лась нежно гладить ее по спинке правой рукой, напевая детскую песенку про Робина Красную Грудку. Не прошло и минуты, как ласточка была совершенно здорова. Сломанное крылышко срослось, а в пустой глазнице неизвестно откуда появился черный, блестящий глаз. Благодарно чирикнув, ласточка вспорхнула в небо и полетела по своим делам. После этого случая ЦЦИ-21/21 сразу оказалась в центре внимания исследователей. Даже доктор Такер - отчаявшаяся Роза Такер, которая всерьез подумывала о самоубийстве, - восстала из пепла, словно та самая исцеленная ласточка и сделала шаг в сторону от пропасти, в которую уже готова была прыгнуть. На протяжении последующих пятнадцати месяцев целительные способности ЦЦИ-21/21 подвергались тщательному исследованию. Поначалу она еще не умела сознательно использовать свой дар, однако с течением времени она все увереннее овладевала удивительным талантом и вскоре научилась призывать свои целительные силы каждый раз, когда ее об этом просили. Вскоре все сотрудники "Проекта-99", страдавшие какими-либо заболеваниями, были полностью излечены и обрели такое здоровье, которое уже не надеялись когда-нибудь иметь. На приеме у ЦЦИ-21/21 побывало также несколько высокопоставленных политиков и военных чинов и члены их семей, страдавшие опасными, угрожавшими их жизням болезнями. Всех их тайно привозили в институт, и всех их ЦЦИ-21/21 вылечила за один сеанс. После этого часть руководителей "Проекта-99" стала склоняться к мнению, что девочка является главным достижением сложнейшей и дорогостоящей экспериментальной программы, в то время как остальные продолжали считать, что, несмотря на некоторые проблемы с контролем, самым ценным и перспективным из всех подопытных детей является Пятьдесят восьмой. Дождливым августовским днем, примерно через год и три месяца после того, как была вылечена искалеченная ласточка, к ЦЦИ-21/21 обратился один из ведущих генетиков "Проекта" - назовем его Эймос, у которого врачи обнаружили начинающийся рак поджелудочной железы, Эта форма рака до сих пор считается одной из самых опасных и трудноизлечимых, но девочка избавила Эймоса от угрозы смерти одним легким прикосновением. Попутно она обнаружила у него еще одно заболевание, которое хоть и не было связано с физической патологией, но тем не менее представляло собой серьезную опасность. То ли под воздействием того, что ему довелось увидеть, работая на "Проект", то ли в силу каких-то других причин, накапливавшихся на протяжении всего пятидесятилетнего срока его жизни, Эймос крепко внушил себе, что жизнь бессмысленна и пуста, что каждого человека в конце концов ждут мрак и забвение и что род людской - всего лишь несомая ветром горстка праха. Эта внутренняя чернота, как описала ее девочка, была еще плотнее, чем удаленная ею раковая опухоль, но и ее она рассеяла, явив потрясенному генетику Свет Божий и новые, сильно отличающиеся от нашего, но вполне реальные миры. Лишь раз увидев это чудо, Эймос пришел в такое состояние, что готов был то плакать, то смеяться от переполнявших его радости и благоговения. Его коллегам-исследователям - Винсенту и Джанис - подобное поведение показалось весьма странным. Сначала они решили, что с Эймосом случилась обычная истерика, а потом испугались, уж не добрался ли до него Пятьдесят восьмой. Тогда Эймос попросил девочку показать Джанис то же самое, что она показала ему, и ЦЦИ-21/21 повторила свое чудо. Реакция Джанис оказалась, однако, совершенно иной. Увиденное не только потрясло ее, но и всерьез напугало, заставив произвести коренную переоценку ценностей, результатом которой явились пробуждение совести и глубочайшее раскаяние. Джанис беспрестанно корила себя за недостойно прожитую жизнь, просила прощения у всех, кого она предала и кому причинила боль, а ее горе выглядело совершенно искренним. Назревал серьезный кризис, и руководство обратилось к Розе Такер. Джанис и Эймоса изолировали для изучения и всесторонней оценки того, что сделала с ними девочка, тем более что показания последнего больше всего напоминали счастливый лепет тихопомешанного, пребывающего в каком-то одному ему известном измерении. И это был именно лепет, ни в коей мере не вязавшийся с его репутацией серьезного, вдумчивого ученого и беспристрастного исследователя. ЦЦИ-21/21 тоже была озадачена и смущена значительной разницей между реакцией Эймоса и Джанис на одно и то же откровение. Девочка замкнулась в себе и отказывалась отвечать на вопросы. Доктору Такер пришлось потратить на беседу с ней не меньше двух часов, прежде чем ей удалось завоевать доверие малышки и получить от нее совершенно потрясающее признание. ЦЦИ-21/21 заявила, что не понимает, почему знание, которым она поделилась с Эймосом и Джанис, так сильно на них подействовало и почему реакция последней представляет собой такую странную смесь блаженства и самобичевания. Сама ЦЦИ-21/21 - по ее собственным словам - появилась на свет с четким пониманием своей роли и места во Вселенной неясным видением всех ступеней судьбы, по которым ей суждено подняться на пути в вечность. Бесконечность собственной жизни, навсегда запечатленной в ее генах, тоже не вызывала у девочки никаких сомнений, и поэтому она никак не могла взять в толк, почему то, что было само собой разумеющимся для нее, столь сокрушительно подействовало на тех, кто провел свою жизнь в болотах сомнений и в пыли отчаяния. Все, о чем говорила девочка, представлялось доктору Такер чем-то вроде психофизического эквивалента волшебных картинок, в которых воплотились наивные детские представления о Боге, и, не ожидая увидеть ничего особенного, она попросила ЦЦИ-21/21 продемонстрировать ей то же самое, что увидели Джанис и Эймос. И после недолгих уговоров девочка показала ей то, о чем только что шла речь. Роза Такер увидела... И увиденное навсегда изменило ее. Легкое прикосновение руки ребенка открыло перед ней окружающий мир во всей его полноте, и не только его. Потрясенная доктор Такер увидела целую гирлянду прекрасных и сияющих миров, которая тянулась и тянулась, уходя в бесконечность. То, что она при этом пережила, не поддается никакому описанию: в мгновение ока ее захлестнула волна неземной радости и удивительной свободы, которая унесла прочь все горести и несчастья, испытанные ею за всю жизнь, но к ощущению полного, ничем не омраченного счастья примешивался страх, ибо теперь Роза Такер осознавала не только сияющую вечность впереди, но и все, чего от нее ожидают, и не только в этом мире, но и в последующих. Не оправдать возложенных на нее надежд представлялось совершенно невозможным, и она поняла, что отныне ей придется каждый день и на протяжении всей жизни стараться, стараться изо всех сил, чтобы не обмануть этих ожиданий. Как и Джанис, Роза Такер припомнила все злые и нехорошие поступки, которые она совершила, припомнила каждую ложь, каждое предательство, каждую жестокость и тут же поняла, что ее способность поступать подобным образом далеко не исчерпана и что она все еще полна мелочного эгоизма, жестокости и гордыни. Это неприятное открытие, в свою очередь, потрясло ее настолько, что она исполнилась решимости возвыситься над своим прошлым, став лучше и чище, хотя от одной мысли о том, сколько стойкости, упорства и силы духа это потребует, ее кидало в дрожь. Когда видение исчезло, Роза Такер обнаружила, что все еще находятся в комнате ЦЦИ-21/21, однако она ни на мгновение не усомнилась, что все увиденное ею - реальность, а не выдумка и не детская фантазия, внушенная ей при помощи необычайных психических способностей. Сверхъестественное знание оказалось тем не менее таким неожиданным и новым, что еще полчаса доктор Такер сидела, закрыв лицо руками, и молчала. Ее трясло. Постепенно она, однако, пришла в себя настолько, что к ней вернулась способность соображать, и она почти сразу поняла две вещи. Во-первых, Розе Такер стало очевидно, что если это знание будет брошено в широкий мир, - если оно станет доступно хотя бы тем людям, которых девочке удастся коснуться, - то мир в таком виде, в каком он существует сейчас, отойдет в прошлое и исчезнет навсегда. Как только человек увидит - именно увидит, а не примет на веру, - что жизнь после смерти реально существует (пусть даже ее природа останется столь же необъяснимой и таинственной, сколь и прекрасной), все, что когда-то казалось ему важным и исполненным смысла, потеряет свое значение. Там, где когда-то пролегала сквозь тьму одинокая извилистая тропка в грядущее, пролягут сияющие проспекты, полные самых разных и самых удивительных возможностей, и это будет конец того мира, который мы знаем. Во-вторых, существуют люди, которым гибель существующего порядка придется не по нраву. Это те, кто привык наслаждаться властью, кто научился наживаться на несчастье ближнего, кто любит унижать других, чтобы потешить свое тщеславие. Таких людей еще очень и очень много, и им ни к чему дар, который может предложить миру ЦЦИ-21/21. Он угрожает их привычному образу жизни и их благосостоянию, и поэтому эти люди сделают все, чтобы избавиться от девочки, обладающей таким удивительным талантом. Дело кончится тем, что ее либо изолируют еще в одном стальном саркофаге, либо убьют. ЦЦИ-21/21 обладает возможностями мессии, но она всего-навсего человек, ребенок. Она способна вылечить сломанное крыло у птицы, способна избавить больного от рака, но она не ангел и, следовательно, уязвимa. Она состоит из плоти и костей, а ее драгоценный талант заключен в необычайно нежных и тонких структурах особым образом организованного мозга. Если ей в затылок выстрелить из пистолета или из винтовки, то она умрет, как и любой другой человек. Будучи мертвой, она уже не сможет воскресить себя, и, хотя ее отлетевшая душа не погибнет, а отправится