должал яростно пинать. Но у меня была вполне определенная причина. Это было как раз перед тем, как у нас поселилась Ильза, и я знал о ней; и знал, что он разговаривал с нею по телефону и забыл о своем обещании. Когда Анжела спустилась, она казалась нормальной, во всяком случае по отношению к остальным - со мной она вообще не разговаривала. Марта отправилась готовить ужин, а Анжела взяла видеокассеты. Мы оба видели, что она выбрала - одну из программ Триппи-шоу. - Нам этого не хочется, - сказал папа. - Время есть. Марта сказала, что ужин через полчаса. - Все равно... Я думал, что она начнет привычное подлизывание, чтобы добиться своего, но она без всякого выражения смотрела на папу, держа в руке кассету. - Ну, ладно, только потише, - немного погодя сказал папа. - Я пойду в кабинет и попробую выяснить, какая погода в Альпах. Я пошел к себе. Меня провожала триппи-музыка. В понедельник утром у нас было два урока физики - удручающее начало недели. Дикий Билл опаздывал, и мы болтали. Говорили о Триппи-шоу, и я заметил разное отношение: одни говорили, что передача плохая, другие восхищались. Казалось, нет никакой возможности предсказать, кто будет за, кто против. Энди сказал, что она показалась ему глупой. Не глупая, возразил я, а вообще ноль, и пересказал историю с рыцарем и драконом. Родни Чамберс, сидевший передо мной, сказал: - А ты откуда знаешь? Я удивился - не вопросу, а тому, кто его задал. Не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь высказывал свое мнение. - Я узнаю вздор, когда вижу его, - сказал я. - Но моя младшая сестра с ума по нему сходит. Вероятно, просто возраст. - Заткнись! - встал Чамберс. - Или я заставлю тебя заткнуться! И взмахнул кулаком. Удивительно - он раньше никогда не дрался; но больше всего меня поразило выражение его лица. Точно, как лицо Анжелы, когда она бросилась на меня. Остальные смотрели молча. Я попытался отделаться улыбкой. - Триппи-шоу - лучшая программа телевидения, - Чамберс наклонился вперед. - Повтори, Кордрей! Дверь в класс открылась, и появился Дикий Билл. - Небольшая доурочная дискуссия, леди и джентльмены? Я полагаю, не о физике. - Он пробежал пальцами по волосам и остановился перед нами. - Мне кажется, я слышал упоминание о Триппи-шоу. Странно, но я сам смотрел вчера эту передачу, и она понравилась мне больше, чем я ожидал. Любопытно и очень привлекательно. Он помолчал и одернул свою учительскую мантию. - Да, весьма привлекательно. Но, полагаю, пора заняться физикой. Глава девятая. Папа не рассказал Ильзе о припадке Анжелы, вероятно, чтобы не беспокоить ее. Он звонил ей каждый вечер, как только возвращался домой. Похоже, Швейцдеду было не хуже, но и не лучше. Ильза хотела вернуться, но оставалась, потому что следующий приступ мог убить его. Меня это устраивало. Марта строже Ильзы - никакие подкупы не действуют, - но я знал, чего ожидать от Марты. Анжела, казалось, тоже не ощущала отсутствия матери, но в те дни Анжела вообще интересовалась только одним - Триппи-шоу. Она не заботилась о пони, и Марта должна была напоминать ей о том, что пора выводить пони на прогулку или чистить стойло. Анжела собрала все программы - даже ту, которую я не записал, - и непрерывно их крутила. Марта пыталась прекратить это, но с Анжелой произошла истерика, и Марта не настаивала. Анжела вступила в новый клуб фанов - любителей триппи и получала разное барахло по почте. Я слышал однажды вечером, как Марта говорила папе, что с этим нужно что-то делать. - У детей бывают кризисы, - ответил папа. - Но я никогда не видела, чтобы она так себя вела, когда ее пытаются образумить. Мне кажется, ее нужно лечить. - Мне казалось, ты презираешь психиатров. - Ну, по крайней мере покажем ее Джеффри. Джеффри Монмут - наш доктор; они с папой играют в гольф. - Не считаю нужным. Папин голос звучал негодующе; должно быть, он просто не мог признать, что что-то неладно с его Анжелой, особенно признать перед членом гольф-клуба. - Ты не видел, какая она бывает. - Папа не ответил. - Нужно думать и о других вещах, не только о том, что Ильзы нет дома. Я слушал из зала. После этих слов я повернулся и отправился к себе. Через несколько дней против триппи выступила "Дейли мейл". Мы не выписываем эту газету, но когда я пришел в школу, ее передавали из рук в руки. Большая шапка: ТРИППИ ПРОМЫВАЮТ МОЗГИ? Ниже буквами поменьше: "Это шоу - угроза нашей юности?" Далее цитировались известные психологи, которые утверждали, что культ триппи может быть опасен, потому что вызывает фанатизм, который проявляет тенденцию к выходу из-под контроля. Приводились примеры: дети вели себя так, что поведение Анжелы на этом фоне казалось образцом нормы. Один мальчик пытался сжечь свой дом, когда у него отобрали кассеты с записями триппи. Тринадцатилетняя девочка чуть не убила отца кухонным