обеспечивало безопасность корпорации, сразу заметило, что удостоверение личности Расмуссена - мастерски выполненная липа. Однако администрация "Декодайна" решила принять Расмуссена на службу, чтобы установить, кому он должен передать файлы "Кудесника". Мошенник явно работал на кого-то из главных конкурентов "Декодайна", и корпорация намеревалась подать на таинственного нанимателя Расмуссена в суд. Расмуссену дали возможность действовать под бдительным оком телекамер, которые, как он считал, ему удалось испортить. Мошенник разгадал код файлов и получил доступ к нужной информации. Ему и тут не препятствовали: Расмуссен не знал, что настоящие файлы защищены секретными командами и информация, которую он получает, - полная ахинея. Пламя с ревом и треском пожирало автофургон. По стеклянному фасаду корпуса, по пустым черным окнам сновали и змеились причудливые отблески огня, словно хотели взметнуться на самый верх и застыть на крыше каменными химерами. Повысив, голос, чтобы не заглушали сирены и рев пожара, Джулия сказала: - Значит, зря мы надеялись, что он клюнул на нашу удочку и поверил, будто камеры испорчены. На самом деле он знал про слежку. - Выходит, так. - Но раз он такой дошлый, то у него могло хватить ума докопаться до команды, блокирующей копирование, и добраться до файлов. Бобби нахмурился. - Верно. - Тогда у него на дискетах настоящие файлы "Кудесника". - Все равно я туда не пойду. Ну его к черту. Сколько можно лезть под пули? Вдали из-за угла показалась полицейская машина и помчалась к месту происшествия. Выла сирена, крутилась "мигалка", и по улице перекатывались волны то синего, то красного света. - Вот и профессионалы явились, - облегченно вздохнула Джулия. - Спихнем остальную работу на них, а? - Нет, дело-то поручено нам. Мы и обязаны довести его до конца. Для частного детектива профессиональный долг превыше всего, забыла? Иначе что бы сказал про нас Сэм Спейд? <Сэм Спейд - герой романа Д.Хэммета "Мальтийский сокол", частный детектив.>. - А пошел этот Сэм Спейд в голубую даль! - А что сказал бы Филип Марло? <Филип Марло - герой серии детективных романов Р. Чандлера.>. - Пошел этот Филип Марло в голубую даль! - А что скажут наши клиенты? - Пошли эти клиенты в голубую даль! - Радость моя, обычно посылают в другое место. - Знаю. Но я все-таки леди. - Это уж точно. Полицейская машина затормозила прямо перед ними. Позади из-за угла с воем выехала еще одна. С другого конца Майклсон-драйв неслась третья. Джулия положила "узи" на асфальт и во избежание недоразумений подняла руки вверх. - Как же я рада, что ты жив, Бобби. - Опять будешь лягаться? - Пока не буду. Глава 7 Уцепившись за кузов грузовика, Фрэнк Поллард проехал кварталов десять. Водитель его не замечал. По дороге Фрэнку на глаза попался плакат: "Добро пожаловать в Анахейм". Значит, он в Южной Калифорнии, догадался Фрэнк, но, как ни силился, не мог вспомнить, живет он в этом городе или нет; Судя по легкому холодку, стояла зима: по здешним меркам и такой холод - уже мороз. Фрэнк встревожился: оказывается, он не помнит, какое сегодня число и даже какой сейчас месяц! Грузовик сбавил ход. Собравшись, Фрэнк спрыгнул с бампера и ступил на дорожку, которая вела через район торговых складов. Под звездным небом, освещенные тусклыми дежурными лампами, теснились громады из рифленого железа. Одни были совсем недавно покрашены, на других выступала ржавчина. Фрэнк с сумкой в руке миновал склады и вышел на улицу, на которой выстроились обветшалые бунгало. За деревьями и кустарниками здесь, как видно, никто не присматривал. Неухоженные пальмы свесили сухие листья, в сумраке белели полураскрытые бутоны роз на чересчур разросшихся кустах, терновник растопырил почти безлистые от старости ветки, бугенвиллея густо оплела крыши и ограды, выпустила тысячи непокорных и неугомонных отростков. Кроссовки Фрэнка тихо ступали по тротуару. Он шел мимо ряда фонарей, и его тень то ложилась перед ним, то вырастала сзади. На обочинах у домов стояли автомобили - большей частью старые модели. Потрепанные, с пятнами ржавчины. Где-нибудь, глядишь, и оставлен ключ зажигания. Впрочем, можно завести машину и без ключа. Но стоит ли? На шлакоблочных оградах и стенах заброшенных домов-развалюх мерцали надписи на испанском языке, выведенные светящейся краской, - работа местного хулиганья. Угонять у таких машины себе дороже. Эти, если поймают, полицию звать не станут: или голову прострелят, или нож в горло. А Фрэнк нынче и так уже оказался на волосок от гибели. И он двинулся дальше. Пройдя десяток кварталов, он обнаружил, что здесь и дома попристойнее, и машины получше. Фрэнк стал присматриваться к автомобилям, прикидывая, какой легче увести. Осмотрев десять машин, он остановил выбор на новеньком зеленом "Шевроле", стоявшем под уличным фонарем. Машина была не