провел ночь в постели этой белокурой шлюхи... - Она не шлюха. - Я точно знаю, кто она. - Да? - Да. Это та высокая белокурая шлюха из "Пресс диспатч". Я видел ее во вторник, когда просматривал их архивные номера. - При чем здесь это? - спросил Чейз. - При всем. И сначала я убью ее. Чейз молчал. - Ты меня слышишь, Чейз? - Это несерьезно. - Очень серьезно. Чейз медленно, глубоко вдохнул и сказал: - Ты же говорил, что убиваешь только тех, кто заслужил возмездие, причем после того, как досконально изучишь их биографии и узнаешь обо всех грехах. Почему ты нарушаешь свои правила? Ты что, начинаешь убивать всех без разбора? - Девушка заслужила смерть, - заявил Судья. - Она прелюбодейка. Разрешила тебе остаться у нее на ночь, вы остались вдвоем, и за одно это она заслуживает смертного приговора. - Так ты за этим звонишь мне в первый раз за три дня - чтобы сказать, что убьешь ее первой? - Да. - Почему? - Она тебе нравится, Чейз? Чейз промолчал. - Надеюсь, она тебе нравится, - сказал Судья, - потому что в этом случае будет интересно посмотреть на твою реакцию, когда я покончу с ней. Чейз ждал, не осмеливаясь заговорить. - Так она тебе нравится, Чейз? - Нет. - Лжешь, я видел, как ты уходил от нее - насвистывая и очень довольный, - да-да, очень довольный! - А я знаю, кто ты, - сказал Чейз. Судья засмеялся: - Сомневаюсь. - Послушай. Ты примерно моего роста, блондин, с длинным тонким носом, ходишь, ссутулив плечи и аккуратно одеваешься. Ты педант во всем, что бы ни делал. - Это только описание. К тому же не слишком точное. - Еще полагаю, что ты гомосексуалист, - продолжал Чейз. - Это не правда! - воскликнул Судья с чрезмерной горячностью. Очевидно, он и сам почувствовал это, потому что заговорил уже более спокойным тоном: - Тебя неверно информировали. - Не уверен, - сказал Чейз. - Думаю, я вот-вот доберусь до тебя. - Нет, - отрезал Судья. - Ты не знаешь моего имени, в противном случае уже сообщил бы в полицию. - Не трогай ее, - попросил Чейз. В ответ Судья только рассмеялся долгим, гортанным смехом и повесил трубку. Чейз судорожно нажимал на рычаг, пока не послышался длинный гудок, затем нашел в справочнике номер Гленды и набрал его. Она подошла после третьего гудка. - Мне нужно с тобой поговорить, - сказал Чейз. Она мгновение колебалась, потом произнесла: - У тебя такой взволнованный голос. Я надеюсь, ты не собираешься снова выяснять отношения. - Вовсе нет. Это очень важно, Гленда. Тут дело жизни и смерти. Она хихикнула: - Это самое старое выражение на свете. - Пожалуйста, не надо, - попросил он. - Я серьезно. Сейчас же выезжаю. - Ты забыл, какой сегодня день. - Твоя мама еще не ушла? - Нет. - А когда намерена уйти? - После обеда. - Слишком поздно! - Послушай, Бен, - возмутилась она, - я сейчас рассержусь. Он заставил себя помолчать немного и ответил размеренным тоном: - Хорошо. Если тебя устроит, я приеду в восемь. Но только прошу, до того времени не открывать дверь незнакомым людям, как бы долго они ни звонили. - Что случилось? - спросила она. - Не могу сказать по телефону, - ответил Чейз. - Сделаешь так, как я говорю? - Хорошо, - согласилась Гленда. - Жду тебя в восемь. Чейз слонялся по комнате, пока не почувствовал, что так время не скоротаешь. Он подошел к буфету и взялся за свою бутылку виски. Он прикладывался к ней уже несколько дней кряду, но, когда стал наливать, понял, что ее содержимого хватит еще надолго, потому что и сегодня ему совершенно не хотелось затуманивать свои мозги, ведь в любой момент можно столкнуться с Судьей. Он заткнул бутылку пробкой, снова поставил ее в буфет, закрыл дверцу, чтобы не соблазняться, вымыл стакан, вытер и убрал его. Да, многое изменилось за последнее время - и его воздержание от выпивки лишнее тому подтверждение. Он принял душ, стараясь как можно дольше тянуть время, несколько раз намыливался и споласкивался. Потом побрился, позанимался гимнастикой. Взглянул на часы: было несколько минут шестого. Чуть меньше трех часов оставалось до того момента, когда он сможет объяснить ситуацию Гленде и предложить ей свою защиту. Три часа - это не очень долго. Вот только за эти часы она может оказаться мертвой. Глава 10 Гленда была в короткой зеленой юбке и блузке темно-табачного цвета, с широким воротником и рукавами-фонариками; каждую длинную манжету украшали восемь пуговок. Свои золотые волосы она стянула в два конских хвостика за ушами и благодаря этой прическе, как ни странно, казалась одновременно и очень юной, и искушенной, хотя, подумал Чейз, мать, пришедшая в гости, наверняка заметила только невинность этого нарочито детского штриха. Закрыв дверь, они долго целовались, как будто их разлука длилась много дней, а не несколько часов. Обнимая Гленду