всегда они были далеко и уходили еще дальше. Иногда Джо позволял им уйти, но чаще он бросался следом, стараясь увидеть их лица и сказать: "Подождите, я иду с вами". Так было и на этот раз. Оттолкнувшись от крыла "Хонды", Джо направился ко входу в магазин. У дверей Джо ненадолго замешкался. Разум продолжал подсказывать ему, что он только зря мучает себя и что разочарование, которое непременно настигнет его, когда он поймет, что женщина и девочка - это не Мишель и Нина, будет подобно удару ножом в сердце, однако Джо уже был неволен что-либо с собой сделать. События сегодняшнего дня - встреча с загадочной Розой Такер, ее странные слова, сказанные на кладбище, и потрясающее сообщение, оставленное ею для него в редакции "Пост", - настолько выходили за рамки всего, во что Джо привык верить, что в душе его снова ожила поразительно глубокая, от самого сердца идущая вера в самые невероятные совпадения и чудеса. Если Роза Такер, падая с высоты в четыре мили, сумела уцелеть после столкновения самолета с негостеприимной землей, то почему не могли спастись его Мишель и девочки? Эта сумасшедшая мысль разом опрокинула и факты, и логику. Непродолжительное и сладостное безумие, словно яичную скорлупу, смяло броню безразличия, в которую Джо одевал себя с таким тщанием и упорством, и в его душе затеплился слабый огонек чего-то, подозрительно напоминающего надежду. Он толкнул дверь и шагнул в магазин. Слева от него оказалась стойка кассира. Миловидная кореянка лет тридцати с небольшим развешивала по проволочным стеллажам упаковки сосисок "Тощий Джим". Увидев его, она улыбнулась и кивнула. За кассовым аппаратом стоял кореец, должно быть, ее муж. Он приветствовал Джо светским замечанием относительно небывалой жары. Не ответив ни на улыбку, ни на обращенные к нему слова, Джо целеустремленно шагнул к стоящим в четыре ряда стеллажам. В первом проходе никого не было. Во втором - тоже. В конце третьего он увидел женщину с каштановыми волосами, которая держала за руку девочку лет пяти. Обе стояли спиной к нему возле урчащего охладителя с напитками, и Джо тоже остановился, ожидая, чтобы они повернулись к нему. Женщина была в белых легких сандалиях, крепившихся к лодыжкам длинными шнурками, в светло-кремовых слаксах и зеленой с лимонным отливом блузке. Похожие сандалии и джинсы были у Мишель, но такой блузки Джо не помнил. Не помнил, хоть убей! Впрочем, какое это имело значение? Маленькая девочка - такого же роста и возраста, что и Нина, - была в белой майке, в розовых шортиках и таких же, как у матери, сандалиях. Наклонив голову набок, она азартно размахивала руками в воздухе, чго-то объясняя матери. В такой же позе иногда стояла Нина... Найну-Нину мы искали... Джо успел дойти до середины длинного прохода, прежде чем понял, что движется. - Ну давай купим рутбир<Рутбир - шипучий напиток из экстракта корнеплодов и коры некоторых растений>, мама, ну давай, а? - Это сказала девочка. Потом Джо услышал свой собственный голос: - Нина? Нина очень любила рутбир. - Нина? Мишель? Женщина и девочка повернулись к нему. Это была не Мишель. И не Нина. Джо с самого начала знал, что так будет, но до конца не верил и действовал, повинуясь безумному порыву души. Когда же Джо увидел, что это не те женщины, которых он когда-то любили продолжает любить до сих пор, он почувствовал себя так, словно его одарили тяжелым молотом прямо в грудь. - Вы... - сказал он, глупо моргая. - Мне показалось... вы стояли совсем как... - Да? - озадаченно, но и с осторожностью переспросила женщина. - Не... никогда не отпускайте ее, - промолвил Джо и снова удивился тому, как хрипло и странно звучит его голос. - Не отпускайте ее от себя ни на шаг. Не сводите с нее глаз. Стоит родителям отвернуться, и их дети могут пропасть, исчезнуть навсегда... Обязательно следите за ней и не отпускаите никуда одну. Лицо женщины отразило явную тревогу. С невинностью и непосредственностью четырехлетнего ребенка девочка неожиданно вмешалась в разговор взрослых. - Вам нужно обязательно купить мыла, мистер, - пискнула она. - А то от вас немножечко пахнет. Мыло продается вон там. Хотите, я покажу? Услышав эти слова, мать девочки инстинктивно схватила дочь за руку и притянула ближе к себе. Джо, сбитый с толку неожиданным поворотом беседы, слегка оторопел, но потом ему пришло в голову, что девочка проявила редкую деликатность. От него не просто "немножечко пахло", а воняло, как от козла. Сначала он просидел два часа на пляже, на самом солнцепеке; на кладбище он тоже не в тени прохлаждался, а сколько раз за сегодняшний день его прошибала испарина страха, Джо просто сбился считать. Кроме того, за весь день он так ничего и не съел, и изо рта его крепко несло пивным духом. - Спасибо, милая, - сказал Джо. - Ты совершенно права. От меня действительно плохо пахнет, так что я, пожалуй, сделаю