огда прикусишь язык или выдернут зуб - это одно, а сейчас другое. Сейчас гораздо страшнее. Потому что сейчас он чувствует вкус чужой крови. Хотя в комнате было довольно тепло, Томаса начала бить неудержимая дрожь. x x x Гонимый нестерпимой жаждой, Золт крадучись пробирался по каньону под неистовым дождем, то и дело сгоняя с насиженных мест мелкую дичь. Едва он опустился в грязь на колени возле кряжистого дуба и припал к растерзанному горлу кролика, как вдруг будто кто-то положил ему руку на голову. Золт бросил кролика, вскочил на ноги и обернулся. Никого. Только две самые черные кошки из сестриной стаи жмутся поодаль - такие черные, что, если бы не горящие в темноте глаза, нипочем не заметить. Они следовали за ним по пятам от самого дома. А больше никого. Секунду-другую невидимая рука лежала на голове. Потом странное ощущение пропало. Золт пригляделся к застывшим вокруг теням, прислушался к шороху листьев под дождем. Не придав этому происшествию особого значения, он по зову жажды вновь двинулся на восток. Каньон поднимался вверх. По дну его уже бежал дождевой поток. Неглубокий: Золт запросто шел по нему вброд. Промокшие насквозь кошки не отставали ни на шаг. Вот настырные твари. Золт по опыту знал, что гнать их бесполезно. Раз уж они за ним увязались - такое, правда, случается не часто, - то никак от них не отделаешься. Пройдя еще сотню ярдов, Золт снова рухнул на колени, выставил руки вперед и послал в ночь еще одну волну. В темноте пронеслось сапфировое мерцание. Зашуршали кусты, вздрогнули деревья, застучали камни. Поднявшиеся облака пыли заколыхались, как саваны на ветру, и рассеялись. Потревоженные зверьки выскочили из укромных мест, кинулись врассыпную. Золт бросился на тех, что пробегали мимо. Кролика упустил, но поймал белку. Та попыталась его укусить. Золт схватил ее за лапу и что было силы шмякнул головой о раскисшую землю. x x x На кухне Лилли и Вербена сидели на расстеленных одеялах в окружении двадцати трех кошек. Двух не хватало. Часть сознания сестер влилась в Окаянку и Ламию <Ламия - в античной мифологии и фольклоре некоторых народов Европы - злой дух, пьющий по ночам кровь людей.>, черных кошек, которые неотступно сопровождали Золта и взволнованно наблюдали, как он расправляется с добычей. Их волнение передалось Лилли. Она следила за охотой с замиранием сердца. В промозглой январской ночи ни огонька, только на западе на низких тучах лежал отсвет пригородных кварталов. А здесь, в царстве дикой природы, рыщет самый дикий из всех его обитателей - Золт, лютый, могучий, безжалостный хищник. Пробирается быстро и тихо через непролазные теснины, распоряжается всем вокруг так, как велит ему жажда. Сильный и проворный, не идет, а течет по каньону, перемахивая через каменные глыбы и поваленные стволы деревьев, огибая колючие кустарники, словно не человек он из плоти и крови, а размытая тень в лунном сиянии, которую отбрасывает парящая высоко над землей птица. Когда Золт хватил белку о землю, по велению Лилли часть ее сознания, вселившаяся в Окаянку и Ламию, расплеснулась пополам, и одна половина перетекла в тельце белки. Зверек был оглушен ударом. Белка слабо сопротивлялась, в глазах застыл безысходный ужас. Большие, цепкие руки Золта стиснули ее тельце, а Лилли чувствовала их на своем теле. Вот они скользят по обнаженным ногам, бедрам, животу, грудям. Золт о колено сломал белке хребет. Лилли содрогнулась. Вербена заскулила и прижалась к сестре. Лапы у белки отнялись. Золт с тихим рычанием впился в горло зверька. Прогрыз шкуру, перекусил наполненные кровью сосуды. Лилли ощущала, как кровь белки вытекает из жил, как жадно Золт присосался к ране. И будто уж нет между ней и братом никаких посредников, будто это к ее горлу припали его губы, а в его рот хлещет ее кровь. Вот бы проникнуть в его сознание, объединить в себе хищника и жертву. Но, увы, она может вторгаться лишь в души животных. Лилли обессиленно откинулась на одеяла и в полузабытьи затянула монотонное: - Да, да, да, да, да... Вербена сверху навалилась на нее. Кошки вокруг сестер сбились в разношерстную хвостатую груду, из которой смотрели усатые морды. x x x Надо попробовать еще раз, решил Томас. Ради Джулии. Он вновь потянулся туда, где ворочалось холодное сознание Беды. И Беда тут же потащила его к себе. Томас не упирался. Пусть клубок в голове разматывается. Кончик нити вылетел в окно, устремился в ночь, достиг цели. "Кто ты? Где ты? - телевизил Томас. - Что тебе надо? Зачем тебе обижать Джулию?" x x x Золт бросил дохлую белку и встал. И тут кто-то снова положил ему руку на голову. Золт вздрогнул, резко обернулся и замахал кулаками. За спиной никого не оказалось. Вдалеке на бледной глине виднелись два темных пятна. Это кошки по-прежнему таращат на него янтарные глаза. Прочая живность разбежалась кто куда. Если за ним