тский танец, какой трудно было бы найти в обширном репертуаре матросских танцев, отличающихся такой веселой выразительностью. Затем, вовлекая в это кружение своего громадного друга, он заставил его двигаться с такой стремительностью, что весь дом сотрясался до самого основания. При этом дядюшка Антифер так неистово орал, что дрожали стекла: У меня есть дол, дол, дол! У меня есть го, го, го! У меня есть та, та, та! Долгота! Долгота! Долгота! ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой одна точка в географическом атласе дядюшки Антифера тщательно подчеркнута красным карандашом В то время как Пьер-Серван-Мало Антифер в паре со своим другом Жильдасом Трегоменом отплясывал бешеную фарандолу [провансальский хороводный народный танец], Эногат и Жюэль направились в мэрию и оттуда в церковь. В мэрии старый толстый чиновник из отдела регистрации гражданских актов, специалист по брачным делам, фабрикующий медовые месяцы, показал им в витрине объявлений уже составленное по всей форме оглашение помолвки. В кафедральном соборе викарий [заместитель или помощник епископа] обещал им мессу [католическая церковная служба (обедня)] с хорошими певчими, проповедью, органом и колокольным звоном - все великолепие, предусмотренное свадебным церемониалом. Как счастлива была молодая чета, получив разрешение монсеньера [почтительное обращение к представителю высшего католического духовенства во Франции] на вступление в брак двоюродных брата и сестры! С каким нетерпением - Жюэль, в отличие от Эногат, даже не старался этого скрыть - ждали они пятого апреля - даты, вырванной у дядюшки в минуту его нерешительности. С каким упоением занимались они приготовлением к свадьбе, приданым невесты и ее нарядами, обдумывали меблировку и убранство уютной комнаты в первом этаже, куда щедрый Трегомен ежедневно приносил новые безделушки, некогда приобретенные им у прибрежных жителей Ранса!.. Среди этих вещиц была и маленькая статуэтка богоматери, украшавшая в свое время каюту "Прекрасной Амелии". Трегомен без малейших колебаний решил подарить ее новобрачным! Разве он не был их наперсником, и могли ли они найти лучшего, более верного хранителя своих надежд, своих планов на будущее? И раз двадцать на день по любому поводу этот добряк повторял: - Дорого бы я дал, чтобы свадьба была уже позади, чтобы вы покончили со всеми формальностями и у мэра и у кюре! [настоятель католической церкви во Франции] - Но почему, мой милый Трегомен?.. - тревожно спрашивала девушка. - Он стал таким чудаком, этот старина Антифер, - как оседлает своего конька, так и поскачет за своими миллионами!.. Жюэль был согласен с Трегоменом. Когда целиком зависишь от дядюшки, - превосходного человека, но все же... слегка тронутого, - ни за что нельзя поручиться, пока окончательное "да" не будет произнесено в присутствии мэра. Ведь у моряков жизнь складывается не так, как у других людей. Время у них не терпит! Либо ты останешься холостяком вроде капитана каботажного плавания и хозяина габары, либо женись немедленно, если позволяют обстоятельства и есть на то разрешение. А Жюэль должен был уйти в плавание в качестве помощника капитана на трехмачтовой шхуне торгового дома Ле Байиф. И тогда - подумать только - сколько месяцев, сколько лет он будет носиться по морям и океанам в тысячах лье от родного дома, оторванный от жены и от детей, если бог благословит их союз! А это вполне возможно. Семьи моряков обычно бывают многодетными. Разумеется, Эногат, как дочь моряка, свыклась с мыслью, что длительные плавания Жюэля будут надолго разлучать ее с мужем, и она даже не представляла себе, что может быть иначе. Тем больше оснований не терять ни одного дня, раз предстоят неизбежные и долгие разлуки!.. Вот об этом-то и беседовали на обратном пути молодой капитан и его невеста, покончив в то утро с деловыми визитами. Каково же было их изумление, когда они увидели двух возбужденно жестикулировавших и явно чем-то встревоженных иностранцев, вышедших из знакомого нам дома на улице От-Салль! Что понадобилось этим людям от дядюшки Антифера? У Жюэля мелькнуло подозрение, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Подозрение скоро сменилось уверенностью: с верхнего этажа раздавались шум и пение какой-то импровизированной песни, припев которой был слышен у самого конца крепостной стены. Неужели дядюшка окончательно рехнулся? Неужели этим завершилась одержимость злополучной долготой? Мозговое повреждение?.. Если не мания величия, то по меньшей мере мания богатства?.. - Что здесь происходит, тетя? - спросил Жюэль у Нанон. - Ваш дядя танцует, дети. - Но не может же от этого сотрясаться весь дом? - Но там еще Трегомен... - Как! Трегомен тоже танцует?! - Должно быть, он боялся перечить дядюшке, - решила Эногат. Все трое поднялись наверх. Тут уж им стало ясно, что Антифер действительно помешался, когда они увидели его в бешеной