и чувствуя ее язык у себя во рту, Чейз удивлялся, как далеко могут зайти отношения между мужчиной и женщиной за такое короткое время. Это, конечно, была не любовь с первого взгляда, но нечто очень похожее. Сначала он отстраненно, издали оценил ее женские достоинства, потом ощутил к ней половое влечение, хотя и оставшееся неудовлетворенным, потом дружеские чувства и, наконец, своеобразную любовь. Они не женаты, и он не может физически овладеть ею, но его захлестнул шквал чувств: любовь, желание, нежность, стремление главенствовать над ней - все то, что, по-видимому, испытывает любой молодожен. Они почувствовали такое родство потому, подумал он, что в чем-то дополняли друг друга, однако ему не хотелось углубляться в дебри психологии. Хотелось просто радоваться, послав куда подальше свой комплекс вины. - Хочешь выпить, - спросила она, высвобождаясь из его объятий, - Нет, - ответил он. - Нужно серьезно поговорить. Иди сюда. Когда они уселись рядом на диване, как в начале вчерашнего вечера, он сказал: - К тебе не пытались войти незнакомые люди? - Нет, - удивленно ответила она. - А кто-нибудь звонил по телефону? - Только ты. - Хорошо, - сказал он. Но это значило, что Судья не отменил, а только отложил исполнение своих планов. Она взяла его руку в свои ладони и спросила: - Бен, в чем дело, что случилось? - Понимаешь, никто мне не верит, - посетовал он. - Из-за Ковела полицейские не хотят меня даже слушать. - Я буду слушать, - сказала она. - Ты и должна слушать, - ответил он, - потому что все это касается и тебя. Гленда долго ждала, когда Чейз продолжит, но он молчал, и тогда она сказала: - Пойду принесу нам что-нибудь выпить. - Нет, - возразил он, удерживая ее. - Если я начну пить, чтобы оттянуть все это, то потеряю самообладание и вообще ничего не расскажу. В следующие двадцать минут он ни разу не взглянул на нее, хотя рассказал ей все - даже об операции "Жюль Верн" и о туннеле. И о бамбуковой решетке. И о женщинах. Рассказал обо всем, вплоть до последней угрозы Судьи. - Теперь мне уж точно необходимо выпить, - сказала Гленда. Чейз не стал останавливать ее. Когда она вернулась с двумя стаканами, он взял один и сказал: - Ну так что, это меняет дело? По-моему, да. - Что ты имеешь в виду? - Нас. - А почему что-то должно измениться? - спросила она с неподдельным недоумением. - Но ты же теперь знаешь, кто я такой, что я сделал, как участвовал в убийстве этих женщин. - Это был не ты, - сказала она. - Я стрелял наравне со всеми. - Послушай меня. - Ее нежный голос зазвучал с необычной серьезностью и твердостью, как будто крошечный, но решительный молоток заколачивал слова так, чтобы никаких сомнений не оставалось. - Когда ты воевал во Вьетнаме, было два Бенжамина Чейза. Один Бен всерьез воспринимал приказы и четко исполнял их, потому что его воспитали на непреложной истине: всякий авторитет всегда прав и неподчинение - признак бесхребетности или недисциплинированности. Этот первый Бен к тому испытывал панический страх, который еще больше усилил его уважение к авторитетам, потому что этот страх внушал ему: в одиночку ты умрешь. Но был и другой Бен, умеющий отличить добро от зла, отличить инстинктивно, несмотря на стремление общества перепутать его нравственные суждения. Это тот Бен, которого я знаю, второй Бен. Он больше года пытался уничтожить остатки первого Бена - того, кто слепо подчинялся Захарии, - и прошел все круги ада, чтобы очиститься. Первый Бен умер. Его убила война, и это одно из немногих полезных убийств, совершенных на этой глупой войне. И теперь совершенно нет причин, чтобы второй Бен, мой Бен, стыдился себя и желал быть наказанным. А еще меньше причин у меня обвинять моего Бена в чем-либо, что совершил умерший Бен. - Она умолкла, покраснела, явно удивляясь внезапному приступу красноречия, и опустила глаза на свои круглые колени. - Это, конечно, упрощение, но я так думаю. Ты понимаешь меня? - Да, - сказал он. Обнял ее и стал целовать. Когда его руки соскользнули с ее груди и стали гладить полные бедра, он понял, что дело идет к новому разочарованию, и, отодвинувшись, сказал, снова переключаясь на Судью: - Тебе не кажется, что я упустил нечто важное, возможно, какой-нибудь крошечный след? - Вообще-то нет, - задумчиво произнесла она. - Я узнала его по твоему описанию, но не знаю, как его зовут и вообще ничего о нем. - Она отпила из своего стакана и вдруг резко отставила его. - А ты не спрашивал у Луизы Элленби, не приставал ли кто к погибшему парню - может быть, за много недель до убийства? Если Судья действительно выслеживал их, производя свое "расследование", они могли заметить его или встретиться с ним. Чейз сказал: - Подозреваю, что они ни разу не заметили чего-либо