ьно теряет контроль над собой и что его животные потребности становятся все более настоятельными и им все труднее сопротивляться. Его пугало, что он может натворить. Вдруг он бросит машину и пойдет охотиться в пустыню. Он может заблудиться на этих голых просторах даже всего в нескольких милях от Вегаса. Если он потеряет последние остатки разума и будет подчиняться только своим инстинктам, он может выйти на дорогу, каким-нибудь образом остановить проезжающую машину, вытащить вопящего водителя из кабины и разорвать его на куски. Это заметят другие, и тогда ему не добраться до полуразрушенного мотеля в Вегасе, где прячется Рейчел. Ничто не должно помешать ему добраться до Рейчел. От одной мысли о ней его глаза наливались кровью, и он невольно издавал крик ярости, который эхом отдавался от залитых дождем окон пикапа. Единственным желанием, способным дать ему силу сопротивляться окончательной деградации во время длинной поездки в Вегас, было желание отомстить ей, убить ее. Надежда на отмщение позволяла ему сохранить разум и продолжать действовать. Изо всех сил борясь с первобытным сознанием, которое острый голод норовил окончательно спустить с цепи, он поспешно повернулся к сумке-холодильнику, стоящей в открытом багажном отделении за передним сиденьем пикапа. Он заметил ее, когда садился в машину у пункта отдыха, но пока не удосужился проверить ее содержимое. В сумке оказались полдюжины тщательно упакованных бутербродов, два яблока и шесть банок пива. Своими руками дракона Эрик сорвал упаковку с бутербродов и съел их так быстро, как только успевал засовывать в рот. Несколько раз он едва не подавился, пытаясь проглотить слишком большие куски хлеба с мясом, так что ему пришлось сосредоточиться и пережевывать пищу более тщательно. Четыре бутерброда оказались с толстыми ломтями ростбифа с кровью. Вкус и запах полусырого мяса возбудили его чрезвычайно. Как бы ему хотелось, чтобы мясо было совсем сырым и из него бы по-настоящему сочилась кровь. Или, еще лучше, вонзить бы зубы в живую плоть и рвать пульсирующие куски. Оставшиеся два бутерброда были со "Швейцарским" сыром и горчицей. Он их тоже съел, потому что ему требовалось как можно больше топлива. Но они ему не понравились, поскольку в них отсутствовал возбуждающий и великолепный привкус крови. Он вспомнил, какой была на вкус кровь ковбоя. Но еще лучше - медный привкус крови из горла и груди той женщины... Все еще голодный, он съел оба яблока, хотя его удлинившиеся челюсти, странной формы язык и острые зубы оказались плохо приспособленными для поедания фруктов. Потом он выпил все пиво, проливая его и непрерывно кашляя. Опьянеть не боялся, так как знал, что его стремительный обмен веществ сожжет весь алкоголь, прежде чем он успеет почувствовать его действие. Некоторое время, сожрав все, что было в сумке, он сидел, тяжело дыша, откинувшись на водительском сиденье. Бессмысленно смотрел в покрытое пленкой воды окно. Зверь в нем на некоторое время притих. Как легкие струйки дыма, где-то в глубине его мозга возникали смутные воспоминания об убийстве и еще более неясные - о совокуплении с женщиной ковбоя. Вдали на темной поверхности пустыни плясали языки призрачного пламени. Двери в ад? Зовут его к проклятию, которое было его судьбой, но которого ему удалось избежать, победив смерть? Или все это миражи? Возможно, его измученное подсознание, напуганное переменами в теле, отчаянно пытается вывести наружу огни перемен, жгущие его тело, перенести жар метаморфозы из плоти и крови в эти иллюзорные огни? То была самая умная мысль, пришедшая ему в голову за последние дни, и на какое-то короткое время он ощутил возврат тех познавательных способностей, которые завоевали ему славу гения в его области. Но только на короткое время. Затем снова вернулись воспоминания о вкусе крови, по телу прошла дрожь животного наслаждения, и он издал горлом низкий рычащий звук. Слева от него по шоссе проехало несколько легковых машин и грузовиков. Они ехали в Вегас. Вегас... Он с трудом вспомнил, что тоже едет в Вегас, в мотель "Золотой песок", на встречу с отмщением.  * Часть третья - Тьма ада *  Ночной поцелуй принесет покой, Вот только если ночь будет другой. Книга Печалей Глава 34 - Встреча Умывшись и насколько возможно приведя в порядок волосы, Рейчел вернулась к телефонным будкам и села на обтянутую кожей банкетку, откуда могла видеть всех, входящих в гостиницу и спускающихся в казино, которое располагалось несколькими ступеньками ниже. Большинство людей находилось там, где сверкали огни и шла игра, но и в холле постоянно появлялись отдельные посетители. Она внимательно разглядывала входящих мужчин. Разумеется, не пыталась увидеть Уитни Гэвиса, потому что понятия не имела, как он выглядит. Но беспокоилась, что кто-нибудь может узнать ее по фотографиям из теленовостей. Ей казалось, что везде