Оцените этот текст:


   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Смерть Вселенной" (КЛФ). Пер. - В.Реликтов.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 30 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Люди с такими интересами, как у меня, всегда оторваны от жизни.  Именно
так. Если, конечно, у них  достаточно  интеллекта  понять  это.  Моя  мама
всегда  утверждала,  что  у  меня  есть  интеллект.  Она  наверняка  будет
волноваться, когда узнает, что я арестован за...  ну,  не  стоит  пугаться
этого слова - за убийство.
   Вот мы с нею посмеемся, когда  меня  выпустят  отсюда.  Да,  при  своем
интеллекте я не теряю чувства юмора и  про  себя  горжусь  этим  свойством
характера.
   Одеваюсь я со вкусом. Не совсем по моде: чтобы  выделяться  среди  тех,
кто младше, я ношу весьма дорогие костюмы и всегда  -  шляпу.  Потому  что
работаю в "Грант Робинсоне", понимаете? У них это  требуется.  Я  один  из
самых представительных в фирме, и, стоит добавить, очень популярен,  но  с
сослуживцами не общаюсь. И никогда - ну, никогда не сделаю  _этого_  ни  с
одним из них, и вообще с теми, кого я знаю, или с теми, кто имеет  ко  мне
хоть какое-то отношение.
   Вот что я называю интеллектом. Некоторые из этих... ну, убийц, если так
уж необходимо употребить это слово, - ни о чем не думают. Они  делают  это
со всеми. Я - только с чужими.
   Честно говоря, - со всей честностью, мне присущей, - я  никогда  бы  не
подумал сделать это с тем, кого я знаю, даже если он - случайный знакомый.
Мой метод более надежен, и, думаю, не ошибусь, если  осмелюсь  утверждать,
что он более нравственный. На войне, как вам должно быть известно, обучают
убивать чужих, платят за это и медали дают. Думаю, что, если бы я явился с
повинной и откровенно объяснил бы _мою_ точку  зрения  -  я  имею  в  виду
правдиво и от всего сердца, - они не  стали  бы...  ну,  они  взамен  даже
наградили бы меня медалью. Я так думаю. Я не шучу.
   Первый человек, с которым я сделал это... Я будто заново  родился.  Это
случилось на войне. С тех пор я делал это примерно раз в два года, но  как
изменилась моя жизнь! Они говорят много разной ерунды, - ну  эти,  которых
называют криминалистами. Но они ничего не  понимают.  От  скольких  дурных
привычек это меня избавило! Раньше меня мучила бессонница, нервы никуда не
годились, да и пил я много, не говоря уж о таких вещах, которые не принято
упоминать. Я где-то прочел, что от  них  даже  портится  зрение.  А  самое
смешное - в том, что, когда я  прикончил  своего  первого  парня,  у  меня
прошла астма, а она доставляла мне  немало  страданий.  Мама  до  сих  пор
говорит: "Помнишь, как ты сопел всю ночь, когда был маленький?" Она  очень
ласкова со мной, моя мама. Вместе мы составляем хорошую пару.
   Что касается того, Первого... Это случилось на Восточном  побережье,  в
порту, забыл,  как  он  называется,  впрочем,  неважно,  хотя  иногда  мне
кажется, что неплохо было бы съездить туда, понимаете? Сентиментальность и
все такое. Конечно, я считаю,  что  первая...  ну,  ваша  первая  _жертва_
(знаете, есть  такое  дурацкое  слово!)  -  как  первая  любовь,  если  вы
понимаете, о чем идет речь. Все  остальные,  как  бы  их  ни  было  много,
никогда не сравнятся с первым. Больше такого чувства  я  не  испытывал.  Я
имею в виду, что потом тоже получалось здорово и, на  мой  взгляд,  стоило
затраченного труда, но не шло ни в какое сравнение с тем первым.
   Он был моряк, пьяный моряк, и это сыграло мне на руку. Ужасная ночь! На
набережной бушевал дождь, а я стоял под навесом,  когда  он  подошел,  еле
держась на ногах.  Я  был  в  форме  и  вооружен:  винтовка,  штык  и  все
остальное, а он уронил мою винтовку в грязь.
