бь. - Давай слушать дальше. Стало очевидно, что записывающие центры Шкурника работают на пределе. Робосхемы брызнули последними искрами, и голос Крекера оплыл мутным крещендо. Последние слова, которые мы разобрали: "Мне надо убить Сивиллу и Белинду". Крекер произнес их, как автомат, повторяющий приказ. Я не знала, что сказать. - Думаю, девочка сообщила ему, где живет Гамбо. - Откуда она-то знает? - Думаю, она движется сквозь цветы Манчестера. Последняя информация Шкурника умерла в треске проводов. - Что теперь делать, Том? - Надо найти Белинду раньше Крекера. Мы отправились в тюрьму Карцерного пера. У поворота на кладбище стоял одинокий тюремный смотритель, опустившийся донельзя робопенсионер по имени Боб Клатч. - Что такое? - прошамкал он с набитым ртом (он ел яичницу с беконом). Я назвала ему сегодняшний коп-код и представила Томми Голубя как Томми Маски, давно потерянного брата Бенни Маски, получившего на полную подушку. Полной подушкой на жаргоне называют прижизненное заключение в виртовой тюрьме. - У нас нет приема посетителей, - прочавкал Клатч сквозь полупережеванные куски мяса. Тогда я объяснила, что это запрос мэрии, которая в связи с крайней необходимостью в деле Маски готова пойти на нарушение принятого порядка. Свиные глазки забегали от меня к Томми Голубю и обратно, Клатч даже прекратил жевать. - Мне надо проверить, - сказал он потянувшись к копоперу. Тогда я совершила то, чего не, делала с детства, - я послала свою Тень к смотрителю и заставила его мне поверить. Я заставила его поверить: вогнала в него новое осознание. Это было откровенным нарушением теневых законов, но даже хороший коп должен иногда преступить черту. Лицо Клатча на секунду смялось. - Да, конечно, - пролепетал он. - Разрешите вас проводить. Мы (я, Том и Клатч) шли вниз сквозь соты опечатанных ящиков, прокладывали путь сквозь холодный воздух, восстающий против внешней жары. В каждом ящике лежало по спящему заключенному. Подушечные дела хранились в самых нижних ярусах тюрьмы, и Боб Клатч вел нас туда вдоль стены контроллеров, которые управляли системами жизнеобеспечения. Это были механизмы, сохранявшие жизнь заключенных, пока те смотрели перьевые сны. Наконец Клатч нашел ящик, помеченный "Бенджамин Маски", вытащил его и открыл. Мы увидели спящий полутруп, на лице которого застыла мучительная гримаса. Из его рта торчало черное перо. Я вытащила перо из губ заключенного и повернулась к смотрителю. - Что вы тут себе позволяете? Лицо Клатча пошло волнами мяса, но смотритель быстро взял себя в руки. - Ничего не знаю, - пробурчал он. - Это черное перо. - Никогда его раньше не видел. Не знаю, кто его туда сунул. Общеизвестно, что смотрители иногда заменяют перья во рту заключенных с разрешенных синих и спокойных на смертельные черные. Так поступают с растлителями малолетних, убийцами копов, анархистами и прочими гадами и подлецами. Смотрители меняют голубое перо на черное, и это значит, что жертва в своем тюремном сне будет жить внутри вечного кошмара. Томми Голубь принял вид оскорбленного родственника, а я добавила к этому впечатление о себе, как о важном копе. Клатч смылся от нас искать хорошее голубое перо, чтобы заменить черное, и пока он ходил, я спросила Томми Голубя, что у нас с перьевым поиском. Но у него уже характерно остекленел взгляд, как будто он погрузился в вирт-путешествие. - Держись, Том, - сказала я. - Давай соблюдать закон, насколько это возможно. Томми вернулся и стал ждать, пока притрюхает Клатч с голубым пером и кучей извинений за свою ошибку. Клатч передал перо "Томми Маски", который сунул его в рот, вынул, и смотритель наконец-то мог втиснуть синее перо в рот заключенного. От нового пера лицо Бенни Маски расплылось в улыбке, и в этот момент Томми Голубь прыгнул в поток и погрузился в сон заключенного. Я уже была матерым экспертом в посылании своей Тени в сон, так что мы опустились в эту ячейку вдвоем с Томом, тень и вирт, в поиске улик... ... погружаясь в блаженство и цифры... цифры и блаженство... цифры захватывают блаженство, Так что весь мир становится похож на математическую формулу... блаженство от свежесунутого пера... он был полон экстаза, этот долгий парад чувственности... цифры были масками на разных частях территории сна... замки на перьевых дверях... Том влечет меня вниз, в хоровод цифр, пытаясь прорваться... цифры сжимают кольцо вокруг нас, как уличная бригада, блокируют наш полет... пелена цифр, сквозь которую мы не можем пройти... Томми Голубь не может сдвинуться с места, но я толкаю Тень в формулу, вбиваю дым между символов... я использовала все, что могла... все свои ресурсы... почувствовала себя слабой и униженной, но вот появился разрыв между номером один и номером семь, и сквозь этот разрыв я послала свои пальцы из дыма... лицо Бенни Маски всплыло, извиваясь и матерясь... - Какие