пляске и услышали, как он кричит во весь голос: У меня есть дол, дол, дол! У меня есть го, го, го! У меня есть та, та, та! С ним вместе пел красный, пылающий, близкий к апоплексическому удару добряк Трегомен: Да, да, да! Есть у него долгота!.. Да, да, да! Есть у него долгота! И тогда Жюэля осенило: так вот почему выходили из дома те два иностранца!.. Значит, злосчастный посланец Камильк-паши все-таки появился... При этой мысли молодой человек побледнел и остановил Антифера, не дав ему закончить очередной пируэт: - Дядя, вы получили... - Да, племянничек, получил! - Он получил, - подтвердил Жильдас Трегомен и в изнеможении упал на стул, сломавшийся под такой тяжестью. Спустя несколько минут, когда Антифер слегка отдышался, Эногат и Жюэль узнали обо всем, что произошло со вчерашнего дня: о приходе Бен-Омара со своим главным клерком, о попытке вымогательства письма Камильк-паши, о содержании завещания, о точном определении долготы для установления координат острова, в недрах которого зарыты сокровища... Дядюшке Антиферу оставалось только наклониться, чтобы их взять! - Но, дядя, если уже известно, где находится это самое гнездышко, им ничего не стоит опустошить его раньше вас! - Позволь, позволь, племянничек! - воскликнул дядюшка Антифер, пожав плечами. - Неужели ты считаешь меня дурачком, способным отдать им ключ от сейфа с драгоценностями? Жильдас Трегомен, со своей стороны, подкрепил это заявление выразительным жестом отрицания: - ...от сейфа, в котором хранятся сто миллионов! Пресловутые "сто миллионов" так раздули щеки Пьера-Сервана-Мало, что, казалось, он вот-вот задохнется. По-видимому, он надеялся, что эта новость будет встречена криками восторга, но его постигло жестокое разочарование. Как! Золотой дождь, которому могла бы позавидовать Даная [в греческом мифе царевна, которую полюбил верховный бог Зевс, проникший к ней в виде золотого дождя], ливень из алмазов и драгоценных камней падал на этот жалкий домишко на улице От-Салль, а они и руки не протянули, чтобы подхватить его, и не ломали крышу, чтобы не потерять ни капли! Да, это истинная правда! Торжественное заявление о ста миллионах было встречено ледяным молчанием. - Ах, так! - вскричал дядюшка Антифер, поочередно обводя взглядом сестру, племянника, племянницу и своего друга. - Почему у вас такие постные лица! Разве задул встречный ветер? Несмотря на грозный окрик, физиономии присутствующих нисколько не повеселели. - Как, - продолжал дядюшка Антифер, - я сообщаю вам, что теперь я богат, как Крез [легендарный царь Лидии, обладатель несметных богатств], что я вернулся из Эльдорадо [сказочная страна золота и драгоценных камней] на корабле, доверху нагруженном сокровищами, что ни у какого набоба не наберется столько золота, а вам даже в голову не приходит поздравить меня?.. Молчание. Потупленные взоры. Нахмуренные лица. - А ты что скажешь, Нанон?.. - Да, братец, это хорошие деньги... - "Хорошие деньги"!.. Стоит лишь захотеть - и в течение целого года вы можете тратить каждый день по триста тысяч франков на еду!.. А ты, Эногат, ты тоже считаешь, что это хорошие деньги? - Боже мой, дядя! - ответила молодая девушка. - К чему такое богатство?.. - О, я знаю. Я хорошо знаю этот припев: "Не в деньгах счастье!" И вы такого же мнения, господин капитан дальнего плавания, и вы так думаете? - в упор спросил племянника дядюшка Антифер. - По-моему, - ответил Жюэль, - этот египтянин должен был заодно оставить вам в наследство и титул паши, потому что столько денег и никакого титула... - Хе-хе... Антифер-паша... - произнес, улыбаясь, Трегомен. - А ты помалкивай, лодочник! - прикрикнул на него Антифер таким тоном, словно приказывал брать рифы [уменьшать парусность при сильном ветре (с помощью поперечных завязок, продетых сквозь паруса)] на парусах. - Не вздумаешь ли еще ты меня высмеивать, бывший капитан "Прекрасной Амелии"? - Я - тебя, моего достойного друга? Упаси меня боже! - ответил Трегомен. - И, если тебя так радуют твои сто миллионов франков, я приношу тебе сто миллионов поздравлений... Действительно, почему вся семья так холодно отнеслась к событию, вызвавшему у хозяина дома ликование? Может быть, он теперь уже и не мечтал о блестящих партиях для племянницы и племянника?.. Может быть, он уже отказался от мысли запретить или отсрочить свадьбу Жюэля и Эногат, хоть он и получил долгожданную долготу раньше 5 апреля? По правде говоря, все это очень тревожило Эногат и Жюэля, Нанон и Жильдаса Трегомена. Трегомен решил вызвать своего друга на объяснение... Лучше узнать сразу, каковы его намерения. По крайней мере, можно будет поспорить с этим ужасным человеком и заставить его прислушаться к здравому смыслу. Нельзя же позволить ему вариться в собственном соку! - Послушай, старина, - мягко сказал Трегомен, - предположим, что эти миллионы уже у тебя... - Предположим?.. А зачем мне предполагать?.. - Хорошо, будем