   На самом деле я скорей испугался, чем  разозлился.  Понимаете,  он  был
очень высок - шесть футов с гаком, и очень мощный на вид. Он спросил, есть
ли у меня девчонка, и я, конечно, сказал, что нет. Тогда  он  двинулся  на
меня, а под навесом было не  развернуться,  понимаете?  Я  решил,  что  он
собирается сделать со мной что-то нехорошее, но  потом,  когда  хорошенько
подумал, пришел к выводу, что  он  просто  хотел  драться.  Вы,  наверное,
знаете таких дураков: они любят пускать в ход  кулаки,  по  поводу  и  без
повода, и, думаю, он напал, решив, что я стою не просто так, а с нехорошей
целью. Конечно, это не так. К счастью, я абсолютно нормален.
   Надеюсь, ясно, что я тоже не трус: не испугался, когда он  двинулся  на
меня,  хотя  сначала  было  страшновато.  Неожиданно  на   меня   снизошло
просветление, и я сказал себе: "Верн, ты можешь убить этого пьяницу  своим
штыком!"
   От этой мысли сильная дрожь пробежала по телу. Когда я  втыкал  в  него
штык, мной будто бы руководило Небо: я не дрогнул,  и  не  промахнулся,  и
ударил не слабо - другой на моем месте так бы не смог. Тогда-то я на самом
деле думал, что мною руководит Небо, я много молился в  то  время;  сейчас
Господь и я, похоже, разошлись во мнениях. Времена ведь меняются, и  нужно
принимать эти перемены как должное.
   Он издал громкий звук, будто чихнул. Его руки взметнулись, и он  рухнул
на меня, прижимая к двери, будто обнимая. Снова сильнейшая дрожь - уже  от
радости - всколыхнула меня. Больше такой силы чувства я не испытывал.
   Я повис на нем, а он толкался и дергался,  пока  совсем  не  умер.  Это
оказалось слегка волнительно: я не был уверен, что прикончил его, но когда
он, наконец, затих, я, стоя с ним в обнимку, мысленно просил, чтобы он еще
разок меня толкнул.
   Потом передо мной встала проблема: как  избавиться  от  тела.  Когда  я
собрал всю свою волю и подумал,  она  разрешилась  быстро.  Все,  что  мне
необходимо было сделать - перетащить его под дождем к парапету. Я  спихнул
тело вниз, и оно упало прямо в море. Дождь продолжал лить как из ведра.
   Забавный случай. Я заметил, что за ним тянулся кровавый след до  самого
парапета, но  мне  не  хотелось  останавливаться  и  делать  что-нибудь  -
ненавижу мокнуть под дождем. Как тогда, так и сейчас.
   Возможно, кому-то это покажется неосторожностью с моей стороны.  Может,
я доверился Провидению. Дождь продолжал лить и смыл  все  пятна,  и  никто
никогда больше не напоминал мне о том, что произошло.
   На время я сам забыл об этом.  Потом  кончилась  война,  и  я  вернулся
домой. Отец уже умер - невелика потеря. Мы с мамой стали жить  вместе.  Мы
всегда были добрыми друзьями. Она привыкла покупать мне жилеты,  брюки.  И
сейчас покупает.
   Меня начало терзать беспокойство. В памяти всплывал тот моряк. Так  или
иначе, но хотелось сделать это снова. И было интересно,  кто  он  такой  -
забавно, ведь я даже не знаю его имени. В какой-то книге, которую я как-то
прочел, говорилось о людях  с  "пытливым  интеллектом".  Полагаю,  у  меня
развит именно "пытливый интеллект". Хотя я  слышал  от  некоторых,  что  с
первого взгляда кажусь не особо умным. С первого взгляда, понимаете?  Это,
конечно, комплимент с их стороны.
   Чтобы испытать еще раз ту дрожь, я купил в лавке старьевщика  небольшой
штык и принялся за поиски  подходящей  "зоны".  Мне  никогда  не  хотелось
делать это там, где шумно, и людно, и светло. Мне  нравились  дома  времен
королевы  Виктории,  сонные,  грязновато-коричневого  цвета,  где  нет  ни
магазинов, ни покупателей. Я весьма поднаторел в архитектуре.  Такие  дома
мне дороги как память. Можете считать меня сентиментальным, ничего не имею
против.  Они  будят  во  мне  чувства.  Каждый  человек  имеет  право   на
самовыражение. Они рождают во мне склонность к творчеству, да.
