ительно старше своего возраста и он не мог знать, что она несовершеннолетняя. Однако позднее, возможно тронутый добротой и заботой Золберга, Либен расчувствовался и рассказал ему о своем влечении к совсем юным девушкам. Золбергу вовсе не хотелось ничего этого знать, но он не мог отказать Эрику в сочувствии и выслушал его. Он понимал, что этому обычно отстраненному и занятому только собой одиночке, который вряд ли когда-нибудь изливал другому душу, именно сейчас, в тяжелый момент его жизни, отчаянно хочется поведать о сугубо интимных переживаниях постороннему. Так что Истон Золберг его выслушал, испытывая при этом смешанное чувство жалости и презрения. - В его случае это была не просто похоть, желание быть с молоденькими девушками, - говорил он теперь Джулио и Ризу, - а самая настоящая одержимость, ужасная, постоянная потребность. Уже тогда, хотя ему был всего тридцать один год, Либен страшно боялся постареть и умереть. Он уже начал заниматься исследованиями в области продолжительности жизни. Но к вопросу старения подходил не только с научной точки зрения. Пытался решить эту проблему и в своей частной жизни, но излишне эмоционально и неразумно. Во-первых, ему казалось, что он каким-то образом поглощает жизненную энергию молодости тех юных девушек, с которыми спит. Прекрасно зная, что это нелепость, Эрик все равно не мог не преследовать таких девушек. Он не стал растлителем малолетних в прямом смысле, не брал детей силой. Имел дело обычно с теми, кто сам соглашался. Как правило, это были подростки, сбежавшие из дома и вынужденные заниматься проституцией. - И иногда, - добавил Истон Золберг уныло, - он любил... их слегка поколачивать. Не то чтобы бить, а так, немного приструнить. Когда он мне об этом рассказывал, у меня создалось впечатление, что он впервые пытается объяснить это самому себе. Девушки были молоды и потому полны особого юного высокомерия, того самого, которое возникает из уверенности, что они будут жить вечно, и Эрику казалось, если, он сделает им больно, он лишит их этого высокомерия, научит их бояться смерти. Как он сам выразился, он "воровал их невинность, энергию их юной невинности" и каким-то образом чувствовал, что сам молодеет, что эта украденная невинность и молодость переходят к нему. - Энергетический вампир, - заметил Джулио с содроганием. - Да! - согласился Золберг. - Именно. Энергетический вампир, который может остаться вечно молодым, питаясь юностью этих девушек. И в то же время Эрик знал, что все это - чистая фантазия, что девушки не помогут ему оставаться молодым, но даже такое знание не могло заставить его от этой фантазии отказаться. Он понимал, что болен, даже шутил по этому поводу, называл себя дегенератом, но у него не было сил избавиться от своей одержимости. - Что случилось с обвинением в изнасиловании? - спросил Риз. - Я не слышал, чтобы его судили или признали виновным. В полиции на него ничего нет. - Девицу передали органам по делам несовершеннолетних, - объяснил Золберг, - и поместили в какое-то не слишком строгое заведение. Она оттуда сбежала, уехала из города. У нее не оказалось никаких документов, и она назвалась чужим именем, так что найти ее не смогли. Без девушки у них ничего не было против Эрика, так что обвинение пришлось снять. - Вы не посоветовали ему обратиться к психиатру? - спросил Джулио. - Да, но он не захотел. Что ни говорите, он был человеком очень высокого интеллекта и сам все проанализировал. Он понимал, точнее, верил, что понимает, в чем причина его психического состояния. Джулио наклонился вперед. - Ив чем же, по его мнению? Золберг откашлялся, открыл было рот, потом покачал головой, как бы говоря, что ему нужно время, чтобы решиться продолжать. Он явно чувствовал себя неловко, понимая, что предает доверившегося ему Эрика, хоть Эрик и был уже мертв. Бумажных завалов доктору показалось теперь недостаточно, чтобы спрятаться, поэтому он встал и отошел к окну, поскольку здесь имел возможность повернуться к Джулио и Ризу спиной, скрыв от них свое лицо. Огорчение Золберга из-за того, что ему приходится предавать уже умершего человека, с которым он был просто знаком, могло бы показаться чрезмерным, однако Джулио проникся к профессору еще большей симпатией. В век, когда почти никто не верил в моральные аксиомы и друзей предавали без малейших угрызений совести, старомодная щепетильность Золберга выглядела особенно трогательной. - Эрик рассказал мне, что, когда он был ребенком, его дядя совершал с ним развратные действия, - продолжал Золберг, адресуясь к оконному стеклу: - Хэмпстед, так его звали. Надругательство началось, когда Эрику было четыре года, и продолжалось пять лет. Дядя наводил на него ужас, но он стыдился пожаловаться. Стыдился, потому что его семья была религиозной. Это очень важно, вы сами увидите. Они были фанатически религиозны. Назарейцы. Очень строгая