шимости не допустить этого ужаса, не позволить обратить их любимых в бездушные механизмы. Страх потерять себя как личность - мощный стимул... Солдаты теперь еще решительнее, чем прежде, настроены были достичь таинственных восточных земель и овладеть таящимися там секретами. - Однако мы не вполне еще свободны от этого проклятия, - отрезвил людей Рихтер. - Среди нас затаилось как минимум еще одно такое существо. Кто помнит, с кем в последнее время Картье чаще всего общался? Был ли у него задушевный приятель, с которым он частенько уединялся? Горцы принялись перешептываться, переглядываться, затем из толпы донеслось многоголосое: - Зито... Зито... Зито... Да, он якшался с Зито... Они с Зито были не-разлей-вода! Коудонский цыган не сдвинулся с места, не выпустил лука из рук. У него была всего одна стрела, но и та торчала теперь в уродливом комке обугленных проводов, который прежде был телом Картье. - Этого не может быть! - пробормотал Рихтер, оторопело глядя на смуглого Зито. - Ты же дал мне платок... Ты поклялся мне в вечной верности! - И это сущая правда! - Зито выглядел не менее потрясенным внезапно обрушившимся на него обвинением, нежели старый офицер. - Ну да, я водил с ним дружбу. Но это вовсе не значит, что я и он... Я так же предан вам, командир, как и прежде, и я... Он был футах в десяти от главнокомандующего, когда метко брошенный кинжал вонзился ему прямо в грудь. Все вздрогнули и обернулись - Мэйс медленно опускал руку. - Еще минута - и он задушил бы вас, командир, а может, сделал чего и похуже... Поверьте мне, я ясно видел его лицо. Взоры всех собравшихся устремились на Зито. Цыган тупо глядел на кровь, потоком струящуюся по его рубашке. Его шатало, но пронзенное сердце все еще билось в груди... Мэйс вновь заговорил. Голос его звучал уверенно, хотя умирающий Зито выглядел вполне естественно и не было ни малейших признаков, что в теле его скрыта адская машина. - Вы велели ему легко ранить того, кто поведением своим вызовет подозрения. Однако стрела его пронзила Картье шею - это был заведомо смертельный выстрел. - Мэйс повернулся к Зито: - Ты боялся, как бы то немногое, что еще оставалось в Картье человеческого, не заставило его тебя выдать, верно? Значит, тебе необходимо было его убрать, чтобы с последним вздохом из уст его не вырвалась правда! - Это.., ложь! - прохрипел Зито. На губах его запузырилась кровь. Он обвел товарищей молящим взором, и один из горцев, солдат по имени Хенкинс, помявшись, шагнул к раненому цыгану. - Не смей! - отчаянно заорал Мэйс. Но было поздно. Стоило Хенкинсу коснуться коудонца, как тот оскалился, и сграбастал солдата. Хенкинс закричал и стал вырываться, но тщетно. Смуглое лицо коудонца раскололось надвое, и на волю вырвались медные щупальца, которые тотчас же проникли в плоть человека и принялись вершить там свое черное дело, неумолимо превращая его в существо, каким был сам Зито. Живая машина торжествующе завизжала, и визг этот напоминал голос цыгана. Сразу четверо банибальцев метнули ножи. Два из них, не предназначенные для метания, пролетели мимо цели, однако два другие угодили прямо в спину Хенкинса и по рукоять вонзились в тело. Хенкинс и цыган, крепко сплетенные, рухнули на снег и покатились по нему. А проволочный кокон уже алчно обволакивал их обоих, но насытиться не мог. Жадные проволочки топорщились во все стороны, извивались, искали новую жертву... Через некоторое время машина была мертва, как и двое несчастных, у которых отняла она жизнь... Глава 14 Парусину свернули и упрятали в тюки. Нескольких солдат послали вперед, на поиски безопасной тропы, а остальные, найдя глубокую скальную впадину, опустили туда одно за другим двадцать четыре безжизненных тела и засыпали их снегом. Со временем тела окутает прочный ледяной саван - вполне подходящая могила для мужественных горцев. До изуродованных останков Картье, Зито и Хенкинса никто так и не дотронулся... По настоянию Даборота, солдаты поели, хотя никто не обнаруживал даже признаков аппетита. Завтрак состоял из куска хлеба, ломтя сыра, кружки горячего кофе и доброго глотка бренди. По причине, до конца не ясной, никто не пожелал даже притронуться к выглядящим соблазнительно ломтям копченой говядины... Жуя ломоть черствого хлеба, главнокомандующий Рихтер не отрываясь глядел на снежную пелену, сквозь которую лежал их путь. Молчание нарушил Потрясатель: - Вечной верности не существует... - Конечно, - откликнулся Рихтер. - Ведь сам человек не вечен... - Порой мне кажется, что я - исключение, - устало промолвил главнокомандующий. Чуть погодя Потрясатель сказал: - Обстоятельства частенько испытывают верность на прочность. Рихтер, думая о своем, ответил: - Может статься, это древнее Знание нам не по зубам... Оно не для нас... - А ежели не для нас, то, верно, для Джерри Мэтабейна? На свете нет ничего