места. Завтра они с Тошкой поедут в убийственные пустоши. С Манчестером покончено. Бода влезает на скрипучую кровать. Несмотря на свое решение, ей будет трудно обойтись без той массы удобств, которую предоставляет таксишная карта. В полусне она позволяет себе немного подумать о плавно вьющихся нитях, по которым когда-то пролегал ее путь, на которых прошла ее жизнь. О наставлениях Робермана. Такое нежное прикосновение. Она помнит, как ездила вместе с ним, когда ей было девять с половиной; тогда она только присоединилась к иксерам. Три года она была его ученицей, каталась на заднем сиденье, впитывая великое знание робопса. В двенадцать у нее случилась первая менструация, и тогда Колумб объявил, что настало время подключить к карте ее собственный кэб. Церемонию инициации она прошла с легкостью и без всяких проблем - если не считать встреченных там огненных демонов - и получила новое имя, Боадицея, и с ним новую личность, готовую на все ради цели. Теперь она не может доверять Колумбу. А если не Колумбу, то кому вообще она может доверять? Она тянется к первобытному радиоприемнику, включает его, крутит настройку, пока не появляется слабый голос Гамбо Йо-Йо, пробивающийся через границу карты. Человеческий голос. Пират-хиппи поставил песню под названием "Blue Suede Shoes". Бода надеется, что музыка как-то ее успокоит. Но всю песню она думает только о том, что потеряла. Больше нет икс-кэбов, нет Койота, кончилась прежняя жизнь. Она - как чистый лист, как заснеженная равнина. Всю жизнь она посвятила икс-кэбам, теперь плывет по течению и даже не помнит, что было до них. Не помнит даже своего настоящего имени. Как бы я хотела сейчас быть с тобой, Тошка. Лететь с тобой по дороге. Она устала, но не может уснуть и в сумерках разума представляет себе разговор с кэбом. КАК ТЫ, БОДА? - спрашивает Тошка. "Бывало и хуже". ЧЕМ-НИБУДЬ ПОМОЧЬ? "Просто тоскливо, но я, наверное, привыкну". ХОЧЕШЬ ПРОКАТИТЬСЯ? "Утром. Конечно. Уедем далеко-далеко". НА ЗАКАТ? "На восход. Утром восходит солнце". Я ЗНАЮ. "Ладно. И мы поедем на юг, не на восток". ЧТОБЫ ЗАБЫТЬ ГОРОД? "Чтобы все забыть. Ты на самом деле говоришь со мной?" КОНЕЧНО. Я В ТВОЕЙ ТЕНИ. "Не может быть". Мгновение, и... "Неужели я такая? Правда?" ТАКОЙ ТЫ БЫЛА ДО ИКС-КЭБОВ, БОДА. МЫ С ТОБОЙ ГОВОРИМ ЧЕРЕЗ ТЕНЬ. "Я дронт? Я не смогу попасть в сон?" БЫСТРО СХВАТЫВАЕШЬ, ДРАЙВЕР. Завернутая в тонкую простыню, Бода улыбается сама себе и шепчет: - Раз-два, голова, три-четыре, покатили... Под окном сигналит Тошка. Четыре раза. "Спокойной ночи, Тошка". СПИ, МАЛЫШ. И когда затихает золотой голос Элвиса и в эфире снова появляется Гамбо, Бода шокирована, как никогда... - Боадицея, Боадицея, Боадицея! Ты там слушаешь, маленькая убийца? Слушайте все. Боадицея, или просто Бода - имя молодой иксерки, которая вчера утром поломала схему икс-кэбов. Вот почему карта в отрубе и столько проблем у всех пассажиров. Йо-Йо! Гамбо покопался в памяти икс-кэбов - кэб этой девчонки был рядом с Алекс-парк, когда случилось убийство. Бода садится на постели: - Что? - А еще она любовница Койота, нашего замечательного таксопса, которого убили вчера. Завтра его похороны, тут полиция расстаралась. Слушайте, как завертелся сюжет. Почему это копы не гоняются за Бодой, а вешают убийство на какого-то мифического зомби? Если копы закрывают глаза, мы сами должны смотреть в оба. У Гамбо Йо-Йо к слушателям есть просьба: присмотрите за этим съехавшим с трассы драйвером. Бода ездит на беглом кэбе с именем Фаэтон, а на голове у нее потрясная татуировка, карта Манчестера. Если увидите ее, дайте Гамбо знать, номер старый. 7-7-7-Y-Y. Вы знаете, он не прослушивается. Колумб предложил четыре золотых пера тому, кто приведет девочку обратно. Не ловитесь на удочку этому старому кэб-заправиле. Гамбо предлагает пять золотых! Йо-Йо! Приведите мне убийцу. Концентрация пыльцы 225 и продолжает повышаться, Сейчас - Спенсер Дэвис из шестьдесят пятого, "Беги, не останавливайся". В пятьдесят девятый раз Гамбо наблюдает возрождение шестидесятых. Так что, хе-хе, беги, не останавливайся, девочка. Скоро увидимся. Играет песня. Бода в ужасе. "Что это значит? Я была у Алекс-парк, когда убили Койота? Нет, не была. Это подстава Колумба. То он попробовал меня убить, теперь... Сволочь, за мной будет гоняться весь Манчестер". Даже люди в этом баре... Бегом, киса, бегом! Она спрыгивает с кровати, собирает вещи, осматривает окно. Ржавые гвозди, которыми забита рама, глубоко сидят в дереве. Тошка все так же терпеливо ждет под окном, в ласковом неоновом свете вывески остановки-перед-концом-света. Моросит дождь. Рядом с Тошкой под дождем грузно стоит одинокая фигура. Судя по виду - тот самый зомби. Бонанза, так его вроде зовут? Зомби всматривается в ее окно на первом этаже. Бода вздрагивает. "Включай зажигание, Тошка. Убираемся отсюда". Как