дальше, в другие сияющие миры, ЦЦИ-21/21 будет навсегда потеряна для этого несчастного мира, для этой страдающей Земли, которая так в ней нуждается. Мир не изменится, покой не придет на смену смятению и хаосу, а одиночеству и отчаянию не будет конца. Еще Роза Такер поняла, что руководители "Проекта" почти наверняка решат избавиться от девочки. Как только они узнают, что представляет собой ее талант, они убьют ее. Они убьют ее еще до наступления ночи. Нет, они убьют ее еще до полудня. Никто из них не захочет рисковать, помещая ЦЦИ-21/21 в стальной саркофаг глубоко под землей. Пятьдесят восьмой умеет только разрушать, но девочка владеет неизмеримо более опасным даром - даром созидания и просветления. Они застрелят ее, обольют тело бензином и сожгут, а обугленные кости разбросают по холмам. Роза Такер поняла, что должна действовать, и действовать быстро. Девочку необходимо было выкрасть из приюта и спрятать прежде, чем ее уничтожат. x x x - Джо? Впереди, как будто только что поднявшись из тверди земной, вставали плечом к плечу черные горы-великаны, хорошо видимые на фоне звездного неба. - Прости меня, Джо... - Голос Розы был таким слабым, что едва не сорвался. - Мне очень жаль. Я не хотела... Они мчались на север по шоссе No 30, пролегающему к востоку от Сан-Бернардино. До Бигбера оставалось еще около пятидесяти миль. - Джо, с тобой все в порядке? В ее голосе прозвучала тревога, но Джо не нашел в себе сил ответить. Машин на шоссе было мало. Дорога понемногу шла в гору, и по сторонам замелькали рощицы пирамидальных тополей и лиственниц, которые кланялись, кланялись, кланялись свирепому владыке-ветру. Джо не мог говорить. Он мог только давить на педаль газа и глядеть вперед, хотя глаза застилали слезы. - Ты так хотел поверить в то, что маленькая девочка, которая спаслась вместе со мной, была твоей дочерью. Я не стала разрушать твою веру. Я не могла... Нет, не может быть! Джо все еще казалось, что Роза продолжает скрывать от него правду, и он не мог этого понять. Почему она лжет? - Когда нас настигли в ресторане, мне нужна была твоя помощь. Особенно после того, как меня ранили. Ты был нужен мне, но ты не захотел открыть свое сердце и распахнуть разум, когда я показала тебе фотографию. Ты показался мне таким... ранимым, что я испугалась. Мне казалось, что, если ты узнаешь, что это была не твоя Нина, ты просто... остановишься, сломаешься. Пусть Бог меня простит, но ты был нужен мне, Джо. А теперь ты нужен девочке. Это Нина нуждалась в нем. Не какая-то чужая девочка, родившаяся в лаборатории и обладающая способностью пудрить взрослым мозги, внушая им свои странные фантазии, а Нина... Его Нина. Нина! Но если он не может доверять Розе Такер, то кому, кому он может доверять? Сделав над собой усилие, Джо выдавил из себя одно-единственное слово. - Продолжай, - сказал он. x x x ...Вернувшись в комнату ЦЦИ-21/21, доктор Такер лихорадочно обдумывала вставшую перед ней нелегкую задачу. Как похитить девочку? Как вывезти ее за территорию института? Как обмануть электронную систему безопасности, равной которой нет ни в одной тюрьме? Ответ, который она нашла, был настолько же очевидным, насколько элегантным и изящным. В здание приюта можно было попасть через любую из трех дверей на первом этаже, но Роза и Нина, держась за руки, направились к той из них, которая вела на примыкающую к главному корпусу крытую двухэтажную стоянку. Разумеется, возле этой двери тоже стоял вооруженный охранник, но за их приближением он следил скорее с недоумением, чем с тревогой. Детям-сиротам не разрешалось выходить в гараж даже в сопровождении сотрудников "Проекта". Когда ЦЦИ-21/21 протянула охраннику свою маленькую ладошку и сказала: "Давай поздороваемся!" - он не смог отказать. Улыбнувшись, он протянул девочке свою здоровенную красную лапищу, а в следующее мгновение - пораженный в самое сердце - он уже сидел на полу, трясся и плакал от невообразимого счастья и острого раскаяния. На то, чтобы нажать на пульте управляющую электронным замком кнопку и выйти в гараж, им потребовалось всего несколько секунд. За дверью стоял еще один охранник. При виде девочки он так удивился, что не сразу среагировал, когда она протянула к нему свои слабые тонкие руки, а поразительное откровение, обрушившееся на него мгновение спустя, заставило его позабыть обо всем на свете. Третий охранник дежурил у больших ворот из гаража на улицу. При виде Нины он встревоженно высунулся из окошка своей будки, чтобы потребовать объяснений, и девочка дотронулась до его лица... Еще двое вооруженных часовых охраняли ворота при выезде с территории на шоссе, но и этот последний барьер пал. Впереди лежала вся Виргиния. Роза Такер прекрасно понимала, что если ЦЦИ-21/21 поймают и вернут, то повторить трюк ей уже не удастся, а на предложение девочки "поздороваться" охранники будут отвечать