енег предстоит испепелиться на следующий день. Ему нравится общество хорошеньких девушек - а хорошенькие девушки всегда требуют денег. Он ездит слишком быстро и пьет многовато. Но в конце концов, что во всем этом предосудительного? - Он еще молодой, - сказала Элайн. - Но когда ему исполнится сорок или пятьдесят и он так ничего и не добьется, что он будет о себе думать? - Возможно, вы судите его слишком строго. Но это хорошо. Будьте осторожны с ним, ведь половина его крови - это кровь Хоннекеров. Так же, как и у Гордона. - Он мне нравится. - Гордон - какой угодно, только не легкомысленный, - согласился Джейкоб. - Он будет управлять семейными инвестициями и в конечном счете ресторанами. Но иногда мне хочется, чтобы он сделал что-нибудь и для собственного удовольствия. Она подалась вперед в кресле: - Я в замешательстве, мистер Матерли. - Насчет чего? - Почему это имеет значение - то, что половина их крови от Хоннекеров, а у Пола и вовсе вся кровь? - Родители Амелии и Пола - двоюродные брат и сестра. Как медсестра, вы должны знать, что в результате браков между столь близкими родственниками будущим поколениям часто передаются нежелательные гены. - Например, гемофилии. - И кое-что похуже, - загадочно произнес Джейкоб. Он явно старался напугать ее, как напугал прежде, но ему это не удавалось. Страх перед неизвестной величиной лишен смысла. Бояться можно только чего-то конкретного, чего-то ощутимого, угроза чего явственно видна. До сих пор все то, чего боялся Джейкоб, казалось несущественным. - Например? - Вы еще не узнали про Сочельник? - Лишь то, что это случилось давным-давно, пятнадцать лет назад. - Она улыбнулась и наклонилась к собеседнику. - Так что не стоило бы вам беспокоиться о чем-то давно позабытом, мистер Матерли. - Вы не знаете. Вас не было здесь. - Расскажите. - Это была худшая вещь в моей жизни, - сообщил он. - Это было худшей вещью, которую я когда-либо видел. А я, знаете ли, видел войну. Я очень много повидал, но все это бледнеет по сравнению с тем, что случилось той ночью. - Он говорил очень быстро, едва не запыхавшись. - Не будоражьте себя, - вмешалась в рассказ девушка, обеспокоенная его самочувствием, испугавшись, что она, возможно, спровоцировала у него приступ гипертонии. Его рука заметалась на груди. Он слегка согнулся, как будто пытался обхватить боль своим телом и удушить ее. Его лицо - та половина, которая не была постоянно скорчена в гримасе, - исказилось от муки. Элайн быстро поднялась и подошла к медицинскому шкафчику, где нашла нужные таблетки. Она принесла старику две и дала выпить одну с глотком воды из стакана с подноса. Джейкоб оставался скрюченным в три погибели еще несколько минут. Но вскоре после того, как она дала ему вторую таблетку, он откинулся назад и вздохнул свободнее. Приглушенные стоны, прежде рвавшиеся из его горла, прекратились. - Ангина, - прохрипел он. Слово причинило такую же боль, как и описываемые им симптомы. Ему претила мысль о том, чтобы быть больным, зависимым. - Теперь полегчало. - Вам лучше лечь в постель, - сказала она. - Возможно. - И поспать. - Еще совсем рано! - запротестовал он, как ребенок. - И все-таки, я думаю, вам следует принять, успокоительное и попытаться заснуть. Старик сделал, как она просила: И уже через двадцать минут крепко спал. Она подоткнула ему одеяло, погасила свет, включила маленький ночник и покинула его комнату, тихонько затворив за собой дверь. Какая неудача, что приступ случился именно в то время, когда ей вот-вот предстояло узнать, чего Джейкоб Матерли так боится в крови Хоннекеров - и что случилось в тот таинственный Сочельник более пятнадцати лет тому назад. В своей собственной комнате, переодевшись ко сну, Элайн выбрала книгу из полудюжины романов в дешевой обложке, которые привезла с собой, и устроилась под балдахином большой кровати. Когда она закончила всего одну главу, глаза ее уже слипались. Она сделала закладку и выключила свет. Обычно она не ложилась так рано, но ее утомили сбор вещей, езда на автомобиле, распаковка и знакомство с новыми людьми. Казалось невероятным, что это ее первый день в доме Матерли. Не иначе как она провела здесь годы. По крайней мере месяцы. Самое меньшее - недели. Сон наступил мгновенно. Во сне - в одном из ее редких снов - наступила ночь перед Рождеством, и она раньше срока открывала свои подарки. Она больше не верила в Санта-Клауса, так что толку дожидаться рассвета? Одним из подарков была большая красно-зеленая коробка с бантом, сплетенным из множества лент. Она заинтересовалась, что это такое большое ей могли подарить, и ей захотелось открыть это в первую очередь. Она сорвала крышку и наклонилась вперед, заглянула внутрь, напряженно сглотнула, открыла рот, втянула в себя воздух