л свои, желая лучше выразиться, эшелоны. Он попросил старших офицеров переодеться в простую одежду. Для сержанта Двоеточие это означало, что он, всю свою жизнь проносивший форму, вынужден был облачиться в костюм, который надевался на похороны, раскраснелся и чувствовал себя весьма неудобно. В то время как Валет... -- Я сомневаюсь, что смогу сделать более понятным слово 'простой'? -- сказал капитан Бодряк. -- Это то, что я надеваю после работы, начальник. -- укоризненно сказал Валет. -- Сэр. -- поправил Двоеточие. -- Мой голос тоже в простой одежде. -- сказал Валет. -- Первоначальной, вот что это такое. Бодряк медленно обошел вокруг капрала. -- А ваша простая одежда не заставляет старушек падать в обморок, а мальчишек бежать за тобой по улице? -- сказал он. Валет с трудом включился. Он был не в ладах с иронией. -- Нет, сэр, начальник. -- сказал он. -- С этим все в порядке, это такой стиль. Это было общеизвестно. В Анке было настоящее поветрие на большие шляпы с перьями, брыжи, укороченные камзолы с золотыми петлицами, панталоны клеш и сапоги с фигурными шпорами. Незадача была в том, как представлял это Бодряк, что большинство из последователей моды обладало избытком телесных объемов для того, чтобы втиснуться в эти детали туалета, в то время все, что можно было сказать о капрале Валете, было то, что он утопал во всем этом. Это могло иметь свои преимущества. После этого положительно никому не могло прийти в голову, когда они видели его, бредущего по улице, что это Дозорный, пытающийся выглядеть неприметным. Так случилось с Бодряком, что он решительно ничего не знал о Валете, помимо работы. Он не мог даже припомнить, где тот живет. Все эти годы он знал о его существовании и никогда не задумывался, что в своей тайной личной жизни Валет был слегка павлином. Очень маленьким павлином, поправде говоря, павлином, которому зачастую выпадали весьма увесистые тумаки и шишки, но тем не менее павлином. Просто вы никогда не могли сказать, когда это проявится. Он опять вернулся к предмету, который он держал в руке. -- Я хочу, чтобы вы вдвоем. -- обратился он к Валету и Двоеточию. -- смешались ненавязчиво, или навязчиво как в вашем случае, Валет, с людьми вечером и, э-э, посмотрели, не смогли бы вы заметить что-нибудь необычное. -- В чем необычное? -- сказал сержант. Бодряк заколебался. Он сам не был уверен в этом. -- Чтонибудь. -- сказал он. -- Относящееся к делу. -- А-а. -- сказал сержант, глубокомысленно кивая. -- Относящееся к делу. Хорошо. Наступила тишина. -- Возможно, люди видели таинственные вещи. -- сказал капитан Бодряк. -- Или необъяснимые огни. Или следы. Вы понимаете. -- закончил он в отчаянии. -- следы появления драконов. -- Вы имеете в виду, нечто вроде груд золота, на которых они спят. -- сказал сержант. -- И девы, прикованные цепями к скалам. -- сказал с видом знатока Валет. -- Смею заметить, что вы знатоки в этом. -- вздохнул Бодряк. -- Просто постарайтесь выполнить все как можно лучше. -- Это смешивание. -- деликатно спросил Двоеточие. -- должно включать в себя вхождение в таверны, распивание напитков и тому подобное, не так ли? -- До определенного уровня. -- сказал Бодряк. -- А-а. -- весело сказал сержант. -- Умеренно. -- Как прикажете, сэр. -- И за ваш счет. -- Ах. -- Но перед тем как вы уйдете. -- сказал капитан. -- скажите, не знает кто-либо из вас кого-нибудь, знающего чтолибо о драконах? Я имею в виду, что-либо помимо сна на золоте и забав с юными девами. -- Могут знать волшебники. -- предположил Валет. -- Помимо волшебников. -- твердо сказал Бодряк. Волшебникам нельзя было верить. Каждый стражник знал, что волшебникам нельзя доверять. Они были хуже даже гражданских лиц. Двоеточие задумался над вопросом. -- Тогда леди Рэмкин. -- сказал он. -- Живет на Авеню Коронации. Разводит болотных драконов. Ну знаете, этих маленьких вонючек, которых содержат как домашних животных? -- А-а, она. -- мрачно сказал Бодряк. -- Думаю, что встречался с ней поблизости. Это та, у которой на карете сзади наклейка 'Хохочи, Если Ты Любишь Драконов'? -- Это она. Она чокнутая. -- сказал сержант Двоеточие. -- Чем вы хотите, чтобы я занимался, сэр? -- сказал Морковка. -- Э-э, для вас есть самая важная работа. -- быстро сказал Бодряк. -- Я хочу, чтобы вы остались здесь и присмотрели за кабинетом. Лицо Морковки расплылось в медленной, недоверчивой улыбке. -- Вы имели в виду, чтобы я остался во главе, сэр? -- сказал он. -- Только на словах. -- сказал Бодряк. -- Но вам не разрешается никого арестовывать, понятно? -- быстро добавил он. -- Даже если они будут нарушать закон, сэр? -- Даже в этом случае. Просто составьте об этом доклад. -- Тогда я буду читать мою книгу. -- сказал Морковка. -- И полировать мой шлем. -- Отлично. -- сказал капитан. Он подумал, что все может пройти безопасно. Никто даже не войдет сюда, даже чтобы