ценнее Знания! - А как же любовь, семья, дети, свобода, мир? - Но ведь всем этим может завладеть злодей, обладающий Знанием! - Потрясатель стоял на своем. - Владея Знанием, он в силах отнять твою женщину. Владея Знанием, он может уничтожить твою семью, оставив на месте твоего дома лишь пепел и головешки. Владея Знанием, он может обратить детей твоих в рабов, отнять твою свободу, а мир твой и покой потонут в кровавом месиве войны, которую разожжет злодей, движимый ненасытной жаждой крови! - С вами я сделаюсь заправским пессимистом, - вздохнул главнокомандующий. - Я тут ни при чем... Таков уж этот мир. И вереница людей двинулась вниз по склону - шаг в шаг, след в след, все ниже, ниже, к благословенному теплу, где можно будет спокойно провести ночь, не тяготясь более смутным ужасом. К вечеру они благополучно пересекли линию вечных снегов, скинули теплые куртки - и таинственное сердце континента распахнуло им свои объятия... КНИГА ВТОРАЯ ВОСТОК Глава 15 Сорок два человека и четыре черных скальных голубя-крикуна - это были, увы, все, кому посчастливилось пересечь грозный Заоблачный хребет под предводительством главнокомандующего Рихтера. Выйдя из тумана, окутывающего отроги гор, они углубились в густые джунгли. Но прежде им пришлось более мили пройти по равнине, усеянной осколками камней странной формы, напоминавшими то разбитые урны, то осколки бутылок. И вот наконец они вошли под сень почти непроходимой чащи. Этот отрезок пути они постарались преодолеть как можно быстрее, так как командир Рихтер опасался, что эти безлюдные места могут патрулировать на своих странных летательных аппаратах. Орагонцы принимали дополнительные меры предосторожности после провала своих агентов - Зито Таниши и Картье, о котором, несомненно, уже знали. А на открытом пространстве сорок два человека и четыре птицы - прекрасные мишени. Среди переплетенья лиан и причудливых узловатых корней, под сенью исполинских деревьев, окутанных голубоватой влажной дымкой, солдаты расположились на отдых и перекусили: на каждого пришлось немного шоколада, вяленого мяса, сухих фруктов, по кружке кофе и по глотку бренди. Ужинать явно было еще рановато, но главнокомандующий во главу угла ставил безопасность своих людей, а вовсе не потребности их желудков. Предстоял нелегкий путь, и люди должны заранее набраться сил. Рихтер планировал пройти еще не одну милю, прежде чем располагаться на ночлег, пусть даже им придется двигаться до самой темноты. Впрочем, темнело тут очень рано, чему способствовала тень циклопических гор, лежащих на западе. Однако спешил Рихтер вовсе не туда, где в двухстах милях к северу лежали те самые земли, откуда орагонцы черпали диковинные сокровища, чудом пережившие Великое Небытие, хотя главнокомандующий вовсе не собирался отказываться от порученной ему миссии. Нет, его гнал вперед страх за жизни вверенных ему людей, которые подвергались смертельной опасности, особенно под открытым небом. Он стремился как можно скорее завести их в зеленые дебри, где лианы сплетались с корнями деревьев и причудливыми цветами. Если летающий патруль обнаружит их следы на снегу в том месте, где они сошли с гор, то за ними пошлют погоню, а значит, следует забраться поглубже в чащу, чтобы уцелеть. Теперь, когда Рихтер потерял больше половины отряда, когда мнимый наследник престола Даркленда и его родной сын был мертв, вознаградить главнокомандующего за все страдания, пусть хотя бы и отчасти, мог лишь успех его миссии. Но даже и успех не заставит умолкнуть звенящих в его ушах предсмертных криков его солдат. Не сотрет из его памяти ужасающих картин гибели людей, срывавшихся на его глазах с веревки в бездонный провал. Ничто не заставит его позабыть распростертых на снегу зарезанных, словно бараны, горцев - тех, кто был ему друзьями, почти что сыновьями... Все это навеки пребудет с ним. Ему же оставалось лишь смириться и идти вперед, только вперед... Верно говорил Потрясатель Сэндоу: глядя на то, как устроен этот мир, легко впасть в глубочайший пессимизм. Впрочем, возможно, ему все-таки удастся вернуть себе былой оптимизм, который сейчас так ему необходим... Потрясатель Сэндоу, подошедший незаметно, присел на прохладный мшистый ковер подле главнокомандующего и огляделся. - Географический парадокс, не правда ли? - спросил он. Рихтер уже заметил, что усталости и согбенности Сэндоу словно не бывало - Потрясатель на глазах помолодел на пару десятков лет. Пронизывающий холод горных высот остался позади, а впереди ждало манящее Знание, заставившее Сэндоу воспрянуть духом. - Я как-то не заметил... - пробормотал главнокомандующий. - Мы ведь только что пересекли линию вечных снегов и льдов. Заоблачный хребет - вот он, рукой подать! До него менее дня пути, притом спокойным шагом. И вопреки здравому смыслу мы попадаем в тропические джунгли - тут тебе