подобного. К тому же наверняка следователь спрашивал Луизу об этом. - Он же не знает того, что знаешь ты, в частности, об этих "расследованиях". - Пожалуй, ты права, - согласился он. - Я позвоню Луизе. Если она дома, можно поехать к ней прямо сейчас. Девушка оказалась дома и обрадовалась его звонку. В десять часов Чейз и Гленда вышли из квартиры и направились к "мустангу". Вечер выдался тихий и не такой душный, как день. Чейз огляделся в темноте, прикидывая наиболее подходящее место, где мог притаиться человек с пистолетом. Чейз попытался убедить Гленду, что ей совершенно ни к чему ехать с ним, что глупо маячить перед домом вдвоем, но она и слушать ничего не желала: - Если мы боимся выходить из дому, значит, Судья уже победил, ведь правда? Тогда он принялся объяснять, что с ней будет, если в нее попадет пуля тридцать второго калибра, но она только отмахнулась: он ведь сам говорил, что Судья не умеет стрелять. Когда он вместе с ней сошел с тротуара, чтобы проводить ее до дверцы со стороны пассажира, она сказала: - Не надо изображать учтивого джентльмена. Терпеть не могу, когда мне открывают двери, точно я инвалид. - А если джентльмену нравится быть учтивым тоном спросил он. - Тогда отвези меня в такое место, куда принято приходить в длинном бальном платье, чтобы мне действительно потребовалась помощь. Он отпустил ее руку: - Очень хорошо, мисс Самостоятельность. Но как мы сядем в машину, чтобы нас не заметили? - А ты думаешь, он наблюдает за нами с соседней крыши? И при этом невероятно зоркий, чтобы стрелять в такой темноте. - Все равно, - сказал Чейз, подходя к водительской дверце; он открыл ее на мгновение раньше, чем она свою. За это мгновение он понял: произошло нечто ужасное... Он оставлял машину запертой, и Гленда не смогла бы открыть свою дверцу, пока он не отпер ее изнутри. - Ни с места! - крикнул он поверх "мустанга". Девушка среагировала лучше, чем он мог ожидать. Она не распахнула инстинктивно дверцу, как сделал бы почти каждый, думая, что опасность сзади. Открой она ее хотя бы на дюйм, в следующий миг упала бы замертво. - В чем дело? - спросила она. - Он побывал в машине. - Судья? - Да. - Чейз откашлялся. Во рту у него пересохло, и язык прилипал к небу, когда он пытался говорить. - Не открывай дверцу дальше, но не хлопай ею и не прикрывай, отпусти, пусть сама закроется. - Почему? - Я думаю, он начинил машину взрывчаткой. Гленда долго молчала, а когда наконец заговорила, стало ясно, что теперь она первый раз испугалась по-настоящему: - Откуда ты знаешь? - Когда я открывал свою дверцу, в салоне зажегся свет. Так вот, от кнопки на окне твоей дверцы к бардачку тянется одножильный провод. Взрывчатка наверняка там, потому что он вытащил лампочку из дверцы бардачка и оставил саму дверцу открытой. - Но как ты сумел... - Во Вьетнаме мы всегда осматривали машину прежде, чем садиться в нее. Конг частенько преподносил такие сюрпризы. Пока они говорили, Гленда медленно отпускала дверцу и теперь, когда та прикрылась, осторожно убрала с нее руку. - Отойди от машины и зайди за дом, - распорядился Чейз. - Что ты собираешься делать? - Обезвредить ее. - Я тебе не позволю... - Я это делал десятки раз, - успокоил девушку Чейз. - Иди, не волнуйся. Когда она отошла достаточно далеко, чтобы в случае чего взрыв не задел ее, Чейз открыл свою дверцу и сел на водительское сиденье. Мимо с натужным ревом проехал белый продуктовый фургон, и похожее на рокот моря эхо заметалось между кирпичных стен многоквартирных домов. Чейз наклонился над панелью, разделяющей сиденья, и стал всматриваться в открытый бардачок. Даже при слабом освещении он увидел характерный изгиб гранаты. Она была тщательно прикреплена клейкой лентой к полочке, которую образовывала открытая дверца бардачка, и обмотана длинным проводом, опутавшим маленькую дверцу вдоль и поперек. Провод огибал кнопку возле окна на пассажирской дверце и тянулся прямо к заднему кольцу в верхней части гранаты. Чейз вышел из машины и направился к лестнице дома, где ждала Гленда. - У тебя в квартире есть инструменты? Мне нужны кусачки. - По-моему, есть такие, знаешь, тоненькие щипчики, - сказала она, - из набора елочных лампочек. - Сойдет, - решил он. Пока Гленда ходила за щипчиками, он стоял на лестнице, засунув руки в карманы", и пытался не думать, что стало бы с нею, если бы граната взорвалась. Он бы, наверное, тоже пострадал, но ее буквально разорвало бы на куски вместе со стальной дверцей "мустанга", которая разлетелась бы с такой же легкостью, как стекло. Девушка вернулась с инструментом и спросила: - Это надолго? - Минут на пять, - сказал он. - Жди здесь. Теперь вряд ли стоит остерегаться Судьи. Он уверен, что взрыв прикончит нас. Вновь