   Мне удалось отыскать "зону" в Сэвн Диалз.  Настоящая  удача.  В  округе
снесли много старых домов, но здесь  удобное  местечко  осталось  и  ждало
своего часа в боковом проулке. Оно до сих пор освещается газовым  фонарем,
и фонарщик приходит туда каждый вечер,  чтобы  зажечь  его.  Это  место  я
выбрал, чтобы... ну, проще говоря, чтобы повторить свой успех.
   Но я руководствовался не только своим вкусом, нет. В  таком  деле  надо
быть еще и расчетливым. Я  выяснил,  что  канализационный  люк  там  легко
открывается. Лестница ведет вниз, к другому  люку,  который  ниже  первого
футов на восемь. Там еще всякие трубы и вентили. Если поднять второй  люк,
то попадешь прямо в канализацию.
   Ничуть не хуже, чем море!
   Для моих целей лучшего, чем  такое  негигиеничное  место,  и  придумать
нельзя. Я имею в виду - понимаете? - когда вы все сделали... ну, вам  надо
избавиться от тела. Насовсем, я имею в виду. Иначе они погонятся за  вами,
понимаете? Как обычно в кино про гестапо: будут  стучать  ночью  к  вам  в
дверь. Сами знаете. Забавно здесь сидеть, в камере: мне совсем не страшно.
Я ведь ничего не сделал, совсем ничего.
   У меня такое хобби. Неразделенное. Если вы  чуткий  человек,  вам  ведь
иногда бывает плохо. Нет, я не хочу вас разжалобить. Я просто подумал, что
многим из _них_... ну, большей частью - им не с кем  было  разделить  свои
беды.
   И вот я опять сделал это. На сей раз попался маленький крепыш;  сказал,
что работает кем-то вроде рассыльного у театрального агента.  Разговаривал
тихо, и не очень-то волновался по поводу того,  что  я  собираюсь  делать.
Большинство-то еще как волнуется! А рассыльный только пустил слезу,  когда
я угостил его штыком, и даже не дернулся.
   Некоторые хобби начинаются забавным образом - случайно, понимаете?  Ну,
и когда я дотащил его до нижнего люка - потом,  конечно,  сбросил  вниз  -
все, что было у него во внутреннем кармане,  рассыпалось.  Я  собрал  это,
засунул в свой карман и спихнул его  в  трубу,  где  быстрое  и  зловонное
течение должно было унести его далеко-далеко.
   Если честно, то я сделал это зря. Того, что было раньше, теперь уже  не
было. Я не испытывал ни вдохновения, ни облегчения. Ничего не  получилось.
Тогда я решил больше никогда  не  повторять  этого,  во  всяком  случае...
Никогда нельзя быть уверенным, что тебя не найдут.
   Как  только  я  пришел  домой  к  маме,  то  под   каким-то   предлогом
проскользнул к себе в  спальню  -  мы  уже,  естественно,  спим  в  разных
комнатах - и рассмотрел то, что оказалось в моем кармане.
   Довольно интересно: письмо от его сестры, два счета его фирмы и вырезка
из газеты (двухлетней давности и очень потрепанная) с заметкой о  каком-то
генерале, посетившем Россию, открытка с текстом о голубях, небольшая папка
с  образцами  всех  оттенков  светящейся  краски,  которую  можно  купить,
карточка члена профсоюза и фотография  маленькой  девочки  с  трехколесным
велосипедом, и еще одна, где то же девочка просто стоит и смеется. Я много
раз смотрел на фотографию, пытаясь угадать, почему она смеется.
   Однажды я забыл  ее  убрать,  и  ее  нашла  мама  и  стала  внимательно
разглядывать.
   - Берн, а это кто?
   - Сын одного парня с моей работы. Дочь, то есть. Дочь парня, с  которым
я работаю.
   - Миленькая, правда? Как ее зовут?
   - Я не знаю. Мама, отдайте мне фотографию.
   - А кто он? Кто ее отец?
   - Я же сказал: я с ним работаю.
   - Это Уолтер? - Она никогда не встречалась с Уолтером, но, наверное,  я
когда-то говорил о нем.
   - Нет, не Уолтер. Его зовут Берт, если вам так уж нужно знать. Я  видел
его дочку, когда  был  у  него  в  гостях,  и  он  заметил,  что  она  мне
понравилась, и решил, что я не прочь взять себе фотографию.
   - Понятно. И ты не знаешь, как ее зовут?
   - Я же сказал, мама. Я забыл. Нельзя же помнить по именам всех. Отдайте
мне, наконец, фотографию.
   Время от времени она бывает очень надоедливой. Когда я  был  маленьким,
они с моим отцом частенько устраивали скандалы.