и пальмы, и даже нечто очень напоминающее орхидеи! Я никогда не бывал на островах Саламанте, только видел картинки в старинных книгах, повествующих о тамошней флоре, но могу с уверенностью сказать: лес, в котором мы находимся, подозрительно напоминает экваториальные джунгли. Взгляните - сочная густая растительность, экзотические насекомые и животные. Если верить географии, столь близкое соседство пояса холода и тропиков невозможно. - Но тем не менее это так, - вставил Рихтер. - Да, и я всерьез намереваюсь выяснить, в чем тут дело. - И что вам удалось обнаружить? Над их головами перекликались пронзительными голосами странные яркие птицы, и еще какие-то невидимые создания шуршали и возились в зарослях. Сэндоу осторожно раздвинул перистые листья папоротника и коснулся ладонью земли. Озадаченный Рихтер последовал его примеру. - Она теплая... Но что в этом странного, ведь здесь тепло, даже жарко... - И все же это странно, - сказал Сэндоу. - Особенно если отойти на каких-нибудь десять футов - там уже не растет ничего, кроме пары жалких кустиков папоротников-мутантов. - И что с того? - вскинул брови Рихтер. - Там земля холодная, почти ледяная, - сообщил Потрясатель. - Я тщательно промерил температуру в нескольких местах и обнаружил границу, где резко обрывается теплая зона и начинается холодная. Плавный переход напрочь отсутствует. - И как вы это объясняете? - живо заинтересовался главнокомандующий. "Что-то уж слишком живо", - подумал Сэндоу, глядя на мгновенно заблестевшие глаза Рихтера. Потрясатель прекрасно понимал, что творится сейчас в душе у старого офицера. Отчаявшись позабыть мертвых - хладнокровно зарезанных в гостинице Стентона, сгинувших в горах, - Рихтер неосознанно хватался за малейшую возможность хотя бы на время отвлечься от мрачных воспоминаний. Это был вполне традиционный способ борьбы с горем. Однако если такое лихорадочное возбуждение продлится еще день-два, то вполне может превратиться в острый психоз, что поставит под удар всех без исключения членов экспедиции. Рихтер непременно должен оставаться настороже, и ничто не должно угнетать его настолько, чтобы усыпить бдительность. - Мне представляется, - заговорил Сэндоу, вновь возвратившись к заинтересовавшей его загадке, - что тут под землей присутствует некий источник тепла, поддерживающий жизнедеятельность тропических растений и животных, причем даже в зимние месяцы, однако верхушки деревьев мертвы и прихвачены морозцем. - Полагаете, это искусственный источник тепла? - поинтересовался Рихтер. - Возможно. Но не исключено, что он естественного происхождения. Впрочем, и то и другое в равной степени загадочно. - Думаете, стоит раскопать этот ваш источник? - поинтересовался Рихтер, погружая пальцы во влажную черную почву. - Даже будь это и реально, не стоило бы понапрасну тратить ни сил, ни времени, - ответил Сэндоу. - Просто я усмотрел в этом аномалию... В этот момент к ним приблизился голубятник по имени Фремлин, и разговор двух пожилых людей угас сам собой. Он был явно возбужден: глаза блестели, тонкие, но сильные руки пребывали в постоянном движении, пальцы той дело нервно переплетались. - В чем дело, Фремлин? - спросил главнокомандующий. - Голуби, командир. Я давно поужинал, потом потолковал с ними и отдал им кое-какие распоряжения. Как думаете, можно их выпустить? Пора бы им поработать. - Стало быть, нервничают птички, а? - Ого, и еще как, командир! Они обругали меня самыми бранными словами, которым выучились у людей, за то, что я не пускаю их погулять. - Хорошо, выпусти, - разрешил Рихтер. - Спасибо, командир! - И Фремлин чуть ли не вприпрыжку направился к клеткам, где маялись черные изящные птицы, то и дело фыркая и воркуя друг с дружкой. - Погодите-ка! - крикнул Сэндоу светловолосому мускулистому голубятнику. - Можно мне поглядеть? Фремлин, обрадованный возможностью прихвастнуть, радостно закивал. Подле клеток голубятник опустился на колени и заворковал совершенно по-голубиному. Потрясателю звуки эти напомнили тихое гудение ветра в дымоходе или далекое пение труб. - Скольких вы намерены выпустить? - спросил он у Фремлина. - Только двоих, - ответил голубятник. - Никогда не рискую всеми сразу - мало ли что. К тому же двоих будет вполне достаточно. Он открыл дверцу левой плетеной клетки, и оттуда тотчас же выпрыгнули двое пернатых. Они топотали по земле своими трехпалыми лапками, взъерошивали перышки и встряхивались, словно привыкая к вновь обретенной свободе. Но вот, повинуясь некоему невидимому знаку своего покровителя, птицы взлетели и опустились на его запястья, а Фремлин, повернувшись лицом к чаще, что-то напоследок сказал питомцам. И голуби тотчас взмыли в небо. Они поднимались все выше, выше, к самым верхушкам пальм, пока не скрылись из виду. Фремлин какое-то время задумчиво смотрел им вслед, потом возвратился ко