так, как ты сказала. - В чем дело? - раздался решительный голос у него за спиной. Обернувшись через плечо, Джо увидел позади корейца - хозяина магазина. На его лице лежала печать беспокойства. - Мне показалось, что я встретил знакомых, - торопливо объяснил Джо. - Людей, которых я знал... когда-то. Говоря это, он вспомнил, что так и не побрился сегодня утром. Отросшая щетина, кислый запах пота, мятая одежда не первой свежести, пивной перегар и красные, безумные глаза не могли бы внушить доверия даже ангелу небесному. Зато теперь ему стало более или менее ясно, почему служащие банка смотрели на него с таким подозрением. - Все в порядке, мисс? - спросил кореец у женщины. - Думаю, да... - неуверенно отозвалась та. - Я ухожу, - сказал Джо, который чувствовал себя так, словно его сердце и желудок решили поменяться местами. - Действительно, все в порядке, просто я обознался... Я ухожу. Он обошел владельца магазина и поспешно направился к выходу. Когда он проходил мимо стойки кассира, кореянка повернулась к нему и озабоченно спросила: - Все в порядке, мистер? - В абсолютном, - уверил ее Джо. - Не беспокойтесь. Когда Джо забрался в салон "Хонды", он, несколько оторопев, увидел плотный бумажный конверт на пассажирском сиденье. Двадцать тысяч долларов! И он оставил их на самом виду, даже не потрудившись запереть машину! В магазине чуда не произошло - чудом было то, что деньги остались целы. Желудок его продолжал вести себя в высшей степени беспокоимо, а грудь стискивало с такой силой, что Джо едва мог дышать. Он очень сомневаются, что сумеет в таком состоянии вести машину, но ему очень не хотелось, чтобы женщина, выйдя из магазина, снова увидела его. Она могла подумать, что он специально ее дожидается, что он выслеживает ее с какими-то грязными целями... Превозмогая дурноту, Джо включил мотор и отъехал от торгового центра. Кондиционер работал на полную мощность, и он отрегулировал его так, чтобы поток воздуха бил ему прямо в лицо: только так Джо мог быть уверен, что не задохнется. Легкие его как будто сжала судорога, и Джо напрягал всю свою волю, чтобы заставить их снова наполняться живительным кислородом, но даже тот воздух, который ему удавалось проглотить, оседал в груди словно едкая кислота. Об этом Джо тоже узнал на собраниях "Сострадательных друзей": не только он, но и большинство других людей, потерявших детей, подчас ощущали душевную боль как физическую. Всесокрушающую... Некоторое время Джо правил машиной буквально на ощупь, навалившись грудью на рулевое колесо и дыша хрипло и трудно, точно астматик во время приступа. В какое-то мгновение ему вспомнилась его собственная грозная клятва - найти и покарать тех, кто может быть виновен в гибели рейса 353, и он хрипло рассмеялся своей глупой самонадеянности. Ну какой из него мститель? Ходячая развалина, да и только. Нет, в таком состоянии он мог быть опасен разве что для комара. Даже если он в конце концов выяснит, что случилось с "Боингом" на саамом деле, его враги расправятся с ним прежде, чем он сумеет хоть что-нибудь предпринять. Джо уже знал, что они достаточно могущественны и располагают практически неограниченными ресурсами, недоступными обычному человеку. У него не было ни единого, даже самого слабенького шанса на справедливость. Но все равно, он будет, будет стараться. Джо знал, что не сможет остановиться сейчас и бросить тот слабый след, который он нащупал. Гнев и нужда гнали его вперед. Гнев, долг и... поисковый стереотип. x x x Возле универмага "Кмарт" Джо остановился, чтобы приобрести электрическую бритву, флакон лосьона после бритья, зубную пасту и щетку, а также кое-какие туалетные принадлежности. Сияние флюоресцентных трубок резало глаза, железное колесо сетчатой тележки вихляло и взвизгивало, а воображение Джо еще больше усиливало этот звук, делая непереносимой головную боль, которую он испытывал. В отделе готового платья, куда он забрел после галантерейной секции, Джо купил небольшой дорожный чемодан, две пары джинсов, серую спортивную куртку - вельветовую, потому что в августе многие магазины были уже завалены осенними моделями, а также комплект нижнего белья, несколько маек, носки и новые кроссовки "Найк". Выбирая все это, Джо ориентировался исключительно на стандартные номера размеров, ничего не примеряя. Покинув универмаг, Джо отыскал в Малибу недорогой, но достаточно приличный мотель. Он стоял почти на самом берегу океана, и Джо надеялся, что мерный шум прибоя поможет ему уснуть. В мотеле он принял душ, побрился и переоделся во все чистое. В семь тридцать, примерно за час до захода солнца и наступления сумерек, он уже ехал на восток, держа курс на Кальвер-Сити, где жила вдова Томаса Ли Ваданса. Томас Ваданс числился в списке пассажиров рейса 353. Упоминала "Пост" и имя его жены, которую звали Нора. Остановившись в придорожном "Макдональдсе", Джо купил два чизбургера и колу. В прикованном к стене общественной телефонной будки справочнике он без труда отыскал адрес и телефон Норы Ваданс. Со времен работы репортером Джо постоянно держал в машине полный комплект карт округа Лос-Анджелес, выпущенный фирмой братьев Томас, однако район, где жила вдова Тома Ваданса, был знаком ему достаточно хорошо, и сверяться с картой не требовалось. Ведя машину одной рукой, Джо расправился с чизбургерами и запил их колой. Голод, который он неожиданно почувствовал, удивил его самого. Одноэтажный дом Балансов был крыт кедровым гонтом и отделан кедровыми же панелями, сохранявшими цвет натурального дерева. Белыми были только невысокий фундамент, угловые столбы, наличники и жалюзи на окнах. На первый взгляд эта смесь калифорнийского ранчо и характерного для побережья Новой Англии коттеджа была довольно странной и необычной, но Джо сразу подумал, что домик с его мощенной каменными плитами дорожкой и клумбами африканских лилий-агафантусов перед крыльцом выглядит очень уютно и мило. Жара только-только начала спадать, и плиты дорожки все еще излучали дневной жар. Поглядев на охваченный оранжево-розовым заревом западный край неба и на стену лиловых сумерек, медленно подступавших с востока, Джо поднялся на низенькое крыльцо и нажал кнопку электрического звонка. Ему открыла женщина лет тридцати со свежим и довольно миловидным лицом. Несмотря на то что она была натуральной брюнеткой, ее светлая, чуть веснушчатая кожа, зеленые глаза и пухлые щечки скорее подошли бы рыжеволосой. Одета она была в шорты защитного цвета и застиранную домашнюю рубаху с закатанными рукавами; влажные от пота волосы были в беспорядке, а на щеке темнело смазанное грязное пятно. Поглядев на нее, Джо понял, что она занималась уборкой и что недавно она плакала. - Миссис Ваданс? - спросил Джо. - Да. Это я... Когда Джо работал репортером, ему без особого труда удавалось установить контакт с абсолютным большинством людей, у которых он брал интервью, но сейчас он почему-то почувствовал себя неловко. Ему казалось, что для серьезных вопросов, ради которых приехал сюда, он одет, пожалуй, слишком небрежно. Купленные час назад джинсы оказались слишком свободными, и ремень стягивал их на поясе в складки, а куртку Джо оставил в машине, так что теперь ему оставалось только жалеть, что вместо маек он не запасся рубашкой. - Нельзя ли нам с вами поговорить, миссис Ваданс? - Сейчас я очень занята и... - Меня зовут Джо Карпентер, и моя жена... она тоже погибла в том самолете. Жена и две дочки... Женщина негромко ахнула и поднесла тыльную сторону ладони к губам. - Год тому назад... - вымолвила она наконец. - Да. Ровно год, день в день. Хозяйка отступила в сторону. - Проходите. Джо последовал за ней в уютную и светлую гостиную, оформленную в бело-желтой цветовой гамме. Ситцевые занавески на окнах были подобраны в тон мебельной обивке. В подсвеченном демонстрационном футляре в углу стояло с дюжину фарфоровых статуэток "Льядро". Хозяйка пригласила Джо сесть. Когда он опустился в глубокое кресло, женщина повернулась к двери и крикнула: - Боб! К нам пришли! - Извините, что побеспокоил вас в выходной... - начал Джо. Женщина, с осторожностью сев на краешек дивана напротив него, сказала: - Ничего страшного, Джо. Просто, боюсь, я не та миссис Ваданс, которую вы хотели видеть. Меня зовут Кларисса. Нора Ваданс, муж которой погиб... погиб в этой катастрофе, была моей свекровью. В гостиную вошел высокий молодой мужчина, и Кларисса представила Джо своему мужу. Боб Ваданс выглядел всего года на два старше своей супруги, но был довольно поджарым и крепким. Он носил короткую стрижку и держался весьма уверенно и любезно; рукопожатие его было мужественным, а улыбка - непринужденной и приветливой, хотя сквозь загар проглядывала легкая бледность, а в голубых глазах таилась печаль. Когда Боб Ваданс уселся на диване рядом с женой, Кларисса объяснила мужу, что семья Джо тоже погибла во время катастрофы рейса 353. Обращаясь к Джо, она добавила: - Это отец Боба разбился в Колорадо. Он возвращался домой из служебной командировки и погиб. Из всего, что могли бы сказать хозяева и гость, именно рассказ о том, как они узнали о несчастье, помог им установить близкий эмоциональный контакт и проникнуться симпатией и доверием друг к другу. В тот день Кларисса и Боб, пилот истребителя, приписанного к Мирамарской авиабазе ВМС, расположенной севернее Сан-Диего, ужинали в компании двух коллег Боба и их жен. Сначала они сидели в уютном итальянском ресторанчике, а потом перешли в бар, где был установлен телевизор. По телевизору передавали бейсбольный матч, который был прерван ради официального сообщения о гибели рейса 353 компании "Нэшн-Уайд Эйр". Боб знал, что как раз сегодня его отец должен был вернуться в Лос-Анджелес из Нью-Йорка; знал