забравшись в машину, Чейз наклонился над панелью и, крепко сжав щипцами провод, начал стремительно перегибать его взад вперед. Вероятность, что ручная граната взорвется, была ничтожна мала, хотя он и не мог чувствовать себя абсолютно спокойно, пока не перекусил провод. Провод провисал дюймов на десять, так что Судья дал возможность Чейзу спокойно поработать над ним. Конечно, Судья не натянул провод вовсе не для того, чтобы Чейзу было легче обезвредить гранату. Он преследовал другую цель. Граната должна взорваться не раньше, чем девушка почти настежь откроет дверь, так чтобы на нее обрушилась вся мощь взрыва. Больше того, при такой длине провода, если учесть, что между выдергиванием кольца и взрывом пройдет не менее семи секунд, она могла бы успеть даже сесть в машину, не заметив провода, и осознать опасность, только когда было бы уже поздно. Чейз сильно крутанул провод в последний раз и перекусил его. Он отложил щипцы в сторону, перебрался на пассажирское сиденье, открыл дверцу, давая доступ в салон свету с улицы, и принялся перекусывать провода, крепившие гранату. Они снялись без особого труда вместе с кусками черной изоляционной ленты. Отцепив наконец металлическую гранату, Чейз взвесил ее на руке. Настоящая боевая граната, а не бутафория, которую Судья подложил из желания попугать. Чейз завернул гранату в кусок вощеной ткани, который отыскал в машине, засунул ее в бардачок и запер его. Выйдя из машины, он отцепил провод от кнопки возле окна и засунул его под сиденье, закрыл дверцу, подошел к лестнице и сообщил Гленде: - Готово. - А где же динамит? - спросила она. - Это не динамит, а всего лишь ручная граната. Я завернул ее и запер в бардачке. Девушка выглядела совсем больной, кровь отхлынула от лица. - А это безопасно? - Совершенно безопасно. Она не может взорваться, если не выдернуть кольцо. - Где он раздобыл ручную гранату? - Не знаю, - пожал плечами Чейз, - какая-то возможность всегда найдется. Когда-нибудь, может статься, я это выясню. - Что теперь будем делать? - спросила она. - Едем к Луизе Элленби, как и собирались. Уж теперь-то этого подонка просто необходимо выследить. Пока он заводил двигатель, она сказала: - Ну и нервы у тебя! Ты, похоже, даже не взволнован. - Как бы не так, - возразил он. - По-моему, я еще ни разу в жизни так не беспокоился. - Он знал, что ему нельзя выплескивать эмоции, нужно сохранить ненависть к Судье. Она поможет победить, если он не разбазарит ее по пустякам. Луиза Элленби открыла дверь, облаченная в пижамную куртку с синим цветочным узором, которая едва прикрывала ее ягодицы; вид у нее был весьма зазывный. - Я знала, что вы вернетесь за обещанной наградой... - защебетала было она, но тут увидела Гленду и воскликнула: - Ой! - Можно войти? - спросил Чейз. Она в смущении отступила и закрыла за ними дверь. Чейз представил Гленду как своего близкого друга, хотя понял, что Луизе и так все ясно. Она надула губки - не по-женски, а совсем по-детски - и сказала: - Не хотите выпить на этот раз? - Нет, - отказался Чейз. - У нас всего несколько вопросов, мы надолго не задержимся. - А я выпью. - Она прошла через комнату и соорудила себе напиток. Какой - Чейз не смог определить. Она стояла, отставив правое бедро, так что пижамная куртка слегка топорщилась на ее круглых крепких ягодицах, которые казались мягкими и белыми на фоне загорелых ног. Вернувшись, она села так, что на какой-то миг совсем оголилась, потом заложила ногу на ногу, скрыв от взгляда самое интересное. - Что это за вопросы? Чейзу стало неловко. Он видел, что Гленда просто-таки наслаждается его смущением и яростью девочки. Она сидела на одном из жестких стульев и выглядела восхитительно, так же положив ногу на ногу. Однако ее ноги были куда соблазнительна нее, несмотря на весьма откровенную наготу молодой хозяйки дома. - Ты сказала, что гуляла с Майком год до того, как.., как его убили, - перешел к делу Чейз. - Ну да, примерно. - Луиза взглянула на Гленду, на ее ноги, потом перевела взгляд на Чейза и не сводила с него глаз до самого их ухода. - А что? - Ты никогда не замечала, чтобы вас кто-нибудь преследовал - следил за вами? - В последнее время? Нет. - Не только в последнее время, недели, может, даже месяцы назад. Она подумала, отпила из своего стакана и наконец сказала: - В начале года, в феврале или в марте, что-то такое было. Чейз почувствовал, как у него перехватило дыхание: он боялся произнести даже слово из какого-то суеверного страха, что все окажется напрасным и они уйдут, так и не узнав ничего нового. Наконец он спросил: - Что ты имеешь в виду? - - Ну, в первый раз, тогда Майк сказал, что какой-то тип преследует нас, я только посмеялась. - Она нахмурилась, видимо вспомнив, как