второй клетке и заговорил с оставшимися птицами, успокаивая и утешая, словно извиняясь, что не отпустил полетать и их... Вновь подойдя к Потрясателю, он сказал: - Голуби терпеть не могут клеток. Да и я терзаюсь оттого, что приходится запирать их. Но покуда мы шли по горам, в клетках они были в большей безопасности, чем если бы летали в разреженном воздухе. Ну, а здесь... Кто знает, какие хищники таятся в ветвях? Словом, и здесь клетка необходима. Дома, в Даркленде, под защитой Банибальского хребта, я выпускаю их полетать над скалами, вдоль берега моря, и они совершенно счастливы. - А что будут делать те две птицы, которых вы выпустили? - спросил Сэндоу. - Командир хочет знать, как далеко на север простираются джунгли и сколько времени нам еще предстоит идти по лесу. Так вот голуби поднимутся над верхушками деревьев и полетят на север, если, конечно, это не слишком дальний путь. Не увидев этой высоты края джунглей, они взлетят еще выше, примерно оценят расстояние, которое предстоит преодолеть отряду, а после вернутся и обо всем доложат. - Вы позволите мне остаться и послушать, как они станут вам докладывать? - попросил Потрясатель. В самом начале их многотрудного путешествия Сэндоу довольно много времени провел в обществе голубятника, подле его питомцев, и втайне надеялся, что птицы ему доверяют. - Думаю, да, - кивнул Фремлин. - Впрочем, увидим, когда мои детки вернутся. Я никогда не могу сказать заранее, как они поведут себя в присутствии незнакомца. Птицы возвратились очень скоро - полет занял не более четверти часа. - Это означает, - сказал Фремлин, - что ребятки вполне могли бы возвратиться и через пять минут. Но после столь долгого заточения они наверняка погуляли еще минут с десяток, просто чтобы размять крылышки. А голуби тем временем снова грациозно опустились на руки своего покровителя, легкие, как пушинки, они были необыкновенно красивы - черные, блестящие, с яркими красно-оранжевыми клювами, которые то и дело приоткрывались, словно птицы и впрямь собирались заговорить. - Станете ли вы говорить в присутствии Потрясателя? - вежливо поинтересовался голубятник. Обе птицы скосили угольно-черные глазки на Сэндоу, пристально изучая его. - Я друг вам, - на всякий случай сказал Потрясатель. - Да-а-а-а... Да-а-а-а... - довольно внятно забормотали голуби в один голос. - Он добр-р-р-рый др-р-р-руг перр-р-рнатого нар-р-р-родца... - Ну, тогда докладывайте, - распорядился Фремлин, нежно касаясь щекой черных перьев - так влюбленный юноша мог ласкать нежную девичью щечку. И птицы снова забормотали, правда, уже на своем языке - порой в один голос, порой по очереди. Язык их состоял из самых разнообразных звуков, от пронзительных трелей до утробного воркования. Звучало все это очень музыкально. x x x Теперь Сэндоу понял, отчего этих птиц в народе зовут крикунами. Если чутко не прислушиваться к их голосам, то расслышишь лишь пронзительный крик, ничем не отличающийся от большинства птичьих голосов. Но если дать себе труд вслушаться внимательнее, то обнаружишь, что язык этих птиц не менее сложен, нежели тот, на котором говорит сам Сэндоу или, к примеру, саламанты. Впрочем, пожалуй, он был даже более сложен. Как уже успел объяснить Потрясателю Фремлин, от тональности, в которой произносилось то или иное слово, всецело зависел и его смысл, иными словами, в языке этих поразительных птиц существовала сложнейшая грамматика, причем не только слоговая, но и мелодическая. Но вот птицы закончили "доклад" и теперь ворковали уже друг с дружкой и со своими товарищами, все еще томящимися в вынужденном заточении. - В высшей степени странное донесение, - пробормотал Фремлин, насупив брови. - То есть? - Мои детки утверждают, будто эти джунгли имеют форму идеального круга... - Идеального круга? Полно, да существует ли в птичьем языке понятие, хотя бы отдаленно близкое... - Конечно же, а вы как думали? Правда, употребляют они совсем иное слово, но будьте уверены: джунгли эти действительно круглые! Можете считать, что мы с вами видели это собственными глазами. Кстати, зрение у них куда острее человеческого... Сердце Сэндоу дрогнуло и заколотилось, а по спине побежали мурашки - он уже предвкушал встречу с тем, что ожидало их впереди. Надо лишь отыскать ключи, чтобы отомкнуть дверь в Неведомое... - Все это лишь подтверждает то, о чем я совсем недавно - как раз тогда, когда вы к нам подошли, - говорил с главнокомандующим. Теперь я совершенно уверен: джунгли эти искусственного происхождения. Но с какой целью это сделано и кем, я даже предположить пока не могу. Ваши пернатые питомцы полностью подтвердили мои подозрения. - Но это еще не все, - сказал Фремлин. Птицы хором заворковали. - Они утверждают, будто часть джунглей кристаллизовалась. Рассказывают о деревьях с листвой словно зеленые леденцы и с алмазными стволами... А