заперта, под водительским сиденьем обнаружился ключ. Цель у Фрэнка была одна: убраться как можно дальше от того заброшенного квартала, где его чуть не настиг таинственный преследователь. Он завел машину, включил обогреватель и выехал из Анахейма. Доехав до Санта-Аны, он свернул на юг, на Бристол-авеню, ведущую в Коста-Меса. По дороге он не переставал удивляться: до чего знакомые улицы! Здания, торговые центры, парки - да он их как будто уже не раз видел. Однако вид их ни о чем Фрэнку не напоминал: память по-прежнему была окутана густой пеленой. Кто он? Где живет? Чем зарабатывает на хлеб насущный? Какая напасть ему угрожает? Как он оказался глухой ночью в темном переулке? Часы в машине показывали 2.48. Но и в такое позднее время на крупной магистрали недолго нарваться на дорожную полицию. Поэтому, проезжая через Коста-Меса, Фрэнк старался держаться подальше от центра. Через Ньюпорт-Бич он тоже проехал по юго-восточной окраине. Лишь в Корона-дель-Мар он выехал на Главное Тихоокеанское шоссе и не сворачивал с него до Лагуна-Бич. Продвигаясь на юг, машина все глубже и глубже уходила в туман. Лагуна-Бич - живописный курортный городок, облюбованный художниками, - расположился на склонах каньона и пологих холмах, уступами спускающихся к океану. Город почти совсем утонул в плотном тумане. При такой видимости Фрэнку пришлось сбросить скорость до пятнадцати миль в час, хотя на шоссе было пусто: редко-редко попадется случайная машина. Фрэнк поминутно зевал, глаза слезились. Наконец он свернул с шоссе и остановил машину в переулке возле двухэтажного коттеджа с темными окнами. Такие коттеджи с островерхими крышами строят обычно на Восточном побережье, а здесь, в Калифорнии, он выглядел чужаком. Фрэнк решил остановиться в мотеле. Для этого надо было проверить, есть ли у него деньги или кредитная карточка. Заодно - впервые за эту ночь - можно взглянуть на свое удостоверение личности. Он порылся в карманах джинсов. Пусто. Фрэнк включил свет в машине, поставил на колени кожаную сумку и открыл ее. Сумка была доверху набита туго перетянутыми пачками сто- и двадцатидолларовых банкнот. Глава 8 Липкий сизый туман постепенно редел. А ближе к побережью и сейчас, наверное, клубится вязкая, почти комковатая муть. Без пальто, в одном свитере в такую ночь зябко, но Бобби согревала мысль, что он чудом избежал верной гибели. Прислонившись к полицейской машине перед зданием "Декодайна", он наблюдал, как Джулия расхаживает взад-вперед, засунув руки в карманы коричневой кожаной куртки. Он мог любоваться ею часами. А ведь они женаты уже семь лет, живут, работают и проводят досуг вместе, вместе круглые сутки, семь дней в неделю. Бобби не имел обыкновения шляться с дружками по барам или пропадать на футболе. Да и много ли найдешь дружков его возраста - Бобби было далеко за тридцать, - которые, как и он, увлекались бы биг-бендами, массовым искусством тридцатых-сороковых годов, классическими диснеевскими комиксами? Джулию тоже никогда не тянуло к подружкам. Ведь и ей было бы нелегко найти подруг лет тридцати, разделяющих ее увлечения: биг-бенды, мультфильмы компании "Уорнер бразерс", боевые искусства, стрельба. Но, хотя супруги ни на миг не расставались, им вдвоем не было скучно. Бобби даже не представлял себе подруги интереснее и соблазнительнее. - Чего они там копаются? - возмущалась Джулия, поглядывая на сиявшие в тумане размытые прямоугольники - освещенные окна корпуса. - Потерпи, радость моя, - успокаивал Бобби. - Чего ты хочешь от простых полицейских? Не всем же работать такими темпами, как агентство "Дакота и Дакота". На Майклсон-драйв было выставлено оцепление. Здесь собралось целых восемь полицейских машин, в том числе автофургоны. В холодной ночи сквозь треск помех дребезжали металлические голоса - это полицейские переговаривались по радио. Один сидел за рулем автомобиля, двое караулили у дверей корпуса, все остальные - не считая оцепления - искали Расмуссена в здании. Тем временем криминалисты фотографировали место происшествия, что-то измеряли, погружали тела убитых в машину. - А что, если он все-таки удерет с этими дискетами? - тревожилась Джулия. - Не удерет. - Я понимаю, почему ты так спокоен. "Кудесник" был разработан на внутренней компьютерной системе, у которой нет выхода за пределы "Декодайна". Но ведь у корпорации есть и другая система, с модемами и прочими причиндалами. Вдруг Расмуссен со своими дискетами догадается ею воспользоваться? - Это невозможно. Внутренняя система, на которой разработан "Кудесник", отличается от внешней. - Расмуссен мастак. - И потом, на ночь внешняя система блокируется. - Расмуссен мастак, - повторила Джулия. Она по-прежнему прохаживалась взад-вперед. Ссадина на лбу от удара о рулевое колесо больше не кровоточила, но была еще свежей. Джулия вытерла лицо тряпкой, и все же