кто-то шпионит, то где же он спрятался, этот соглядатай? В кустах? В углублении на склоне каньона? Слишком далеко, оттуда он бы до Золта не дотянулся. К тому же Золт и сейчас чувствует у себя на голове эту руку. Он даже провел ладонью по мокрым волосам: может, просто лист пристал? Нет. Рука надавила сильнее. Ну да, никаких сомнений: пять пальцев, ложбинка на ладони. "Кто.., где.., что.., зачем?" - отдалось у него в сознании. Только в сознании: слух не улавливал ничего, кроме рокота дождя. "Кто.., где.., что.., зачем?" Бешенство и растерянность овладели Золтом. Он обвел каньон взглядом. С головой творилось неладное. Такого ощущения Золт еще никогда не испытывал: будто что-то заползло ему в мозг и теперь продирается сквозь него. - Кто ты? - вслух спросил Золт. "Кто.., где.., что.., зачем?" - Кто ты? x x x Томас убедился: Беда - человек. Хоть и не совсем, а все же человек. Изнутри гадкий-прегадкий. Сознание у него прямо как водоворот - стремительный, черный, чернее не бывает. Так и затягивает Томаса, так и хочет проглотить его живьем. Томас попытался вырваться, выплыть на поверхность. Куда там. Беда тащит и тащит его в Гиблое Место, а оттуда уже не уйти. "Пропал", - подумал Томас. Но тут на него напал такой страх перед Гиблым Местом, так стало горько от мысли, что он будет там один-одинешенек и Бобби с Джулией никогда его там не найдут, что Томас поднатужился, рванулся и давай сматывать клубок. Вот он и обратно в Сьело-Виста. Томас сполз на матрас и натянул на голову одеяло, чтобы не видеть ночь за окном и самому не попасться на глаза обитателям ночи. Глава 34 Уолтер Хэвелоу, брат миссис Фаррис, унаследовавший ее скромное состояние, жил в Вилла-Парк, более богатом районе, чем тот, где жили супруги Фан. Зато в смысле вежливости и обходительности ему до Фанов было далеко. Окна принадлежавшего ему английского особняка в тюдоровском стиле горели теплым приветливым светом, однако сам Хэвелоу принял Бобби и Джулию отнюдь не приветливо. Он даже не предложил им войти в дом. Стоя в дверях, он взглянул на удостоверения гостей и вернул их. - Ну и что вам? Хэвелоу был высокий лысеющий блондин с круглым брюшком и густыми, с рыжиной, усами. Проницательные светло-карие глаза светились умом, но было в этом взгляде что-то холодное, цепкое, оценивающее - ни дать ни взять бухгалтер, ведущий дела мафии. - Я же говорю: супруги Фан посоветовали обратиться к вам, - втолковывала Джулия. - Нам нужна фотография вашего покойного зятя. - Это еще зачем? - Понимаете, в деле, которое мы сейчас расследуем, замешан один человек, который выдает себя за мистера Фарриса. - Вранье. Мой зять умер. - Мы знаем. Но у самозванца такое удостоверение личности, что комар носу не подточит. Вот нам и понадобилось фото настоящего Джорджа Фарриса, чтобы его уличить. Вы уж извините, но вдаваться в подробности я не имею права: это касается личной жизни нашего клиента. Хэвелоу повернулся и захлопнул дверь перед носом у гостей. Бобби взглянул на Джулию и заметил: - Любезен до безобразия. Джулия снова позвонила. Через некоторое время дверь вновь отворилась. - Ну что еще? - Я прошу прощения, что мы не сообщили о своем приходе заранее, - начала Джулия, изо всех сил стараясь сохранить доброжелательный тон, - но фотография вашего... - А я за ней и пошел, - огрызнулся Хэвелоу. - Если б вы не трезвонили попусту, я бы давно ее принес. И он захлопнул дверь. - От нас что - плохо пахнет? - недоумевал Бобби. - Ну и фрукт. - Думаешь, он вернется? - Пусть только попробует не вернуться. Я ему дверь разнесу. Позади них по навесу, закрывавшему часть садовой дорожки у дома, яростно грохотал дождь, водосточные трубы утробно клокотали. Уже от самих этих звуков пронимало холодом. Хэвелоу вынес на крыльцо коробку из-под обуви, битком набитую фотографиями. - Пришли за помощью - имейте в виду: время у меня на вес золота, - объявил он. Джулия еле сдерживалась. Хамство всегда доводило ее до белого каления, и сейчас ее так и подмывало вышибить из рук у нахала коробку, схватить его за руку, заломить указательный палец, чтобы потянуть нерв. Неплохо бы при этом еще прижать срединный и лучевой нервы, чтобы он бухнулся на колени. Потом - коленом в челюсть, ребром ладони сзади по шее и ногой прямо в круглое мягкое брюхо... Хэвелоу порылся в коробке и достал нужную фотографию. На ней были изображены мужчина и женщина за столиком из красного дерева на залитой солнцем лужайке. - Это Джордж и Ирен. Лампочка над дверью горела неярким желтоватым светом, и все же Джулия хорошо разглядела настоящего Джорджа Фарриса. Этот голенастый мужчина с длинным и узким лицом даже отдаленно не напоминал Фрэнка Полларда. - Это ж надо - выдавать себя за Джорджа! С какой стати? - вопрошал Хэвелоу. - Человек, которым мы занимаемся, вероятно, совершил преступление, - объяснила Джулия. - У него несколько