еще о растениях, у которых вместо листьев - изумруды, а вместо цветов - рубины. Говорят, что эти джунгли пять миль в диаметре и северные полторы мили представляют собой фантастический мир кристаллов. Что более дивных драгоценностей мы никогда прежде даже не мечтали увидеть... - А они не лгут? - недоверчиво произнес Потрясатель. Фремлин не ответил, лишь взглянул на него с видом смертельно оскорбленного человека. - О, простите меня! - поспешил извиниться Сэндоу. - Я глупец. Конечно же они не лгут. С какой стати им это делать? Надо немедленно доложить обо всем главнокомандующему. И как можно скорее двигаться вперед. Я хочу увидеть это диво сегодня же, не дожидаясь завтрашнего рассвета! Глава 16 Они продвигались вперед несколько необычным способом, но сделано это было с умыслом. Вместо того чтобы прорубать себе дорогу в чаще при помощи двух мачете одновременно, отряд разделился на пять групп, которые двигались параллельно на расстоянии футов шести друг от друга. Люди перелезали через извивающиеся лианы, пробирались сквозь густые заросли папоротников. Порой солдаты запутывались в хитросплетении стеблей и корней, и им требовалось некоторое время, чтобы, помогая друг другу, освободиться. С неимоверными усилиями они преодолели какую-то жалкую тысячу футов пути. Тогда Рихтер созвал всех и выстроил отряд в одну шеренгу, - тут в ход пошли мачете, а люди вздохнули с облегчением. Однако, пройдя еще тысячу футов, отряд вновь остановился, и старый офицер снова приказал солдатам разделиться на пять групп и так продолжать путь. Люди терпели досадные неудобства, понимая, чем это вызвано, - все это делалось, чтобы не оставлять следов. Даже если патруль уже выследил их, то вряд ли сможет отыскать в этих дебрях. Но вот, когда Рихтер уже готов был отдать своим людям приказ снова идти голова в голову, прорубая в джунглях дорогу, прямо над их головами послышалось негромкое жужжание. Все инстинктивно подняли головы, но, конечно же, ничего не увидели - древесные кроны плотно смыкались, закрывая небо. Отряд остановился. Люди напряженно вслушивались. Лица солдат побледнели, а руки легли на рукояти кинжалов. - Должно быть, один из летающих аппаратов, - сказал Рихтер, собрав вокруг себя перепуганных соратников. - Такой же, как тот, про который докладывали наши шпионы. Одно из таких чудес периодически облетает замок Джерри Мэтабейна. - Не годится такой штуке летать в небесах! - содрогнувшись, выпалил один из горцев. - Вот и не правда, - возразил Потрясатель Сэндоу. - Оно для того и сделано, чтобы летать по небу. В небе ему самое место. Когда-то, еще до Великого Небытия, существовали тысячи и тысячи подобных аппаратов, и любой человек мог приобрести такой, чтобы на нем путешествовать. Страх у солдат постепенно стал сменяться любопытством. Но вот жужжание стихло вдали, и не оставалось ничего иного, как брести все дальше и дальше к обещанным птицами кристальным зарослям. Окружающий пейзаж мало-помалу стал меняться. Деревья и травы покрывались каким-то влажным с виду налетом, который посверкивал, отражая свет. Однако на ощупь растения были совершенно обыкновенными. Но вот между стволами заклубился странный туман, и путникам то и дело стали попадаться друзы кристаллов, выраставших, казалось, прямо из стволов. Они были невелики - не крупнее большого пальца - и походили на диковинные грибы. Солдаты отламывали их, на ходу рассматривали и прятали в карманы. - Как думаете, это и вправду драгоценные камни? - спросил у Потрясателя Даборот, покидая свое место в шеренге и показывая Сэндоу яркий рубиновый нарост в форме гриба. - Возможно, - рассеянно произнес Сэндоу. - Впрочем, я не специалист по этой части. Но даже если они бесценны, с какой стати вам набивать ими карманы здесь? Как утверждают птицы, впереди нас ждут вещи куда более потрясающие. - Все равно, - упрямо сказал раскрасневшийся Даборот, утирая пот со лба. - Я оставлю себе эти штуковины. Когда побываешь в зубах у самой смертушки, забавные безделушки согревают душу. Ну.., вы понимаете? - Разумеется, - с улыбкой ответил Сэндоу. Вскоре даже звук людских шагов сделался иным: эхо звучало дольше, чем прежде - заросли поглощали его не сразу. Чудилось, будто люди ступают по битому стеклу, по мириадам крошечных осколков... Рихтер дал команду остановиться, и солдаты тотчас же принялись обследовать почву. Раздвинув густые папоротники, они обнаружили землю - но нет, это была вовсе не земля! Странная алмазная пыль переливалась в скупых солнечных лучах всеми цветами радуги. - Что вы думаете по этому поводу, Потрясатель? - спросил Рихтер. Он нагнулся, набрал пригоршню песка, потом слегка разжал пальцы, и алмазная пыль заструилась сквозь них. - Полагаю, что некогда диковинная кристальная болезнь - если, конечно, это болезнь - поразила здешние джунгли, но почему-то сладила лишь с их