беспечно смеялась тогда, думая теперь, что была слишком легкомысленна. - Дикая идея, прямо как в кино. Майк вообще был такой: то одна фантазия, то другая. Он, знаете ли, собирался стать знаменитым художником. Сначала намеревался работать в мансарде, как монументалист. Потом - сделаться книжным иллюстратором, а после этого - промышленным дизайнером. Он никак не мог решить, кем именно, но обязательно хотел стать знаменитым и непременно разбогатеть. Мечтатель. - Она покачала головой, такая мудрая задним числом, знающая, что мечты и планы зачастую не сбываются. - Так что там насчет преследования? - осторожно спросил Чейз. Он избегал жестко гнуть свою линию, чтобы не рассердить девушку, потому что знал: такой уж у нее характер: чуть что, замкнется и не скажет ни слова. С другой стороны, ему не хотелось сидеть тут до утра, выслушивая биографию Майкла Карнса. - Это был человек в "фольксвагене", - сказала Луиза. - В красном "фольксвагене". Послушав Майка с неделю, я и сама стала приглядываться и поняла, что это не фантазия. Кто-то действительно ездил за нами в красном "фольксвагене". - Как выглядел тот человек? - Я его так и не рассмотрела. Он держался далеко позади и всегда парковал машину подальше от нас, если выходил из нее. Но Майк его знал. Чейзу на миг показалось, будто у него едет крыша, жутко захотелось схватить Луизу и вытрясти из нее все без этой тягомотины с вопросами и ответами. Сдержавшись, он спокойно спросил: - Кто же был этот человек в "фольксвагене"? - Не знаю, - произнесла она. - Майк мне не говорил. - И тебе не было интересно? - не поверил он. - Конечно было. Но когда Майку что-нибудь втемяшится в голову, его не переубедишь. Однажды вечером, когда мы ехали в "Даймонд-Делл" - это такое водительское кафе на Галасио, - он вышел из машины, подошел к тому типу в "фольксвагене" и поговорил с ним. Вернувшись, он сказал, что знает его и что тот больше не будет мозолить глаза. Так оно и оказалось. Тот тип уехал и больше за нами не следил. Я так и не узнала, что это была за история. - Но что-то же ты думаешь об этом, - настаивал Чейз. - Не может же быть, чтобы ты успокоилась, не попытавшись узнать поточнее. Она отставила свой стакан и сказала: - Майк не хотел говорить об этом, и я, кажется, знаю почему... Тот тип, как я полагаю, клеился к нему. - Гомосексуалист, - подытожил Чейз. - Это только мои домыслы, - сказала Луиза. - У меня нет доказательств. - Она взялась было за стакан и вдруг просияла: - Слушайте, так вы думаете, что это и есть тот тип с кольцом? - Может быть, - уклончиво ответил Чейз. - Кто он такой? - Пока не знаю, но узнаю. - Он поднялся, Гленда тоже встала. - Держу пари, это он и есть! - воскликнула Луиза. - И вот еще что, - спохватился Чейз. - Мне нужен список друзей Майка, ребят его возраста, с которыми он был близок. - А девушек? - спросила она чуть-чуть вызывающе. Он на миг задумался и решил, что вряд ли парень в возрасте Майка станет обсуждать такие вещи со своими девушками, ведь сам факт, что к нему клеится гомосексуалист, способен поставить под вопрос его собственную мужественность. А вот своим сверстникам он вполне мог преподнести это как шутку, чтобы посмеяться. - Нет, только мальчики, - уверенно сказал он. - Сколько? - Пять или шесть. - Это, наверное, слишком много. У Майка не было столько друзей. Я знаю только троих. - Что ж, достаточно и этого. Она взяла с письменного стола листок бумаги и печатными буквами записала три фамилии. Потом встала, отнесла на место ручку и протянула ему листок. Все эти вставания и хождения были явно продуманы и предназначались для того, чтобы он мог бросить несколько мимолетных взглядов на то, что, по ее мнению, сулило ему райское блаженство. - Спасибо, - поблагодарил он, увидев адреса рядом с фамилиями, и подумал: интересно, с кем из друзей Майка она спала? В дверях Луиза придвинулась к нему вплотную и прошептала: - А знаете, нам могло бы быть очень хорошо. Гленда стояла впереди Чейза, спиной к нему, и, по идее, не должна была слышать, но она обернулась и приятно улыбнулась младшей девушке. А потом сказала совсем не приятную вещь: - Но беда в том, что ты слишком стараешься, Луиза, честное слово, слишком. Луиза покраснела, отпрянула - неосознанно в первый раз за вечер сверкнув голым телом - и захлопнула дверь у них перед носом. - Она ведь еще совсем девчонка, - заметил Чейз, искоса глядя на Гленду. Но та явно не желала ничего слышать. - Зачем ты так с ней? - Она ведет себя совсем не как девчонка, - отрезала Гленда. - Ни капельки не похоже. Чейз понял, что девушка ревнует, и если бы не удручающие обстоятельства, он бы, наверное, порадовался этому. В машине она, похоже, успокоилась и спросила: - Что дальше, детектив Чейз? Чейз сидел за рулем, всматриваясь в темную улицу, и думал о Судье. Он постарался убедиться, что от дома Гленды за ними никто не следует, но не мог отделаться от чувства, будто ему в затылок нацелен пистолет - или ей в затылок. После истории с гранатой он стал чрезмерно бдителен. - Посмотрим, нет ли дома кого-нибудь из этих ребят, - предложил он. - В одиннадцать вечера, в воскресенье? - Скорее всего, нет, - согласился Чейз. - Но попытка не пытка. Он поехал вперед, то и дело поглядывая в водительское зеркальце. Их никто не преследовал, по крайней мере физически. *** Джерри Тейлора, значившегося в списке третьим, они застали дома. Он жил с родителями в районе Брэддок-Хойтс, в двухэтажном каменном доме с участком, засаженным роскошным садом. В Брэддок-Хойтс селились в основном представители среднего класса с семьями: врачи, юристы, преуспевающие бизнесмены. Мужчина, открывший дверь, высокий, седеющий, одетый в потертые джинсы, белую рубашку и поношенный свитер, казалось, не удивился, что к его сыну в такое позднее время заявились двое взрослых. Он спросил, не влип ли Джерри в историю, кивнул, когда они уверили его, что нет, провел их в гостиную и сказал, что Джерри появится через несколько минут. Он вышел и больше не возвращался. Джерри Тейлор оказался худым парнишкой с длинными волосами, ниспадающими на слегка сутулые плечи. Одет весьма непритязательно: расклешенные джинсы да рабочая рубашка. Едва войдя в комнату, он принял равнодушный вид, хотя было ясно, что это совсем не в его характере. Он внимательно выслушал Чейза, ответил на его вопросы, не сообщив ничего нового, и проводил их до дверей. Они пошли к машине; каменный дом возвышался позади них как крепость. - Интересно, у него все друзья такие необщительные? - спросила Гленда. - Это болезнь поколения, - сказал Чейз. - Безразличие? - удивилась она. - Скорее - напускное безразличие. Они хотят выглядеть всезнающими и все испытавшими. - Ты так говоришь, будто лет на сорок старше его. - Я именно так ощущаю. Она погладила его по плечу: - Что ты еще скажешь? - Сколько тебе лет? - спросил он. - Боже, какие мы тактичные! - Извини, - сказал он, обнимая ее. - Я спрашиваю не из праздного любопытства, у меня есть причина. - Двадцать один, - сообщила она. - А я думал, меньше. - Так вышвырни меня из машины. Он засмеялся: - Мне просто хотелось узнать, какие сейчас самые популярные злачные места у восемнадцати-девятнадцатилетних. Я уверен, что за то время, пока меня не было, они сменились. Год-два - это слишком много, чтобы "клевое" место оставалось "клевым". - Бутербродные на Галасио весьма популярны. Но шанс найти там одного из двух парней, должна тебе сказать, исключительно мал. - Пожалуй, - согласился Чейз. - Так что едем к тебе и ждем. Если не поймаем ни одного из них по телефону сегодня, выйдем на них завтра утром. - Завтра понедельник, - возразила Гленда. - Я работаю. - У тебя есть отгулы? - спросил он. - Семь дней. - Возьми отгул. - Но... - Пойми, иначе мне придется отправиться вместе с тобой на работу и сидеть там, чтобы быть уверенным в твоей безопасности, а значит, мне ничего не удастся сделать. Она на миг задумалась и сказала: - Ладно. Теперь поехали домой, а то немного жутко сидеть тут на открытом месте. Дома у Гленды Чейз тщательно запер дверь и накинул дверную цепочку. Затем он задернул шторы на всех окнах и проверил, закрыта ли стеклянная дверь балкона, хотя казалось маловероятным, что Судья забросит веревку на перила и вскарабкается по ней на третий этаж. Это трюк для мелодрам - в жизни такого не бывает. - Скотч, - сказала Гленда, протягивая ему стакан. Они выключили свет, зажгли фонарики у дальней стены и уселись на пол, опершись спиной на диван и глядя на разноцветные блики. - По-моему, у тебя уже достаточно оснований обратиться в полицию, - заметила Гленда. - Граната? - Да. - Не забывай, я служил в армии. Если они продолжают думать, будто я малость не в себе, могут предположить, что я незаконно привез гранату в США. И еще, чего доброго, посадят на несколько дней. - А без гранаты? - спросила она. - Может быть, у тебя для них вполне достаточно сведений? - И каких же? Что убийца носил кольцо на мизинце. Или свидетельство подружки, что он, кажется, приставал к Майку. Или то, что некто собирал обо мне сведения в университете под чужим именем? - Он попробовал скотч. - Подлинного имени-то мы не знаем. - Зато есть описание его внешности. - А они скажут, что его недостаточно или что я его выдумал. - Он поставил стакан на кофейный столик. - Нет, я не допущу, чтобы со мной снова так обращались. Уж если я приду к ним, то пусть они подавятся своим.., своими шляпами. Гленда засмеялась и подобрала под себя ноги: - Шляпами, да? Он