можно тише она пробирается к двери. Джоанна уже там. На ней длинное платье леопардовой расцветки, отделанные мехом туфли на шпильке, ее светлые волосы слегка растрепаны. - Куда это ты собираешься? - спрашивает она. - Расхотелось оставаться в комнате, - отвечает Бода. - Ты слушаешь Гамбо, детка? - Джоанна говорит низким мрачным голосом. - Сейчас была интересная передача. Вся про беглых драйверов и собакоубийц. И предложение там было чрезвычайно выгодное. Самой мне перья не нужны, но я ведь могу их продать. Сделаю деньги и снимусь отсюда. Джоанна подходит так близко, что там, где толстый слой косметики на ее лице смазался, Боде видна черная щетина. И, шагая вперед, Джоанна вынимает из-под платья пистолет. Направляет его на Боду. - Это настоящий кольт сорок пятого калибра, девочка. Лучшая пушка на Диком Западе. - Не надо, это не я. - Я же сказала, дорогая - мне просто нужны деньги. - Мистер Йо-Йо? - У меня что, мужской голос? - Значит, Ванита-Ванита? - Да. Что такое? - Я хотела бы поговорить с мистером Йо-Йо. Это звонит Кантри Джоанна. Есть очень важные новости для Гамбо. Мы сейчас в эфире? О Боже мой... - Нет, леди, мы не в эфире. Успокойтесь. Я предполагаю, вы нашли Боадицею? - Да, так и есть. - То же самое говорят еще пара тысяч человек. Бода вынимает пачку "напалмов". Надпись на пачке: "КУРЕНИЕ ПОМОГАЕТ ПЕРЕНОСИТЬ НОЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО - ЛИЧНЫЙ ЭЛВИС ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА". Она закуривает сигарету, глубоко затягивается, пускает струю дыма от себя к Джоанне. Бода сидит на подушке на полу в жилой комнате за баром Кантри Джо. Джоанна опирается о стену напротив, обливается потом. В одной руке у нее пистолет, в другой телефонная трубка. - Эта сигарета - моя последняя? - спрашивает Бода. - Заткнись! - кричит Джоанна грубым голосом и продолжает говорить в трубку. - Слушайте, мисс Ванита, тут все без обмана. Девушка у меня. Сидит передо мной. Я ее держу на мушке. - Докажите. У нас есть доступ к голосовым образцам иксеров. Дайте ей что-нибудь сказать. Джоанна колеблется. Она прижимает трубку плечом, чтобы достать из серванта бутылку "бумера". - Мне казалось, ты его не употребляешь? - говорит Бода. - Тебе много чего казалось. Отъебись! Бода поднимается с подушки, Джоанна заглатывает две дозы "бумера". Бода хорошо знакома с действием "бумера", поскольку сама пробовала его много раз. Две дозы погружают вас в беззаботное блаженство. - Ванита, вы слушаете? - Я жду, леди. - Ладно, Боадицея сейчас подойдет к телефону. Вы готовы? - Джоанна жестом зовет Боду. Бода берет трубку и говорит: - Ванита, это Бода, бывшая сотрудница компании "Икс-кэб". Меня держат в... - Хорошо, хорошо! Распознавание прошло. Бода, не клади трубку. Гамбо, давай сюда. Мы ее нашли... - ...Боадицея! С тобой говорит Гамбо Йо-Йо. - Гамбо, я невиновна. Пожалуйста, послушай... - Дай сюда телефон! - Джоанна выхватывает у Боды трубку. - Гамбо Йо-Йо, это Джоанна. Девушка у меня, так что давайте к делу. - Безусловно... Пять золотых перьев, как обещано. - Нет, кое-что еще. Мы сейчас в эфире? - Нет. - Дайте мне эфир, Гамбо. Я хочу выступить по радио. Видите ли, я фолк-кантри исполнительница. - Я не могу вот так просто пустить тебя в эфир, Джоанна. Нужно решить несколько технических вопросов. Разреши мне... - Гамбо, слушай. Песня называется "Маверик покидает стадо". Моя самая известная песня. Может, твоим слушателям Понравится. Посмотрим, что ты скажешь... И Джоанна начинает петь в трубку ту песню, которую Бода слышала раньше: Наш рыдван километрит по проселкам вперед, Мой дружок матерится на меня, что идет Дождь. Упрямый бычок убегает от нас, Но мой Джо, свив лассо, повалил его в грязь. И в надломленном сердце проснулся тогда Маверик, что плевал на любые стада. Не задушишь арканом, не пустишь под нож. Маверик покидает любые стада. Голос Джоанны кристально чист, она летит по нотам, как та самая девушка-ковбой из песни. Бода не может оторвать от нее глаз; Джоанна поет, как последний раз в жизни. Отчаяние таится в мелодии и в словах. Песня, история, которая в ней рассказывается, трогает до глубины души. Боже мой, эта женщина действительно умеет петь: каждая нота сияет. Блестящая песня... А бычок все бежит по широким полям, Джо привстал в стременах, кожа в каплях дождя. Он кидает лассо - и стоит под дождем Тот бычок, Что не хочет ни клейма, ни в загон. Бода берет одну из гитар Джоанны. Перебирает струны, следуя за простыми аккордами мелодии. Джоанна закрывает глаза и, как ни странно, улыбается Боде, когда они вместе начинают припев. И в надломленном сердце проснулся тогда Маверик, что плевал на любые стада. Не задушишь арканом, не пустишь под нож. Маверик покидает любые стада. Песня завораживает Боду. Или голос? Что-то в Джоанне напоминает ей о Койоте. Певица и пес занимают одно место