- обратился он к Уиллу,-- как нам удается сохранять
дружественные отношения с местной фауной. Я покажу вам, в чем тут секрет.
Он поднял руку:
-- Полли. Полли.
Птица осторожно переместилась с плеча на вытянутый указательный палец.
-- Полли -- хорошая птица. Полли -- очень хорошая птица. -- Виджайя
поднес птицу поближе к малышу, чтобы тот чувствовал прикосновение гладких
перышек. -- Полли -- хорошая птица,-- повторил он, -- хорошая птица.
Попугай глухо закудахтал, а потом нагнул голову и слегка ущипнул
ребенка за ушко.
-- Такая хорошая птица, -- прошептала Шанта, -- такая добрая.
-- Доктор Эндрю позаимствовал эту идею, когда работал натуралистом на
"Мелампусе", у одного из племен Северной Гвинеи. Люди культуры неолита,
подобно христианам и буддистам, верили в любовь. Но, в отличие от нас,
сумели претворить свою веру в жизнь. Путь этот -- одно из счастливейших
открытий. Поглаживайте ребенка, когда вы его кормите: это доставит ему
двойное удовольствие. Потом, пока он сосет и его ласкают, познакомьте его с
животным или человеком, к которому вам бы хотелось расположить его. Пусть и
они прикоснутся к ребенку, пусть он почувствует их физическое тепло. В это
же время повторяйте: "добрый", "хороший". Поначалу дитя поймет только
интонацию вашего голоса. Позднее, научившись говорить, он усвоит значение
слова. Пища плюс ласка плюс тепло плюс слово "хороший" равняется любовь. А
любовь -- это блаженство, это довольство.
-- Чистейший Павлов.
-- Павлов -- во имя целей, дружбы, доверия, сочувствия. А у вас Павлов
используется для промывки мозгов, для распространения водки, сигарет и
патриотизма. Павлов на потребу диктаторам, генералам и магнатам.
Рыжая дворняжка, желая получить свою долю ласки, пыталась лизнуть все,
что могла достать: руку Шанты, Виджайи, лапку попугая, спинку ребенка. Шанта
подтащила собаку поближе и потерла младенца о его мягкую шерсть.
-- А это собака,-- проговорила она,-- хорошая собака. Собака Тоби,
хорошая собака Тоби...
-- Можно и мне присоединиться? -- со смехом спросил Уилл.
-- Я хотела предложить,-- ответила Шанта,-- но боялась задеть ваше
достоинство.
-- Станьте на мое место,-- сказал Виджайя. -- А я пойду похлопочу о
ленче.
Все еще держа попугая, он отправился на кухню. Уилл поднялся со стула
и, наклонившись вперед, мягко потрепал крохотное плечико ребенка.
-- А это дядя,-- прошептала Шанта,-- - хороший дядя, сыночек. Добрый.
-- Хотелось бы мне, чтобы это было правдой! -- печально усмехнулся
Уилл.
-- Я уверена, что это правда. Хороший дядя,-- повторила Шанта, вновь
склонившись над ребенком,-- добрый.
Уилл смотрел на ее блаженное, тихо улыбающееся лицо, чувствовал
гладкость и тепло младенческой кожи. Ему тоже могли быть ведомы это
понимание и доброта -- если бы только его жизнь не сложилась так
отвратительно. И потому никогда не считай ответом "да", даже если это так
очевидно, как теперь. Он взглянул на все иным взглядом -- и увидел
карикатуру на изображение запрестольного образа Мемлинга. "Мадонна с
младенцем, собакой, Павловым и случайным знакомым". И вдруг он понял, почему
мистер Баху ненавидит этих людей. И почему он так желает -- хотя и
прикрывается, как и полагается, именем Бога,-- уничтожить их.
-- Добрый, -- повторяла Шанта ребенку, -- хороший, добрый.
Слишком уж они хорошие -- в этом их вина. Это непозволительно. И все же
как это прекрасно! И как бы ему хотелось быть одним из них! Чистейшая
сентиментальность, сказал он себе.
-- Хороший, добрый,-- повторил он вслух.-- А что будет, когда дитя
вырастет и узнает, что на свете много дурного, а люди в большинстве своем --
злые, злые, злые?