   Ну, как я уже и говорил, я веду очень замкнутый образ жизни. И  я  стал
думать о всяких потайных карманах, теплых,  уютных  потайных  карманчиках,
скрывающих в себе маленькие тайны чьих-то жизней. Что бы я ни делал,  меня
преследовала мысль о карманах. Как я жалел, что  не  вытащил  из  карманов
рассыльного все! Очень жалел. Вы, наверное,  слышали,  как  люди  говорят:
"Ах, если бы вернуть то время!" Вот и я чувствовал себя так, и это чувство
захватило все мои мысли.
   Другой на моем месте превратился бы в жалкого воришку, но мне  подобное
претило. Я ни разу в жизни ничего не украл.
   Третий тип меня разочаровал. В карманах у него было почти пусто,  разве
что выигранные на  ипподроме  деньги,  благодаря  которым  я  смог  купить
кое-какие украшения для мамы.
   А потом удача мне опять улыбнулась: следующие трое принесли мне  то  же
чувство облегчения, которое я испытал с первым... ну, скажем, _партнером_.
Звучит вполне культурно.
   Эти трое были рослые парни,  и  то,  что  я  нашел  у  них  в  кармане,
оказалось весьма интересным. Поверите  ли,  один  из  них  носил  с  собой
аккуратно сложенный детский журнал двадцатилетней давности -  тех  времен,
когда он сам был мальчишкой. Интересно, зачем  это  ему  было  надо?  А  у
другого я нашел морской календарь, каталог  всяких  вещиц,  продающихся  в
каком-то берлинском магазине, и тоскливое письмо от женщины, которую звали
Жанет.
   Все вещи я хранил запертыми в столе. Частенько я мысленно перебирал  их
и размышлял. Когда становилось известным, что человек исчез, я кое-что мог
узнать о нем из газет. Это доставляло мне удовольствие. Один из  них  имел
отношение к кино. Думаю, что, если бы жизнь повернулась как-нибудь  иначе,
я мог бы стать... ну, скажем, сыщиком. А почему бы и нет? Хотя, конечно, я
предпочел бы остаться самим собой.
   Итак, шло время. Я стал очень осторожным, с каждым разом все осторожнее
и осторожнее. Никогда нельзя знать наверняка, понимаете? Кто-нибудь всегда
может следить за вами. Помню, как отец частенько подглядывал за мной через
щелку в дверях, когда я был маленьким, и я вздрагивал, даже если знал, что
не делаю ничего плохого.
   К тому же любопытство мучило меня. Работал интеллект, понимаете?
   А теперь расскажу вам о том, что  случилось  недавно,  совсем  недавно.
Сегодня!
   Так вот, понимаете, прошло уже восемнадцать месяцев... ну, с  тех  пор,
когда у меня был мой последний... ну, партнер (так я их частенько про себя
называю). Опять появилось чувство одиночества. И я снова отправился в Сэвн
Диалз, и сказал себе: "Верн, дитя мое, ты долго терпел, и  теперь  я  хочу
угостить тебя вот этим человеком".
   О, я выбирал очень внимательно, смотрел во все глаза,  чтобы  наверняка
не ошибиться, найти того, кто явно был не местным, а  случайным  прохожим,
который не имел бы никакого отношения к Сэвн Диалз.
   Он меня вполне устраивал, тот бизнесмен, одетый  по  моде  и  не  очень
крепкий на вид. Как только он появился в "зоне", я  пошел  за  ним,  делая
вид, что гуляю и никуда не тороплюсь.
   Он вышел из одной-единственной парадной, дверь которой была открыта,  и
тяжело дышал. Что-то показалось мне подозрительным, но я никогда не  меняю
своих решений, если все на мази.
   Я подошел прямо к нему и приставил мой  маленький  штык  к  его  горлу,
чуть-чуть уколов. Я знал, что сцен он мне устраивать не будет:  ростом  не
вышел - гораздо меньше меня. Я-то  чересчур  разборчивый,  можно  сказать,
даже привередливый. Терпеть не могу сцен.
   Я сказал ему:
   - Я хочу узнать о самой страшной тайне в твоей  жизни  -  о  том,  чего
никто, кроме тебя не знает. Быстрей говори, а не то я тебя прикончу сразу!