в новорожденной Тени Боды, тот же уголок одиночества и недосягаемой красоты. Но веревка слабеет у него на рогах, Он без страха опять убегает в луга. Он уже не вернется, и, слезу задушив, Завтра утром, Джо, я продолжу жить. Бода осознает, что поддалась очарованию. Нужно отвлечься от песни, от обстановки вокруг. "Тошка, едем!" Движение Тени - и внезапно Бода становится кэбом, который управляет запуском двигателя, и ведет его через Тень, разгоняясь по направлению к неоновой вывеске. Бода заносит гитару над головой, готовясь ударить Джоанну. Джоанна открывает глаза, спокойно поднимает пистолет: палец лежит на спуске, ствол направлен прямо в голову Боде. Джоанна продолжает петь. Снова припев... И во мне поселился дух свободных коров. Променяв мир скотов на стада облаков, Я не стану домашней, не узнаю стыда. Так во мне поселился... Снаружи гремит взрыв, вспышка света в окне, и у Боды все переворачивается внутри, когда Тошка врезается в вывеску. Джоанна оборачивается на звук: - Что за хрень? Бода поднимает гитару выше и наискосок наносит удар по ее голове... Песня отдается эхом в разбитом инструменте, порванных струнах и полых костях Джоанны. Светлый парик слетает, обнажая наголо выбритый череп. Джоанна кричит - на этот раз обычным мужским голосом. Падает телефон. Джоанна пытается прицелиться снова, но у Боды теперь преимущество. Она выхватывает пушку и направляет ствол на Джоанну. - Сядь. - Пожалуйста... не делай мне больно. - Он уже переключился и теперь плачет женским голосом. - Не надо... Останутся следы... - Сядь! Джоанна садится. - Ты и есть Кантри Джо, так? - спрашивает Бода. - Ты трансвестит. - Я не трансвестит. Не смей. Я просто таким родился. Я дитя Плодородия 10. И все. Я особенный. Совсем особенный. Я еще с тобой посчитаюсь. Бода поднимает трубку: - Гамбо? Ты еще там? - Бода, что происходит? - отвечает Гамбо. - Отцепись от меня, Гамбо. - Я выполняю долг перед обществом. - Я невиновна. Невиновна! Я сделаю все, чтобы узнать, кто убил Койота. Объясните это своей аудитории, мистер Гроза Радиоволн. Понятно? Она отшвыривает трубку. - Что теперь будешь делать, дорогая? - спрашивает Кантри Джо. Хороший вопрос. Бода забирает бутылку "бумера", кладет ее в сумку. Потом ей на глаза попадается валяющийся на полу парик. Она кидает его следом за бутылкой. - Так, Джо, - говорит она. - Уверена, у тебя найдутся красивые шмотки. Наверх, в спальню Джо, не отводя от него пистолета. Сияющее царство шелка и разноцветных лент. Парики разных цветов. Бода выбирает несколько вещей попривычнее. - У тебя есть ключ от этой комнаты? - спрашивает она. Глаза Джо полны слез и измазаны растекшейся тушью. Он показывает на ключ, который торчит в двери. - Ты не станешь меня бить, Бода? Нет? - Слушай, - отвечает Бода. - Мы, маверики... мы всегда ищем друг друга. Так? - Так. - Потому что кому еще мы нужны? Кантри Джо валится на кровать, на пушистое покрывало. - Ты хороший человек, Джо, - говорит ему Бода. - Просто на ранчо сегодня день не задался. Голос у Кантри Джо дрожит: - Мне понравилось, как мы с тобой пели, Бода. Правда, понравилось... Закрыв дверь в комнату, Бода проходит вниз по лестнице и через бар. В темноте мерцает завеса Волшебной Стены, и со стороны половины зомби чувствуется какая-то животная сила. Только вот дверь наружу заперта на засов, а окон в баре нет. Сила с той стороны Волшебной Стены зовет ее, и когда она вглядывается внимательнее, оказывается, что ее манит пальцем Бонанза в своем желтом стетсоне. - Это не опасно? - спрашивает она. Блестящий палец снова делает знак. Бода проходит через воздушную завесу. Воздух обтекает ее, гладит кожу, сотканные из дыма пальцы танцуют по ее телу. У нее кружится голова, она почти счастлива. И, пройдя через преграду, она чувствует, как в ней открываются новые способности. Она чувствует, что встретила здесь еще одну часть себя. Наконец-то у нее появилась сила. Бонанза ведет ее к другой двери, для зомби, которая открывается на автостоянку. Когда она бежит через парковку, одно из платьев Кантри Джо выпадает и тонет в грязи. Тошка здесь, запутался в неоновых трубках. Бода отключает защитные системы и нежно проводит рукой по корпусу кэба. "Как ты, Тошка?" - передает она. НИЧЕГО ТАКОГО, ЧТО БЫ НЕ ПОПРАВИЛИ НЕЖНЫЕ ЛЮБЯЩИЕ РУКИ, - отвечает он. Бонанза стоит рядом, улыбается, с полей стетсона стекает дождь, блестит мокрая лоснящаяся кожа. Бода пожимает ему руку. Тень касается зомби, женщина - мужчины. - Спасибо, - говорит она. - Не за что, - бормочет он в ответ. - Удачи в дороге. - Зачем ты мне помогаешь? - Я не тебе помогаю. Бода забирается в кэб. НУ ЧТО, ДРАЙВЕР? - спрашивает Тошка. - Едем, Тошка. КУДА? - Назад в Манчестер. Обратно к началу, чтобы найти убийцу, - и Бода думает, что неплохо бы начать с самого Колумба. Койот тоже хвастался ей, что видел Колумба, но как все-таки