и, наконец, вскрикнула... Элайн проснулась, покрытая испариной. Но крик не прервался. Это был не ее крик и, конечно, не крик из ночного кошмара. Он был настоящим, и это был женский голос, вопль женщины в самой ужасной агонии. Он завывал, то на подъеме, то на спаде, скребя по кости всех, кто слышал его, словно сосулька по зеркальному стеклу. А потом он оборвался. Элайн показалось, что она узнала голос Силии Тамлин, даже несмотря на то, что в этом жутком, испуганном вое не было произнесено никаких слов. Часы на тумбочке показывали 11.30. Она вылезла из постели, надела тапочки. Девушка колебалась, пока снимала халат с крючка, не уверенная, разумно ли это - ввязываться в происходящее. Ей виделось перекошенное лицо Джейкоба Матерли, ярко-синие глаза, и она почти слышала, как он предостерегал ее... Довольно! Судя по крику, Силии, вполне вероятно, требовалась медсестра. Уже прошло несколько долгих минут, в течение которых ей, возможно, требовалась помощь. Элайн накинула халат и направилась к двери. Глава 3 Прежде чем Элайн успела застегнуть свой халат и дойти до двери, кто-то постучал и окликнул ее по имени. Она сделала последние несколько шагов и открыла. В коридоре стоял Гордон Матерли, с тревожно нахмуренным лицом, довольно тяжело дышавший. - Это вы кричали? - спросил он. - Нет. Я думала, что это Силия. - Какую комнату отвел ей Деннис? Вы не знаете? Она не знала и сказала об этом. На верхней площадке лестницы появился Деннис: - Здесь все в порядке? - Это была не Элайн, - сообщил Гордон. Дверь Ли Матерли была открыта. Он уже лежал в постели, но к этому времени успел одеться. Он сказал: - Звук был такой, как будто доносился снаружи. Я видел машину Силии посреди дорожки. Деннис повернулся и бросился вниз, перепрыгивая по две ступеньки сразу. Когда Элайн направилась за ним следом. Гордон пробормотал: - Возможно, вам лучше подождать здесь, пока мы не узнаем, что случилось. - Если Силия попала в аварию, ей может понадобиться моя помощь. - Она улыбнулась Гордону, польщенная его заботой. - И не волнуйтесь - я привыкла помогать пострадавшим в авариях. Она последовала за Ли вниз по лестнице, а Гордон шумно ступал сразу за ней. Они прошли вниз по темному главному коридору и через открытую парадную дверь. Воздух был прохладным для июня; девушка порадовалась, что на ней теплый стеганый халат. Пока они спешили к "бьюику", на котором ездила Силия, Деннис стоял у переднего крыла машины, смотря куда-то вдоль нее. Он был настолько неподвижен, что мог сойти за статую. Когда они почти поравнялись с ним, он повернулся, дрожа, словно в лихорадке. Лицо его было белым как мел, глаза его - широко раскрыты. Он посмотрел на Элайн так, как будто пережил легкий шок. Он тихо попросил: - Не смотрите. Ли Матерли обхватил сына за плечи: - Что? - Не смотрите на нее. - На кого? - На Силию. Ли отпустил его и обогнул машину. И внезапно остановился так, как будто перед ним выросла кирпичная стена, и все его тело содрогнулось от удара. Гордон подошел к нему сбоку и едва слышно прошептал: - О Боже, Боже, Боже. - Что случилось? - спросила Элайн Денниса. - Кто-то.., кто-то пырнул ее. - Слова застревали у него в горле, как у пьяного. Она знала, что этого не может быть, потому что даже если он и пил, то протрезвел бы от потрясения. Прежде чем кто-нибудь успел ее остановить, она подошла и осмотрела тело. Силия лежала на боку, схватившись рукой за живот, другая была закинута к голове, как будто она цеплялась за какую-то последнюю спасительную соломинку. Земля вокруг нее густо напиталась кровью, таким количеством крови, что вряд ли она была жива. - Отойдите от нее, мисс Шерред, - приказал Ли. - Возможно, она жива. - Она не жива, - проговорил Деннис слабым голосом. - Она не может быть живой. - Кто-нибудь из вас проверял? - Нет, - признался Ли. Он выглядел смирившимся, как будто все это не было такой уж неожиданностью, как будто он загодя подготовил себя к тому, что когда-то в будущем ему придется лицезреть подобную сцену. - Напрасно. Может быть, я смогу что-то сделать. Девушка прошла между ними к телу и опустилась на колени перед раненой. Стараясь не потревожить Силию, она перевернула ее на спину. Две раны пришлись на середину живота. Но когда Элайн проверила пульс, она обнаружила, что тот есть. Слабый, но регулярный. - Кто-нибудь, вызовите "скорую помощь". Никто не сдвинулся с места. Дождь, который прекратился было, теперь обдавал их увесистыми каплями, прелюдией нового дождя. - Скорее! - выкрикнула Элайн. - Вы хотите сказать, что она жива? - спросил Деннис. - Да. Гордон повернулся и побежал к дому, чтобы позвонить в больницу. Хотя Элайн была дипломированной медсестрой и ей, как она говорила, положено было привыкнуть к душераздирающим зрелищам, ей хотелось уйти