мудаки приперлись? - Это копы... - Блядь, это противозаконно... - Убийство тоже, Бенни... - Уебывайте из моего сна... - Наслаждаешься новым сном, Бенни? - Нельзя не признать, он гораздо лучше, чем последнее существование. То было черным депрессантом. Господи! Чувство, как будто меня режут на части, а потом сшивают обратно. И такая хуйня - целую вечность. Мило с вашей стороны, копы, что вы разобрались с этим смотрителем. Н-да, голубое перо отличное... - Дурной сон может вернуться, Бенни... в любой момент... - Леди коп, пожалуйста... - Слушай сюда, мы ищем адрес Гамбо Йо-Йо... - Он убьет меня, если я его выдам... - Что он может теперь тебе сделать? - Это по его просьбе я убил, знаете ли, и это он поставил вокруг меня этот кондом из цифр, так что я не могу назвать его... - Что он может тебе здесь сделать? Ты в полной безопасности. Подумай над этим... Молчание Бенни Маски, пока он взвешивает варианты... - Хорошо, я готов, только если вы гарантируете мне свободу от черного пера. Я хочу спать в мире... - Мир твой... - Хорошо, получайте. Ботодом, Земляничные поляны. - И все? - Все, что я знаю. Я чувствую, как Томми Голубь приготовился к выходу. - Подожди минутку, Том. Я чувствую еще кое-что. - Сивилла, мы получили то, за чем пришли. - Еще не все; У него остались кое-какие секреты. Вновь погружаюсь в цифры Бенни Маски, следуя их изгибам до самого корня. Там, среди этой алгебры, вижу имя Крекера. Список преступлений, которые Бенни совершил для шефа полиции, а потом накрыл темными сетями. Жалкий пиздюк. Мы с Томом вышли обратно в Карцер, имея на руках местонахождение Гамбо и доказательства вины Крекера. Сказали Бобу Клатчу: или он навсегда оставит во рту Бенни официальное голубое перо, или мы сообщим властям; Клатч перебрал в уме все варианты, осознал и взорвался дождем аллергических слез и соплей. Мы вернулись в "Комету"; Томми подключился к иксерской карте и получил отказ на запрос о Земляничных полянах. Мол, нет такой улицы. - Что теперь? - спросила я. Перед нами ехала полицейская машина. Том попросил меня включить сирену, и копмашина прижалась к обочине. Том вышел из "Кометы" и пошел к копам. Предъявил свой коп-код. - Как вас зовут, констебль? - ПиСи Бретингтон, - ответил водитель. - Одолжите мне на минутку ваше перо. - Нет проблем, инспектор Голубь, - ответил дорожный коп. - А что вы делаете на улице? Достал Вирт? Констебль засмеялся. Но Томми не обращал на него внимания. Он засунул перо себе в глотку и вызвал Колумба по волне карты, КАКОГО ХУЯ НАДО? В голосе Колумба явственно слышалась ярость, и Том не удержался от улыбки. - О... прошу прощения, Колумб, что помешал вам, - сказал он, глубоко кодируя свой голос. КАКИЕ ВОПРОСЫ, ПИСИ... ПИСИ БРЕТИНГТОН, ТАК? - Точно, Колумб. Я хотел попросить определить, одно место. ТЫ ВСЕ ЕЩЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ СО МНОЙ? - Естественно. Вы же - Король кэбов. ТЫ НЕ СЛУШАЕШЬ ГАМБО ЙО-ЙО? - Сроду не настраивался на эту пиратскую дрянь. ОН РАСПРОСТРАНЯЕТ ОБО МНЕ УЖАСНЫЕ СЛУХИ. - Он просто врун. Колумб, детка, ты найдешь мне место? Земляничные поляны? Там творится какая-то фигня, а я не могу вспомнить, куда поворачивать - налево или направо. НЕТ ТАКОЙ ДОРОГИ - ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ. - Пса в душу, опять ложный вызов. НЕ ОТРУБАЙСЯ, ПИСИ БРЕТИНГТОН. ЕСТЬ КОЕ-ЧТО. СЕЙЧАС, ПОДКЛЮЧУСЬ К КАРТЕ... НАШЕЛ. ЗЕМЛЯНИЧНЫЕ ПОЛЯНЫ - НОВАЯ ДОРОГА. - Насколько новая? ЕЙ ДЕВЯТЬ ЛЕТ. - Девять лет. Не сказать, что совсем новая. НЕ НОВАЯ? СТРАННО. В голосе Колумба слышна еще уловимая дрожь сомнения. - Там есть Ботодом, на Земляничных полянах? СЕЙЧАС ПОДКЛЮЧУСЬ... НЕТ, НЕТУ. НЕТ ТАКОГО ДОМА. - А что вообще там есть? СЕЙЧАС ПОДКЛЮЧУСЬ... НА ЗЕМЛЯНИЧНЫХ ПОЛЯНАХ НЕТ ПОСТРОЕК. - Есть что-нибудь по Ботодому? СЕЙЧАС... ДА, НАШЕЛ БОТОДОМ, ЗАРЕГИСТРИРОВАН В АРДВИКСКОЙ ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЗОНЕ... НИЧЕГО ОБЩЕГО С ЗЕМЛЯНИЧНЫМИ ПОЛЯНАМИ, ЖИТЕЛЕЙ НЕТ. В ЧЕМ ПРИКОЛ, ПИСИ БРЕНИНГТОН? - Похоже, у меня тухлый след, Колумб. Небось, какой-нибудь виртер. Томми закончил сеанс связи и пошел обратно к моей машине. - Поехали, Джонс. Ардвикская зона. - Думаешь, это было умно, Том? - Думаю, у нас фора в несколько минут. Я бросила "Пылающую комету" вперед. Белинда плавает в подземной воде; ее обнаженная плоть полностью покрыта вытатуированными улицами. Только на лице у нее нет карты. Она только что закончила обривать налысо голову и лобок, на бортике бассейна лежат тюбик бритвенного ваза и "жиллетт" для женщин. Рядом с ними стоит стакан, который Белинда взяла на кухне Гамбо, еще недавно наполненный "апельсиновым елеем", а теперь пустой. И ее рюкзак, внутри которого отдыхает бутылка "бумера", позаимствованная у Кантри Джо. Белинда - словно плавучая карта на волнах отчаяния. Этой ночью Ванита-Ванита отвезла ее в Волшебном