найти это туманное создание, особенно сейчас, без подключения к карте и без Койота? Силуэт Бонанзы дрожит посреди дождя, когда Бода сдает назад и выезжает из обломков вывески на дорогу. Она видит, как из двери для зомби появляется Кантри Джо. Как наклоняется подобрать измазанное грязью платье. Он подходит к Бонанзе и колотит его по груди, снова и снова бьет полумертвую плоть маленькими руками. Зомби просто стоит без сопротивления, пока певица не падает в его огромные объятия. Два силуэта, отдаляясь, сливаются в один - Бода с Тошкой уезжают прочь от огней придорожного кафе. Второе тело нашли сегодня ночью, за несколько минут до того, как старый день перешел в новый: во вторник, в 11 часов 49 минут. Над клочком земли в Александра-парке вилась туча мух. Каждое насекомое стремилось урвать свою долю, и все они бешено жужжали, чувствуя аромат мертвой плоти. Сотни жирных тварей. Пришлось поставить акустическую бомбу, чтобы мы могли подойти к насыпи, похоронившей под собой тело. Ее нашел какой-то бродячий человекопес, который искал в рваном тумане что-нибудь съедобное и убежал, напуганный находкой. Полночь. Звонок копам. Звонок Сивилле Джонс. Когда раздался звонок, я еще не спала, так меня загрузили новости от Гамбо Йо-Йо и прочитанное в дневнике Койота. Последние страницы были заполнены признаниями в любви к Боде, а между ними был вложен клочок бумаги - послание в стихах псодрайверу, под которым стояла уверенная подпись Боды. "Уведи меня, прошу, по кривой дорожке в ночь", - так оно начиналось. "Уведи меня, прошу, по кривой дорожке в ночь, и волною лепестков и стеблей меня омой". Знакомый почерк. Еще между страницами был воткнут билет на манчестерский виртбольный матч в следующий четверг. Судя по дневнику, Койот звал ее с собой. Что-то меня зацепило в любовной истории из дневника: ощущение, что ты кому-то желанна. Когда я читала дневник, то наклонилась над детской кроваткой в старой комнате Белинды. Животом я касалась оградки кровати, нависая грудью над ребенком. Он сосал мне левую грудь. Естественно, молоко не появлялось, из меня давно вышли все соки. И все-таки моему дорогому незаконному сыну это шло на пользу. Ночью он стал довольно сильно чихать. Я закрыла ему глаза и нос мокрой фланелькой. Он что-то пробулькал в ответ. Я могла только догадываться, что его слова были о любви ко мне, потому что никто бы не смог их перевести. Мой Сапфир говорил на рыбьем языке. Моя Тень уловила какие-то обрывки его любви. Я ненадолго взяла Сапфира на руки, придерживая деформированную головку, потом снова дала ему грудь. Звонок оторвал меня от материнских обязанностей. И поэтому смотреть на то, что мы нашли в парке, оказалось еще тяжелее. До парка мы ехали как по расцветающему саду. Крошечные ростки пробивались сквозь асфальт дорог, а наросты зелени скруглили углы магазинов и домов. По докладам специалистов, ожидалась самая тяжелая весна, еще хуже, чем во времена Плодородия 10. В парке мы обнаружили холмик в форме луковицы - перекрученные стебли цветов поднимались из земли, издавая невыносимое зловоние. Зомби найден, виновный обнаружен. Эта поездка домой стала для него последней, конечный пункт - яма в неосвященной земле. Упокойся среди цветов. Слепленное из грязи тело полностью преобразилось. Зеро ждал меня там. - Знаешь что, Дымка? Жалко мне, что его нашли уже таким. Потому что я очень хотел сам его завалить. Крекер бы порадовался. А когда радуется хозяин, радуюсь и я. А этот сволочной зомби взял и подох, и я остался ни с чем. - Хочешь попасть на отстрел зомби? Раньше у нас отстреливали собак. - Не расстраивайся, Дымка. Зомби не люди. - Наполовину люди. Я опустилась на колени рядом с телом. - Какого хрена ты делаешь? - Работаю. - Здесь на хрен не нужен тенепоиск, Джонс. - Это мне решать. - Боже мой, а если б ты раздавила таракана, его бы ты тоже обработала? Дело закрыто. Поехали. - Поздно, легавый. Я уже опускалась в потухшее сознание, скользя пальцами дыма по мыслям мертвого зомби... "Тьма... ни огонька... ни следов жизни... полужизни... любой жизни... истощение... мои Тени несутся сквозь слои темноты... глубже... темнота глубже... такой холод... смерть раскрывает объятия... я падаю в них... нужно освободиться... назад к жизни... и затем... вспышка света, скрытая в глубине... взрыв... весь мир... весь мир взрывается зеленью... чересчур много цвета... огромные цветы, липнущие к горлу в Тени... папоротники любви... цветы в огне... танцуют... танцуют..." Назад... Я прорывалась обратно в повседневную жизнь, в настоящую жизнь, которой мне так не хватало. Я надеялась, что Зеро хоть чуть-чуть заинтересуется результатами, но когда я вернулась на землю, то обнаружила в его глазах отвращение к моим теневым методам. Он пренебрежительно закинул в рот коп-перо, чтобы отменить тревогу. - Крекер, хозяин, мы нашли урода. С ним