сообщить о пропавшей собаке. Никто даже не подумает о Дозоре. Нужно быть совершенно тронутым, чтобы обратиться к Дозору за помощью, горько подумал он. Авеню Коронации была широкой, засаженной деревьями и невероятно избранной частью Анка, пролегавшей достаточно высоко над рекой, чтобы быть вдали от ее всепроникающего запаха. Люди на Авеню Коронации обладали старыми деньгами, которые, как предполагалось, было гораздо лучше новых денег, хотя капитан Бодряк так толком и не мог уловить разницы. Люди на Авеню Коронации имели собственных телохранителей. О людях на Авеню Коронации говорили, что они столь отчуждены, что даже не могут разговаривать с богами. Это была небольшая клевета. Они могли бы разговаривать с богами, если бы те оказались благовоспитанными богами из приличной семьи. Найти дом леди Рэмкин не составляло труда. Отсюда открывался прекрасный вид на город, если у вас было желание хорошо провести время. Ворота охраняли каменные драконы, а сады имели запущенный заросший вид. Статуи давно умерших предков Рэмкинов проглядывались из-под зелени. Большинство статуй стояли с мечами и были увиты плющом с ног до головы. Бодряк осознал, что это было совсем не потому, что владелец был слишком беден, чтобы что-либо с этим сделать, но скорее владелец сада думал, что есть много гораздо более важных вещей, чем предки, что было весьма непривычной точкой зрения для аристократа. Они также думали, что есть много гораздо более важных вещей, чем надлежащий ремонт. Когда он позвонил в колокольчик этого вполне приятного старого дома, стоявшего в зарослях цветущего рододендрона, с фасада здания посыпались куски штукатурки. Впрочем, это было единственное, что можно было заметить в доме, не считая того, что где-то сзади, за углом раздался рев. Кое-что непонятное. Дождь опять начал моросить. Вскоре Бодряк ощутил выгодность своего положения и начал осторожно продвигаться вокруг здания, готовы в любую минуту отскочить в случае чего-либо непредвиденного. Он добрался до тяжелых деревянных ворот в деревянной стене. В сравнении с общей дряхлостью всего этого дома, ворота казались сравнительно новыми и весьма твердыми. Он постучал. Это привело к канонаде из странных визгов и свиста. Дверь отворилась. Что-то ужасное надвинулось на него. -- Ах, милейший. Вы знаете что-нибудь о случке? -- прогрохотало ему в ухо. В Доме Дозора было тепло и уютно. Морковка послушал шелест песка в песочных часах и сосредоточился на полировке нагрудника. Столетия тусклого прозябания отступали под его бодрым натиском. Нагрудник заблестел. Вы догадываетесь, каково это быть в начищенном нагруднике. Странность города, обладавшего всеми этими законами и старательно игнорировавшего их, была для него излишней. Но начищенный нагрудник -- это нагрудник, который хорошо начистили. Дверь распахнулась. Он бросил взгляд из-за древнего стола. Там не было никого. Он проделал еще несколько прилежных движений. Донеслись неясные звуки, как будто кому-то надоело ждать. Две руки с пурпурными ногтями ухватились за край стола, и лицо Библиотекаря медленно появилось в его поле зрения, как подымающийся ранним утром кокосовый орех. -- У-ук. -- сказал он. Морковка уставился на него. Как ему старательно объясняли, вопреки внешности, законы, управлявшие животным царством, не были применимы к Библиотекарю. С другой стороны, Библиотекарь никогда особо не интересовался исполнением законов царства людей. Он был одной из тех маленьких аномалий, которые были созданы вокруг. -- Привет. -- неуверенно сказал Морковка. ('Не называйте его "мальчик" и не гладьте, это всегда его раздражает.') -- У-ук. Библиотекарь ткнул в стол длинным пальцем с большим количеством суставов. -- Что? -- У-ук. -- Простите? Библиотекарь закатил глаза. Это было странно, ощутил он, что так называемые разумные псы, лошади и дельфины никогда не испытывают трудностей с тем, чтобы указать человеческим существам на жизненно важные новости текущего момента, например, что трое детей потерялись в пещере, или что поезд направился по пути, ведущему к мосту, который размыт дождями или что-нибудь подобное, в то время как он, только из-за пригоршни хромосом одетый в жилетку, испытывает трудности, уговаривая какого-то человека выйти под дождь. И только потому, что ты не можешь разговаривать с людьми. -- У-ук! -- сказал он и поманил за собой. -- Я не могу покинуть кабинет. -- сказал Морковка. -- Я получил Приказ. Библиотекарь скрутил верхнюю губу как штору на окне. -- Это шутка? -- спросил Морковка. Библиотекарь покачал головой. -- Кто-то совершил преступление, верно? -- сказал Морковка. -- У-ук. -- Тяжелое преступление? -- У-ук. -- Вроде убийства? -- И-ик. -- Хуже чем убийство? -- И-ик! Библиотекарь направился к двери и настойчиво подпрыгнул вверх и вниз. Морковка проглотил комок. Приказы приказами, да, но тут было кое-что поважнее. Люди