Автобусе на Элдерли-эдж. Там Белинда подобрала Тошку, слегка помятого и поцарапанного после приключений в Черном Меркурии. После того как они пересекли границу, Белинда напряглась и застыла за рулем, но загруженная Гамбо Кривая дорожка сработала отлично: Белинду в упор не замечали сотни икс-кэбов, мимо которых она проезжала. Они вообще не регистрировали ее присутствие. Она стала тайным драйвером. Гамбо злился на нее за то, что она стреляла в Колумба, он сказал, что эти Пули им еще дорого обойдутся. Но в то же время его немало впечатлил рассказ Белинды про рай в Вирте. - Наука открыла Эдем! - вопил он. Белинде надо было вести передачу в 7:00. Она не могла сопротивляться. Не Гамбо загнал ее в угол, она сама себя загнала. Она устала. Устала удивляться и путешествовать, устала от дорог, уходящих в никуда. Она нашла убийцу Койота, но ничего не смогла сделать. Гамбо облазил все возможные волны в городе, пытаясь найти след девочки по имени Персефона, и не нашел ничего. Перед Виртом оказались бессильны даже пули. Каким образом молодая никудышная дронт может бороться со снами? Ей пришла в голову мысль, что она плывет по краю. Прочь от края, низвергнуться в сон, от которого нет пробуждения! Крекер едет к тайному дому хиппи Гамбо. Персефона нашла этот дом на цветочной карте, показала на зеленых улицах. Теперь он обрел цель, Персефона назвала жертву - Белинда Джонс. Девушку необходимо искоренить. Он провалил первую попытку, но теперь ему дан приказ яркими цветами. Девушка, которую он должен убить. Пальцы его правой руки конвульсивно играют с застежкой кобуры в кармане, левая рука лежит на руле. 5:30 утра. Где-то на Гайд-роуд, Крекер поворачивает направо - на грязную, заросшую дорогу к ардвикской промзоне. Он паркуется в месте под названием Уигли-стрит. Перед ним под красным утренним солнцем раскинулась заброшенная ржавая паутина железнодорожных веток. За рельсами сгрудились дома ардвикской зоны. Воздух одиночества овевает разрушенные заводы и призрачные склады. Ботинки Крекера стучат по тротуару. Один цветок из его награды приколот к лацкану. Он сорвал этот цветок с кожи Персефоны и теперь воображает, что это ее запах ведет его вперед - Персефона в цветке; она подсказывает, куда идти. В кармане - пистолет, разум Крекера разрывается на куски от воображаемых пуль. На пути встает громада Ботодома: все двери и окна покрыты цветами невероятной красоты. Внутрь здания нет прохода, каждая дверь намертво запечатана. Крекер слышит какой-то шум за углом переулка. Идет вдоль здания к внутреннему двору. Здесь на открытом пространстве собралась стая псов-бродяг хищного вида. У Крекера появляется отчетливое ощущение, что копам тут не рады. Работа превращается в кошмар. Потом он чувствует, как Персефона в глубине его души куда-то его тянет - часть шефа полиции всегда открыта для ласк лепестковой девочки. Цветок на его лацкане истекает влагой, увлекая его вперед. Этим способом Персефона приводит его к наглухо закрытой двери в переулке. Здесь Крекер ждет. Вокруг Колумба разворачивается город, расходится лучами из центра его сознания. Это Улей Манчестера. Последние несколько часов у Колумба были проблемы. Во-первых, в его сердце застряла пуля из Реала, выпущенная Белиндой. Это неприятно, не больше, но сейчас ему совсем ни к чему отвлекаться. Все, что ослабляет его, - ослабляет карту. К тому же из-за этого ублюдка Гамбо против него, похоже, ополчился весь город. Естественно, иксеры остались верны до последнего, просто люди больше не хотят на них ездить. Ну, это изменится, когда новая карта будет готова; никуда не денутся, придется ездить, и Колумб получит немало денег. Сканируя карту, он видит шефа полиции Крекера, как тот едет по Ардвику; коп-волна Крекера переведена в стелс-режим. Что там задумал этот дурачок? По идее, он должен обеспечивать безопасность Персефоны. Должен вернуть назад такси-беглянку. Колумб не может действовать, пока этой машины нет. Еще он видит вирткопа по имени Томми Голубь. С ним теневой коп Джонс, женщина, которая вчера влезла в его дела. Что там с этим Крекером, он что, не может держать игроков под контролем? Ему отказала его природная дальновидность? Джонс и Голубь едут в одной машине, и тоже в Ардвик. Что там такое? Колумб рассчитывает совместные траектории Крекера и Голубя и получает точку их пересечения: Ботодом. Этот коп, как там его звали, ПиСи Бретингтон, несколько минут назад тоже спрашивал про Ботодом. И еще эта новая дорога, Земляничные поляны. Зачем Совет ввел в систему новую дорогу девять лет назад, а потом так ее и оставил? Ни домов, ни построек, вообще ничего. Из-за этих раздумий Колумб просматривает Земляничные поляны в увеличении. Нет ничего: улица пустынна. Колумб вызывает власти, соединяется с неким Дэвидом Гледдерсом из Отдела градостроительства. Гледдерс не сразу признает Колумба, жалуется, что слышал о нем кучу гадостей. Колумб посылает по перу в ратушу выжигающую волну. - Черт! Ты что творишь? - кричит Гледдерс. - Больно же. ДАЛЬШЕ БУДЕТ ТОЛЬКО ХУЖЕ, ДОРОГУША. - Что тебе надо? Колумб просит Дэвида проверить новую улицу под названием Земляничные поляны, заложенную девять лет назад. - В смысле, как в "Битлз"? Уважаю "Битлов"! КОНЧАЙ ПИЗДЕТЬ НЕ ПО ТЕМЕ, ВОЛОСАТИК! Дэвид возвращается с отрицательным ответом: такой улицы в списках нет. Колумб благодарит его и снова увеличивает Земляничные поляны. На краях карты что-то зудит, Колумб никак не может разобрать, Вызывает все улицы, построенные после Полян, обнаруживает, что все они уже забиты жильем и бизнесом. Единственная пустая - Кривая дорожка, заявленная только вчера. Он снова переходит на Поляны и делает суперувеличение; это съедает память у системы икс-кэбов, но драйверам придется смириться. Земляничные поляны еще больше приближаются к Улье-разуму. Колумб сейчас живет внутри всех чисел, составляющих улицу. На него падает холодная тень, рожденная на гранях формулы. В сознании он может пройти по всей пустынной улице, но на некоторых числах чувствуется легкий шум. Колумб делает еще одно увеличение, вытягивая больше ресурсов икс-кэбберской системы, и находит на карте крошечную зону тьмы. Еще увеличение - но узелок никак не сдается; похоже, вокруг этой темноты стоит кондомный барьер. Колумб не может прорваться к знанию. Это огромный удар по его самолюбию - до этого момента он думал, что владеет всей картой. Снова пытается прорвать барьер. Ничего. Пустота. Тьма. И тут иксеры начинают требовать больше ресурсов. Свич велит им спокойно подождать, пока он решит проблему. Снова увеличивает Поляны. Выбирает ближайшую свободную машину, записанную как "Золотая лань", и посылает ее за мнимым пассажиром на Земляничные поляны, За пятнадцать секунд такси добирается туда и сообщает: - Тут никого нет, Свич. Вокруг одни поля. Нет никакой дороги. Куда ты меня послал? Колумб просит драйвера постоять на месте, пока он снова увеличит карту. Земляничные поляны зарегистрированы на карте как ответвление Вересковой дороги в Рамсботтоме, в забытой богом деревушке на северной границе. Колумб дает драйверу точные координаты Земляничных полян и просит проехаться по всей улице. - Здесь только трава, говорю тебе, - отвечает драйвер. - Ты хочешь, чтобы я ехал по траве? ДАВАЙ, БЕЗ РАЗГОВОРОВ, - отвечает Колумб и потом наблюдает на карте, как икс-кэб медленно прокладывает путь по несуществующей улице Земляничные поляны. Машина доезжает до того места, где числа начинают шуметь, и исчезает. Колумб паникует, вызывает драйвера на волне, в ответ - тишина. Колумб еще не решил, что делать, и тут машина появляется снова, на другой стороне шума. В системе звенит голос драйвера: - Господи, Свич! Что это было? Все отказало! Я вызывал тебя, а ты не отвечал. Вся блядская карта не отвечала! Колумб приказывает драйверу успокоиться и снова вернуться в эту темноту. Драйвер начинает возмущаться, но Свич напоминает ему иксерский кодекс верности: отправляться в путь, куда бы ни вела карта. И В ЭТОТ РАЗ, - говорит Колумб, - СТРЕЛЯЙ ИЗ ВСЕХ ПУШЕК. - Что? ДАВАЙ, БЕЗ РАЗГОВОРОВ. Такси возвращается в темную область карты, и Колумбу приходится подождать несколько нервных секунд: наконец, из темного узелка начинает вырываться пламя. Свич рассчитывает траекторию всех зарядов: каждый из них слегка отклоняется от расчетного пути. Колумб движется сквозь формулу, возвращая расчетную траекторию к фактической. Числа начинают крошиться. ЕСТЬ! Колумб запрашивает имя икс-кэба в этой зоне, получая в ответ "ВОЗОЛОЛТАШЕЯБНЫЙ АВТОЛБУСАНЬ". Накладывает фильтр, вычитает слова "Золотая лань", в остатке - Волшебный Автобус. КЭБ-БОЖЕ! Это имя машины Гамбо Йо-Йо, которая, как считается, летает по воздуху. И Волшебный Автобус питается знанием Свича, теперь он это чувствует. Волны системы-Улья просачиваются в форму нарушителя. Колумб выделяет пустую улицу и нажимает кнопку "удалить" в своей голове. К его восхищению, улица не исчезает, а съезжает по карте к ардвикской промзоне. Там улица оседает около весьма популярного в последнее время Ботодома, а потом пропадает. Волшебный Автобус стоит около Ботодома, того самого, о котором недавно спрашивали копы. ЗДЕСЬ-ТО И ЖИВЕТ ГАМБО ЙО-ЙО. Потом Свич движется по карте; пока не находит Кривую дорожку, последнее добавление к сети. Находит там еще один темный узелок. Вызывает Дэвида из ратуши, получает "не было такой загрузки" и начинает искать пути внутрь этого незаконного кондома. На этот раз ему хватает пяти секунд, чтобы получить имя "Фаэтон". Он проделывает то же самое "выделить - удалить", как и с Полянами, и смотрит, как Кривая дорожка движется через карту и оседает позади Ботодома. Фаэтон припаркован около Волшебного Автобуса. ПОПАЛАСЬ, МАШИНА-БЕГЛЯНКА! Схема завершена. 6:19 утра. Содержание пыльцы достигает 2000. Колумб вызывает кнопку с надписью "ЦВЕТОЧНАЯ КАРТА БЕРЛИКОРНА" в своем Улье-разуме, и нажимает ее. Активация... По всей улице, где мы ехали, люди наполняли носы пыльцой и разбрызгивали вокруг послания наслаждения. Я видела целующихся любовников. Последнее время люди не целовались, боялись худшего; нежно потереться друг о друга респираторами - на большее мало кто отваживался. Теперь молодежь снова делила дыхание, вопреки всему отпустив на волю страсть. Я повернула на Эштон Олд-роуд, справа от нас, проплыли омерзительные дворцы гибнущей промышленности. Люди танцевали на крышах заброшенных домов, посреди растущих там цветов. Ликующее чихание. Лучи раннего утреннего солнца прочертили радугу в облаке приветственных соплей... Ааааааа... Аааааааааааааааа... Ааааааааааааааааааааааааааа... Воздух сжался в тугое мгновение ожидания. Влажное и скользкое было оно, это мгновение, и солнце, казалось, по краям поросло шерстью, слипшейся в иглы. Словно огромный шар золотой пыльцы, висело оно там, над горизонтом. Затишье перед... И когда мы с Томми Голубем ехали по Олд-роуд в Ардвик, на тайную квартиру к Гамбо, я услышала звук миллионов вздохов. И взрыв. Взрыв слизи. Шторм... На часах в машине было 6:19 утра. Содержание пыльцы - 1999. Щелчок, цифры меняются - и неожиданный, жестокий взрыв. Солнце содрогнулось; "Комета" накренилась. - Ничего себе... - послышался голос Тома. Чихобомба. Аааааааааааааааааааааапппппччччччччххххххххххиииииииииииииии!!!!!! Пять, и десять, и пятьдесят раз. Койот слышит мощное чихание. Он лежит в двух метрах под землей, но звук долетает даже туда, пробуждая Койота от черно-зеленого покоя. Слизь тяжелым дождем обрушивается на его могилу и памятник. Приглушенный взрыв заставляет дрожать корни и червей вокруг него. Койот - сам корень. Похоже, снова пришло нужное время года, сезон плодов. Он начинает расти. Чих пробуждает его потоки. Он собирает свой мозг из ганглиев твердых корней, переплетенных в тугой комок: корни связаны в единую систему и передают информацию через сок. Но его заставляет расти не только чихание. Кто-то еще побуждает его проснуться. Чье-то скрытое присутствие. Он не знает, кто он, что он, где он и даже зачем он. Только то, что он хочет выбраться из этой деревянной коробки. Это несложно. Он соединяет свои клетки с клетками гроба, принуждая доски раскрыться, подобно цветку. Он и есть цветок. Он должен вырваться на воздух, к солнечному свету. Ему необходим рост. Стебель Койота проталкивается через почву и вырывается на поверхность. Его встречают только пробивающееся сквозь туман солнце и брызги соплей из города. Сойдет. Койот глубоко впивается в землю, ощущая, как его пятнистые лепестки разворачиваются на свету. Койот испытывает самое странное желание в своей жизни: он хочет пчелу. Кого-нибудь, кто соберет пыльцу с его шерсти, с его лепестков. Лепестки? Шерсть? Он сам не знает, что он такое. Лепестки и шерсть. Сойдет. Все больше и больше его стеблей выбирается из грунта. Они объединяются в зеленые ноги. От стеблей ветвятся цветы, черные и белые лепестки, сцепившиеся в форме прежнего тела Койота. Где-то в дебрях его растительного сознания сохранилась модель; из лепестков собирается идеальная копия того, чем Койот был раньше. Его тело - комбинация флоры и фауны, цветы и плоть пса. И человек. Глубоко в этом букете спрятан тонкий след человеческой сущности. Он концентрирует все внимание на этой частичке. Это то, чем он должен стать. Цветы волочатся за ним. Танцуют... танцуют. Он смутно вспоминает язык пассажирки, свою последнюю поездку. Как она забрала его вниз, в мир зелени. Теперь он снова свободен, но все еще чувствует в своем сознании ее пальцы. Он слеплен из того же теста, что и она. Она хочет его себе. Нет, не себе. Кому-то, очень похожему на нее. Койот борется против цветка. Понимает, что не может одержать победу. Он даже не знает, что делает и почему он это делает. И даже как он это делает. Только то, что он должен это сделать. Он - пес, растение, человек. Он все, что когда-либо знал, и он - карта того, чем должен стать. Сила корня берет над ним верх. Койот погружается глубоко в себя и возвращается со словами "Малыш сэр Джон". "Кто это, бля?" "Спаси мою жену". Эти слова приходят из самого глубинного корня. "Пошел на хуй". Койот срывает сам себя; черно-белый пятнистый растительный пес шагает по кривым кладбищенским дорожкам. Теперь он видит, где он: начинает функционировать его карта. Южное кладбище. Он растет, и карта меняется. Это нормально, он может меняться вместе с ней. Он поворачивает цветущую голову налево, выискивая на новой карте место, куда надо ехать. Центр Манчестера. Почему так? "Бода". Ветер приносит лепестки с этим именем. Бода? Кто это был? Его последняя... последняя что? Последняя пчела? Последняя пушистая сука? Последняя пассажирка? Последняя девушка? Он выйдет на меченую мочой тропу. Ему нужен солнечный свет - это его мясо и его заказ. В нем есть знание того, что он страшен, первый из нового рода. Новый способ существования. Пока сойдет и просто дорога. Форма роста. Далматинские лепестки. Заказ Боды - его солнечный свет. БЕЛИНДА, МЕНЯ ЗАСАСЫВАЕТ НАЗАД. Эти слова по Тени доходят до Белинды, когда она плавает в мраморном бассейне. Слова Тошки. БЕЛИНДА, МЕНЯ ЗАСАСЫВАЕТ НАЗАД. КОЛУМБ ДОБРАЛСЯ ДО МЕНЯ. БЕЛИНДА, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. Это последние слова Тошки. Как раз в это время взрывается Чихобомба. 6:19. Цветок, который она притащила из Вирта, качается на воде между ее ног. Вдруг на воде появляются волны, накатывают и отражаются от ее бедер и откатываются назад, смешиваясь с теми, что идут следом. Белинда с интересом смотрит на образовавшийся хаотичный узор, думает, что это совсем как запись землетрясения, которую она видела по телевизору. Но это Манчестер, не ТокиоКо и не ФранцисКо. Она нервно оглядывается, но в остальном подземный дворец мертвенно спокоен. Тут она слышит звук взрыва, отдаленный залп мягких ядер. Сопли попадают в подвальное окно. Тыц! Тыц! Тыц! Удары... Шлеп... шлеп... шлеп... Заряды смачно бьют в стекло, и Белинда от страха запускает собственные волны по воде, дернувшись от шума. Она смотрит на окно, пытается понять, отчего шум, но тут прилетает очередная порция соплей, и ей становится страшно. С потолка сыплется штукатурка. Надо срочно выбираться из бассейна. Окно покрывается слизью; бассейн погружается в пушистую тьму. С улицы раздаются приглушенные крики. В темноте Белинда ужасно одиноко. Что пошло не так? Белинда с головой уходит в воду. Закрывает глаза, медленно плывет, пока ее разум не начинает тонуть. Так здорово погружаться в водянистый сон. Краденая орхидея тычется ей в бедра, и это словно нежный лепестковый поцелуй. Цветок следит за тобой, Белинда. Текущие мысли... Надломленное сердце... "И слезу задушив, завтра утром, Джо, я продолжу жить..." Эхо ее милого голоса заполняет мраморное пространство. Это песня животных, и травы, и цветов, и воздуха. Утро разорвано воем сирен. Аварийные действия. Город умирает. Стоит ли что-нибудь спасать? Она все равно не может вернуть Койота. Не может даже отомстить за его смерть. Еще одна капля в чаше... Что хорошего может быть в ее жизни без него? Белинда, ты даже толком не узнала его... Она не слушает. Капает яд. Она вспоминает; похоже, думает Белинда, что когда она прошла сквозь Волшебную Стену, этот шаг был признанием ее мертвой части... Вспоминает... Сцена на кухне. Дотаксишная. Белинда слушает с верха лестницы... Отец и мать сидят за столом и спорят. Отец называет мать плохим словом - зомби, сукой из ада. Проклинает за то, что та приносит в мир только трупы. Мать называет его мясом, простым мясом, чистым мясом. "Все, чего вам, чистым мальчикам, надо - еще больше чистоты. Терпеть не можете бардака". Слова ее матери. "Эта девка - смерть". Слова отца. Эта девка, в смысле она... Белинда. Это Белинда - смерть. Для нее это слишком. Она спускается по лестнице. Бьет отца прямо в лицо. Как в замедленной съемке отец падает без сознания на кафельный пол. Вспышка гнева. День, когда она начала уходить. Уходить от семьи. Время исчезать, бежать, пройти все грани жизни. На девять лет "Икс-кэб" стал ее семьей. Теперь и это ушло. Больше для нее нигде нет места. Капает яд... Может быть, пора. Пропасть зовет. Потому что, в конце концов, разве Тень - это не след смерти на жизни? Может, пришло время завершить эту схему. Белинда смотрит на рюкзак, лежащий на бортике бассейна, и отводит глаза. Снова смотрит. Наконец, тянется, расстегивает застежку. Открывает рюкзак. Распутывает тьму. Достает бутылку, подарок, украденный у Кантри Джо. "Бумер". Белинда, дочь моя... Ты открываешь бутылку. Наливаешь немножко в грязный стакан и снова закрываешь бутылку пробкой, кладешь ее обратно в рюкзак. Одна доза - для оттяга, две дозы - для сорванной крыши. Три - для чистой и сексуальной смерти. Открываешь рюкзак, отвинчиваешь пробку, наливаешь третью дозу. А потом держишь бутылку над стаканом, пока та не опустела. Должно хватить. Еще одна капля в чаше, наполнявшейся всю жизнь. Чистая и сексуальная смерть. Это твое желание? Как же прекрасно твое тело, дочь моя! Бледная белая кожа, покрытая путаницей карты Манчестера. Все улицы и все названия вписаны в изгибы твоего тела. Ты соскальзываешь в воду еще глубже. Несколько минут нежишься в теплом бассейне, а потом берешь стакан. - Похоже, я иду к тебе, Койот. Ты говоришь это вслух теням и клочкам тумана, встающим над водой. А потом ты подносишь стакан к губам, Белинда. Пьешь... Время на панели было 6:19 утра. Содержание пыльцы - 1999. Щелчок, цифры меняются - и неожиданный, жестокий