удостоверений личности, и все фальшивые. Одно - на имя Джорджа Фарриса. Скорее всего тот, кто их изготовил, выбрал имя вашего зятя почти наугад. Просто в таких случаях часто используют имена и адреса покойных. Хэвелоу нахмурился. - А этот тип с удостоверением Джорджа - может, он и убил моего брата с сестрой и племянниц? - Нет-нет, - поспешно сказала Джулия. - Это просто мелкий жулик, аферист. - Да и не станет убийца расхаживать с удостоверением мужа своей жертвы, - добавил Бобби. - Зачем ему навлекать на себя подозрения? - Этот тип и есть ваш клиент? - поинтересовался Хэвелоу и посмотрел прямо в глаза Джулии, словно пытался угадать: слукавит или не слукавит. - Нет, - солгала Джулия. - Он облапошил нашего клиента, и нас просили разыскать его, чтобы вернуть деньги. - Можно будет на время взять эту фотографию? - попросил Бобби. Хэвелоу колебался. Он все не сводил глаз с Джулии. Бобби протянул Хэвелоу визитную карточку с адресом агентства "Дакота и Дакота". - Мы обязательно вернем, - пообещал он. - Видите - вот наш адрес и телефон. Я понимаю, вам нелегко расстаться с семейной реликвией, тем более что вашей сестры и зятя больше нет в живых, но если... Очевидно, убедившись, что посетители не врут, Хэвелоу буркнул: - Черт с ней, берите. Я о Джордже и вспоминать-то не хочу. Терпеть его не мог. Дура была сестра, что вышла за него. - Спасибо, - сказал Бобби. - Мы... Но Хэвелоу уже захлопнул дверь. Джулия позвонила. - Ты уж его не убивай, - попросил Бобби. Хэвелоу открыл дверь с перекошенным от ярости лицом. Бобби мгновенно вклинился между Джулией и хозяином и показал ему водительские права Джорджа Фарриса с фотографией Фрэнка. - Еще один вопрос, сэр, и мы от вас отстанем. - У меня каждая минута на счету! - Вам случайно не знаком этот человек? Все еще кипя гневом, Хэвелоу схватил водительские права и уставился на фотографию: - Пухлая, дряблая физиономия... В округе таких до черта и больше. - Стало быть, вы не знаете? - Вот бестолочь! Вам что же, все надо разжевать? Нет, я его не знаю. Бобби забрал документ. - Спасибо, что выкроили минутку и... Хэвелоу громко хлопнул дверью. Джулия потянулась к звонку, но Бобби остановил ее: - Мы уже все выяснили. - Я хочу... - Знаю, чего ты хочешь. Но законы штата Калифорния не одобряют зверские убийства. Бобби оттеснил жену от двери. Они вышли под дождь. - Нет, как тебе нравится этот наглый, самодовольный индюк? Бобби завел мотор и включил "дворники". - Сейчас заскочим в универмаг, купим здоровенного плюшевого медведя, напишем на нем "Хэвелоу" - его и потроши. Идет? - Скажите, какая цаца! Машина тронулась. Обернувшись, Джулия напоследок еще раз окинула дом ненавидящим взглядом. - Он не цаца, малышка. Он - Уолтер Хэвелоу и останется им до конца своих дней. Перед этим наказанием все твои угрозы - сущие пустяки. Несколько минут спустя Вилла-Парк остался позади. Бобби подъехал к универмагу и поставил "Тойоту" на стоянке. Погасил фары, выключил "дворники", но двигатель оставил работать, чтобы в машине было теплее. Возле универмага стояло всего несколько автомобилей. В огромных лужах величиной с добрый плавательный бассейн отражались огни витрин. - Итак, что нам удалось выяснить? - начал Бобби. - Что нас от Уолтера Хэвелоу тошнит. - Совершенно справедливо. Но что удалось выяснить касательно нашего дела? На удостоверении Фрэнка значится имя Джорджа Фарриса, а все семейство Фаррисов уничтожено. Что это - случайное совпадение? - Что-то не верится. - Мне тоже. И все-таки я убежден, что Фрэнк не убийца. - Я тоже так думаю, хотя в жизни бывает всякое. Но в разговоре с Хэвелоу ты рассудил правильно: если бы Фрэнк убил Ирен Фаррис, он бы не стал носить при себе липовое удостоверение, которое может выдать его с головой. Ливень разошелся вовсю, капли выбивали частую дробь по крыше "Тойоты". Плотная завеса дождя заслонила универмаг. - Знаешь, что мне кажется? - сказал Бобби. - По-моему, эта история как раз и стряслась оттого, что Фрэнк скрывался под именем Фарриса. И тот, кто охотится на Фрэнка, об этом узнал. - Ты про мистера Синесветика? Про того типа, который своим волшебным синим светом разносит на части автомобили и взрывает лампы в уличных фонарях? - Вот-вот, он самый. - Если это не враки. - Так вот, мистеру Синесветику стало известно, что Джордж Фаррис на самом деле не кто иной, как Фрэнк Поллард, и он отправился по этому адресу, надеясь найти Фрэнка. Но Фрэнк там отродясь не бывал: фамилия и адрес для фальшивых документов были взяты с потолка. Не обнаружив Фрэнка, мистер Синесветик уничтожил всех, кто подвернулся ему под руку. Может, он решил, что они прячут от него Фрэнка, а может, просто рассвирепел от неудачи. - Уж этот бы Хэвелоу спуску не дал. Так ты со мной согласна? Как я - на правильном пути? Джулия задумалась. - Что ж, очень может быть. - А здорово быть детективом, правда? - ухмыльнулся Бобби. - Здорово? - в недоумении переспросила Джулия. - Ну, в смысле интересно. - Мы ведем дело человека, который не то угробил четверых, не то сам спасается от лютого убийцы, и это, по-твоему, здорово? - Конечно, не так здорово, как с тобой в постели, но гораздо занятнее, чем в кегельбане. - С ума с тобой сойдешь. И все-таки я тебя люблю. Бобби взял ее за руку. - Раз уж мы решили вести это дело, я теперь гульну в свое удовольствие. Но, если тебя что-то смущает, только скажи: отказаться от дела можно в любую минуту. - С какой стати? Из-за твоего сна? Опять ты про Беду? - Джулия покачала головой. - Ну нет. Сегодня страшного сна испугались, а завтра от собственной тени будем шарахаться. Этак мы и вовсе потеряем почву под ногами, и как тогда работать? В машине было темно, только приборы отбрасывали блеклый свет, и все-таки Джулия заметила, что Бобби сидит мрачнее тучи. - Все верно, - произнес он наконец. - Я от тебя другого и не ожидал. Что ж, давай разбираться дальше. У нас ведь есть еще одни водительские права. Судя по ним, Фрэнк Поллард - это Джеймс Роман, и живет он в Эль-Торо. Вот прямо сейчас туда и отправимся. - Уже почти половина девятого! - На это уйдет минут сорок пять, не больше. Просто съездим, разыщем дом. Время детское. - Ну ладно. Но вместо того, чтобы включить скорость, Бобби отодвинул сиденье назад и снял нейлоновую куртку на теплой подкладке. - Передай-ка револьвер. Там, в "бардачке". Теперь я без него и шагу не сделаю. Дакоты имели право на скрытое ношение оружия. Джулия тоже стащила с себя куртку, достала из-под сиденья две кобуры с наплечными ремнями и вынула из "бардачка" два короткоствольных револьвера "смит-вессон" 38-го калибра - полицейская модель, надежное и компактное оружие, которое легко спрятать под одеждой. Удобно: не выпирает, можно и одежду не перешивать. x x x Место, где должен был стоять дом, пустовало. Может, когда-то здесь и жил человек по имени Джеймс Роман, но сейчас он явно живет по другому адресу. Посреди поросшего травой участка виднелась пустая бетонная площадка, окруженная деревьями и кустами, - будто прилетели инопланетяне, подхватили дом и бережно унесли в небеса. Бобби остановил "Тойоту" возле самого участка. Супруги вылезли из машины и подошли поближе. Даже в мутном из-за дождя фонарном свете на примятой траве хорошо различались следы шин, кое-где трава и вовсе уже не росла. По участку были разбросаны щепки, куски отделочных панелей из оргалита и гипса, крошево штукатурки, тускло поблескивали осколки стекла. Стоило приглядеться к кустам и деревьям - и никаких сомнений относительно участи дома не оставалось. Кустарники возле самой бетонной площадки не то засохли, не то были основательно повреждены. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что ветки обгорели. Росшее тут же дерево растопырило черные сучья без единого листика и всем своим видом напоминало о давно прошедшем Хэллоуине <Хэллоуин - канун Дня всех святых (31 октября). Пора самого неистового разгула нечистой силы.>. - Пожар, - догадалась Джулия. - А то, что не успело сгореть, снесли. - Пойдем расспросим соседей. По обеим сторонам участка стояли дома. Свет горел только в одном. На звонок вышел высокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, седовласый, с аккуратными седыми усами. По всему видно - отставной военный. Звали хозяина дома Парк Хэмпстед. Он пригласил гостей в дом, попросил только оставить мокрую обувь у входа. Бобби и Джулия в носках прошли за хозяином в кухню. Место для беседы было выбрано весьма предусмотрительно: с гостей так и текла вода, а тут вся мебель - с желтым пластиковым покрытием. Мало того, прежде чем усадить посетителей, Хэмпстед накинул на стулья плотные светло-розовые полотенца. - Извините. Такой уж я чистюля. Это Бобби уже заметил: весь дом - пол, стены, двери из светлого дуба и современная мебель - блистал безукоризненной чистотой. - Тридцать лет в морской пехоте - не шутка. Там-то я и научился уважать порядок, дисциплину, опрятность. Года два назад, когда умерла Шарон - это моя жена, - стал я за собой замечать, что совсем свихнулся на чистоте: почитай, два раза в неделю закатываю генеральную уборку. И так почти полгода после похорон. Вроде руки заняты - и на душе не так тяжело. Сколько я потратил на всякие пятновыводители, стиральные порошки, бумажные полотенца - страшно вспомнить. Это же никакой пенсии не хватит. Я и сейчас вон какой аккуратист, но до таких крайностей, как в ту пору, не дохожу. Когда появились Бобби и Джулия, Хэмпстед как раз варил кофе. Предложил по чашечке и гостям. На чашках, блюдцах и ложках не было ни единого пятнышка. Хозяин протянул супругам две аккуратнейшим образом сложенные салфетки и сел напротив. Дакоты рассказали о цели своего прихода. - Все верно. Я знал Джима Романа, - признался