ти детей, и для некоторых предприимчивых бизнесменов, чтобы торговать уменьшенными копиями виселиц, на которых лишали жизни таких же людей, как и они сами. Все это было хорошо, но никак не могло помочь в его нынешнем положении. Если бы только можно было что-то придумать, узнать хоть немного об их понятиях добра и зла, чтобы обратить это в свою пользу! Он старался не упустить ни одной детали происходящего. Нужно было разобраться в их судебной процедуре. Будет ли у него адвокат? Судя по тому, что он до сих пор видел, это было сомнительно. Однако они говорили о суде, упоминались судьи. Он решил, что уже само наличие подобных институтов цивилизации дает хоть какую-то надежду. Но вскоре он уже не был в этом уверен. - Я устал его слушать, - послышался голос царя на фоне горестных стонов пленника. Царь поднял голову и рассеянно махнул в сторону собравшейся толпы. - Эй, судьи! Кто-нибудь из вас настаивает на невиновности этого человека? - Хо-хо. Виновен! - Виновен, чтоб мне провалиться! - Грязное животное! Его еще мало сварить. Эй, Брион, а что он натворил? - Откуда я знаю? Я только что пришел. Наверное, что-то нехорошее, раз его судят. - Виновен, виновен, виновен! Давайте следующего. С этим все ясно! - Поднимите обвиняемого для приговора, - приказал царь Полидект. Двое охранников подскочили и подняли на ноги извивающегося, стонущего человека. Царь торжественно воздел к небу указательный палец. - Властью, данной мне мною, - нараспев произнес он, - приговариваю тебя к... к... одну минуту. К... - К варке на медленном огне, - язвительно сказала девушка-негритянка позади него. - Разве бывает что-нибудь еще? Полидект яростно ударил бочкообразным кулаком по ладони. - Лучше держи язык за зубами, Тонтибби, а то сама попадешь в котел! Ты нарушила всю законность моего суда! Ладно, уберите его, - с отвращением сказал он. - Вы слышали, что она сказала. Исполняйте. - Прости, Полидект, - покаянно пробормотала девушка. - Мне так скучно! Продолжай, приговори его сам. Царь грустно покачал головой. - Не-е-ет! В этом уже нет никакого удовольствия. Просто следи за собой, ладно? - Ладно, - пообещала девушка и снова свернулась калачиком. Когда стражники подняли слабо сопротивляющегося человека с пола, Перси содрогнулся от ужаса. Он понял, почему не мог понять ни одного слова пленника, - у того был вырван язык! Все его лицо было покрыто запекшейся кровью, и кровь все еще стекала с подбородка на грудь. Человек, по-видимому, настолько ослаб от потери крови, что с трудом мог стоять без посторонней помощи, но был настолько напуган приближением неминуемой страшной смерти, что отчаянно пытался хоть как-то объясниться. Он беспомощно жестикулировал, непрерывно издавая стоны жутким безъязыким ртом, пока его тащили, оставляя в пыли следы волочащихся ног, в маленькую комнатку, которая, очевидно, была камерой смертников. - Видел? - сказал Менон Перси. - Он пытался повлиять на судей до разбирательства. Как я слышал, на солдат. Происходящее начало приобретать весьма мрачный смысл. Каждый гражданин острова - солдаты, штатские, полицейские, придворные, кто угодно - мог стать судьей по любому уголовному делу. Тот факт, что эти люди относились к своим обязанностям довольно легкомысленно по стандартам мира, который он только что покинул, был не столь важен, как их право вершить любой суд и участвовать в вынесении приговора. Таким образом, если вас арестовали на Серифе за любой проступок, то, в чем бы вас ни обвиняли, вы прежде всего не должны протестовать. Человек, арестовавший вас, может оказаться одним из "присяжных", и наказание за нарушение этого конкретного закона будет быстрым и необратимым. Он начал испытывать удивительную благодарность к Диктису за то, что тот заткнул ему рот кляпом. Даже здесь ничто человеческое было тому не чуждо: вместо того, чтобы вырвать Перси язык, он фактически запихнул его ему в горло! Но как можно защищаться, если тебя судит подобный суд? - Следующий! - прорычал царь. - И давайте побыстрее. Мы все уже проголодались, а на вечер намечается очень даже неплохая казнь. Я не хочу заставлять мой народ ждать. - Вот почему мы зовем его Добрый Царь Полидект, - пробормотала какая-то женщина, когда Перси подтащили к трону и пинком повалили на землю. - Обвиняется, - послышался знакомый голос, - в самозванстве, в том, что именовал себя героем, то есть Персеем, который, в соответствии с легендой... - Я слышал легенду, Диктис, - раздраженно перебил его царь. - Все это мы уже проходили в прошлый раз. Давайте признаем этого человека тоже виновным и будем закругляться. Не знаю, почему в эти дни столько Персеев, и ни одного поддельного Геракла или Тезея. Я думаю, так всегда бывает: у кого-то появляется дурацкая фантазия, и прежде чем ты поймешь, что случилось, этим занимаются уже все подряд. Любопытство Диктиса возросло. - Что ты имеешь в виду - насчет того, что мы это уже проходили в прошлый раз? - О, несколько моих солдат обследовали холмы, проверяя сообщения о маленьких летающих чудовищах - ну, ты знаешь. - Гарпии? Это те, у которых головы девушек и птичьи тела, крылья и когти? Полидект вздохнул. - Те самые. Как прекрасно иметь брата, который так хорошо разбирается в чудовищах. У меня они все перемешались в голове. Я пользуюсь простым правилом: если у кого-то ровно две руки, две ноги и одна голова, то это человек. В противном случае это чудовище. - Это относится и к золотокожим олимпийцам, но они ведь не люди. Я не знаю в точности, кто они, но многие считают их главными чудовищами. - А многие так не считают, - заметил царь. - Ладно, что есть, то есть. Не знаю, что именно, но... В общем, в последнее время было несколько сообщений о том, что эти твари, гарпии, занимаются воздушной контрабандой, из-за чего казна Серифа теряет доходы. Я послал отряд к горе Лассус, чтобы они разобрались, в чем дело. Мои солдаты собирались перекусить, прежде чем приступить к операции, и вдруг увидели человека, который, спотыкаясь, спускался с холма. Они арестовали его, как только он заявил им, что он - Персей. После ареста он все еще продолжал спорить, и они наказали его - за оказание давления на суд, в соответствии с моим прошлогодним указом. Сейчас мне кажется, что они несколько переусердствовали, но... Что этот парень все еще здесь делает? Разве мы не признали его виновным? - Еще нет, - заверил его Диктис. - Ты еще не задал вопрос суду. Но ничего страшного, я не тороплюсь. - Зато я тороплюсь. - Монарх простер руки к внимающему ему народу. - Виновен? - О, конечно! - Десять раз виновен! - Его преступления у него на лице - каждое! - Слава Справедливому Царю Полидекту! Справедливый Царь Полидект весь сиял. - Благодарю вас, друзья мои, благодарю вас. Теперь, что касается приговора... Перси вскочил на ноги. - Что это за суд? - в отчаянии закричал он. - Вы должны дать человеку шансы на жизнь! Царь Полидект удивленно покачал головой. Он наклонился вперед, чтобы ближе взглянуть на Перси, чуть не раздавив составленную из девушек подставку для ног, которая уже начала заваливаться на бок. Он был столь же высок, как и его брат, но, поскольку объем его живота был под стать его росту, выглядел еще более впечатляюще. Кроме того, в то время как большинство жителей острова - мужчины и женщины - носили лишь неопрятные овечьи шкуры или потрепанные набедренные повязки, двое царственных братьев были одеты в богато раскрашенные шерстяные одежды, а на царе красовалось нечто, что когда-то было чистой туникой из лучшего полотна. - Не знаю, что тебя огорчает, юноша, у тебя были все шансы на жизнь, какие только позволяют законы Серифа. А теперь - почему бы тебе не успокоиться и не принять наказание, как подобает мужчине? - Выслушайте меня, прошу вас! - умолял Перси. - Я не только не гражданин Серифа, но я и не гражданин этого мира. Все, чего я хочу, - получить возможность вернуться, ничего больше... - В этом все и дело, - объяснил царь. - Наши законы не предназначены для граждан - по крайней мере, закон о варке на медленном огне. Граждан, совершивших преступление, сбрасывают со скал или вешают на рассвете на городской стене. А в котел отправляют лишь чужеземцев. Вот почему мой народ счастлив, что им правит такой царь, как я. Теперь понял? Давай не будем усложнять, ладно? За любым преступлением должно следовать наказание. Перси вцепился в волосы, в отчаянии вырвал клок и швырнул на землю. - Послушайте, это все началось... я не буду говорить о миссис Даннер... это невозможно, это безумие - стоять здесь и смотреть, как... Одну минуту. - Он глубоко вздохнул, понимая, что должен сохранять спокойствие и говорить очень, очень убедительно - по крайней мере, быть благоразумным. - Когда я встретился с вашим братом, произошло небольшое недоразумение. Морской змей... - Он сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжал: - Самый настоящий морской змей появился перед моей... моим плавающим сундуком и приветствовал меня, как сына Данаи. Поэтому, когда Диктис спросил, кто я... - Можешь не продолжать, - посоветовал Полидект. - Свидетельские показания морского змея не имеют законной силы. - Я не говорил... - Я имею в виду, что не имеют силы показания самого морского змея. Так что они, естественно, не имеют силы и тогда, когда ты повторяешь их нам. - Я только хотел сказать... - Конечно, - царь выпятил нижнюю губу и задумчиво покачал головой, - если бы это был сухопутный змей, все могло бы быть несколько иначе. Перси прервал свою безумную речь, невольно заинтересовавшись. - Иначе? - с любопытством спросил он. - Конечно. В зависимости от того, к какому типу относится сухопутный змей. Например, змея-оракула мы бы определенно выслушали - к их словам мы относимся с большим уважением. Или очень умные и дружелюбные ходячие змеи, о которых говорят легенды. Но это тебя никак не касается. Ты обвиняешься в том, что выдавал себя за Персея, и создал впечатление, что тебе хватит смелости убить Горгону. Для такого преступления морской змей не может быть заслуживающим доверия свидетелем. Кроме того, тебя уже признали виновным. - Я даже не спорю с тем, что... - Диктис, - царь с крайне утомленным видом махнул рукой. - Успокой его. Громадный кулак опустился на макушку Перси. Ему показалось, будто мозг сейчас хлынет у него из ноздрей. Когда он снова смог отчетливо видеть сквозь красноватый туман, он обнаружил, что цепляется за постоянно ускользающий от него пол. - Почему бы нам не устроить две казни в один день? - сердито говорил Диктис. - Они оба выдавали себя за Персея. Как ты сказал, в последнее время такое было уже несколько раз. Пожалуй, мы отобьем охоту поступать так и дальше, если устроим хорошую двойную казнь. Так сказать, из двух блюд. Все, что ты должен сделать, - вынести ему приговор, позволить мне решить некоторые вопросы - например, найти раба, чтобы он почистил котел в перерыве, и... - Кто здесь царь, я или ты? - зарычал Полидект. - О, ты, ты, конечно. Но... - Никаких "но". Ты лишь великий князь, и не забывай об этом, Диктис. Я уже сказал, что сегодня вечером будет только одна казнь - человека, которого схватили первым. Потом, завтра, мы вынесем официальный приговор второму. Это даст мне еще один повод для приема в тронном зале, которые я люблю, и заверяю тебя, что завтра вечером мы все сможем столь же хорошо повеселиться. - Ладно, - угрюмо сказал Диктис. - Но часто ли нам удавалось отправить в котел сразу двоих в один день? - Тем больше причин растянуть это во времени, - настоял царь. - Стража, уведите его! Видишь ли, Диктис, я считаю, что излишнее расточительство к добру не приводит. Вот почему, - горько подумал Перси, когда два здоровяка с руками, напоминающими железные клешни, потащили его прочь, - вот почему они зовут его Царь-Философ Полидект! В конце зала над полом внезапно поднялась решетка, и его, словно пригоршню мусора, бросили в яму - достаточно глубокую для того, чтобы он снова потерял сознание. Придя в себя, он с трудом перевернулся на спину, потирая ушибы и морщась от боли в руках. Что бы там ни было, с него достаточно - этот мир определенно оказался наименее дружелюбным из всех возможных. Сквозь решетку пробивался слабый свет. Шатаясь, он направился в ту сторону, чтобы лучше рассмотреть свою камеру. Кто-то ткнул его в живот, и он снова сел. - Только попробуйте дотронуться до меня, мистер, - послышался девичий голос, - и я вас прикончу. Судя по голосу, в серьезности намерений девушки можно было не сомневаться. - Простите? - пробормотал Перси, уставившись в кромешную тьму. - Можешь не извиняться. Просто оставайся в своем конце камеры, а я останусь в своем. Ты не первый из тех распущенных парней, что хотели со мной познакомиться, не подумав предварительно как следует. Никогда еще таких не встречала! - Каждое ее слово звучало все с большим надрывом; в конце концов она заплакала. Тщательно обдумав ситуацию, Перси пополз в ту сторону, откуда слышались рыдания. - Послушайте... - мягко начал он. На этот раз она ударила его в глаз. Ругаясь на чем свет стоит, он отошел к противоположной стене и сел, мрачно скрестив на груди руки. Он проклинал весь род человеческий, потом ограничил его до женщин, а затем, кивнув в сторону сидевшей напротив девушки, сосредоточил свой гнев на миссис Даннер, вложив в это всю душу. Внезапно он почувствовал, что мокрое от слез лицо уткнулось ему в плечо, и отскочил в угол. - Послушай, детка, - бросил он, - я больше не желаю к тебе прикасаться, после того как... - Ты только что упоминал миссис Даннер, - сказала она. - Я слышала. Квартира 18-К? - Да! Но как... - Тут до него дошло. - Так ты тоже... оттуда? - Я убью эту бабу! - произнесла она сквозь зубы. - В первый день, когда я здесь оказалась, я сказала себе, что выбью из нее каждую долларовую бумажку и каждый глоток виски, который она сделала за мои деньги, если когда-нибудь вернусь. На другой день я сказала себе, что, если только вернусь, я вообще не буду обращать на нее внимания, я буду лишь целовать тротуары, шестифутовых полисменов и сантехнику. На третий день я о ней вообще не думала, я лишь пыталась вспомнить, как выглядели дома, улицы и прочее. Но сегодня я знаю, что не вернусь, никогда, и потому я лишь молюсь о том, чтобы когда-нибудь у меня появилась возможность убить ее, когда-нибудь... Она снова заплакала, из ее груди вырывались отчаянные рыдания, как будто ей выкручивали руки. Молодой человек очень осторожно подошел к девушке и погладил ее по спине. Еще немного спустя он обнял ее и нежно поцеловал. Какое-то грубое одеяние, наброшенное на ее плечи, оцарапало его кожу. - Могло быть и хуже, - заверил он ее. - Могло быть намного хуже, можешь мне поверить. Во всяком случае, мы нашли друг друга. Дела не так плохи, когда есть с кем поговорить. Так или иначе, мы - соотечественники, или, точнее, современники. Меня зовут Перси С. Юсс. "С." значит Сактрист. Я был владельцем половины ресторана, двумя третями которого владели наши кредиторы. А ты кто? - Анита Драммонд, - сказала она, выпрямляясь и вытирая глаза краем одежды. - Энн. Я была балериной. Вернее, я еще училась на балерину, и понемногу подрабатывала то тут, то там. Эта квартира оказалась неожиданной находкой; она как раз устраивала меня по деньгам. Я радостно плюхнулась на единственный стул, который был в квартире, и тут заметила на полу клочок пергамента с какими-то стихами. Я начала их читать, а потом задремала, глядя на эти слова. Когда я проснулась, я обнаружила, что нахожусь на склоне холма, у стула нет ножек и какой-то старый крестьянин со своей женой произносят надо мной заклинания, чтобы я исчезла до того, как навлеку проклятие на их посевы. Когда они увидели, что я открыла глаза, они оба набросились на меня, связали и утащили в свою хижину. И они не желали слушать ничего, что я пыталась им говорить! Кстати, если хочешь... выглядеть более прилично, тут в углу есть куча какого-то тряпья. Перси подошел туда и обнаружил полдюжины изношенных накидок из овечьих шкур. Он выбрал одну, от которой сильно воняло, но зато в ней было меньше обитателей, чем в прочих, и вернулся обратно. В одежде он почувствовал себя более уверенно. Ему не приходилось размышлять о различных аспектах нудизма с тех пор, как он прибыл в костюме Адама в этот безумный мир, но он впервые почувствовал, что у него появилась возможность перехитрить тех, кто взял его в плен - теперь, когда он был одет почти так же, как и они. Энн продолжала свой рассказ. Она говорила о том, как жители деревни на дальнем конце острова собрались вместе и стали обсуждать, как избавиться от ведьмы. - Шла настоящая война между сторонниками двух подходов: одни предлагали посадить ведьму на кол, другие - сжечь, и каждый отстаивал свою правоту. В это время мимо проходил сенешаль, или камергер, или как он там называется, царя Полидекта. Он охотился за какими-то маленькими чудовищами - кажется, фуриями. Или сиренами. Он увидел меня, и прежде чем кто-то из деревенских успел что-либо сказать, он... Перси, смотри! Он резко обернулся, глядя туда, куда указывал ее палец. Свет, проникавший сквозь решетку, становился все слабее - солнце отбрасывало последние лучи, завершая дневную работу и спеша на отдых. По другую сторону решетки появилась человеческая голова. Человек прижал палец к губам. Перси кивнул, показывая, что понял его. Человек начал медленно расплываться, словно туман на легком ветру, и исчез. Но решетка медленно и бесшумно поднялась и мгновение спустя закрылась снова. У Перси возникло жуткое ощущение, будто что-то очень тяжелое медленными, словно перышко, кругами опускается вниз. Он инстинктивно прикрыл рот Энн рукой. Несмотря на это, отчетливо послышался ее громкий вздох, когда перед ними появился человек в одежде, вызывавшей ассоциации с Италией эпохи Возрождения. Он что-то подкрутил на металлической пряжке своего широкого пояса, слегка наклонил голову в знак приветствия и сказал: - Меня зовут Гермес. Энн отодвинула руку Перси от своего рта. - Гермес! - прошептала она. - Посланец богов! - Он самый. На его аристократическом лице возникла и тут же исчезла улыбка - так быстро, что Перси не вполне был уверен, улыбался ли тот вообще. Он внимательно пригляделся к коже пришельца, освещенной последними лучами солнца. Она отливала золотом. - Вы не тот самый тип в белой накидке, который исчез, когда Диктис начал его расспрашивать? Гермес кивнул. - Я подозревал, кто ты, но я должен был проверить твой так называемый сундук, чтобы у меня не осталось сомнений. Я вряд ли смог бы задать тебе какие-либо вопросы, пока ты был окружен этой толпой. - Какие вопросы? - нетерпеливо спросил Перси. - Вопросы, которые могли бы определить, в самом ли деле ты Персей, легендарный герой, который должен спасти мир от Горгоны и ей подобных. - Послушайте, мистер, с меня довольно! Меня зовут Перси С. Юсс. Я не сын Данаи - у меня даже Даниэля в роду не было. Я не знаю, что это за Горгона, о которой твердят все кругом, и даже если бы и знал, у меня нет никакого желания ее убивать. Я ничего не имею против какой бы то ни было Горгоны или какого бы то ни было человека - за исключением этого жирного неряхи-царя. - Ты слишком громко говоришь, - предупредил его собеседник. - Мы посылаем тебя убить не какую-то Горгону - саму Медузу! - Произнося имя, он понизил голос, так что тот стал едва слышен. - Я говорил с профессором Грэем и описал предметы, вместе с которыми ты прибыл, и он подтвердил, что ты человек из его времени. - Вы имеете в виду, что здесь есть кто-то еще из двадцатого века? - спросила Энн. - Где он? Он тоже попал в беду? - спросил Перси, почувствовав некоторое облегчение. Пришелец улыбнулся. На этот раз его улыбка была долгой и медленной, и Перси она не понравилась. - Нет, он не попал в беду. Он ждет тебя, чтобы дать совет, как лучше всего победить Горгону. - Ну что ж, ему придется бежать очень далеко и очень быстро. Я терпеть не могу того, как все здесь начинают себя вести, стоит лишь упомянуть это имя. Я не считаю себя героем и не собираюсь им становиться. Я всю жизнь был неудачником и расплачивался за чужие проступки, но в это дело любимый сын своей матери ввязываться не намерен. - Даже чтобы избежать завтрашнего котла? Перси судорожно сглотнул. Он забыл о судилище, состоявшемся по законам Серифа, как только увидел Энн. Да. Завтра снова наступит вечер, и его выведут отсюда, и... Чем он рискует - по сравнению с тем чудовищным концом, что со всей определенностью ожидает его через сутки? Он уже достаточно насмотрелся на этих древних греков, чтобы проникнуться глубоким уважением к эффективности их судебной процедуры в отношении любого деяния, которое они считали преступным. Например, вряд ли у них были такие понятия, как апелляция или освобождение под залог... - Даже, - продолжал Гермес, четко произнося каждое слово, - даже ради возможности вернуться в свое время? Энн вскрикнула, и посланец богов сердито велел ей замолчать. Он коснулся своего пояса и стал невидимым. Потом он снова появился, с тревогой глядя вверх на решетку и держа руку на поясе. Перси был удивлен тем, что этот тип оказался чересчур нервным для предполагаемого божества. Кроме того, его удивило, что ему предложили именно то, в чем он крайне нуждался и чего отчаянно желал. Была ли цена, которую он должен заплатить, слишком высока? Глупо. Что бы ни пришлось ему совершить, сколь бы ни было это рискованно и тяжело, он мог получить возможность вновь оказаться в своей эпохе. Не говоря уже о том, что ему очень хотелось покинуть свое нынешнее местопребывание до того, как наступит время завтрашнего ужина. - Я согласен, - твердо сказал он. - Чего бы вы от меня ни хотели, я согласен. Но послушайте. Наш договор должен относиться к этой девушке в той же степени, как и ко мне. - Хорошо! - Золотой человек достал небольшой мешочек. - Возьми это. Когда они завтра поведут тебя на казнь... - Эй! Я думал, вы заберете нас из этой ямы. Почему вы не можете просто взять нас с собой? Гермес нетерпеливо покачал головой. Казалось, он был крайне заинтересован в том, чтобы убраться отсюда как можно скорее. - Потому что не могу. У вас нет... нет силы. Делай, как я сказал, и все будет в порядке. - Послушай его, Перси! - убедительно сказала Энн. - Это наш единственный шанс. Сделаем, как он говорит. Кроме того, он бог. Он должен знать, как поступать в этом мифическом мире. Гермес снова улыбнулся своей мимолетной улыбкой. - Когда они выведут тебя наружу, начни говорить - так долго, как только можешь - о той неприятности, которая с ними произойдет. В чем бы она ни заключалась, они заставят тебя сражаться... - Меня не заставят с кем-то сражаться, - заметил Перси. - Меня... - Сварят на медленном огне, я знаю! Но, можешь мне поверить, тебя заставят сражаться с кем-то или с чем-то. Когда будешь говорить, незаметно сунь руку под одежду, в этот мешочек. Начинай поглаживать зернышки, которые ты там найдешь, сжимай их, три их между ладонью и тканью мешочка. Когда они начнут шевелиться и самостоятельно двигаться, как можно быстрее вступай в борьбу! Все, что ты должен затем сделать - разбросать их по земле вокруг себя и отступить назад. Как только... Он замолчал и схватился за пряжку. По другую сторону решетки появился факел, и сквозь нее заглянули два бородатых стражника. - Могу поклясться, я что-то видел, - сказал один. - Ну что ж, можешь вызвать стражу и спуститься вниз посмотреть. Я пошел на пирушку. Человек с факелом выпрямился. - Я тоже. Если я что-то и видел, у меня нет охоты с этим связываться. Пусть разбирается утренняя стража. Из темноты возник мешочек и сам опустился в руку Перси. - Запомни, - послышался удаляющийся шепот, - не начинай тереть эти зернышки слишком рано, но и не жди слишком долго. Как только они начнут шевелиться, ты должен сразу же вступить в борьбу. Решетка быстро поднялась и снова опустилась. Послышалось последнее указание: - И не заглядывай в мешочек сегодня! Не смей к нему прикасаться, пока это тебе не потребуется! Они почувствовали, как он бесшумно скрылся над их головами. Энн придвинулась ближе к Перси, и он успокаивающе обнял ее. - Слишком много запретов, - проворчал он. - Мол, все как надо, но не пытайся выяснить, что это! Как будто француза подвели к ряду аптечных склянок с этикетками, написанными по-китайски, и предупреждают его, чтобы он принял, скажем, аспирин, прежде чем температура у него не поднялась еще выше, но чтобы он не трогал снотворное, которое достаточно сильное для того, чтобы его убить. За кого он меня принимает? Энн всхлипнула, почти на грани истерики. - Знаешь, Перси, это первый, самый первый луч надежды, который я увидела с тех пор, как очутилась в этом ужасном мире! А ты ворчишь, что указания не слишком тебе ясны! "В конце концов, - логично, но про себя, подумал он, - ведь именно мне предстоит сражаться с Горгоной!" - Я, собственно, не жалуюсь, - сказал он вслух, когда они сели рядом. - Но непонятные объяснения меня раздражают. Мне все время кажется, что меня хотят одурачить. - Представь, что ты сидишь в ресторане, - сонно пробормотала Энн. - Или в парикмахерской. Представь, что ты идешь в магазинчик модного платья на Авеню, трогаешь чудесные ткани и представляешь себя в прекрасном новом костюме. И тебе все время кажется, что ты действительно дурачишь продавщицу, заставляя ее верить, что у тебя достаточно денег, чтобы все это купить. И когда человек, который тебе не нравится, пристает к тебе, ты можешь заставить его прекратить. А если он не отвязывается, ты можешь закричать, и помогут тебе, а не ему. О, цивилизация, цивилизация! Она уснула в его объятиях. Перси нежно погладил ее и начал готовиться ко сну сам. Позади был длинный, утомительный день. Длинный? Всего три тысячи лет или около того! К несчастью, он еще не успел заснуть, когда началась казнь. Будучи под землей и довольно далеко, он не мог что-либо видеть. Однако он почти все слышал... Прошло несколько часов, прежде чем Перси наконец задремал и перестал думать о человеке, который появился на склоне холма, утверждая, что он - Персей. Сколько Персеев было в этом мире? Как будто кому-то действительно очень было нужно, чтобы Горгона была убита, и тот посылал сюда одного исполнителя за другим. Кем был настоящий Персей? Этого Перси не знал, но определенно знал, что это не он. И он был пока что единственным, кому доверили убить Горгону. Но что из себя представляет Горгона? Еще один вопрос... Утром в их камере оказался третий заключенный, Агесилай. - За что тебя? - спросил его Перси, когда тот со стоном пошевелился. - Ни за что, - ответил старик. Он сел, прислонившись к стене, и начал выбирать вшей из бороды. Найдя очередную, он улыбался и шумно раскусывал ее зубами. - Я здесь из-за моего брата. - Что значит - из-за твоего брата? - Он совершил великую измену вчера ночью, и ему вышибли мозги в соответствии с законом, который издал царь через несколько минут после того, как он ее совершил. Царь, однако, был все еще очень огорчен, и издал еще один закон, гласящий, что все кровные родственники несут ответственность в случае великой измены. Я единственный кровный родственник, и потому я здесь. Сегодня мне тоже должны вышибить мозги. - Добрый старый Полидект... "Излишнее расточительство к добру не приводит", - пробормотал Перси. - Что же за измену совершил твой брат, что царю пришлось издавать специальный закон? Агесилай сосредоточенно изучал нижние спутанные пряди своей бороды. Судя по явному разочарованию, с которым он оставил их в покое, ему не удалось обнаружить в них каких-либо признаков жизни. - Видишь ли, мой брат был придворным поваром. Естественно, он был и палачом. Вчера ночью он совершил какую-то ошибку. Возможно, забыл смазать котел жиром. Дело в том, что после казни наш большой котел треснул. - Треснул? Ты имеешь в виду, им больше нельзя пользоваться? - Именно это я имею в виду. Треснул, как орех. Ты можешь улыбаться, но позволь мне сказать - этот котел был гордостью Серифа! Он был сделан не из бронзы, серебра или золота, но - хочешь верь, хочешь нет - из чистого железа! Всех сокровищ этого острова не хватит, чтобы купить новый такой же котел. В течение многих поколений наш народ собирал небесные камни, которые потом переплавлялись. И, как говорят, окончательную отливку изготовило одно из ходячих пресмыкающихся. Можешь ли ты упрекать царя Полидекта в том, что он так разозлился на моего брата и всю его родню? Я не могу. Да что там, его предшественник, царь Аурион - тот, которого Полидект заколол в спину на празднике летнего солнцестояния, - Аурион распространил бы наказание и на родственников по супружеской линии, и на ближайших друзей преступника. Перси сидел, размышляя о вчерашнем пророчестве Гермеса. Вероятнее всего, это был не столько пример точного предсказания, сколько явный случай саботажа. Он усмехнулся. По крайней мере одного можно было уже не бояться! - Что это за ходячие пресмыкающиеся? - спросила Энн. Она молча сидела рядом с Перси, пока он разговаривал со стариком, и сжала его руку, давая понять, что тоже надеется, что и остальные обещания Гермеса станут реальностью. - Это сложно объяснить, - медленно сказал Агесилай. - Вероятно, они полностью вымерли сорок или пятьдесят лет назад. Во времена моего прадеда их оставалось очень мало, и становилось все меньше. Они напоминали пифий, которые помогают оракулам, или некоторых из мирных морских змеев. Но они были умнее и тех и других. И у них были ноги - некоторые говорят, что даже и руки, - и они ходили везде и творили чудеса. Они учили нас делать горшки, как говорил мой дед, и... - Эй, Агесилай! Все трое взглянули вверх и увидели веревочную лестницу, которая, раскачиваясь, опускалась в темницу. Наверху, нетерпеливо жестикулируя, стоял коренастый человек. - Пора бум-бум. Давай побыстрее, ладно? Сегодня днем будет представление, и нам нужно еще привести в порядок арену. - Их жизнь, похоже, состоит из одних развлечений, - мрачно заметила Энн, обращаясь к Перси. - Все время что-нибудь происходит! - Поймите нас правильно, - обратился к ним старик, начиная подниматься по лестнице. - У нас на острове очень много народу, и уже два поколения не было войн или серьезных эпидемий. Что может быть лучше для сокращения нашей численности, чем интересные казни? Полидект называет это "Контроль Народонаселения с Улыбкой". - Ну понятно, - пробормотал Перси. - Вот почему мы называем его Царь-Юморист Полидект. Чуть позже ему в свою очередь приказали подняться по веревочной лестнице и приговорили к сражению на арене с теми чудовищами, которых сможет предоставить управляющий зверинца. Полидект, видимо, пребывал в слишком мрачном настроении, и его не интересовал даже прием в тронном зале, неизбежный при вынесении приговора. Он сидел развалясь на своем троне в окружении наложниц, хмуро глядя на стену, в то время как один из придворных сообщил Перси, что его ожидает. Перси с задумчивым видом сидел в камере смертников, время от времени прикасаясь к мешочку, спрятанному под накидкой из овчины, когда туда же втолкнули Энн. - То же самое, - кивнула она. - Они собираются казнить нас вместе. Будем молиться и надеяться, что Гермес знает, что говорит. - Но за что приговорили тебя? Что ты сделала? Не могла же ты попасть на скамью подсудимых лишь за то, что совершаешь серьезную ошибку - живешь на этом свете? - Видишь ли, меня привезли сюда с другого конца острова, чтобы я стала частью гарема Полидекта. - И как ты из этого выкрутилась? - Никак. Боюсь, что я просто не прошла конкурс. Царь сказал, что я не слишком пухленькая. Однако, - добавила она, яростно скрипнув зубами, - думаю, эта ревнивая кошка Тонтибби настроила его против меня. О, нет, не пугайся, Перси, - засмеялась она. - Я вовсе не хотела попасть в этот гарем. Но для девушки оскорбительно, когда ей говорят, что она недостаточно хороша, в то время как она видит буквально кишащих вокруг толстых и грязных баб! Ближе к вечеру им дали горсть сушеных фруктов, и, пока они все еще жевали этот крайне неинтересный ужин, им приказали выходить на казнь. Увидев наконец Энн при дневном свете, Перси с удовлетворением отметил, что она принадлежит к тем редко встречающимся идеальным блондинкам, светлая кожа и яркие волосы которых создают впечатление несказанной чистоты, под покровом которой, однако, скрываются более темные колодцы их душ. Крепко взявшись за руки, они шли по тропе, постоянно петлявшей вокруг холма в дальнем конце цитадели. В конце концов тропа привела их к группе каменных строений, которые явно были зверинцем. Их быстро прогнали мимо, чему они были даже рады, успев бросить взгляд на обитателей клеток, и они оказались в небольшой долине, окруженной несколькими невысокими холмами. На склонах холмов были устроены места для сидения; большинство из них были уже заняты. Перси был почти уверен, что увидит на одном из мест Гермеса. Внизу находилась площадка, окруженная высокой каменной стеной, с тяжелыми воротами с каждой стороны. Энн и Перси пинками направили к одним из ворот, возле которых стояли двое юношей, держа их слегка приоткрытыми. Перси нервно потянулся к спрятанному мешочку. Все ждали появления царя. Наконец тот появился, в сопровождении многочисленной свиты. - Пусть наказание свершится, - произнес он бесцветным, усталым голосом. Видно было, что он уже не ждет ничего от жизни, после того как не стало котла для казней. Перси сунул левую руку в мешочек, в то время как в правую ему вложили позеленевший бронзовый меч. Двое парней начали открывать ворота. - Я думаю, тебе пора начинать, - прошептала Энн. Он кивнул. - О могущественный Полидект, царь Серифа! - воскликнул он столь неожиданно, что один из юношей уронил кольцо на створке ворот, которое держал, и бросился было бежать, но начальник стражи сердито толкнул его назад. - Умоляю тебя, исполни мое последнее желание! - Зернышки были удивительно мягкими на ощупь. Полидект мрачно махнул рукой. - Если твое желание разумно. И если ты сможешь объяснить его в нескольких словах. - Он раздраженно откинулся назад. Медленно растирая мягкие комочки между пальцами и тканью мешочка, Перси думал, с чего начать. Внезапно он улыбнулся. - Вероятно, тебя интересует, было ли то, что случилось вчера с твоим котлом, случайностью или кто-то из недовольных должен нести ответственность за уничтожение святыни Серифа. Лишь я один знаю ответ, и с этим связана моя просьба. - Он клюнул! - радостно прошептала Энн. - Отлично, Перси, отлично! Над рядами зрителей пронесся возбужденный ропот. - Итак, - продолжал молодой человек, растирая и сжимая содержимое мешочка, словно боксер, разминающий кулаки, - давай посмотрим, что произошло с точки зрения основной функции котла - варки. Что мы знаем о влиянии предшествующих ингредиентов на структуру котла? Знаем ли мы что-либо вообще? Царь, казалось, был в гневе и в замешательстве одновременно, словно чувствовал, что Перси хочет сообщить о чем-то важном, но не знал в точности, о чем именно. Даже у окружавших его охранников был ошеломленный вид людей, стоящих на пороге невиданного открытия. Перси не был уверен, вдохнул ли он уже жизнь в содержимое мешочка; подождав немного, он решил, что еще нет, и продолжал, не останавливаясь: - Так вот, прежде всего - бутерброды. Самые разные. Очень много бутербродов с сыром. Жареные с сыром, сыр с помидорами, сыр с ветчиной, сыр с окороком. Все их можно жарить вместе или отдельно. Он замолчал, почувствовав, как маленькие комочки начали пульсировать под его пальцами. - Если ты хочешь сказать, - медленно и задумчиво сказал царь, - что мои люди незаконно использовали государственный котел, чтобы жарить сыр с помидорами... - Я ничего не хочу сказать, - отрезал Перси. - Давайте начнем казнь. - Нет, сынок, - дружелюбно сказал Полидект, - возможно, ты прав. Это, конечно, непросто понять, но что-то в этом есть. Пожалуйста, продолжай. - Да, продолжай, - крикнул один из зрителей. - Я могу тебя понять. - Здесь нечего понимать! - срывающимся голосом сказал Перси. Зернышки подпрыгивали в мешочке, словно крохотные лягушки, испуганно выскакивающие из пруда. - Мне нечего вам сказать. Я все придумал. Я просто хотел протянуть время. Теперь вы будете продолжать? - Не будем! - зловеще произнес царь. - Ты пытаешься кого-то защитить. Кого-то очень важного. Маленькие комочки уже собрались у горловины мешочка, стремясь вырваться на свободу. Перси посмотрел на встревоженное лицо Энн и увидел, что она поняла, в какое затруднительное положение он попал, но ничем не может ему помочь. - Послушай, Полидект, - хрипло сказал он. - Почему бы тебе не уступить свой трон более достойному преемнику? Тонтибби была бы во много раз лучшей правительницей, чем ты. Она не только умнее тебя, и не только знает больше о цивилизованной жизни, но она и... - Открыть ворота, - зарычал Красный от Злости Царь Полидект, - и бросить его чудовищу! Створки ворот со скрипом раскрылись. Энн и Перси втолкнули в огромное углубление в каменном полу. Энн удалось удержать равновесие, но Перси, державший руку под одеждой, где на груди лежал мешочек, споткнулся и упал, стукнувшись рукой и коленом; он выпустил меч, и тот со звоном ударился о камни. Он услышал отчаянный вопль Энн и взглянул вверх. Из других ворот к ним мчалось существо, которое могло сойти лишь с мольберта сумасшедшего художника. Оно было высотой ему по пояс, но свыше двенадцати футов в ширину, чудовищная смесь собачьих, волчьих, змеиных, человеческих и прочих черт - нечто такое, что, как показалось Перси, никогда не могло бы возникнуть на этой планете. Существо опиралось на тела змей, ящериц, собак и волков, каждое из которых казалось живущим самостоятельно, и вместе с тем было связано с главным телом толстыми придатками, напоминавшими хоботы, которые заменяли им задние части. У чудовища было шесть голов, и все они, включая человеческую, кричали что-то друг другу, широко раскрыв пасти. Оно двигалось невероятно быстро. Перси вскочил на ноги и, выхватив горсть шевелящихся комочков, рванулся к перепуганной девушке. Он оттолкнул ее назад и швырнул зерна в чудовище. Нависшая над ними крокодилья пасть внезапно отдернулась, когда один из комочков попал в нее. Перси разбросал их широким полукругом, и, толкая вперед Энн и спотыкаясь из-за того, что то и дело бросал взгляды назад, зигзагами побежал к противоположной стене. Они стояли, ошеломленные стихией, которую выпустили на свободу. Эти комочки действительно были зернами. Но зернами такого растения, которое мог посеять лишь дьявольский садовник! Где бы зернышко ни коснулось твердой поверхности, оно начинало обильно прорастать. Прошло лишь несколько секунд, и появились исполинские грязно-белые цветы, покрытые неправильной формы пурпурными пятнами. Их корни продирались сквозь поверхность, словно потоки воды, неутомимо ищущие путь к выходу. Корни должны были быть невероятно голодными, чтобы поддерживать столь фантастический рост остальной части растения, и они действительно были невероятно голодными. Все, чего бы они ни касались, тут