взрыв. Солнце содрогнулось. "Комета" накренилась. - Что за черт... - Голос Тома. Чихобомба. Аааааааааааааааааааааапппппччччччччххххххххххиииииииииииииии!!!!!! Пять, и десять, и пятьдесят раз. Царство соплей взрывается и обретает собственную жизнь. Носовая Хиросима. Каждый житель города дает залп из ноздрей. Без респиратора и без жалости. Сопли падают дождем на стекла. Эштон Олд-роуд. Взрыв толкает машину вперед, добавляя километры на спидометре, и вот я уже превышаю скорость. Тыц! Тыц! Тыц! "Пылающая комета" покрыта зеленой дрянью. Я не вижу ничего впереди. - Где мы, бля? - кричу я. - Приплыли, - говорит Томми Голубь. - Что это? - Новая карта. - Но мы уже почти на месте. Мы почти добрались до Ардвика. - Не думаю, что мы сможем... Я резко бросила машину вправо. И остановилась в Намчестере, у Первой крепости. - Чего? - Бля. - Что мы тут делаем? - Приплыли, Сивилла. Прорывается новая карта. Перед нами две машины смешались в кучу металла и мяса. Люди кричали и вываливались из дверей. - Я слышу, как смеется Колумб, - говорит Томми, и я поворачиваю "Комету" от свалки. Прошла секунда. И мы вернулись к моему дому на Виктория-парк. Я изумленно кручу руль, отчаявшись найти дорогу в Ардвик. Секунда... И мы на Уоллей-рендж, около дома моей дочери. Там еще груда машин, влетевших друг в друга. Дорожные копы бегут помогать пассажирам. - Плохо дело, Том, - сказала я. - Мы никуда не доедем. - Нет. Дорога есть, - ответил он. - Должна быть дорога. Мы сейчас в виртовой карте. Вот и все. Езжай дальше. - Мне это не нравится. - Просто поезжай. И вот мы уже в Боттлтауне - и стекло трещит под колесами, пуская радугу осколков. Я остановила машину. Я слышала, как во весь голос кричат люди из блестящих домов. - Так мы никуда не приедем, Том. - Мы во сне, вот и все. Мы в мифе. - Что это за миф? - Забудь про расстояния и направления. Мы должны найти нить повествования. - Эта дело не по мне. - По тебе. Просто используй свою Тень. - Моя Тень чувствует себя крысой в лабиринте. - Это миф про Джона Берликорна, Сивилла. Разве ты не видишь? Чего Берликорн хочет меньше всего? - Том, ты несешь какую-то чушь. - Чего он боится больше всего на свете? Подумай. Он человек, который живет только в мифе. - Иммунных... - Дронтов. Они - единственные, кого он не может заразить. Единственные, кто не может вжиться. Дронты - его самый большой страх. Вот почему он встроил в аллергические реакции желание убивать дронтов. В этом мифе, написанном под нас, он меньше всего хочет, чтобы дронты объединились. Он действительно пытается не дать тебе встретиться с твоей дочерью. - Что значит... - Есть что-то такое в вашей встрече... Ты и твоя дочь... не знаю... Берликорн увидел в вас потенциальную угрозу. Сивилла, думаю, мы его раскусили. - Но что мы можем, Томми? Он контролирует миф. Мы сквозь него не проедем. Сквозь заляпанное соплями лобовое стекло я вижу одинокую машину, влетевшую в стену. Водитель бредет прочь, держась за голову. - Вирт-Христос! - Том шлепнул рукой по панели. - Что там? - спросила я. - Боже, ну я и дурак! Берликорн не может дотянуться до тебя, Сивилла. Он действует через меня. И с этими словами Томми Голубь открывает дверь "Кометы" и вылезает. - Том? Ты куда пошел? - Дальше ты одна, Сивилла. - Том? - Просто езжай. Я посмотрела, как он пошел помогать раненой женщине, а потом выключила разум, отпустив на волю Тень. В моей дымке тут же протянулся мерцающий лучик света. Словно дымка была вечнотекучей картой, а свет был моей любовью. Надо всегда идти за огнем. И я увидела, увидела всех дронтов Манчестера, включающихся в какой-то тайный план. Время принимать бой. Даже моя дочь... наконец пора играть роль... Я бросила "Комету" вперед и повернула на третьем повороте направо. Прошла секунда... И я приехала в ардвикскую промзону. Крекер воспринимает носовой взрыв как приветствие. Демон соплей заполняет переулок, и здания трясутся от вибрации. Он слышит крики и снаружи, и изнутри. Персефона показала ему настоящую, верную дорогу. Она предупреждала его о взрыве. 6:19 утра. Новая карта. Содержание пыльцы - 2000. Цветочный маршрут был жарким и мучительным, но ему вновь придется пройти по этому пути, припадая к лепесткам девочки всякий раз, когда она позволит. Персефона была так ласкова с ним, так соблазнительна для мужчины, в чьих жилах течет больше Плодородия 10, чем крови, разве он может противостоять ее наслаждениям? Лепестки к лепесткам, открываются и закрываются - его долгая дорога к успеху. Он выходит посмотреть на неразбериху перед домом Гамбо. Лагерь в руинах: псомужики и сукобабы разных пород носятся, как угорелые, некоторые пытаются помогать раненым на земле, другие просто ищут укрытие. По удушающей жаре летают крики и мат. Черная женщина с прической афро нагнулась над одной из жертв. Мужчина с длинными всклокоченными волосами и в