в этом городе были способны на все что угодно. Он надел нагрудник, нацепил на голову блестящий шлем и направился к двери. Тут он вспомнил о своих обязанностях. Он вернулся к столу, нашел пачку бумаги и старательно написал: Вышел Для Борьбы с Преступлением, Пожалуйста Обратитесь Немного Позже, Благодарю Вас. Затем он вышел на улицы города, обретший блеск доспех и лишенный страха. Верховный великий магистр поднял руки. -- Братия. -- сказал он. -- давайте начнем... Это было так просто. Все, что нужно было сделать, так это канал, по которому великий септический резервуар ревности и лебезящей обиды, которой Братия обладали более чем в достатке, прольется смиренным дождем на их житейские неприятности, которые владели ими в большей степени, чем ревущее зло, а затем открыть свой собственный ум... ... для места, где бродят драконы. Бодряк обнаружил, что его схватили за руку и втащили внутрь. Позади него с громким щелчком захлопнулась тяжелая дверь. -- Это лорд Маунтджой Беззаботночешуйчатый Ударяющийкогтем III Анка. -- сказал призрак, одетый в огромные и внушающие ужас доспехи. -- Знаете, я совсем не уверен, что он сможет прыгнуть выше крыши. -- Не сможет? -- пятясь, сказал он. -- Ему ведь на самом деле нужны вы оба. -- Конечно, отчего бы и нет. -- прошептал Бодряк, пытаясь плечом, как лезвием отыскать путь наружу за дверь. -- Вы меня обяжете? -- прогрохотал призрак. -- Что? -- Ах, не будьте брезгливым, человек. Просто вы должны помочь ему подняться в воздух. У меня есть одна хитрая штучка. Я знаю, что это жестоко, но если он не сделает этого вечером, то пойдет на отбивную. Спасение самого пригодного и все такое, разве не понятно. Капитан Бодряк пытался овладеть собой. Он находился в присутствии шести сексуально озабоченных вероятных женщинубийц, хотя истинный пол было весьма трудно определить под этими странными бесформенными одеждами. Если это не была женщина, то выражение 'у меня есть одна хитрая штучка' вызвало к жизни мысленные образы, которые время от времени его преследовали. Он знал, что богатые делают совсем подругому, но это заходило слишком далеко. -- Мадам. -- холодно сказал он. -- Я -- офицер Дозора и должен вас предупредить, что предпринимаемые действия, на которые вы намекаете, нарушают законы города... -- а также подвергает опасности множество чопорных богов, молча добавил он. -- и должен вас уведомить, что лорд должен быть незамедлительно освобожден целым и невредимым... Призрак с недоумением воззрился на него. -- Почему? -- сказал он. -- Это же мой чертов дракон. x x x -- Хотите еще глоток, не-капрал Валет? -- нетвердо сказал сержант Двоеточие. -- Не откажусь от предложения, не-сержант Двоеточие. -- сказал Валет. Они со всей серьезностью отнеслись к неподозрительности. Это вынудило отвергнуть большинство таверн Морпорка, расположенных на берегу реки, где они были хорошо известны. Сейчас они пребывали в одной вполне приличной таверне в нижнем Анке, где старались не высовываться, насколько это возможно. Прочие посетители принимали их за артистов кабаре. -- Я подумал. -- сказал сержант Двоеточие. -- Что? -- Если бы мы купили бутылку или две, то могли пойти домой и были бы по-настоящему вне подозрений. Валет немного подумал над сказанным. -- Но он приказал, что мы должны держать наши уши открытыми. -- сказал он. -- Мы полагаем, как он сказал, отыскать кое-что. -- Мы сможем проделать это у меня дома. -- сказал сержант Двоеточие. -- Мы могли бы прислушиваться всю ночь напролет, изо всех сил. -- Хорошая мысль. -- сказал Валет. И вправду, чем больше он думал над предложением, тем более оно становилось привлекательнее и привлекательнее. -- Но вначале. -- провозгласил он. -- Я должен нанести визит. -- Я тоже. -- сказал сержант. -- Это расследование может немного подождать, не так ли? Они, пошатываясь, вышли в переулок за таверной. Было полнолуние, но обрывки грязных облаков закрыли луну. Пара приятелей, ни о чем не подозревая, столкнулась друг с другом в кромешной тьме. -- Это вы, сыскарь сержант Двоеточие? -- сказал Валет. -- Верно! А сейчас не могли бы вы сыскать дверь в туалет, сыскарь капрал Валет? Мы по-видимому разыскиваем небольшую, темную дверь, ха-ха-ха. Последовал лязг и грохот, вслед за невнятными ругательствами Валета, перебиравшегося через переулок, а затем вой и мяуканье непомерно расплодившегося кошачьего населения Анк-Морпорка, улепетывавшего у него между ногами. -- Кто тебя любит, киска? -- сказал Валет, переводя дыхание. -- Нужда заставит, а как же. -- сказал сержант Двоеточие и налетел на близлежащий угол. Его частные размышления были прерваны хрюканием капрала. -- Вы здесь, сержант? -- Сыскарь сержант к вашим услугам, Валет. -- вежливо ответил сержант Двоеточие. У Валета изменился голос, он стал более настойчивым и внезапно слишком трезвым. -- Не писайте, сержант, я только что видел дракона, который полетел прочь! -- А я видел полет лошади. -- сказал сержант Двоеточие, негромко икая. -- А также полет дома. Я даже видел полет лужайки. Но я никогда не видел полет дракона. -- Конечно вы видели, зануда. -- настойчиво сказал Валет. -- Послушайте, я ничего не путаю! У него были крылья, похожие на... на огромные большущие крылья! Сержант Двоеточие величественно повернулся. Лицо капрала стало таким белым, что было видно в темноте. -- Честное слово, сержант! Сержант Двоеточие воздел свои очи в хмурое небо и на умытую дождем луну. -- Хорошо. -- сказал он. -- Покажи мне. Позади послышался неясный шум, и пара черепиц обрушилась на улицу. Он повернулся. И там, на крыше, находился дракон. -- Там на крыше дракон! -- зашелся он криком. -- Валет, это дракон на крыше! Что мне делать, Валет? Там на крыше дракон! Он смотрит прямо на меня, Валет! -- Для начала, вы могли бы поднять свои штаны. -- сказал Валет из-за ближайшей стены. Даже после того, как с нее удалили слои защитной одежды, леди Сибил Рэмкин оставалась по-прежнему величественно огромной. Бодряк знал о бытовавших у варварского народа Ступицы легендах о закованных в кольчуги и препоясанных оружием, правивших лошадьми, запряженными в колесницу, девах, которые бросались на поле битвы и уносили павших воинов на своих плечах к прославленной величественной последующей жизни, напевая при этом приятным меццо-сопрано. Леди Рэмкин вполне могла оказаться одной из них. Она даже могла оказаться их предводительницей. Она могла бы вести за собой батальон. Когда она говорила, то каждое слово было как радушный удар по спине и звенело с аристократической самоуверенностью полной благовоспитанности. Гласные звуки стояли так одиноко, как выдавленные нервным тиком. Затрапезные предки Бодряка привыкли к подобным голосам, которыми обычно говорили люди в доспехах, сидящие верхом на боевых конях, и рассказывая им, как это чудесно побеждать врага и крошить его на кусочки. Его ноги поневоле хотели стать по стойке 'смирно'. Доисторические люди должны были бы поклоняться ей, и очевидно с восхищением высекали ее прижизненные статуи тысячу лет назад. У нее была копна каштановых волос; парик, как узнал позже Бодряк. Никому, кто вынужден был заниматься работой с драконами, не удавалось долго сохранить свои собственные волосы. И конечно на плече у нее сидел дракон. Его представили как УдаряющегоКогтем Винсента Вундеркинда из Квирма, откликавшегося на Винни, и он, казалось, вносил достойный вклад в необычный химический запах, который заполнял весь дом. Этот запах пропитывал все. Даже щедрый кусочек торта, который она предложила ему, имел этот вкус. -- Плечо, э-э... выглядит... весьма привлекательно. -- сказал он, делая отчаянную попытку вести светскую беседу. -- Глупости. -- сказала леди Рэмкин. -- Я просто обучаю его, потому что сиделки драконов подняли цены вдвое. Бодряк пробормотал, что по счастливой случайности он увидал леди высшего общества с маленьким, колоритным дракончиком на плече и подумал, что это выглядит так чудесно. -- Ах, это звучит так чудесно. -- сказал она. -- Я должна это признать. Впрочем, также должна признать, что это означает ожоги, спутанные волосы и экскременты на спине. Да еще эти когти, впивающиеся в плечо. А затем всем не нравится, когда они подрастают и становятся слишком большими и дурно пахнущими, и у них есть выбор -- или отправиться в Сияющее Убежище для Потерянных Драконов, или с петлей на шее в реку, бедняжки. -- Она села, поправив юбку, из которой можно было бы сшить паруса для небольшой флотилии. -- Хватит об этом. Вы согласны, капитан Бодряк? Бодряк терялся в догадках. Давно умершие предки Рэмкинов взирали на него свысока из портретов, висящих на потемневших стенах. Между, вокруг и под портретами висело оружие, которым они предположительно пользовались, и пользовались успешно и весьма часто, судя по внешнему виду. Вдоль стен стояли шеренги доспехов. Как он мог заметить, с неисчислимыми дырками в них. Пол был покрыт пожухшими знаменами всех цветов и оттенков. Не надо было проводить судебного разбирательства, чтобы понять, что предки леди Рэмкин никогда не уклонялись от битвы. Тем более потрясающе было то, что она была в состоянии сделать что-то совершенно невоенное, как-то приготовить чай. -- Мои предки. -- сказала она, следуя за его настойчивым взглядом. -- Знаете, за последнюю тысячу лет ни один из Рэмкинов не помирал в собственной постели. -- Да, мадам? -- Источник фамильной гордости, как понимаете. -- Да, мадам. -- И разумеется лишь немногие из них умирали в других людях. Чашка капитана Бодряка звякнула, ударившись о блюдце. -- Да, мадам. -- сказал он. -- Капитан -- это такой мужественный титул, я всегда так думала. -- Она подарила ему широкую, блистательную улыбку. -- Я полагаю, что полковники и прочие им подобные слишком самодовольны, майоры помпезны, но единственный, кто всегда ощущает, если где-либо происходит восхитительно опасное, так это капитан. Что же это такое, что вы должны мне показать? -- Я удивлен. -- пробормотал он. -- как большой болотный... э-э... -- Он остановился. Что-то коснулось его нижних конечностей. Леди Рэмкин последовала взором за его вытаращенными глазами. -- Ах, не обращайте на него внимания. -- сказала она. -- Просто дайте ему вежливого тумака, если он будет вам докучать. Небольшой дракончик выполз из-под стула и возложил свою морду на колени Бодряка. Он уставился на Бодряка большими коричневыми глазами и капнул ему на колени чем-то едким. И он смердел как кольцо вокруг ванны с кислотой. -- Это Росинка Мабеллин УдаряющийКогтем Первый. -- сказала леди Рэмкин. -- Чемпион и повелитель чемпионов. Он совсем сейчас не извергает огня, бедный сопливчик. Ему нравится почесывать брюшко. Бодряк исподтишка делал свирепые попытки сбросить старого дракона. Тот жалобно жмурился и, растягивая в оскале пасть, обнажал частокол почерневших от копоти зубов. -- Просто столкните его, если он надоедает вам. -- весело сказала леди Рэмкин. -- Так о чем вы меня хотели спросить? -- Я удивлен, как можно вырастить такого большого болотного дракона? -- сказал Бодряк, пытаясь сменить позицию. Раздалось тихое ворчание. -- Вы проделали такой путь, только чтобы спросить меня об этом? Что ж... Мне кажется стоит вспомнить о Веселом Душке УдаряющемКогтем Анка, высотой в четырнадцать больших пальцев, от кончиков пальцев до завитков на голове. -- задумалась леди Рэмкин. -- Э-э... -- Около трех футов шести дюймов. -- вежливо добавила она. -- Не больше чем этот? -- с надеждой сказал Бодряк. Старый дракон у него на колене начал похрапывать. -- Бог мой, нет. Конечно он немного уродлив. Как правило они не вырастают больше чем восемь больших пальцев. Капитан Бодряк зашевелил губами, пытаясь быстро подсчитать. -- Два фута? -- предположил он. -- Верно. Это разумеется лебеди. Курочки немного меньше. Капитан Бодряк не собирался сдаваться. -- Лебедь -- это самец дракона? -- сказал он. -- Только после двухлетнего возраста. -- торжествующе сказала леди Рэмкин. -- До восьми месяцев его называют мухоловкой, затем до четырнадцати месяцев он петушок, а затем его называют оперившимся... Капитан Бодряк сидел как зачарованный, доедая ужасный торт, его бриджи постепенно растворялись, по мере того как поток информации вливался в него; о том, как самцы сражаются языками пламени, но в сезон кладки яиц только курочки* извергают пламя, из-за сгорания внутренних газов, для того чтобы высидеть яйца, которым нужна такая высокая температура, что самцы собирают дрова; группа болотных драконов называлась падением или смущением; самка была в состоянии откладывать до трех кладок по четыре яйца каждый год, большинство из которых вытаптывалась рассеянными самцами; и эти драконы обоих полов совершенно не интересовались друг другом, а также ничем, кроме дров, и это происходило один раз в два месяца, когда они становились целеустремленными как мотопила. * Разумеется только до третьей кладки. После этого они становились дамами. Он был не в состоянии предотвратить поход в загоны, расположенные на заднем дворе, переодевшись в кожаную одежду, закрывавшую его с ног до головы, а лицо закрывали стальные пластины, и был препровожден в длинное низкое здание, где свист раздавался казалось со всех сторон. Температура была ужасная, но не настолько невыносимая как коктейль из запахов. Он бесцельно плелся от одной металлической клетки к другой, в то время как грушеподобных, скрипучих маленьких страшилищ с красными глазами представляли ему как 'ЛунныйПенни Княгиня МартовскоеОгорчение, которая ныне в положении' и 'ЛунныйТуман УдаряющийКогтем II, который был признан самым породистым в Псевдополисе в прошлом году'. Языки бледно-зеленого пламени шаловливо лизали ему колени. Над многими стойлами были прикреплены розетки и сертификаты. -- А это, боюсь признаться, ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко из Квирма. -- неотступно продолжала рассказывать леди Рэмкин. Бодряк обалдело уставился на маленькое создание, скрутившееся на полу за обугленным барьером. Оно имело такое же сходство с прочими драконами, какое имел Валет со средним человеческим существом. Кто-то из предков наградил его парой бровей, которые были размерами как его пухленькие крылышки, никогда не поднимавшие его в воздух. Его голова имела неправильный облик, как у муравьеда. У него были ноздри как сопла. Если бы он попытался вступить в воздушный десант, то ему потребовались двойные парашюты. Он также молча одарил капитана Бодряка весьма разумным взглядом, который вряд ли можно было ожидать от животного, включая капрала Валета. -- Это случается. -- печально сказала леди Рэмкин. -- Все из-за этих генов, понимаете. -- С ним? -- сказал Бодряк. Как бы-то ни было, создание казалось сконцентрировало всю свою силу, унаследованную от братьев и сестер, на бесполезную трату пламени и шума во взгляде, который был подобен удару раскаленным копьем. И тут совсем не могло помочь воспоминание о том, как давным-давно он хотел иметь щенка, когда был маленьким мальчиком. Опомнись, они умирают от голода -- независимо от мяса, которое им дали. Он услышал, что говорит повелительница драконов. -- Коекто пытается разводить драконов из-за хорошего пламени, длинной чешуи, правильной раскраски и тому подобного. А кое-кто просто должен предохранять их от возможного всеобщего живодерства. Маленький дракон бросил на Бодряка взгляд, который мог гарантировать победу, присуждаемую Дракону, которого Судьи Более Всего Захотели Унести Домой и Использовать как Переносной Газовый Фонарь. Полное обдирание шкуры, подумал Бодряк. Он не был уверен в точном значении слова, но мог высказать смелую догадку. Живодерство было подобно тому, как если бы вас должны были вышвырнуть после того, как было выжато все самое ценное. Как Дозор, подумал он. Полное обдирание, всех и вся, каждого из них. А также его. Это была сага его жизни. -- Этот Характер для вас. -- сказала леди Рэмкин. -- Разумеется я не мечтала о потомстве от него, но тем не менее он вполне способен на это. -- Почему бы и нет? -- сказал Бодряк. -- Потому что драконы должны спариваться в воздухе, а он, боюсь, никогда не будет в состоянии летать на этих крыльях. Мне будет естественно очень жаль потерять эту линию крови. Он происходит от Бренды Родли КусающейДерево БлестящеЧешуйчатой. Вы знаете Бренду? -- Э-э, нет. -- сказал Бодряк. Леди Рэмкин была одной из тех личностей, которые предполагают, что каждый должен знать тех, кого они знают. -- Обаятельный крошка. Как бы то ни было, у его братьев и сестер вполне приличный внешний вид. Бедный придурок, подумал Бодряк. В двух словах -- этот Характер для тебя. Всегда раздается нижний край колоды. Ничего удивительного, что они зовут ее матерью... Бодряк без слов вручил ей пакет. Она сбросила свои тяжелые рукавицы и развернула его. -- Гипсовый слепок отпечатка ноги. -- открыто сказала она. -- Да? -- Это ни о чем вам не напоминает? -- сказал Бодряк. -- Возможно, о болотной птице. -- Ах. -- Бодряк был пришиблен сообщением. Леди Рэмкин засмеялась. -- Или необычайно большой дракон. Вы взяли его в музее, не так ли? -- Нет. Я нашел его на улице сегодня утром. -- Ха-ха? Кто-то решил сыграть с вами шутку, старина. -- Э. Это были косвенные улики. Он сказал ей об этом. На что она ответила долгим взглядом. -- Draco nobilis. -- хрипло сказала она. -- Простите? -- сказал бодряк. -- Draco nobilis. Благородный дракон. Как противоположность этим малышам... -- она махнула рукой в направлении рядов посвистывающих ящериц. -- Draco vulgaris, большинство из них. Но более крупные особи все вымерли, вы же знаете. Это на самом деле бессмысленно. Ни малейшего сомнения. Все вымерли. Они были прекрасными созданиями. Весили тонны. И самые крупные создания, которые даже могли летать. Никто даже не догадывается, как они это делали. И тут они догадались. Настала внезапная тишина. Во всех клетках, вдоль всех рядов драконы молчали, сидя настороже с горящими глазами. Они все уставились на крышу. Морковка огляделся. Полки простирались во всех направлениях. А на этих полках книги. Он высказал предположение. -- Это Библиотека, не так ли? -- сказал он. Библиотекарь удержал его мягкое, но уверенное рукопожатие в своей руке и повел вдоль лабиринта проходов. -- Тут есть труп? -- спросил Морковка. Он вполне мог здесь быть. Хуже чем убийство! Труп в библиотеке. Это могло привести к чему угодно. Обезьяна в конце концов остановилась перед полкой, которая ничем не отличалась от сотен других. Некоторые из книг были прикованы цепью. Среди книг зияла брешь. Библиотекарь указал на нее. -- У-ук. -- Ну и что тут у нас? Дыра, где должна была стоять книга. -- У-ук. -- Книгу забрали. Книгу забрали? Ты вызвал Дозор. -- Морковка гордо раскручивал нить рассуждений. -- потому что кто-то забрал книгу? И ты думаешь, что это хуже, чем убийство? Библиотекарь наградил его взглядом, который люди обычно приберегают для тех, кто говорит вещи, подобные. -- Что плохого в геноциде? -- Но это же почти уголовное преступление, заставлять Дозор тратить время попусту. -- сказал Морковка. -- Почему бы просто не сказать главе волшебников, или кому-то главному, уж не знаю как его назвать? -- У-ук. -- Библиотекарь с помощью удивительно экономных жестов указал, что большинство волшебников не могут найти свою собственную задницу с помощью двух рук. -- Что ж, не знаю, что можно с этим сделать. -- сказал Морковка. -- Как называлась книга? Библиотекарь почесал голову. Это становилось весьма трудно пояснить. Он взглянул в лицо