с этого места, от этого тела, этой расползающейся темно-красной лужи. Во время обучения она сталкивалась с кровью, она даже имела дело с жертвами избиений и огнестрельными ранами. Но здесь было нечто другое. Это было дело рук садиста, а не насилие, совершенное из-за накалившихся страстей. Раны - пять, как она теперь видела, - были аккуратно нанесены там, где они причинили бы наибольший ущерб. К тому же Элайн стало понятно, что Силия не кричала, когда были сделаны первые ножевые удары; она, должно быть, стояла в оцепенении, пока убийца расправлялся с ней, слишком потрясенная, чтобы закричать так быстро, как следовало. И потому напавший на нее успел сделать еще несколько ударов. Не прошло и десяти минут, как приехала "скорая помощь". Санитары были умелыми и обходительными. Еще через две минуты они погрузили жертву в белый фургон и покатили обратно по дорожке вместе с Деннисом, сопровождавшим их в отсеке для больных, в задней части автомобиля. - Присмотрите за моим отцом, - обратился к девушке Ли Матерли. Внешне он постарел лет на десять менее чем за час. Его лицо прорезали морщины, глаза были усталыми, цвет лица - землистый и болезненный. - Конечно, - кивнула она. Все, что угодно, - лишь бы уйти прочь от этой темно-красной лужи и от воспоминаний о ранах Силии. Казалось, будто до дома мили и мили, а не каких-то несколько сотен ярдов. Все тени приняли зловещие очертания. Каждая всколыхнувшаяся от ветра ветвь дерева или куст походили на наносящую удар руку, заставляя ее подскакивать, а затем ускорять шаг. Она попыталась пристыдить себя за необоснованный страх, чтобы избавиться от него, но у нее это не получалось. Возможно, потому, что источником страха было иррациональное убийство, совершенное по некоей причуде убийцы. А причуды - это именно та вещь, к пониманию которой она так и не пришла. Можно присвоить им ярлык "безумие", но это их не объясняет. Старина Джейкоб Матерли бодрствовал, сидя в своей кровати; он уже включил у себя свет. Он посмотрел на нее с явным облегчением и сказал: - Я боялся, что это вы кричите. - Это была Силия, - сообщила она. И только потом поняла, что ей не следовало ничего говорить. Что это на нее нашло? Она утратила контроль над своим здравым смыслом и взволновала своего пациента скверной новостью, а ведь было бы лучше как можно дольше выдавать происшествие за незначительное. Во всяком случае, до тех пор, пока его к этому не подготовят. - Она мертва? - спросил старик. Он явно ожидал, что мертва. Элайн замешкалась с ответом. - Пока нет, - сказала она наконец. - Шансы, судя по всему, неважные, да? Она проделала путь до ближайшего стула у кровати и села. - Сколько раз ее ударили ножом? Девушка насторожилась: - Откуда вы знаете, что ее ударили ножом? Он сделал нетерпеливый жест своей здоровой рукой: - Я же говорил вам, что кто-то побывал в моей комнате с ножом три недели назад. Я говорил вам и Ли, И никто из вас мне не поверил. Кроме того, был еще тот Сочельник. После этого я никак не могу забыть про ножи. Голос у него вдруг стал натянутый, как резиновая лента. Хотя Элайн, как никогда, хотелось узнать, в чем заключалась рождественская трагедия, она понимала, что будет ошибкой затрагивать сейчас эту тему. Даже при намеке на то происшествие, еще до ночного переполоха, У него случился приступ. Ее долг - беречь его покой. - Я думаю, - продолжал Джейкоб, - вам следует обратить особое пристальное внимание на тех троих, о ком я упоминал ранее. - Вы думаете был кто-то из дома? А не вор, или бродяга, или... Он улыбнулся, но это была ужасная улыбка, даже несмотря на то, что она не видела застывшую половину его лица. - Моя дорогая Элайн, едва ли это мог быть кто-то еще. - Кто-то, притаившийся на дорожке, - предположила девушка. - Кто-то, видевший, как Силия уехала, и подумавший, что она может вернуться. - Но она не живет здесь, - возразил старик. - С чего бы ей возвращаться? Только люди из дома знали, что она собирается провести здесь уик-энд. Элайн стояла на своем: - Сумасшедший, видевший, как она уезжает, не должен был знать, что она - посторонний человек. Он мог подумать, что она живет здесь, подождать и попытать счастья - или несчастья. - Простые ответы лучше, - хмыкнул Джейкоб. Это было также и одной из аксиом Элайн, но она не знала, применимо ли это здесь. Она так ему и сказала: - Это гораздо сложнее - даже всего лишь вообразить, что это сделал один из людей в этом доме. Никто из них не способен на такую вещь! - Некоторые способны, - отмахнулся старик. Ее вдруг рассердил его пессимизм и паранойя. События этой ночи ослабили ее защиту до такой степени, что она смогла позабыть, чему ее учили, и довольно резко выпалить: - Я не понимаю, как вы ;можете говорить такое о своих родных! - Это