небольшой частью. Какова причина, утверждать не берусь: либо таково уж ее свойство, либо неведомый вирус почему-то утратил силу, но некоторое время он обращал растения в кристаллы, поражая, однако, лишь простейшие формы растительности. Ну, а когда эпидемия миновала, обычные растения стали брать свое - к примеру, живые папоротники вырастали бок о бок со своими каменными собратьями, лианы обвивались вокруг окаменевших ветвей... - Послушайте, почему бы под завязку не набить этими штуками наши рюкзаки и не возвратиться в Даркленд? - неожиданно спросил Кроулер. - Тогда нам не пришлось бы воевать с Орагонией - мы просто купили бы эту проклятую страну со всеми потрохами! - Ну да, а возвратившись, обнаружить, что мы протащили на своем горбу через Заоблачный хребет битое стекло! - крикнул кто-то, и смех, вызванный словами сержанта, тотчас стих. - Что скажете, Потрясатель? - спросил Рихтер. -Мы с вами шагаем по стеклу или по настоящим камням? - Камни настоящие, - ответил Фремлин, прежде чем Сэндоу успел сознаться в своем полнейшем невежестве в области минералогии. - А ты откуда знаешь? - изумился Рихтер. - Прежде я немного интересовался камушками, командир, - сказал голубятник. - Мой брат - ювелир, у него лавка в Дансаморе. Я какое-то время жил у него, обучаясь ремеслу. Когда я состарюсь и не смогу больше лазать по горам, то, возможно, возьму моих милых деток и открою свой маленький ювелирный магазинчик. - Ага, - заулыбался Кроулер, - твои детки будут летать по богатым кварталам и тибрить для тебя побрякушки! Чудный способ сколотить состояние! Потрясателю Сэндоу отчаянно хотелось оборвать этот пустой разговор или чтобы он прекратился сам собой как можно скорее. Но он видел, как сразу воодушевились солдаты - это была первая и очень желанная вспышка всеобщего веселья со времен трагических событий в горах. Всем им требовалась разрядка, даже ему самому, не говоря уже о Мэйсе и Грегоре. Но солнце вскоре скроется за горами, а алмазный лес так близко... - Так они настоящие? - уточнил Рихтер, глядя на Фремлина. - Да. По крайней мере, я не могу уловить разницы. Скорее всего камни настоящие. - Ну, тогда слушайте все! - Рихтер обвел солдат твердым взором. - Я разрешаю каждому из вас набрать по два фунта этих камушков - однако не более! Все вы проделали тяжелый путь, многое выпало на вашу долю, и самое меньшее, чего вы заслуживаете - это по возвращении в Даркленд позабыть о том, что такое нужда! Слова главнокомандующего встречены были всеобщим одобрением. В воздух взметнулся лес рук, сжатых в кулаки в традиционном воинском салюте, коим солдаты пожелали почтить любимого командира. Теперь все буквально сияли от восторга. - Но помните: никак не более двух фунтов на каждого! Тому две причины. Первая: изобилие драгоценных камней неизбежно привело бы к резкому падению цен на них во всем Даркленде. Вторая: возвращение домой через Заоблачный хребет, а затем и Банибалы и само по себе дело нелегкое, даже без оттягивающих плечи мешков с бриллиантами и изумрудами. - Оно, конечно, так, но вдруг возвращаться домой мы будем по воздуху? - заявил Кроулер. Сержант вовсе не собирался оспаривать приказ командира, просто позволил себе дружескую шутку. Порой он виртуозно исполнял роль шута. Однако шутка эта была встречена солдатами с великим энтузиазмом. - Но, возможно, и своим ходом, - отрезвил всех Рихтер. "Интересно, импровизация это или расхожий трюк", - подумал Сэндоу. Но что бы то ни было, сработано великолепно: один взбадривал людей, другой же усмирял буйство веселья, но ровно настолько, чтобы слегка отрезвить солдат и вернуть им необходимую меру осмотрительности. - В любом случае, - холодно продолжал Рихтер, - два фунта, и ни камушком больше! Также советую вам обождать со "сбором урожая", покуда мы не доберемся до того сказочного места, про которое говорили птицы. Там камни могут быть куда более ценными. Солдаты тотчас же принялись опустошать ранцы и карманы, и вскоре отряд снова шел вперед, правда, куда быстрее и веселее. Заросли, обступавшие людей, пестрели яркими и сочными цветными пятнами - так на обрыве после оползня обнажаются золотые жилы или залежи угля. Друзы драгоценных кристаллов сверкали, солнечный свет дробился в них на мириады частиц, отбрасывая то ярко-янтарные, словно драгоценные шелка, сполохи, то алые, словно свежая кровь... А вот синева, сродни загадочным морским глубинам... Вот небесная лазурь... В гранях кристаллов отражались лица солдат, причудливо дробясь на тысячи - нет, миллионы крошечных отражений... Кристаллы, холодные на ощупь, на ладонях играли и переливались разноцветными лучиками, отраженными гладкой поверхностью. Если постучать ногтем по поверхности, кристаллы пели, словно малиновые колокольчики. Но королевой всего этого буйства цветов оставалась сочная зелень джунглей, не пораженных еще диковинной кристальной болезнью... - Теперь уже скоро, - сказал Даборот, оборачиваясь к Потрясателю. И широкое лицо его расплылось в улыбке. - Скоро, - согласился Сэндоу. "...