ножом. Утверждалось, что в других странах еще хуже: в США и в Германии дети толпами оставляли дома и жили вместе триппи-коммунами. Как только их возвращали домой, они сбегали снова. Один из фанатиков триппи в школе достал зажигалку и сжег газету. Остальные смотрели, как она горит; лица их напомнили мне фильм, в котором сжигают ведьму: так смотрели на этот костер. В начале первого урока все еще говорили об этом; а урок был физика. Шум не затих, даже когда вошел Дикий Билл, и я ожидал, что он взорвется: он всегда строго следил за дисциплиной в классе. Вместо этого он добродушно взглянул на фанатиков триппи, даже каким-то любящим взглядом. Он сказал: - Я видел, как вы сожгли эту злую газету. У нас в учительской тоже был номер, и я его сжег. Фанатики триппи все еще шумно приветствовали его, когда послышался стук в дверь и вошел мистер Денлам, секретарь школы. Это был маленький человек, робкий, особенно когда дело касалось Дикого Билла. Он подошел ближе и что-то прошептал. Дикий Билл презрительно улыбнулся. - Если директор хочет меня видеть, разумеется, я в его распоряжении. Он дал нам задание и вышел, вслед за ним и Денлам. У двери Дикий Билл остановился и обернулся, продолжая улыбаться. А потом сказал, почти выкрикнул: "Да здравствует трипод!" Этим вечером основной темой теленовостей были триппи. Показали толпу у здания "Дейли мейл" и стычки, когда полиция пыталась рассеять эту толпу, - триппи тащат в полицейские фургоны, полисмен с лицом, залитым кровью. Комментатор сказал, что еще одна толпа собралась у дома издателя; окна дома разбили, а на стенах намалевали фигуры триподов. - Сегодня во второй половине дня, - продолжал комментатор, - в палате общин выступил премьер-министр. Он сказал, что ситуация находится под контролем. Особенно тревожит то, что фанатики триппи по всей стране собираются вместе. Сообщается о нескольких таких группах, занявших пустые квартиры и конторы в Лондоне; аналогичные коммуны появились в ряде провинциальных городов, включая Бирмингем и Эксетер. - Не думала, что позволят зайти так далеко, - сказала мама. - Нужно руководить твердой рукой. - Легче сказать, чем сделать, - заметил папа. - В этом-то все и дело. Слишком много говорят, слишком мало делают. Комментатор начал говорить об акциях и ценных бумагах и о финансовой панике, и Анжела, которая сидела, глядя на экран, встала и вышла из комнаты. Марта и папа продолжали говорить о бунтах. Марта все больше сердилась, и папа соглашался с ней; он никогда долго не выдерживал сопротивления. Он говорил, да, триппи-шоу следует запретить, когда я услышал, как открылась, а потом закрылась входная дверь. - Это Анжела, - сказал я. - Что? - папа повернулся ко мне. - Она вышла. - Она тебе говорила что-нибудь? - он спросил Марту. - Нет. Наверно, пошла к Эмме. Эмма - это ее подруга в деревне. Я сказал: - В новостях говорили о коммуне триппи в Эксетере. - Но она не может... - начала Марта. Папа пошел к двери, я за ним. Дом Эммы находился в нескольких сотнях метров налево. Анжела направлялась направо, к остановке автобуса. Папе потребовалась моя помощь, чтобы вернуть Анжелу; она боролась какое-то время, потом обвисла на нас. Он отнес ее в ее комнату, и мы с Мартой ухаживали за ней. Она лежала, глядя в потолок. Когда папа вернулся, она не отвечала на его вопросы, не смотрела на него и не двигалась. Через несколько минут пришел доктор Монмут; он жил по соседству. Это был маленький человек, ростом меньше папы, с розово-белым детским лицом и редкими растрепанными волосами. Говорил он быстро и слегка заикался. Папа объяснил, что случилось. Осмотрев Анжелу и посветив ей в глаза, доктор сказал папе: - Вы знаете, я иногда пользуюсь гипнозом. И как мы оба знаем, вы это не одобряете. Если хотите, я успокою ее и передам п-педиатру. Но я предпочел бы испробовать гипноз. Может, так мы узнаем, что ее тревожит. Н-ну как? - Вреда, наверное, не будет, - неохотно ответил папа. - Безусловно. Доктор Монмут посадил Анжелу, обращаясь с ней мягко, но решительно. Из сумки он достал стальной шар на цепи и начал раскачивать перед нею. Нечто подобное я уже видел, но мне все равно было интересно смотреть и слушать его мягкий монотонный голос: - Тебе хочется спать... спать... спать... твои веки тяжелеют... глаза закрываются... закрываются... ты спишь... Я сам почувствовал сонливость. Доктор Монмут сунул шар в карман. Он сказал: - Анжела. Ты меня слышишь? - Да, - негромко ответила она. - Ты что-нибудь должна сделать... обязательно должна? Никакого ответа. - Скажи мне. Что ты должна сделать? - Повиноваться триподу, - медленно ответила она. - Что это з-значит, Анжела? - Трипод хороший. Трипод знает лучше. - Лучше о чем? - Обо всем. - И что же ты должна делать? - То, что велит трипод. - А кто тебе это сказал? - Трипод. - Т-трипод велел тебе убежать из дома и