секта. Никакой музыки. Никаких танцев. Холодная, ограниченная вера, делающая жизнь серой. Разумеется, из-за того, что делал с ним дядя, Эрик считал себя грешником, хоть тот и делал это силой. Так что он боялся сказать родителям. - Типичный случай, - кивнул Джулио. - Даже и не для религиозных семей. Ребенок винит себя в преступлении взрослого. - Его страх перед Барри Хэмпстедом рос, можно сказать, с каждым днем. И наконец, когда ему было девять лет, Эрик пырнул дядю ножом и убил. - В девять лет? - изумился Риз. - Боже милостивый! - Хэмпстед спал на диване, - продолжал Золберг, - и Эрик убил его ножом для разделывания мяса. Джулио подумал, какое же действие на девятилетнего мальчика должна была произвести еще и эта травма - в дополнение к многолетнему физическому истязанию. Он мысленно представил себе зажатый в маленькой руке огромный нож, как он опускается и поднимается, опускается и поднимается, разбрызгивая капли крови с лезвия, как мальчик не может отвести полные ужаса глаза от кошмарной раны, насмерть перепуганный тем, что он сделал, но вынужденный идти до конца. Джулио вздрогнул. - Хотя все тогда узнали, что происходило, для родителей Эрика с их перекрученными мозгами он все равно был прелюбодеем и убийцей, и они начали лихорадочную кампанию, крайне вредную с психологической точки зрения, по спасению его души от адских мук, заставляя его молиться денно и нощно, наказывая, принуждая читать и перечитывать вслух отрывки из Библии, пока у него не пересыхало горло и он мог говорить только шепотом. Даже когда ему удалось вырваться из этого ненавистного дома и окончить колледж - без всякой поддержки, берясь за любую работу и добиваясь стипендий, - когда на его счету уже была целая куча научных достижений, Эрик продолжал отчасти верить в ад и в то, что уж ему-то его не избежать. Может, и не только отчасти. Неожиданно Джулио сообразил, что он сейчас услышит, и холод, какого раньше ему не приходилось испытывать, пробежал по его спине. Он взглянул на напарника и увидел на лице у него выражение ужаса, под стать собственным ощущениям. Все еще разглядывая солнечный пейзаж за окном, который, однако, казался теперь почему-то темнее, Истон Золберг сказал: - Вы уже знаете, что Эрик посвятил всего себя изучению проблем продления жизни и возможности достижения бессмертия путем генной инженерии. Но теперь вы, возможно, поймете, почему он хотел добиться этой цели, которую многие сочтут недостижимой и иррациональной. Несмотря на образование, на способность рассуждать разумно, Эрик не мог побороть свою боязнь: в глубине души он был уверен, что, когда умрет, попадет в ад, и не только потому, что грешил со своим дядей, но и потому, что убил его, и, следовательно, он прелюбодей и убийца. Эрик сказал мне, что боится встретить в аду дядю Барри, потому что тогда вечность для него будет полным подчинением похоти Барри Хэмпстеда. - Бог ты мой, - голос Джулио дрогнул, и он мысленно перекрестился, чего не делал вне церкви с детских лет. Отвернувшись от окна, стоя теперь лицом к детективам, профессор проговорил: - Для Эрика Либена бессмертие на земле было целью, которую он себе поставил не только из любви к жизни, но и из особого страха перед адом. Думаю, теперь вы понимаете, что он был обречен стать одержимым. - Неизбежно, - согласился Джулио. - Одержимый молоденькими девушками, одержимый идеей продлить жизнь, одержимый стремлением надуть дьявола... С каждым годом эта одержимость росла. Мы с ним после того вечера, когда он передо мной исповедался, стали реже встречаться; возможно, он жалел, что доверил мне свои тайны. Сомневаюсь, чтобы он рассказывал о своем дяде и детстве даже жене, когда через несколько лет женился. Скорее всего я был единственным. Но, несмотря на все растущую дистанцию между нами, я встречался с беднягой Эриком достаточно часто, чтобы знать, что с возрастом его страх перед смертью и проклятием усилился. Больше того, достигнув сорока, он впал в натуральную панику. Мне жаль, что он вчера погиб. Он был блестящим ученым, в его власти было так много дать человечеству. С другой стороны, он был несчастным человеком. И, возможно, смерть его явилась в какой-то мере благодеянием, потому что... - Да? - спросил Джулио. Золберг вздохнул и провел рукой по круглому лицу, на котором явно проглядывала усталость. - По правде говоря, я иногда беспокоился, как может поступить Эрик, если ему удастся добиться успехов в исследованиях. Ведь покажись ему, что он сумеет основательно продлить свою жизнь, внеся изменения в генную структуру, и он способен был сделать глупость и проэкспериментировать на самом себе, даже когда результаты еще не проверены. Он понимал бы, на какой риск идет, но в сравнении с его неистребимым страхом смерти и жизни после смерти этот риск наверняка показался бы ему несущественным. И только Бог знает, что могло случиться с ним, если бы он