под правым глазом и на подбородке оставались следы крови. Кровь, ссадина... У Бобби прямо сердце сжималось. Страшно подумать, что с ней могло случиться. И с ним тоже. Однако ссадина и кровь, как ни странно, только подчеркивали ее прелесть: из-за них она выглядела более хрупкой и поэтому была ему еще Дороже. Да, Джулия действительно красавица. Может быть, только на его вкус, ну и пусть. Чужой вкус - он и есть чужой. От влажного ночного воздуха ее пышные каштановые волосы слегка закучерявились и все-таки сохраняли свой обычный блеск. Широко поставленные глаза цветом напоминали полусладкий шоколад, а нежная, от природы смуглая кожа - кофейное мороженое. И как всегда сладко целовать эти пухлые губки! Всякий раз, как Бобби бросал на нее случайный взгляд или думал о ней в ее отсутствие, у него в воображении непременно возникало что-нибудь съестное: каштаны, шоколад, кофе, сливки, сахар, масло. Бобби и сам диву давался, однако понимал, что в этом странном наборе сравнений кроется глубокий смысл: Джулия дает ему жизненные силы, насыщает даже лучше, чем еда. В конце обсаженной пальмами дорожки, у дверей корпуса, послышался оживленный разговор. Джулия обернулась. Бобби тоже. Полицейский, обыскивавший здание, что-то докладывал охранникам. Один из охранников поманил Бобби и Джулию. - Нашли-таки этого Расмуссена, - сообщил он. - Хотите с ним повидаться и проверить дискеты? - Хотим, - ответил Бобби. - Непременно, - добавила Джулия. Сейчас привычная хрипота в ее голосе звучала не чувственно, а сурово. Глава 9 То и дело посматривая, не показался ли поблизости ночной полицейский патруль, Фрэнк Поллард переложил пачки денег из сумки на соседнее сиденье. Пятнадцать пачек двадцатидолларовых купюр и одиннадцать стодолларовых. Судя по толщине, в каждой пачке около сотни бумажек. Фрэнк прикинул: всего выходит сто сорок тысяч. Он понятия не имел, что это за деньги, откуда они взялись. Фрэнк расстегнул "молнию" бокового кармашка на сумке. Еще одна неожиданность. В кармашке лежал бумажник. Ни денег, ни кредитных карточек Фрэнк в нем не обнаружил, зато нашел документы, позволяющие установить личность владельца: карточка социального обеспечения и водительские права, выданные в Калифорнии. Вместе с бумажником был в кармашке и паспорт гражданина Соединенных Штатов. С фотографий на паспорте и на водительских правах смотрел один и тот же человек: круглолицый кареглазый шатен лет тридцати, с оттопыренными ушами, ямочками на щеках и смущенной улыбкой. Тут Фрэнк спохватился, что забыл, как выглядит он сам. Он повернул к себе зеркальце заднего вида. В зеркальце отражалась только часть лица, но сомнений не оставалось: на фотографиях изображен он, Фрэнк Поллард. Однако на документах значилось имя Джеймса Романа! Фрэнк расстегнул второй кармашек. Еще один паспорт, еще одна карточка социального обеспечения и водительские права, тоже калифорнийские. Снова фотографии Фрэнка. Но документы выданы на имя... Джорджа Фарриса. Имя Джеймса Романа ничего ему не говорило. О Джордже Фаррисе он тоже не имел представления. А Фрэнк Поллард, которым он себя почитает, - и вовсе загадка: человек, начисто забывший свое прошлое. - Ну и вляпался я в историю, - пробормотал Фрэнк. Ему хотелось услышать звук собственного голоса, чтобы хоть так удостовериться, что он человек, а не бесплотный дух, который, вопреки зову смерти, не желает отлетать в мир иной. Туман окутывал машину, скрывал ночной город за окнами. Жгучее одиночество охватило Фрэнка. Куда податься, у кого искать защиты? У человека без прошлого нет и будущего. Глава 10 На третьем этаже Бобби и Джулия в сопровождении полицейского по фамилии Макгарт выйти из лифта. В коридоре на сером блестящем линолиуме, прислонившись к стене, сидел Том Расмуссен в наручниках, которые короткой цепью соединялись с ножными кандалами. Том нахохлился и надул губы. Подумать только! Прохвост, который чуть не утащил программу, стоящую десятки, если не сотни миллионов, который без зазрения совести подал из окна сигнал прикончить Бобби, - и вдруг дуется, как мальчишка, только потому, что ему не дали улизнуть. Он сморщил свою крысиную мордочку, выпятил нижнюю губу, а в светло-карих, до желтизны, глазах стояли слезы, как будто он готов разреветься от первого грубого слова. Джулия рассвирепела. Ах, как ей захотелось дать ему в челюсть, чтобы зубы повылетали. Пусть он их проглотит и еще разок пережует свою последнюю жратву. Найти его оказалось легче легкого: он прятался в стенном шкафу за грудой коробок. Очевидно, когда Джулия на "Тойоте" ринулась в бой, Расмуссен, наблюдавший за нападением из кабинета Аккройда, растерялся. Ее появление спутало все карты. Джулия припарковала машину на стоянке "Декодайна" еще днем; из корпуса разглядеть автомобиль, стоявший в тени лавра, было невозможно. Увидев, как Джулия расправляется с первым автоматчиком, Расмуссен не бросился наутек, так как побоялся, что внизу его поджидает еще кто-нибудь. Потом он услышал вой сирен и понял, что бежать поздно. Оставалось укрыться внутри в надежде, что полиция ограничится поверхностным осмотром и решит, что он уже удрал. Гений по части компьютеров, Расмуссен в острых ситуациях совершенно терял голову, и находчивость, которой он гордился, изменяла ему. Расмуссена караулили два хорошо вооруженных полицейских. При ослепительно ярком свете, заливающем коридор, вид у них был пренелепейший: угрюмые дюжие молодцы в бронежилетах, поигрывая оружием, стережет дрожащего, сжавшегося в комок человечка, который вот-вот расплачется. С ;н из полицейских был знаком Джулии: до службы в полиции города Ирвина он вместе с ней работал департаменте шерифа. Звали его Самсон Гарфьюсс. Толи его родители, выбирая сыну имя, проявили редкостную прозорливость, то ли он сам решил доказать, что не зря носит имя библейского силача, но Самсон Гарфьюсс действительно был рослый и крепкий детина. Он протянул Джулии открытую коробку с четырьмя маленькими флоппи-дисками. - Эти? - Вроде они, - Джулия взяла коробку и передала Бобби. - Мне надо спуститься на второй этаж в кабинет Аккройда, включить компьютер и проверить, что на них записано, - сказал Бобби. - Валяйте, - разрешил Самсон. - Вам придется пройти со мной, - обратился Бобби к Макгарту, полицейскому, который их сопровождал. - Не спускайте с меня глаз. Надо, чтобы кто-то подтвердил, что я не мухлюю. А то еще эта мразь, - Бобби кивнул в сторону Тома Расмуссена, - скажет, будто я на него наклепал: взял чистые диски и сам сделал копии. Когда Бобби и Макгарт на лифте спустились на второй этаж, Джулия присела на корточки перед Расмуссеном и спросила: - Знаешь, кто я? Расмуссен взглянул на нее и промолчал. - Я жена Бобби Дакоты. Того самого Бобби, в которого палили твои бандюги. По твоему приказу моего Бобби чуть не пристрелили. Расмуссен, опустив глаза, уставился на свои скованные руки. - Будь моя воля, знаешь, что бы я с тобой сделала? - продолжала Джулия. Она растопырила пальцы с наманикюренными ногтями, поднесла их к лицу Расмуссена и угрожающе пошевелила. - Для начала схватила бы тебя за горло, прижала к стенке и всадила бы в твои зенки два остреньких ноготка. Глубоко-глубоко. До самого мозга. А то у тебя извилины не в ту сторону повернуты, вот я и разверну их как надо. - Ну уж это вы слишком, - встревожился напарник Самсона по фамилии Бердок. Его можно было бы назвать просто гигантом, не будь рядом Самсона. - А что такого? - фыркнула Джулия. - У него в башке такой кавардак - никакой тюремный психиатр не поможет. - Ты, Джулия, и впрямь полегче на поворотах, - предупредил Самсон. Расмуссен бросил на нее быстрый взгляд. Их глаза встретились лишь на миг, но Расмуссен понял, что от этой разъяренной фурии добра не жди. Краска негодования и стыда на его по-детски обиженной мордочке сменилась бледностью. - Уберите эту сумасшедшую стерву! - крикнул он Самсону. Однако грозного окрика не получилось: визгливый голос Расмуссена дрожал. - Она не сумасшедшая, - возразил Самсон. - По крайней мере, врач ее сумасшедшей не признает. Нынче не так-то просто объявить кого-то психом. Чуть что - сразу крик: гражданские права, гражданские права! Так что насчет сумасшедшей - это ты погорячился. - Большое спасибо, Сэм, - сказала Джулия, не сводя глаз с Расмуссена. - Как видишь, со второй частью обвинения спорить я не стал, - добродушно добавил Самсон. - Да-да, я заметила. Она по-прежнему сверлила Расмуссена взглядом. Каждого человека одолевают свои страхи. В каждой душе поселяется особый, только по ее форме отлитый страх. Джулия прекрасно знала, чего боится Том Расмуссен больше всего. Его пугала не высота, не темнота, не замкнутое пространство. Он не боялся ни кошек, ни собак, ни насекомых; он не страшился толпы и нормально переносил путешествия по воздуху. Согласно объемистому досье Расмуссена, которое агентство "Дакота и Дакота" собрало за последние месяцы, Тому не давала покоя боязнь слепоты. Сидя в тюрьме - а в тюрьме Расмуссен побывал уже дважды, - он каждый месяц проверялся у врача: ему все казалось, что он стал хуже видеть. Он то и дело подозревал у себя то сифилис, то диабет, то другие болезни, которые, если их запустить, могут привести к потере зрения. На свободе он с той же регулярностью показывался окулисту в Коста-Меса. Прямо помешался на слепоте. Сидя перед Расмуссеном на корточках, Джулия взяла его за подбородок. Расмуссен замотал головой. Джулия повернула его лицо к себе, вытянула два пальца и ногтями царапнула ему щеку. Легонько, не до крови. На бледной коже вздулись две красные полоски. Расмуссен издал вопль. Он попытался ударить Джулию, но от страха руки не слушались, а цепь, соединяющая кандалы и наручники, была слишком коротка. - Чего ты руки распускаешь? - взвизгнул Расмуссен. Джулия снова выставила два пальца и поднесла к его лицу. На этот раз направила прямо в глаза. Расмуссен заморгал, захныкал, стал вырываться, но Джулия крепко держала его за подбородок. - Мы с Бобби живем вместе уже восемь лет, семь лет женаты. Лучшие годы моей жизни. И вдруг ты на нашу голову. Вздумал прихлопнуть моего мужа как муху. Острые ноготки приближались к глазам Расмуссена. Все ближе и ближе. Расмуссен подался назад и уперся затылком в стену. Дальше некуда. Ногти были уже совсем рядом. - Полиции запрещено жестокое обращение, - пробормотал Расмуссен., - Я в полиции не служу. - Зато они служат, - Расмуссен показал глазами на Самсона и Бердока. - Эй, оттащите от меня эту припадочную! Вам же хуже будет - засужу к чертовой матери! Острые ноготки коснулись ресниц. Расмуссен мгновенно отвел взгляд от полицейских и вновь уставился на Джулию. Его прошиб пот, дыхание участилось. Джулия еще раз скользнула ногтями по его ресницам и улыбнулась. Черные зрачки его светло-карих глаз расширились. - Ну вы, кретины! Я ведь и правда засужу, слышите? Вылетите из полиции за милую душу... Ноготки опять прошлись по ресницам. Расмуссен зажмурился. - Вот увидите! Вытряхнут вас из мундиров, отберут значки - и за решетку. А в тюрьме бывшим полицейским хана, сами знаете. Их там калечат, убивают, насилуют! Голос его забирал все выше, выше. Последнее слово он выкрикнул уже тонким, ломающимся голоском подростка. Джулия покосилась на полицейских. Самсон наблюдал эту сцену без осуждения, почти снисходительно; казалось, он не возражал бы и против более крутых мер. Бердока происходящее немного коробило, но он, видимо, решил пока не вмешиваться. Джулия коснулась ногтями век Расмуссена. Тот попытался еще крепче зажмуриться. - Я по твоей милости чуть не осталась без Бобби, а ты у меня за это останешься без глаз. - Совсем рехнулась! Джулия нажала посильнее. - Уймите вы ее! - взвыл Расмуссен. - Ты хотел сделать так, чтобы я больше никогда в жизни не увидела мужа, ну а я сделаю так, что тебе вообще нечем будет видеть. - Что тебе надо? - Пот градом катился по лицу Расмуссена; казалось, он тает на глазах, как свечка, брошенная в костер. - Кто тебе позволил убить Бобби? - Позволил? Как это - позволил? Никто. Я сам... - Сам бы ты и пальцем его тронуть побоялся, если бы не твой хозяин. - Да просто я знал, что он за мной следит! - заголосил Расмуссен. Из-под прижатых век тонкими ручейками потекли слезы. - Я его еще неделю назад приметил. Смотрю - все время сидит в разных грузовиках и фургонах. А на одном фургоне, рыжем, герб округа. Ну и что мне оставалось делать? Не мог же я послать все к черту - деньжищи-то какие. А "Кудесник" почти у меня в руках. Что же мне - ждать пока твой Бобби меня повяжет? Я только потому и решил его убрать, ей-богу! - Так я и поверила. Ты всего-навсего компьютерный жулик, продажная тварь, слизняк. Какой из тебя убийца? Кишка тонка. Сам бы ты ни за что не пошел на мокрое дело. Это тебе шеф велел. - Нет у меня никакого шефа! Я сам на себя работаю. - Но ведь тебе кто-то платит. Джулия надавила покрепче - уже не концами, а щитками ногтей. С перепугу Расмуссену все равно покажется, что эти острые концы пронзают тонкую кожицу век. Наверно, сейчас у него в глазах вспыхивают и рассыпаются разноцветные звезды. Может быть, ему даже немного больно. Недаром он так дрожит, что звенят цепи на ногах, а из-под век текут слезы. Расмуссен будто бы порывался поскорее выговорить заветное имя и одновременно силился его удержать. - Делафилд, - наконец выпалил он. - Кевин Делафилд. - Кто такой? - спросила Джулия, все так же держа его за подбородок и не убирая ногтей от его век. - Он из корпорации "Микрокрест". - Так это он тебя нанял? Расмуссен боялся пошевелиться, чтобы ненароком не напороться на острые ногти. - Он самый. Делафилд. Псих недоделанный. Хочет подставить свою корпорацию. Его там, дескать, не ценят. Они знать не знают, откуда он получает данные. А когда эта история выплывет наружу, "Микрокрест" здорово подзалетит. Ну пусти же. Чего тебе еще надо? Джулия отпустила его. Расмуссен мгновенно открыл глаза, прищурился и, убедившись, что со зрением все в порядке, облегченно разрыдался. Джулия поднялась. В тот же миг открылись двери лифта и появились Бобби и сопровождавший его полицейский. Бобби уставился на Расмуссена, потом перевел взгляд на Джулию и укоризненно пощелкал языком. - Ай-ай, радость моя. Да ты у меня расшалилась. Что же тебя никуда вывести нельзя? - Просто мы с мистером Расмуссеном немного побеседовали. Только и всего. - Я вижу, на мистера Расмуссена ваша беседа произвела неизгладимое впечатление, - заметил Бобби. Расмуссен, скорчившись и закрыв лицо руками, содрогался от рыданий. - Мы кое о чем поспорили, - объяснила Джулия. - О кино? О книгах? - О музыке. - Ну-ну. - И крута же ты на расправу, - тихо произнес Самсон. - Он чуть не убил Бобби, - коротко ответила Джулия. - Да нет, по-моему, крутой приемчик иной раз очень даже к месту, - кивнул Самсон. - В меру крутой. Но сегодня ты перегнула палку. - Перегнула, - согласилась Джулия. - Еще как перегнула, - вмешался Бердок. - Теперь этот субчик как пить дать станет жаловаться по начальству. - На что жаловаться? - удивилась Джулия. - У него ни царапинки. Действительно, даже легкие царапины на щеке Расмуссена были уже почти незаметны. Если бы не слезы и пот да не судорожные всхлипы, никто бы не догадался, что Расмуссену пришлось туго. - Все просто, - объяснила Джулия Бердоку. - Я его расколола точно так же, как раскалывают алмаз: нашла слабую точку и слегка ударила. Он ведь, как и всякий подонок, судит о других по себе. Окажись мы в его положении, он бы с нами не церемонился. Конечно, я не собиралась выкалывать ему глаза. Но он решил, что я обойдусь с ним так же, как он обошелся бы со мной, будь я на его месте. Так что я всего-навсего сыграла на его бредовом представлении о людях. Психология. На что же ему жаловаться? На психологический прием? Джулия повернулась к Бобби и спросила: - Что оказалось на дискетах? - "Кудесник". Вся программа целиком. Вот что он, оказывается, переписывал, когда я за ним наблюдал. А потом началась стрельба, и на запасную копию ему не хватило времени. Раздался звонок лифта, и на табло загорелась цифра, обозначающая этаж. Когда лифт поднялся, из него вышел следователь полиции Джил Дейнер, которого Дакоты хорошо знали. Джулия взяла у Бобби коробку с дискетами и вручила Дейнеру. - Вещественное доказательство. Улика номер один. Сможете теперь довести дело до конца? Дейнер ухмыльнулся: - Да уж постараюсь, мэм. Глава 11 Осмотрев багажник угнанного "Шевроле", Фрэнк Поллард, он же Джеймс Роман, он же Джордж Фаррис, обнаружил войлочную сумку с инструментами. Фрэнк достал отвертку и снял номерные знаки. Машина поднялась выше по склону, с полчаса колесила в тумане по еще более тихому району города и наконец остановилась в темном переулке. Фрэнк поменял номерные знаки стоящего тут "Олдсмобиля" и своего "Шевроле". Если повезет, хозяин "Олдсмобиля" хватится номеров не раньше чем через пару дней, а то и недель. А до того времени Фрэнк может ездить без опаски: полиция, которая, должно быть, разыскивает "Шевроле", по номеру его не узнает. К тому же завтра ночью Фрэнк бросит эту машину - либо угонит другую, либо купит новую, денег в сумке предостаточно. От усталости Фрэнк еле на ногах стоял, однако в мотель не поехал. Появиться в мотеле в полпятого утра и спросить комнату - значит наверняка привлечь к себе внимание, а как раз это Фрэнку ни к чему. И вид у него после ночных похождений весьма подозрительный: щеки небриты, лохматые сальные волосы свалялись, джинсы и фланелевая ковбойка измяты и перепачканы. Нет уж, лучше отоспаться в машине. Фрэнк отправился на юг, в Лагуна-Нигель. Там на тихой улочке он поставил машину под раскидистой финиковой пальмой, перебрался на заднее сиденье и, согнувшись в три погибели, устроился на ночлег. Он чувствовал, что сейчас ему нечего бояться. Неведомый враг далеко. Для Фрэнка наступила передышка, и он может не вздрагивать от ужаса, ожидая, что страшный преследователь вот-вот заглянет в окно. Хватит ломать голову над тем, как к нему попала сумка с деньгами, хватит теряться в догадках насчет своего настоящего имени. Все равно ответа сейчас не найти: от усталости ум за разум заходит. Однако мысли о таинственных происшествиях в Анахейме не давали ему уснуть. Зловещие порывы ветра. Жуткое журчание флейты. Брызги стекла, лопнувшие колеса, отказавшие тормоза, полетевшее управление... Чье появление предвещал синий свет, озаривший пустую квартиру? Кто это так настойчиво преследует Фрэнка? Кто? А может, вернее было бы спросить - что? Во время бегства из Анахейма Фрэнку некогда было размышлять над этими загадочными событиями, но теперь они не шли у него из головы. Чутье подсказывало, что он избежал столкновения с какой-то сверхъестественной силой. Больше того: он как будто знает, что это за сила. Знает, но в глубине души хочет отделаться от каких-то страшных воспоминаний, приказывает себе стереть их из сознания. Наконец усталость взяла свое и отогнала мысли о странных событиях. Сон окутал его, и последнее, что сверкнуло в его сознании, была фраза из трех слов, с которой он очнулся в пустынном переулке: "Ветер и светлячки..." Глава 12 Возни оказалось много. Бобби и Джулия ввели полицейских в курс дела, помогли убрать изувеченные машины, переговорили с тремя только что появившимися служащими охраны и вернулись домой, когда уже светало. Их подвезли на полицейской машине. Только дома Бобби вздохнул с облегчением. Этот дом - просторный типовой коттедж в псевдоиспанском стиле - они купили два года назад. Они выбрали его в основном потому, что он показался им удачным капиталовложением. Дом был совсем новенький, сам район, где он стоял, стал застраиваться лишь недавно. Это угадывалось даже ночью - по окружающей растительности. Кусты только начинали разрастаться, а деревья едва дотягивались до карнизов. Бобби отпер дверь и пропустил Джулию. Гул шагов по паркету в прихожей глухо отозвался в гостиной, подчеркивая ее пустоту. Обстановкой дома Дакоты, в сущности, не занимались - сразу видно, что они не намерены оставаться тут на всю жизнь. В гостиной, столовой и двух спальнях вовсе не было мебели, ковер и занавески самые дешевые. На прочие мелочи быта Дакоты тратиться не стали. Какой смысл выбрасывать деньги на обустройство, если Бобби и Джулия считают этот дом лишь временным пристанищем на пути к Мечте? Мечта. Именно так - с большой буквы. Ради Мечты супруги шли на любые жертвы, экономили на одежде, отказывали себе в удовольствии лишний раз пойти в отпуск или купить шикарную машину. Не щадя сил, они упорно превращали сыскное агентство "Дакота и Дакота" в солидное предприятие, которое потом можно выгодно продать. Немалая часть дохода шла на расширение агентства. Чем только не поступишься ради Мечты. Во всем доме обставлены были только кухня, общая комната и закуток между ними, где супруги обычно завтракали. Да еще большая спальня на втором этаже. Только эти комнаты они и обжили. В кухне на покрытом коричневой плиткой полу стояли бежевые стойки, как в баре, и шкафы из темного дуба. Но, хотя Дакоты и здесь сэкономили на обстановке, в кухне было уютно. Чувствовалось, что кухня живет обыденной кухонной жизнью: тут лежит сетка с полудюжиной луковиц, там стоят бутылочки со специями и разложены кухонные принадлежности, с потолка свисают медные котелки, на подоконнике поспевают три зеленых помидора. Джулия обессиленно прислонилась к стойке, словно ноги ее не держали; - Выпить хочешь? - предложил Бобби. - С утра пораньше? - Я не про то. Молоко, сок? - Нет, спасибо. - Проголодалась? Джулия покачала головой. - Мне бы только доползти до постели. Вымоталась как не знаю что. Бобби обнял ее, крепко прижался щекой к ее щеке и спрятал лицо в ее волосах. Джулия обвила его руками. Так они и стояли, не произнося ни слова. Ласковое тепло, которым они согревали друг друга, изгоняло последние остатки страха. Страх и любовь неотделимы, Открыв душу для любви, становишься уязвим, уязвимому же всегда страшно. Любовь к Джулии наполнила жизнь Бобби смыслом, и теперь он боялся: если, не дай бог, с Джулией что-то случится, то и сама жизнь окажется бессмысленной и ненужной. Не разжимая рук, Бобби слегка отодвинулся и внимательно посмотрел в лицо жены. Следов крови не осталось. Ссадина на лбу уже затянулась тонкой желтой корочкой. Однако о ночных злоключениях напоминала не только ссадина. Смуглое лицо Джулии никогда не бледнело, но в минуты тревоги ее кожа цвета корицы со сливками приобретала явственный серый оттенок. Именно этот оттенок, вызывавший в памяти мраморные надгробия, лежал на ее лице сейчас. - Ну чего ты? Все обошлось, - успокоил он жену. - У меня этот кошмар и сейчас в глазах стоит. Я еще долго в себя не приду. - Да после таких приключений об агентстве "Дакота и Дакота" будут ходить легенды! - Не хочу я быть никакой легендой. Легенды - мертвечина. - Ну а мы станем живой легендой. От клиентов не будет отбоя. Чем лучше пойдет дело, тем скорее толкнем агентство, а там и Мечта в кармане, - он нежно поцеловал ее в уголки губ. - Ладно. Надо позвонить в лавочку и надиктовать Клинту на автоответчик дальнейшие указания. - Да, позвони. А то ведь только завалимся спать - начнутся звонки. Бобби еще раз поцеловал ее и подошел к телефону, висевшему возле холодильника. Набирая номер, он слышал, как Джулия идет по коридору, ведущему в комнату для стирки. Едва за ней закрылась дверь туалета, в трубке послышался голос: - Вас приветствует агентство "Дакота и Дакота". В настоящее время никого... Помощник Бобба и Джулии, Клинт Карагиозис, получил имя в честь киноактера Клинта Иствуда: его родители, греки, поселившиеся в Соединенных Штатах, сделались поклонниками Иствуда сразу после его первого появления на телеэкране. Клинт Карагиозис был неоценимым сотрудником: ему можно было доверить любое дело. Бобби по телефону в двух словах описал события в "Декодайне" и рассказал, как действовать дальше. Повесив трубку, он пошел в общую комнату, включил проигрыватель и поставил компакт-диск Бенни Гудмена. Грянул "Стомп Кинга Портера". При первых же звуках мертвая комната ожила. В кухне Бобби достал из холодильника банку эггнога <Напиток из вина, рома или коньяка со взбитыми желтками, сахаром и сливками.> и два стакана. Эту банку он купил еще две недели назад к Новому году - они тогда встречали его вдвоем, по-семейному. Но банка с тех пор так и стояла в холодильнике неоткрытая. Бобби налил оба стакана до половины. Он слышал, как Джулию в туалете тошнит. Хотя она уже часов десять ничего не ела, сейчас ее прямо выворачивало наизнанку. Долго же она крепилась: Бобби всю ночь боялся, что на нее вот-вот накатит приступ рвоты. Из бара в обшей комнате он достал бутылку белого рома, щедро разбавил эггног и осторожно размешал ложечкой. За этим занятием его застала Джулия. Лицо у нее было совсем серое. - Нет-нет, не нужно. Я пить не буду, - запротестовала она. - Я лучше знаю, что тебе нужно." Я экстрасенс. Угадал же я, что тебя после наших ночных приключений блевать потянет. Вот теперь и слушайся меня. Бобби подошел к мойке и сполоснул ложку. - Нет, правда, Бобби, я не могу, - упиралась Джулия. Даже музыка Гудмена не помогла ей встряхнуться. - Желудок успокоится. К тому же если ты сейчас не выпьешь, то потом не уснешь, - он взял Джулию за руку и повел ее в общую комнату. - Так и будешь ворочаться и терзаться из-за меня, из-за Томаса, - Томасом звали брата Джулии, - из-за всех на свете. Они опустились на диван. Люстру Бобби не зажег. В комнату падал только свет из кухни. Джулия подобрала под себя ноги и, повернувшись к Бобби, попивала эггног. Глаза ее сияли мягким отраженным светом. Комнату заливали звуки одной из самых пленительных песен Гудмена - "Твое нежное письмо". Пела Луиза Тобин. Бобби и Джулия слушали. Наконец Джулия прервала молчание: - Бобби, ты не думай, я сильная. - Я знаю. - Это только кажется, будто я надорвалась. - Я так и понял. - Меня мутит не из-за стрельбы, не из-за того типа, которого я сшибла "Тойотой". Даже не от мысли, что я чуть тебя не лишилась... - Знаю, знаю. Все из-за того, как ты обошлась с Расмуссеном. - Этот крысенок, конечно, мразь первостатейная, но даже с ним нельзя так поступать. Я совершила гнусность. - А что тебе оставалось? Нам позарез надо было выяснить, на кого он работает. Иначе мы не раскрыли бы дело. Джулия сделала еще глоток и уставилась в стакан, словно надеялась обнаружить в белой жидкости ответ на мучивший ее вопрос. Вслед за Луизой Тобин вступил Зигги Элман: сладострастное соло трубы. Потом - кларнет Гудмена. Нежные звуки превратили безликое стандартное жилище в самый романтический уголок на земле. - Сегодняшняя выходка с Расмуссеном.., это только ради Мечты, - продолжала Джулия. - Ведь "Декодайну" же важно узнать, кто подослал Расмуссена. И все-таки одно дело - пристрелить противника в честном бою, и совсем другое - вот так, подло, припереть к стенке. Бобби положил руку ей на колено. Колени у нее загляденье. Бобби не переставал удивляться, откуда в этой изящной, хрупкой женщине такая сила, воля, выносливость. - Оставь, - убеждал Бобби. - Если бы ты не взяла Расмуссена за жабры, то пришлось бы мне. - Нет, Бобби, ты бы так не поступил. Ты вспыльчивый, хитрый, решительный, но есть черта, которую ты никогда не позволишь себе переступить. А то, что я сегодня совершила, - это уже за чертой. И не надо меня утешать пустой болтовней. - Ты права, - признался Бобби. - У меня бы рука не поднялась. Но я тебя не осуждаю. "Декодайн" - золотое дно. Завали мы это дело, у нас из-под носа ушел бы солидный куш. - Неужели ради Мечты мы способны на все? - Конечно, нет. Мы же ни за что не станем пытать детишек раскаленными ножами, или сталкивать с лестницы ни в чем не повинных бабулек, или насмерть забивать новорожденных щенят стальными прутьями. По крайней мере без достаточных на то оснований. Джулия рассмеялась, но как-то невесело. - Послушай, - сказал Бобби, - ты ведь на самом деле добрая душа. И то, что ты крепко прижала Расмуссена, - это вовсе не от жестокости. - Твоими бы устами да мед пить. - Ну, мед не мед, а выпить еще вот этой штуки тебе бы не помешало. - Да ты знаешь, сколько в ней калорий? Я же буду толстая, как носорожиха. - А что? Носороги такие симпатяги. - Бобби взял у нее стакан и вышел на кухню наполнить его. - Я носорожиков люблю. - Что, и в постель бы с носорожихой лег? - Непременно. Любимого тела должно быть много. - Она тебя раздавит. - Ну уж нет. В постели с носорожихой мое место сверху. Глава 13 Золт искал себе жертву. Стоя в темной гостиной незнакомого дома, он дрожал от нетерпения. Кровь. Ему нужна кровь. Золт искал себе жертву. Он знал: мать осудила бы его, но голод заглушал укоры совести; Его настоящее имя было Джеймс, однако мать - эта нежная, беззаветно любящая его женщина, сущий ангел - неизменно называла его "золотко". Не Джеймс, не Джимми, а "золотко", "золотце мое". К шести годам это прозвище закрепилось за ним окончательно, хотя и в несколько сокращенном виде. Сейчас ему уже двадцать девять, но он по-прежнему откликается только на это имя. Многие считают убийство грехом. Золт думал