ураганным огнем. Впрочем, она старалась об этом не думать. На данный момент задачей номер один было как можно скорее покинуть примыкающий к институту район, пока кто-нибудь не наткнулся на пятерых выведенных из строя охранников и не поднял тревогу. Руководителям "Проекта" было вполне по силам организовать широкомасштабную облаву с привлечением местных и федеральных властей, а прорваться сквозь сеть полицейских кордонов не представлялось возможным. Поэтому Роза гнала машину со всей скоростью, на какую только осмеливалась, и со всей помноженной на отчаяние решимостью не попасть в руки своих врагов и не отдать им свое сокровище. Между тем девочка, которой едва хватало роста, чтобы глядеть в окно, смотрела во все глаза на проносящийся за стеклом пейзаж и наконец сказала: - Ух ты, какая земля, оказывается, большая! - Ты еще не видела всего, золотко! - смеясь, ответила Роза. В голове ее зрел план дальнейших действий. Роза Такер решила, что должна как можно скорее обратиться к прессе и продемонстрировать журналистом целительные способности ЦЦИ-21/21, а там очередь дойдет и до ее главного дара. Завеса секретности была на руку только силам невежества и тьмы. Роза была уверена, что девочка не будет в безопасности до тех пор, пока мир не узнает о ней и не примет ее вместе с ее талантом; только тогда она может больше не опасаться, что беззащитный ребенок снова попадет в руки мракобесам, которые постараются избавиться от нее любыми средствами. Впрочем, недооценивать ее бывших руководителей тоже не стоило. Они вполне могли предвидеть и такой вариант. Денежные мешки, финансировавшие "Проект-99", пользовались огромным влиянием и в средствах массовой информации, и хотя это влияние не лежало на поверхности и не бросалось в глаза, от этого оно не становилось менее опасным; потянув за невидимые ниточки, они могли мобилизовать огромную армию журналистов и легко разыскать ее. После этого нанести упреждающий удар будет делом техники. Единственным репортером, в котором Роза могла не сомневаться, была ее старинная подруга Лиза Пеккатоне, с которой они вместе учились в колледже. Лиза работала в лос-анджелесской "Пост", но до Лос-Анджелеса еще надо было добраться. Чем скорее они вылетят в южную Калифорнию - тем лучше, решила Роза. Она знала, что "Проект-99" был совместным начинанием частного капитала, нескольких военно-промышленных корпораций и некоторых влиятельных правительственных группировок. Сопротивляться их объединенной мощи и влиянию было бессмысленно; с тем же успехом можно было пытаться остановить лавину при помощи птичьего пера. В том, что враг использует все свои возможности, чтобы как можно скорее обнаружить ее и девочку, Роза не сомневалась; в этих условиях единственным, что она могла предпринять, это попытаться опередить тех, кто очень скоро ринется в погоню. Лететь в Лос-Анджелес из Далласа или вашингтонского Национального аэропорта было слишком рискованно. Оставались Балтимор, Филадельфия, Нью-Йорк и Бостон. Поразмыслив, Роза выбрала Нью-Йорк. На пути к своей цели она исходила из предположения, что чем больше федеральных и местных шоссейных дорог она пересечет, тем труднее придется ее преследователям, поэтому из Виргинии она направилась сначала в Хегерстаун в Мериленде, а оттуда - в Харрисбург в Пенсильвании. До этого последнего пункта ей удалось добраться без приключений, однако чем больше миль она проезжала, тем сильнее становилось ее беспокойство. Стоило ее врагам обратиться в полицию и сообщить приметы машины, в которой она ехала, и по сигналу общей тревоги ее могли остановить на любом дорожном посту. Поэтому в Харрисбурге Роза бросила машину, и до Нью-Йорка они с девочкой добирались автобусом. Когда "Боинг" авиакомпании "Нэшн-Уайд Эйр" оторвался от взлетной полосы, Роза Такер впервые почувствовала себя в безопасности. Она уже созвонилась с Лизой и могла твердо рассчитывать, что в аэропорту Лос-Анджелеса будет ждать ее подруга с группой надежных друзей-репортеров. Пресс-конференция, которую она собиралась провести прямо на месте, должна была, по замыслу Розы, положить начало громкой разоблачительной кампании в средствах массовой информации. Покупая в аэропорту билет. Роза назвала ЦЦИ-21/21 именем Мери Такер. То, что девочка была белой, вряд ли должно было смутить служащих авиакомпании: она вполне могла быть приемной дочерью Розы, если бы та, к примеру, вышла замуж за белого. Во время общения с журналистами она, однако, твердо решила использовать принятый в институте индекс ЦЦИ-21/21, главным образом из-за его сходства с номерами заключенных в концентрационном лагере, что, по ее мнению, должно было вернее разоблачить бесчеловечную сущность "Проекта-99" в глазах общественности и вызвать в людях прилив сочувствия к маленькому белокурому существу. Что касалось дальнейшего, то выбор нормального, человеческого имени Роза Такер