-- Добро пробуждает добро,-- ответила Шанта.
-- Да, если человек -- добр. Но если он жаден и властолюбив, или
разочарован и полон горечи? Дружественное расположение будет воспринято им
как слабость, как приглашение к безнаказанному попирательству и мести.
-- Необходимо рискнуть, ведь кто-то должен положить начало. К счастью,
никто из нас не бессмертен. Люди, которых жизнь озлобила или разочаровала,
рано или поздно умирают. А возродившись, они могут благодаря новому
окружению, начать сначала. Так случилось у нас, и так будет с вами.
-- Да, такое может произойти, -- согласился Уилл, -- но при наличии
водородных бомб, национализма, катастрофического роста населения вряд ли
произойдет,
-- Можно ли говорить наверняка, не попытавшись даже попробовать?
-- Кто станет пробовать, пока мир таков, каков он теперь? А он будет
таким, пока мы не попробуем изменить его к лучшему на ваш лад. Это
возвращает меня к моему первоначальному вопросу. Что происходит, когда
добрые, хорошие дети вдруг понимают, что даже на Пале есть много дурного?
-- Мы стараемся сделать им прививку против подобных потрясений.
-- Как? Причиняя им неприятности, пока они еще не выросли?
-- Нет. Но заставляя увидеть реальность, давайте скажем так. Мы учим их
любви и доверию, но изображаем для них мир таким, каков он есть, во всех
аспектах. И потом, мы воспитываем в них чувство ответственности. Они должны
понимать, что Пала -- не Эдем и не Страна изобилия. Да, это довольно
приятное место. Но чтобы оно сохранялось таковым, каждый должен работать и
прилично себя вести. В конце концов, жизнь есть жизнь. И так повсюду. Даже
здесь.
-- А как насчет таких ее сторон, как змеи, от укуса которых
сворачивается кровь? Я встретил их на полпути от пропасти. Вы тоже скажете:
хорошие, хорошие. Однако они продолжают кусаться,
-- Да, укусить они могут. Но часто ли они прибегают к своему уменью?
-- Почему бы нет?
-- Взгляните-ка вон туда, -- предложила Шанта. Уилл обернулся и увидел,
что в стене позади него находится ниша. В нише каменный Будда, в половину
человеческого роста, сидит на витом цилиндрическом пьедестале, осененный
плоским листом, переходящим за ним в широкий столб.
-- Это уменьшенная копия,-- продолжала она,-- статуи Будды возле
комплекса станции; вы видели эту скульптуру у пруда с лотосами.
-- Великолепная скульптура,-- отозвался Уилл,-- И в улыбке сквозит
намек на то, каким должно быть Блаженное Видение. Но при чем тут змеи?
-- Взгляните пристальней.
Уилл всмотрелся еще раз.
-- Не вижу ничего примечательного.
-- Вглядитесь получше.
Напрягая глаза, Уилл с удивлением заметил нечто диковинное. То, что он
принимал за причудливый орнамент на цилиндрическом пьедестале, оказалось
огромной, свившейся в кольца змеей. А навес над сидящим Буддой оказался
расправленным капюшоном огромной кобры с плоской головкой посредине.
-- О Господи! -- выдохнул он. -- А я и не заметил. Надо же быть таким
ненаблюдательным!
-- Вы впервые встречаетесь с Буддой в таком окружении?
-- Да, впервые. Наверное, существует какая-то легенда?
Шанта кивнула.
-- Одна из моих любимых. Вы, конечно, слышали о дереве Бодхи?
-- Да, конечно.
-- Так вот, это не единственное дерево, под которым Гаутама достигал
просветления. После дерева Бодхи он сидел семь дней под индийской
смоковницей, которую еще зовут деревом козопасов. А потом он сидел под
деревом Мучилинде.
-- Кто был этот Мучилинде?