враги, окружили ее, сжимают кольцо, и хотя это скорее всего была мания преследования, но могла быть также и правда. Она не помнила, чтобы когда-нибудь чувствовала себя такой усталой и несчастной. Нескольких часов, которые ей удалось поспать в Палм-Спрингс, оказалось явно недостаточно для такого сумасшедшего дня. Ноги болели от бесконечного бега и карабканья; руки ныли и затекли, как будто налились свинцом. Тупая боль чувствовалась в спине, от затылка до пояса. Глаза покраснели и слезились. Несмотря на то, что она останавливалась в Бейкере, чтобы купить упаковку диетической содовой воды, и выпила все шесть банок в пути, во рту пересохло. - Вы, похоже, совсем выбились из сил, детка, - сказал Уитни Гэвис, делая шаг к банкетке, на которой она сидела. Рейчел вздрогнула. Она видела его в холле, но перенесла свое внимание на других мужчин, уверенная, что он не может быть Уитни Гэвисом. Пяти футов девяти дюймов ростом, на пару дюймов ниже, чем Бен, он был немного поплотнее, пошире в плечах и груди. На нем были белые широкие брюки и светло-голубая хлопчатобумажная вязаная кофта. Эдакий майамский плейбой, только белого пиджака не хватает. Но левая сторона его лица представляла собой месиво коричневых и красных шрамов, какие оставляет ожог, или глубокая рана, или и то и другое вместе. Левое ухо - изуродовано. Ходил он, сильно хромая, как хромают люди с парализованной ногой или, что вероятнее, с протезом. Левая рука была ампутирована немного ниже локтя, из короткого рукава рубашки торчала культя. Он рассмеялся, увидев ее удивление: - Видимо, Бенни вас не предупредил. В роли благородного рыцаря-спасителя я оставляю желать много лучшего. Моргая глазами и глядя на него, она произнесла: - Нет-нет, я до смерти рада, что вы здесь, я рада, что у меня есть друг, и неважно... в смысле, я не... я уверена, что вы... О, нет, да нет никакой причины, чтобы... - Она начала подниматься, потом подумала, что сидя ему удобнее, затем сообразила, что не следует его явно жалеть, и в результате то приподнималась, то снова садилась, являя собой жалкое зрелище. Он снова рассмеялся, взял ее за руку своей здоровой рукой и сказал: - Успокойтесь, детка. Я не обижаюсь. Мне никогда не приходилось встречать человека, которому было бы так наплевать на внешность, как Бенни. Он о вас судит по тому, что вы собой представляете и что вы можете дать, а не по тому, как вы выглядите и есть ли у вас какие-нибудь физические недостатки. Очень похоже на него - забыть сообщить вам о моих... скажем так, "особенностях". Я отказываюсь называть их физическими недостатками. И, конечно, у вас есть все основания прийти в замешательство. - Думаю, он просто не успел мне сказать, даже если бы и собирался, - возразила она, окончательно решив остаться стоять. - Мы так поспешно расстались. Рейчел удивилась так потому, что Бен рассказал ей, что они с Уитни были вместе во Вьетнаме. Теперь, увидев его печальное состояние, она не могла понять, как он мог быть солдатом. И только потом до нее дошло, что в Южную Азию он уехал здоровым и именно там оставил руку и ногу. - Бен в порядке? - спросил Уитни. - Не знаю. - Где он? - Должен ехать сюда, чтобы встретиться со мной. Но точно я не знаю. Неожиданно она с содроганием поняла, что это ее Бенни мог вернуться из Вьетнама с изуродованным лицом, без руки и ноги, и мысль эта ошеломила ее. С вечера понедельника, после того как он так ловко отнял "магнум" у Винса Бареско, Рейчел почти неосознанно стала считать его бесконечно предприимчивым, бесстрашным и, по сути, непобедимым. Иногда она за него боялась, а с той поры, как оставила его в горах у озера Эрроухед, беспокоилась постоянно. Но глубоко в душе ей хотелось верить, что он достаточно находчив и ловок, чтобы избежать беды. Теперь же, увидев, в каком состоянии Уитни Гэвис вернулся с войны, Рейчел внезапно осознала и поверила, что Бенни смертный человек, такой же хрупкий, как и другие, привязанный к жизни такой же тоненькой жалкой ниточкой, на какой и все остальные висят над пустотой и безмолвием. - Эй, вы в порядке? - окликнул ее Уитни. - Я... сейчас все будет нормально, - неуверенно произнесла она. - Просто устала... и беспокоюсь. - Я бы хотел знать, в чем дело, правду, а не ту ерунду, что в новостях. - Тут долго придется рассказывать, - ответила она. - Но не здесь. - Да, - согласился он, оглядываясь на проходящих мимо людей, - не здесь. - Бенни велел мне ждать его в "Золотом песке". - В мотеле? Верно, хорошее место, чтобы спрятаться, я тоже так думаю. Правда, отнюдь не первоклассные удобства... - Мне сейчас не до удобств. Он тоже оставил свою машину у служащего на стоянке и потому при выходе протянул ему сразу две квитанции, свою и Рейчел. За огромным, высоким навесом ночь была наполнена дождем и ветром. Молнии сверкали реже, но ливень отнюдь не был серым и бесцветным, во всяком случае рядом