собиралась оставить за девочкой, хотя ей и казалось, что оно должно быть достаточно необычным и звучным, учитывая уникальную биографию девочки и обстоятельства ее рождения. В самолете - в экономическом классе - они оказались через проход от женщины с двумя дочерьми, которые возвращались домой в Лос-Анджелес. Женщину звали Мишель Карпентер, а девочек - Крисси и Нина. На вид Нине было примерно столько же лет, сколько и "Мери Такер". Она увлеченно играла в карманную электронную игру для дошкольников "Принцы и свиньи", а ЦЦИ-21/21 как завороженная наблюдала через проход за возникающими на экране картинками и прислушивалась к похрюкиванию электронных свинок. Заметив ее интерес, Нина пригласила незнакомую девочку пересесть с ней на свободное место, чтобы можно было поиграть в эту игру вместе. Роза сначала колебалась, однако ей вовремя пришло на ум, что ЦЦИ-21/21 не по годам хорошо развита и понимает, что их безопасность зависит от умения держать язык за зубами, поэтому разрешение было дано. В конце концов, в жизни ЦЦИ-21/21 это была первая настоящая игра, за которой никто не наблюдают и которая развивалась не по заранее написанному и одобренному сценарию. Нина оказалась совершенно очаровательным ребенком. Она была внимательной и удивительно доброй, и поэтому очень скоро ЦЦИ-21/21 - новая надежда мира, обладающая умом гения, обширными знаниями и уникальной способностью целителя, - была полностью очарована и покорена четырехлетней Ниной Карпентер. Ей настолько хотелось стать такой же, как Нина, быть Ниной, что она начала бессознательно копировать жесты, манеры и речь своей новой знакомой. Ночной рейс Нью-Йорк - Лос-Анджелес вылетает довольно поздно, так что через два часа Нину стало клонить ко сну. Дружески обняв ЦЦИ-21/21 и оставив ей с разрешения матери "Принцев и свиней" ("Бери насовсем!"), Нина вернулась на свое кресло у окна и уснула крепким детским сном. ЦЦИ-21/21 тоже пересела на свое место рядом с Розой Такер, но была настолько возбуждена, что о сне не могло быть и речи. Подаренную ей электронную игрушку она прижимала к груди так крепко и так бережно, словно это было бесценное сокровище, и Роза заподозрила, что девочка не будет играть с нею, боясь поломать. Должно быть, ей хотелось, чтобы игрушка всегда оставалась такой, какой она была в добрых руках Нины Карпентер. x x x На западе промелькнуло зарево городка Ранинг-Лейк, но до Бигбера оставалось еще немало миль. Машина мчалась по шоссе то вдоль гребней холмов, то мимо глубоких каньонов, и раскачивающиеся под ударами ветра пихты и лиственницы обрушивали на дорогу настоящий град шишек, глухо стучавших по крыше и по капоту. Судорожно сжимая руль, Джо изо всех сил старался сосредоточиться на управлении, на дороге, на чем угодно, лишь бы не думать, во что бы то ни стало не думать о том, что означала - что могла означать - эта деталь с "Принцами и свиньями". Слушая рассказ Розы, он с трудом нашел в себе силы, чтобы подавить нарастающий гнев. Рассудок подсказывал Джо, что он не должен ни в чем винить ни эту женщину, ни ребенка с номером вместо имени, но все равно он был вне себя от бешенства и бессильной злобы - должно быть, потому, что только в гневе он знал, что ему делать и как себя вести. Другое дело - горе. В горе он терялся, становился бессильным, беспомощным, не способным ни на борьбу, ни на что другое. - Расскажи, какую роль играет во всем этом Гортон Неллор, - перебил он Розу, стараясь увести разговор от девочек, мирно играющих в электронную игру за считанные минуты до страшной катастрофы. - Я знаю, что он владеет солидным куском акций "Текнолоджик", финансировавшей ваш "Проект-99", но мне не верится, что он не имеет отношения к тому, что творилось у вас в Манассасе. - Просто он и ему подобные ублюдки со связями... им принадлежит будущее. - Сжав коленями жестянку "Пепси", Роза подцепила кольцо на крышке пальцами правой руки, но Джо видел, что ей едва хватило сил и координации, чтобы открыть ее. - Будет принадлежать, если Нина... если она не изменит мир к лучшему. - "Большой бизнес, важные шишки в правительстве, продажные средства массовой информации - вот тот трехглавый дракон, который появился, чтобы выжимать из честных тружеников последние соки", - процитировал Джо. - Слыхали мы это. Обычные радикальные штучки... В ответ раздалось клацанье жестяной банки о зубы. Повернув голову, Джо увидел, как струйка "Пепси" сбежала по подбородку Розы и закапала на грудь. - Для них не существует ничего, кроме власти, - прошептала она. - Они не верят... ни в зло, ни в добро. - Ни добра, ни зла не существует. Существуют только события и факты. Хотя Роза только что сделала изрядный глоток "Пепси", голос ее прозвучал сухо, надтреснуто. - И значение этих фактов... - ...зависит от того, как их интерпретировать. Джо продолжал сердиться на Розу за то, что она столько времени поддерживала в нем веру в то, что Нина жива, однако ему не хватало силы воли посмотреть на нее и увидеть, как она слабеет на глазах. Часто моргая, чтобы смахнуть с ресниц слезы, он стал глядеть на дорогу, на которой продолжался ливень из шишек, сухих хвойных иголок и пыли. Он и так ехал настолько быстро, насколько осмеливался, и все же его нога непроизвольно нажала на акселератор, увеличивая скорость. Жестянка выскользнула из пальцев Розы и, упав на пол салона, закатилась под сиденье, оставив за собой дорожку пенящейся жидкости. - Мне становится хуже, Джо. - Потерпи, осталось недолго. - Вот именно - недолго... Я должна рассказать тебе, как все было, когда... когда самолет начал падать. x x x ...Под вой турбин, скрип фюзеляжа и отчаянную вибрацию крыльев огромный лайнер проваливался в пропасть глубиной четыре мили, постоянно увеличивая и без того головокружительную скорость. Перегрузка с такой силой прижала отчаянно кричащих пассажиров к креслам, что многие не могли даже поднять голову. Кого-то рвало, кто-то молился, кто-то истерически рыдал, кто-то сыпал проклятиями, кто-то призывал Бога, а кто-то без конца повторял имена дорогих и любимых: и далеких, и тех, кто скорчился в соседнем кресле. Падение длилось целую вечность. "Боинг" падал всего четыре мили, а казалось - будто с луны... ...И неожиданно Роза Такер очутилась посреди безмятежной яркой голубизны - совсем как летящая птица в небесах, только внизу не было темной земли. Голубизна окружала ее со всех сторон, и Роза не чувствовала никакого движения, не чувствовала ни жары, ни холода. Она как будто висела в самом центре безупречной гиацинтово-голубой сферы и чего-то ждала. Грудь ее поднялась на полувздохе и замерла, и, как Роза ни старалась, она не могла выдохнуть заполнивший легкие воздух до тех пор, пока... ...Пока вместе с выдохом - громким, как крик, громким, как взрыв, - она не оказалась вдруг на лугу. Роза по-прежнему сидела в мягком самолетном кресле и была жива и невредима, но удивление, потрясение парализовали ее настолько, что она не в силах была пошевелить ни рукой, ни ногой. ЦЦИ-21/21 сидела в таком же кресле рядом. Совсем недалеко горел лес, и жадные, стелющиеся по земле языки огня облизывали груды мелких обломков. Мирный когда-то луг напоминал кошмарную бойню, которую невозможно было описать словами. Самолет исчез. В момент катастрофы, в момент страшного удара о землю девочка сумела спасти их обеих из обреченного лайнера. Чудовищным напряжением своих удивительных способностей она перенесла себя и Розу в какую-то волшебную страну, в какое-то странное измерение за границами пространства и времени, и удержала их в этом невероятном месте, пока жестокая земля крушила, ломала и разметывала по сторонам самолет и человеческие останки. Это усилие, однако, не прошло для нее даром. ЦЦИ-21/21 не могла говорить, ее всю трясло, а руки стали холодны как лед. В аметистовых глазах отражались только огни пожарища, а взгляд был пустым, отстраненным, как у ребенка-аутиста<Аутизм - состояние психики, характеризующееся преобладанием замкнутой внутренней жизни и активным отстранением от внешнего мира>. В первые минуты она не могла не только идти, но даже стояла с трудом, и Розе пришлось взять ее на руки. Всхлипывая от жалости к мертвым, вздрагивая от ужаса, который внушила ей кровавая мясорубка, и не переставая удивляться своему собственному чудесному спасению, Роза Такер стояла с девочкой на руках посреди луга, и внутри ее бушевал ураган эмоций. Она не могла сделать ни шага. Только несколько минут спустя, припомнив странное мигание света в салоне и стремительный бег минутной и часовой стрелок по циферблату ее наручных часов, она поняла, что пилот самолета стал жертвой мальчика, живущего в толстом стальном саркофаге глубоко под землей в Виргинии. Пятьдесят восьмой совершил еще одно "мокрое дело", и Роза Такер очень хорошо знала, кого он должен был уничтожить на этот раз. Осознание этого помогло ей стряхнуть с себя оцепенение. Прижимая девочку к груди, она обогнула пылающие деревья и бросилась в лес. Она то продиралась сквозь освещенный луной подлесок, то сворачивала на посеребренные холодным светом оленьи тропы, то ныряла в траурную тень деревьев и, пригибаясь так, словно кто-то мог ее увидеть, стремглав пересекала просеки и поляны. Наконец Роза Такер поднялась на вершину водораздела и увидела внизу приветливые огни ранчо "Мелочи жизни". К тому времени, когда она кое-как доплелась до дома Илингов, девочка более или менее оправилась, но так и не пришла в себя полностью. Она уже могла идти, но казалась сонной, усталой, и мысли ее блуждали где-то далеко. У крыльца Роза напомнила девочке, что ее зовут Мери Такер, но ЦЦИ-21/21 вдруг сказала: "Меня зовут Нина. Я хочу быть Ниной". Это оказались ее последние слова. Роза даже боялась, что девочка, возможно, навсегда потеряла способность