-- Мучилинде был королем змей и богом, и потому ему было ведомо обо
всем происходящем. Когда Будда уселся под деревом, король змей выполз из
своего логова и потихоньку подполз: Природа почтила Мудрость. Вдруг с запада
налетела сильная буря. Божественная кобра обвилась вокруг богоподобного
человека, распростерла над ним свой капюшон, и семь дней, пока длилось
созерцание, укрывала Татхагату от дождя и ветра. Так он сидел, размышляя,
осознавая одновременно и Ясный Свет, и кольца кобры под ним, и их всецелое
тождество.
-- Как это непохоже на наше отношение к змеям!
-- За вашим отношением стоит отношение к ним Бога: вспомните Книгу
Бытия.
-- "Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и
между семенем ее",-- процитировал Уилл.
-- Но мудрость исключает вражду. Все эти бессмысленные, бесцельные
стычки меж человеком и природой, меж природой и Богом, меж плотью и духом!
Мудрость убирает эти неразумные перегородки.
-- И наука тоже.
-- Мудрость, идя рука об руку с наукой, достигает большего.
-- А что вы скажете о тотемизме, -- продолжал Уилл,-- о культах
плодородия? В них разграничений не проводилось. Но можно ли их назвать
мудростью?
-- Да, хотя и примитивной, на уровне неолита. С веками люди становятся
сознательней, и старые боги Тьмы уходят в прошлое. Представления меняются.
Появляются боги Света, пророки, Пифагор и Зороастр, возникают джайнизм и
ранний буддизм. Но прежде их появления происходят космические петушиные бои
-- Ормузд против Аримана, Иегова против Сатаны и Ваала, Нирвана против
Самсары, видимый мир против платоновского мира идей. И, за исключением
горстки тантристов, махаянистов и даоистов, и также некоторых христианских
ересей, всеохватывающая драка длилась около двух тысяч лет.
-- А потом? -- спросил Уилл.
-- А потом было положено начало современной биологии.
Уилл рассмеялся:
-- Бог сказал: "Да будет Дарвин", и появились Ницше, империализм и
Адольф Гитлер.
-- Да, -- согласилась Шанта, -- но также возможность достичь новой
мудрости для каждого. Дарвин возвел тотемизм на научный уровень. Культы
плодородия возродились как генетика и Хэвелок Эллис. А теперь взглянем на
новый виток спирали. Дарвинизм -- это мудрость неолита, изложенная в научных
терминах. Новая мудрость уже пророчески просвечивала в дзен-буддизме,
даоизме и тантризме, а теперь она воплощена в биологических теориях,
помогающих выживать; это дарвинизм, возведенный до уровня сочувствия и
духовной прозорливости. И потому, -- заключила она, -- вы не найдете ни на
земле, ни на небесах причины, по которой Будда или кто угодно другой не
могли бы в змее увидеть Ясный Свет.
-- Даже если змея ужалит до смерти?
-- Да, даже если змея ужалит до смерти.
-- И даже несмотря на то, что змея всегда и повсюду являлась
фаллическим символом?
Шанта рассмеялась:
-- Всем любовникам мы советуем медитировать под деревом Мучилинде. И
помимо медитаций, вспоминать, чему их учили в детстве: змеи -- ваши братья,
они заслуживают сочувствия и уважения; одним словом, змеи хорошие, хорошие,
хорошие.
-- Да, но змеи также ядовитые, ядовитые, ядовитые.
-- Но если вы будете помнить, что они к тому же и хорошие, и станете
относиться к ним соответственно, они вас не тронут.
-- Откуда вам знать?
-- Есть множество наблюдений. Люди, которые не боятся змей и не
считают, что хорошая змея -- мертвая змея, вряд ли будут укушены. На
следующей неделе я одолжу у соседей ручного питона. Несколько дней подряд
Рама будет завтракать и обедать в кольцах змея-искусителя.
Со двора донесся звонкий смех и говор детей, мешающих английскую речь с
паланезийской. Минуту спустя в комнату вошла Мэри Сароджини: она казалась
выше и взрослей в окружении пары четырехлетних близнецов и крепыша-херувима,
которого Уилл видел с ней, когда впервые очнулся на Пале.
-- Мы забрали из детского сада Тару и Арджуну,-- пояснила девочка.
Близнецы бросились к матери. Держа на одной руке младенца и другой
обнимая старших сыновей, Шанта ласково улыбнулась:
-- Спасибо.