Хэмпстед. - Славный сосед. Он был вертолетчиком на базе ВВС в Эль-Торо. Последнее место моей службы перед уходом на пенсию. Джим был добряк каких мало. Попросишь - отдаст последнюю рубаху, да еще денег предложит, чтобы хватило на подходящий галстук к этой рубахе. - Почему вы все время говорите "был"? - спросила Джулия. - Он погиб при пожаре? - встревожился Бобби, вспомнив обгоревшие кусты и темную от золы бетонную площадку. Хэмпстед помрачнел. - Нет. Он погиб через полгода после Шарон. То есть.., ну да, два с половиной года назад. Его вертолет разбился на маневрах: Джиму тогда было сорок один год, он на одиннадцать лет младше меня. Осталась жена Мэрели, четырнадцатилетняя дочка Валери и сын Майк двенадцати лет. Чудные детишки. Вот такое страшное горе. Жили они дружно, и гибель Джима их прямо подкосила. Была у них какая-то родня в Небраске, но поддержать все равно некому. Хэмпстед устремил невидящий взгляд мимо Бобби, на тихо гудящий холодильник. - Ну я и стал к ним захаживать. Помогал Мэрели советом насчет расходов, был опорой в трудную минуту. Захотят детишки выговориться, отвести душу - я опять тут как тут. То в Диснейленд свожу, то еще куда. В общем, сами понимаете. Мэрели частенько твердила, что меня им Бог послал. А на самом-то деле они были мне нужнее, чем я им. В этих хлопотах и мое собственное горе мало-помалу забывалось. - Так пожар случился недавно? - спросила Джулия. Вместо ответа Хэмпстед встал, вынул из шкафчика под мойкой баллончик с моющим составом, взял посудное полотенце и принялся протирать дверцу холодильника, которая и без того была чиста как операционный стол. - Валери и Майк оказались замечательными детишками, - продолжал он. - Через год я уже совсем стал их считать своими - у нас с Шарон детей не было. А Мэрели еще долго убивалась по Джиму, года два, наверно. Потом вспомнила, что она как-никак женщина в самом соку... Может, то, что между нами завязалось, Джиму бы не понравилось. А впрочем, думаю, он был бы только рад за нас. И не страшно, что я на одиннадцать лет старше ее. Надраив холодильник, Хэмпстед отступил в сторону и придирчиво осмотрел дверцу: не осталось ли каких пятен? Только тут он словно расслышал повисший в воздухе вопрос Джулии и неожиданно сказал: - А пожар произошел два месяца назад. Просыпаюсь как-то ночью - сирены надрываются, за окном полыхает рыжее пламя. Встал, выглянул в окно... Он отвернулся от холодильника, обвел взглядом кухню, направился к облицованной кафелем стойке и, попрыскав из баллончика, стал протирать блестящую поверхность. Джулия посмотрела на Бобби. Тот покачал головой. Они молчали. Наконец Хэмпстед вернулся к рассказу: - Я примчался туда раньше пожарных. Вбегаю в прихожую - и сразу к лестнице: спальни-то на втором этаже. А подняться не могу: жар нестерпимый, дым. Зову, зову - никто не откликается. Если бы кто-нибудь подал голос, я бы, может, и полез наверх, и на огонь не посмотрел бы. А потом я, наверно, потерял сознание, и пожарные вынесли меня наружу. Помню только, что лежу на лужайке перед домом, кашляю, задыхаюсь, а надо мной санитар с кислородной подушкой. - Все трое погибли? - спросил Бобби. - Да. - Отчего начался пожар? - Толком никто не знает. Поговаривают о коротком замыкании. Сомнительно. Одно время подозревали поджог, но доказательств не нашлось. Да и какая разница, правда? - Как это - какая разница? - Поджог не поджог. Вся семья погибла - вот главное. - Вы правы. Вот несчастье-то, - пробормотал Бобби. - Участок их продан. Весной начнут ставить новый дом. Хотите еще кофе? - Нет, спасибо, - отказалась Джулия. Хэмпстед снова оглядел кухню, подошел к вытяжке над плитой и принялся надраивать и без того чистый козырек из нержавеющей стали. - Вы уж извините за беспорядок. И как это я ухитряюсь один такую грязь развести, уму непостижимо. Иной раз думаешь: уж не барабашки ли какие завелись? Может, это они тайком шастают по дому и переворачивай т все вверх дном, чтобы мне досадить? Мучение с ними. - Барабашки ни при чем, - отозвалась Джулия. - А что до мучений, то в жизни их и без барабашек хватает. Хэмпстед повернулся к гостям и впервые за все время своей привычной уборки посмотрел им в глаза. - Да, барабашки ни при чем, - согласился он. - С барабашками я бы управился в два счета. Тут все сложнее. Сейчас этот сильный, закаленный годами военной службы мужчина казался растерянным и беспомощным, как ребенок, а на ресницах у него дрожали влажные приметы горя. x x x Сидя в машине, поглядывая через рябое от дождя лобовое стекло на пустой участок, где когда-то стоял дом Романов, Бобби рассуждал: - Значит, мистер Синесветик докопался, что удостоверение Фарриса - фальшивка, что под этим именем скрывается Фрэнк Поллард. Фрэнк, узнав, что его раскололи, добывает новое удостоверение, на сей раз на имя Джеймса Романа. Но мистер Синесветик как-то и про это проведал. В поисках Фрэнка он отправляется по адресу Романа, однако там живет только вдова с детьми. Тогда он расправляется с ними точно так же, как расправился с Фаррисами, но теперь еще и поджигает дом, чтобы скрыть следы преступления. Что скажешь? - Вполне убедительно, - кивнула Джулия. - Ему непременно надо было сжечь тела, потому что на них остались следы его зубов - помнишь, что рассказывали Фаны? Если полиция их обнаружит, она поймет, что эти преступления связаны между собой, а этого допустить нельзя. - Почему же он не сжег дом и после первого убийства? - Тогда полиция догадалась бы об этой связи точно так же, как и по следам укусов. Поэтому иногда он сжигает тела, иногда нет, иногда, возможно, избавляется от них другим способом, да так, что их потом не найти. Повисла пауза. - Итак, - заключила Джулия, - мы имеем дело с опасным преступником, на счету которого не одно убийство. Возможно, он ко всему еще и буйно помешанный. - Или вампир. - А чего он прицепился к Фрэнку? - Ума не приложу. Может, Фрэнк как-нибудь пытался вогнать ему в сердце осиновый кол? - Не смешно. - И верно, - согласился Бобби. - Сейчас действительно не до смеха. Глава 35 Покинув переполненное редкими насекомыми жилище Дайсона Манфреда, Клинт Карагиозис под холодным дождем выехал из Ирвина и направился домой. Жил он в Пласентии, в небольшом уютном бунгало, крытом гонтом, с затейливой, в калифорнийском духе, террасой. Когда Клинт подъехал к дому, за двустворчатыми стеклянными дверями теплился янтарный свет. Всю дорогу в машине работал обогреватель, и одежда Клинта почти совсем просохла. Клинт поставил машину в гараж и вошел в дверь, ведущую из гаража прямо в дом. Фелина сидела на кухне. Она обняла его, поцеловала и крепко прижалась к нему, словно не веря, что он цел и невредим. Она считала, что на работе Клинта со всех сторон подстерегают опасности. Напрасно муж снова и снова втолковывал ей, что ему в основном поручают нудную работенку - сбор информации, - что его дело не гоняться за преступниками, а добывать сведения, что ему больше приходится возиться с бумагами, а не с трупами. Однако тревога жены была ему понятна - ведь и на него порой накатывал детский страх, как бы с ней чего не случилось. Видная брюнетка с оливковым личиком и обворожительными серыми глазами - долго ли такой попасть в лапы какому-нибудь маньяку, особенно сейчас, когда их развелось как собак нерезаных, а судьи стали так снисходительны к преступникам. Учреждение, где работала Фелина - она занималась компьютерной обработкой данных, - расположено в трех кварталах от дома: даже в дурную погоду можно дойти пешком. Но ей приходится переходить дорогу, а на перекрестке такое движение, что далеко ли до беды? Наскочит машина - и конец. Ведь Фелина не услышит ни сигнала, ни предупредительного окрика. Но Клинт и виду не показывал, что беспокоится за жену. Он не хотел поколебать ее уверенность в себе. Она так горда, что, несмотря на глухоту, научилась обходиться без помощи мужа, - каково будет ей узнать, что он все-таки сомневается в ее способности преодолеть любые трудности? Клинт каждый день внушал себе, что Фелина живет на свете уже двадцать девять лет и ничего страшного с ней пока не стряслось, так что нечего ходить за ней, как за малым ребенком. Пока Клинт мыл руки, Фелина подогрела огромную кастрюлю овощного супа и накрыла на стол. Супруги налили себе по большой тарелке. Клинт достал из холодильника тертый сыр, Фелина положила на стол итальянский батон с хрустящей корочкой. Клинт здорово проголодался, а суп был превосходный - густой, с кусочками постной говядины. Но желание рассказать жене о сегодняшних событиях оказалось сильнее голода. А поскольку Фелине трудно читать по губам, когда собеседник говорит и одновременно ест, Клинту приходилось то и дело отрываться от еды. Фелина уже управилась со своей порцией, а он едва съел полтарелки. Доев, Фелина налила себе еще. Долила и мужу. Вне дома из Клинта обычно слова не вытянешь, но в присутствии Фелины он заливался соловьем, словно ведущий телевизионной программы. Нет, не ублажал ее пустой болтовней, а с поразительной ловкостью превращался в заправского рассказчика. Он умел преподнести какой-нибудь случай из жизни так эффектно, что Фелина просто не могла остаться равнодушной. А уж как радовался Клинт, когда жена, слушая его рассказ, покатывалась со смеху или широко раскрывала глаза. Она была единственным человеком, мнением которого Клинт дорожил, и ему непременно хотелось, чтобы жена считала его умудренным, остроумным, занятным. Когда их роман только-только начинался, Клинт задавал себе вопрос: может, он распахивает перед ней душу потому, что Фелина глухая? Глухота ее была врожденной, Фелина ни разу в жизни не слышала человеческую речь, оттого и говорить не научилась. Зато она бойко объяснялась жестами, и Клинт тоже освоил язык глухонемых. (Так она разговаривала с ним и сейчас, за столом. Потом, глядишь, и сама расскажет на своем немом языке, как у нее прошел день.) Так вот, поначалу Клинту казалось, что он сблизился с Фелиной именно благодаря этому изъяну: поверяя ей сокровенные мысли и чувства, он мог быть уверен, что собеседница никому о них не расскажет. Это почти то же самое, что разговор с самим собой: все сказанное сохраняется в тайне. Со временем он понял, что доверился Фелине вовсе не благодаря ее глухоте, а вопреки ей, что так охотно делится с ней самым сокровенным - и ждет того же от нее - лишь потому, что любит ее. Клинт описал посещение Фрэнка Полларда. Когда он рассказал жене, как Бобби и Джулия трижды удалялись в уборную посовещаться, Фелина весело расхохоталась. Клинту нравился ее смех, легкий и удивительно звучный, будто она вкладывала в него всю радость жизни, которую не могла выразить в словах. - Ну и парочка эти Дакоты, - заметил Клинт. - Я сперва удивлялся: и как это такие разные люди работают вместе? А познакомишься с ними покороче - и понимаешь: эти ребята друг другу подходят тютелька в тютельку. Фелина положила ложку и знаком ответила: "Мы тоже". - Точно. "Тютелька в тютельку - это что. Мы друг другу подходим, как вилка с розеткой". - Точно, - улыбнулся Клинт. Тут до него дошло, что в ее словах скрывается фривольный намек, и он рассмеялся. - Ну ты и шалава. Фелина улыбнулась и кивнула. - Вилка с розеткой, говоришь? "Большая вилка, тугая розетка. Подходят как нельзя лучше". - Ладно, я у тебя сегодня проверю проводку. "Мне позарез нужен первоклассный электрик. Но расскажи еще про вашего нового клиента". За окном грянул и раскатился гром. Порыв ветра швырнул в стекло дождевые капли. От шума непогоды в теплой кухне стало еще уютнее. Клинт с удовольствием вдохнул ароматы кухни, но вдруг сердце у него защемило. Какая жалость, что Фелина не может услышать раскаты грома, шум дождя и вместе с ним оценить всю прелесть покоя посреди непогоды. Клинт вынул из кармана красный камешек с виноградину величиной, из тех, что принес сегодня Фрэнк Поллард. - Вот захватил тебе показать. У этого малого таких полная банка. Фелина двумя пальцами взяла камень и поднесла к свету. "Какой красивый, - показала она жестами и положила камешек на белый пластик стола рядом с супницей. - Он очень ценный?" - Пока не знаем. Завтра специалисты скажут. "По-моему, ценный. Когда пойдешь на работу, проверь, нет ли в кармане дырки. Чует мое сердце: потеряешь - потом сто лет придется вкалывать, чтобы расплатиться". Камень вбирал лучи света, пропуская через себя. По лицу Фелины размазались яркие багровые отблески. Они напоминали кровавые потеки. Клинтом овладела непонятная тревога. "Чего ты скис?" - знаками спросила Фелина. Что ей ответить? Что он струхнул из-за ничтожного пустяка? Клинт промолчал. Но вверх по спине пробежал колючий холодок, точно повалились выстроенные рядком ледяные доминошки. Он подвинул камень: пусть лучше кровавые отблески падают на стену, а не налицо жены. Глава 36 В половине второго ночи Хэл Яматака с головой ушел в роман Джона Д. Макдональда "Последний оставшийся". Единственное кресло в комнате было не самым удобным сиденьем - Хэл еле в него втиснулся. В больнице стоял нестерпимый запах антисептиков, от которых Хэла всегда подташнивало. Вдобавок в горле засел фаршированный острый перец, который Хэл ел за ужином. Но книга так его захватила, что на все эти мелочи он не обращал никакого внимания. За чтением он совсем забыл о Фрэнке Полларде, как вдруг услышал короткий шипящий свист, словно из узкого отверстия с силой вырвалась струя воздуха. По палате пронесся сквознячок. Хэл поднял глаза от книги. Он думал, что Поллард по-прежнему сидит на кровати или слезает с нее. Но Поллард исчез. Хэл в тревоге уронил книгу и вскочил с места. Так и есть. Кровать пуста. Поллард провел в постели весь вечер, три часа назад он уснул и вдруг - на тебе: как сквозь землю провалился. Лампы дневного света за кроватью не горели, палата освещалась только настольной лампой. Освещение хоть и неяркое, но при всем желании в тень не спрячешься. Одеяло аккуратно заправлено под матрас, перильца по бокам кровати не опущены. Да что он - испарился, что ли, как фигура из сухого льда? Если бы Поллард опустил перильца, слез с кровати и снова их поднял, эта возня непременно привлекла бы внимание Хэла. А уж перебраться через перильца без шума и вовсе дело немыслимое. Окно закрыто. По стеклу сбегали струйки дождя, посеребренные светом лампы. Спрыгнуть с шестого этажа Поллард, понятное дело, не мог, однако Хэл на всякий случай удостоверился, что окно не просто закрыто, но еще и заперто. Потом он подошел к ванной и позвал: - Фрэнк! Никто не ответил. Хэл вошел в ванную. Пусто. Остается только тесный стенной шкаф - больше укрыться негде. Хэл открыл дверцу. На вешалках - одежда Полларда, в которой он пришел в больницу. Тут же стоят его туфли, в них - свернутые носки. - Прокрасться мимо меня в коридор ему бы точно не удалось, - произнес Хэл, как будто надеялся, что все сказанное вслух, как по волшебству, становится непреложной истиной. Он рывком распахнул дверь и выскочил в коридор. В обоих концах коридора никого. Хэл повернул налево и поспешил к запасному выходу в самом конце. Открыл дверь. Замер на лестничной площадке и прислушался. Шагов не слыхать. Никто не поднимается и не опускается. Хэл приблизился к железным перилам, поглядел вверх, потом вниз. Ни одной живой души. Хэл побрел обратно. По дороге он еще раз заглянул в палату Полларда, бросил взгляд на пустую кровать. Все происходящее просто в голове не укладывалось. На пересечении двух коридоров Хэл повернул направо, к стеклянному отсеку для медсестер. Но ни одна из пяти дежуривших ночью медсестер Фрэнка в коридоре не видела. А поскольку лифты находились как раз напротив стеклянного отсека, было ясно, что покинуть больницу этим путем Фрэнк не мог - иначе медсестры заметили бы, как он дожидается лифта. - А я-то думала, вы за ним присматриваете, - сказала Грейс Фулем, старшая смены, дежурящая на шестом этаже. Если бы голливудским продюсерам захотелось снять новый вариант старых фильмов про Энни Буксирщицу или Маму и Папу Кеттлов, лучшего типажа для главных женских ролей, чем Грейс Фулем, не найти: седая, основательная, неутомимая, с увядшим, но добрым лицом. - Вас ведь для того к нему и приставили, - продолжала она. - Я из палаты ни ногой, но... - Как же он ухитрился мимо вас проскочить? - Понятия не имею, - с досадой произнес Хэл. - И главная-то беда.., у него частичная потеря памяти, и он малость не в себе. Выйдет из больницы - и поминай как звали. Уж не знаю, как он выбрался из палаты незамеченным, но найти его надо непременно. Миссис Фулем и еще одна медсестра помоложе - ее звали Джанет Сото - быстро и тихо двинулись по коридору, заглядывая в каждую палату. Хэл шел вслед за миссис Фулем. Когда они осматривали палату 604, где безмятежно посапывали двое пожилых мужчин, ему вдруг почудилась мелодия, от которой его продрал мороз. Хэл обернулся. Мелодия стихла. Интересно, слышала ли эту мелодию медсестра Фулем. Вслух она ничего не сказала. Но у палаты 606, когда мелодия повторилась, на этот раз чуть громче, она произнесла: - Что это? "Похоже на флейту", - подумал Хэл. Невидимый флейтист выводил что-то невнятное и все же завораживающее. Едва они вышли в коридор, как музыка опять смолкла. В тот же миг пахнуло сквозняком. - Окно не закрыли. Или дверь на лестницу, - негромко, но со значением заметила медсестра. - Это не я. Из палаты напротив вышла Джанет Сото. Сквозняк прекратился. Джанет озадаченно взглянула на Хэла и миссис Фулем, пожала плечами и заглянула в следующую палату. И опять тихо защебетала флейта. Снова потянуло сквозняком, уже сильнее. Хэлу показалось, что к терпким больничным запахам примешивается легкий запах гари. Грейс Фулем продолжала поиски, а Хэл поспешил в конец коридора, чтобы проверить, закрыл ли он запасной выход. Проходя мимо палаты Фрэнка, он случайно заметил, что дверь в палату медленно закрывается. А сквозняк-то, похоже, оттуда и дует! Не успела дверь захлопнуться, как Хэл юркнул в палату и обнаружил, что Фрэнк сидит на кровати, испуганный и растерянный. Флейта смолкла, сквозняк оборвался. Повисла тишина. Хэл подошел к кровати. - Где вы были? - Светлячки, - выговорил Поллард. Он был ни жив ни мертв, в лице ни кровинки, волосы всклокочены и торчат во все стороны. - Светлячки? - Ветер и светлячки, - повторил Поллард. И пропал. Невероятно! Только что сидел на кровати самый обыкновенный человек из плоти и крови, раз - и он в мгновение ока исчезает, будто призрак. Исчезает с коротким свистом, какой издает лопнувшая шина. Хэл покачнулся, как от удара, и остолбенел. Сердце замерло. В палату вошла медсестра Фулем. - Все палаты в коридоре осмотрела. Нигде нет. Может, он спустился или поднялся на другой этаж, как вы думаете? - Э-э-э... - Надо бы осмотреть остальные комнаты на этаже. Но сперва стоит вызвать охранников, пусть прочешут всю больницу. Слышите, мистер Яматака? Хэл посмотрел на нее и перевел взгляд на пустую кровать. - Э-э... Да, конечно. Это вы хорошо придумали. Может, его занесло... Бог знает куда. Медсестра Фулем поспешно удалилась. Хэл на ватных ногах подковылял к двери, закрыл ее и, прислонившись к ней спиной, уставился на кровать. - Фрэнк, вы здесь? - с трудом выговорил он. В ответ ни звука. Какой уж тут ответ. И так ясно, что Фрэнк Поллард не превратился в невидимку, а каким-то неведомым образом перенесся неведомо куда. Странное дело: Хэл испытывал не столько ужас, сколько изумление. Он нерешительно приб