непросто, - согласился он. - Элайн, меня ужасно огорчает эта мысль, но я не мог позволить эмоциям взять верх над тем, что я знаю. - Вы не можете знать. Вы видели, кто это сделал? - Нет. - Тогда... Старик перебил ее: - Нельзя долго избегать правды. Жизнь сама позаботится, чтобы правда снова и снова доходила до сознания. И если вы решите игнорировать ее, она в конце концов только больнее вас ранит. Я ожидал этого полтора десятилетия. - Ни Деннис, ни Гордон, ни Пол - если уж на то пошло - не способны на убийство. И уж конечно, никто из них не способен на такое ужасное, кровавое убийство, как это. - Она суеверно поправилась: - Силия Тамлин пока не мертва, было бы не правильно говорить о ней так. Пока это преступление - только попытка убийства. - Это все часть их наследства, Элайн, - Джейкоб сумел примоститься к изголовью и сидел теперь настолько прямо, насколько мог, несгибаемый, как железо, стиснув пуховые подушки между изголовьем и матрасом. - Наследство? - Наследство Хоннекеров, то, о чем я пытался рассказать вам сегодня. - Я не понимаю, - покачала она головой. Это было правдой. И, будучи правдой, это пугало ее, потому что она привыкла понимать положение вещей. Путаницу и сомнения всегда полагалось устранять как можно быстрее. - Сумасшествие! - провозгласил Джейкоб Матерли. - Дед их матери, их собственный прадед, сошел с ума, когда ему было всего тридцать четыре, и с тех пор всю оставшуюся жизнь содержался в психиатрической больнице. А позднее недуг поразил их мать. - Жену Ли? - Амелию, - подтвердил он. - Вы ведь не имеете в виду, что она была сумасшедшей, - пробормотала Элайн. Но она прекрасно знала, что он имеет в виду. - Имею, - отрезал Джейкоб. - Сумасшедшая. Еще какая сумасшедшая. Она была красивая женщина, высокая и статная, с лицом как у богини. Ли думал, что ее полеты фантазии и весьма пылкий нрав интригуют, придают пикантность ее натуре, в остальном достаточно ровной. Поначалу он так думал. Позднее он узнал, что это симптомы более глубокого и опасного недуга. - С вами все в порядке? - спросила Элайн. У него был плохой цвет лица, и он дрожал. - Я в полном порядке, - прохрипел старик. Но он плакал, хотя и беззвучно, слезы блестели на его жестких щеках... Глава 4 Похоже, Джейкобу Матерли, пусть и охваченному скорбью из-за воспоминаний о давней трагедии, не грозило перевозбудиться, как с ним уже было ранее в этот день. Элайн чувствовала - шансы, что приступ повторится, малы, и потому решила: пусть он говорит дальше в подходящий для него момент - до тех пор, пока она - наконец-то! - не услышит историю про Сочельник, историю, которая, казалось, связала весь этот дом черным и нерушимым заклятием, Но как раз когда запас слез старика начал иссякать, как раз когда Элайн решила, что пусть он продолжит и облегчит свою душу, таким образом раскрыв ей глаза, в дверь постучали. Она открыла - неохотно - и обнаружила, что на пороге, подобный птичке в человеческом одеянии, стоит Джерри, тоненький и хрупкий, слегка дрожащий. - Что случилось? - спросила она. - Полиция, - сказал Джерри. Девушка согласилась, что полицейских следовало вызвать, хотя до сих пор не задумывалась об этом. - Они хотели бы поговорить с вами внизу, - сообщил Джерри. - Но я же ничего не знаю, - поморщилась Элайн. - Они разговаривают со всеми. Она вздохнула: - Ну хорошо. Я снова уложу мистера Матерли и спущусь через; несколько минут. Джерри кивнул и поспешил по коридору к лестнице, его тонкие и длинные ноги напоминали ноги краба или насекомого. - Наверное, вы все слышали, - сказала она, закрыв дверь и повернувшись к Джейкобу Матерли. Слезы уже перестали течь, железное самообладание снова вернулось к старику. Он проворчал: - Если они захотят поговорить со мной, им придется подняться сюда. - Мы постараемся, чтобы вам не пришлось с ними разговаривать, - Запротестовала девушка. Она достала еще успокоительного из аптечки, налила стакан холодной воды из обложенного льдом кувшина возле его кровати и посмотрела, как он выпил таблетку. - Спасибо вам, - улыбнулся Джейкоб. - С меня довольно было полицейских в прошлый раз, довольно их ехидных замечаний, их грубых расспросов. Я иногда думаю, что полицейские более злобны с богатыми, нежели с бедными. Они позволяют своей зависти уводить себя чуть дальше, чем следует. - А теперь спите, - попросила она. - Я попытаюсь. Он закрыл глаза и скрестил руки на груди, пока она выключала свет. Элайн быстро отвела от него взгляд, потому что "в это в момент он выглядел как покойник в гробу, готовый к захоронению. В холле она обнаружил, что кто-то выключил свет. Покров теней расстилался вдоль всего коридора до тех пор, пока через верхнюю площадку лестницы снизу не просочился слабый свет. И голоса. Голоса тоже донеслись до нее, отдаленные