больше никаких забот. Что-нибудь в таком роде, наверное. Он вытащил перо и перевел слезящиеся глаза на меня. - Одной заботой меньше, Дымка, - сказал он. - Собакоубийца найден и обезврежен. Бля! Ааааааапп-чххи! - Он опять начал чихать. - Эти цветы меня прикончат. - Ну ладно, - сказала я. - А кто убил зомби? - Какая на хуй разница? Пес-Христос! Зомби не считаются. - Его убили цветы, Зеро. Так же, как Койота. Я нашла у них обоих в мыслях один и тот же образ. Взрыв. Какой-то сад. - Крекер сказал, завтра похороны псодрайвера. Крекер собирается объявить газетчикам, что Койота убил зомби, а полиция его подстрелила. Ну и какое твое мнение, Дымка? Хороший план действий, нет? Остановит он собачьи бунты? - Думаешь, Гамбо Йо-Йо тоже схавает эту лажу? - У Гамбо нет вооруженных отрядов, Дымка. - Уверен? А ты его слушал в последнее время? Зеро кивнул. - Значит, ты в курсе, что он рассказал в новостях кучу всего об иксерке по имени Боадицея? Она покинула их ряды вчера, через несколько часов после убийства. Известна еще под именем Бода. Есть контакт, Зеро? - Пес тебя раздери! - рыкнул Зеро. - Что тебе до этой Боды? Влюбилась ты в нее, что ли? - Ты ведь наврал мне, Зеро. - Чего? - Гамбо утверждает, что Бода попалась на кэбберских записях. Она была в Александра-парк вчера в 6:19 утра. Когда убили Койота. Ты об этом знал? - Она его девушка, Дымка, и все. - Ты знал? - Его девушка! Пес-Христос! Может, они там трахались в кустах. Откуда ты знаешь? Может, пока они развлекались в парке, в кэб залез зомби. Им показалось, что они его замочили, так? Но ты же знаешь, как трудно убить этих полумертвых окончательно. Они же со смертью заодно. Она им как мать. - Зомби тоже убит. - Может, это Бода. Ну и ладно. Одним зомбяком меньше. Смотри, зомби убивает Койота. О чем он мог думать в последнюю секунду - о политике, что ли? Не думаю. Так что, Дымка, в твоем расследовании ключевая фигура - все равно наш кобелек. Или тебе объяснить, что такое любовь? - Что-то тут не так, Зеро. - Опять что-то там чувствуешь Тенью, Сивилла? - Я вчера пробовала просмотреть записи икс-кэбов. Хотела узнать, кто в понедельник утром возил пассажиров в Алекс-парк. В ответ выскочило "доступ закрыт". Я как-то думала, что кэбы и копы работают вместе. Что-то не так, Зеро, и я собираюсь искать дальше, а ты как знаешь. Гамбо заявил, что Бода сейчас где-то на юге Приграничья. - Ну, тогда удачи, Дымка. Девчонка сейчас уже может быть в каком-нибудь ебаном Лондоне. В общем, не в нашей области. - Поедем посмотрим, Зеро. Юг Лимбо. - Что с тобой, Джонс? Ты зря веришь Гамбо. Думаешь, этот пират что-нибудь знает? У тебя соображалка временами не отключается? Ааааааапчхххи, бля! Прошу прощения. Давай-ка уберемся подальше от этой кучи сорняков. - Помоги мне, Клегг, Крекеру не обязательно знать. - Не обязательно?! - Я тебя прошу помочь. - Ты меня просишь предать хозяина. - Когда-нибудь настанет день, когда ты освободишься, Зеро. Глаза Зеро по-собачьи засияли. - Знаешь, Джонс, - прорычал он. - Вы, люди, иногда меня так раздражаете. До этого я никогда не слышала, чтобы Клегг наезжал на людей. Он тут же понял, что сказал, и собачий блеск в его глазах угас. Люди-копы копались в земле, извлекая тело зомби из могильного холмика, образованного цветами. Зеро лаял какие-то инструкции, просто чтобы выпустить пар. Копы яростно чихали, а со мной все было отлично, никаких признаков аллергии. Хлюпающий носом Зеро повернулся ко мне. - Что такое, Джонс? Ты не чихаешь. Может, ты какой-нибудь мутант? - Потом его полные слез глаза открылись - слезы, наверное, от пыльцы, а может и еще от чего-нибудь. - Я хочу тебе помочь, Джонс. Правда, хочу... - Правда хочешь? Большой песокоп снова отвернулся и поскакал по траве трахать мозги людям-полицейским. Тогда я и поняла, что случилось что-то из ряда вон, что-то среди самих полицейских. И Зеро тоже здесь замешан. Этот пес не решался взглянуть мне в глаза. Среда 3 мая Его зовут Голубь. Томас Голубь. Он путешествует по головам незнакомцев, как перо. Вот каков он собой: тело конькобежца, оранжевые волосы выстрижены ирокезом, пара копокрыльев и кровеносная система, по которой течет вирт. Томми Голубь - лучший вирт-ангел манчестерской полиции, и сейчас он летит в Рио-де-Бобдениро, с кучей тестов для тамошних фантомов. Его копработа - искать и уничтожать незаконные сны; находить пиратские вирты. Прислушайся к хлопанью его призматических крыльев, разгоняющих цвета в дыме сознания. Совершенство. Томми Голубь - чистый, человеческий путь к фантазии, хорош настолько, что ему даже не надо принимать перья. Он по большей части человек, конечно, не считая крупных кусков вирта, живущих в его плоти. Рио-де-Бобдениро. Щедрый ломоть сознания. Идеальное перо при тоске и одиночестве. Оно дает путешественнику насладиться подборкой снов мистера Бобдениро. Бог его знает, кем он там был; кто говорит, реально живший убежденный убийца, отправивший на тот свет больше пятнадцати человек. Другие говорят, он был кинозвездой (кино - это то, что люди принимали до изобретения вирта). Опять же еще говорят, что он был настоящим маменьким сынком, даже из родительского дома сумел уйти только через дверь снов. Как бы то ни было, сны у него были жестокими и тошнотворными. Людям нравилось подключаться к его видениям, ненадолго поселяться в его сознании. Ненависть приветствуется. Любовь под запретом. Вирткоп Томми Голубь летел в псевдоперо под названием "Охотник на оленей", распутывать зацепку. На улице появились пиратские "бобдениры", продаются по сниженной цене, сдобренные экстранасилием, и менеджеры уже оплакивают недополученную прибыль. Другая копработа Томми Голубя - находить и вытаскивать обмененных невиновных. Каждый раз, когда виртварь нелегально проникала в Реал, кто-то другой, кто-то случайный, а следовательно, невиновный должен был занять ее место в снах. Этот принцип назывался законом обмена Хобарт, потому что два человека или объекта, участвующих в обмене, должны были быть одинаковой ценности. Небольшой разброс допускался, если он оставался в пределах постоянной Хобарт. Хобарт была первооткрывателем Вирта, и она добавила этот закон, чтобы поддержать баланс между сном и реальностью. Том сейчас занимался пятью пропавшими невиновными, которые "исчезли", но самым интересным из них был девятилетний Брайан Ласточка, потому что у него была самая высокая хобартианова ценность. Том почувствовал тяжелое присутствие Вирта в опустевшей спальне мальчика, оно тянуло на 9,98 по шкале Хобарт. Сам Том весил 9,99, так что выходило, через обмен прошло что-то очень мощное. В те дни двери между двумя мирами еле держались, а стены теряли стабильность. Раньше, бывало, случался один обмен в пять лет. Сейчас выходил скорее один в месяц. Похоже, Манчестер стал очень тонкой пленкой между Виртом и Реалом. Может, потому, что мисс Хобарт придумывала здесь перья Вирта. В любом случае, у Томми Голубя было поганое ощущение, что если исчезнет стена в Манчестере, процесс охватит всю страну. Голубь бросил все дела, разыскивая пропавших людей, но этот паренек Ласточка был хуже всех. До сих пор никаких зацепок, только перьевые намеки то здесь, то там. И это была еще одна причина, по которой Томми Голубь выискивал Рио-де-Бобдениро; следы нарушений в Вирте обычно свидетельствовали об ослабевшей двери. Вариация Бобдениро "Охотник на оленей" была основана на Вьетнамской войне, и Том приземлился в сознании вьетконговского офицера, заставляющего Бобдениро и его соактера играть в русскую рулетку на вылет. Бобдениро убедил гуков зарядить в пистолет три пули. Два пустых патронника уже отщелкали; настало время поражать, смеяться и строить рожи, а потом отвести ствол от своей головы, в лоб офицеру, в которого как раз заглянул Томми Голубь. Теперь Том ждал, что в любой момент ему вышибут мозги: пистолет уже двигался (со скоростью света, согласно сценарию) в его сторону. Но потом мерцание слева, зеленое мерцание, желтые искры... Аааааааааапппччччхххииииииии! Бобдениро чихает. Промах. Томми Голубь, заправленный игрой, тянется к собственному пистолету, стреляет. Голова Бобдениро взрывается. Остальные гуки валят соактера. В замедленной съемке - волны пороха и крови. Два популярных вирт-актера лежат неопрятными кучами. Гуки не знают, что делать дальше; раньше всегда получалось по-другому. К этому моменту они всегда уже мертвы. Они похожи на призраков, в их движениях нет смысла. Томми Голубь, внутри головы главного гука, не может поверить в то, что только что сделал; он убил Бобдениро во всемирно известной сцене с русской рулеткой! Виртуальное святотатство. Удар по системе. Крылья Тома наливаются тяжестью. Гуки направляют оружие друг на друга, в массовом порыве к сокращению рабочих мест. Цель их жизни - умереть от рук звезд - покинула их. Все, на что они теперь способны, - переубивать друг друга, имитируя классическую развязку, и чихать во время стрельбы. Томми Голубь чувствует, как пуля товарища входит в его сердце, но он уже выскакивает, вырывается в Реал. Где законы работают. Его крылья тяжелы, тяжелы, ужасно тяжелы; всего его вирт-знания едва хватает, чтобы оторваться от земли, от схлопывающегося сознания гука. Пуля убивает его. Последний рывок... Прорвался. Назад в отделение манчестерской полиции, Рио-де-Бобдениро выползает из его сознания - тяжело дышать, хрипеть, возвращаться в плоть. Том чувствует, что законы нарушены, но только не пиратами. Все гораздо опаснее. Он знает, что чихание - вирусное вторжение, нечто, чего не было в оригинальной программе игры. И исходит оно от желто-зеленого мерцания, которое он заметил на вирт-стенах. Там была точка инфильтрации, и Тому придется разобраться с этой дырой. Копы вокруг