с гостиницей. Янтарные и желтые огни над входом в "Гранд" отражались в миллионах капель, и создавалось впечатление, что дождь из расплавленного золота покрывал улицу панцирем, достойным ангелов. Сначала пригнали машину Уитни, практически новую "Карманн Гиа", за ней следом подъехал "Мерседес". Хотя Рейчел и понимала, что привлекает внимание служащих, она настояла на том, чтобы тщательно проверить, нет ли кого в машине или багажнике, и только потом уселась за руль. Пластиковый пакет с бумагами был на месте, но, честно говоря, она заглядывала под сиденье совсем с другой целью. Она становилась смешной и сознавала это. Эрик умер или превратился в странное существо, рыскающее по пустыне в сотне миль отсюда. Он никак не мог выследить ее в"Гранде", не мог забраться в машину за то короткое время, пока она стояла в подземном гараже гостиницы. Тем не менее Рейчел осторожно заглянула в багажник и с облегчением обнаружила, что он пуст. Она последовала за машиной Уитни на бульвар Фламинго, затем на восток на бульвар Парадиз, потом повернула на юг к Тропикане и убежищу в полуразрушенной гостинице "Золотой песок". Даже ночью и в проливной дождь Эрик не рискнул поехать по Южному бульвару, этой яркой и причудливой улице, которую местные называли Лентой. Ночь ярко освещалась огромными, высотой в восемьдесят этажей, рекламными вывесками, тысячами раскаленных ламп, которые мигали, пульсировали и сверкали, и сотнями миль скрученных неоновых трубок, похожих на светящиеся внутренности гигантской глубоководной рыбы. Слой воды на стекле и ковбойская шляпа с опущенными полями не вполне скрывали его чудовищное лицо от проезжающих мимо автомобилистов. Поэтому он свернул с Ленты в первую попавшуюся улицу, ведущую на восток, задолго до того, как начались гостиницы, сразу после международного аэропорта. На этой улице гостиниц не было, как не было и моря огней и встречных машин. Объехав кругом, он добрался до бульвара Тропикана. Он подслушал, как Шэдвей говорил Рейчел о гостинице "Золотой песок", и теперь без труда нашел ее на довольно унылом и неухоженном участке бульвара. Это оказалось одноэтажное строение в форме буквы "п" с бассейном в центре и торцами, выходящими на улицу. Иссушенные солнцем деревянные детали нуждались в покраске. Штукатурка растрескалась и покрылась пятнами, а местами осыпалась. Крыша требовала ремонта. Несколько окон без стекол забиты досками. Все вокруг поросло травой. К одной из стен прибило сухие листья и всякий мусор. Сломанная неоновая вывеска, установленная на двух двадцатифутовых стальных столбах у въезда, слегка покачивалась на ветру. По обе стороны от гостиницы на две сотни ярдов ничего не было, сплошные пустыри. Напротив через улицу - строительная площадка: несколько домов в разной степени готовности, напоминающие скелеты, мокнущие под дождем. Если не считать редких машин, проезжающих мимо, этот мотель на юго-западной окраине города был относительно изолирован. Свет нигде не горел, значит, Рейчел еще нет. Где она? Он ехал очень быстро, но, как ему казалось, ее не обгонял. Стоило Эрику подумать о ней, сердце его начинало бешено стучать. Перед глазами плыли красные круги. Он вспомнил о крови, и рот наполнился слюной. Хорошо уже знакомая холодная ярость наполнила все тело кристалликами льда, но он сжал острые, как у акулы, зубы и твердо решил вести себя по возможности разумно. Он оставил свой пикап на обочине более чем в сотне ярдов от гостиницы, слегка заехав передними колесами в канаву, чтобы создать впечатление, что машину занесло и ее оставили до утра. Выключил фары, потом мотор. Теперь стук дождя, которому уже не надо было соревноваться со звуком работающего мотора, стал громче. Эрик дождался, когда дорога в обе стороны опустела, распахнул дверцу и вышел в дождь. Он прошлепал по дренажной канаве, наполненной бурлящей коричневой водой, затем через пустырь бегом двинулся к мотелю. Бегом, потому что, появись в этот момент на бульваре машина, ему негде будет спрятаться - на пустыре, кроме нескольких шаров перекати-поля, нервно вцепившихся корнями в песчаную землю и покачивающихся на ветру, ничего не росло. Когда он оказался под открытым небом, ему снова захотелось сорвать с себя одежду и отдаться страстному желанию свободно мчаться через ветер и ночь, подальше от огней города, в дикие места. Но еще более сильное стремление отомстить заставило его подавить это желание и сосредоточиться на своей задаче. Небольшой офис мотеля размещался в северо-восточном конце строения. Через большое застекленное окно Эрику была видна только часть темной комнаты: смутные контуры пустого ящика для почты, стол с лампой и конторка портье. В квартиру менеджера, где Шэдвей велел Рейчел спрятаться, можно было, по всей вероятности, попасть из офиса. Эрик дернул дверь, ручка целиком исчезла в его огромной кожистой руке. Как он и ожидал, дверь