и гулкие, произносившие слова, которые нельзя было разобрать. Они так же легко сошли бы как за призраков, стонущих в стенах, так и за людей, ведущих обычный разговор. Она сошла вниз по лестнице, осознанно стараясь замедлить биение своего сердца. Глупые страхи. Детские страхи. "Элайн, - бранила она себя, - ты становишься такой же вычурной, как и этот дом, такой же глупой, как Деннис Матерли". Тем не менее, когда она добралась до нижней площадки лестницы и Джерри вышел из ниши, чтобы проводить ее к полицейским, она так испугалась, что отпрянула и негромко вскрикнула от страха. Дворецкий взял ее за руку, похлопал по ней и сказал, что знает, что она испытала, и сожалеет, что напугал ее. Элайн проследовала за ним в кабинет - в яркое озерцо желтого света, моргая, пока ее глаза привыкали к перемене. Она увидела там всех домашних: Ли, Денниса и Гордона, Пола Хоннекера. Еще там было двое полицейских. Высокий, широкоплечий человек примерно лет сорока представился как капитан Ранд, а более приземистый, смуглый и проворный детектив, больше смахивал - для того, кто привык к старым фильмам по телевидению, чем на блюстителя законности. - Пожалуйста, садитесь, мисс Шерред, - попросил ее капитан Ранд. Он улыбнулся, показывая безукоризненные белые зубы. Элайн распознала улыбку профессиональную, а не идущую от души" сродни той улыбке, которую она научилась изображать, когда это требовалось и в ее работе. Она полагала, что бывают времена, когда полицейскому, точно так же, как и медсестре, совершенно не из-за чего улыбаться, но он вынужден это делать ради окружающих. Трудно улыбаться и быть бодрой с человеком, умирающим от рака, когда он не подозревает о своем приговоре, но это необходимо. Капитану Ранду наверняка было неприятно улыбаться, столкнувшись с кровью, тяжелораненой девушкой, ножами, тьмой и необъяснимым сумасшествием. Но от него ожидали этого, и он улыбался. Она села на диван рядом с Гордоном Матерли. Это было неосознанным движением, которое она не сумела бы объяснить. В кабинете были и другие свободные кресла. Просто она чувствовала себя безопаснее возле Гордона. - Мисс Шерред, - начал капитан Ранд, - мы услышали рассказ о том, что случилось этой ночью, от всех, кроме вас. Мы хотели бы, чтобы вы рассказали нам все, что знаете о.., гм, несчастном случае. - Вообще-то рассказывать особенно нечего, - вздохнула она. - Тем не менее мы хотелось бы выслушать, - настаивал полицейский. Он снова улыбнулся. Улыбнулся одними губами. Взгляд у него был жесткий, вероятно ожесточившийся после подобных вещей на протяжении слишком многих лет. - Всегда есть вероятность, что один свидетель заметит то, что не заметил никто другой, какую-нибудь подробность, которая увяжет все кусочки друг с другом. - Но интонация его голоса, усталость, явно таившаяся за этой улыбкой, говорили, что он не надеется на подобное чудо. , Элайн поведала ему всю историю - до того момента, как она покинула место происшествия, чтобы осмотреть Джейкоба Матерли. Она не посчитала уместным прибавить историю Джейкоба о семейном сумасшествии - отчасти потому, что не принадлежала к семье и не имела права говорить о них, а отчасти потому, что она еще не знала, насколько заслуживают доверия россказни старика. Когда она закончила. Ранд поинтересовался: - Когда вы услышали крик, не показалось ли вам, что в нем проскользнули какие-то слова? - Это был просто крик, - ответила она. - Подумайте как следует, мисс Шерред. - Просто крик, - повторила она. - Зачастую, - заметил Ранд, прохаживаясь взад-вперед перед собравшимися свидетелями, - жертва в последний момент произносит имя напавшего. Мог ли крик быть искаженным именем.., именем или, возможно фамилией? Элайн подумала над этим какое-то мгновение. - Нет. Определенно нет. Казалось, Ранд был разочарован. На какой-то момент его спокойное выражение лица и мягкая, профессиональная улыбка исчезли. Во время этой паузы она спросила: - Силия жива? - Она в коматозном состоянии, - сообщил Ранд. - Она потеряла очень много крови и перенесла тяжелый шок. Ткани желудка дважды проколоты, хотя никакие другие органы не задеты. Вена на бедре перерезана. Она до сих пор в операционной и пробудет там, скажем так, еще некоторое время. Ли Матерли подался вперед в кресле возле письменного стола и обхватил лицо ладонями. Он ничего не сказал. - Вы не видели нож где-нибудь поблизости от тела, мисс Шерред? - спросил капитан Ранд. - Насколько я помню - нет. - А что-нибудь наподобие ножа - резчик для вскрытия конвертов, садовый инструмент? - Нет. - Полагаю, это вы приподняли девушке ноги и попытались вызывать отток крови от ее брюшной полости. - Я - медицинская сестра. Он понимающе кивнул: - А жертва, пока вы занимались ею, приходила в сознание? - Она