он и о том, что Ваданс-старший предпочитает компанию "Нэшн-Уайд" всем остальным, однако номер рейса не был ему известен точно. Установить это, впрочем, не составляйте труда. Позвонив прямо из бара в представительство "Нэшн-Уайд" в Лос-Анджелесском аэропорту, Боб переговорил со служащим по связям с общественностью, который и подтвердил, что имя мистера Томаса Ли Ваданса действительно фигурирует в списке пассажиров рейса 353. Из Мирамара Боб и Кларисса выехали в Кальвер-Сити, которого и достигли в рекордно короткое время - за каких-нибудь пятьдесят минут. Звонить матери Боба они не стали, поскольку не знали, слышала ли она сообщение или нет. В любом случае они предпочли бы сообщить ей о трагедии лично, а не по телефону. Когда вскоре после полуночи они подъехали к дому Норы Ваданс, то увидели, что во всех окнах горит свет, а входная дверь не заперта. Сама Нора хлопотала на кухне, готовя густую кукурузную похлебку со свининой - целую кастрюлю похлебки со свининой, потому что Том очень ее любил. В духовке подрумянивались шоколадные печенья с пекановыми орехами, которые он предпочитал всем остальным. Нора знала о катастрофе, знала, что Том погиб в страшном взрыве где-то к востоку от Скалистых гор, но чувствовала настоятельную необходимость сделать для мужа хоть что-нибудь. Не мудрено... Ведь они поженились, когда Hope было всего восемнадцать, а Тому - двадцать, и прожили вместе тридцать пять лет, прожили душа в душу, и поэтому она просто не могла себе представить, что ей больше не нужно о нем заботиться. - Я узнал о катастрофе только в аэропорту, когда поехал их встречать, - в свою очередь рассказывал Джо. - Они ездили в Виргинию, чтобы навестить родителей Мишель, а на обратном пути завернули в Нью-Йорк, чтобы девочки познакомились со своей теткой Делией, которую они никогда в жизни не видели. В аэропорт я приехал намного раньше, чем было надо, и поэтому первое, что я сделал, это сверился с информационным табло, чтобы убедиться, что рейс прибудет точно по расписанию. Табло все еще показывало, что все в порядке, но когда я поднялся в зал прилета, то у ворот, из которых они должны были появиться, меня встретили сотрудники авиакомпании. Всех встречавших они отводили в сторону и что-то негромко им говорили, а некоторых потом уводили в комнаты отдыха для персонала. Когда этот молодой парень в форме "Нэшн-Уайд" приблизился ко мне, я понял, что он собирается мне сказать еще до того, как он успел открыть рот. Я не дал ему произнести ни слова. "Только попробуй... - предупредил я его. - Только попробуй сказать мне это!" Когда он все же попытался со мной заговорить, я отвернулся и сбросил его руку, которую он положил мне на плечо. Я мог бы ударить его, мог избить до полусмерти, лишь бы он молчал, но, когда я повернулся, их было уже трое: он и две женщины, которые стояли совсем рядом со мной. Но я все равно хотел, чтобы они молчали, потому что скажи они об этом вслух, и катастрофа стала бы реальностью. Их слова сделали бы трагедию реальностью, а так у меня оставалась надежда, что ничего не произошло и что все по-прежнему в порядке... Ну, вы понимаете? Некоторое время все трое молчали, словно прислушиваясь к голосам из прошлого - голосам посторонних людей, сообщавшим страшную новость. - Мама очень тяжело восприняла все это, - сказала наконец Кларисса, и в ее голосе прозвучали такая нежность и любовь, словно Нора Ваданс была ее родной матерью. - Ей было всего пятьдесят три года, но она просто-напросто не хотела жить дальше без Тома. Они были... - Они были очень близки, - закончил за нее Боб. - Но когда на прошлой неделе мы приехали навестить маму, то увидели, что она чувствует себя гораздо лучше и бодрее. Целый год она была подавлена, почти уничтожена, и вдруг все переменилось буквально за одну ночь, словно по мановению волшебной палочки. Мама снова была полна жизни. Я говорю - снова, потому что до катастрофы она всегда была очень жизнерадостной и веселой и очень... - ...и очень общительной, - подхватила Кларисса с такой легкостью, словно она и Боб умели читать мысли друг друга или просто думали почти одинаково. - Гибель Тома очень изменила ее, и вот на прошлой неделе мы снова увидели перед собой женщину, которую знали всегда... и которой нам так не хватало весь этот год. Джо вздрогнул от ужаса, неожиданно осознав, что Боб и Кларисса говорят о Hope Ваданс в прошедшем времени. - Что же случилось? - спросил он. Кларисса достала из кармана своих защитных шортов салфетку "Клинекс" и промокнула глаза. - Мама сказала нам, что теперь она знает: ее Том не исчез бесследно, и что никто не исчезает насовсем, даже когда умирает. Она выглядела совершенно счастливой. Мама... - Она просто светилась, - кивнул Боб, беря Клариссу за руку. - И мы до сих пор не знаем, что заставило ее... Казалось, депрессия прошла и все худшее уже позади. Впервые за прошедший год мама смеялась и строила планы на будущее... И вот четыре дня тому назад... В общем, четыре дня назад моя мать покончила с собой. x x x Боб и Кларисса похоронили Нору Ваданс в пятницу, за день до приезда Джо. Сами они жили в Мирамаре и задержались в Кальвер-Сити только для того, чтобы собрать одежду и кое-какие вещи матери для передачи родственникам и благотворительному магазину Армии спасения. - Это был тяжелый удар, - продолжала Кларисса, опуская и снова закатывая правый рукав рубашки. - Мама была очень добрым человеком. С ней было удивительно легко и... надежно, что ли... - Мне не следовало мешать вам, - решительно сказал Джо, вставая. - Я выбрал неудачное время. Извините меня. - Нет, что вы, сидите! - почти умоляющим тоном воскликнул Боб Ваданс, вскакивая и протягивая к нему руку. - Нам просто необходимо отвлечься от этой работы... Ведь мы разбираем ее вещи... Поговорить с вами, это... - Он пожал плечами. Поднявшись с дивана, Боб казался состоящим из одних только длинных нескладных рук и ног, хотя поначалу Джо решил, что он сложен довольно гармонично. - Ведь вы, как и мы, понимаете, каково это... С вами нам проще и легче, потому что... - Потому что вы тоже пережили большое горе, - закончила Кларисса. Слегка поколебавшись, Джо снова опустился в кресло. - Я, собственно говоря, хотел задать всего несколько вопросов, но, боюсь, что ответить на них может... могла только ваша мать. Кларисса оставила в покое свой правый рукав и принялась теребить левый. Очевидно, ей трудно было говорить, и она старалась отвлечь себя каким-нибудь пустяковым делом. А может быть, она просто хотела чем-то занять свои руки, чтобы каким-нибудь непроизвольны м жестом не выдать сдерживаемого отчаяния и ненароком не напомнить Джо о горе, которое он пережил. - Сегодня так жарко, Джо, - сказала она. - Может быть, хотите выпить чего-нибудь прохладительного? - Нет, спасибо, - отказался Джо. - Я только спрошу вас кое о чем и пойду. Собственно говоря, мне хотелось узнать у вашей матери только одно: не навещал ли ее кто-нибудь в последнее время. Скажем, некая женщина, которая называет себя Розой... Боб и Кларисса быстро переглянулись, и Боб спросил: - Темнокожая? Джо вздрогнул от волнения и еще чего-то непонятного. - Да. Миниатюрная, примерно пяти футов и двух дюймов ростом... Я не знаю, как вам объяснить, но ее присутствие чувствуешь буквально физически. Не обратить на нее внимания просто невозможно. - Мама почти ничего о ней не рассказывала, - заявила Кларисса, бросив быстрый взгляд на мужа, - но эта Роза действительно однажды приезжала к ней. Они разговаривало, и, похоже, именно она сказала маме нечто такое, что так сильно изменило ее в последние дни . Нам показалось, что Роза была для нее чем-то вроде... - Вроде духовного наставника, - пояснил Боб. - Не скажу, чтобы нам это очень нравилось, особенно в первое время. В конце концов, никто из нас не знал, кто она и откуда... Мы даже думали, что эта женщина может попытаться воспользоваться маминым угнетенным с остоянием к своей выгоде. Понимаете, есть такие, не слишком чистоплотные проповедники, которые... В общем, мы решили, что Роза представляет какую-то из этих новых сект... - ...или просто является мошенницей, - решительно закончила Кларисса, наклоняясь вперед, чтобы поправить искусственные цветы, стоявшие в вазе на кофеином столике. - Нам казалось, что она может запудрить маме мозги и попытаться выманить у нее какие-то деньги. - Но когда мама говорила о Розе, она... - ...казалась совершенно спокойной, умиротворенной, и вскоре мы убедились, что Роза не замышляет ничего дурного, да и маме было намного лучше. Это просто бросалось в глаза. Кроме того, она сказала... - ...что эта женщина не вернется, - закончил Боб. - Мама сказала, что благодаря ей она узнала, что папа находится в каком-то безопасном месте. Что его смерть не была концом всему. Он не просто умер, а перенесся куда-то в счастливую и мирную страну. - Она так и не объяснила нам, откуда у нее эта уверенность, - добавила Кларисса. - Во всяком случае, в церковь мама никогда не ходила. Она даже не сказала нам, кто такая эта Роза и о чем они с ней беседовали. - Она вообще почти ничего про нее не говорила, - вставил Боб. - Только то, что это пока секрет, но придет время, и... - ...и в конце концов все все узнают. - Узнают что? - переспросил Джо. - Что папа где-то в безопасном и счастливом месте, я думаю, - неуверенно ответил Боб. Но Кларисса впервые возразила ему. - Нет, - сказала она убежденно и, оставив в покое искусственные цветы, сложила крепко сцепленные руки на коленях. - Я уверена, что она имела в виду нечто гораздо большее. Может быть, она имела в виду, что в конце концов все узнают, что мы не просто умираем , а отправляемся в другое место, где не страшно, где все очень хорошо. Боб тяжело вздохнул. - Буду говорить с вами откровенно, Джо. Нам было немного не по себе, когда мама, которая всегда стояла на земле обеими ногами, заводила речь о всяких сверхъестественных вещах. Но она выглядела... счастливой, и мы думали, что это вряд ли может ей повредить. Особенно после этого ужасного года. Джо никак не ожидал, что все сведется к существованию мира духов и какой-то таинственной "безопасной и счастливой" страны, поэтому он почувствовал неловкость, к которой примешивалась изрядная доля разочарования. Он был уверен, что доктор Роза Такер знает, что на самом деле случилось с "Боингом" компании "Нэшн-Уайд Эйр", и надеялся хотя бы немного продвинуться в своих поисках. То, что Роза оказалась лишь духовным целителем, проповедницей откровенно мистических взглядов, ранило его неожиданно больно. - Как вы думаете, не могло ли быть у вашей матери ее адреса или телефонного номера? - спросил Джо. - Нет, - покачала головой Кларисса. - Во всяком случае, я так не думаю. Мама... она старалась не говорить об этом много. Покажи ему снимок, - добавила она, обращаясь к мужу. - Сейчас принесу, - сказал Боб, вставая. - Кажется, он все еще в ее спальне. - Какой снимок? - спросил Джо, когда Боб вышел. - Очень странный снимок. Его дала маме эта самая Роза. Лично у меня от него мурашки по коже бегают, но ее он утешал. Это фотография могилы Томаса. x x x Вставленный в рамку снимок оказался вполне обычным цветным отпечатком, сделанным с помощью "Полароида", и на нем не было ничего, кроме каменного памятника и травы вокруг. На мраморе были высечены полное имя Томаса Ваданса, даты рождения и смерти и слова "Любимому мужу и отцу". Увидев фотографию, Джо сразу - и очень живо - вспомнил свою встречу с Розой Такер. "Я еще не готова говорить с тобой", - сказала она. - Это мама купила рамку, - услышал он голос Клариссы. - Она хотела держать фото под стеклом, чтобы не повредить. - Когда на прошлой неделе мы приезжали к ней, - поддакнул Боб, - она не выпускала снимок из рук все три дня, что мы были здесь. Она не расставалась с ним ни когда готовила, ни когда смотрела телевизор, ни даже когда мы устроили за домом небольшой пикничок. - А когда мы поехали ужинать в ресторан, - кивнула Кларисса, - она положила его в свою сумочку. - Но это же просто фотография! - сказал Джо, не скрывая своего недоумения. - Да, - подтвердил Боб. - Просто фотография. Мама сама могла бы сделать такую, но почему-то для нее было очень важно получить ее от этой женщины. От Розы. Джо медленно провел кончиками пальцев по стеклу, словно был ясновидящим или экстрасенсом, способным угадать смысл и значение фотографии по следам психических эманаций людей, державших ее до него. - Когда мама в первый раз показала нам этот снимок, - смущенно призналась Кларисса, - она смотрела на нас как будто с ожиданием... Как будто она ждала... - ...что мы будем реагировать как-то по-особенному, - заключил Боб. Джо нахмурился и положил снимок на кофейный столик. - Как это - по-особенному? - уточнил он. - Не знаю. - Кларисса пожала плечами и, взяв снимок в руки, стала протирать стекло подолом рубахи. - Когда мы повели себя не так, как мама, по-видимому, ожидала, она спросила нас, что мы видим на снимке. - Могильный камень, - быстро сказал Джо. - Могилу отца, - согласился Боб. Кларисса отрицательно качнула головой. - Мама, похоже, видела нечто большее, - сказала она. - Что? Что, например? - Она не говорила. Просто намекнула... - ...что придет день, и мы увидим сами, - закончил Боб. Не отчаивайся, ты увидишь... как и другие. И перед мысленным взором Джо снова возникла Роза Такер, которая стояла под сосной, сжимая в руках фотоаппарат. x x x - Вы знаете, кто такая эта Роза? Почему вы расспрашиваете нас о ней? - поинтересовалась Кларисса, и Джо рассказал им о своей встрече с этой странной и загадочной женщиной, не упомянув, впрочем, о преследовавших ее людях в белом фургоне. По его словам выходило, что Роза Такер уехала с кладбища в машине и он не сумел ее задержать. - Но из ее слов я понял, что она, наверное, встречалась с родственниками других погибших. Роза сказала мне, чтобы я не отчаиваются и что однажды я тоже прозрею, увижу то, что уже увидели другие, но сама она считала, что пока не готова говорить со мной. Или я не готов воспринять то, что она мне скажет. Вся беда в том, что я не могу, не в силах ждать. И тогда я решил, что если она уже успела с кем-то переговорить, то я могу попробовать разыскать этих людей и спросить у них, что же открыла им Роза, что она помогла им увидеть. - Что бы это ни было, - тихо сказала Кларисса, - мама почувствовала себя гораздо лучше. Спокойнее. - А потом убила себя, - неожиданно резко вставил Боб. - Но почти целую неделю она была счастлива, - не согласилась Кларисса. - И все равно... - гнул свое Боб, который, по-видимому, так до