была заперта. Внезапно он увидел свое смутное отражение в мутном стекле: рогатый демон со сверкающими зубами и уродливыми костяными наростами на лице. Быстро отвернулся, сдержав готовый вырваться жалобный стон. Он прошел во двор, куда выходили со всех сторон двери комнат мотеля. Света нигде не было, но каким-то образом ему удавалось разглядеть огромное количество подробностей, даже таких, как синий цвет, в который выкрашены двери. Во что бы он там ни превращался, зрение у этого существа оказалось куда лучше, чем у человека. Над дорожкой, проходящей вдоль всего мотеля, висел покореженный алюминиевый навес, предназначенный для защиты от дождя в плохую погоду. С навеса на край дорожки потоками лила вода, образуя лужи рядом на газоне, почти сплошь заросшем сорняками. Громко шлепая ботинками по воде, Эрик прошел сквозь сорняки к бетонной площадке около бассейна. Вода была спущена, но дождь снова начал наполнять его. В более глубоком конце наклонного дна уже скопилось около фута воды. Под водой сверкали золотом и серебром неуловимые, а может, и иллюзорные, языки призрачного пламени, искаженные рябью на воде, под которой они горели. Именно в этих огнях было что-то такое, что внушило ему значительно больший страх, чем раньше. Пока он смотрел в черную дыру почти пустого бассейна, он почувствовал неудержимое желание бежать как можно дальше от этого места. Он быстро отвернулся от бассейна. Зайдя под алюминиевый навес и слушая стук дождя, он испытал приступ клаустрофобии, как будто его замуровали в жестяную банку. Подошел к двери в комнату 15, ближе к центру мотеля, и дернул. Тоже закрыта, но замок старый и ржавый. Он сделал шаг назад и принялся бить по двери ногой. При третьем ударе пришел в такое неистовство от процесса разрушения, что начал пронзительно и безудержно выть. На четвертом ударе замок слетел, и дверь распахнулась со скрежетом искореженного металла. Он вошел. Он помнил, как Шэдвей говорил Рейчел, что электричество в порядке. Но не стал зажигать свет. Во-первых, не хотел, чтобы Рейчел узнала, что он здесь, когда приедет. Во-вторых, его невероятно улучшившееся ночное зрение позволяло ему видеть в темной комнате контуры мебели и передвигаться, ни на что не натыкаясь. Он тихо прикрыл дверь. Подошел к окну, выходящему во двор, и, раздвинув пыльные, засаленные занавески на пару дюймов, выглянул в бушующую ночь, где было несколько светлее. Отсюда ему открывался прекрасный вид на торец мотеля и дверь в офис. Когда она приедет, он увидит ее. Как только она устроится, он схватит ее. Он переступил с ноги на ногу. Издал тонкий, еле слышный стон нетерпения. Безумно хотелось крови. Амос Захарий Тейт, водитель грузовика, с лицом, изрезанным морщинами, прищуренными глазами и ухоженными, воинственно торчащими усами, был как две капли воды похож на человека вне закона, какие когда-то бороздили просторы пустыни на старом Западе, нападая на повозки и пассажиров дилижансов. Однако манеры его больше напоминали кочующего проповедника тех же времен: говорил он тихо, очень вежливо, приветливо, но чувствовалась в нем железная уверенность в своих убеждениях насчет спасения души через любовь к Иисусу. Он не только бесплатно довез Бена до Лас-Вегаса, но и дал ему шерстяное одеяло, чтобы тот согрелся, так как в кабине работал кондиционер, а Бен промок до костей, угостил кофе из термоса и шоколадкой и дал душевный совет. Он искренне беспокоился, удобно ли Бену, как он себя чувствует - настоящий добрый самаритянин, смущающийся от изъявлений благодарности и начисто лишенный самоуверенности, которая могла бы придать агрессивный оттенок его зацикленности на Иисусе Христе - идущей, впрочем, от души. Кроме того, Амос сразу поверил вранью Бена насчет покалеченной жены, возможно умирающей в больнице "Санрайз" в Вегасе. Обычно Амос с уважением относился к земным законам, даже таким пустяковым, как превышение скорости, но в данном случае он сделал исключение и заставил свою махину двигаться со скоростью шестьдесят пять и даже семьдесят миль в час. На большее в такую поганую погоду он рискнуть не мог. Сжавшись под теплым шерстяным одеялом, потягивая горячий кофе и пережевывая сладкую шоколадку, Бен горько раздумывал о смерти и возможной потере. Он был благодарен Амосу, и все же ему хотелось, чтобы тот ехал побыстрее. Если любовь - это то, с помощью чего люди могут приблизиться к бессмертию, а именно так он думал, занимаясь любовью с Рейчел, тогда, найдя ее, он получил ключ к бесконечной жизни. Теперь же, на самых ступенях этого рая, ключ вырвали у него из рук. Когда он представлял себе всю тоску жизни без нее, ему хотелось оттолкнуть Амоса в сторону, самому сесть за руль и полететь в Вегас. Но ему ничего не оставалось, как натянуть повыше одеяло и со все возрастающим унынием наблюдать, как мелькает мимо миля за милей. Квартирой менеджера не