была слишком слаба. - Она вообще не сказав ни слова? - Ничего. - Вы бы заметили, если бы она открыла глаза? Вы не настолько растерялись, чтобы не заметить у нее момент сознания? - Я - медицинская сестра, - повторила Элайн. - Я не растеряюсь из-за болезни, или ранения, или смерти. - Ей начинало не нравиться то, как капитан Ранд расспрашивает ее, налегая на каждый пункт снова и снова, как будто она ребенок, от которого не ждут, что он вспомнит как следует, если его не подстегнуть. Она понимала, что ему необходимо вести себя так и что он всего лишь выполняет свою работу, но ей это не нравилось. К счастью, ее ссылка на свой профессионализм, похоже, возымела действие, и полицейский кивнул, как ей показалось, оправдываясь и с уважением. Он даже сказал: - Простите, что я забыл принять это в расчет, мисс Шерред. Она улыбнулась, принимая его извинения. И тут Элайн внезапно обнаружила, что ее ладонь покоится в ладони Гордона. Его теплые сухие пальцы обхватывали ее собственные и удерживали их, мягко сжимая. Она была удивлена, потому что не помнила, чтобы тянулась к нему, - и не чувствовала, чтобы он тянулся к ней. Но в какой-то момент, во время расспросов, они стали искать успокоения и нашли его вместе. Элайн покраснела, но не убрала свою руку. Это было замечательно, что ее руку держат, что Гордон воспринимает ее как нечто большее, нежели просто новую домашнюю прислугу семьи. - Ну что же, - продолжал Ранд, - давайте рассмотрим некоторые другие аспекты этого дела. - Он вытащил из бокового кармана записную книжку и открыл ее большим пальцем. Странички в погруженной в тишину комнате зашелестели неестественно громко. - Силия Тамлин была художником-оформителем, осматривавшей ваш дом перед тем, как внести предложения по реконструкции. Это правильно, мистер Матерли? Ли приподнял лицо над кистями рук, разглядывая свои ладони, как будто ему казалось, что он оставил в них свою душу. - Да, - сказал он. - Она была такой энергичной девушкой, такой милой и сообразительной... Ранд отвернулся от Ли Матерли и встал лицом к Деннису: - А вы, как я полагаю, единственный член семьи, который знал Силию Тамлин до сегодняшнего вечера. Это верно? - Да, - признал Деннис. - Как вы познакомились с молодой леди? Деннис задумался: - Я - художник. Первый раз я повстречал Силию на художественной выставке у Кауффмана. Она пришла, чтобы разузнать насчет полотен, которые ей, возможно, захотелось бы купить для галереи своей компании. Чтобы использовать при создании интерьера. - Она купила какую-нибудь из ваших работ? - Вообще-то да. Так мы и подружились. - Вы назначали свидания Силии Тамлин? Деннис выглядел встревоженным, потому что понимал, куда могут завести расспросы, если детектив захочет пойти по этому пути. - Назначал, - кивнул он. - Раз шесть. - Что она была за девушка? Деннис облизал губы и оглядел комнату в поисках поддержки. Элайн отвела взгляд, внезапно испугавшись. Чего? Неужели она подозревает, что он как-то причастен к событиям этого вечера? Она еще крепче сжала руку Гордона. Деннис заговорил: - Она была прекрасная девушка. Всегда всем интересующаяся, всегда веселая, хорошая собеседница, тонкая натура. Не представляю, чтобы у Силии был враг. Она дружила со всеми! - Не со всеми. Деннис потрясенно оглянулся. Элайн подумала, что он сейчас зальется слезами. Ей не нравились такие проявления чувств у мужчин, за исключением стариков вроде Джейкоба, который заслужил право плакать. Она не доверяла эмоциональным мужчинам. - Вы были наверху, в мансарде, рисовали, в то время как были нанесены удары? - Ранд теперь примостился на краешек стола, похлопывая раскрытой записной книжкой по колену. - Был до этого, - сказал Деннис. - Но когда раздался крик, я был в кухне, со стаканом молока. - Один? - Да. Элайн ожидала, что Ранд разовьет эту тему, но он не стал. Вместо этого он повернулся к Гордону: - А где были вы? - В своей комнате, читал, - сообщил Гордон. - Что вы читали? - Остросюжетный роман. - Один? - Да, один. Ранд повернулся к Полу Хоннекеру: - Вы? Пол выглядел таким же взъерошенным, как и за ужином, возможно, даже еще сильнее. Одежда висела на нем, как будто он всего лишь стул, на который ее накинули. Воротник был расстегнут на одну пуговицу больше, чем следовало. Темная щетина топорщилась на лице, словно черная проволока. Под глазами у него были мешки, лицо, обычно веселое, казалось каким-то перекошенным. - Я спал, - промолвил Хоннекер. - Вы спали на протяжении всего происшествия? - уточнил Ранд. - И во время криков тоже? - Я не слышал никаких криков, - отрезал Пол. - Когда вы узнали о том, что случилось? - Когда Ли пришел рассказать мне. Прямо перед вашим приездом. - Вы, должно быть, крепко спите. Поколебавшись, Пол Хоннекер печально признался: - Я пропустил пару рюмочек. - И только? - Может быть, чуть больше, - поморщился он. Ранд смотрел на него какое-то время, а потом резко отвернулся. Он разглядел в Поле безынициативность и бесцельность, которые в конечном счете становились видны любому. Детальный расспрос продолжался без особой заинтересованности. Если что и заинтриговало Ранда - так это когда Деннис упомянул, что Силия часто подбирала путешествующих автостопом. - Она всем доверяла, - говорил он. - Зачастую она одалживала деньги самым ненадежным людям и никогда их больше не видела. Это нисколько не переубеждало ее. Она продолжала ссужать деньги, как банк. Наконец, где-то после часу ночи, их отпустили. Ранд, очевидно, собирался организовать розыски всех автостопщиков, которых видели в этом районе до или после убийства. Перед тем как отправиться спать, Элайн задержалась посмотреть, как себя чувствует Джейкоб. Она застала его таким же, каким и оставила, - в позе для захоронения, легко дышавшим, крепко спящим. Джейкоб не поверил бы в историю о случайном бродяге. Но Джейкоб - старый и больной. Чтобы занять себя чем-нибудь, она пощупала его пульс. Он был нормальным. "Нужно идти спать", - подумала она. Она открыла аптечку и достала одно из успокоительных Джейкоба. Впервые в своей жизни она нуждалась в такой штуке. Девушка прошла в свою комнату и на этот раз заперла дверь на замок. Ее окно на втором этаже находилось на порядочном расстоянии от земли, но она заперла и его тоже. Она вовсе не чувствовала себя дурой. Теперь появилось нечто вполне конкретное, чего можно бояться. Это больше не было фантазией милого, но выжившего из ума старика. Следовало принять меры предосторожности. Элайн помолилась за Силию Тамлин, потом приняла успокоительное. Она не заснула в полной темноте, оставив ночник гореть на всю долгую, тревожную ночь. Глава 5 Элайн проспала дольше, чем на протяжении многих лет, но проснулась с таким ощущением, будто она только что занималась тяжелой многодневной работой. Она приняла душ, нанесла незначительную косметику, в которой нуждалась, оделась и пошла посмотреть Джейкоба. Он уже позавтракал и сидел в своей комнате в одном из кресел, читая популярный роман. - Вы прекрасно выглядите, - сказал он. На ней была юбка лимонного цвета, коричневая блузка, лимонная лента для волос, а на шее - простые коричневые бусы. Ли Матерли особо обговорил то обстоятельство, что он не хочет, чтобы она носила форму, потому что это будет угнетать его отца. - Спасибо, - поблагодарила она. - Будь я, скажем, лет этак на сорок помоложе, я непременно бы за вами приударил, юная леди, Она посмеивалась, пока доставала приборы, чтобы померить ему кровяное давление, температуру и послушать сердце. Придвинув к нему кресло, она закатала рукав его пижамы и обернула манжету аппарата для измерения давления вокруг усохшего бицепса. - Нет, в самом деле, - говорил Джейкоб, улыбаясь ей здоровой стороной лица, - это просто чудо, что вы до сих пор не замужем! - Замужество - не для меня, - хмыкнула девушка. - По крайней мере, еще долгое время. - Не зарекайтесь, - усмехнулся старик, похлопывая ее по ладони. Элайн осведомилась: - Вы уже слышали что-нибудь, про Силию? Он нахмурился: - Ли говорит, что она выдержала операцию. Однако она до сих пор в коме и до сих пор в критическом состоянии. - Если она выживет, то сможет рассказать, кто это был, - предположила Элайн. - Тогда всем этим ужасным событиям придет конец. Теперь лицо его окаменело. - Капитан Ранд считает, что это был автостопщик. Он говорит, что только Деннис знал девушку и, соответственно, только Деннис мог иметь мотив. Но у Денниса нет видимого мотива. Так что это наверняка был автостопщик, который заставил ее, не вылезая из машины, вырулить на дорожку, а потом попытался ее убить. Элайн вспомнила непоколебимую уверенность старика в том, что виновник - кто-то из членов семьи, и удивилась такому неожиданному повороту. Можно ли это отнести на счет его ослабленного ударом ума? Или это нечто совершенно другое: что, если он принимает желаемое за действительное? Ранд предложил хороший выход. Безликий автостопщик. "Если мы сможем в это поверить, - подумала она, - насколько станет проще". - Что я рекомендую вам, моя милая, - продолжал Джейкоб, к которому внезапно вернулось самообладание и добродушие, - так это прогулку по парку, немного солнечного света и чистого воздуха - настолько чистого, насколько мы можем получить это так близко от города. - Интересно, кто здесь сейчас медицинская сестра, - усмехнулась девушка. 