улыбнулся: - Послушай, мы ничего не можем сделать, пока не поговорим с теми ребятами, а их наверняка еще нет дома. Давай немного отвлечемся и поговорим на другие темы. Я, например, даже не знаю, какие книжки ты читаешь, какую музыку любишь, нравится ли тебе ходить на танцы... - Ох, братец, - вздохнула девушка, - рискуешь соскучиться. Но шли часы за часами, а он и не думал скучать, потому что ее суждения отличались свежестью. Общение с ней поднимало его дух, заставляло отступить все проблемы. Время от времени они целовались, он обнимал ее за плечи, не более того. Между ними словно существовало молчаливое соглашение избегать даже намека на более тесный контакт, пока дело не прояснится и Судья не будет обнаружен. Через сорок пять минут зазвонил телефон. - К черту этих твоих бывших ухажеров! - заявил Чейз. - Скорее всего, это мама, - парировала она. Гленда подошла к телефону, взяла трубку. - Алло... Да? - Она немного помолчала. - Мне это не нравится. - Снова молчание. - А теперь послушайте меня... - Она остановилась посреди фразы, посмотрела на трубку и положила ее на рычаг. - Ну что, не мама? - поддразнил Чейз. - Нет, - сказала она. - Это Судья. Он сообщил мне, что убьет сначала меня, потом тебя и в довершение ко всему Луизу Элленби. Он поздравил меня с тем, что ты нашел и обезвредил гранату, и, по его словам, в следующий раз сделать это будет не так просто. А напоследок пожелал мне приятно провести вечер. Глава 11 Норман Бойтс, друг Майкла Карнса, имя которого стояло первым в списке Луизы Элленби, оказался дома, когда вскоре после полуночи Чейз позвонил ему. Правда, он дважды сказал о своем намерении отправиться спать и желания помочь у него было еще меньше, чем у Джерри Тейлора. Но было совершенно не важно, хочет он помочь или нет, потому что самое главное он сказал: Майк никогда не говорил, будто к нему пристает гомосексуалист или что некий тип преследует его. Последний мальчик, Мартин Кейбл, уже спал. Его мать отказалась подзывать сына: - Поймите, летом он работает шесть дней в неделю и ему нужен отдых. - Я отниму у него всего пять минут, - пообещал Чейз. - Он уже спит. Я не стану его будить. - А вы не скажете, где он работает? - спросил Чейз. - Это вы сегодня звонили? - спросила она. - Да. Она немного помолчала и сказала: - Мартин с восьми часов утра работает в бассейне гостиницы "Губернаторская" спасателем. - Спасибо, - произнес Чейз в пустоту, потому что женщина уже повесила трубку. - Что, не удалось? - спросила Гленда. - С парнем придется встретиться утром. Она зевнула: - Тогда спать. После визита моей мамы и веселенькой сценки с гранатой у меня глаза слипаются. В постели они немного подержали друг друга в объятиях, но оба знали: ночь для того, чтобы спать, - и только. Это была первая ночь за много месяцев, когда Чейзу ничего не снилось. В половине девятого в гостиничном бассейне они застали двоих молодых людей: один из них чистил металлическую ограду возле кромки воды, другой мыл белый трамплин для ныряния - до открытия в десять оставалось не так много времени. С нескрываемым интересом парни посмотрели на Гленду, и Чейз подумал, что они явно плохо воспитаны. Но когда один из них восхищенно присвистнул, Гленда улыбнулась, принимая как лесть то, что его мать сочла бы грубостью. Это было еще одно различие между ними, из-за которого Чейз чувствовал себя старым и усталым. Чейз подошел к парню, надраивавшему лесенку у мелкого края бассейна: - Мартин Кейбл? - Вон Марти, - сказал тот, указывая на юношу на трамплине. Мартин Кейбл выглядел худым, но мускулистым - бицепсы четко вырисовывались, даже когда он не напрягал рук, - и казался более жестким и жилистым, чем штангист. Черная шевелюра закрывала уши и затылок, но борода еще не росла. Когда они подошли, парень уселся на трамплине, слегка возвышаясь над ними. - Мартин Кейбл? - спросил Чейз. - Да. - Он не напускал на себя скучающего вида, как Джерри Тейлор, и, в отличие от Нормана Бейтса, проявил дружелюбие. Солнце, отражаясь в воде, бросало призрачные мерцающие блики на его лицо и грудь. - Насколько мне известно, ты дружил с Майклом Карнсом. - Ага. - Хотел бы задать тебе несколько вопросов, если найдется пара минут. Парнишка стрельнул глазами на Гленду, остановил взгляд на ее стройных лодыжках, потом снова оглядел ее с ног до головы. Наслаждаясь зрелищем, он щедро разрешил: - Ага, валяйте, спрашивайте. - Ты хорошо знал Майка? - Мы были близкими друзьями, даже устраивали свидания с девушками в одной машине. - Вместе учились в школе? - Ага. Вместе окончили в прошлом июне. - Майк был неравнодушен к девушкам? - поинтересовался Чейз. - Еще как! - ответил парень. - Господи! - Как я слышал, помимо Луизы Элленби, у него