Морковке, сложил свои ладоши вместе, а затем согнул их раскрывая. -- Я знаю, что это книга. Как ее название? Библиотекарь вздохнул и поднял руку. -- Два слова? -- сказал Морковка. -- Первое слово... Чтото чего-то. Обезьяна коснулась двумя согнутыми пальцами друг друга. -- Первый слог. Пальцы? Касаться пальцев. Большие пальцы. Орангутанг зарычал и театрально дернул за свое большое волосатое ухо. -- А-а, звучит похоже. Пальцы? Рука? Складывать. Звать. Убираем лишнее. Оставляем маленькое слово... Зов. Зов! А так это второй слог? Первый слог. Очень маленький слог. Ва. Ву. Ви. Вы. Вы! Вы. Зов. ВыЗов. Вызов! Вызыв-ающий? Вызыв-ание? Вызывание. Вызывание чего-то. Это забавно, не так ли? Второе слово. Целое слово... Он всмотрелся в лицо Библиотекаря, который описывал таинственные круги. -- Большой зверь. Огромный большой зверь. Машущий крыльями. Большой машущий крыльями, скачущий зверь. Зубы. Дующий. Дышащий. Большой машущий крыльями, дующий, скачущий зверь. -- Пот выступил на лбу Морковки, старательно пытающегося уразуметь. -- Сосущий пальцы. Сосущий пальцы зверь. Горящий. Горячий. Большой горячий, машущий крыльями, дующий, скачущий зверь... Библиотекарь прикрыл глаза. Homo sapiens? Можете продолжать придерживаться этого мнения. Большой дракон танцевал, кружился и вышагивал в воздухе над городом. Его шкура была лунного цвета, с поблескивающими чешуйками. Время от времени он начинал крутиться и скользить с завораживающей скоростью над крышами, наслаждаясь полетом и своим существованием. Это было совершенно невозможно, подумал Бодряк. Он частично был заворожен прелестью открывавшегося вида, но небольшая группа клеток головного мозга с обратной стороны синапсов чертила свои наскальные рисунки на стенах удивления. Это была чертовски большая ящерица, как в издевку говорили они. Должна весить тонны. Такой большой зверь не может летать, даже на прекрасных крыльях. И что должна делать большая летающая ящерица с большими чешуйками на спине? В пяти сотнях футов над Бодряком струя бледно-голубого пламени взлетела в небо. Но зверь не может подобного делать! Он же может спалить собственные губы! Позади с открытым ртом стояла леди Рэмкин. А за ее спиной, маленькие, запертые в клетку орали и визжали драконы. Огромная тварь развернулась в воздухе и стремглав налетела на крыши. Опять вылетело пламя. Чуть ниже вспыхнули желтые языки. Это произошло так тихо и молниеносно, что Бодряку потребовалось некоторое время осознать, что здания охвачены огнем. -- Бог мой! -- кричала леди Рэмкин. -- Посмотрите! Он же пользуется огнем, чтобы все сжечь! -- Она повернулась к Бодряку, ее глаза беспомощно мерцали. -- Вы понимаете, что мы стали свидетелями явления, которое не видывали уже в течение столетий? -- Да, этот чертов летающий аллигатор подожжет весь город! -- прокричал Бодряк. Она совсем не слушала его. -- Ведь где-то должна быть их колония. -- сказала она. -- И после стольких лет. Как вы думаете, где он живет? Бодряк не знал. Но он поклялся, что узнает, и тогда задаст ему несколько весьма серьезных вопросов. -- Одно яйцо. -- выдохнула леди-драконовод. -- Только дайте мне в руки одно яйцо... Бодряк в полном недоумении посмотрел на нее. Его осенило, что возможно, в его характере есть серьезные изъяны. Рядом с ними еще одно здание занялось огнем. -- Как далеко. -- сказал он, медленно и тщательно выговаривая слова как маленькому ребенку. -- эти твари могут летать? -- Они очень привязаны к своей территории. -- пробормотала леди Рэмкин. -- Согласно легендам они... Бодряк понял, что его ожидает еще одна порция драконьего фольклора. -- Дайте мне только факты, миледи. -- грубо оборвал он. -- На самом деле не очень далеко. -- сказал она, отступая перед его натиском. -- Премного благодарен, мадам, вы очень помогли. -- пробормотал Бодряк и бросился бежать. Где-то в городе. Ибо вне горда не было ничего кроме лугов и болот. Он должен был жить где-то в городе. Его сандалии хлопали на бегу о булыжники, пока он мчался по улицам. Где-то в городе! Что было разумеется совершенно нелепо. Совершенно нелепо и невозможно. Он не заслужил этого. Дракон мог прилететь в любой из городов в любой из миров, подумал он, а он прилетел именно в мой... В два счета он добрался до реки, где исчез дракон. Но клубы дыма оставались висеть над улицами города и многочисленные цепочки людей, разбегавшихся в стороны, образовывали линию от реки до разрушенных зданий.* Работа значительно затруднялась потоками людей, бегущих по улицам, неся свои пожитки. Большинство здания были из дерева и соломы, а потому не оставалось ни единого шанса. * Гильдия Пожарников после многих жалоб была объявлена Патрицием вне закона. Дело было в том, что если вы подписывали контракт с Гильдией, то ваш дом находился под защитой от огня. К несчастью натура жителей Анк-Морпорка быстро выявила себя и пожарники стремились создавать группы перспективных клиентов, отпуская громкие замечания вроде 'Весьма огнеопасное местечко, верно.' и 'Весьма возможно вспыхнет пожар от небрежно брошенной спички, вы понимаете о чем я говорю?' На самом деле опасность была удивительно мала. Таинственно мала, если бы вы дали себе труд подумать над этим. Бодряк тайком принялся вести дневник в эти дни, а потому записал разрушения, исполняя долг очевидца, возможно, делая тем самым мир более понятным. Замечено: Каретный Двор (принадлежавший безобидному предпринимателю, который видел, как его новая карета исчезла в огне). Замечено: Небольшая Лавка Зеленщика (с ювелирной точностью). Бодряк был этим удивлен. Он когда-то покупал там яблоки, и там ничего не было такого, из-за чего дракон мог совершить преступление. Все еще в мыслях о драконе, он подумал о пути назад в Дом Дозора. Если только вспомнить о всех этих дровяных складах, стогах сена, соломенных крышах и керосиновых лавочках, то могло привести в трепет кого-угодно, и даже запугать до полусмерти, впрочем, не желая ничего плохого городу. Лучи восходящего солнца с трудом проникали сквозь клубы дыма, когда Бодряк открыл дверь. Это был дом. Не та маленькая комнатка над свечной лавкой в Фитильном переулке, в которой он спал, а эта отвратительная коричневая комната, пахнувшая нечищенными дымоходами, трубкой сержанта Двоеточие, таинственными личными проблемами Валета и совсем свежим запахом полировки доспехов Морковки. Но она была почти как дом. Там никого не было. Это его совершенно не удивило. Он зашел в свой кабинет и откинулся на стуле, чью подушку выбросил из своей корзинки, испытывая отвращение, невыдержанный пес, надвинул шлем на глаза и попытался все обдумать. Ничего хорошего не приходило в голову. Дракон исчез среди дыма и всеобщего замешательства также внезапно, как и появился. Времени для этого было предостаточно. Этот зверь обретался где-то в другом месте, исчезнув... Он был прав. Болотная птица! Но где начинать поиски этого чертового громадного дракона в этом городе с его миллионом жителей! Он ощутил, что его правая рука, совершенно не спрашивая его согласия, полезла в нижний ящик стола, и тремя пальцами, действующих по приказу какой-то задней части мозга, вытащил бутылку. Это была одна из тех бутылок, что опустошаются сами по себе. Разум подсказывал ему, что иногда ему нужно было в конце концов начать очередную бутылку, сломать печать и увидеть, как янтарная жидкость поблескивая вливается в горло. Это было просто потому, что он не мог вспомнить ощущения. Все было так, как если бы бутылки прибывали на две трети пустыми... Он уставился на этикетку на бутылке. Это должна была быть бутылка Виски Старого Медвежьего Объятия под названием Старая Выдержанная Драконья Кровь. Дешевый и сильный, им можно было бы разжигать огонь, или чистить ложки. Его не надо было пить много, чтобы напиться, этим он и был хорош. Это был Валет, который разбудил его, тряся за плечо, и сообщил новости, что в городе объявился дракон, а также о том, что сержант Двоеточие не совсем удачно повернулся. Бодряк сел и недоумевающе моргнул, пока слова медленно не вливались ему в сознание. Внезапно обнаружить огнедышащую ящерицу самым интересным образом в двух местах, отстоящих друг от друга на расстоянии нескольких футов, было потрясением даже для самой крепкой натуры. Подобное переживание могло оставить неизгладимы след в душе. Бодряк еще переваривал услышанное, когда вернулся Морковка, с приплясывающим сбоку Библиотекарем. -- Вы видели? Вы видели? -- сказал он. -- Мы все видели. -- сказал Бодряк. -- Я все об этом знаю! -- торжествующе сказал Морковка. -- Кто-то перенес сюда дракона с помощью волшебства. Ктото украл в Библиотеке книгу и догадайтесь, как она называется? -- Даже не буду пытаться. -- устало сказал Бодряк. -- Она называлась 'Вызывание Драконов'! -- У-ук. -- подтвердил Библиотекарь. -- А-а. И о чем же она? -- сказал Бодряк. Библиотекарь прикрыл глаза. -- Она о том, как вызывать драконов. С помощью волшебства! -- У-ук. -- И это незаконно, не так ли! -- радостно сказал Морковка. -- Появление на Улицах Свирепых Созданий, в противоположность Диким Животным ( Публичное... Бодряк застонал. Это могло означать только одно -- волшебники. Не хватало ему еще неприятностей с волшебниками. -- Полагаю. -- сказал он. -- что не существует еще одной копии этой книги, верно? -- У-ук. -- покачал головой Библиотекарь. -- И вы не знаете, что в этой книге? -- Бодряк вздохнул. -- Что? Ах. Два слова. -- устало сказал он. -- Первое слово звучит как... ров, лов, сев... Маленькое слово. Да, я понимаю, но мне кажется, что там несколько другое название. Нет. Я вижу. -- Что мы собираемся теперь делать, сэр? -- услужливо сказал Морковка. -- Его сейчас здесь нет. -- вмешался Валет. -- Он исчез полностью, как испарился под лучами с