Собственно, что скоро? Что вообще происходит, куда все мы идем, словно сомнамбулы?.." Наконец отряд вошел в невиданный кристаллический лес, про который рассказывали крикуны. Постепенно живых растений вокруг становилось все меньше - и вот их не стало вовсе. Здесь вообще не было ничего живого. Всюду - ослепительная игра красок. Всюду - бесчисленные отражения изумленных солдатских лиц. Всюду несметные богатства... Огромные пальмы тянулись ввысь во всем великолепии царственной красоты, сверкая миллиардами крошечных граней. Перистые их листья, нежнейшие и тонкие, состояли тем не менее из сверкающих кристаллов. Солнце пронизывало их насквозь, отбрасывая на землю радужные отблески, и людям чудилось, будто они внезапно попали под своды величественного собора с самыми большими в мире цветными витражами. А где-то там, над верхушками деревьев, выл ветер и хлестал дождь, под натиском которых чудесные кристаллы разбивались, осыпаясь вниз алмазной пылью. Но тут, под сенью дивной чащи, они оставались нетронутыми, и людям вскоре захотелось зажмуриться от невыносимого блеска... А под ногами у них раскинули изящные листья сверкающие изумрудные папоротники, на внутренней стороне которых, словно капельки застывшего сладкого меда, застыли крошечные споры. Когда чья-то нога невзначай наступала на растения, они с таинственным звоном ломались, и звук этот, многократно повторенный эхом, походил на детский смех - или на ворчанье злых лесных духов?.. Орхидеи и другие цветы тоже преобразились: их прозрачные лепестки теперь не закрывались на ночь, были вечно свежи и отливали нежнейшим пурпуром. Пестики и тычинки казались произведением часовщика-виртуоза - причудливые, совершенные, вырезанные из цельных алмазов неким безумцем со зрением сокола и глазомером волшебника. Кое-кто из солдат осторожно отламывал дивные цветы и засовывал их в петлички, и на подбородках у них тотчас же загорались крохотные радуги... Но вскоре Потрясатель Сэндоу сделал ужасающее открытие. Он осторожно шел по узенькой тропке, обрамленной дивными растениями, внимательно рассматривая причудливые их формы, навечно застывшие по чьей-то неведомой воле. Маг отметил, что болезнь пощадила почву и камни, поразив лишь растения. Заметил он еще и матово поблескивающие кое-где бесформенные с виду куски металла. Проржавевшие, но порой весьма внушительных размеров, они походили на обломки стропил, примерно такого же размера, что и те, деревянные, что поддерживали кровлю жилища Потрясателя в Фердайне. Да, это определенно были останки некоего строения, возведенного еще до эпохи Великого Небытия, в темные века... Сердце Сэндоу гулко забилось, он зачарованно касался этих древних обломков. Нет, вовсе не эти куски металла заставили его обмереть и застыть на месте. То, что предстало его изумленному взору, было похоже на... Это был тигр. Прозрачный. Обратившийся в причудливый кристалл. Потрясатель Сэндоу сделал шаг назад, не спуская глаз со зверя, который никогда уже не сможет броситься на свою жертву. Тигр стоял на трех лапах, четвертая касалась древесного ствола, прозрачные когти глубоко вонзились в прозрачную кору. На морде зверя написаны были одновременно ярость и мука. Казалось, недуг настиг его внезапно и стремительно, не дав тигру даже упасть на землю в корчах, но все же позволив ему в последний миг осознать, что происходит нечто ужасное... Зверь был полосатым, как и подобает тигру. Его светло-рыжее тело сплошь покрывали коричневатые полосы, однако сквозь него просвечивали солнечные лучи. Мэйс, который, как и всегда, находился поблизости - юноша ни на секунду не оставлял учителя, - первым заметил изумление на его лице. Он стремительно и грациозно скользнул по тропинке и встал подле Сэндоу. - В чем дело? - спросил он. Сэндоу молча указал рукой на явившееся ему диво. Мэйс хмыкнул, потом склонился и осторожно дотронулся до недвижного лесного исполина. - А это не может таким же манером разделаться и с нами? - спросил он у Потрясателя. - Именно этот вопрос меня сейчас более всего волнует, - признался Сэндоу. - Сдается мне, все мы можем навечно остаться в компании этого тигра, ежели не выберемся отсюда как можно скорее... Глава 17 ...