Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     Spellcheck: Wesha the Leopard
---------------------------------------------------------------


   Что ни шаг, каблук с хрустом проламывает иссушенную солнцем  корку,
нога дрожит, уходит на дюйм в красную пудру, ты вытаскиваешь  ее  -  с
новым треском. Пятьдесят человек шагают  цепью  по  пустыне  -  словно
кто-то мнет в руках большой пакет хрустящих овсяных хлопьев.
   В левой руке Джекоб держал  лучемет,  а  пальцами  правой  растирал
грязь. Затем он поменял  руки  и  принялся  растирать  грязь  пальцами
левой. Если с тебя целый день ручьями льет пот,  пластиковые  рукоятки
становятся очень скользкими, а ты ведь не хочешь,  чтобы  эта  чертова
штуковина вырвалась из рук, изрыгая огонь, когда ты бежишь  вперед,  и
спотыкаешься, и катишься, и ползешь - лишь бы добраться до врага, и ты
ведь не можешь перекинуть через плечо лямку -  лямка  это  только  для
парадов; какой-то чертовой штабной хмырь с логарифмической линейкой  в
руках вычислил, где быть ремню, и получилось слишком высоко,  так  что
сними эту хреновину, если, конечно, можешь. И эту чертову каску  сними
тоже, если можешь. Неважно, что в ней  безопаснее.  Им  там,  конечно,
виднее. У них это дело поставлено строго, особенно когда речь  идет  о
касках.
   - Веселее, Джекоб.
   Сержант Мелфорд перед боем всегда был сплошная улыбка. И  во  время
боя тоже. Он улыбался при виде колючей  проволоки,  и  прямо  лучился,
когда его  парни  пробирались  через  заграждение  (если  поспешишь  -
завязнешь, если промедлишь - тебя поджарят), и грустно улыбался, когда
разлетался в клочья кто-либо из его людей, и  визжал  от  радости  при
встрече с врагом, и ликовал, когда в клочья разлетался враг, и  только
и делал, что улыбался-улыбался-улыбался в течение всей заварухи.
   - Если бы он хоть раз не улыбнулся, - сказал Джекобу  старослужащий
Аддисон, это было давным-давно, - если бы  он  заплакал  или  хотя  бы
нахмурился, тут же рядом оказались бы пять-десять человек, готовые при
первой возможности укокошить этого сукиного сына.
   Джекоб спросил почему, и тот ответил:
   - В следующий раз, когда ты  пойдешь  с  этим  психованным  сукиным
сыном  в  пекло,  хорошенько  загляни  внутрь  самого  себя,  а  потом
вернешься и расскажешь мне, что ты испытал по отношению к нему.
   Джекобу никогда нельзя было отказать в уме, ни тогда, ни сейчас,  и
он постоянно присматривался внутренним взором к тому, что творилось  у
него под каской. Главное, чем он был обязан сержанту Мелфорду,  -  это
ощущением великой радости от того, что сам Джекоб еще не сошел с  ума,
и как бы плохо ни обстояли дела, он по крайней мере  не  испытывал  по
этому поводу ни малейшего восторга - не в пример  сумасшедшему,  вечно
хохочущему, вечно улыбающемуся старику сержанту Мелфорду.
   Джекоб хотел высказать все  это  Аддисону  и  для  начала  спросил,
почему так бывает - вот, предположим, ты по-настоящему испугался,  или
тебе стало по-настоящему  плохо,  и  ты  поднимаешь  голову  и  видишь
Мелфорда, который стоит и хохочет так, что прямо задница отваливается,
а стоит он над дымящимся поджаренным трупом, и ты тоже должен  скалить
зубы, - так вот, что это - ужасающие признаки безумия или?.. Аддисону,
может статься, и было что сказать Джекобу, но Аддисон  получил  прямое
попадание ниже пояса и ему изуродовало обе ноги и  искромсало  пах,  и
прошло много времени, прежде чем он смог вернуться в строй, и уж тогда
он больше не был старослужащим, а был просто  старым.  И  не  очень-то
разговорчивым.
   Теперь, когда обе руки были в порядке и хорошенько измазаны грязью,
чтобы  обеспечить   верный   захват   пластиковых   рукояток,   Джекоб
почувствовал себя в большей безопасности  и  даже  улыбнулся  в  ответ
сержанту Мелфорду.
   - Хорошая будет заварушка, сержант.
   Не было никакого проку говорить что-то еще, что-то вроде:  мол,  мы
сделали изрядный марш-бросок, и почему бы нам  не  отдохнуть  немного,
сержант, прежде чем мы ударим; или, скажем, я очень боюсь, мне  плохо,
и если мне предстоит умереть, сержант, я хочу, чтобы смерть пришла как
можно быстрее, нет-нет! Старый псих Мелфорд тут же присядет  рядом  на
корточки и даст тебе пару дружеских тумаков,  и  подбодрит  шуткой,  и
блеснет белозубой улыбкой, и вот тебе уже хочется  вопить  или  бежать
куда глаза глядят, но вместо этого ты подытоживаешь:
   - Да, сержант, хорошая будет заварушка.
   Большинство из нас давно  вычислили,  что  сделало  Мелфорда  таким
психованным - тот факт, что он был на этой сумасшедшей войне  чересчур
долго, настолько долго, что никто и упомнить не мог кого-либо, кто был
в состоянии сказать, будто он помнит наверняка; и сержант  Мелфорд  ни
разу не был ранен, в то время как взвод за взводом гибли на его глазах
- солдаты падали поодиночке, попарно и целыми отделениями. Его ни разу
даже не задело, и, может быть, это беспокоило сержанта, но  не  скажу,
чтобы кто-либо из наших испытывал сострадание к сумасшедшему  сукиному
сыну.
   Уэсли попытался объяснить это так:
   - Сержант Мелфорд - область математической невероятности.
   Затем он попробовал объяснить, что такое область, и здесь Джекоб не
очень-то  врубился,  а  потом  он  попытался  объяснить,   что   такое
невероятность, и это оказалось совсем несложным, но Джекоб  все  равно
понять не мог, какое отношение это имеет к математике. Впрочем,  Уэсли
был хороший говорун, и когда-нибудь ему удалось бы все  объяснить  как
следует, но он попробовал прорваться сквозь заграждение  -  по  чести,
даже штатскому не пришло бы в голову сделать это - и  упал  ничком,  и
маленькие металлические жучки вгрызлись ему в лицо.
   Примерно двадцать или, может,  двадцать  пять  боев  спустя  -  кто
считал? - Джекоб осознал, что старый сержант Мелфорд не только ни разу
не был ранен, он и не убил ни разу ни единого врага. Он  просто  бежал
впереди, выкрикивая приказания, и был счастлив,  и  время  от  времени
палил из лучемета, но всегда  брал  прицел  или  слишком  высоко,  или
слишком низко, или луч шел слишком широким пучком. Наблюдение поразило
Джекоба, но к этому времени он уже больше  боялся,  пожалуй,  сержанта
Мелфорда, чем какого-то там врага, поэтому он держал рот  на  замке  и
ждал, когда то же самое скажет кто-нибудь другой.
   Наконец Кромуэлл, который появился во взводе всего лишь недели  две
спустя после Джекоба, заметил, что сержант Мелфорд вроде бы ни в  кого
не попадает, и он выдвинул теорию - мол, этот сумасшедший старый сукин
сын, скорее всего, шпионит в пользу противника.
   Все с удовольствием обсудили  эту  тему,  а  затем  Джекоб  поведал
ребятам старую  теорию  насчет  "области  невероятности",  и  один  из
новичков сказал - будьте уверены, здесь подлость наивероятная,  и  все
от души посмеялись,  действительно  от  души,  потому  что  к  веселью
присоединился подошедший сержант Мелфорд, - присоединился после  того,
как Джекоб разъяснил ему, о  чем  смех,  нет,  ни  слова  про  область
невероятности, всего лишь старая хохма: что дадут  с  корабля  дитяти?
Ответ: удовольствие. Кромуэлл хохотал так, словно никакого  завтра  не
существовало,  словно  оно  не  должно  было  наступить,  а  ведь  для
Кромуэлла не наступил даже вечер: он отправился по нужде  за  передний
край круговой обороны и попал под перекрестный огонь.
   Во время следующего боя противник впервые применил дренажное  поле,
и, разумеется, лучеметы не сработали, и последнее, что поняли в  своей
жизни множество людей в этом бою, был тот факт, что легкие пластиковые
приклады никуда не годятся против длинных ножей, а уж ножами противник
был вооружен в изобилии. Джекоб выжил, потому что нанес  удачный  удар
ногой: он метил в пах, но попал по коленной чашечке, и пока тот парень
прыгал, стараясь удержаться на ногах, он выронил нож, а Джекоб тут  же
подобрал его и проделал в парне лишнее отверстие  -  восьми  дюймов  в
ширину, как раз под пупком.
   Взвод понес большие потери в живой силе и вынужден  был  отступить,
причем отступали очень  быстро  -  потому  что  полоса  заграждений  в
дренажном поле тоже не  работала.  Аддисона  пришлось  оставить  -  он
сидел, привалившись спиной к снарядному ящику,  и,  зажав  руки  между
коленями, скалился большой красной слюнявой  улыбкой  -  вовсе  не  на
лице.
   Теперь, когда Аддисона больше не  было,  ни  один  рядовой  не  мог
похвастаться  таким  боевым  опытом,  как  у  Джекоба.   Когда   взвод
сосредоточился после боя в  "ничейной"  зоне,  сержант  Мелфорд  отвел
Джекоба в сторону и сказал ему уже без улыбки:
   - Знаешь, Джекоб, теперь, если  со  мной  что-нибудь  случится,  ты
примешь командование над взводом. Следи, чтобы люди наступали  широким
фронтом, и чтобы постоянно  продвигались  вперед,  и  чтобы  все  были
веселы.
   -  Сержант,  -  сказал  Джекоб,  -  я  могу  приказать,  чтобы  все
рассыпались, и, пожалуй, так они и сделают, и  у  всех  хватит  опыта,
чтобы понять - надо постоянно  продвигаться  вперед,  но  как  я  могу
сделать их веселыми, если мне самому никогда не бывает особенно весело
- по крайней мере, когда поблизости нет тебя.
   Сержант расплылся в улыбке,  а  затем  разразился  хохотом.  Старый
психованный сукин сын, подумал Джекоб и, поскольку  ничего  не  мог  с
собой поделать, тоже рассмеялся.
   - Об этом не беспокойся, - сказал сержант  Мелфорд.  -  Это  как-то
само собой улаживается, когда приходит время.
   Взвод все больше упражнялся с ножами и дубинками, и учился  пускать
в ход руки  и  ноги,  но  все  равно  в  атаку  по-прежнему  ходили  с
лучеметами, потому что противник,  конечно  же,  в  любой  момент  мог
выключить дренажное поле.  Джекоб  заработал  несколько  царапин,  ему
отсекло кусочек носа, но санитар смазал рану каким-то составом, и  нос
возместил потерю. Противник начал применять луки  и  стрелы,  так  что
взводу пришлось вооружиться щитами,  это  было  не  так  уж  и  плохо,
особенно когда кто-то придумал такой щит, что его можно было укреплять
над  лучеметом,  наклонив  соответствующим  образом.  Одно   отделение
выучилось работать с луками и стрелами, и ход событий снова вернулся в
нормальное русло, как тому и следовало быть.
   Джекоб никогда не знал в точности, сколько боев он прошел в  звании
рядового, а было этих боев - сорок один. И в сущности, в  конце  сорок
первого Джекоб уже не был рядовым.