него, настоящие плотские копы, тоже чихают, совсем как в игре. Цветы прорастают через крошечные трещинки, в стенах отделения. Копы поливают цветы микробами. Томми Голубь знает об аллергии все; знает также, как эксперты предсказывают урожайный год. Он знает, что дорожная полиция жалуется на цветы, прорастающие сквозь дорожные покрытия, что это вызывает кучу пробок. "Господи Боже, аллергия уже добралась до Вирта. Вирус обосновался и там. На что нам теперь надеяться?" А потом Томми Голубь опять чихает, на этот раз в Реале. Аааааааааааапппчччхххиииииииииииии! Ему надо возвращаться в Рио. Надо найти этот прорыв. Голоса сотен псов сливаются в подвывающий хор. Чихающая, лающая молитва за хорошего парня, помесь пса и человека. Стая соболезнующих псов стоит на задних лапах, ровными рядами по всему Южному кладбищу. Статуи каменных собак то тут, то там, среди более привычных могильных камней. Похороны Койота. Хороший выдался денек. Солнце плещется на могилах, укутанных мутировавшими побегами самых изумительных цветов. Оплакать Койота пришли из самых дальних уголков манчестерской карты, потому что этого вольного пca-таксиста знали на улицах - и как пса, и как таксиста. Шел второй день дела "Цветов Зла". В активе два тела: одно - полупса, второе - зомби. Большие копы аккуратно закрыли дело. Но я, Сивилла Джонс, теневой коп, я не могла прекратить поиск. Кроме того - безумно взметнувшееся содержание пыльцы, больше 500 гранул на кубометр по утреннему сообщению. Весь город чихал, и газеты требовали лекарства. Гамбо Йо-Йо призывал людей вооружаться против цветов и полицейских. В своих передачах он в пику копам устроил охоту на убийцу, подкалывая Крекера с его дешевой фишкой про зомби-убийцу. Этот пират ушел дальше меня, и это меня злило. Но несмотря ни на что, дело рассыпалось. Крекер поставил Зеро на новое дело. Я запросила Колумба загрузить мне фотографию Боды; в ответ - отказ. Но это "дело цветов" разъедало мою Тень. Я вновь и вновь видела вспышки зеленых взрывов, которые поймала в головах Койота и зомби. А чего стоили цветы, растущие по всему городу... Определенно, тут была связь. Но какая? И ниточка к Боде, которую копы упорно отрицали. Имя Боды, пойманное в голове умирающего таксопса, убитого цветами. Цветы, цветы, цветы. Моя Тень расцветала и зацветала. Что случилось с цветами? И что это значит? Как цветы могут приносить проблемы? Я работала одна, странный союзник Гамбо; если копы спят, охраняй себя сам. И вот я неофициально пришла на похороны Койота. Мне было страшно. Меня пугали все эти кошмарные псоглавцы и сукодевки. Огромная толпа выла-причитала, оплакивая утрату. Мою Тень обтягивал страх, хлопья дыма тянули царапины по коже, псы с сердитым сопением втягивали ноздрями запах копа и запах тени. Там были все сочетания. Не слишком много чистых людей и чистых псов, зато сотни безумных помесей-мутантов. По большей части злобные твари - челюсти пса на человеческом лице, побеги человечности отблескивают на морде, поросшей шерстью. Даже теперь, с расстояния в сто шестнадцать лет, я еще чувствую следы моего омерзения, мой внутренний страх перед собаками. Особенно в таких количествах. К Зеро у меня выработался иммунитет, но тогда, вдень похорон, меня душил мех, и моя Тень истекала паникой. Я боялась, мне хотелось, чтобы З. Клегг был рядом со мной, но песокоп сказал, что похороны - полный глушняк, и повторял как мантру "Дело закрыто". Ну да, дело было закрыто, но меня терзало смутное предчувствие, что Бода может появиться на похоронах жертвы. Я уже отказалась от мысли прошерстить Лимбо - тут Зеро был прав, - но если Бода действительно так любила песопарня, она вполне может прийти, чтобы проводить его в последний путь. Улицы донесли, что ее череп украшает карта центра Манчестера. Пять желтых перьев Гамбо еще ждали нового хозяина, так что охотников наверняка полно. И я одна из них. Проблема: если Бода появится на похоронах, она наверняка приедет в гриме и, может, даже на другой машине. А может, она уже мертва, стала жертвой голодных обитателей Лимбо. Пять икс-кэбов стояли у ворот кладбища, так что они еще считали, что она где-то поблизости. Горячее солнце жгло мою Тень. Цветы на могиле налились и распустились. Казалось, их слишком много и они появились слишком рано: не то еще время года для такого изобилия. Большие жирные соцветия свисали со стеблей, обвивающих каменные надгробия. Меня тошнило от запаха, я впивала аромат, растворяясь в нем. На ближайшем надгробии надпись: "Брайан Альбион... любимый сын... не умер... сменил мир". Слово "любимый" было частично замазано липким собачьим дерьмом. И повсюду рыла гибридов выхаркивали мокроту из глоток - казалось, солнечное небо моросит дождем собачьих соплей. Они испоганили мою лучшую черную униформу. Вот гробовщики пробираются через толпу псов с гробом Койота на