использовал себя в качестве морской свинки. "Что бы ты сказал, - подумал Джулио, - если бы знал, что прошлой ночью тело Эрика исчезло из морга?" Глава 25 - В одиночестве Они не стали приводить ксерокопию проекта "Уайлд-кард" в порядок, просто собрали все бумаги с пола гостиной и сложили их в полиэтиленовый пакет для мусора, который Бен нашел в одном из ящиков на кухне. Он закрутил края пакета, перетянул его покрытой пластиком проволокой и положил на пол "Мерседеса", рядом с сиденьем водителя. Они проехали по грунтовой дороге до калитки, где был припаркован "Форд". Как они и надеялись, на связке ключей в зажигании нашелся ключ от калитки. Нервничая, Рейчел ждала в "Мерседесе". Она с тревогой оглядывала лес, крепко сжимая в руке свой пистолет. Бен пошел дальше по дороге пешком и скоро исчез из виду там, где на площадке у поворота стояли три машины. Они проезжали мимо них раньше, по дороге в горы. Бен унес с собой два номерных знака от "Мерседеса", а также отвертку и плоскогубцы. Вернулся он с номерными знаками от "Доджа", которые и прикрепил к "Мерседесу". Сев с Рейчел в машину, он сказал: - Приедешь в Вегас, пойди в телефонную будку и найди номер человека по имени Уитни Гэвис. - Кто это? - Старый друг. Он на меня работает. Присматривает за тем старым мотелем, о котором я тебе рассказывал, - гостиницей "Золотой песок". Это он ее нашел и предложил мне. У него есть ключи. Он тебя впустит. Скажи ему, что остановишься в квартире менеджера, а я присоединюсь к тебе вечером. Можешь рассказывать ему все, что захочешь. Он умеет держать язык за зубами, а если мы его в это дело втягиваем, он должен знать, насколько все серьезно. - А если он слышал про нас по радио или по телевидению? - Для Уитни это значения не имеет. Он не поверит, что мы убийцы или агенты русских. У него хорошая голова на плечах, он прекрасно разбирается, когда ему вешают лапшу на уши, и отличается редкостной преданностью. Ты можешь ему доверять. - Как скажешь. - За офисом мотеля есть гараж на две машины. Не забудь спрятать там "Мерседес" сразу же, как приедешь. - Не нравится мне все это. - Я и сам не в восторге, - согласился Бен. - Но так будет правильно. Мы же уже все обсудили. - Он наклонился, повернул ее лицо к себе и поцеловал. С трудом заставив себя оторваться от него, она спросила: - Ты обыщешь дом и сразу уедешь, так? Даже если не узнаешь, куда поехал Эрик, правда? - Да. Я не хочу, чтобы агенты ФБР меня здесь накрыли. - А если ты догадаешься, куда он скрылся, ты не станешь преследовать его в одиночку? - Разве я тебе не пообещал? - Сделай это еще раз. - Я сначала приеду за тобой, - заверил Бен. - Я не поеду за Эриком один. Мы займемся этим вместе. Она заглянула ему в глаза и не нашла там ответа на свой вопрос: говорит он правду или лжет? Но если он ее и обманывал, она ничего не могла поделать, слишком мало оставалось времени. Откладывать больше было нельзя. - Я люблю тебя, - сказал он. - Я тоже люблю тебя, Бенни. И если ты позволишь себя убить, я тебя никогда не прощу. Он улыбнулся: - Ты редкая женщина, Рейчел. Ты способна заставить биться сердце даже у камня, и только из-за тебя мне необходимо вернуться живым. Так что не волнуйся. Значит, я вылезаю, а ты закрываешь дверь, так? Он снова поцеловал ее, на этот раз легко и нежно. Вылез из машины, захлопнул дверцу, подождал, пока она нажала на кнопки, закрывающие дверь, и помахал ей рукой. Она двинулась по гравию, постоянно посматривая в зеркало заднего обзора, чтобы видеть Бена как можно дольше. Потом дорога свернула, и он исчез за деревьями. Бен проехал на "Форде" по фунтовой дороге и оставил его перед домом. На небе появилось несколько крупных белых облаков, и тени от них падали на бревенчатое строение. Держа в одной руке ружье, а в другой "магнум" (Рейчел взяла пистолет тридцать второго калибра с собой), он поднялся по ступенькам террасы. Хотелось бы знать, наблюдает за ним Эрик или нет. Бен уверил Рейчел, что Эрик уехал, спрятался в другом месте. Может, и так. Многое говорило в пользу такого предположения. Но осталась какая-то, пусть небольшая, вероятность, что мертвец все еще здесь, возможно, подсматривает за ним из леса. Ззззз... Ззззз... Он сунул револьвер за пояс сзади и осторожно вошел в дом через главную дверь, держа ружье наготове. Снова прошел по комнатам, разыскивая что-нибудь, что указывало бы на другие убежища Эрика, подобные этому охотничьему домику. В принципе он не соврал Рейчел. Действительно, необходимо было все здесь обыскать, но на это не требовалось часа, как он утверждал. Если не найдет ничего полезного за пятнадцать минут, он покинет дом и пошарит по периметру вокруг, нет ли там каких-нибудь признаков, что Эрик ушел в лес - смятых кустов, следов на земле. Обнаружив такие следы, придется искать Эрика в лесу. Рейчел он об этом не сказал, потому что тогда она ни за что не поехала бы в Вегас. Но Бен