присоединиться к другим триппи? - Да. Доктор Монмут взял ее руки в свои. - Слушай, Анжела. Слушай внимательно. Никакого т-трипода нет. Ты никогда не смотрела Триппишоу. Ты вообще не любишь смотреть т-телевизор. Ты сама по себе, и никто не может управлять твоим мозгом. Теперь я досчитаю до пяти, при счете пять ты проснешься и не будешь помнить мои слова, но будешь делать, как я сказал. Один, два, три... При счете пять она открыла глаза, спросила "что со мной?", посмотрела на нас. - Я заболела? Он успокаивающе улыбнулся. - Легкий приступ. Теперь ты здорова. Можешь делать что угодно. Хочешь посмотреть телевизор? - Нет. - Она яростно помотала головой. - Нет, не хочу. Анжела осталась в своей комнате, приводя в порядок кукол. Их у нее было больше десяти, и я вспомнил, что она давно уже ими не играла. Я спустился вместе с остальными, и папа разлил напитки. - Я не очень понимаю, что к чему. - Он протянул стакан доктору Монмуту. - Ее кто-то загипнотизировал? Но кто? - Вы слышали ее: трипод. - Это нелепо, - сказала Марта. - Триподы были уничтожены. Вы хотите сказать, телевизионное шоу? Но как это возможно? Доктор Монмут взял стакан. - Гипноз - это состояние искусственно индуцированного сна или транса, в котором субъект податлив к внушению. Существуют различные м-методы индуцирования. Я не слышал раньше, чтобы это делалаи через телевизор, но я не стал бы отвергать такую возможность. - Но само внушение... - сказал папа, - как оно действует? - Оно может быть подсознательным; сообщение вспыхивает на экране на микросекунды. И подкрепляется словесно - "Да здравствует трипод". Интересно, что на одних оно действует, на других нет. Но это же относится и к другим вещам. Прерывистый свет большинство людей не беспокоит, а у м-меньшинства вызывает эпилепсию. Возможно, это результат небольших нарушений корковой деятельности. Может быть, разность альфа-ритмов делает их восприимчивыми. - Но кто это делает? - спросила Марта. - Русские? - Возможно. Но ведь шоу создано в Штатах. - Зачем это американцам? Не имеет смысла. - Проводились эксперименты с подсознательным внушением в рекламе. М-может быть, собираются запускать в производство игрушкитреножники, и проект вышел из-под контроля. Или это разновидность массовой истерии, которая связана с поп-звездами, - истерия и гипноз оба предполагают отказ от свободной воли, по какой-то случайности она связана именно с этим шоу. - А вы сами что думаете? - спросил папа. - Не знаю. Существует и третья возможность. - Какая? - Слой Хевисайда не останавливает телевизионные сигналы. Шоу создано в Америке, но внушение могло быть наложено извне. - Он помолчал. - Откуда-нибудь из космоса. - Ну, это вообще нелепо, - покачала головой Марта. - Кто-то скрывается за триподами, вы хотите сказать, - сказал папа. - Но это невероятно. Ведь триподы - это шутка. - Научные знание не обязательно следуют известному нам образцу. У инков была превосходная сеть дорог, но они ум-мудрились не изобрести колеса. То, что кто-то использует такую неуклюжую машину, как треножник, вовсе не означает, что он не может далеко опередить нас в познании мозга и умственной деятельности. - Рекламный трюк, вышедший из-под контроля, кажется мне более вероятным, - покачал головой папа. Теленовости были полны триппи, демонстрировавшими, распевавшими песни о триподах и вступавшими в стычки с полицией. И не только в Англии; аналогичные сцены происходили в Америке и Канаде, в Австралии и в Европе. Ходили слухи, что то же самое происходит за железным занавесом, но нам этого не показывали. Средства массовой информации изобрели слово триппи, они же назвали демонстрации триппи - триппинг. Триппи приняли эти названия и распевали новую песню на мотив Триппи-шоу: - Трип, трип, трип вместе с триподом... И вдруг неожиданно триппи двинулись. Все началось в Лондоне. Мы смотрели вечерние новости по телевизору: похоже было на массовую миграцию. Со всего города собрали машины и автобусы и двинулись в сельскую местность. Другие ждали у дороги. Погода была ужасная, с черного неба лился проливной дождь, бушевала буря. Люди терпеливо стояли под дождем, мокрые, оборванные, но не жалующиеся. Многие держали самодельные лозунги и плакаты: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТРИПОД! ТРИПОД ЖИВ!... или просто размахивали изображениями треножников. Машины и автобусы, ведомые другими триппи, останавливались и подбирали их и ползли дальше перегруженные. Полиция наблюдала, но не вмешивалась. Я думал об этом, ложась спать. Не знаю, было ли мне их жаль. Жалкая сцена, но сами они не казались несчастными. К чему бы все это? Может, доктор Монмут прав - насчет внушения из космоса? Но зачем? И зачем такой массовый исход? Я вспомнил, как мигрируют лемминги: они потом тонут в море. Очевидно, Анжела была бы среди них, если бы доктор Монмут не снял внушение; некоторые триппи выглядели не старше, чем она. Эта мысль ужасала. На следующее утро я проснулся рано. Включил телевизор и в недоумении смотрел на экран. В центе экрана треножник, а за ним мокрые серо-зеленые поля. У гигантских ног копошились какие-то точки. Голос диктора перехватывало. - Второе вторжение триподов само по себе поразительно... сообщается о появлении их в Штатах и в Германии - но этот... как его описать?.. этот приветственный парад... это вообще невероятно... Камера приблизилась. Рой точек превратился в людей... тысячи и тысячи людей размахивали руками, пели песни и поднимали в приветствии изображения трипода. 4 На некоторое время наступило равновесие. Триподы не двигались, и против них ничего не предпринимали. Невозможно было напасть на них, не убив при этом множество триппи, теснившихся вокруг. Ближайший от нас трипод располагался к северу от Эксетера, в Англии были еще три, один в Шотландии, между Эдинбургом и Глазго, и один в Ирландии, к югу от Дублина. То же самое происходило по всему индустриальному миру. Кто-то подсчитал, что один треножник приходится примерно на десять миллионов человек, и размещались они рядом с крупными населенными пунктами. Триппи-шоу сняли с экрана, но тут же оно появилось вновь, и передача шла с высотных спутников. Правительство пыталось заглушить ее, но передача сменила частоту и продолжала ее менять, а глушители пытались ее преследовать. Марта сказала, что нужно вообще прикрыть телевидение. - Не могут, - ответил папа. - Почему? Ведь сделали это во время войны. Я хотел спросить, какой войны - Бурской или Крымской. Удивительно, как старики говорят просто "война", как будто это что-то значит. - Тогда это был не главный коммуникационный канал; таким было радио, - сказал папа. - Даже когда я был мальчиком, один из ста домов, а может, и меньше, имел телевизор. Если прекратят сейчас, начнется паника. - Но что-то надо делать? Миссис Голайтли говорит, что ее домработница стала триппи. Вчера еще ворчала по поводу триподов, а сегодня не пришла на работу. - Если ничего хуже не случится, кроме потери домработницы, тогда еще ничего. Я только что пришел из школы. - Я хочу вам кое-что сказать. Мать Энди ушла. - Ты уверен? - спросила Марта. - Когда он вчера вернулся, дом был пуст. Он думал, что она у кого-то в гостях, но она не вернулась. И даже не оставила записки, как делает обычно, когда уходит. - Значит он один в доме? - Марта была поражена. - Да. Но он привык. Она повернулась к папе. - Иди и приведи его. Ему лучше оставаться с нами, пока все не кончится. - Я хотел позвонить Ильзе. - Это подождет, - она раздраженно смотрела на него. Я знал, что папа неплохо зарабатывает, хотя он частенько жаловался на налоги и нехватку денег; что касается Марты, то она вообще была богата. Но мой дядя Ян - вот это был настоящий магнат. Он руководил несколькими компаниями в Сити - самые разные дела, от торговли кофе до страхования собственности, - и у них были роллс, и порше, и один из этих фантастических маленьких спортивных автомобилей ММR-2 для поездок в магазины. Он и тетя Каролина, сестра папы, много времени проводили в самолетах - он был связан с компанией в Токио и еще с одной в Нью-Йорке, а между полетами они жили в настоящем имении в Котсволде, с наружным и внутренним плавательными бассейнами, с теннисными кортами, с полудюжиной конюшен и парком, который тянулся на мили. У них было двое детей: Верити, семнадцати лет, и Натанаэль, на год старше меня. (Они на самом деле называли его Натанаэль, даже сидя у бассейна). Он был похож на отца, с тонким бледным лицом и рыжеватыми волосами, с хилым сутулым телом, хотя и без животика, который дядя Ян нажил от хорошей жизни по белу свету. Верити тоже была рыжеволосой, но хорошенькой. Мы виделись с ними редко - по нескольким причинам. Одна - Ильза при них чувствовала себя неуверенно, другая - Марта не одобряла их образ жизни. Третья - из-за их образа жизни: рядом с ними все равно чувствуешь себя бедным родственником, потому что ты такой и есть. Меня это не очень беспокоило. Я завидовал Натанаэлю из-за некоторых вещей, которые он принимал как должное (типа плавательного бассейна), но я не хотел бы иметь их, если это означало быть таким, как Натанаэль, и я сумел убедить себя, что это взаимосвязано. Верити мне бы нравилась, если бы она обращала на меня хоть сколько-нибудь внимания, но она этого не делала. Папа позвонил тете Каролине после случая с Анжелой, отчасти как предупреждение. Из его рассказа Марте я понял, что тетя не заинтересовалась; Натанаэль и Верити были в безопасности в своих дорогих интернатах (у Натанаэля - Этон), а они с Яном не смотрят телевизор. Она сказала тем не менее, что триподы - большая помеха в делах. Они планировали поездку в Лос-Анжелес - Ян основывал там компанию, но он решил подождать, пока все не уляжется. Тетя Каролина, которая позвонила, когда папа ушел за Энди, была совсем другой. Вначале я даже не мог понять, что она говорит, так изменился ее голос. Постепенно выяснилось, что хотя телевизоры в Этоне были запрещены после второго вторжения триподов, кто-то подпольно принимал передачи. Учитель нашел телевизор, настроенный на прием Триппи-шоу, и конфисковал его, но ночью с десяток мальчиков убежали. Один из них был Натанаэль. Ян немедленно отправился на поиски. Ближайший трипод располагался у Фарнхема, недалеко от Этона, и они думали, что Натанаэль там. Теперь она беспокоилась и о Яне. Разговор все еще продолжался, когда папа привел Энди. Он слушал ее и утешающе хмыкал. Я слышал, как он говорил: - С Яном будет все в порядке, Кара. Я уверен в этом. И с Натанаэлем. Никакой физической опасности нет. Прошла уже неделя, и ничего ужасного не случилось. Просто глупость, которая со временем кончится. Выпей, постарайся успокоиться. Ну, ладно, выпей еще. Иногда неплохо как следует выпить. Повесив трубку, он уже не казался таким уверенным. - Не понимаю, что происходит. Они обратились в полицию, как только им позвонили из школы, но там даже не сделали вида, что собираются помогать, - Яну сказали, что перестали реагировать на заявления об исчезновениях: их слишком много. - То же самое и мне сказали, - кивнул Энди. - И кое-кто в полиции тоже триппи. Полисмен в Малом Иттери ушел. Это деревня в пяти милях от нас. - Не беспокойся о матери, - сказал папа. - Как я уже сказал сестре, ничего ужасного не происходит. Никому не повредили. А гипнотический эффект долго не держится. Сегодня утром по радио выступал врач, он сказал, что со дня на день люди должны начать возвращаться домой. - А как Анжела? - спросил я. - А что Анжела? - Доктор Монмут гипнотизировал ее. Может, это тоже долго не продержится? - Это другое дело. Он гипнотизировал, чтобы разгипнотизировать. Если мы увидим, что она снова прилипла к ящику, тогда будет повод для беспокойства, но пока ничего подобного нет. Я согласился. Если кто-то оставлял телевизор включенным - иногда так поступала Марта, уходя, чтобы напугать воров, - Анжела его выключала. Я совсем не радовался тому, что Энди живет с нами. Он мне нравился, но мысль, что придется видеть его двадцать четыре часа в сутки, делить с ним комнату, не заставляла меня прыгать от восторга. Вечером он рано лег и читал. Это меня устраивало, но когда я вышел из ванной, он отложил книгу. - Дождь, - сказал он. - Гроза собирается. Интересно, где Миранда. Хотя я сам называл Ильзу по имени, мне казалось неправильным, что он называет свою маму Мирандой. В конце концов она ведь его настоящая мать, а не мачеха. Я не мог понять, как он к ней относится. Он рассказывал о ее вздорных идеях - например, выкрасить потолок черной краской, - как бы слегка насмехаясь, как будто она персонаж пьесы. В то же время, когда она его не ругала, он бывал с нею нежен, как я не мог быть ни с кем, особенно с Ильзой; он всегда обнимал свою мать. - С ней будет все в порядке, - запинаясь, сказал я. - Забавно. - Он смотрел на потолок. - Когда она раньше уходила, я иногда надеялся, что она не вернется. Он говорил, как всегда, спокойно. Я не знал, что ответить, и даже не пытался. - Конечно, на этот раз она ушла, потому что хотела, - немного погодя продолжал он. - Раньше я не беспокоился, потому что она поступала по своим желаниям. Сейчас я этого не чувствую. - Он помолчал. - Может, мне нужно поискать ее, как твой дядя Натанаэля. - Ты ее не найдешь, а даже если найдешь, что это тебе даст? - ответил я. - Анжела маленькая, мы сумели ее притащить, а рядом оказался доктор Монмут. А что ты сделаешь против толпы триппи? - Ничего, наверно, - кивнул он. - Но она теперь часть всего этого - это случилось и с ней. Раньше она проделывала всякие штуки... но теперь... она может делать что угодно, только не размахивать флагами и кричать "Да здравствует трипод!". - Это не значит, что она несчастлива - Анжела не была. Я не назвал бы ее и счастливой, но об этом я не сказал. Энди посмотрел на меня. - А что если бы это была Ильза? Я подумал об этом и понял, что испытываю разнообразные чувства, рассортировать которые не смог бы. Но я мог представить себе, что испытывал бы папа. - Не знаю, - покачал головой я. - И я не знаю, - сказал Энди. - Хотел бы я знать, что все это такое. Мы теперь знаем, что это определенно связано с триподами и что люди, создавшие шоу, были в числе первых триппи. Очевидно, те, кто послал треножники, управляют нашим телевидением, они выяснили, где самые мощные производственные центры, и каким-то образом послали туда гипнотические приказы. Но мы до сих пор не знаем, зачем им все это. - Одна теория утверждает, что они с болотистой планеты, - сказал я. - Единственное разумное назначение треножников - пересекать болотистую местность. - Так кто же они - гигантские разумные лягушки или тритоны? А может, свиньи: свинья - болотное животное. Никто не знает. И может, и не узнает. И нет даже догадки о том, как работает их мозг. Мы видели, как первый трипод поступил с фермой. Вторая волна, похоже, вообще ничего не делает, только гипнотизирует людей, чтобы они их любили. Может, они просто хотят, чтобы их любили? - Что касается меня, то они ничего не добились. И папа прав: гипноз долго не держится. Скоро начнут возвращаться. Я взбил подушку и лег. Энди молчал; я решил, что он по-прежнему думает о Миранде. Я начал думать об Ильзе и о его вопросе: что я чувствовал, если бы это была она. Но мысли, пришедшие мне в голову, мне не понравились, и я прогнал их прочь. Назавтра была суббота. Папа продавал кому-то очередной дом - триподы или нет, а люди должны где-то жить, сказал он. Марта уехала в магазин и взяла с собой Анжелу. А Энди отправился на велосипеде домой за вещами, которые он забыл накануне. Я бродил по саду - в конце его росли фруктовые деревья. Яблоки уже убрали, но на одном старом дереве еще оставалось несколько. Сидя на ветке и грызя яблоко, я опять подумал об Ильзе. Папа до завтрака звонил ей и просил приехать. Потом сказал, что швейцарцы не могут поверить в то, что происходит в остальной части мира. Очевидно, в их стране нет триподов и почти нет триппи. Они с Энди заспорили о национальных характерах. Меня это не интересовало, поэтому я не обращал внимания. Но я заметил, как говорил с ним папа - не впадая в молчание, говорил быстро и много. Я оставил их за разговором. И, уходя, думал, почему это папа со всеми, кроме меня, может говорить так легко. Я отбросил огрызок и услышал шум подъезжающей машины. Вначале я решил, что это папа, но мотор слишком сильный для "Рено". И не "Ягуар" Марты. Я слез с дерева и пошел к дому. У дома стоял "Роллс" дяди Яна, а он сам и Натанаэль стояли рядом. Дядя Ян одевался в неброскую, но дорогую одежду: синие брюки, рубашка спортивного покроя с короткими рукавами, мягкие туфли и большая шляпа. Мне показалось, что всему этому совсем не соответствует черный чемоданчик, который он нес. Натанаэль тоже был в шляпе. Дядя Ян с улыбкой помахал мне рукой. - Я думал, вообще никого нет. Я провел их в дом, объясняя, где остальные. Украдкой взглянул на Натанаэля. Все как обычно. Зная дядю Яна, я решил, что Натанаэля разгипнотизировал кто-нибудь с Харли-стрит. Но как он его нашел? Вероятно, нанял компанию бандитов. Марта говорила, что он знается с преступниками. Гораздо удивительнее, что привело их сюда, на сотню миль южнее поместья Ардакер. Я думал, они вначале поедут домой. Я провел их в гостиную и предложил дяде Яну выпить, как всегда делал папа, а потом вежливо спросил, что привело их к нам. Он по-прежнему улыбался. - Мне нужно было повидаться кое с кем в Таунтоне. крюк не очень большой, и я решил заглянуть к вам. - А тетя Каролина? - А что? - удивился он. - Она... ну... беспокоилась. - Я взглянул на своего двоюродного брата, который тоже улыбался; весьма необычно для него. И ни один из них не снял шляпы. - О Натанаэле. - Ах, это. Я ей позвонил. Она знает, что теперь все в порядке. Я по-прежнему удивлялся. Хотя графин с виски стоял прямо перед ним, он даже не взглянул на него. Дядя любил выпить, и я думал, что после долгой поездки он сразу нальет себе. Но он подошел ко мне и взял меня за руку. - Ты должен понять, Лаури, что теперь все хорошо, лучше не может быть. Я рад, что ты один. Это делает легче нашу задачу. Как только он коснулся меня, я почувствовал тревогу. В прошлом я не был даже уверен, что он замечает меня. И манеры у него стали слишком приветливые, чуть не заискивающие. Ничего похожего на то, как обычно жильцы Ардакера обращались со своими бедными родственниками. - Лучше подождать папу, - сказал я. - Объясните все ему. Он не обратил на это внимания. - Новый мир рассветает, ты знаешь. Мир спокойствия и счастья. Все неправильно. Единственное спокойствие и счастье, которые его когда-либо интересовали, это спокойствие и счастье от приобретения еще одного состояния. Я бросил взгляд на дверь и с замирающим сердцем увидел, что между мною и ею стоит Натанаэль. Дядя Ян продолжал: - Это нужно испытать, чтобы понять, но когда испытаешь, все остальное покажется дурным сном. Тысячи лет люди сражались друг с другом, убивали, мучили, порабощали. Все это кончилось. Триподы принесли нам мир и свободу. - Да здравствует трипод! - сказал Натанаэль. - Очень интересно, - сказал я. В чем же угроза. Ясно, что не только не был разгипнотизирован Натанаэль, наоборот, его отец тоже стал триппи. Но если это означает только лекцию о доброте триподов, я это выдержу. Но у меня было предчувствие, что этим они не ограничатся. Они ищут новообращенных; вопрос в том, как происходит обращение. Я сомневался, что только в разговорах. Усадить меня перед телевизором и заставить смотреть Триппи-шоу? Но я уже видел его и не стал триппи. Или как-то загипнотизировать меня? Доктор Монмут говорил, что нельзя загипнотизировать человека помимо его воли. Если я намерен сопротивляться, они не смогут. Или смогут? - Легко вступить в мир спокойствия, - говорил дядя Ян. Чемоданчик стоял на ковре рядом с ним. Он открыл его и достал что-то - болтающуюся штуку, похожую на шлем, черную, но с серебряными нитями. - Счастливы те, - продолжал он, - кто добровольно раскрывает сердца навстречу посланию триподов. Но триподы хотят, чтобы все испытали радость принадлежности к новому братству человечества. Поэтому они дали нам эти шапки, которые уничтожают сомнения и неуверенность. Одной рукой он протянул ее мне, а другой снял свою шляпу. Под шляпой у него был такой же шлем. Он серьезно сказал: - Надень его, Лаури. И тогда ты узнаешь секрет счастья, как узнали мы. Я посмотрел на одного, на другого. Ни капли враждебности. Тонкие черты лица Натанаэля утратили обычное насмешливое выражение и излучали доброту. Ужасное зрелище. Шлем выглядел безвредно - просто кусок резины с металлическими нитями. Но я чувствовал, как колотится сердце. - Звучит прекрасно, - сказал я. - Только... подождите минутку. Я зажег газ перед вашим приходом - хотел вскипятить кофе. Пойду выключу, а то на кухне загорится. Несколько мгновений все молчали. Я, как мог естественнее, пошел к двери. - Мозг человека полон хитрости и обмана, пока не познал гармонию триподов. - Дядя Ян сказал это спокойным голосом. - Держи его, Натанаэль. Я попытался пробежать, а когда он схватил меня, рванулся назад. И побежал к открытому окну. При этом я услышал шум мотора и увидел подъехавший "Ягуар". Я попытался вылезть в окно, но Натанаэль держал меня за ногу. Я лягался и звал на помощь. Ударом ноги я отбросил Натанаэля и перевернул софу. Это преграда между мною и ими, но преграда жалкая и временная. Я слышал голос Марты, звавшей Анжелу, а эти двое приближались ко мне, и шлем свисал с руки дяди Яна. Лезть в окно? Это значит повернуться к ним спиной. Я не знал, что делать, и не делал ничего. - Глупо, Лаури, - спокойно сказал дядя Ян. - Никто не причинит тебе вреда. Мы тебе дадим кое-что, и ты узнаешь самое удивительное в мире. Тебе нужно только расслабиться и принять. - Расскажите мне еще... о триподах, - сказал я, пытаясь выиграть время. Он покачал головой. - Опять хитрость и обман. Но скоро все это кончится. Теперь бежать к окну слишком поздно - пока я доберусь, они оденут мне на голову шлем. На подоконнике стояла бронзовая статуэтка римского божества, один из антиков Марты. Я схватил ее и поднял как дубину. - Натанаэль... - сказал дядя Ян. Натанаэль прыгнул с быстротой, которой я от него не ожидал, и перехватил мою руку. Скорость нападения и его неожиданность заставили меня выпустить бронзу; он крепко держал меня за руку. Приближался его отец. Глядя между ними, я увидел, как открылась дверь и вошла Марта. - Ян, не знаю, что тут происходит, но отпусти его, - произнесла она. - Немедленно. - Мы принесем мир и тебе, Марта, - мягко ответил он. - После Лаури. Моя бабушка крепкая старушка, но, конечно, не ровня им. В ее руке была большая красная сумка крокодиловой кожи, в ней она держала деньги. Я подумал, не собирается ли она ударить дядю Яна этой сумкой. - Уходи отсюда - позови на помощь... - закричал я. Она со стуком уронила сумку. В руке ее было что-то черное и плоское - небольшой пистолет. - Повторяю: отпусти его, - сказала она. Голос дяди Яна не дрогнул. - Не делай глупости, Марта. Мы пришли с миром и принесли мир. Никто не пострадает. - Ты ошибаешься, - она говорила самым решительным голосом. - Если не отпустишь, кое-кто пострадает. И сильно - может, будет убит. Дядя Ян смотрел на нее. Мы уже знали, что триппи почти равнодушны к боли и опасности. Поверит ли он ей? - Как ты ошибаешься, Марта, - он медленно покачал головой. - Если бы только позволила мне... Выстрел, оглушительно громкий, прервал его. Он вздохнул, пожал плечами и направился к двери. Натанаэль - за ним. Мы с Мартой смотрели друг на друга, слушая, как заработал мотор "Роллса". Она нащупала ближайший стул и тяжело села. - Налей мне коньяку, Лаури. И покрепче. Анжела пряталась в кустах. Она была больше заинтересована, чем испугана, и хотела посмотреть пистолет, но Марта сунула его обратно в сумку. - Я не знал, что он у тебя есть, - сказал я. - Купила в прошлом году, когда одного торговца ограбили на пути с антикварной ярмарки. Глупо, но я ни разу не стреляла. - Она взяла стакан и отпила коньяку. - Ужасно боялась попасть во что-нибудь. Она имела в виду свой фарфор; в поисках поддержки она обвела взглядом свое собрание. Единственным ущербом была круглая дыра в