1Г Но когда она выполнила свои утренние обязанности по отношению к пациенту, то решила, что над этим предложением не стоит смеяться. У нее и самой было такое чувство, что ей нужно выйти наружу, избавиться от гнетущей атмосферы старого дома. Она обнаружила, что парк в пять акров может показаться большими земельными угодьями, особенно если он имеет не правильные очертания и изрезан соснами и ивами, придающими ему видимость леса. Парк был хорошо ухожен и иссечен мощеными дорожками, которые петляли среди деревьев, среди холодных, тяжелых теней, которые не казались такими зловещими, как тени в доме. Она бродила примерно с час, пока не пришла к низкой каменной стене, которая отделяла владения Матерли от их соседей. Когда она шла вдоль стены, наблюдая за птицами, кружившими в утреннем летнем небе, и чувствуя себя как будто заново родившейся в сиянии солнца и свежем воздухе, она наконец заметила соседний дом. Он был не таким большим, как особняк Матерли, но по-своему тоже внушительным жилищем, выстроенным в колониальном стиле, из красного кирпича, с множеством больших окон и белыми ставнями, высокими балконами и белыми колоннами. Участок был благоустроенный, хотя и поменьше, чем владения Матерли. Соседский особняк понравился Элайн, как она решила, больше, чем дом, в котором она сейчас жила, потому что выглядел ужасно практичным. Он был сбалансированным и простым, какими всегда были колониальные дома, и не напичкан причудливыми каменными украшениями, фронтонами и многоярусными, многоугольными крышами. Когда она прошла дальше, то увидела патио, простое кирпичное сооружение, окруженное кирпичной стеной по колено высотой. Мужчина и женщина лежали на раскладушках, загорая. Им, как подумала Элайн, было около сорока пяти. Жена была все еще подтянутой и привлекательной, в то время как муж позволил себе такую роскошь, как отрастить живот. Она отвела от них взгляд, не желая быть любопытной, и прошла еще двадцать шагов, прежде чем они ее окликнули. Когда она обернулась, то увидела, что женщина сидит на лежанке и машет рукой. Она помахала в ответ. - Заходите выпить, - пригласила ее женщина. - А калитка есть? - Через пятьдесят футов, - показала женщина. Ее муж к этому времени сел и кивал в знак согласия. Элайн отыскала калитку, прошла в нее и направилась к патио. Соседями были мистер и миссис Бредшоу, Сид и Шила. Еще прежде, чем она успела представиться, они решили вопрос с выпивкой. Хозяева удивились, что гостья попросила только колы, но оставили все как есть, когда не сумели уговорить ее выпить скотча или джина с тоником. Дворецкий Бредшоу, молодой, довольно красивый человек по имени Уильям, принес выпивку на серебряном подносе вместе с разнообразными закусками. Когда это было сделано. Шила и Сид были готовы перейти к разговору. Если бы она заранее знала, каков будет характер беседы, то ни за что не прошла бы через калитку в каменной стене. - Вы, как я понимаю, новая медсестра Джейкоба, - начала Шила. - Бедняга Джейк, - вставил Сид. - Он был такой активный, такой живой до паралича. Слишком много холестерина. Это, знаете ли, приводит к проблемам с кровообращением. К тромбам, сердечным приступам, к чему угодно. - Он по-прежнему живой, - возразила Элайн, охваченная странным стремлением защитить старика от этой несколько развязной пары. - Вы должны простить Сида, - ухмыльнулась Шила. - Он помешался на холестерине. Элайн рассмотрела проблему его избыточного веса и решила, что в основном это последствие возлияний. Куда лучше, подумала она, набирать дополнительные фунты через лишние бифштексы, лишний хлеб, лишний картофель. Шила поинтересовалась: - Как вам нравится ваша работа? - Замечательно, - сказала Элайн. - В первый раз я по-настоящему сама себе хозяйка. И разговор перекочевал в безобидное русло, шутливую беседу, которую Элайн находила приятной, за некоторыми исключениями. Она рассказала им о курсах медсестер и о сиротском приюте. Это последнее вызвало у хозяев прилив сочувствия, которого она не хотела и не оценила. Сочувствие было ей ни к чему. Жизнь такова, какова она есть, и вы только увязаете в трясине, если начинаете роптать на то, что судьба уготовила вам. Она узнала, что Сид Бредшоу сколотил свое скромное состояние в киноиндустрии; он владел сетью полноэкранных и малых кинотеатров в Питтсбурге и его окрестностях. Это было бы увлекательной темой, если бы Бредшоу не продолжали приправлять свои рассказы колкостями в адрес Матерли, которые она едва ли могла поддерживать, работая у них. Казалось, Сид завидует, что Ли Матерли богаче. Господь свидетель, у него было больше денег, чем он сам мог истратить. И все-таки Сид завидовал Ли из-за более крупного состояния. Оба - и Сид и Шила - часто ссылались на то, что Ли "родился богатым, не заработав ни гроша". Когда Элайн рискнула предположить, что Ли вот уже несколько лет успешно ведет семейные дела, Сид фыркнул: - Кто же не сделает деньги, если у него есть стартовый капитал? Если у вас есть день