Волосы его отливали янтарем, тело - сочной зеленью, малиновые руки выражали чувства яснее всяких слов. Главнокомандующий Рихтер напряженно обдумывал положение: он уже осознал опасность, которой все они подвергались, и теперь пытался все трезво взвесить и обдумать следующий шаг, дабы таковой, вместо того чтобы оказаться спасительным, не погубил бы их всех... Солдаты внимательно слушали и смотрели, залитые потоками радужного цвета. Все они были по-прежнему живы, и тела их состояли из плоти и крови, но в глубине сознания каждого зашевелился червячок сомнения: всем казалось, будто кристальная чума уже проникла в их кровь и, возможно, по венам их в этот самый миг разбегаются мириады микроскопических кристалликов... - Но разве мы не должны были уже перемениться? - вопрошал главнокомандующий, глядя на Потрясателя. - Этого я не знаю, да и не могу знать. Но факт остается фактом: некоторое время назад мы полагали, будто кристаллическая болезнь поражает лишь растения, а теперь нам известно, что она не щадит и живых существ. Они отыскали уже с десяток птичек, навеки замерших на сверкающих ветвях. Яркое оперение сделалось теперь совершенно ослепительным, каким никогда не было, покуда они летали и щебетали. Невидящие мерцающие глазки пичужек словно устремлены были на людей с каким-то загадочным выражением. Обнаружилась тут и змея. Ее нашли на краю поляны, где сейчас расположился отряд. С виду пресмыкающееся напоминало алмазный посох... - Если мы, прихватив с собою камушки, ускользнем отсюда невредимыми, - вслух размышлял Рихтер, - кто сможет поручиться, что в рюкзаках у нас не таится неумолимая смерть? Вдруг эти проклятые камни - переносчики заразы, которая со временем поразит и нас самих, и нашу землю? Уж не несем ли мы за плечами смертный приговор всему Даркленду? - И опять-таки мы можем лишь гадать... - заметил Потрясатель Сэндоу. - Тогда не станем рисковать, - сказал Рихтер, в Душе отчаянно жалея, что приходится нарушать обещание, данное прежде солдатам, притом после того, как они уже свыклись с мыслью, что по возвращении домой разбогатеют. В этом нет необходимости... Люди вздрогнули и завертели головами - все глядели в разные стороны, гадая, откуда доносится неведомый голос, но в фантасмагорическом буйстве красок не видели ничего, кроме отражений собственных изумленных физиономий. - Кто это говорил?! - воскликнул Мэйс, и его рука метнулась к рукояти кинжала. Имени своего я не могу вам назвать... Видите ли, за долгие тысячи лет надобность в имени отпадает начисто - забываешь даже, кто ты такой на самом деле... - Это не галлюцинация, а самый настоящий голос! - твердо сказал Рихтер. - В мозгу у нас звучит голос какого-то Потрясателя... - Нет, это не Потрясатель, - убежденно сказал Сэндоу. - Такого рода телепатия даже для Потрясателя чересчур: слишком уж уверенно и легко это проделывается... Увы, мы не столь одарены, как наш неведомый гость. - Если у тебя нет ни голоса, ни имени, - заговорил Рихтер, обращаясь к пустоте, - то, вероятно, нет и тела. Впрочем, если я не прав, покажись нам, чтобы мы сразу поняли, что говорим не с демоном. Так было бы куда легче... Взгляните наверх... Все солдаты одновременно задрали головы и с изумлением увидели, как прямо поверх мерцающих листьев пальм возникает абрис человеческого лица - огромного, не менее шести футов величиной. Это словно был лик неведомого бога, глядящий с неведомых небес... Лицо это выглядело несколько странно, поскольку структура его, подобно всему в этом удивительном месте, была кристаллической. Но все же это не мешало разглядеть его черты: ярко-синие, глубоко посаженные глаза, широкий лоб, благородной формы нос, мощный подбородок с трогательной ямочкой, тонкие губы, без малейших признаков чувственности... Мужчина, молодой мужчина с густой шапкой вьющихся льняных волос, скрывавших уши. Когда он заговорил, губы его даже не шевельнулись. Надеюсь, вам стало легче. Я успел позабыть, что люди, состоящие из плоти и крови, привыкли видеть собеседника... - Ты что-то говорил о камнях, которые нас окружают, - напомнил таинственному незнакомцу Рихтер. - Не таят ли они в себе опасности, не постигнет ли нас вскоре судьба тигра или твоя горькая участь? Трансформация этой части леса давным-давно завершена. Сейчас все пребывает неизменным, и ничто более никогда уже меняться не будет. Вы в полной безопасности. А камни стоят того, чтобы взять их с собой. По рядам солдат пробежал вздох облегчения. Все тотчас повеселели. Некоторые сразу же принялись собирать камушки, которые успели приглядеть во время речи странного существа, словно заверения в безопасности послужили сигналом к действию. Но остальные завороженно не спускали глаз с мерцающего у них над головами лица. - Что за таинственные события послужили причиной столь странных перемен в джунглях? - спросил Потрясатель Сэндоу. Сперва вам следует понять природу этих джунглей, раз уж вы оказались тут. - Они имеют форму идеального круга, - ответил Потрясатель. - Под землей здесь скрывается некий искусственный источник тепла. Вы прозорливы. А что еще вам известно? - Решительно ничего. У нас не было времени исследовать сей занятный уголок природы. Странное лицо бесстрастно наблюдало за людьми, словно явившись лишь для того, чтобы привлечь их внимание. А в мозгу у всех присутствую