   С тех пор  как  в  взводе  появилось  отделение  лучников,  сержант
Мелфорд взял за правило держаться среди них сзади,  и  он  смеялся,  и
отдавал приказы взводу, и время от времени  выпускал  стрелу,  которая
всегда ложилась на голую землю, так и не поразив противника. Но именно
этот  бой  (для  Джекоба  -  сорок  первый)  развивался  очень  плохо,
передовая группа остановилась, а затем  ее  отбросили  почти  к  самым
лучникам, и вдруг свежие  силы  противника  прорвались  к  лучникам  с
фланга.
   Отделение Джекоба маневрировало между свежими силами  противника  и
лучниками, и Джекоб сражался бок  о  бок  с  сержантом  Мелфордом,  он
дрался не на шутку, а старина  Мелфорд  хохотал,  задрав  свою  глупую
башку к небесам,  совсем  сошел  с  ума,  сукин  сын.  Джекоб  испытал
какое-то странное чувство, словно бы время на мгновение  остановилось,
он  молниеносно  пригнулся,  над  его  головой  просвистела  увесистая
дубинка, врезалась сбоку в каску сержанта Мелфорда и  снесла  верхушку
каски с такой же легкостью и аккуратностью, с какой  срезают  верхушку
яйца, сваренного всмятку. Джекоб упал на колени  и, провожая  взглядом
каску, которая,  кувыркаясь  со  всем  содержимым,  улетела  за  спины
лучников,  поразился,  откуда  там  -   среди   сероголубого   месива,
испещренного кровавыми  прожилками,  -  взялись  маленькие  стеклянные
шарики и кубики, а затем все внезапно провалилось

        /Внутри кристаллической  горы,  спрятанной  под  скальным
     массивом, крохотный пьезоэлектрический переключатель - кубик
     из шестидесяти четырех  молекул  -  перескочил  в  положение
     "ВЫКЛ.",  отчего  со  скоростью,  сравнимой   со   световой,
     произвелось следующее действие:


        ПЕРЕКЛЮЧИТЬ   ЭЛЕМЕНТ   1101011100ДЖЕКОБ   В    ПОЛОЖЕНИЕ
     КАТАЛИЗАТОРА
        (ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ СОВЕРШЕНО)
        АКТИВИРОВАТЬ      И      ПРОИНСТРУКТИРОВАТЬ       ЭЛЕМЕНТ
     1101011100ДЖЕКОБ/

и тут же вернулось.  Джекоб  поднялся  на  ноги  и  огляделся.  Та  же
пропеченная солнцем равнина, но все, кроме него, кажется,  мертвы.  Он
проверил и убедился, что те, кто  не  получил  прямое  попадание,  еще
еле-еле  дышат.  Поразмыслив  над  этим,  Джекоб  понял  -  почему.  И
захихикал.
   Джекоб переступил  через  лежавших  вповалку  лучников  и  подобрал
окровавленную черепушку Мелфорда. Он просунул лезвие ножа между каской
и волосами и закоротил индукционный контур, который удерживал каску на
голове и одновременно служил для приема и передачи сигналов.  Отбросив
каску, он осторожно понес отвратительную  чашу  с  залысиной  снизу  к
вражескому нужнику. Джекоб в точности знал, где и что следует  искать,
поэтому он выудил из верхушки черепа все  детальки  и  кристаллические
осколки и швырнул их в смердящую  дыру.  Затем  вернулся  к  каске  и,
вложив в нее мозг, освобожденный от излишеств, придал ему положение, в
котором тот находился раньше. Только после этого Джекоб занял  прежнюю
позицию у тела Мелфорда.
   Израненные люди зашевелились, а некоторые, из числа особо  стойких,
начали, шатаясь, подниматься, опираясь на руки и колени.
   Запрокинув голову, Джекоб хохотал, хохотал, хохотал...

Last-modified: Thu, 28 Dec 2000 21:37:46 GMT
Оцените этот текст: