л гораздо мягче, чем весьма резкие черты лица. Захлопнув за собой дверцу, он улыбнулся и сказал: - Привет. Вы, должно быть, миссис Макгарвей? - Точно, - сказала она, пожимая протянутую ей руку. - Тревис Поттер. Рад с вами встретиться. Я ветеринар в Иглз Руст. Один из ветеринаров. Человеку нужно заехать на край земли, чтобы встретить и там конкурентов. Большой золотой ретривер стоял на заднем сиденье автомобиля. Его пышный хвост беспрерывно мелькал, и он весело скалился на них через стекло. Проследив направление взгляда Хитер, Поттер сказал: - Прекрасен, да? - Роскошная собака. Он чистопородный? - Чище не бывает. Джек и Тоби обогнули угол дома. Белые облачка дыхания разлетались от их лиц; они, очевидно, бежали с западной, верхней стороны конюшни, где раньше играли. Хитер представила их ветеринару. Джек отбросил "Фрисби" и пожал тому руку. Но Тоби был так очарован видом собаки, что забыл о всех своих манерах и направился прямиком к машине, чтобы восхищенно уставиться через окно на обитателя багажника. Подрагивая, Хитер сказала: - Доктор Поттер? - Пожалуйста - Тревис. - Тревис, не зайдете выпить кофейку? - Да, зайдите, посидите у нас хоть чуток, - сказал Джек, словно был деревенским мальчишкой всю свою жизнь. - И на ужин останьтесь, если сможете. - Увы, не могу, - сказал Тревис. - Но спасибо за приглашение. Я задержусь ненадолго, если вы не возражаете. Прямо сейчас я получил вызовы - пара хворых лошадей, которым нужен уход, и корова с больным копытом. С этой грядущей бурей хочу оказаться дома как можно скорее. - Он сверился с часами. - Уже почти четыре. - Десятидюймовый снегопад, мы слышали, - сказал Джек. - Вы не слышали последних известий. Первая буря только набирает силу, вторая будет не позже чем через день, а скорее всего, через два часа за первой. Может намести слой в два фута, прежде чем все закончится. Хитер была теперь рада, что они закупили этим утром все возможное и что теперь полки буфета ломятся от провизии. - Вообще-то, - сказал Тревис и указал на собаку, - я остановился из-за этого вот приятеля. Он присоединился к Тоби у окна автомобиля. Джек обнял Хитер, чтобы помочь ей сохранить тепло, и они встали за Тоби. Тревис положил два пальца на стекло, и собака лизнула другую сторону с большим энтузиазмом, завыла и замахала хвостом еще яростней, чем прежде. - У этого миляги отличный характер. Не так ли, Фальстаф? Его зовут Фальстаф. - Правда? - сказала Хитер. - Кажется, не очень справедливо, да? Но ему уже два года, и он это доказал. Я слышал от Пола Янгблада, что вы хотите как раз такого зверя, как Фальстаф. Тоби открыл рот и ошалело уставился на Тревиса. - Если ты будешь держать рот распахнутым так широко, - предупредил его Тревис, - то туда-заберутся какие-нибудь маленькие летучие твари и выстроят себе гнездо. - Он улыбнулся Хитер и Джеку. - Вы о таком думали? - Почти точно, - сказал Джек. Хитер сказала: - Вообще, мы думали о щенке... - От Фальстафа вы получите все веселье хорошей собаки и никакого щенячьего беспорядка. Ему два года, он взрослый, домашний, хорошо воспитанный. Не будет гадить на ковер или грызть мебель. Но он все еще молодой пес, у него много лет впереди. Как, подходит? Тоби поглядел на родителей с тревогой, как будто считал, что такая огромная и превосходная штука не может стать его без возражений родителей или даже без того, что земля разверзнется и проглотит его заживо. Хитер поглядела на Джека, а тот сказал: - А почему нет? Смотря на Тревиса, Хитер поддакнула: - Почему нет? - Да! - Тоби удалось произнести лишь одно слово, чтобы выразить весь свой взрывной восторг. Они пошли к багажнику, и Тревис открыл дверцу. Фальстаф выскочил из автомобиля на землю и немедленно начал взволнованно обнюхивать ноги всех, вертясь по кругу, туда-сюда, шлепая по ногам хвостом, вылизывая им руки, когда они пытались его погладить. Ликование горячего языка, холодного носа и надрывающих сердце карих глаз. Когда он утихомирился, то выбрал себе место для сиденья рядом с Тоби, предложив ему поднятую лапу. - Он умеет здороваться! - завопил Тоби и поспешил взять лапу и помять ее. - Он знает кучу разных трюков, - пояснил Тревис. - А откуда он? - спросил Джек. - Жил у одной пары в городе. Леона и Гарри Сиквистов. У них всю жизнь были золотые ретриверы. Фальстаф - их последний. - Он кажется таким милым - не жалко им его отдавать? Тревис кивнул. - Тут печальный случай. Год назад у Леоны нашли рак, и она умерла уже как три месяца. А несколько недель назад с Гарри случился инфаркт, и у него теперь парализована левая рука. Речь плохая, да и с памятью проблемы. Пришлось переехать в Денвер к сыну, но семья того не хотела собаку. Гарри плакал как ребенок, когда прощался с Фальстафом. Я обещал ему, что найду для пса хороших хозяев. Тоби был уже на коленях, обняв ретривера за шею, и тот лизал его в лицо. - Мы будем ему самыми лучшими хозяевами, которых не было никогда ни у одной собаки, правда, мам, пап? Хитер сказала Тревису: - Как мило, что Пол Янгблад сказал вам о нас. - Ну, он услышал, как ваш мальчик говорил, что хочет собаку. А у нас тут не настоящий город, все живут в двух шагах друг от друга. И у всех очень много свободного времени, чтобы вмешиваться в дела других людей. - У Поттера была широкая, очаровательная улыбка. Холодный бриз становился все сильнее, пока они разговаривали. Внезапно он рванулся и превратился в свистящий ветер, пригибая потемневшую траву и сдувая волосы Хитер ей на лицо, и пронизывая ледяными иголками. - Тревис, - сказала она, снова пожимая ему руку, - когда вы сможете заехать к нам на ужин? - Ну, может быть, в следующее воскресенье... - В следующее воскресенье, - повторила она. - В шесть часов. Тоби она сказала: - Орешек, иди в дом. - Я хочу поиграть с Фальстафом. - Ты можешь познакомиться с ним и внутри, - настаивала она. - Здесь слишком холодно. - Но у него же мех, - запротестовал Тоби. - Я о тебе забочусь, глупышка. Ты отморозишь нос, и он станет черным, как у Фальстафа. На полпути к дому, вертясь между Тоби и Хитер, пес остановился и оглянулся на Тревиса Поттера. Ветеринар помахал рукой, делая ему знак идти дальше, и это оказалось вполне достаточным разрешением для Фальстафа. Он сопроводил их вверх по ступенькам и в теплый холл. Тревис Поттер привез с собой пятидесятифунтовый пакет сухой собачьей еды. Он выгрузил его из багажника "рэндж-ровера" и поставил на землю у заднего колеса. - Я подумал, что у вас не будет собачьего корма под рукой, если только рядом не пройдет кто-нибудь с золотым ретривером. - Он объяснил, чем и как следует кормить собаку фальстафовых размеров. - Сколько мы вам должны? - спросил Джек. - Забудьте. Он мне ничего не стоил. Это была просто услуга по отношению к бедному Гарри. - Это очень хорошо. Спасибо. Но собачья еда? - Об этом не беспокойтесь. Пройдет несколько лет, и Фальстафу понадобятся регулярные счета, чтобы я за ним приглядывал. Когда вы привезете его ко мне, я уж с вас возьму побольше. - Усмехаясь, он захлопнул дверцу багажника. Они обошли "рэндж-ровер" и встали у самой дальней от дома стороны, используя машину как укрытие от кусачего ветра. Тревис сказал: - Я знаю, Пол вам сказал в частной беседе о Эдуардо и его енотах. Он не хотел волновать вашу жену. - Ее нелегко взволновать. - Так вы сказали ей? - Нет. Не знаю почему. Хотя... у нас уже и так много всего в голове, целый год нервотрепки, куча перемен. Во всяком случае, то, что Пол сказал мне, - это не очень важно. Просто, еноты вели себя странно, вышли при свете дня, бегали по кругу и упали потом замертво. - Я не думаю, что это все, - Тревис замялся. Он откинулся и прислонился спиной к боку "ровера", согнул ноги в коленях, наклонив слегка голову, скрываясь от пронизывающего ветра. - Я думаю, Эдуардо скрывал что-то от меня. Эти еноты делали что-то гораздо более странное, чем то, о чем он рассказал. - Зачем ему было скрывать? - Сложно сказать. Он был такой старик, с причудами. Может быть... я не знаю, может быть, он видел что-то, о чем ему казалось смешным говорить, что-то, во что я не поверю. Он был большой гордец, этот старик, не хотел говорить ничего такого, из-за чего его могли бы осмеять. - А какие-нибудь догадки у вас есть? - Не-а. Голова Джека находилась под крышей "ровера", и от ветра не только немело его лицо, но, казалось, слой за слоем сдиралась кожа. Он откинулся спиной к машине, согнул колени и наклонился, подражая ветеринару. Не глядя друг на друга, они принялись разглядывать долины на юге, не переставая говорить. Джек сказал: - Вы, как и Пол, думаете, что было что-то такое, от одного взгляда на которое Эдуардо схватил сердечный приступ, что-то связанное с енотами? - И это заставило его зарядить ружье, не забудьте. Я не знаю. Может быть. Не могу с этим разобраться. Более чем за две недели до его смерти я говорил с ним по телефону. Занятная была беседа. Я позвонил, чтобы сообщить результаты тестов тканей енотов. Не найдено следов никакой известной болезни. - Разбухание мозгов? - Точно. Но никакой очевидной причины. Он хотел знать, я просто послал образцы ткани мозга или делал полное вскрытие. - Вскрытие мозга? - Да. Он спросил, вскрывал ли я мозги по всему пути, - казалось, ожидал, что если бы я так сделал, то нашел что-то, кроме разбухания. Но я ничего не нашел. Тогда он спросил меня об их спинном мозге, не было ли чего-нибудь там постороннего. - Постороннего? - Странно звучит, да? Спросил, осмотрел ли я их позвоночники по всей длине и не заметил ли чего-нибудь присоединенного. Когда я спросил, что он имеет в виду, он сказал, что это может выглядеть как опухоль. - Выглядеть как опухоль? Ветеринар повернул голову направо и посмотрел в лицо на Джека, а Джек глядел перед собой, на монтанский пейзаж. - Вы тоже удивились. Очень занятно звучит, да? Не опухоль. Может выглядеть как опухоль, но не настоящая. - Тревис снова бросил взгляд на поля. - Я спросил его, не скрывает ли он чего-нибудь, но он поклялся, что нет. Попросил его позвонить мне сразу же, как только он увидит, что какой-нибудь зверь ведет себя похожим на енотов образом - белки, кролики, что угодно, - но он не звонил. И меньше чем через три недели умер. - Вы его обнаружили? - Не мог добраться до него по телефону. Приехал сюда, чтобы навестить. Он был там, лежал у открытой двери и сжимал ружье. - Он не стрелял из него? - Нет. Его свалил обычный инфаркт. От ветра высокие травы луга зарябили коричневыми волнами. Поля напоминали колышущееся грязное море. Джек мучился, раздумывая, стоит ли рассказать Тревису о том, что случилось на кладбище совсем недавно. Однако описать пережитое было бы сложно. Он мог перечислить сухие факты, пересказать странный диалог между ним и Тем-в-Тоби. Но у него не находилось слов - а может быть, и не могло найтись, - чтобы точно передать, что он чувствовал, а именно его ощущения были ядром происшедшего. Чтобы выиграть время, он сказал: - А какие-нибудь теории у вас есть? - Подозреваю, что, быть может, в деле замешан какой-то яд. Знаю, здесь, в этих краях, нет гор промышленных отходов. Но существуют натуральные яды, которые могут спровоцировать бешенство у диких зверей, заставить их действовать так же необычно, как и людей. А что у вас? Видели что-нибудь странное за то время, что вы здесь? - По правде говоря, да. - Джек чувствовал облегчение от того, что позы, которые они приняли по отношению друг к другу, позволяли избегать глаз ветеринара, не вызывая при этом подозрений. Он рассказал Тревису о вороне на окне этим утром - и то, как позже, она летала малыми кругами над ним и Тоби, пока они играли с "Фрисби". - Занятно, - сказал Тревис. - Это может быть связано, мне тоже так кажется. С другой стороны, ничего странного в ее поведении нет, даже клевание стекла. Вороны могут быть чертовски тупыми. Она все еще где-то здесь? Они оба отошли от "ровера" и встали, задрав головы, разглядывая небо. Ворона исчезла. - При таком ветре, - заметил Тревис, - птицы обычно стараются укрыться. - Он повернулся к Джеку. - А кроме вороны? Это рассуждение о токсическом веществе убедило Джека отказаться от мысли пересказать Тревису Поттеру все, что касалось кладбища. Они обсуждали две совершенно различные загадки: яд против сверхъестественного. Токсичное вещество как оппозиция призракам, демонам и всем тем, которые бродят по ночам. Случай на кладбищенском холме был свидетельством строго субъективного свойства, даже больше чем поведение вороны: он не давал никакого доказательства того, что нечто необъяснимо странное происходит на ранчо Квотермесса. У Джека не было никаких подтверждений того, что это вообще все происходило. Тоби определенно ничего не помнил и не мог ему помочь. Если Эдуардо Фернандес видел что-то необычное и скрыл это от Тревиса, то Джек теперь понимал старика. Ветеринар был явно предрасположен к той идее, что случилось нечто экстраординарное, потому что он нашел разбухание мозгов при вскрытии енотов. Но совсем не было похоже, что он серьезно собирается поучаствовать в разговорах о духах, закабалении души и жутких беседах, проводимых на кладбище с существом извне. - Что-нибудь, кроме вороны? - спросил его Тревис. Джек покачал головой. - Это все. - Ну, может быть, то, что повалило енотов, уже прекратило действовать. Нам никогда не узнать. Природа полна такими странными маленькими загадками. Чтобы не встречаться с ветеринаром глазами, Джек оттянул рукав своей куртки и поглядел на часы. - Я задержал вас слишком надолго. Если вы собираетесь закончить свой объезд до снегопада... - Да у меня и надежды на это не было, - признался Тревис. - Но нужно вернуться домой до того, как на дороге возникнут заносы, с которыми "роверу" не справиться. Они пожали друг другу руки, и Джек сказал: - Не забудьте, через неделю, в воскресенье, ужин в шесть. Привозите и других гостей, если у вас есть леди... Тревис улыбнулся. - Вы угадали, хотя и не могу понять, как. Тут есть одна молодая леди, которой очень хочется, чтобы ее видели со мной. Ее зовут Джанет. - Был бы рад с ней встретиться, - сказал Джек. Он оттащил пятидесятифунтовый мешок собачьего корма от "ровера", поставил его на дорожку, и стал глядеть, как ветеринар разворачивается и выруливает от гаража. Посмотрев в зеркало заднего обзора, Тревис Поттер помахал рукой. Джек помахал в ответ и остался стоять, пока "ровер" не исчез за поворотом, над низкими холмами до сельской дороги. День был гораздо более серым, чем тогда, когда прибыл ветеринар. Сталь вместо пепла. Серость темницы. Опускающееся небо и темно-зеленые фаланги деревьев казались такими же твердыми, как стены из бетона и камня. Жгучий холодный ветер, насыщенный ароматом сосен и слабым запахом озона, пришедшего с верхних гор, дул с северо-запада. Сучья хвойных дрожали с низким скорбным звуком под напором реки воздуха. Трава на лугах, вдохновленная этим стоном, принималась свистеть. Даже карнизы дома воспользовались всеобщим оживлением, чтобы издать тихий ухающий звук, похожий на слабый протест умирающей совы, лежащей со сломанными крыльями на заброшенном поле ночи. Окрестности казались прекрасными даже в предбуревой мрачности и, вероятно, были такими же мирными и строгими, как их и воспринимали, когда только выехали на север из Юты. Однако в тот момент ни одно из обычных прилагательных в справочнике туриста не всплывало в голове с такой настойчивостью, как одно, очень простое. Именно оно одно теперь соответствовало реальности. Заброшенное. Это было самое одинокое, самое заброшенное место, которое Джек Макгарвей когда-либо видел. Самое безлюдное во всех направлениях, далекое от утешения соседством и сообществом. Взвалил мешок собачьего корма на плечо. Буря надвигалась. Зашел внутрь. Запер парадную дверь за собой. Услышал смех на кухне и прошел туда, чтобы поглядеть, что происходит. Фальстаф сидел на задних лапах, подняв передние перед собой, и тоскливо косился на кусок болонской колбасы, который Тоби положил ему на голову. - Пап, смотри, он умеет просить, - сказал Тоби. Ретривер с жадностью облизнулся. Тоби сбросил колбасу. Пес поймал кусок в воздухе, заглотил и стал просить добавки. - Разве он не молодец? - сказал Тоби. - Молодец, - согласился Джек. - Тоби должен быть еще более голоден, чем собака, - заявила Хитер, вытаскивая из шкафа большую кастрюлю. - У него не было ленча, и он даже не съел изюмовое печенье, которое я ему давала. Так что - ранний ужин? - Отлично, - сказал Джек, свалив мешок с собачьим кормом в угол и намереваясь подыскать для пса миску попозже. - Спагетти? - Превосходно. - У нас есть буханка жесткого французского хлеба. Ты сделаешь салаты? - Конечно, - сказал Джек, а в это время Тоби скормил Фальстафу еще один кусок колбасы. Налив в кастрюлю воды, Хитер сказала: - Тревис Поттер, кажется, очень милый. - Да, он мне понравился. Привезет свою девушку к нам на ужин в воскресенье. Ее имя Джанет. Хитер улыбнулась и показалась счастливее, чем когда-либо с тех пор, как они приехали на ранчо. - Мы заводим друзей? - Кажется, да. Доставая сельдерей, помидоры и головку латука из холодильника, он почувствовал облегчение оттого, что ни одно из кухонных окон не выходило на кладбище. Затянувшиеся и подавленные сумерки совсем спустились, когда Тоби ворвался на кухню с веселящимся псом за спиной, и прокричал, запыхавшись: - Снег! Хитер оторвала взгляд от кастрюли с пузырящейся водой и размякающими спагетти, повернулась к окну над раковиной, и увидела, как первые хлопья, кружась, вылетают из темноты. Они были огромные и пушистые. Ветер затих на неопределенное время, и большущие снежинки стали спускаться по ленивым спиралям. Тоби поспешил к северному окну. Пес последовал за ним, шлепнул передними лапами о подоконник и, встав рядом с ним, уставился на чудо. Джек отложил нож, которым нарезал помидоры, и тоже пошел к северному окну. Встал за Тоби, положив руки на плечи мальчика. - Твой первый снег. - Но не последний! - восторженно крикнул Тоби. Хитер перелила соус в кастрюлю поменьше, чтобы он не застыл, и затем протиснулась к своему семейству у окна. Обвила правой рукой Джека, а левой принялась бездумно почесывать голову Фальстафа. В первый раз за такое долгое время, что она уж и вспомнить не могла, она чувствовала себя покойно. Никаких больше финансовых волнений, они окончательно устроятся в доме раньше чем через неделю. Джек полностью поправится, и здесь нет никаких опасностей городских школ, угрожающих Тоби. Она, наконец, может оставить все неурядицы Лос-Анджелеса позади. Появилась собака. У них есть новые друзья. Была уверенность, что эти странные приступы тревоги, которые беспокоили ее с момента их приезда на ранчо Квотермесса, теперь больше не будут ее волновать. Она так долго жила в городе со своими страхами, что почти превратилась в нервную истеричку. В сельской Монтане ей незачем волноваться из-за гангстерских перестрелок, угонов машин и грабежей, которые часто кончаются убийствами. Из-за продавцов наркотиков, которые предлагают свое зелье на каждом перекрестке, налетов на дома. Назойливых детей, которые соскальзывают с автострады, шляются по окрестностям, выглядывая, что бы украсть, а затем исчезают с добычей в безымянном городском болоте. Следовательно, это ее привычка бояться чего-либо дала возможность подняться неясным страхам и призрачным врагам, которые досаждали ей первые несколько дней в этом мирном крае. Теперь все это позади. Глава закончилась. Тяжелые мокрые хлопья снега спускались целыми батальонами, армиями, быстро захватывая темную землю: редкие воины высаживались на траву и таяли. На кухне было уютно и тепло, от плиты шел аромат варящихся спагетти и помидорного соуса. Ничто так не вызывает ощущение довольства и умиротворенности, как хорошо прогретая и удобная комната, когда за окном виден мир, охваченный леденящим прикосновением зимы. - Прекрасно, - сказала она, очарованная начавшейся метелью. - Ой! - заявил восхищенно Тоби. - Снег. Настоящий, самый настоящий снег! Они были нормальной семьей. Жена, муж, ребенок и собака. Вместе и в безопасности. Отныне она будет думать только как Макгарвей и никогда - как Бекерман. Заимеет позитивный взгляд на мир и будет остерегаться негативизма, который был и ее семейным достоянием, и отравляющим наследством от жизни в большом городе. Наконец-то она чувствовала себя свободной. Жизнь была прекрасна. После ужина Хитер решила расслабиться, принять горячую ванну, а Тоби остался в гостиной с Фальстафом смотреть по видео "Бетховена". Джек направился прямиком в кабинет, чтобы осмотреть пригодное для них оружие. В прибавление к тому, что они вывезли из Лос-Анджелеса, - та коллекция, которую Хитер постоянно увеличивала после случая на станции Аркадяна, - угловой шкаф был забит охотничьими ружьями, дробовиком, пистолетом двадцать второго калибра, револьвером Кольта сорок пятого, и боеприпасами. Он предпочел отобрать три из их собственного арсенала: прекрасно изготовленный кольт тридцать восьмого калибра; двенадцатизарядное помповое ружье Моссберга с пистолетной рукоятью и "мини-узи", какой использовал Энсон Оливер. Это особенное оружие уже стало полностью автоматическим. Узы был куплен на черном рынке. Было странно, что жена полицейского испытывала необходимость приобрести оружие нелегально, - и тем более странно, что для нее это было так легко сделать. Он закрыт дверь кабинета и встал у стола, быстро приготовляя все три ствола в одиночестве - не хотел, чтобы Хитер знала об этих предосторожностях. Тогда ему пришлось бы объяснять, почему он чувствует необходимость защищаться. Она была счастливей, чем когда-либо в обозримом прошлом, и он не видел смысла портить ей настроение до тех пор, пока - и если - это не станет необходимым. Инцидент на кладбище пугал, но, хотя он и чувствовал угрозу, не было произведено ни одного удара, не было причинено никакого вреда. Боялся больше за Тоби, чем за себя, но мальчик вернулся и не в худшем состоянии, чем был до того, как все произошло. И что, собственно, произошло? Совсем не улыбалось объяснить то, что он ощутил, а не то, что видел: присутствие призрачное и загадочное, не более материальное, чем ветер. С каждым часом встреча казалась ему все менее похожей на что-либо испытанное им в жизни, и все более напоминала сон. Он зарядил кольт и положил его на край стола. Конечно, он мог рассказать ей о енотах, хотя сам их никогда не видел и они никому не причинили вреда. Мог рассказать и о дробовике, который яростно сжимал Эдуардо перед смертью. Но старик не был убит врагом, уязвимым для дроби: его поразил сердечный приступ. Обширный инфаркт так же жуток, как и ад, это точно, но это не тот убийца, которого можно сразить стрелковым оружием. Джек полностью зарядил и "моссберг", загнал патрон в казенную часть, а затем втиснул еще один дополнительный в патронник. Призовой заряд. Эдуардо приготовил свой дробовик точно таким же образом незадолго до смерти... Если попытаться объяснить все это Хитер теперь, возможно, ему удастся ее встревожить, но это совершенно бесполезно. Может быть, никаких бед не случится, и он больше никогда не столкнется лицом к лицу с тем, о чьем присутствии догадался на кладбище. Один такой эпизод за жизнь - это и так больший контакт со сверхъестественным, чем переживало множество людей. Осталось ждать развития событий и надеяться, что их больше не будет. Но если они все же произойдут и если он полнит твердые доказательства опасности, тогда придется дать ей знать, что, может быть, только может быть, их год несчастий еще не окончен. "Мини-узи" имел два магазина, приделанных под прямым углом, значит всего сорок патронов. Более двух кило смерти ожидали часа, чтобы быть выпущенными. Нельзя представить себе врага - дикую тварь или человека, - с которой не справился бы "узи". Джек положил кольт в верхний правый ящик стола, в глубину. Закрыл ящик и вышел из кабинета с двумя оставшимися ружьями. Прежде чем проскользнуть в гостиную, подождал, пока не раздался смех Тоби, а затем поглядел из-за угла. Мальчик сосредоточил свое внимание на экране. Фальстаф с ним рядом. Джек поспешил к кухне в конец коридора, где положил "узи" в буфет, за грудой коробок дробленой пшеницы, которые не собирались вскрывать еще по крайней мере неделю. Вверху, в главной спальне, веселая музыка играла за закрытой дверью смежной ванной комнаты. Отмокая в пенной воде, Хитер включила радио на станции, передающей "золотые" старые песни. Джек запихнул "моссберг" под кровать. Достаточно далеко в глубину, чтобы она не смогла его заметить, когда будет застилать постель утром, но и не так уж, чтобы он не мог его схватить в любую минуту. "Поэзия в движении". Джонни Тиллотсон. Музыка из далекой невинной эпохи. Джек даже не родился, когда была сделана эта запись. Сел на край кровати, слушая музыку, и ощущая себя немного виноватым за то, что не разделил свои страхи с Хитер. Он просто не хотел ее расстраивать без надобности: она так много пережила. В каком-то смысле его рана и лечение в госпитале были для нее тяжелее, чем для него самого. Она была вынуждена переносить в одиночку все давление ежедневного существования, пока он набирался сил. Ей нужна передышка. Возможно, и беспокоиться вообще не о чем. Какие-то больные еноты. Тупая маленькая ворона. Странное переживание на кладбище, которое было вполне пригодным жутковатым материалом для телешоу, "Неразгаданные Тайны2, но не было такой уж угрозой жизни и здоровью, как сотня вещей, которые могли случиться за рабочий день обычного полицейского. Зарядка и припрятывание оружия, возможно, окажутся перестраховкой. Зато, он сделал то, что может полицейский. Приготовился служить и защищать. По радио в ванной комнате Бобби Ви пел "У ночи тысяча глаз". За окном спальни снег валил сильнее прежнего. Хлопья, раньше пушистые и сырые, теперь были маленькие, сухие и многочисленные. Ветер снова разгневался. Холодная занавесь снега рябила и волновалась в черной ночи. После того как мама напомнила ему о запрещении брать Фальстафа в кровать и ее поцелуев на ночь, после того, как папа сказал ему оставить собаку на коврике, а свет потушили весь, исключая красный ночник, да дверь в коридор оставили полуоткрытой, прошло достаточно времени. Ни мама ни папа больше не должны были прийти, чтобы проверить, как там ретривер. Тоби сел на кровати и, погладив приглашающе матрас, прошептал: - Сюда, Фальстаф. Давай, приятель! Пес деловито обнюхал дверь у задней лестницы и провыл тихо и несчастно. - Фальстаф, - сказал Тоби громче, - сюда, малыш, иди сюда, быстрее. Фальстаф поглядел на него, затем снова приложил морду к порогу, принюхиваясь и скуля одновременно. - Иди сюда - мы сыграем в закрытый автомобиль, или в космический корабль, или во что ты хочешь, - подольстился Тоби. Внезапно, учуяв что-то, что ему не понравилось, пес дважды чихнул, потряс головой так энергично, что его длинные уши громко захлопали, и отскочил от двери. - Фальстаф! - прошипел Тоби. Наконец пес пошел к нему - в красном свете того же свойства, что можно видеть в моторном отсеке космического корабля или у костра в пустынной прерии, где остановился вагон поезда на ночь. Даже в причудливом храме Индии, где вы прогуливались с Индианой Джонсон и пытались избежать неприятных встреч а бандой жутких типов, которые поклоняются Кали, Богине Смерти. После некоторых колебаний, Фальстаф запрыгнул в постель. - Хорошая собака, - обнял его Тоби. Затем сказал таинственным голосом старого конспиратора: - Отлично, смотри, мы на мятежном звездном истребителе у края Туманности Краба. Я капитан и ас-стрелок. А ты - супер-суперразумный пришелец с планеты, которая вертится вокруг Собачьей Звезды, и еще телепат. Да, ты можешь читать мысли плохих пришельцев с других звездных истребителей, которые пытаются нас разлучить, но не знают, кто ты. Они не знают. Они такие крабы с руками вместо клешней. Слушай: точно, у них крабьи руки, - скрак-скрик-скрак-скрик, - и они ужасно, ужасно злобные. Ну, например, когда мама рожает их сразу восемь или десять, они от злости съедают ее заживо! Понимаешь? Просто сгрызают ее. Питаются ею. Думаю, они просто дерьмо, эти ребята. Ты понимаешь, что я говорю? Фальстаф сидел к нему вплотную во время всего этого сообщения, а затем, когда мальчик закончил, облизал его от щеки до носа. - Отлично, ты понимаешь! Хорошо, давай посмотрим, нельзя ли сбросить с хвоста этих дрянных крабов, убравшись в гиперпространство, - прыгнем через полгалактики и оставим их в космической пыли. Так что нам делать сначала? Да, точно: надо поднять космическо-радиационные щиты, чтобы нас не прикончили все эти субатомные частички, которые мы пролетаем с жуткой скоростью. Они же нас пробьют! Тоби включил лампочку у изголовья, ухватив за шнурок. - Щиты поднять! - и опустил все занавески вокруг кровати. Внезапно кровать в алькове стала уединенной кабиной какого-то аппарата. Древнего или из будущего, путешествующего со скоростью портшеза, или быстрее света, через любую часть мира, или даже из него. - Лейтенант Фальстаф, вы готовы? - спросил Тоби. Прежде чем игра началась, ретривер соскочил с кровати и проскользнул через занавески, которые снова за ним запахнулись. Тоби дернул за шнурок и раскрыл занавески. - Да что там с тобой? Пес был у двери на лестницу, нервно втягивал ноздрями воздух. - Ты знаешь, дышать по-собачьи - это можно рассматривать как бунт. Фальстаф оглянулся на него, затем продолжил изучать тот запах, который его так приворожил. - Нас тут крабулоны хотят убить, а ты в собаку играешь! - Тоби слез с кровати и подошел к ретриверу у двери. - Понимаю, что ты не должен больше писать. Папа тебя уже выводил, и ты весь снег желтым сделал. Пес снова заскулил, издал какой-то неприятный звук, затем отступил от двери и низко зарычал. - Да тут ничего нет, просто ступеньки и все. Черные губы Фальстафа раздвинулись на зубах. Он опустил голову, как будто приготовившись к битве с крабулонами, которые прямо сейчас войдут в эту дверь. Скрак-скрик-скрак-скрик, - глаза на двухфутовых стеблях вертятся над головой. - Глупый пес. Я тебе покажу! Он открыл замок и повернул ручку. Собака захныкала и отступила. Тоби открыл дверь. На лестнице было темно. Он щелчком зажег свет и шагнул на площадку. Фальстаф помялся, оглянулся на полуоткрытую дверь в коридор, как будто ему померещилось, что он оказался запертым в спальне. - Да ведь ты сам интересовался, - напомнил ему Тоби. - Теперь давай. Я покажу тебе - просто лестница. Как будто устыдившись, пес присоединился к Тоби на площадке. Его хвост был опущен так низко, что кончик завивался вокруг задней лапы. Тоби спустился на три ступеньки, вздрагивая, когда скрипнула сначала первая, а потом и третья. Если мама или папа сейчас внизу на кухне, его могут поймать, и тогда они подумают, что он крутится тут, чтобы схватить немного снега, - с босыми-то ногами! - и принести его в комнату, чтобы посмотреть, как он будет таять. Вообще-то, неплохая идея. Подумал, интересно ли есть снег? Три ступеньки, два скрипа, он остановился и оглянулся на пса. - Ну? С неохотой Фальстаф двинулся к нему. Вместе они полезли вниз по тесной, узкой спирали, пытаясь ступать как можно глуше. Ну, по крайней мере, один из них пытался, идя поближе к стене, где ступеньки, как казалось, меньше были расположены скрипеть. Но у другого были когти, которые стучали и царапали дерево. Тоби прошептал: - Лестница. Ступеньки. Видишь? Ты можешь спуститься. Можешь подняться. А ты думал, что там за дверью? Собачий ад? Каждая ступенька, на которую они ступали, приводила к другой ступеньке внизу. Из-за того, что стены загибались, впереди ничего видеть было нельзя, и дна - тоже. Просто несколько ступенек со стертой краской и кучей теней, потому что лампочки тусклые. Низ мог быть в двух ступеньках или в сотне, в пяти сотнях. Или, может быть, надо спускаться ниже и ниже, по кругу в девяносто тысяч ступенек. А когда вы достигнете дна, то окажетесь в центре Земли, с динозаврами и пропавшими городами. - В собачьем аду, - рассказывал Тоби Фальстафу, - дьявол - это кот. Ты знаешь, какой? Большой кот, по-настоящему огромный, стоит на задних лапах, а когти как бритвы... Ниже и ниже, ступенька за ступенькой в медленном спуске. - ...этот большой дьявольский кот носит кепку, сделанную из собачьей шерсти, ожерелье из собачьих зубов... Ниже по кругу. - ...а когда он играет в шарики... Дерево скрипело под ногами. - ...то пользуется собачьими глазами! Да-да, так и есть... Фальстаф завыл. - ...он очень подлый кот, большой подлый кот, гадкий, как дерьмо. Они достигли дна. Вестибюль. Две двери. - Кухня, - прошептал Тоби, указывая на одну. Он повернулся к другой. - А эта - заднее крыльцо. Наверное, можно открыть замок, проскользнуть на крыльцо, набрать две горсти снега, даже если для этого придется идти во двор! Но он же вернется и прибежит - в свою комнату так, что ни мама, ни папа даже не узнают. Сделает настоящий снежок, попробует его на вкус. Когда тот начнет таять, положит его в угол комнаты, и утром от него и следа не останется. Просто вода. Если кто-нибудь ее и заметит, все можно будет свалить на Фальстафа. Тоби протянул правую руку к ручке и повернул рычажок левой. Ретривер подпрыгнул и, опустившись обеими лапами на стену около двери, сжал челюсти вокруг левого запястья Тоби. Тоби издал тихий вопль изумления. Фальстаф держал руку крепко, но не кусал, и вообще не было больно: просто держал и крутил глазами на Тоби. Будто хотел сказать, если бы только умел, что-то вроде: нет, ты не можешь открыть этой двери, это против правил, забудь это, ни за что! - Что ты делаешь? - прошептал Тоби. - Отпусти. Но Фальстаф не отпускал. - Ты дурака-то не валяй, - заявил Тоби, когда тонкая струйка слюны потекла по его левой руке в рукав пижамной курточки. Ретривер все еще сжимал зубы. Не сильно, не причиняя никакого вреда своему хозяину, но ясно показывая, что он может доставить боль в любое время, если захочет. - Что, тебя мама подкупила, да? Тоби отпустил ручку двери. Пес покосился на это, ослабил захват, но полностью не отпускал запястья, пока Тоби не провернул на место рычажок запора и не опустил руки. Фальстаф съехал по стене лапами и снова встал на все четыре. Тоби поглядел на дверь, размышляя, сможет ли действовать так быстро, чтобы открыть дверь прежде, чем собака сообразит вскочить и снова схватить его за руку. Ретривер пристально смотрел на него. Затем мальчик задумался: а почему Фальстаф не хочет его выпускать наружу? Собаки умеют чувствовать опасность. Может быть, снаружи бродит медведь, про которых папа говорил, что они живут в лесу. Медведь может распотрошить тебя и откусить голову так быстро, что и крикнуть не успеешь. Хрустнет черепом, как карамелью, вцепится зубами в кости, и все, что найдут от тебя утром, - кровавая полоска пижамы и, может быть, палец ноги, который медведь проглядел. Сам себя напугал. Проверил щель между дверью и косяком, чтобы убедиться, что запор задвинут, как надо. Он мог видеть тусклый медный блеск языка замка. Хорошо. Безопасно. Конечно, Фальстаф боялся и за верхнюю дверь потому же: ему было любопытно, но страшно. Он не хотел открывать ее. И спускаться не хотел. Но никто их на лестнице не поджидал. Уж медведь-то точно. Может быть, это была бродячая собака? - Мой папа герой, - прошептал Тоби. Фальстаф вздернул голову. - Герой-полицейский. Он ничего не боится, и я ничего не боюсь тоже. Пес уставился на него, как будто говоря: да? Ну так и что же? Тоби снова посмотрел на дверь перед собой. Он может открыть ее чуть-чуть. Сразу заглянуть. А если медведь на крыльце, быстро захлопнуть дверь перед его косом. - Если захочу выйти и погладить медведя, то я так и сделаю. Фальстаф ждал. - Но сейчас поздно. Я устал. Если там есть медведь, ему придется подождать до завтра. Они взобрались обратно в комнату. Грязь была разбросана на ступеньках. Он ощущал ее под своими босыми ногами, когда спускался, теперь чувствовал ее, поднимаясь. На верхней площадке встал на одну правую и отряхнул подошву левой ноги, потом встал на левую и очистил правую. Переступил через порог. Закрыл дверь. Запер ее. Выключил свет на лестнице. Фальстаф был у окна, глядел на задний двор, и Тоби подошел к нему. Снег валил так яростно, что, вероятно, накопился бы футов до девяти к утру, а может быть, и до шестнадцати. Крыша над крыльцом внизу была белой. Земля была белой повсюду, где он только мог видеть, но далеко ему углядеть не удавалось, потому что снег действительно валил. Он не мог видеть леса. Домик управляющего распух под нависшими белыми облаками снега. Невероятно! Пес съехал лапами на пол и потрусил в сторону, но Тоби глядел на снег еще долго. Когда глаза начали слипаться, повернулся и увидел, что Фальстаф сидит на кровати и ждет его. Тоби скользнул под одеяло, оставив ретривера на нем. Позволить собаке забраться под одеяло было нарушением посерьезней. Надежный инстинкт восьмилетнего мальчика говорил ему это. Если мама или папа обнаружат такое мальчик головой на одной подушке, а пес на другой, и одеяло у них обоих до щек - будут большие неприятности. Он протянул руку за шнурком, чтобы задернуть занавеску так, чтобы он и Фальстаф смогли спать, как в купе поезда, который несется через Аляску зимой: в страну золотой лихорадки, чтобы сделать заявку на участок. После они сменят имя Фальстаф на Белый Клык. Но как только занавески начали задвигаться, пес вскочил на лапы на матрасе, готовый спрыгнуть на пол. - Хорошо, ладно. Боже ты мой, - сказал Тоби и оставил занавески широко открытыми. Ретривер улегся у него под боком снова, мордой к двери, ведущей на заднюю лестницу. - Глупая собака, - пробурчал Тоби, засыпая. - У медведей не бывает ключей... В темноте, когда Хитер прижалась к нему, слабо пахнущая мылом после горячей ванны, Джек понял, что ему придется огорчить ее. Он хочет ее, нуждается в ней Бог знает как, но он оставался ошарашенным своим переживанием на кладбище. Как только память становилась чуть менее живой, ему все сложнее было припомнить ясную природу и силу эмоций, которые были частью встречи, он проворачивал ее все отчаянней в голове. Рассматривая снова и снова под разными углами, пытаясь выжать внезапное просветление из этого, раньше чем оно станет, как и все воспоминания, сухой и увядшей шелухой реального опыта. Беседа с тем, что говорило через Тоби, была о смерти - загадочная, даже непостижимая, но определенно о смерти.