-- Не стоит благодарности,-- сказал Том Кришна, выступая вперед.-- Я
думал...-- начал он, но смутился и вопрошающе взглянул на сестру. Мэри
Сароджини покачала головой.
-- Что ты думал? -- спросила Шанта.
-- Мы -- и она, и я -- оба думали... можно ли нам прийти сюда и
пообедать у вас?
-- Ах, вон оно что.-- Шанта перевела взгляд на Мэри Сароджини и затем
вновь взглянула на мальчика.-- Тогда пойди и спроси у Виджайи, найдется ли
что поесть. Сейчас он там готовит.
-- О'кей,-- без особого энтузиазма сказал Том Кришна и неохотно
поплелся на кухню.
Шанта повернулась к Мэри Сароджини:
-- Что случилось?
-- Мама сотни раз говорила ему, что не надо приносить домой ящериц. Но
сегодня утром он опять принес. Мама очень рассердилась.
-- И вы решили пообедать у нас?
-- Шанта, если это неудобно, мы пойдем к Раосам или Раджанадасасам.
-- Я уверена, что это вполне удобно,-- заверила ее Шанта.-- Я только
хотела, чтобы Виджайя поговорил с ним немного,
-- Вы совершенно правы, -- серьезно ответила девочка.-- Тара,
Арджуна,-- деловито позвала она малышей,-- пойдемте умоемся. Они такие
чумазые,-- бросила она Шанте, уводя малышей.
Уилл, дождавшись, пока они уйдут, обратился к хозяйке дома:
-- Только что я наблюдал Общество Взаимного Усыновления в действии?
-- К счастью,-- откликнулась Шанта,-- в самой мягкой форме. Том Кришна
и Мэри Сароджини находятся в прекрасных отношениях со своей матерью.
Проблема не в них самих, а в их судьбе, в ужасной смерти Дугалда.
-- Выйдет ли Сьюзила снова замуж?
-- Надеюсь, да. Ради семейного блага. Тем временем детям полезно бывать
с их приемными отцами. Особенно Тому Кришне. Том Кришна как раз достиг того
возраста, когда мальчики начинают осознавать себя мужчинами. Он все еще
может заплакать, как маленький, но тут же берет верх бравада, и эти ящерицы
-- он приносит их в дом, чтобы доказать, что он уже мужчина. Вот почему я
посылаю его к Виджайе. Мальчик мечтает стать таким, как он: огромный рост,
широкие плечи, страшная силища и притом острый ум. Том Кришна слушается его
во всем, хотя мы с его матерью говорим ему то же самое. Да, Виджайя учит его
тому же, что и мы; хоть он и мужчина на двести процентов, он чуток, как
женщина. Тому Кришне сейчас достанется, не сомневайтесь. А теперь, --
заключила Шанта, взглянув на спящего младенца, -- уложим этого молодого
человека в кроватку и приступим к ленчу.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Близнецы, умытые и причесанные, уже сидели за столом на высоких
стульчиках. Мэри Сароджини присматривала за ними, как гордая, но беспокойная
мать. У плиты Виджайя накладывал в тарелки рис и овощи, доставая их черпаком
из глиняного горшка. Очень осторожно, с напряженным вниманием Том Кришна
брал каждую тарелку и относил ее на стол.
-- Готово! -- объявил Виджайя, наполнив последнюю тарелку. Он вытер
руки, подошел к столу и занял свое место.-- Расскажи-ка нашему гостю о
благодарении,-- предложил он Шанте.
-- На Пале,-- пояснила Шанта Уиллу,-- благодарственная молитва
произносится не до, а во время еды. Мы ее жуем.
-- Жуете?
-- Благодарение -- это первая ложка пищи, которую вы отправляете в рот
-- и жуете, жуете, до последней крошечки. И, пока жуете, концентрируете
внимание на вкусе, консистенции, температуре пищи, на давлении на нее зубов
и напряжении жевательных мускулов.
-- И помимо того, мысленно благодарите Просветленного, Шиву или кого-то
там еще?
Шанта отрицательно покачала головой:
-- Это бы отвлекало внимание, а здесь важно