пользовались уже больше месяца, и там стоял затхлый запах. Не слишком заметный, но Рейчел постоянно с отвращением морщила нос. В запахе было что-то от тлена, и она боялась, что через некоторое время ее может затошнить. Большая гостиная, маленькая спальня и крошечная ванная комната. Малюсенькая кухня - тесная и унылая, но полностью оборудованная. Стены, казалось, не красили уже лет десять. Выношенные до основы ковры, обесцвеченный и потрескавшийся линолеум на кухне. Мебель продавленная и облупленная, кое-где с лопнувшей обшивкой, посуда на кухне - покореженная, поцарапанная и пожелтевшая от времени. - Такого интерьера в "Аркитекчурал дайджест" не увидишь, - сказал Уитни, прислоняясь к холодильнику культей левой руки, а вторую, здоровую, протягивая назад, чтобы воткнуть вилку в розетку. Холодильник немедленно заурчал. - Но зато все работает, и вряд ли кто станет вас здесь искать. Пока они ходили по квартире, всюду включая свет, она начала рассказывать ему, что на самом деле скрывается за ордерами на арест ее и Бенни. Теперь они подвинули стулья к кухонному столу, пластиковый верх которого был покрыт тонким слоем серой пыли и во многих местах прожжен сигаретами, и она рассказала остальное так сжато, как сумела. Снаружи стонущий ветер, как измученный зверь, прижимал свою плоскую морду к окнам, как будто хотел услышать ее рассказ или добавить к нему что-то свое. Стоя у окна в комнате 15 в ожидании Рейчел, Эрик чувствовал, как огонь внутри разгорается все сильнее. Пот лил с него градом. Он струился по лицу, падал с бровей, вытекал изо всех пор, как будто решил посоревноваться с дождем, стекающим с навеса за окном. Ему казалось, что он стоит в печи и каждый вздох обжигает его легкие. Повсюду вокруг него, в каждом углу, плясали фантомные огни, на которые он боялся взглянуть. Кости, казалось, плавились, а плоть была такой горячей, что он не удивился бы, если бы с кончиков его пальцев слетело настоящее пламя. - Плавлюсь... - произнес он гортанным низким голосом, не похожим на человеческий. - ...Тающий человек... Внезапно лицо его задвигалось. Его уши на мгновение наполнились кошмарным хрустом и треском, исходящими изнутри его черепа, которые тут же перешли в булькающий, неприятный звук текущей жидкости. Процесс набирал безумную скорость. С ужасом, но одновременно и со злобным возбуждением и дикой демонической радостью, он ощутил, что его лицо меняется. На несколько секунд шишковатые брови выдвинулись вперед настолько, что лишили его периферийного зрения, затем они снова уменьшились, растаяли, как сливочное масло. Теперь менялись его нос, рот и челюсти, вытягивая человеческое лицо в уродливое рыло. Ноги больше не держали его, пришлось отвернуться от окна и с грохотом упасть на колени. Что-то щелкнуло в груди. Чтобы приспособиться к новому рылоподобному лицу, губы сильно растянулись. Он с трудом дотащился до кровати, лег на спину и весь отдался разрушительному, но не слишком неприятному процессу радикальных перемен. Как будто со стороны он слышал издаваемые им странные звуки: собачье рычание, змеиное шипение и бессмысленные, но легко определяемые звуки, издаваемые мужчиной при половом оргазме. На какое-то время нахлынула темнота. Когда через несколько минут Эрик немного пришел в себя, то обнаружил, что скатился с кровати и лежит под тем самым окном, где недавно сторожил Рейчел. Несмотря на то что его внутренний огонь не стал слабее и он все еще чувствовал, что его ткани ищут новые формы для каждой части тела, он решительно отодвинул занавески и потянулся к окну. В слабом свете руки его казались огромными и покрытыми панцирем, как будто принадлежали крабу или омару, которому судьба подарила вместо клешней пальцы. Он ухватился за подоконник, подтянулся и встал. Прислонился к стеклу, которое сразу же запотело от его судорожного дыхания. В офисе мотеля горел свет. По-видимому, Рейчел приехала. Его мгновенно охватила ярость. Ноздри раздувались при воспоминании о запахе крови. Но еще он ощутил вожделение, огромное и странное. Ему хотелось взять Рейчел, а потом убить, как он взял и потом прикончил женщину ковбоя. Он огорчился, что в процессе вырождения и мутации все труднее становится помнить, кто она такая. С каждой секундой это делалось ему все более безразличным. Самое главное - она была женщиной и добычей. Он отвернулся от окна и попытался подойти к двери, но меняющиеся ноги не держали его. И снова он какое-то время извивался на полу комнаты, а огонь перемен внутри его разгорался все жарче. Его гены и хромосомы, когда-то бесспорные регуляторы и хозяева его внешнего вида и функций, сами превратились в пластилин. Они уже не воспроизводили предыдущие стадии человеческой эволюции, но искали совершенно чуждые формы, не имеющие ни-чего общего с физиологической историей рода человеческого. Они мутировали либо случайным образом, либо