блестящих штанах идет сквозь хаос, размахивая руками и изрыгая безумные взрывы смеха. Крекеру кажется, что это должен быть сам старый добрый хиппи Гамбо, мозги у которого прочистились из-за провала. Крекер отступает назад, слушаясь цветка Персефоны. Боковая дверь разорвана на части взрывом соплей. Крекер раздвигает остатки и, легко ступая, входит в огромную подземную комнату, наполненную тенями и водным пространством, ограниченным мраморными стенами. Молодая девушка плавает в воде, сорванный цветок прелестной окраски колышется между ее ног. Сама Персефона плавает между ног Белинды, вот как она привела его так далеко, так близко. Белинда... Цель дня. Хорошая цель. На этот раз он сделает все правильно. Крекер ступает в тени... Белинда, у губ твоих - стакан яда. Половину ты уже проглотила. Крыша едет, мощно и красиво. Приход зовет тебя завершить начатое, испить трип до конца. Смерть терпелива. Что ей несколько лишних секунд твоих размышлений? Стакан вновь возле рта. На язык падают первые капли. Очень возбуждающе. Огонь возбуждения. Шум из дальнего конца бассейна... Бля! Белинда прислушивается, мечтает, чтобы посетители убрались, кто бы они ни были. Это Гамбо или Ванита? Они что, не видят, что девушка пытается покончить с собой? Думают, это так просто? - Кто там? - кричит Белинда. - Полиция, - отвечает голос. - Без глупостей. Белинда ждет пять секунд. А потом... - Что вам нужно? - вглядывается она в тени, среди которых дрожит тонкая, высохшая фигура ... - Не волнуйся, Белинда. Мы знаем, кто убил твоего дружка-пса. Мы знаем, что это не ты. Семь секунд. Голос кажется знакомым. - Я тоже выяснила, кто убил его, - говорит Белинда. - Персефона, при помощи Колумба. - Ты очень умная девочка, - отвечает голос. - Хорошо, что мне придется убить тебя. Наши разные жизни сближаются. Моя дочь плавает в бассейне, обнаженная и отрешенная от карты. Крекер, шеф полиции, идет на свет, потея, как мокрая рана. Он садится на край бассейна, опускает ботинки в воду. Цветок Персефоны бьется лепестками о бедра Белинды. Полупустой стакан "бумера" снова стоит на бортике бассейна. В кармане Крекера затаился пистолет. Все части на своих местах. На сцене появляюсь я. И Колумб - он раскрывает свою новую карту. Этот подземный плавательный зал, этот мерцающий зал, моя дочь в центре, такая притягательная в тенях и мраморе. Кольцо странных желаний вокруг нее стягивается, как отдаленные улицы, которые сходятся друг с другом, стоит сложить карту. Над миром все еще висит зеленая грозовая туча слизи. Внутри - только заикание призраков из заляпанного соплями окна, единственного источника света. - Снова ты, - говорит моя дочь. - Тебя зовут пассажир Девиль. - Уже нет, уже нет, - улыбается Крекер. - Просто маскировка. Меня зовут Крекер, шеф полиции. Его цель кажется такой нежной - мерцающая под водой карта; от ее вида "Казанова" тяжестью обрушивается в чресла. Крекер не может отвести взгляд от цветка, плавающего между бедер девушки, того, что привел его сюда. Он ревнует цветок, ищущий наслаждения на стороне, и чувствует, как взгляд Персефоны с узоров лишайника на древних мраморных стенах царапает его кожу. Все, что надо сделать, чтобы удовлетворить любовницу, - вогнать пулю в цель. Но он боится смерти - и собственной, и чужой. Естественно, он убивал преступников, ничтоже сумняшеся забирал их жизни, но вот так, невинного, такого же страдальца? Он - и сотворить такое? - Зачем ты пришел? - спрашивает Белинда. - Мне надо убить тебя. Белинда смотрит на него в упор. - Я тоже этого хочу, - говорит она. - Что? - Все просто. Я хочу, чтобы ты убил меня. - Но почему? С него градом льет пот. - Потому что это правильно. Разум Белинды сейчас чист и холоден. Крекер ошарашено делает шаг назад. Его здорово проняло. Простой человек, простые мысли. Он тащит из кармана пистолет, запутывается в ткани, и ему приходится тянуться второй рукой, чтобы освободить его. Потом никак не может высвободить курок. - Извини... прости меня... - бубнит он. - Извини... Никак не могу... Вот! Пошло! Наконец пистолет поднят. Из-за собственной неуклюжести Крекер чувствует себя почти нормально. Эта нормальность придает ему смелости. Он больше не пытается самоутвердиться. Может, в этот раз он сумеет удовлетворить Персефону. Он вытягивает руку с пистолетом вперед, так далеко, как только может. Барабан дрожит, ловит крохотные вспышки света из залепленного окна. Белинда улыбается. - Ну что, ты готов? - спрашивает она. - Я... я попытаюсь. - Тогда вперед. Сделай все как следует. "Будь мужчиной. Будь же наконец мужчиной", - вот что говорит ему девушка. Несмотря на Плодородие, пульсирующее в его крови, будь же, наконец, мужчиной! Пистолет пляшет в руке. Левой рукой он берется за правую, чтобы успокоить дрожание и прицелиться. Все равно дрожит. - Ты смеешься надо мной, - говорит Крекер. - Нет