штукатурке стены. Но тут она заметила статуэтку на полу и принялась ее рассматривать. Чемоданчик стоял там, где его оставил дядя Ян. Я заглянул внутрь и увидел несколько шлемов. - Интересно, почему он это оставил, - сказал я. Марта провела пальцами по статуэтке и равнодушно ответила: - Не знаю. - Может, подумал, что мы из любопытства наденем шлем, и готово. - Как же! - вздрогнула с отвращением она. - Кто знает, как работает мозг триппи? Он на самом деле считает, что это пропуск в рай, и поэтому мы можем поддаться искушению. Тот, что он хотел надеть на меня, он унес с собой. Куда они направились, как ты думаешь? Домой? Она со стуком поставила статуэтку. - Каролина... - Что? Она пошла к телефону и набрала номер. Я слышал, как она рассказывает тете Каролине, что произошло. Потом сказала: - Каролина, слушай... ты должна выслушать... Уходи из дома, пока они не вернулись. Приезжай сюда. Это уже не те люди, говорю тебе, они опасны... Она опустила трубку и смотрела на нее некоторое время, прежде чем положить на место. - Что она сказала? - спросил я. Никогда раньше я не видел Марту такой беспомощной. - Она мне не поверила. Обрадовалась, что они живы и здоровы. Повесила трубку, не дослушав. 5 В школе отсутствовало все больше ребят. Неизвестно, то ли они стали триппи, то ли отсиживались дома, ожидая, пока все успокоится. И уроков почти не задавали. На собрании директор предупредил, чтобы мы опасались людей, которые захотят одеть на нас шапку; дядя Ян не единственный расхаживал в окрестностях с резиновыми шлемами. Обо всем подозрительном мы должны были немедленно сообщать. Я стоял рядом с Хильдой Гузенс, она фыркнула и сказала: - Старый придурок! - Почему? - Как будто нас надо предупреждать. - Говорят, сегодня в школе видели Дикого Билла. Если он поймает тебя, может, захочет одеть шапку на свою любимую ученицу. - Не думаю. - Мой дядюшка чуть не проделал это со мной. Она только с жалостью поглядела на меня. Интересно, каково быть Хильдой Гузенс и быть такой уверенной в себе ив окружающем. Директор продолжал мямлить. Это был худой беспокойный человек, бледнолицый и седовласый; в конце учебного года он должен был уйти на пенсию. Я думал также, каково ему приходится - ведь он едва справлялся в нормальных условиях, когда не было ничего похожего на триподов. Я вдруг осознал, как важно быть самим собой - вспыльчивым и презрительным или обеспокоенным и жалким - но самим собой и продолжать действовать по-своему; в сущности это означало быть человеком. Мир и гармония, которые предлагали дядя Ян и остальные, на самом деле были смертью, потому что не будучи самим собой, потеряв индивидуальность, ты не живешь. Первым уроком должна была быть химия, но учительница не появилась. Хильда Гузенс и еще несколько занялись заданиями; остальные болтали. Вдруг распахнулась дверь. Но вошла не миссис Грин, а волосатый маленький уэллсец, по имени Уилли, который преподавал физкультуру. - Уроки кончены! Расходитесь! - закричал он. - Почему? - спросил Энди. - Распоряжение полиции, - с важным видом ответил Уилли. - Эксетерские триппи выступили. Они пройдут несколькими милями севернее, но нужно принять меры предосторожности. Расходитесь. - Я живу в Тодпоуле, - сказал мальчик по имени Марриот. Тодпоул находится в шести милях к северу от школы. Уилли ответил: - Ну, туда идти нельзя. Вдоль их пути всех эвакуируют. Вероятно, через час-два все успокоится, а пока свяжись с полицией. В сарае для велосипедов я подождал, пока Энди кончит возиться со своим. Сарай опустел раньше, чем он распрямился. - Пошли - мы последние, - сказал я. - Я вот думаю... Я нетерпеливо заявил: - Можно ехать и думать в одно и то же время. - Я бы хотел взглянуть на это. Прошло несколько мгновений, прежде чем я догадался, что он говорит о триподе. - Дорога перекрыта. - Сможем обойти. "Сможем", а не "могли бы". И "мы", значит отступления нет, иначе он решит, что я струсил. - Вряд ли он отличается от того, что мы видели, - сказал я. - Наверно, нет. - Он вывел велосипед из сарая. - Все равно хочу взглянуть. День был ясный, но в ветре, поднявшем тучу листьев, чувствовалась зима. Людей было мало, и все шли в противоположном направлении. Дорогу перекрыли в полумиле от городка. Поперек дороги стояла полицейская машина, рядом с ней курил сигарету полицейский, другой сидел за рулем. Нам нужно было миновать их. Слева простирались открытые поля, но справа - поросший лесом холм. - А как же велосипеды? - сказал я. - Не волнуйся. Спрячем в кювете. Велосипед мне подарили месяц назад на день рождения, гоночный велосипед, о котором я давно мечтал. Я осторожно положил его в траву. Мы пролезли в дыру в изгороди и направились к деревьям. Укрывшись, мы держались поближе к дороге. Прошли в ста метрах от полицейской машины; курящий полисмен посмотрел в нашу сторону, но, по