следовали какой-то системе, которую Эрик не мог постичь. И в это время они заставляли его тело производить сумасшедшее количество гормонов и белков, из которых и вылуплялись эти новые формы. Двухмоторный транспортный самолет, принадлежащий корпусу морской пехоты, приземлился в проливной дождь в международном аэропорту Маккэрран в Лас-Вегасе в три минуты десятого вечера. Если верить расписанию, до прибытия рейса, на котором из округа Ориндж летели Джулио Вердад и Риз Хагерсторм, оставалось всего десять минут. Гарольд Инс, агент Бюро в Неваде, встретил Энсона Шарпа, Джерри Пика и Нельсона Госсера у выхода на летное поле. Госсер немедленно отправился к предполагаемому месту приземления рейса из округа Ориндж. В его задачу входило незаметно следить за Вердадом и Ризом, пока они не покинут аэропорт, после чего эти функции будет выполнять специальная бригада, ждущая снаружи. - Мистер Шарп, сэр, - сказал Инс, - у нас очень мало времени. - Лучше бы вы мне сообщили что-нибудь, чего я не знаю, - огрызнулся Шарп, быстро проходя по длинному коридору, ведущему ко входу в здание аэропорта. Пик поспешал за Шарпом, а Инс, который был значительно ниже ростом, чем Шарп, старался не отставать. - Сэр, у подъезда ждет машина, стоит незаметно среди такси, как вы приказывали. - Хорошо. А если они не возьмут такси? - Один пункт проката машин еще открыт. Если они обратятся туда, я вам сразу же доложу. - Хорошо. Они подошли к движущейся дорожке и встали на резиновую ленту. Ни один самолет не приземлялся за последнее время и не собирался взлетать, так что в коридоре было пусто. Из громкоговорителя, установленного там, доносились записанные на пленку голоса вегасских знаменитостей - Джоан Риверз, Пол Анка, Родни Дэнгерфилд, Том Дризен, Билл Косби и другие вяло шутили, но в основном надоедали советами, как вести себя на движущейся дорожке: держитесь за поручень, стойте справа, проходите слева, не споткнитесь при сходе с движущейся ленты. Раздраженный медленным движением ленты, Шарп зашагал между поручнями и оглянулся слегка вниз и назад на Инса: - Какие у вас отношения с местной полицией? - Сотрудничаем, сэр. - И все? - Возможно, несколько больше, - пояснил Инс. - Там хорошие ребята. В этом городе у них чертовски много работы, если учесть всех этих приезжих и мошенников, и они с ней справляются. Нужно отдать им должное: Они парни крутые и, поскольку знают, как трудно поддерживать порядок, здорово уважают полицейских всех мастей. - Вроде нас? - Вроде нас. - Если будет перестрелка, и если о ней кто-нибудь доложит, и если полицейские Лас-Вегаса прибудут раньше, чем мы успеем все прибрать, можно рассчитывать, что они подтвердят такой отчет, какой нам нужно? Инс удивленно моргнул. - Ну... возможно. - Ясно, - холодно заметил Шарп. Они дошли до конца ленты. Выходя из здания аэропорта, Шарп снова повернулся к Инсу: - Инс, в самое ближайшее время вам не помешает установить более тесные взаимоотношения с местными органами. В следующий раз чтобы я не слышал никаких "возможно". - Слушаюсь, сэр. Но... - Оставайтесь здесь, может, вон за тем газетным киоском. Старайтесь быть по возможности незаметнее. - Я потому так и оделся, - сказал Инс. На нем был летний костюм зеленого цвета и оранжевая рубашка навыпуск. Оставив Инса в холле аэропорта, Шарп толкнул стеклянную дверь и вышел наружу под навес, по которому с остервенением стучал дождь. Тут Джерри Пик наконец догнал его. - Сколько у нас времени, Джерри? Взглянув на часы, Пик ответил: - Они должны приземлиться через пять минут. В этот час такси было немного, всего четыре автомобиля. Их машина стояла у обочины рядом с надписью: "ПРИБЫТИЕ - ТОЛЬКО РАЗГРУЗКА", футах в пятидесяти от последнего такси. Это оказался обычный "Форд" Бюро цвета поноса, так что если бы на нем аршинными буквами было написано: "СЕДАН ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ", это ничего бы не прибавило и не убавило. К счастью, хорошо разглядеть его в такой дождь не представлялось возможным, поэтому оставалось надеяться, что Вердад и Хагерсторм его не заметят. Пик уселся за руль, Шарп устроился на пассажирском сиденье, положив "дипломат" на колени. - Если они возьмут такси, приблизься на такое расстояние, чтобы можно было разглядеть номер, затем снова сдай назад, - распорядился он. - В этом случае, если мы их упустим, то сможем быстро узнать в таксопарке, куда они ездили. Пик кивнул. Половина их машины находилась под навесом, другая была предоставлена в распоряжение дождя. Дождь стучал только по той стороне, где сидел Шарп, и только его окна заливались водой. Он открыл "дипломат" и достал два пистолета, регистрационные номера которых не имели никакого отношения ни к нему, ни к Бюро. Один из глушителей был новым, второй уже не годился - чересчур основательно поработал, когда они преследовали Шэдвея на озере Эрроухед. Шарп навинтил новый глушитель на один из пистолетов, оставив его себе. Второй отдал Пику, который принял его без всякой радости. - Что-нибудь не так? - спросил Шарп. - Ну... сэр... вы все еще хотите убить Шэдвея? Шарп внимательно посмотрел на него. - Дело не в том, чего я хочу и чего не хочу, Джерри. У меня приказ: покончить с ними. Приказ от такого высокого начальства, что я уж точно, черт побери, не собираюсь ослушаться. - Но... - Что еще? - Если Вердад и Хагерсторм приведут нас к Шэдвею и миссис Либен, если они тоже будут там, не можем же мы ликвидировать Шэдвея и миссис Либен у них на глазах. Я что хочу сказать, сэр, эти детективы молчать не будут. Только не они. - Не сомневаюсь, что мне удастся справиться с Вердадом и Хагерстормом, - уверил его Шарп. Он вынул обойму из пистолета, проверяя, полностью ли он заряжен. - Эти засранцы должны были держаться в стороне, и они это знают. Когда же я застану их с поличным, в самой заварухе, они сообразят, что их карьера и пенсия под угрозой. Они уйдут. А когда они уйдут, мы пристрелим Шэдвея и эту бабу. - А если не уйдут? - Тогда мы прикончим и их, - отрезал Шарп, ладонью вгоняя обойму в пистолет. Холодильник громко гудел. Сырой затхлый воздух отдавал плесенью. Они склонились над кухонным столом, как два заговорщика из старого фильма про антифашистское подполье в Европе. Пистолет Рейчел был под рукой, лежал на прожженном сигаретами пластике, хотя она не очень-то верила, что он ей может понадобиться, во всяком случае, сегодня. Уитни Гэвис воспринял сжатый вариант истории на редкость спокойно и без скептицизма, что ее удивило. С виду он не казался доверчивым человеком, готовым принять любую безумную историю. Однако ее дикому рассказу поверил сразу. Возможно, он так безоговорочно доверял ей потому, что ее любил Бенни. - Бенни показывал вам мои фотографии? - спросила она. Уитни ответил: - Да, детка, последние два месяца он ни о чем, кроме как о вас, и говорить не мог. - Значит, он знал, - заключила Рейчел, - что в наших отношениях есть что-то особенное, знал еще раньше, чем я. - Нет, - возразил Уитни, - он мне говорил, что и вы об этом знали, только боялись себе признаться. Он говорил, вы это скоро поймете, и оказался прав. - Но если вы видели мои фотографии, почему он не показал мне ваших или хотя бы не рассказал о вас, раз вы его лучший друг? - Мы с Беном преданы друг другу, так повелось еще с Вьетнама, мы почти что братья, даже больше, чем братья, так что мы делимся всем. Но вы, детка, до последнего времени еще не были так преданы ему, как я, и пока такого не случилось, он не станет делиться с вами буквально всем. И не обижайтесь. Таким сделал его Вьетнам. Вьетнам, судя по всему, был еще одной причиной, почему Уитни так безоговорочно поверил ее невероятной истории, даже когда она рассказала, как мутант преследовал ее в пустыне. Наверное, человеку, прошедшему через ад Вьетнама, уже ничто не может показаться невероятным. - Но вы не знаете наверняка, что змеи убили его? - спросил Уитни. - Нет, - призналась Рейчел. - Если он воскрес после того, как его стукнул грузовик, может ли он вернуться из мертвых после смерти от змеиных укусов? - Да. Скорее всего. - И если он снова воскреснет, вы не уверены, что он просто превратится в нечто такое, что останется в пустыне и станет жить как животное? - Нет, - сказала она, - разумеется, гарантировать этого я не могу. Он нахмурился, и изуродованная сторона его в общем-то красивого лица собралась в складки и морщины, подобно бумаге. Снаружи в ночи слышались зловещие звуки: кроны пальм скребли по крыше, вывеска мотеля моталась по ветру и противно скрипела, оторванная часть водостока с грохотом билась о крепления. Рейчел прислушивалась, пытаясь уловить звуки, которые нельзя было бы объяснить дождем и ветром. Ничто не насторожило ее, но она все равно продолжала прислушиваться. - Самое плохое, - заметил Уитни, - что Эрик, по-видимому, подслушал, как Бенни говорил вам об этом месте. - Возможно, - с беспокойством согласилась Рейчел. - Почти наверняка, детка. - Ладно. Но если вспомнить, как он выглядел, когда я его последний раз видела, он не сможет просто встать на дороге и попросить его подвезти. Кроме того, он явно деградирует умственно и эмоционально, не только физически. Я хочу сказать... Уитни, если бы вы видели его с этими змеями, вы бы поняли, как мало шансов, что у него хватит сообразительности найти дорогу из пустыни и добраться до Вегаса. - Маловероятно, но возможно, - возразил он. - Нет ничего невозможного, детка. После того как я познакомился с противопехотной миной, моим родителям сказали, что мне точно не выжить. Но я выжил. Тогда они заявили, что я не смогу достаточно контролировать мускулы моего изуродованного лица, чтобы нормально говорить. Но я смог. Черт, да у них был целый список того, что невозможно, и они ошиблись по