конца и не изжил свою настороженность и недоверие в отношении Розы Такер. - Ты же знаешь, чем это кончилось. Если бы Джо - по крайней мере в прошлом - не был опытным репортером, которому часто приходилось расспрашивать родственников и знакомых людей, погибших при самых трагических обстоятельствах, он не решился бы пойти дальше и подтолкнуть Боба и Клариссу к осознанию еще одной возможности, которая могла заставить их вновь почувствовать горе и отчаяние. Но, когда он заново перебрал в уме все события сегодняшнего странного дня, он понял, что вопрос не может не быть задан. - А вы абсолютно уверены, что это было именно самоубийство? - спросил Джо. Боб открыл было рот, чтобы что-то сказать, но осекся и быстро отвернулся, чтобы смахнуть с глаз слезы. На вопрос Джо ответила Кларисса: - В этом нет никаких сомнений. Нора сама убила себя. - Она оставила записку? - Нет, - покачала головой Кларисса. - Ничего такого, что помогло бы нам понять, почему она сделала это. - Вы говорили, что она казалась вполне счастливой и спокойной. Если... - Она оставила видеозапись, - перебила Кларисса неестественно ровным голосом. - С прощанием? - Нет... Это так странно... и так страшно... - Она затрясла опущенной головой, и ее волосы растрепались еще больше. Лицо ее перекосилось от бессильного отчаяния, словно Кларисса никак не могла подобрать подходящие слова, чтобы описать ему все, что было у нее на душе. - Это жуткая запись, - выдавила она наконец. Боб выпустил руку жены и поднялся. - Послушайте, Джо, вообще-то я почти не пью, но... Думаю, нам всем не помешает немножко выпить, прежде чем мы начнем говорить об этом. - Я не хотел бы, чтобы вы страдали из-за меня еще больше... - начал Джо. Но Боб оборвал его решительным жестом. - Нет, - сказал он. - Все будет о'кей. Мы вместе пережили эту катастрофу и теперь как бы составляем единую семью. А со своими близкими можно говорить обо всем. Так вы будете пить? - Конечно. - Не рассказывай ничего о пленке, пока я не вернусь, - предупредил Боб жену. - Я знаю: ты думаешь, что мне будет легче, если меня при этом не будет, но это не так. Он ласково посмотрел на жену, и, когда она согласно кивнула, на лице Боба так ясно отпечатались нежность и любовь, что Джо поспешно отвел глаза. Этот обмен взглядами остро напомнил ему о том, что он потерял. Когда Боб вышел, Кларисса снова занялась искусственными цветами на столике, а потом закрыла лицо руками и некоторое время сидела молча, упираясь локтями в свои голые колени. Наконец она подняла голову и посмотрела на Джо в упор. - Он очень хороший человек, - сказала она. - Мне он тоже понравился, - осторожно ответил Джо. - Он хороший муж и хороший сын, - продолжила Кларисса. - Окружающие, как правило, видят в нем только военного летчика, героя войны в Заливе, крутого парня и все такое, но он умеет быть очень нежным и внимательным. У него есть сентиментальная жилка... - Она слабо улыбнулась. - Сентиментальная жилка толщиной примерно в милю. Такая же была и у его отца. Джо терпеливо ждал. Он чувствовал, что Кларисса хотела сказать что-то совсем другое. После небольшой паузы она снова заговорила, но голос ее звучал глухо и устало. - Мы не торопились с детьми, Джо. Нам казалось, что у нас впереди еще много времени и что мы многое должны успеть, прежде чем обзаводиться потомством. Теперь я об этом жалею. Конечно, и сейчас еще не поздно - мне всего тридцать, а Бобу тридцать два, но когда я думаю о том, что наши дети так и не узнают Нору и Тома... Они были просто замечательными людьми, Джо, можете мне поверить! - Вы ни в чем не виноваты, - медленно ответил Джо. - Это, во всяком случае, от нас не зависит. Все мы - просто пассажиры в поезде, и не мы им правим, как бы нам ни хотелось обратного. - И вы... вы действительно настолько смирились с тем, что произошло? - Во всяком случае, я пытаюсь. - Ну и как успехи? - Откровенно говоря - никак. Кларисса негромко рассмеялась, а Джо подумал, что за прошедший год он не рассмешил ни одного человека, за исключением подруги Розы Такер, с которой он разговаривал по телефону несколько часов назад. И хотя в смехе Клариссы были и грусть, и горькая ирония, Джо послышались в нем нотки облегчения, а это, в свою очередь, заставило его почувствовать, как крепнет нить, связывающая его с миром живых, - нить, которая не давалась ему в руки на протяжении столь долгого времени. - Скажите, Джо, - спросила Кларисса после недолгого молчания, - могла эта Роза быть... нехорошим человеком? - Нет. Скорее наоборот. На веснушчатое, от природы открытое и доверчивое лицо Клариссы неожиданно наползла тень сомнения. - Вы... абсолютно уверены в том, что говорите? - Вы бы тоже не сомневались, если бы увидели ее так близко, как я. В это время вернулся Боб. В руках он держал три стакана, вазочку с колотым льдом, литровую бутылку "7-Ап" и бутылку виски "Сигрэм-7-Краун". - Боюсь, что, кроме этого, нам совершенно нечего вам предложить, - извинился он. - В нашей семье не жаловали это дело. Разве только по праздникам, да и тогда мы обходились без особых изысков. - Ничего страшного, - сказал Джо и с благодарностью кивнул, принимая стакан с коктейлем "Семь на семь", который Боб для него смешал. Напиток вышел у Боба довольно крепким, и в гостиной ненадолго воцарилась тишина, прерываемая только позвякиванием льда о стекло. Потом Кларисса сказала: - Мы знаем, что это было самоубийство, потому что она записала его на пленку. - Кто записал на пленку? - переспросил Джо, совершенно уверенный, что ослышался или не так понял ее слова. - Нора, мама Боба, - пояснила Кларисса. - Она сама записала на видео свое собственное самоубийство. x x x Сумерки быстро таяли, истекая за горизонт потоками пурпурно-красного света, и чернота ночи все плотнее прилегала к окнам уютной желто-белой гостиной. Коротко и по-деловому, демонстрируя завидное самообладание, Кларисса пересказала Джо все, что было известно ей о смерти свекрови, но даже в такой сжатой форме от ее рассказа веяло жутью. Говорила она совсем негромко, однако каждый слог раздавался в тишине комнаты как удар колокола, который, как казалось Джо, эхом отдавался внутри его до тех пор, пока его не начало трясти. Боб Ваданс сидел молча. Он больше не заканчивал начатых женой предложений и, не глядя ни на Джо, ни на Клариссу, сосредоточенно вертел в руках стакан с коктейлем, который он время от времени подносил к губам. Компактная восьмимиллиметровая видеокамера, ставшая свидетельницей самоубийства матери Боба, принадлежала Тому Вадансу и была его любимой игрушкой, если так можно сказать о взрослом человеке. Он постоянно носил ее с собой, но со дня гибели рейса 353 камера хранилась в его кабинете и к ней никто не прикасался. Пользоваться камерой было предельно просто. Автоматика сама устанавливала выдержку и контрастность изображения, и, хотя Нора не обладала почти никаким опытом в обращении с видотехникой, даже она могла разобраться в основных принципах ее действия за несколько минут. Разумеется, после года пребывания в шкафу батарея камеры едва ли сохранила достаточный заряд, чтобы обеспечить ее удовлетворительную работу, и Нора не поленилась как следует ее зарядить, что, в свою очередь, свидетельствовало о поистине устрашающей решимости довести дело до конца. Зарядное устройство и сетевой адаптер были обнаружены прибывшей полицией включенными в розетку на кухне. Все это происходило во вторник утром - четыре дня назад. Зарядив аккумуляторную батарею, Нора Ваданс вышла на мощенный каменными плитами задний двор и пристроила видеокамеру на легком складном столике, подложив под нее пару книг в бумажных обложках так, чтобы объектив смотрел на нужное ей место. Включив аппарат на запись, она установила в десяти футах от объектива складное кресло с жесткими виниловыми сиденьем и спинкой, после чего еще раз подошла к камере, чтобы убедиться, что кресло находится в центре рамки видоискателя. Вернувшись к креслу. Нора Ваданс чуть-чуть переставила его, после чего разделась догола прямо перед объективом записывающей камеры. При этом она действовала без колебаний, но и без излишней аффектации, как это делают артистки стриптиза. Ее движения были размеренными и спокойными, словно она собиралась принять ванну. Во всяком случае, брюки, блузку и белье Нора Ваданс самым аккуратным образом сложила на плитах дворика-патио. Потом - как была, без одежды, - она ненадолго исчезла из поля зрения камеры и отсутствовала без малого сорок секунд. Судя по всему, она ходила в кухню, так как вернулась с большим ножом для разделки мяса. Держа его в руке, она уселась в кресло прямо перед объективом. Согласно предварительному заключению судебно-медицинской экспертизы примерно в восемь часов десять минут утра вторника Нора Ваданс - пятидесятилетняя, физически здоровая и, как считалось, пребывавшая в здравом уме и твердой памяти женщина (хотя она только недавно оправилась от глубокого душевного потрясения, вызванного трагической гибелью мужа, на ее умственных способностях это никак не отразилось) - покончила жизнь самоубийством. Держа нож обеими руками, она с силой воткнула его в нижнюю часть живота. Вырвав оружие из раны, Нора Ваданс нанесла себе еще один удар. И еще один. В последний раз она не стала выдергивать нож, а провела его лезвием слева направо, вскрыв себе брюшную полость. После этого она выпустила нож и откинулась на спинку кресла. Через одну-две минуты Нора Ваданс скончалась от массированной кровопотери. Видеокамера продолжала снимать обнаженный труп до тех пор, пока в двадцатиминутной кассете не закончилась пленка. Два часа спустя - в десять часов тридцать минут утра - тело обнаружил шестидесятишестилетний садовник Такаши Мишима, кот