говорить. В течение первых нескольких месяцев после катастрофы, пока Нина-Мери жила в Южной Калифорнии с друзьями Розы, она не произнесла ни слова. Девочка спала по пятнадцать-двадцать часов в сутки и не проявляла к окружающему никакого интереса. Если она не спала, то подолгу сидела неподвижно, глядя в окно или на картинку в детской книжке, или просто так, ни на что не глядя. Аппетита у ЦЦИ-21/21 не было никакого, она похудела, осунулась, стала бледной и слабой, и даже ее аметистовые глаза, казалось, поблекли и потускнели. Усилие, которое потребовалось от нее, чтобы во время катастрофы перенести себя и Розу в голубое ничто и обратно, оказалось слишком большим для нее; оно едва не убило девочку, а потраченные силы восстанавливались медленно. Ее удивительный дар тоже пропал; ЦЦИ-21/21 никого не лечила, не делилась ни с кем своим откровением, и Роза Такер была близка к отчаянию. Только к Рождеству у Нины - как ее теперь называли все - снова проснулся интерес к окружающему миру. Она начала смотреть телевизор и читать книги. К исходу зимы Нина стала меньше спать и больше есть, ее кожа снова приобрела прежний здоровый вид, на щеках появился бледный румянец, а глаза блестели почти как раньше. Она по-прежнему не разговаривала, но чувствовалось, что ее связь с окружающим миром крепнет, и Роза помогала ей вернуться из добровольного изгнания, каждый день подолгу разговаривая с девочкой о том добре, которое она могла бы сделать, и о надежде, которую ее дар мог вселить в других людей. В ящике бюро в спальне, в которой вместе жили Нина и Роза Такер, всегда лежал номер "Лос-Анджелес пост", вся первая полоса которого была посвящена трагедии рейса 353. Эта газета служила Розе постоянным напоминанием о жестокости и решительности ее врагов. Однажды в июле, через одиннадцать месяцев после катастрофы, Роза застала девочку сидящей на кровати с газетой в руках. Газета была открыта на развороте с фотографиями. ЦЦИ-21/21 прикасалась пальцами к фотографии Нины Карпентер, которая подарила ей "Принцев и свиней", и... улыбалась. Роза осторожно села рядом с ней и спросила, не грустно ли ей вспоминать о своей погибшей подруге. Девочка отрицательно покачала головой и, взяв Розу за руку, заставила ее притронуться пальцами к снимку. И как только ее пальцы коснулись шершавой газетной бумаги. Роза неожиданно оказалась посреди голубого сияния, удивительно похожего на гиацинтовый пузырь-убежище, в который она была перенесена за мгновение до гибели самолета. Но только похожего. Ощущения Розы были совсем другими. Она чувствовала тепло, движение, жизнь. Ясновидящие и экстрасенсы утверждают, что в некоторых случаях они способны почувствовать остаточную психическую энергию людей на предметах, которыми те когда-то пользовались или к которым только прикасались. Иногда они даже помогают полиции в розысках убийцы, исследуя одежду, которая была на жертве в момент совершения преступления. Энергия, которую излучала фотография в "Пост", была почти такой же по своей природе, но иной по происхождению. Она не была оставлена, а сознательно наполнила ее. Роза чувствовала себя так, словно она погрузилась в голубой океан, полный пловцов, которых она не могла видеть, но зато она могла чувствовать, как они простывают мимо, как плещутся и резвятся в ослепительных волнах. Неожиданно одно из этих существ проскользнуло как будто сквозь нее, задержалось на краткое мгновение, и Роза узнала Нину Карпентер - девочку с задорной и доброй улыбкой, щедрую и беззаботную дарительницу, которая не исчезла, не умерла, а переселилась в счастливый и безопасный мир где-то рядом с нашим, начинающийся за завесой этой странной голубизны, которая сама по себе не была местом или миром, а лишь проницаемой границей, дверью между различными фазами бытия. Роза была тронута до глубины души. На нее эта демонстрация подействовала едва ли не сильнее, чем знание о послежизни, к которому она прикоснулась еще в приюте, в крошечной комнатке ЦЦИ-21/21. Отняв руку от фотографии Нины Карпентер, Роза долго сидела молча, потом обняла свою собственную Нину и, крепко прижав ее к груди, стала ласково и нежно покачивать ее. Говорить она все равно не могла, да слова были и ни к чему. Все, что могло быть сказано, она чувствовала и так. Убедившись, что удивительные способности девочки снова вернулись к ней, Роза стала раздумывать, как быть дальше. Вечно скрываться от ищеек было невозможно, да и дело, которое она начала, необходимо было довести до конца. Снова обратиться к Лизе Пеккатоне Роза не могла. Правда, она не верила, что подруга сознательно предала ее, однако информация о том, каким рейсом Роза и Нина летят в Лос-Анджелес, могла попасть к руководителям "Проекта-99" именно через Лизу - через "Пост" и через владельца газеты Гортона Неллора. Нынешний их статус "жертв катастрофы" вполне устраивал Розу Такер. Пока