не мог преследовать беглеца в лесу вместе с Рейчел. Он это понял, когда они шли сюда. Она не так уверенно чувствовала себя в лесу, как он, не была достаточно проворной. Пойди она с ним, он все время беспокоился бы о ней, что его отвлекало бы, а это давало Эрику преимущество, если, конечно, мертвец бродил где-то там. Бен сказал Рейчел, что звуки, которые они слышали, производили звери. Возможно. Но когда он увидел, что дом пуст, ему снова вспомнились эти звуки. Пожалуй, подумал Бен, он слишком поспешно решил, что это не Эрик крался за ними в тени, через кусты и деревья. Всю дорогу до основного шоссе Рейчел была почти уверена, что в любой момент из придорожного леса может выскочить Эрик и рвануть дверь машины. Со сверхчеловеческой силой, питаемой дикой яростью, он, возможно, сумеет даже разбить кулаком стекло. Но Эрик так и не появился. Когда она наконец выехала на шоссе у озера, она уже меньше беспокоилась об Эрике, ожидая теперь появления полицейских или федеральных агентов. Каждый встречный автомобиль казался ей патрульной машиной. У нее было впечатление, что до Вегаса не меньше тысячи миль. И еще ей казалось, что она бросила Бена на произвол судьбы. Когда Пик и Шарп прибыли в аэропорт в Палм-Спрингс сразу после встречи с Утесом, выяснилось, что в вертолете "Белл Джет Рейнджер" что-то сломалось. Заместитель директора, полный с трудом сдерживаемой ярости, которую ему не удалось излить на Утеса, чуть не откусил летчику голову, как будто бедолага не просто управлял машиной, а отвечал за ее конструкцию, надежность и ремонт. Пик подмигнул летчику из-за спины Шарпа. Нанять другой вертолет не было возможности, а два вертолета шерифа находились в разгоне. Шарп неохотно согласился, что у них нет другого выбора, как ехать к озеру Эрроухед на машине. Подъехал темно-зеленый седан с красной мигалкой, которая обычно хранится в багажнике, но которую можно привинтить к крыше отверткой меньше чем за минуту. И сирена там тоже имелась. Они воспользовались и сверкающей мигалкой, и завывающей сиреной, чтобы расчистить себе дорогу по шоссе 111, ведущему на север, затем практически вылетели на шоссе 1-10. Средняя скорость на всем протяжении пути не падала ниже девяноста миль в час, мотор ревел, машина тряслась, как в судорогах. Сидевший за рулем Джерри Пик ужасно боялся, как бы не лопнула шина, потому что на такой скорости это означало верную смерть. Шарпа, похоже, лопнувшие шины не волновали, зато он все время жаловался на отсутствие в машине кондиционера и на то, что горячий ветер из открытых окон бьет ему в лицо. Создавалось впечатление, будто, твердо уверенный в своем предназначении, он даже мысли не допускает, что может погибнуть здесь, в машине; а кроме того, убежден, что имеет право на комфорт вне зависимости от обстоятельств - как коронованный принц. По существу, Пик неожиданно осознал: именно так Шарп и смотрит на вещи. Они уже достигли гор Сан-Бернардино и ехали по шоссе 330, милях в тридцати от Раннинг-Спрингс. Извилистая дорога заставила их слегка сбросить скорость. Шарп всю дорогу молчал, о чем-то думал. Гнев его поулегся. Теперь он рассчитывал, строил планы. Пик почти слышал щелканье, урчание, гудение и тиканье этакого механического Макиавелли, каким ему представлялся мозг Шарпа. Наконец, когда вспышки солнечного света, перемежающегося с лесной тенью, проникли сквозь лобовое стекло и наполнили машину призрачным движением, Шарп сказал: - Пик, ты, может, удивляешься, почему мы только вдвоем едем, почему я не взял полицейских или не вызвал подкрепление из своей конторы. - Да, сэр, я удивился, - признался Пик. Шарп пристально посмотрел на него. - Джерри, ты тщеславен? "Держи ухо востро, Джерри!" - подумал Пик, едва Шарп назвал его по имени, потому что знал: босс не тот человек, который может быть со своим подчиненным запанибрата. - Как сказать, сэр, - осторожно ответил он, - я хотел бы преуспеть, стать хорошим агентом, если вы об этом. - Я большее имею в виду. Ты хочешь получить повышение, иметь власть, руководить расследованием? Пик догадывался, что Шарп отнесется с подозрением к младшему агенту со слишком большими амбициями, поэтому не рассказал ему о своей мечте стать легендой Бюро по оборонной безопасности. Вместо этого он без особого энтузиазма признался: - Ну, я всегда мечтал стать когда-нибудь помощником начальника калифорнийского отделения, чтобы самому принимать участие в операциях. Но сначала мне надо многому научиться. - И все? - удивился Шарп. - Ты мне показался умным и способным молодым человеком. Мне казалось, ты должен стремиться к чему-нибудь повыше. - Спасибо, сэр, но в агентстве полно умных и способных парней моего возраста, так что, если я получу должность помощника начальника при такой конкуренции, я буду счастлив. Шарп немного помолчал, но Пик знал, что разговор еще не окончен. Им пришлось сбавить скорость, чтобы сделать резкий поворот вправо, за которым они увидели енота, переходящего дорогу. Пик нажал на тормоз и дал зверьку уйти. Наконец заместитель директора произнес: - Джерри, я внимательно за тобой наблюдал, и ты мне понравился. У тебя есть все, чтобы далеко пойти. Если ты хочешь перебраться в Вашингтон, я уверен, там найдется для тебя подходящая работа. Неожиданно Джерри Пик испугался. Слишком уж Шарп ему льстил, слишком много обещал. Что-то нужно было заместителю директора от Пика, а со своей стороны он хотел что-то ему продать за высокую цену, возможно, куда большую, чем Пик готов был заплатить. Но если Пик откажется от сделки, этот человек навсегда станет его врагом. Шарп, - так что держи это при себе, но через пару лет директор уходит в отставку и собирается рекомендовать меня на свое место. Пик верил, что Шарп говорит искренне, но у него также было ощущение, что Джэррод Макклейн, директор Бюро, сильно удивился бы, услышав о своей грядущей отставке. - Когда это произойдет, - продолжал Шарп, - я избавлюсь от многих, кого Джэррод насажал на высокие посты. Я не хочу показаться неуважительным, но директор - человек старой школы, и он окружил себя не столько настоящими агентами, сколько бюрократами. Я хочу вытащить на свет Божий больше молодых и агрессивных парней вроде тебя. - Сэр, просто не знаю, что и сказать, - заметил Пик, что было одновременно и правдой, и попыткой уйти от ответа. Шарп наблюдал за Пиком почти так же внимательно, как Пик следил за дорогой. - Но люди вокруг меня должны быть абсолютно надежны, преданы моей идее преобразования Бюро. Они должны быть готовы идти на риск, приносить жертвы, отдавать все для успешной работы Бюро и, разумеется, для блага страны. Время от времени, не слишком часто, но и не так уж редко, они будут попадать в ситуации, когда надо будет слегка нарушить закон или вообще пренебречь им - опять же для блага страны и Бюро. Когда имеешь дело со всяким сбродом - террористами, советскими агентами, - необязательно строго придерживаться правил, если хочешь одержать верх, а правительство создало наше Бюро, чтобы побеждать, Джерри. Ты хоть и молод, но поработал достаточно и понимаешь, о чем я говорю. Уверен, тебе и самому уже доводилось обходить закон. - Ну, сэр, конечно, но не слишком, - осторожно ответил Пик, чувствуя, что шея у него под воротником начинает потеть. Они проехали указатель: "ДО ОЗЕРА ЭРРОУХЕД - 10 МИЛЬ". - Ладно, Джерри, буду говорить с тобой откровенно. Рассчитываю, что ты твердый, надежный человек и не подведешь меня. Я не взял с собой много народу, потому что получил указание из Вашингтона, что с миссис Либен и Бенджамином Шэдвеем надо покончить. И раз нам придется это делать, то чем меньше нас, тем лучше. - Покончить? - Их придется ликвидировать, Джерри. Если мы найдем их в доме с Эриком Либеном, мы попытаемся захватить Либена, чтобы его можно было потом изучать в лабораторных условиях, но Шэдвея и женщину необходимо ликвидировать без лишнего шума - организовать, скажем, что-то вроде попытки к бегству. Но если народу будет много, ничего не получится. Чем больше людей; тем больше шансов, что слух об этой ликвидации достигнет средств массовой информации. Своего рода удача, что мы можем заняться этим вдвоем, потому что мы сумеем покончить с ними до того, как прибудут полицейские и журналисты. Ликвидировать? У Бюро нет права ликвидировать гражданских лиц. Безумие какое-то. Но вслух Пик только заметил: - А зачем ликвидировать миссис Либен и Шэдвея? - Боюсь, это тайна, Джерри. - Но в ордере на арест указано, что они разыскиваются за шпионаж и убийство полицейских в Палм-Спрингс... это что, просто для прикрытия? Чтобы заставить местных полицейских помочь нам в розыске? - Да, - подтвердил Шарп, - но ты об этом деле многого не знаешь, Джерри. Это секретная информации, и я не имею права ею с тобой поделиться, даже несмотря на то, что прошу тебя помочь мне в этом, с твоей точки зрения, незаконном и, возможно, даже аморальном деле. Но как заместитель директора, я уверяю тебя, Джерри, что Шэдвей и миссис Либен представляют смертельную опасность для страны, и мы не можем позволить им обратиться к местным властям или прессе. "Чушь собачья", - подумал Джерри, но промолчал, продолжая вести машину под шатром из ветвей деревьев. - Решение о ликвидации, - продолжал Шарп, - не принадлежит мне одному. Оно поступило из Вашингтона, Джерри. И не только от Джэррода Макклейна. Значительно выше, Джерри. Значительно. С самого верха. "Чушь собачья, - опять подумал Джерри. - Он что, хочет, чтобы я поверил, что президент распорядился хладнокровно убить двух несчастных граждан, которые не по своей вине попали в серьезную переделку?" Потом ему пришло в голову, что, не пойми он многого о Шарпе в больнице, он вполне мог оказаться достаточно наивным, чтобы поверить каждому его слову. Новый Джерри Пик, видевший, как Шарп обращался с Сарой Киль и как отступил перед Утесом, был далеко не так доверчив, как прежний, вот только Шарп об этом не знал. - С самого верха, Джерри. Непонятно почему, но Пик был уверен, что у Энсона Шарпа есть свои личные причины желать смерти миссис Либен и Шэдвея и что Вашингтон о планах Шарпа даже не подозревает. Он не знал, откуда у него такая уверенность, но не сомневался, что прав. Пусть это будет интуиция. Легенды сыска - и будущие легенды тоже - должны доверять своей интуиции. - Они вооружены и опасны, уверяю тебя, Джерри. Хоть они и не виновны в преступлениях, перечисленных в ордере на арест, они виновны в других, о которых у меня нет права тебе рассказать, так как ты еще не имеешь соответствующего доступа. Но не сомневайся, мы пристрелим не просто пару законопослушных граждан. Пика поражала собственная вдруг обретенная прозорливость относительно своего дерьмового босса. Еще вчера, когда он трепетал перед старшим по должности, ему нипочем бы не заметить того душка, который шел от гладких речей Шарпа, а сегодня он чуть не задохнулся от вони. - Но, сэр, - осторожно возразил Пик, - а если они сдадутся, отдадут оружие? Нам все равно... надо их ликвидировать... без лишнего шума? - Да. - Значит, мы судьи, присяжные и палачи в одном лице? В голосе Шарпа послышалось нетерпение: - Джерри, черт бы все побрал, думаешь, мне это нравится? Я убивал во время войны, во Вьетнаме, мне моя страна тогда сказала, что я должен убивать. Но и тогда мне это не нравилось, хотя речь шла о явном враге. Так что меня вовсе не переполняет радостью перспектива убить Шэдвея и миссис Либен, которые вроде бы значительно меньше этого заслуживают, чем Вьетконг. Но у меня есть совершенно секретная информация, убеждающая меня, что они представляют смертельную угрозу для моей страны, я получил приказ от самых высоких инстанций покончить с ними, и я знаю, в чем мой долг. Мне вовсе не хочется их убивать. Если желаешь знать правду, меня от этого тошнит. Никому не нравится сознавать, что иногда правильным будет поступить аморально. К сожалению, с точки зрения морали в мире преобладают серые тона, а не белые и черные. Мне это не нравится, но я должен выполнить свой долг. "Да уж, - подумал Джерри, - ври больше, тебе это до смерти нравится. Тебе это настолько нравится, что при одной мысли о возможности пристрелить их ты уже готов обоссаться". - Джерри, ты ведь тоже знаешь, в чем твой долг? Могу я на тебя рассчитывать? В гостиной Бену попалось на глаза то, чего раньше они с Рейчел не заметили: бинокль, лежащий рядом с креслом около окна. Подняв его к глазам и выглянув в окно, он смог ясно увидеть поворот грунтовой дороги, где он и Рейчел прятались, стараясь рассмотреть дом. Получается, что Эрик сидел в кресле и следил за ними в бинокль? Меньше чем за пятнадцать минут Бен закончил осмотр гостиной и трех спален. В окно третьей спальни он увидел сломанную ветку на дальнем краю лужайки, далеко от того места, где они с Рейчел вышли из леса. Скорее всего именно здесь нырнул в чащу Эрик, после того как увидел их в бинокль. И тот шум в лесу, который они слышали, должно быть, тоже производил Эрик. Преследуя их. Вполне вероятно, что он и сейчас там, наблюдает за домом. Пришло время поискать его. Бен вышел из спальни и через гостиную прошел в кухню. Толкнул дверь с сеткой, но тут краем глаза увидел топор. Он был прислонен к стенке холодильника. Топор? Отвернувшись от двери, он нахмурился, с удивлением глядя на острое лезвие. Он был уверен, что, когда они с Рейчел вошли в дом, топора там не было. По спине пополз холодок. Они закончили свой обход в гараже, где обсуждали, что делать дальше. Вернувшись в дом, направились прямиком в гостиную, чтобы собрать бумаги по проекту. После этого опять пошли в гараж, сели в "Мерседес" и поехали к калитке. Они ни разу не проходили мимо холодильника с этой стороны. Был там топор или нет? Бен почувствовал, что холод достиг затылка. Объяснить появление топора можно было двояко. Первое: возможно, когда они были в гараже и строили планы на будущее. Эпик прятался в кухне, надеясь застать их врасплох. Они находились от него совсем близко, даже не догадываясь об этом, всего несколько секунд отделяли их от смертельного удара. Затем, по какой-то причине, узнав их дальнейшие планы, Эрик решил на них не нападать, действовать иначе и отложил топор. Или... Или Эрика тогда в доме не было, он вошел позже, когда увидел, что они уехали на "Мерседесе". Он бросил топор, подумав, что они не вернутся, а затем убежал, услышав, как Бен возвращается на "Форде". Или одно, или другое. Что именно? Найти ответ на этот вопрос следовало немедленно. От него зависело все. Так что именно? Если Эрик уже был здесь, когда Рейчел и Бен разговаривали в гараже, почему он на них не напал? Почему он передумал? В доме было тихо, как в безвоздушном пространстве. Прислушиваясь, Бен пытался определить, таится ли в этой тишине ожидание, которым полон сейчас не только он, а еще один прячущийся человек, или это тишина одиночества? Одиночества, вскоре решил он. Мертвая, гулкая, пустая тишина, которая возможна, только если ты абсолютно и несомненно один. Эрика в доме не было. Бен взглянул сквозь сетчатую дверь на лес за пожелтевшей лужайкой. В лесу все было тихо, и у него возникло беспокойное ощущение, что Эрика нет и там. - Эрик? - позвал он осторожно, но достаточно громко, однако ожидаемого ответа не получил. - Куда, черт побери, ты подевался, Эрик? И опустил ружье, зная, что нет больше смысла держать его наготове. Он нутром чувствовал, что в этих горах Эрика не встретит. Полная тишина. Тяжелая, давящая, гнетущая тишина. Бен ощущал, что находится на грани ужасного открытия. Он сделал ошибку. Чудовищную ошибку. Которую нельзя исправить. Но какую? Какую ошибку? Где он напутал? Он взглянул на брошенный топор, отчаянно стараясь сообразить. Затем у него перехватило дыхание. - Бог ты мой, - прошептал он, - Рейчел. ДО ОЗЕРА ЭРРОУХЕД - 3 МИЛИ. Из-за медленно двигающегося грузовика с трейлером Пик застрял там, где обгон запрещен, но Шарп не обратил на небольшую скорость внимания - он все еще уговаривал Пика согласиться на убийство Шэдвея и миссис Либен. - Разумеется, Джерри, если у тебя есть какие-то предубеждения, тогда оставь это дело мне. Конечно, я рассчитываю, что ты меня прикроешь, если будет нужно, это же твоя работа, но, если мы сможем разоружить Шэдвея и женщину без хлопот, я займусь их ликвидацией сам. "А я все равно буду считаться соучастником убийства", - подумал Пик. Но вслух сказал: - Что вы, сэр, я вас не подведу. - Рад это слышать, Джерри. Ты бы меня очень разочаровал, если бы оказался другим, чем я думал. Я хочу сказать, что был уверен в твоей преданности делу и мужестве, когда решил взять тебя на это задание. И у меня не хватает слов, чтобы выразить, как благодарна будет тебе твоя страна за такую преданность. "Ты психопат и ублюдок, обманщик, мешок с дерьмом", - подумал Джерри. И ответил вслух: - Сэр, я не хочу делать ничего, что может нанести ущерб интересам моей страны или как-либо повредить Бюро. Шарп улыбнулся, приняв это заявление за полную капитуляцию. Бен медленно обошел кухню, внимательно рассматривая потеки от супа и желе из брошенных банок, поблескивающие на кафельном полу. Он и Рейчел старались обходить эти пятна, когда были на кухне, и тогда Бен не заметил следов Эрика во всей этой грязи, хотя, если бы они там были, он бы их обязательно увидел. Зато теперь он увидел то, чего раньше не было: почти полный отпечаток ступни на толстом слое соуса из банки с тушенкой и след пятки на арахисовом масле. Следы от мужских ботинок большого размера. Еще два следа обнаружились около холодильника, куда Эрик на подметках перенес остатки масла и соуса, когда относил топор и, естественно, прятался. Прятался. Господи Иисусе! Когда они с Рейчел прошли из гаража в гостиную собрать бумаги по проекту "Уайлд-кард", Эрик, пригнувшись, прятался за холодильником. С бьющимся сердцем Бен отвернулся от холодильника и поспешил к двери, ведущей в гараж. ОЗЕРО ЭРРОУХЕД. Они прибыли. Медленно движущийся грузовик с трейлером свернул на стоянку около спортивного магазина, и Пик прибавил скорость. Посмотрев на врученный Утесом листок бумаги, Шарп сказал: - Мы правильно едем. Теперь на север по шоссе вокруг озера. Мили через четыре должен быть правый поворот, там установлены почтовые ящики, один - с большим красным петухом на крышке. Крутя баранку, Пик краем глаза заметил, что Шарп взял на колени черный "дипломат" и открыл его. Внутри оказались два пистолета тридцать восьмого калибра. Он положил один на сиденье между ними. - Что это? - спросил Пик. - Тебе оружие для этой операции. - У меня есть служебный револьвер. - Сейчас не охотничий сезон. Нельзя поднимать шума со стрельбой, Джерри. Соседи любопытные сбегутся, могут даже позвать какого-нибудь помощника шерифа, если тот случится поблизости. - Шарп достал из "дипломата" глушитель и принялся навинчивать его на свой пистолет. - Твой служебный револьвер нельзя использовать с глушителем, а мы совсем не хотим, чтобы кто-нибудь нам помешал, пока не расположим трупы так, чтобы все соответствовало сценарию. "Что мне, черт побери, делать?" - подумал Джерри, ведя машину вокруг озера и ожидая появления красного петуха. Рейчел уже миновала озеро Эрроухед и теперь ехала по шоссе 138, приближаясь к озеру Силвервуд, откуда вид на высокие горы Сан-Бернардино был еще более захватывающим, хотя в данный момент ей было не до пейзажей. От озера Силвервуд шоссе шло прямо на запад, оставляя горы позади, до пересечения с шоссе 15, где она предполагала дозаправиться, а потом по шоссе 15 доехать через пустыню до Лас-Вегаса, лежащего на северо-востоке. Ей предстояло проехать более двухсот миль через необыкновенно красивую и совершенно необитаемую территорию. Так что даже в более благоприятных обстоятельствах то был неблизкий путь. "Бенни, - подумала она, - как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом". Она миновала дерево, расщепленное молнией, которое воздело к небу свои обугленные ветви. Недавно появившиеся облака сгущались. Среди них уже виднелись тучки. В пустом гараже Бен увидел следы какой-то жирной жидкости на бетонном полу, сверкающей в проникших сюда лучах солнца. Он присел на корточки и принюхался. Вряд ли легкий запах соуса от говядины ему померещился. Эти следы наверняка уже были, когда они с Рейчел вернулись сюда с бумагами, но он их не заметил. Он встал и пошел дальше по гаражу, тщательно разглядывая пол, и уже через несколько секунд заметил влажную коричневую кляксу размером с фасолину. Он тронул ее пальцем и поднес палец к носу. Арахисовое масло. Сюда его принес на каблуке ботинка Эрик Либен, когда они с Рейчел были в гостиной, торопливо заталкивая бумаги в мешок для мусора. Вернувшись сюда с Рейчел и бумагами, Бен спешил, главным ему казалось отправить ее из дома и всеобще из этих гор, пока не появились либо Эрик, либо полиция. И он не посмотрел вниз и не увидел следов арахисового масла. И, разумеется, у него не было оснований искать Эрика в тех местах, которые он только что осматривал. Он не мог ждать такой сообразительности от человека со страшной черепной травмой, от ходячего мертвеца, который, как те лабораторные мышки, должен был плохо ориентироваться, быть не в своем уме, умственно и эмоционально нестабильным. Значит, Бену не следует винить себя: нет, он правильно поступил, отправив Рейчел в "Мерседесе", предполагая, что отправляет ее одну, и не сообразив, что в машине она вовсе не одна. Как он мог догадаться? Это был единственный выход. Это не его вина, эту неожиданность нельзя было предвидеть, не его это вина, но он проклинал себя на чем свет стоит. Эрик, притаившийся на кухне и слышавший, что они собираются делать, понял, что у него есть шанс остаться с Рейчел наедине, и, по-видимому, эта перспектива показалась ему настолько соблазнительной, что он решил отказаться от нападения на Бена. Он прятался за холодильником, пока они не прошли в гостиную, потом прокрался в гараж, взял ключи в зажигании, тихонько открыл багажник, вернул ключи на место, залез в багажник и захлопнул крышку. Если у Рейчел лопнет шина и она откроет багажник... Или если где-нибудь в пути Эрик отбросит заднее сиденье и выберется из багажника... Сердце Бена билось так, что, казалось, выскочит из груди. Он бегом кинулся из гаража к "Форду", стоящему перед домом. Джерри Пик заметил красного железного петуха на одном из десятка почтовых ящиков. Он свернул на узкую дорогу, ведущую вверх по крутому склону мимо редких подъездных дорожек и домов, в основном спрятанных в лесу, что тянулся по обе стороны дороги. Шарп закончил привинчивать глушители к обоим револьверам. Затем взял две запасные обоймы из "дипломата" и положил одну из них рядом с револьвером, предназначенным для Пика. - Я рад, Джерри, что в этом деле со мной ты. На самом деле Пик не говорил, что он с ним, да и не считал для себя возможным участвовать в хладнокровном убийстве и продолжать дальше жить как ни в чем не бывало. Тогда уж точно с мечтой стать легендой придется расстаться. С другой стороны, если он ослушается Шарпа, его карьере в Бюро придет конец. - Здесь щебенка должна переходить в гравий, - предупредил Шарп, снова сверившись с инструкциями, которыми снабдил его Утес. Несмотря на сделанные недавно открытия и те преимущества, которые они ему давали, Джерри Пик не знал, что делать. Просто не видел выхода, который сохранил бы ему самоуважение и карьеру. И, въезжая глубже в темноту леса, почувствовал, что начинает паниковать. Впервые за много часов он стал ощущать себя беспомощным. - Гравий, - отметил Энсон Шарп, когда они съехали со щебенки. Неожиданно Пик понял, что его положение значительно хуже, чем он думал, потому что Шарп наверняка убьет и его. Если Пик попытается помешать ему убить Шэдвея и миссис Либен, он сначала пристрелит его и сделает так, чтобы обвинить в этой гибели беглецов. Что к тому же даст ему повод убить Шэдвея и миссис Либен. "Они прикончили беднягу Пика, и мне ничего больше не оставалось". Из него еще и героя сделают. С другой стороны, Пик не сможет просто отойти в сторону и дать ему убить их, так как это придется Шарпу не по душе. Если Пик не примет с энтузиазмом участия в убийстве, Шарп перестанет доверять ему и скорее всего пристрелит после того, как покончит с Шэдвеем и миссис Либен. И опять-таки свалит это на них. Господи Иисусе! С точки зрения Пика, мозг которого работал на полную катушку, как никогда в жизни, у него имелись только два выхода: присоединиться к убийству и таким образом завоевать полное доверие Шарпа