плечах. Крышка усыпана орхидеями, и гробовщики никак не могут перестать чихать. Надо отдать им должное, гроб при этом не раскачивается. Псы расступаются, словно их тренировал Моисей; лай и подвывания прекращаются, слышно только тяжелое дыхание сотен глоток. Я видела процессию, которая шла за гробом Койота. Молодая женщина и девочка-щенок, обе в трауре. По моей информации, женщина - бывшая жена Койота. Ее зовут Твинкль. Она чистый человек, ей всего двадцать два года. Она познакомилась с Койотом в шестнадцать. У него в то время еще не было такси. Это был безбашенный покоритель улиц, находившийся в поиске. У Твинкль был пунктик насчет песопарней. Она дружила с хорошим робопсом по имени Карли, когда была маленькой, и, может быть, ее одержимость от этого. Песопарни ей никогда не надоедали, а Койот был лучшим из всех. Они любили и смеялись, и поженились в июне. Сделали все как надо, произвели на свет полукровку, поселились в Боттлтауне. А потом Койот нашел черное такси. Дела пошли в гору, но подъем закончился, и он начал брать опасные заказы, возвращаться домой раненый. Твинкль насмотрелась на раны в детстве, и теперь ей хотелось простой спокойной и бескровной жизни. Разногласия привели к ссорам, ссоры - к разборкам, а разборки - к разводу. Классическая схема. Девочку-щенка звали Карлетта. Четыре года. Дочь Твинкль и Койота. Разве она не красавица? Персиковая человеческая кожа, усеянная черными пятнами. Карлетта крепко держалась за руку матери, уверенно вела ее следом за медленно плывшим гробом. У нее была собачья любовь к хозяину, хотя ее собачьи корни выдавали только несколько тонких полосок шерсти на щеках. И тут она чихнула, и мне захотелось подбежать к ней, обнять ее дымными руками, прижать к себе, вытереть ее мокрый нос. Твинкль вытерла ей нос, и я почувствовала ревность. Я оказалась способна на такие чувства? Вот гроб достиг края могилы. Псы вокруг тяжело дышат, чихают, даже подвывают. Это не вой голода, это вой сочувствия. Я поборола дискомфорт от собачьих звуков и могу поискать в толпе Боду. Морг - под наблюдением копов, вооруженных против возможных собачьих беспорядков. Ни следа девушки с картой на голове. Гроб погружается в землю, священник-пес читает литанию... "Плоть к плоти, кость к кости..." Среди копов - движение. От деревьев за моргом доносится собачий вой. Начались проблемы? Я перевела внимание на плакальщиков. С этой стороны все спокойно, но теперь я заметила одного из копов в гражданском чуть в стороне от основной группы. Он пошел к проблемной точке типичной развязно-уверенной походкой... "Когти к когтям..." Я вижу Твинкль, прижимающую Карлетту к груди. Жест любви. Позади сквозь волны ярости идет большой коп, его контуры размыты, словно он покрыт мехом... Зеро? "Прах к праху..." Что здесь делает Зеро Клегг? Он все утро бубнил мне, что поездка на кладбище совершенно бессмысленна. Я посмотрела вниз в могилу... Твинкль бросила на крышку гроба одинокую собачью фиалку. Голубой цветок с прожилками желтого. Я подняла глаза... Зеро растворился в тумане. Роберман Пинчер идет с церемонии через ворота кладбища туда, где припаркован его икс-кэб. Он уладил дела с системой, чтобы получить отгул на похороны Койота. Кое-какие собачьи связи. Прямо в этот момент, за несколько шагов до входа Нелл-лейн, в голове робопса появляются чуждые мысли. Как струя дыма, всплывает его имя... "Роберман..." Роберман выдает три низких рыка, которые можно перевести единственно как "Робопес-Христос!". "Не пугайся, иксер". Роберман оглядывается, ищет того, кто с ним говорит. Рычит: "Кто-куда-ехать?" Перевод: "Кто здесь?" Но видит только надгробия вокруг, каждое с посланием смерти. "Это Бода". Рычит себе под нос: - Куда-ехать? "Я слушаю. Я в твоей Тени, Роберман". Рычит: - Что за? "В твоей Тени, пес-драйвер, говорю тебе. Иди смотри, драйвер. Большой вяз слева от тебя. Правильно. Продолжай искать. Горячо. Сразу за этим надгробием, правильно". Роберман заходит за надгробие, и около вяза стоит женщина, ждет его. Длинные белые волосы, ковбойские сапоги, широкая клетчатая юбка, жилетка без пуговиц. Роберман бросается бежать прочь от этого видения, но щупальца чужой Тени достигают его сознания... После похорон я вернулась в отделение и обнаружила на столе сообщение от Крекера. Мне было предписано прибыть с докладом в его офис, чем быстрее, тем лучше. Когда я приехала, Зеро уже там присутствовал. На его лице был респиратор. - Ублюдок! Я немедленно пошла на него, невзирая на присутствие Крекера. - Что? - Что ты делал на похоронах Койота, Клегг? - Сивилла... - Его дрожащий голос был приглушен респиратором. - Я не... - Я тебя там видела. Ты мне говорил, что идти туда бессмысленно. - Я только пытался... - начал Зеро и, несмотря на респиратор, чихнул. Как через глушитель. Крекер заговорил за Клегга. - Инспектор Клегг просто след