враги считали ее и девочку мертвыми, она могла воспользоваться этим и начать действовать, не привлекая к себе ничьего внимания. Для начала Роза попросила Нину поделиться своим знанием вечной истины с друзьями, которые укрывали их от преследователей на протяжении всех этих одиннадцати месяцев, пока она была слаба и беззащитна. После этого Роза собиралась связаться со всеми родственниками погибших во время катастрофы, одарить их пониманием бессмертия и вывести в голубое пространство, где они могли бы пообщаться со своими любимыми и родными, пребывающими в вечности. Роза рассчитывала, что если им повезет, то они с Ниной успеют распространить ее знание достаточно широко, и, когда их в конце концов обнаружат, руководители "Проекта" уже не осмелятся на радикальные меры. Роза собиралась начать с Джо Карпентера, но не сумела его найти. Даже его коллеги из "Пост" не знали ни где он теперь живет, ни что с ним стало. Дом в Студио-Сити он продал и переехал на новое место жительства. Его телефон не был зарегистрирован в справочнике. По мнению людей, близко знавших Джо Карпентера, он был человеком конченым, и Роза догадалась, что отец Нины спрятался ото всех, чтобы умереть в одиночестве. Роза поняла, что ей придется начать свою работу с кого-то другого. "Пост" опубликовала портреты далеко не всех погибших. Даже среди жителей Южной Калифорнии было немало таких, чьи фотографии так и не попали на страницы газеты, и Роза не могла придумать быстрого и безопасного способа эти фотографии добыть. В конце концов она решила вовсе не пользоваться портретами. По опубликованным в газетах траурным сообщениям она разыскала места захоронений всех калифорнийцев и сама стала делать снимки надгробных памятников. Ей казалось только уместным, что на напитанных запредельной энергией фотографиях будут изображены эти мрачные памятники из гранита, мрамора и бронзы, доселе символизировавшие собой конец всего, и что именно надгробия послужат для отчаявшихся людей ключами к двери, открыв которую, они узнают, что Смерть вовсе не так могущественна и страшна и что за этой переходной фазой сама Смерть умирает и начинается новая жизнь. x x x Они поднялись уже довольно высоко, почти к самым вершинам обветренных гор, но до Бигбера оставалось еще около двух десятков миль. Посеребренные луной пихты и лиственницы продолжали тревожно и предостерегающе размахивать мохнатыми лапами, засыпая шоссе миллионами высохших иголок и тысячами сорванных ураганом шишек, и Джо приходилось напрягать слух, чтобы за их стуком и за ревом мотора расслышать голос Розы Такер, который звучал все тише, все слабее. - Возьми меня за руку, - неожиданно попросила она, и Джо вздрогнул от удивления и страха. Он не смел повернуться и посмотреть на нее, он не мог и не хотел этого делать. Он боялся даже искоса, украдкой бросить взгляд в ее сторону, потому что им внезапно овладело детское суеверное чувство, которое твердило ему, что с Розой все будет хорошо до тех пор, пока он своими глазами не увидит ее плачевного состояния, угаданного им по голосу. И все же он повернулся и посмотрел. Роза сидела, обмякнув, навалившись боком на дверцу и прислонясь затылком к стеклу окна. Она показалась ему такой же маленькой, какой, наверное, ей самой казалась Нина во время бегства по дорогам Виргинии, но даже в слабом свете приборной панели Джо увидел, что ее большие и выразительные темные глаза снова стали такими же властными, какими они были во время их первой встречи на кладбище, и в то же время исполненными сострадания и доброты. Вместе с тем в них прыгали искры какой-то странной радости, которая напугала Джо сильнее, чем могла бы испугать тень смерти. Когда он заговорил, его голос дрожал гораздо сильнее, чем ее. - Держись. Уже недалеко. - Слишком далеко... - прошептала она. - Возьми меня за руку, Джо. - О, черт!.. - Все в порядке, Джо. Обочина шоссе неожиданно расширилась, превратившись в наблюдательную площадку, и Джо остановил машину. Перед ним расстилался мрачный и величественный ночной пейзаж. Диск луны, которая, казалось, испускала вместо света пронизывающий холод, замер в самой середине сурового, словно выкованного из стали неба; угольную черноту карабкающихся на гребни лесов оттеняла дикая красота блистающих в лунном свете голых скал; а извилистые шрамы каньонов сбегали куда-то вниз, в темноту, из которой доносился тяжелый, угрюмый гул неспящей реки. Отстегнув ремень безопасности, Джо повернулся к Розе и взял ее за руку. Ее пальцы были холодными, а ответное пожатие - слабым. - Она нуждается в тебе, Джо. - Я не герой, Роза... Я - никто. - Ты должен спрятать ее. Спрятать как можно лучше... - Роз... - Дай ей время... Пусть ее сила растет. - Я не могу... Мне не под силу никого спасти! - Мне не следовало начинать сейчас. Придет день, когда она не будет такой... уязвимой. Спрячь ее, Джо, пусть набирается