считать, что они уже у тебя... И вот ты, такой простой человек, привыкший к скромной жизни, скажи, пожалуйста, что ты намерен с ними делать? - Все, что мне заблагорассудится, - сухо ответил дядюшка Антифер. - Ведь я надеюсь, ты не собираешься купить Сен-Мало?.. - И Сен-Мало, и Сен-Серван, и Динар, а если захочу, то в придачу еще и этот дурацкий ручей Ранс, в который вода заходит только во время прилива! Дядюшка Антифер отлично знал, что, отозвавшись так пренебрежительно о Рансе, он заденет за живое человека, который в продолжение двадцати лет поднимался и спускался по этой прекрасной реке. - Пусть так! - стиснув зубы, ответил Трегомен. - Но ведь ты при всем желании не сможешь съесть лишний кусок или выпить лишнюю рюмку. Разве что ты себе купишь второй желудок... - Я куплю все, что мне вздумается, запомни это, моряк пресных вод! И, если мне противоречат, если я встречаю отпор даже в моей семье... - Это было сказано в сторону обрученных. - Я проем мои сто миллионов, я промотаю их, обращу их в дым, в пыль!.. И Жюэль и Эногат не получат ни франка из пятидесяти миллионов, которые я хотел завещать и ему и ей... - Проще сказать - сто миллионов им обоим. - Почему? - Потому что они будут мужем и женой!.. Жгучий вопрос наконец всплыл на поверхность. - Эй, лодочник! - зычным голосом закричал дядюшка Антифер. - Взберись-ка ты лучше на бом-брамсель [четвертый снизу парус, у основания которого расположена площадка для наблюдения] и погляди на горизонт! Это было всегдашней манерой дядюшки Антифера отправлять Трегомена "проветриваться"; он выражался, конечно, фигурально, потому что водрузить такую громадину на верхнюю площадку какой-либо мачты было бы невозможно без помощи судового ворота. Ни Нанон, ни Жюэль, ни Эногат не посмели вмешаться в разговор. По бледному лицу молодого капитана можно было заметить, что он с трудом сдерживает гнев. Но Жильдас Трегомен был не такой человек, чтобы покинуть своих друзей в открытом море на произвол судьбы. И, вместо того чтобы удалиться, он еще ближе подступил к дядюшке Антиферу: - Но ты же дал слово... - Какое слово? - Разрешить им обвенчаться. - Да, если я не получу долготы. А так как долгота получена... - ...то тем больше оснований обеспечить им счастливую жизнь. - Превосходно, лодочник, превосходно! Вот потому-то Эногат и выйдет замуж за принца... - Если таковой найдется! - А Жюэль женится на принцессе... - Свободных давно уже нет! - возразил Жильдас Трегомен, исчерпав все свои доводы. - Всегда найдутся, если дашь в приданое пятьдесят миллионов! - Ищи, ищи... - И поищу. И найду... хотя бы в Готонском альманахе! Он хотел сказать - в "Готском альманахе" [выпускался с 1763 года в немецком городе Гота; здесь публиковались подробнейшие сведения о родственных связях (генеалогии) аристократических семейств], этот твердолобый упрямец, одержимый вздорной мыслью смешать кровь властительных особ с кровью Антиферов. И потому, не желая продолжать разговор, который мог кончиться не в его пользу, и решив не сдавать своих позиций в вопросе о браке, он намекнул - разумеется, более чем прозрачно! - что хочет остаться один в своей комнате и запрещает тревожить его до обеда. Жильдас Трегомен благоразумно рассудил, что сейчас не время возражать ему, и все спустились вниз. Сказать по правде, вся маленькая семья была в большом горе. Из прекрасных глаз молодой девушки градом лились слезы, и это привело в полное отчаяние Жильдаса Трегомена. - Малютка моя, я не выношу, когда плачут, - сказал он, - право... даже от горя! - Но, дорогой мой друг, - сказала Эногат, - ведь все потеряно! Дядюшка не уступит! Это колоссальное богатство совсем его сбило с толку. - Да, да, - поддержала ее Нанон, - уж если моему брату взбредет что-нибудь в голову... Жюэль молча ходил взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки и сжав кулаки. - В конце концов, - воскликнул он, - дядя мне не хозяин! Я могу жениться и без его разрешения... Я совершеннолетний! - Но Эногат не совершеннолетняя, - напомнил Жильдас Трегомен. - И, как опекун, он может ей запретить... - Да... и все мы от него зависим! - прибавила Нанон, опустив голову. - Вот мое мнение, - сказал Жильдас Трегомен, - лучше всего ему не противоречить. Не исключена возможность, что эта мания пройдет у него сама по себе, особенно если мы сделаем вид, что готовы ему во всем потакать. - Кажется, вы правы, господин Трегомен, - сказала Эногат. - Я тоже думаю, что большего мы добьемся мягкостью, нежели сопротивлением. - И самое главное, - добавил Жильдас Трегомен, - пока что у него их нет, этих ста миллионов!.. - Да, - согласился Жюэль. - Правда, ему уже известно, на какой они находятся широте и долготе, но не так-то легко их получить. Понадобится еще много времени. - Много... - прошептала молодая девушка. - Увы! Да, дорогая моя Эногат. И это все задержит... Ах, несносный дядя! - И проклятые бестии, которые явились от этого проклятого паши, - ворчала Нанон. - Мне бы сразу им дать метлой... - Все равно они с ним договорятся! - сказал Жюэль. - Уж он-то не отстанет, этот Бен-Омар, - ведь ему причитаются комиссионные! - Значит, дядя уедет? - спросила Эногат. - Вполне возможно, - ответил Жильдас Трегомен, - потому что теперь ему известны координаты острова! - Я поеду с ним, - решительно заявил Жюэль. - Ты, Жюэль?.. - вскричала молодая девушка. - Да. Это необходимо. Я хочу быть с ним, чтобы помешать ему сделать какую-нибудь глупость... Наконец, чтобы поторопить его, если он задержится в дальних краях. - Ты прав, ты прав, мой мальчик, - одобрил Трегомен. - Кто знает, куда он попадет, гоняясь за этими сокровищами, и какие опасности ждут его на пути! Эногат хотя и опечалилась, но хорошо понимала, что Жюэль принял разумное решение. И, может быть, благодаря Жюэлю путешествие дядюшки будет менее длительным? Молодой капитан всячески старался ее утешить. Он будет ей часто писать... Она будет в курсе всех дел... Рядом с ней остаются Нанон и Трегомен, который будет ежедневно ее навещать... учить покорности и терпению... - Рассчитывай на меня, девочка, - сказал растроганный Трегомен. - Я постараюсь тебя развлекать! Ведь ты еще не знаешь, как я плавал на "Прекрасной Амелии"? Нет, Эногат этого не знала, потому что Трегомен никогда не решался рассказывать о своих рейсах, боясь насмешек дядюшки Антифера. - Ну вот, я тебе все расскажу... Это очень интересно... Время пробежит незаметно... И в один прекрасный день мы увидим нашего дядюшку, вернувшегося с миллионами под мышкой... или с пустым мешком... и нашего дорогого Жюэля, которому уже ничто не помешает одним прыжком очутиться в соборе Сен-Мало... И я-то уж вас, во всяком случае, не задержу... А если ты хочешь, я закажу себе тем временем свадебный костюм и буду надевать его каждое утро... - Эй... лодочник!.. Этот хорошо знакомый голос заставил всех встрепенуться. - Слышите, он зовет меня, - сказал Жильдас Трегомен. - Что ему нужно от вас? - спросила Нанон. - Когда он сердится, у него не такой голос, - заметила Эногат. - Да, - подтвердил Жюэль, - чувствуется скорее нетерпение, чем злость. - Трегомен... ты идешь? - Иду!.. - закричал в ответ Жильдас Трегомен. И лестница заскрипела под его тяжелыми шагами. Спустя несколько секунд дядюшка Антифер втолкнул его к себе в комнату и старательно запер дверь. Потом усадил за стол, на котором была разложена карта обоих полушарий, сунул ему циркуль и сказал: - Бери! - Этот циркуль?.. - Да! Этот остров... остров с миллионами... - Дядюшка Антифер говорил очень отрывисто. - Я хотел узнать его местоположение на карте. - И его там нет?.. - вскричал Жильдас Трегомен, причем его интонация выражала скорее удовольствие, чем удивление. - Кто тебе это сказал? - возразил дядюшка Антифер. - И почему бы этому острову не быть, несчастный лодочник?! - Значит... он существует?.. - Существует, поверь мне, существует. Но я так взволнован... рука дрожит... этот циркуль жжет мне пальцы... я не могу водить им по карте... - И ты хочешь, чтобы я водил, старина? - Если ты на это способен... - О! - произнес Жильдас Трегомен. - Конечно, тебе непривычна такая работа, ведь ты плавал только по Рансу... Но все же попробуй. Посмотрим, что получится... Держи хорошенько циркуль и води острием по пятьдесят четвертому меридиану, - вернее даже, по пятьдесят пятому, так как долгота острова - пятьдесят четыре градуса и пятьдесят семь минут... От всех этих цифр у бедного Трегомена закружилась голова. - Пятьдесят семь градусов и пятьдесят четыре минуты? - бормотал он, вытаращив глаза. - Нет... животное! - рассердился Антифер. - Как раз наоборот! Ну же... Да ну же! Жильдас Трегомен повел острие циркуля в сторону запада. - Нет!.. - зарычал его друг. - Не на запад!.. На восток от парижского меридиана... Слышишь ты, разиня! К востоку, к востоку!.. Жильдас Трегомен, отупевший от брани и упреков, не мог успешно довести работу до конца. Его глаза застилала мутная пелена, на лбу выступили капли пота циркуль дрожал между пальцами, как вибратор электрического звонка. - Да поймай же наконец пятьдесят пятый меридиан! - вопил дядюшка Антифер. - Начинай сверху... и спускайся до точки, где увидишь двадцать четвертую параллель! - Двадцать четвертую параллель? - пробормотал Жильдас Трегомен. - Ну да!.. Он погубит меня раньше срока, несчастный!.. Да... да!.. и точка, где они пересекутся, покажет положение острова... - Положение... - Ну же... ты спускаешься?.. - Спускаюсь. - О, негодяй!.. Он поднимается! И в самом деле, Трегомен уже не замечал, поднимается он или спускается, и еще меньше, чем Антифер, был способен выполнить поставленную задачу. Оба были страшно взволнованы, нервы у них плясали, как струны контрабаса в финале увертюры. Дядюшке Антиферу показалось, что он сходит с ума. И тогда он принял единственно верное решение. - Жюэль!!! - закричал он с такой силой, что его голос прогремел, как из корабельного рупора. Молодой капитан тотчас же явился на зов: - Что вам угодно, дядя? - Жюэль... где находится остров Камильк-паши? - На точке пересечения долготы и широты... - Хорошо. Ищи и... Можно было подумать, что дядюшка Антифер прибавит еще общеупотребительное в обращении с собаками слово: "Апорт!" ["Принеси!" (от французского глагола apporter - приносить)]. Жюэлю не потребовалось никаких разъяснений. По тревожному состоянию дяди он догадался, что тут происходило. Взяв циркуль недрогнувшей рукой, юноша сразу нашел на карте точку, где начинается на севере пятьдесят пятый меридиан, и начал медленно спускаться. - Говори, где проходит меридиан! - приказал дядюшка Антифер. - Хорошо, дядя, - ответил Жюэль. И он стал пояснять: - Земля Франца-Иосифа в Арктическом море. - Хорошо. - Баренцево море. - Хорошо. - Новая Земля. - Дальше. - Карское море. - Потом?.. - Север России, в Азии. - Какие ты проходишь города? - Екатеринбург [в советские времена - Свердловск]. - Затем? - Аральское море. - Дальше. - Хиву в Туркестане. - Мы приблизились? - Почти! Герат в Персии. - Мы уже пришли? - Да! Маскат! На юго-востоке Аравии. - Маскат? - склонившись над картой, воскликнул дядюшка Антифер. Действительно, пересечение пятьдесят пятого меридиана и двадцать четвертой параллели приходилось на территорию Маскатского имамата [области, подчиненные имаму, одновременно духовному и светскому властителю на мусульманском Востоке], в той части Оманского залива, которая составляет продолжение Персидского залива, отделяющего Аравию от Персии. - Маскат?.. - повторил дядюшка Антифер. - Маскот? - переспросил, не дослышав, Жильдас Трегомен. - Маскат, а не Маскот, лодочник! - проворчал его друг, вздернув плечи чуть не до ушей. В сущности, сейчас у них были только приблизительные координаты, так как положение определили в градусах, но еще не в минутах. - Неужели это в Маскате, Жюэль?! - Да, дядя... с точностью до ста километров. - Но нельзя ли определить точнее? - Можно, дядя. - Ну же, Жюэль... ну же! Поторапливайся, пока я не взорвался от нетерпения!.. И действительно, если бы котел нагрелся до такой степени, неминуемо последовал бы взрыв. Жюэль снова взял циркуль. Отсчитав минуты долготы и широты, он определил положение острова с точностью до нескольких километров. - Ну?.. - спросил дядюшка Антифер. - Так вот, - сказал Жюэль, - остров находится не на территории Маската. Он лежит немного восточнее, в Оманском заливе. - Черт возьми!.. - Почему - черт возьми? - поинтересовался Жильдас Трегомен. - Потому что дело идет об острове, а он не может находиться на континенте, бывший владелец шаланды [небольшое мелкосидящее несамоходное судно (баржа)] "Прекрасная Амелия"! И, хотя это было сказано тоном, не допускающим возражений, Антифер отнесся к своему другу несправедливо, так как, в конце концов, габара - не шаланда. - Завтра, - добавил дядюшка Антифер, - мы начнем готовиться к отъезду. - Вот и прекрасно, - сказал Жюэль, твердо решив ни в чем не противоречить дяде. - Надо узнать, нет ли сейчас в Сен-Мало какого-нибудь судна, отходящего в Порт-Саид. - Это лучший вид передвижения - лишний день для нас не так уж важен... - Конечно, не украдут же у меня мой остров! - Разве что попадется какой-нибудь отъявленный мошенник! - заметил Трегомен, и эта неуместная реплика заставила дядюшку Антифера снова пожать плечами. - Жюэль, ты поедешь со мной, - сказал Антифер. - Хорошо, дядя, - ответил молодой капитан, не отступая от принятого решения. - И ты тоже, лодочник... - Я? - вскричал Трегомен. - Да, ты!.. Эти два слова были сказаны таким повелительным тоном, что добряк Трегомен невольно опустил голову в знак согласия. А он-то еще надеялся, что в отсутствие Пьера-Сервана-Мало будет развлекать бедную Эногат рассказами о своих путешествиях на "Прекрасной Амелии" по тихим водам Ранса! ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой содержится беглое описание поездки на пароходе "Стирсмен" из Сен-Мало в Порт-Саид 21 февраля с утренним приливом из Сен-Мало ушел английский пароход "Стирсмен", приписанный к порту Кардифф. Это был угольщик водоизмещением в девятьсот тонн, специально предназначенный для перевозки каменного угля из Ньюкасла в Порт-Саид. Обычно этот пароход не останавливался в промежуточных портах. Но на этот раз легкая авария - небольшая течь в конденсаторах - заставила его остановиться для ремонта. Однако, вместо того чтобы идти в Шербур, капитан сделал крюк в сторону Сен-Мало, решив повидаться с одним своим старым другом. Через сорок восемь часов пароход опять вышел в море, оставив позади, в тридцати милях к северо-востоку, мыс Фреэль. Тут-то мы и обращаем внимание читателей на английский пароход. А почему нас интересует именно "Стирсмен", а не какое-нибудь другое судно, когда сотни угольщиков курсируют по Ла-Маншу, развозя по всем частям света плоды каменноугольных недр Соединенного Королевства? [Соединенное Королевство - официальное название Великобритании] Почему? Да потому, что на борту "Стирсмена" находится дядюшка Антифер, а с ним - его племянник Жюэль и верный друг Жильдас Трегомен. Какая причина побудила их занять место на борту угольщика, вместо того чтобы расположиться с большим комфортом в вагоне железнодорожной компании? Черт возьми! Когда дело идет о путешествии ради ста миллионов, кому придет в голову считаться с дорожными расходами? Было бы просто смешно не воспользоваться всеми удобствами и высчитывать, сколько это будет стоить! И дядюшка Антифер, наследник богатейшего Камильк-паши, конечно, так бы и поступил, если бы ему не представился случай проделать путешествие в исключительно приятной обстановке. Капитан Сип, командовавший "Стирсменом", был давним знакомым дядюшки Антифера. Поэтому во время стоянки в Сен-Мало англичанин не упустил случая навестить малуинца и, само собой разумеется, в доме на улице От-Салль встретил радушный прием. Узнав, что Антифер собирается в Порт-Саид, капитан Сип предложил ему за умеренную плату совершить переезд на борту "Стирсмена". Это было хорошее судно, делавшее одиннадцать узлов [единица скорости корабля, соответствующая одной морской миле, или 1852 метрам в час] в тихую погоду; ему требовалось не более тринадцати или четырнадцати дней, чтобы покрыть расстояние в пять тысяч пятьсот миль, отделяющее Великобританию от юго-восточного берега Средиземного моря. Правда, "Стирсмен" не был приспособлен для обслуживания пассажиров. Но моряки - люди неприхотливые; всегда можно устроиться в какой-нибудь каюте, а главное - и это представляет известное преимущество - не надо будет пересаживаться с одного корабля на другой. Понятно, почему дядюшку Антифера соблазнило предложение капитана Сипа. Запереться на долгое время в душном вагоне - нет, это не в его вкусе! Не лучше ли провести две недели на хорошем корабле, наслаждаясь свежим морским ветром, чем в продолжение шести дней задыхаться от дыма и пыли в ящике на колесах? Такого же мнения был и Жюэль, но иных взглядов придерживался Трегомен, которому приходилось до сих пор плавать только вдоль берегов Ранса. Зная о железных дорогах Западной и Восточной Европы, он надеялся провести в поезде большую часть пути; но друг его решил иначе. Днем раньше, днем позже - не имеет значения; приедут ли они через месяц или через два - остров всегда будет там, где он должен быть. За исключением дядюшки Антифера, Жюэля и Жильдаса Трегомена, ни один человек не знает, где он находится. Сокровищам, которые вот уже тридцать один год, как покоятся в тайнике, помеченном двойным "К", ничего не сделается, если они полежат в том же месте еще несколько недель... Вот почему Пьер-Серван-Мало, как он ни торопился, ответил согласием на предложение капитана Сипа - не только от своего имени, но и от имени своих спутников, - вследствие чего мы и обратили внимание читателей на угольщик "Стирсмен". И вот дядюшка Антифер, его племянник Жюэль и друг Трегомен поднялись на борт угольщика, захватив с собой солидную сумму золота, зашитого в широком поясе бывшего хозяина "Прекрасной Амелии", великолепный хронометр, секстант искусной работы, старинную книгу "Таблицы исчисления времени" [таблицы, показывающие время на разных долготах, применительно к определенному (в данном случае парижскому) меридиану; такими таблицами пользовались при установлении координат местности], то есть все, что могло понадобиться для будущих наблюдений, и, наконец, кирку и заступ, предназначенные для рытья земли на "острове сокровищ". Теперь мы можем сказать, что это был великолепный пароход, управляемый опытным командиром, с экипажем, состоящим из двух механиков, четырех кочегаров и двенадцати матросов. Жильдасу Трегомену, привыкшему отвечать только на обольстительные улыбки речных нимф, пришлось совершить над собой усилие, прежде чем он отважился пуститься в открытое море и бросить вызов гневу Нептуна [у древних римлян бог моря]. Но, получив приказание дядюшки Антифера собраться в дорогу и сдать чемоданы на борт "Стирсмена", Трегомен выполнил это без всяких возражений. Уезжающие и провожающие обменялись последними трогательными словами. Жюэль нежно прижал к себе Эногат, Нанон разрывалась между племянником и братом, Жильдаса Трегомена мучила забота - как бы не сжать слишком сильно тех, у кого хватит мужества броситься в его объятия... Наконец последовали обещания, что разлука будет недолгой, что не пройдет и шести недель, как вся семья снова соберется в доме на улице От-Салль... И тогда-то уж они сумеют заставить дядюшку Антифера - вернется он с миллионами или без них - отпраздновать так некстати отложенную свадьбу... Корабль взял курс на запад. Молодая девушка провожала его взглядом до тех пор, пока мачты не скрылись за горизонтом... Позвольте! Но почему же в числе пассажиров на "Стирсмене" не оказалось двух лиц, отнюдь не маловажных, которые должны были сопровождать наследника Камильк-паши? В самом деле, ни нотариуса Бен-Омара, ни Саука (выдававшего себя за Назима) не было на борту парохода. Неужели они забыли о дне отъезда?.. Нет! Дело в том, что от египетского нотариуса невозможно было добиться согласия сесть на пароход. Во время своего путешествия из Александрии в Марсель он так сильно страдал от морской болезни, что это недопустимо даже для нотариуса. Поэтому сейчас, когда злая судьба заставляла его ехать в Суэц, а оттуда - неизвестно куда, он дал себе торжественную клятву пользоваться только сухопутными дорогами, если будет хоть малейшая возможность избежать морских путей. Впрочем, Саук против этого не возражал, а дядюшка Антифер отнюдь не жаждал общества Бен-Омара. Он ограничился лишь тем, что назначил нотариусу в конце месяца свидание в Суэце, не сообщив, что из Суэца они двинутся дальше в Маскат... Вот когда бедняге придется испытать на себе гнев и коварство морской стихии! Условившись с ним о встрече, дядюшка Антифер прибавил: - Так как ваш клиент уполномочил вас присутствовать в качестве душеприказчика при извлечении клада, присутствуйте. Но, если обстоятельства заставят нас путешествовать вместе, постараемся держаться в стороне друг от друга, ибо я не испытываю ни малейшего желания завязывать более близкое знакомство ни с вами, ни с вашим клерком! Столь любезно сформулированное заявление как нельзя лучше характеризует нашего неисправимого малуинца. После этого разговора Саук и Бен-Омар покинули Сен-Мало еще до ухода "Стирсмена". Вот почему их не оказалось среди пассажиров капитана Сипа, что, впрочем, ни у кого не вызывало чувства сожаления. Можно не сомневаться, что нотариус, движимый страхом потерять свой процент, если он не будет присутствовать при вскрытии клада, с одной стороны, и полностью подчиненный неумолимой воле Саука - с другой, постарается прибыть вовремя на свидание с дядюшкой Антифером! Между тем "Стирсмен" шел на всех парах вдоль французских берегов, защищавших его от порывов южного ветра. Благодаря этому не было сильной качки, и Жильдасу Трегомену оставалось только поздравить себя с такой удачей. Он решил использовать путешествие для изучения нравов и обычаев различных стран, в которых, по воле судьбы, ему придется побывать. Но так как он впервые в жизни очутился в открытом море, то больше всего боялся стать жертвой морской болезни. Поэтому он с робостью и любопытством оглядывал линию горизонта, где вода сливается с небом. Этот достойный человек даже не пытался разыгрывать из себя бывалого моряка и не решался ходить по палубе во время боковой или килевой качки. Что и говорить, его ноги, привыкшие к неподвижному настилу габары, быстро потеряли бы точку опоры. Он сидел на юте, уцепившись за бортовую сетку, с видом человека, покорившегося неизбежности, и это вызывало по его адресу оскорбительные шутки безжалостного Пьера-Сервана-Мало. - Ну, лодочник, как твое здоровье? - Пока не жалуюсь... - Э! Э!.. Это еще тихие воды, и, пока мы идем вдоль берега, ты можешь воображать, будто плывешь на своей "Прекрасной Амелии", среди узких берегов Ранса! А вот как задует норд, как море начнет вытряхивать своих блох, вряд ли у тебя появится охота взяться за собственных. - У меня нет никаких блох, старина. - Да так только говорится!.. Я представляю себе, каков ты будешь в океане, когда мы выедем из Ла-Манша!.. - Ты думаешь, меня укачает?.. - Могу в этом дать расписку!.. Как видно, у дядюшки Антифера была своеобразная манера успокаивать людей. А потому Жюэль, чтобы исправить плохое впечатление от этого прогноза, сказал: - Дядя все преувеличивает, господин Трегомен, вы будете чувствовать себя не хуже, чем... - Чем дельфин?.. Это все, чего я желаю, - ответил Жильдас Трегомен, указывая на этих морских клоунов, резвившихся за кормой "Стирсмена". К вечеру пароход уже обогнул крайние выступы побережья Бретани. Когда пароход вошел в пролив Фур, защищенный возвышенностями Уэссана, на море не было волнения, хотя и дул встречный ветер. Между восемью и девятью часами вечера пассажиры ушли спать; пароход должен был миновать за ночь мыс Сен-Матье, Брест, бухту Дуарнене, каменную гряду Сен и повернуть на юго-запад на траверсе [направление, перпендикулярное к ходу (курсу) судна] Ируаз. Трегомену приснилось, что он болен, что он при смерти... К счастью, это был только сон. Наступило утро. Хотя корабль и качался с борта на борт, переваливался с носа на корму, то погружаясь в глубокие волны, то вздымаясь на гребень валов, чтобы снова низвергнуться в бездну, Трегомен, не колеблясь, поднялся на палубу. Так как прихотливый случай заставил речного капитана закончить карьеру морским путешествием, он хотел по крайней мере запечатлеть в своей памяти все, что может встретиться на пути. И вот он показался на последних ступеньках лестницы, ведущей из люка, потом наполовину высунулся оттуда. И кого же он увидел распростертым на решетчатом настиле? Бледного, обессиленного, издающего какие-то странные звуки, похожие на бульканье опоражнивающейся бочки, дядюшку Антифера собственной персоной! Самого Антифера Пьера-Сервана-Мало, измученного до такой степени, насколько может быть измучена хрупкая леди в дурную погоду при переправе через Па-де-Кале из Булони в Фолкстон! А какие словечки срывались с его уст - и морские и сухопутные! А какие проклятия он изрыгал в промежутках между двумя спазмами, сообразив, глядя на спокойное, румяное лицо своего друга, что тот не испытывает ни малейших признаков морской болезни! - Тысяча чертей! - кричал дядюшка Антифер. - И кто бы мог подумать?.. Из-за того, что десять лет моя нога не ступала на палубу корабля... я... капитан каботажного плавания... тяжелее переношу качку, чем хозяин какой-то габары... - Но... я вовсе не чувствую качки, - осмелился произнести Жильдас Трегомен, как всегда добродушно и робко улыбаясь. - Ты совсем не болен?.. Но почему же ты не болен?.. - Я и сам удивляюсь, старина. - А между тем твой Ранс нисколько не напоминает это море с его собачьим юго-западным ветром! - Да, нисколько не напоминает... - И вид у тебя такой спокойный... - Я сам об этом жалею, - ответил Жильдас Трегомен, - ведь ты можешь подумать, что я нарочно тебя злю... Попробуйте-ка найти такого замечательного, душевного человека в нашем подлунном мире! Поспешим добавить, что болезнь у дядюшки Антифера оказалась скоропроходящей. Прежде чем "Стирсмен" запеленговал [пеленговать - определять при помощи компаса направление на какой-либо предмет] мыс Ортегаль на северо-западной оконечности Испании и пока судно еще продвигалось по водам Бискайского залива, которые смешиваются с яростными волнами Атлантического океана, малуинец, если можно так выразиться, вновь обрел ноги и желудок моряка. С ним случилось то же самое, что случается со многими, даже самыми опытными, мореплавателями, когда они долго не бывают на море. Но самолюбие его было уязвлено совсем по другой причине. Он не мог примириться с тем, что хозяин "Прекрасной Амелии", командир какого-то речного корыта, не потерпел никакого ущерба, в то время как у него, старого морского волка, едва не вывернулись наизнанку внутренности! Немало трудностей пришлось испытать ночью, когда тяжело нагруженный каменным углем "Стирсмен" проходил на траверсе Ла-Коруньи и Эль-Ферроля. У капитана Сипа мелькнула даже мысль, не укрыться ли от непогоды в промежуточном порту, и, возможно, он бы так и поступил, если бы этому не воспротивился дядюшка Антифер. Задержки в пути внушали ему беспокойство, так как пакетбот [старинный почтово-пассажирский пароход], на который он стремился попасть в Суэце, только раз в месяц заходит в Персидский залив. А в период равноденствия всегда можно опасаться сильных бурь. Поэтому лучше было не делать никаких остановок, пока не грозило серьезной опасности. "Стирсмен" держался на большом расстоянии от подводных рифов испанского побережья. По бакборту [левый борт корабля] остались бухта Виго с тремя конусообразными вершинами, похожими на сахарные головы, которые указывают вход в бухту, потом живописные берега Португалии. На следующий день по штирборту запеленговали группу Берлэнгских островов, созданных как бы нарочно для того, чтобы установленный в этом месте маяк указывал судам, идущим с моря, на близость континента. Нетрудно догадаться, что во время этого долгого плавания пассажиры досыта наговорились о предстоящем серьезном деле, о своем необыкновенном путешествии и его предположительных результатах. К дядюшке Антиферу вместе с телесным здоровьем вернулась и его обычная самоуверенность. Широко расставив ноги, оглядывая испытующим взором горизонт, он твердо шагал по палубе и, говоря по правде, тщетно хотел увидеть на спокойном лице своего друга хоть какой-нибудь признак упорно не появлявшейся морской болезни. Не выдержав, он начинал разговор: - Ну, каков океан?.. - Очень много воды, старина. - Да... немного больше, чем в твоем Рансе!.. - Несомненно. Но у реки есть тоже своя прелесть... не стоит пренебрегать ею... - Я и не пренебрегаю, лодочник... я ее презираю... - По-моему, дядя, - вмешался Жюэль, - ничто не заслуживает презрения, и река имеет свою ценность... - Так же, как и остров, - добавил Жильдас Трегомен. При этих словах дядюшка Антифер навострил уши - было затронуто его самое чувствительное место. - Конечно, - закричал он, - есть острова, которые смело можно назвать первостепенными!.. Мой, например! Это притяжательное местоимение указывало на работу, происходившую в мозгу бретонца; ему уже казалось, что остров в Оманском заливе принадлежал ему всегда, а не перешел в его собственность по наследству. - Кстати, по поводу моего острова, - продо