всем пунктам. А ведь у меня не было того преимущества, которое есть у вашего мужа, - этой генетической штуки. - Если это можно назвать преимуществом, - заметила она, вспомнив кошмарный бугристый гребень на лбу Эрика, растущие рога, нечеловеческие глаза, безобразные руки... - Мне следует отвезти вас в другое место. - Нет, - отказалась она. - Бенни будет искать меня здесь. Если меня тут не будет... - Не волнуйтесь, детка. Он узнает все от меня. - Нет. Если он появится, я хочу быть здесь. - Но... - Я хочу быть здесь, - проговорила Рейчел решительно, и Уитни понял, что уговаривать ее бесполезно. - Как только он сюда приедет, я хочу... мне нужно... видеть его. Я должна видеть его. Уитни с минуту внимательно изучал ее. Взгляд его был необычайно проницательным. Наконец он сказал: - Бог ты мой, а ведь вы действительно любите его, верно? - Да, - призналась она дрожащим голосом. - Я хочу сказать, по-настоящему. - Да, - повторила она, пытаясь унять дрожь в голосе. - И я так о нем беспокоюсь... так беспокоюсь. - С ним будет все в порядке. Он из тех, кто умеет выжить. - Если с ним что-нибудь случится... - Ничего с ним не случится, - уверил ее Уитни. - Но, наверное, не так уж страшно, если вы останетесь здесь на ночь. Если даже ваш муж... если Эрик когда-нибудь доберется до Вегаса, то, судя по всему, он должен стараться не попадаться никому на глаза и двигаться осторожно. Так что дорога может занять у него несколько дней... - Если он вообще доберется. - ...и мы можем подождать до завтра и тогда уж найти для вас подходящее место. Значит, вы сегодня остаетесь здесь и ждете Бенни. И он приедет. Я знаю, он приедет, Рейчел. Из глаз Рейчел потекли слезы. Не доверяя своему голосу, она просто кивнула. У Уитни достало такта не обращать внимания на ее слезы и не пытаться ее утешить. Опершись на стол, он поднялся. - Ну ладно, тогда пора действовать. Если вы собираетесь провести хотя бы одну ночь в этой берлоге, надо постараться устроиться поудобнее. Во-первых, хоть здесь и должны быть в шкафу полотенца и простыни, они скорее всего сырые, плесневелые, мятые, и вообще можно что-нибудь с их помощью подхватить. Я, пожалуй, пойду и куплю новые полотенца и простыни и... как насчет еды? - Умираю с голоду, - честно сказала она. - Съела за весь день только яичницу рано утром и пару шоколадок позже, но все это быстро перегорело. Я ненадолго останавливалась в Бейкере, но то было сразу после встречи с Эриком, так что какая уж там еда? Купила только шесть банок содовой, пить ужасно хотелось. - Тогда принесу чего-нибудь поесть тоже. Будете заказывать или доверяете мне? Она встала и провела бледной, дрожащей рукой по волосам. - Я съем все, кроме репы и головастиков. Он улыбнулся: - Вам повезло, что это Вегас. В любом другом городе в это время ничего другого не найти. Но в Вегасе почти ни один магазин не закрывается. Хотите поехать со мной? - Мне не стоит показываться на улице. Он кивнул: - Вы правы. Ладно, вернусь через час. Не боитесь оставаться? - Не боюсь, - ответила она. - Я чувствую себя в безопасности впервые за последние сутки. В бархатной темноте комнаты 15 Эрик бесцельно ползал по полу, сначала к одной стене, потом к другой, судорожно извиваясь, дергая ногами, сжимаясь и разжимаясь, как таракан с перебитой спиной. - Рейчел... Он слышал, что произносит одно это слово, каждый раз с разной интонацией, как будто им исчерпывался его словарный запас. Голос его был густым, как грязь, но эти два слога ему удавалось произнести четко. Иногда он понимал, что значит это слово, помнил, кто она такая; чаще оно не несло никакого смысла. Но вне зависимости от того, знал ли он, что оно означает, или нет, оно всегда вызывало в нем одну и ту же реакцию: бессмысленную, ледяную ярость. - Рейчел... Оказавшись пленником изменений, волнами прокатывающихся по его телу, он стонал, шипел, задыхался, подвывал, а иногда тихо и хрипло смеялся. Он кашлял, захлебывался, ловил ртом воздух. Опрокинулся на спину, дрожа и суча ногами, хватаясь за воздух когтистыми руками, которые были теперь вдвое больше, чем в его прошлой жизни. А тело его менялось и менялось. От красной рубашки отлетели пуговицы. Шов на; плече разошелся, а тело все увеличивалось, принимая новую чудовищную форму. - Рейчел... За прошедшие несколько часов ноги его то росли, то уменьшались, то росли опять, так что ботинки временами жали. Теперь же они стали так малы, что причиняли ему сильную боль, уродовали его ноги, и он больше не мог терпеть. Он практически сорвал их с ног, оторвав каблуки и подошвы, и терзал в руках до тех пор, пока крепкие швы не разошлись, после чего когтями порвал всю кожу на лоскутки. Его ноги, теперь голые, изменились так же сильно, как и руки. Они стали более широкими и плоскими, с шишковатым костяным наростом посередине, с такими же длинными пальцами, как и на руках, заканчивающимися