имелось еще несколько девушек на примете. - Не только на примете, - разоткровенничался Мартин. - Он спал со всеми. Никак не мог насытиться, наверно, потому, что это было для него все еще в новинку. - В новинку? - переспросил Чейз. Он чувствовал, что за этими словами кроется то, что их интересует, но не был уверен. - В первый раз он переспал с девчонкой еще в средней школе, в последний день учебы. За одну ночь он превратился из застенчивого подростка, у которого был один спорт на уме, в.., в общем, в кобеля. Вы понимаете, наверное, встречали таких людей? - Да, - подтвердил Чейз. - Мы даже советовали ему поумерить свой пыл, дабы не истощить себя преждевременно. Поскольку вопрос о мужской потенции Майкла Карнса они уже выяснили, похоже, наступил подходящий момент спросить о главном, но только так, чтобы парень не замкнулся: - А он никогда не говорил тебе, что к нему.., пристает мужчина? - Голубой? - Ну да. Он снова взглянул на Гленду, потом на Чейза, раздумывая, и сказал: - А вы не представились. Чейз представил себя и Гленду. - Чем же объясняется столь пристальный интерес к Майку? - Мне кажется, - стал объяснять Чейз, - полиция ничего не делает. Вы же знаете, я связан с этим делом и мне совершенно не улыбается мысль о том, что на свободе бегает псих, который здорово на меня зол. Кейбл понимающе кивнул. Минуту спустя он заговорил быстро и невнятно, точно обманывал чье-то доверие и хотел побыстрее отделаться: - Два года назад Майк в первый раз переспал с девчонкой и после этого будто сдвинулся... Знай вы его родителей, все бы поняли. Они никогда не разрешали ему ничего лишнего, никаких развлечений, не говоря уж о сексе. И он как с цепи сорвался. Даже учиться стал плохо. - Когда это произошло? - Где-то в середине второго семестра старшего класса. Он хотел учиться в университете, но у него бы ничего не вышло, закончил он второй семестр так же плохо, как первый. Хуже всего дело обстояло с физикой, и кончилось тем, что ему пришлось заниматься с репетитором. - А с кем именно? - спросил Чейз. - Учитель, который по субботам давал частные уроки. Я не знаю, как его фамилия, и никогда его не видел. - И этот самый учитель приставал к Майку? - Ага. Я только спустя год об этом узнал. Майк подтянулся и таки влез в университет на дневное, а я уехал в Питтсбург. Мы редко переписывались, но всегда встречались, если я приезжал на выходные и на каникулы. В феврале у нас было свидание с рыжими двойняшками, с которыми Майк познакомился в университете, очень кстати, милыми. По дороге домой, после того как мы проводили девчонок, он и рассказал мне об этом типе, который преследовал его, куда бы он ни пошел. - Это и был учитель физики? - Ну да. - А что Майк о нем рассказывал? Даже самая мелкая деталь может оказаться важной. Кейбл скосил глаза и облизнул губы: - Он прекратил брать уроки по субботам, потому что преподаватель пытался убедить его, будто ничего плохого не случится, если они лягут в постель. Это было почти год назад, когда мы еще учились в старшем классе. Потом, по словам Майка, этот тип продолжал надоедать ему, периодически пытался заговорить с ним. Но когда он звонил, Майк вешал трубку. Тогда он стал преследовать Майка повсюду - жуть, да и только. - Но ты не помнишь его фамилии? - Нет. - И даже имени? - Даже имени. - Может, прозвище? - Майк конечно же не называл его прозвищем. - Да, наверное. - Вот и все, - сказал Кейбл. Он стиснул руки и захрустел суставами. - Жаль, что так мало. - Думаю, вполне достаточно, как раз то, что надо, - возразил Чейз. - Ну, тогда хорошо. - Кейбл отвернулся от Чейза, тряхнул головой, отбрасывая с лица густые волосы, улыбнулся Гленде и сказал: - У вас обалденные ноги! - Спасибо, - поблагодарила она. Из-за палящего солнца Гленда казалась миражем в волнах марева, поднимавшегося от тротуара, в то время как она шла к машине. Красавица, подумал Чейз, и Кейбл прав насчет ее ног. Сумеет ли он помочь ей исполнить обещание, заключенное в ее теле, стать для нее мужчиной? Он быстро прогнал эти мысли и сел в машину. - Ты красивая, - сказал он. - Боже, что за комплимент! - произнесла она с притворным удивлением. - Я думала, что буду выслушивать их по крайней мере через день. - Я плохо формулирую, но, признаться, приревновал к этому парню. Я же видел, как ты засияла в ответ на его похвалу твоим ногам. - Может быть, я и эмансипированная женщина, но у меня тоже есть эго. - Я буду стараться, - пообещал он, дотрагиваясь до ее голого колена. Оно было прохладным и крепким. Прикосновение вызвало такую волну желания и вины одновременно, что он тут же убрал руку. - Достала? Она открыла конверт и вытащила шесть отпечатанных на мимеографе страничек: - Список всех учителей, преподающих