   Цвет его лица показался мне отвратительным, и, похоже, говорить он  был
не в состоянии, хотя, если судить по его костюму,  человек  он  достойный,
почти как я, можно сказать. Я так уколол его горло, что потекла  кровь,  и
сказал, чтобы он поторопился со своим рассказом.
   Наконец он сказал:
   - Ради Бога, оставьте меня! Я только что убил человека!
   Да, именно так он и сказал. Я будто с  ума  сошел,  хотя  и  стоял  как
вкопанный. Потом решил, что он шутит, но сделать ничего  не  успел,  а  он
что-то почувствовал в моем взгляде:  схватил  меня  за  запястья  и  начал
невнятно шептать.
   А потом сказал мне:
   - Вы, должно быть, друг Фаулера! Вы следили за мной, когда я сюда  шел!
Почему я не додумался, что он может предусмотреть это?  О  Господи!  Вы  -
друг Фаулера, да?
   - Я понятия не имею, кто такой Фаулер. И  не  впутывайте  меня  в  ваши
грязные дела!
   - Но вы же знали, что он меня шантажировал?  А  если  не  знали,  тогда
почему вы здесь?
   Мы стояли, уставившись друг на друга. Понимаете, я был так  же,  как  и
он, ошеломлен поворотом событий.  Я  думал,  что  происходящее  будет  для
меня... ну, чем-то вроде развлечения,  понимаете,  это  действительно  мне
необходимо, иначе меня скрючит астма или Бог знает что еще и  я  не  смогу
вести нормальную жизнь, и уж  меньше  всего  я  желал  быть  замешанным  в
убийстве, шантаже и тому подобном.
   Как только я  пришел  к  мысли,  что  надо  отпустить  этого  типа,  он
попытался вытащить пистолет. Его рука мгновенно нырнула в карман: я  сразу
понял зачем - знаете, как в тех  ужасных  фильмах,  которые  действительно
надо запретить показывать - там даже  оружие  не  выхватывают,  а  убивают
здоровых людей - кх!-кх!-кх! - прямо из кармана.
   И я сделал  ему  одолжение:  мой  удар  был  хладнокровным,  быстрым  и
красивым - такому не сразу научишься.
   На сей раз я не мог заниматься всякой сентиментальной чепухой. Я поднял
крышку люка и сбросил  его  вниз,  потом  спустился  сам.  Зрелище  не  из
приятных: он все еще дергался. Я взял  у  него  пистолет  -  мне  хотелось
хорошенько рассмотреть эту мерзкую вещицу, прежде чем от нее избавиться. И
еще залез рукой к нему в нагрудный  внутренний  карман.  Там  я  обнаружил
открытый  конверт  с  негативами  и  фотографиями,  отпечатанными  с  них.
Непристойные снимки, понимаете, совсем  непристойные:  девушка  там  была,
взрослая девушка и совсем без одежды - все видно. Не нужно и говорить, как
эти снимки связаны с грязным шантажистом Фаулером. Стоит только  взглянуть
и становится ясно, что за мысли у него в голове. Очень  даже  хорошо,  что
мир теперь избавился от него  и  от  этого  красавчика,  пытавшегося  меня
застрелить.
   Терзаясь смущением, я опустил  эту  гадость  к  себе  в  карман,  чтобы
рассмотреть позже, открыл следующий люк и столкнул этого  типа  в  быстрый
поток. Потом я все закрыл, вытер лицо носовым платком и поднялся наверх.
   Двое в штатском ждали меня снаружи.
   От изумления я потерял дар речи. Они сказали, что хотят узнать,  как  я
застрелил Эдмонда Фаулера. Я не успел  даже  понять,  что  происходит,  не
успел позвонить маме, а они уже везли меня куда-то в полицейской машине.


   Полиция теперь не та, что раньше. Это многие говорят. На  сей  раз  они
действительно сделали большую ошибку!  Но  у  меня  теперь  есть  адвокат,
который улаживает мои дела, и наконец удалось послать записку маме, что со
мною все хорошо и завтрак оставлять не надо.
   Я все время начеку и не сказал им ничего лишнего, понимаете? Говорю все
время одно: я никогда не  слышал  об  Эдмонде  Фаулере.  И  все.  Конечно,
трудновато будет объяснить, как у меня оказались эти отвратительные снимки
и пистолет. Но  я  невиновен!  Совершенно  невиновен!  Пусть  мне  докажут
обратное.

Last-modified: Sun, 04 Mar 2001 20:41:34 GMT
Оцените этот текст: