принимался кричать: "Бирк!.. Бирк!", надеясь, что преданное животное услышит его голос. Он не отдавал себе отчета в том, каким образом он помешает графу и егерю убить Бирка, если они поймают его. Наконец, пройдя около двух миль, он услыхал громкий лай за кустами около пруда. Малыш остановился, он узнал лай пойнтеров. Вскоре до него донеслись слова: - Внимание, господин граф... Мы накрыли его! - Да, Билль... Сюда, сюда! Малыш бросился в кусты, за которыми происходил шум. Не успел он сделать несколько шагов, как раздался выстрел. - Промах... промах! - вскричал граф Эштон. Твоя очередь, Билль! Не промахнись!.. Раздался второй выстрел, и Малыш мог видеть сквозь ветви, как блеснул огонь. - Готово! - вскричал Билль, в то время как пойнтеры отчаянно лаяли. Малыш, точно сам подстреленный, не мог сдвинуться с места и готов был упасть, когда раздался шорох и показалась собака - вся всклокоченная, с пеной у рта. Это был Бирк, раненный в бок, выплывший из пруда после выстрела егеря. Собака узнала своего хозяина, который сжал ей морду руками, чтобы заглушить жалобный вой, и старался увлечь Бирка в густую чащу. Но не найдут ли их и здесь пойнтеры? Нет! Изнемогая от усталости и укусов, нанесенных им Бирком, пойнтеры не отставали от егеря. А между тем охотники прошли так близко, что Малыш слышал, как граф сказал егерю: - Ты уверен, что убил его, Билль? - Да, господин граф... Выстрел попал ему в голову, когда он бросился в пруд. Вся вода окрасилась кровью. - Я хотел бы иметь его живым! - вскричал молодой Пиборн. Действительно, какое бы было зрелище - достойное, впрочем, наследника Трелингерского владения, - если бы Бирк был растерзан на его глазах собаками не менее злыми, чем их хозяин! ^TГлава шестая - ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ ОБОИМ^U Малыш вздохнул наконец полной грудью, когда граф с егерем и собаками скрылись из виду. Можно сказать то же самое и о Бирке, потому что Малыш перестал сжимать ему морду руками, говоря: - Только не лай, не лай, Бирк! И Бирк не залаял. Как хорошо сделал Малыш, что надел с утра собственную одежду, забрал с собой свои вещи и кошелек с заработанными деньгами. Это избавляло его от необходимости вернуться в замок, где граф Эштон, конечно, уже знал, кому принадлежала собака, загрызшая его пойнтера. Можно себе представить, как был бы встречен грум. Он, правда, лишался жалованья за полмесяца, но пренебрег этим, лишь бы быть подальше от молодого Пиборна и управляющего, тем более что с ним была его собака, а это все, что ему было нужно. А сколько же у него было денег? Ровно четыре фунта, семнадцать шиллингов и шесть пенсов. Такой суммой он никогда прежде не располагал, но он не преувеличивал ее стоимости, так как был не из тех детей, которые сочли бы себя богатыми, имея столько денег в кармане. Он знал, что деньги будут скоро на исходе, если он не будет соблюдать строжайшую экономию до тех пор, пока не найдет себе место, вместе с Бирком, конечно. Рана была, к счастью, легкая и должна была скоро зажить. Егерь, очевидно, умел стрелять не лучше самого графа. Оба друга пошли спокойнее, как только вышли из леса, - Бирк радостно подпрыгивая, Малыш немного озабоченный будущим. Он шел, однако, не наугад, так как уже ранее задумал идти по направлению к югу. Здесь он менее рисковал встретить кого-нибудь из Трелингер-Кэстла и в то же время приближался к главному городу графства Корк, стоящему у бухты того же названия, посещаемой кораблями, настоящими, большими торговыми судами, отправлявшимися по всему свету! А это всегда прельщало Малыша. Надо было достичь Корка, а это требовало немало времени. Малыш не желал тратить денег на переезд, надеясь в то же время найти возможность зарабатывать несколько шиллингов по дороге между Лимериком и Ньюмаркетом. Конечно, пройти тридцать миль было нелегко для мальчика одиннадцати лет, и ему придется отдыхать иногда на фермах. Погода была хороша, немного уже холодная, земля сухая и не пыльная. Бирк сумел бы отстоять его своими крепкими зубами. В первый день путешествия было пройдено расстояние в пять миль и израсходовано полшиллинга. Считая на двоих, то есть на ребенка и собаку, это немного. Порция сала и картофеля не слишком велика за эту цену. Малыш, однако, ни минуты не пожалел о трелингерской кухне. Когда настал вечер, он с позволения фермера лег на гумне. На другой день после завтрака, стоившего несколько пенсов, он бодро отправился в путь. Погода оставалась все та же, и небо довольно ясно. Но дорога становилась трудней, потому что подымалась в гору. Эта часть графства Корк представляет довольно значительное возвышение. Дорога из Кантурка к главному городу проходит через горы Боггерагс. Малышу нечего было бояться заблудиться, так как предстояло идти все по прямой дороге. Впрочем, у него была врожденная способность ориентироваться, какой обладают только китайцы и лисицы. Дорога не была безлюдная: попадались возвращавшиеся земледельцы, проезжали тележки, и в случае надобности было кого расспросить. Однако Малыш предпочитал не привлекать внимания и избегал разговоров. Пройдя миль шесть скорым шагом, мальчик достиг деревеньки Дерри-Гунва. Там в трактирчике какой-то путешественник вступил с ним в разговор и, очень довольный его ответами, предложил поужинать. Так как это было сделано от доброго сердца, Малыш согласился. На этот раз ему удалось хорошо подкрепиться, и Бирк тоже не был забыт этим достойным ирландцем. После спокойно проведенной здесь ночи Малыш вышел ранним утром из ДерриГунва и отправился дальше, через ущелье Боггерагских гор. День был холодный, дул сильнейший ветер, и сколько Малыш ни менял направления, ветер все дул ему в лицо. Приходилось идти все время против ветра, иногда пробираться ползком, держась за кустарники. Теперь тележка была бы очень кстати, но ни одной не встречалось по дороге, мало посещаемой, - все предпочитали другой путь, более удобный. Малыш и Бирк часто ложились под дерево, чтобы отдохнуть и набраться сил. После полудня, прибавив шагу, друзья достигли самого высокого пункта этой местности. Самое трудное было пройдено, через два часа они будут на восточной стороне гор. Было бы неблагоразумно продолжать путешествие после захода солнца, так как здесь, на высоте, ночь наступает очень быстро. С шести часов стало совершенно темно, пришлось остановиться, хотя не было ни фермы, ни трактира. В эту ночь ему пришлось укрыться в извилине горы, лежа на сухой, мягкой земле. Бирк устроился у его ног, и оба заснули, отдав себя на волю Божью. На другой день пустились в путь ранним утром по холодной неприветливой погоде. Еще пятнадцать миль расстояния - и Корк появится на горизонте. В восемь часов горы были пройдены, начинался спуск. Шли скоро, чувствуя голод. Бирк беспокойно бегал, точно отыскивая добычу, затем подбегал к своему хозяину, как бы спрашивая: "Разве сегодня не будет завтрака?" - Скоро, скоро, - отвечал Малыш. Действительно, в десять часов они подошли к харчевне. Здесь кошелек Малыша стал легче на один шиллинг, который был заплачен за обыкновенное скромное пропитание ирландца - картофель, сало и кусок красного сыра. Бирк получил хорошую порцию месива, разведенного супом. После еды последовал отдых. И снова - в путь! Местность, все время гористая, была кое-где возделана. На полях крестьяне оканчивали запоздавшую жатву ячменя и ржи. Малыш был теперь не один на дороге; он встречал крестьян, с которыми обменивался приветствиями. Детей, просящих милостыню, почти не было; причиной тому было редкое появление туристов, почему и милостыни просить было не у кого. Около трех часов пополудни повернули на дорогу, идущую вдоль реки на протяжении восьми миль. Это был Дрипси, приток Ли, впадающей в один из юго-западных заливов. Малышу не хотелось спать под открытым небом и поэтому приходилось спешить в Вудсайд, отстоящий на три мили от Корка. - Ничего, - говорил себе Малыш, - постараемся дойти, зато там отдохнем. Времени, конечно, было много, а вот деньги - это другое дело. Впрочем, из-за чего же было особенно беспокоиться? У него оставалось еще четыре фунта и несколько пенсов. Такой суммы могло хватить на много недель, а не только дней... Итак, в путь-дорогу и спешить что есть мочи! Небо все заволокло, ветер стих. Если пойдет дождь, то придется искать убежище под стогом сена, что не особенно приятно в сравнении с теплым уголком в одном из трактиров Вудсайда. Малыш и Бирк еще прибавили шагу. Около шести часов вечера они были уже не более как за три мили до селения, когда Бирк вдруг остановился и как-то странно заворчал. Малыш тоже остановился, чтобы узнать, в чем дело, но ничего не увидел. - Что с тобой, Бирк? Собака опять залаяла, затем бросилась к реке, находившейся в двадцати шагах. "Верно, хочет пить, - подумал Малыш, - да у меня, впрочем, и у самого жажда". И оп повернул к реке, в то время как Бирк, опять громко залаяв, бросился в воду. Малыш, очень удивленный, в несколько прыжков очутился на берегу, чтобы отозвать собаку... Вдруг он увидел в воде ребенка, уносимого течением. Собака, схватив его за одежду или, вернее, за лохмотья, старалась подтащить к берегу. Но течение было очень сильное, и Бирку трудно было плыть, тем более что ребенок уцепился со всей силы за его шерсть. Малыш умел плавать, его научил этому когда-то Грип. Поэтому, не долго думая, он стал уже раздеваться, когда Бирк, сделав отчаянное усилие, достиг берега. Малышу оставалось только нагнуться и схватить ребенка, тогда как Бирк, лая, отряхивался. Это был мальчик лет семи, глаза его были закрыты, он потерял сознание... Каково было удивление Малыша, когда, откинув с его лица мокрые волосы, он узнал в нем мальчика, которого несколько недель тому назад граф Эштон ударил кнутом. Бедный малютка скитался уже две недели по дорогам... Придя наконец на берег Дрипси, он захотел, вероятно, напиться, но, поскользнувшись, упал в воду и, если бы не Бирк, неминуемо погиб бы. Малыш старался изо всех сил привести его в чувство. Несчастное создание! Его длинное личико, худое, костлявое тельце ясно говорило о перенесенных лишениях. Его желудок был совершенно втянут, напоминая пустой мешок. Но как вернуть ему жизнь? Освободив его от воды, которой он наглотался, растирая ему желудок, делая искусственное дыхание... Малыш все это знал. Несколько минут спустя ребенок уже дышал и, открыв глаза, прошептал: - Я голоден... У Малыша оставалось еще немного провизии. Он вложил в рот ребенку несколько маленьких кусков хлеба с салом, которые тот проглотил с жадностью. К нему вернулись силы. Он взглянул на Малыша и вдруг, узнав его, прошептал: - Это ты... ты. - Да. А ты разве помнишь меня? - Помню. Это было давно... там, на дороге... О, не оставляй меня! - Нет, я провожу тебя... ты куда шел? - Не знаю... Все прямо... - Где ты живешь? - Нигде. - Как ты упал в воду? Ты, верно, хотел пить? - Нет. - Поскользнулся? - Упал нарочно... Но теперь я этого больше не хочу, если ты только останешься со мной... - Я останусь, останусь! Мальчик опять закрыл глаза. Его история была Малышу ясна, она напоминала ему его собственную... Но ему, обладавшему выдающейся энергией, никогда не приходила мысль покончить с собой! Приходилось, однако, подумать о ночлеге. Мальчик был слишком слаб, чтобы пройти несколько миль до Вудсайда. Нести же его на руках Малыш тоже был не в силах. Между тем ночь надвигалась, а вблизи не было ни фермы, ни трактира. По одну сторону дороги протекала Дрипси, без единой лодки или барки. По другую - тянулся бесконечный лес. Значит, надо было провести ночь под деревом, разведя костер из сухих листьев и сучьев, если будет очень холодно. У них еще оставалась провизия на ужин, причем часть ее была оставлена на завтрак. Малыш, взяв на руки спящего мальчика, вошел в густой лес в сопровождении Бирка. Он вскоре нашел большое дупло в старом, пригнутом к земле дереве. Прекрасная кровать, особенно если положить в нее мягкой травы! Можно будет улечься даже вдвоем. Через минуту ребенок был уже уложен в дупло. Он даже не открыл глаза. Малыш принялся тогда сушить его одежду. Он зажег костер из сухих веток и старался просушить промокшие лохмотья. Затем принялся за ужин, состоявший из хлеба, картофеля и сыра. Бирк был тоже не забыт, и хотя ему досталось не особенно много, он все же был доволен. Его хозяин улегся вскоре в дупло. Бирк остался сторожить обоих. На другой день - это было 18 сентября - ребенок проснулся первый и очень удивился, что лежал в такой хорошей постели. Бирк одобрительно залаял. Малыш тотчас же открыл глаза, и мальчик бросился к нему на шею. - Как тебя зовут? - спросил он. - Малыш. А тебя? - Меня - Боб. - Ну вот что, Боб, давай одеваться. Боб, совсем ободрившись, едва ли вспомнил, что бросился накануне в воду. Он теперь уже не был одинок: нашел себе друга, который не покинет его, или старшего брата, который его уже раз утешил, дав ему денег на дороге в Трелингер-Кэстле. Малыш же, в свою очередь, чувствовал, что у него появились новые обязанности. А как Боб был счастлив, когда надел белую рубашку под свою высохшую одежду! И как он удивился, получив на завтрак хлеб, картофель и кусок сыра! Этот завтрак был наилучшим за всю его коротенькую жизнь... Боб не знал своего отца, но мать помнил: она умерла от нищеты два-три года тому назад. Тогда он попал в приют в какой-то город. Затем приют из-за недостатка денег закрыли, и Боб очутился на улице с другими, подобными ему детьми. С тех пор живет на дорогах, спит где попало, ест что придется, пока наконец не решил лишить себя жизни. Такова его история, которую он рассказал, уничтожая громадную картофелину. История эта была не нова для бывшего питомца Ragged school и Торнпиппа. Болтая таким образом, Боб вдруг изменился в лице. Глаза его потухли, он побледнел. - Что с тобой? - спросил Малыш. - Ты не покинешь меня? - Нет, Боб. - Значит, ты возьмешь меня с собой? - Да, всюду, куда пойду! - Но твои родители, что они скажут? - У меня их нет. - О! - вскричал Боб, - как я буду любить тебя! И ты увидишь, как я умею бегать за экипажами и выпрашивать копперы! - Нет, Боб, бегать за экипажами и выпрашивать милостыню очень нехорошо, и ты этого больше не делай. Лучше скажи мне, можешь ли ты пройти большое расстояние? - О да, у меня хорошие ноги, хотя и небольшие. - Мы сегодня пойдем на ночь в Корк, красивый город с кораблями, и ты увидишь море. И они отправились, предшествуемые Бирком, весело махавшим хвостом. Через две мили дорога уже идет не по берегу Дрипси, а самой Ли, впадающей в Коркский залив. Навстречу стали попадаться экипажи туристов, направлявшихся к гористой местности графства. И Боб вдруг бросался по привычке за экипажами с громким криком: "Коппер!.. коппер!.." Малыш нагнал его: - Я говорил тебе никогда этого более не делать! - Но ведь надо же что-нибудь есть?.. Малыш ничего не ответил, и Боб очень беспокоился о завтраке, пока наконец не увидел себя сидящим в трактире у столика. И за шесть пенсов все были сыты. Боб глазам своим не верил: у Малыша был кошелек, и в нем столько шиллингов, и они оставались после уплаты за завтрак!.. - Откуда у тебя эти красивые деньги? - Я их заработал, Боб... - Я бы тоже хотел работать, но не умею... - Я тебя выучу, когда ты будешь побольше. Чтобы прийти в город в тот же вечер, надо было спешить. Малыш и Боб шли быстро и к пяти часам уже были в Вудсайде. Решили, однако, идти далее к Корку, до которого оставалось не более трех миль. - Ты не очень устал, Боб? - спросил Малыш. - Нет, нет!.. - ответил Боб. Подкрепившись, они отправились опять в путь и в шесть часов были в Корке, где, остановившись в трактире, вскоре уснули в объятиях друг у друга. ^TГлава седьмая - СЕМЬ МЕСЯЦЕВ В КОРКЕ^U Не в Корке ли, столице Мюнстерской провинции, суждено Малышу составить состояние? Корк - город промышленный, торговый и литературный. К которой же из этих отраслей мог пристроиться одиннадцатилетний человек? Не увеличит ли он лишь число бедняков, кишащих на этой окраине Англии. Малыш, мечтавший попасть в Корк, достиг своей цели при весьма неблагоприятных условиях. Когда-то, гуляя по берегу Галуея или слушая рассказы Пата Мак-Карти, он в своем воображении рисовал картины своих будущих торговых операций. Покупать товар в одной стране, чтобы продавать его в другой, - вот что было его мечтой. Но он много размышлял в последнее время. Чтобы сделаться командиром большого судна, необходимо быть сначала юнгой на кораблях, затем матросом, лейтенантом, капитаном! Теперь же, имея Боба и Бирка на своем попечении, мог ли он мечтать попасть на корабль? Если он покинет их, что с ними будет? На другой день Малыш уговорился с трактирщиком относительно чердачного помещения и постели. Это был уже шаг вперед. Цена помещения была два пенса, которые следовало уплачивать каждое утро. Что касается продовольствия, то Боб, Бирк и он будут есть где придется. Когда они вышли из трактира, Боб осведомился о кораблях. - Подожди, - сказал Малыш, - ты их увидишь, когда мы придем на берег. И они отправились вдоль пригорода отыскивать корабли. По дороге у булочника купили немного хлеба. Что же касается Бирка, то о нем не пришлось заботиться, он разыскал, что ему было нужно, роясь в кучах. На набережной Ли виднелись несколько барок, но ни одного корабля из тех, которые проходят по каналу Св. Георгия в Ирландское море и Атлантический океан. Действительно, настоящий порт находится далее, ближе к Кингстону, расположенному у залива Корк. Быстроходные паромы направляются по реке Ли к морю. Малыш, держа Боба за руку, вошел наконец в самый город. Построенный на главном острове реки, он соединен с берегами несколькими мостами. Соседние же острова превращены в парки и места для прогулок. Их украшают несколько памятников и собор очень древней постройки. В городах Ирландии нет недостатка в церквах, так же как и в приютах и в работных домах. При одной мысли о приюте Малыш чувствовал содрогание. В городе царило оживление: открывались магазины, шли рабочие, видны были кухарки, идущие на рынок, уличные продавцы. Пришлось пройти мимо рынка, достаточно обширного, чтобы снабжать продовольствием стотысячное население Кингстона. В торговой и промышленной части города видны были фабрики, винокуренные заводы, пивоварни, но ничего, относящегося к морской отрасли. После приятной прогулки Малыш уселся с Бобом на каменную скамью у одного громадного здания. В этом месте все было пропитано запахом торговли, солонины, пряностей, колониальных товаров и особенно масла, торговля которым считается самой значительной в Корке. Здание, у которого отдыхали мальчики, возвышалось при слиянии двух притоков Ли. Это была таможня, с ее вечной толкотней и сутолокой. Затем уже ни единого моста на реке, полная свобода водного сообщения между Кингстоном и Корком. Тогда Боб опять спросил: - А где же море? - Дальше, дальше, Боб, мы скоро придем к нему. И действительно, достаточно было только сесть на один из паромов, снующих по реке, тем более что места были не дороги, лишь по несколько пенсов. В первый день можно было позволить себе эту роскошь. С каким наслаждением Малыш сел в лодку, крейсировавшую по течению Ли. Ему невольно вспомнилось семейство Пиборнов, путешествующих к острову Валентия, и виденное им тогда безлюдное море. Здесь картина была совсем иная: поминутно встречались всевозможные суда, на берегах чередовались обширные склады, общественные купальни и тому подобные постройки. Они подъехали наконец к Кингстону, красивому порту, занимающему от севера к югу пространство в девять миль и имеющему в ширину шесть миль от востока к западу. - Это море? - спросил Боб. - Нет, это только часть его, море гораздо больше, ему и конца не видно. Но так как паром не пошел далее Кингстона, то Бобу не удалось видеть того, что он так хотел. Здесь стояли суда всех видов для дальнего и прибрежного плавания. Это объясняется тем, что в Кингстоне запасный порт и в то же время продовольственный. Сюда же направляются заатлантические английские и американские депеши, выгадывая этим полдня времени. Оттуда пароходы отправляются в Лондон, Ливерпуль, Кардиф, НьюКэстл, Глазго, Мильфорд и другие порты Соединенного королевства, - одним словом, происходит непрерывное движение. Бобу нужны были корабли. Здесь их было более, чем он и Малыш могли себе когда-либо представить. Но в то время, как Боб смотрел с удивлением на эту суматоху, Малыш внимательно разглядывал торговые суда, нагруженные товарами, хлопком, шерстью, бочками вина, сахаром, кофе. Все это продавалось, покупалось - словом, это была торговля. Не для чего было оставаться дальше на набережной Кингстона, где столько нищих соприкасается с богатством. Оборвыши и старухи бродили тут же, выискивая, чем бы поживиться для своего пропитания. Мальчики сели опять на паром и вернулись в Корк. Прогулка была интересна, но и обошлась недешево. Надо было постараться заработать на следующий день более того, что было истрачено сегодня, иначе гинеи живо растают. Не будем вдаваться в подробности проведенного Малышом и Бобом полугода в Корке. Долгая, суровая зима могла бы быть роковой для детей, не привыкших к холоду и голоду, но необходимость закалила ребят. Случалось, что у них с Бобом к вечеру на ужин бывало лишь одно яйцо, в которое они поочередно макали кусочки хлеба. Но милостыни никогда не просили. Они исполняли разного рода поручения, отыскивая приезжим экипажи, переносили вещи и т. д. Малыш старался экономить жалованье, полученное им в Трелингер-Кэстле. Но в первые дни пришлось потратиться, так как надо было одеть Боба. И как счастлив был бедный ребенок, когда увидел себя одетым с головы до ног за тринадцать шиллингов. После такого большого расхода решено было тратить лишь по нескольку пенсов в день, которые старались зарабатывать, где возможно. Ощущая вечную пустоту в желудке, они иногда завидовали Бирку, не брезгавшему всякими отбросами, найденными на улице. - Я бы хотел быть собакой, - говорил иногда Боб. За чердачное помещение Малыш платил всегда аккуратно. Трактирщик, интересовавшийся этими детьми, угощал их иногда горячим супом, который они принимали, не краснея. Если Малыш берег так свои два фунта, то потому, что хотел "пустить их в оборот". Боб всегда удивлялся, слыша это выражение, и тогда Малыш объяснял ему, что он назначил эти деньги, чтобы покупать вещи и продавать их потом дороже их стоимости. - Съедобные вещи? - спросил Боб. - Разные, можно и несъедобные. - По-моему, съедобные лучше, потому что если их не купят, то можно будет их съесть. - Ты, я вижу, уже понимаешь кое-что в торговле, Боб. Главное, уметь хорошо выбрать то, что покупаешь, тогда всегда продашь с барышом. Это была главная мысль, занимавшая Малыша. Было сделано несколько проб с продажей почтовой бумаги, карандашей, спичек, давших мало дохода, так как конкуренция была слишком велика. Дело пошло лучше с продажей газет и журналов на станции. Малыш и Боб имели такой приличный вид и так мило предлагали свой товар, что многие не могли удержаться от того, чтобы не купить у них газеты, расписание поездов или какое-нибудь дешевенькое издание. Через месяц мальчики обзавелись уже плетенкой, в которой газеты и брошюры были разложены в ряд, с заглавиями на виду, и у них всегда имелись деньги, чтобы давать сдачи покупателям. Нечего и говорить, что Бирк был всегда с ними. Иногда с газетой в зубах он бегал среди прохожих, как бы предлагая товар. Вскоре стал появляться с корзиной на спине, в которой были старательно разложены газеты и журналы. Это была выдумка Малыша, привлекшая еще больше покупателей. Бирк был серьезен, весь проникнут важностью своего занятия. Он уже не бегал и не играл с соседними собаками и, когда они подходили, встречал их глухим ворчанием. Собака маленьких продавцов скоро стала известна всем. Покупатель имел дело непосредственно с ней, так как вынимал из корзины газету и деньги за нее клал в копилку, висевшую на шее Бирка. Ободренный успехом, Малыш решил расширить свои дела. К газетам и брошюрам он прибавил спички, пакетики с табаком, дешевые сигары и т.п. Таким образом, у Бирка на спине оказалась вскоре целая лавка. Его вознаграждали нередко каким-нибудь вкусным куском или лаской. Эти три существа - Малыш, Боб и Бирк - жили так дружно между собой, что многие семьи могли позавидовать им! Малыш открыл вскоре в Бобе живой, любознательный ум; так как он не умел ни читать, ни писать, то Малыш счел своей обязанностью учить его. Ведь должен же он был уметь читать название газет, которые продавал! Боб сделал вскоре блестящие успехи, благодаря терпению и старанию своего учителя. Зато и давал же он волю своему воображению, представляя себя то продавцом в книжном магазине, то управляющим магазином Малыша, у которого будет прекрасный магазин книг на лучшей улице Корка, с вывеской "Букинист". Надо сказать, что Боб уже получал небольшой барыш от продажи и, имея в своем распоряжении несколько пенсов, никогда не отказывал в милостыне маленьким нищим. Он не забывал того времени, когда сам бегал по большим дорогам, выпрашивая копперы. Никто, конечно, не удивится, что Малыш вел счеты с удивительной аккуратностью. Каждое утро он вписывал в книгу сумму, назначенную для покупки товаров, а вечером подводил баланс между расходом и приходом. Умел покупать, умел и продавать - в этом и заключался секрет успеха. К концу 1882 года он мог поместить в кассу - если бы только она была у него - десять фунтов. Впрочем, вскоре издатель, у которого он забирал журналы, предложил Малышу хранить деньги у него, предложив ему даже небольшие проценты. Малыш стал мечтать о расширении своего дела. Он, может быть, и достиг бы этого, если бы поселился окончательно в Корке; но он понимал, что большой город, например Дублин, мог предоставить гораздо больше источников. Корк ведь только случайный порт, тогда как Дублин совсем другое дело. Но ведь Дублин находился так далеко, и не заблуждался ли Малыш, желая променять действительность на мечту? Зима не была особенно сурова, и мальчики не страдали сильно от холода, бегая с утра до вечера по улицам. Но иногда все же было нелегко стоять на ветру под снегом. К счастью, они ни разу не были больны. Каждое утро, какова бы ни была погода, Малыш и Боб вставали на заре и бежали за покупками, а затем спешили к вокзалу, чтобы поспеть к приходу и отходу поездов, а затем ходили по разным кварталам, куда Бирк разносил товар. Только по воскресеньям, когда затихают все города, пригороды и деревни Соединенного королевства, они позволяли себе отдыхать, занимаясь починкой и чисткой одежды и вещей. После полудня в эти дни они отправлялись в сопровождении Бирка в окрестности Корка, спускались по Ли до Кингстона, как два маленьких буржуа, гуляющих после целой недели работы! Однажды они проехались в лодке по заливу, и Боб увидел в первый раз безбрежное море. - А что же будет, если ехать все дальше и дальше? - спросил Боб. - Будет обширная страна. - Больше, чем наша? - Несравненно больше, Боб. Нужна неделя, чтобы доехать на корабле до нее. - А в этой стране есть газеты? - О, в этой стране сотни газет и журналов, многие из них продаются по шести пенсов, и нужен, пожалуй, целый месяц, чтобы их все перечитать! Боб смотрел с восхищением на Малыша, рассказывавшего такие необыкновенные вещи. Что же касается до судов и лодок, стремящихся к Кингстону, то при виде их ему всегда хотелось вскочить на палубу и влезть на мачту, тогда как Малыш, конечно, предпочел бы осмотреть трюм и груз... Но до сих пор ни один из них не решался взойти на корабль без разрешения капитана, личности необычайно важной в их глазах. Спросить же у него разрешения у них не хватало храбрости. Поэтому их желание оставалось пока неосуществимым. Будем надеяться, что оно, как и многие другие, когда-нибудь исполнится. ^TГлава восьмая - ПЕРВЫЙ КОЧЕГАР^U Так прошел 1882 год, ознаменованный многими удачами и неудачами для Малыша; исчезновением семьи Мак-Карти, о которой он ничего не знал, тремя месяцами, проведенными в Трелингер-Кэстле, встречей с Бобом, жизнью в Корке, процветанием торговли газетами и журналами. В первые месяцы нового года торговля если не пошла тише, то все же достигла своего максимума. Видя это, Малыш стал мечтать о более доходном занятии, не в Корке, конечно, а в более значительном городе... И мысли его стремились по-прежнему в Дублин. Прошли январь, февраль и март. Мальчики жили, экономя каждый пенни. К счастью, их маленькое состояние увеличилось благодаря неожиданному доходу, полученному от продажи политической брошюрки, относящейся к избранию Парнелля, на торговлю которой на улицах Корка и Кингстона Малыш получил исключительную привилегию. Кто желал приобрести эту брошюру, должен был обращаться непременно к нему. Бирк носил целую массу этих брошюр на спине. Это был настоящий успех. В конце апреля в кассе оказалось тридцать фунтов, восемнадцать шиллингов и шесть пенсов. Никогда еще мальчики не были так богаты! Тогда начались длинные увлекательные разговоры относительно покупки небольшой лавки около железнодорожной станции. Как это было бы хорошо! Мальчики нашли бы себе и кредит. И, конечно, у них не было бы недостатка в покупателях. Но Малыш, которого не оставляла мысль переселиться в Дублин, куда его влекло, может быть, предчувствие, долгое время не мог ни на что решиться, пока наконец неожиданный случай не распорядился его судьбой. Это было в воскресенье, 8 апреля. Малыш и Боб решили провести этот день в Кингстоне. Главное удовольствие прогулки должно было состоять в посещении матросского трактира, в котором они собирались пообедать. - И мы будем есть рыбу? - спросил Боб. - Да, и даже омаров, а если их не будет, то хоть крабов. Мальчики надели лучшую одежду, хороню вычищенные сапоги и отправились ранним утром в сопровождении Бирка, тоже старательно приглаженного. Был прекрасный солнечный день, и дул легкий, теплый ветерок. Ехать по Ли на пароме было истинным наслаждением. На берегу играли музыканты, что привело Боба в восторг. День начинался замечательно, и можно было только желать, чтобы он так же окончился. Выйдя на набережную Кингстона, Малыш решил зайти в трактир, показавшийся ему более симпатичным. У дверей в кадке полдюжины омаров двигали клешнями в ожидании ужина, на котором они будут фигурировать в качестве лакомого блюда. Малыш и Боб собирались уже переступить порог этого замечательного трактира, когда их внимание привлек большой корабль. Это был "Вулкан", судно вместимостью до девятисот тонн, прибывшее из Америки и собиравшееся отплыть на другой день в Дублин. Так по крайней мере сообщил старый матрос. Они стояли в восхищении перед кораблем, когда рослый малый, с черными от угля лицом и руками, подошел к Малышу, всмотрелся в него, потом открыл вдруг рот, закрыл глаза и вскричал: - Ты... это ты? Малыш: был поражен, и Боб не менее его. Кто мог быть этот человек, говоривший ему "ты", к тому же еще негр! Здесь было, конечно, недоразумение. Но предполагаемый негр продолжал тем же тоном: - Это я... неужели ты не узнаешь меня? Вспомни Ragged school... Грипа! - Грип! - вскричал Малыш и бросился ему на шею. После взаимных объятий Малыш оказался черным, как угольщик. Какое счастье опять встретиться! Бывший надзиратель Ragged school был теперь крепким, здоровым двадцатилетним малым, ничем не напоминающим прежнего измученного Грипа. Только лицо его сохранило прежнюю доброту. - Грип... Грип... это ты! - не мог надивиться Малыш. - И ты матрос? - Нет, я кочегар на "Вулкане". Название кочегара произвело на Боба сильное впечатление. Малыш представил ребенка своему старому другу. - Он заменяет мне брата, - сказал он. - Я нашел его на большой дороге... Он тебя знает, потому что я ему часто рассказывал про тебя! Ах, Грип, сколько интересного ты можешь рассказать мне! Ведь прошло уже шесть лет с тех пор, как мы расстались. Пойдем с нами завтракать вот в этот кабачок, куда мы собирались войти! - Нет, - ответил Грип, - лучше вы идите завтракать со мною. Но сначала на корабль! На корабль? Малыш и Боб не верили своим ушам. Точно им предлагали пойти в рай!.. - А как же наша собака? - Ах, это ваша собака, которая все время вертится около меня? - Да, Грип, это наш друг. Грип приласкал Бирка. - А что скажет капитан? -спросил Боб, чувствовавший сильную робость. - Капитана нет на корабле, а его помощник примет вас отлично. К тому же мне необходимо переодеться и вымыться, так как я только что освободился от работы. Да и тебе не мешает помыться, Малыш! Тебя ведь все так же зовут? - Да, Грип. И мне бы хотелось тебя еще раз поцеловать. - И мне тоже, - сказал Боб, и все трое крепко обнялись. Минуту спустя четыре друга, в том числе и Бирк, сидели в гичке, управляемой Грипом, и вскоре подошли к "Вулкану". Кочегар взошел вместе со своими друзьями и Бирком на судно. Вымывшись, Грип начал переодеваться, рассказывая в то же время свою историю. После пожара в Ragged school он, тяжело раненный, был помещен в больницу. Пролежав недолго, вышел совершенно здоровый, но без всяких средств к жизни. Город собирался вновь построить школу для оборвышей, но Грип, помня ужасную жизнь в Ragged school, не имел ни малейшего желания начать ее снова. Жить в обществе О'Бодкинса и старой Крисс не представляло ничего заманчивого. К тому же и Малыша там больше не было: Грип слышал, что его увезла какая-то важная дама, но куда, никто не знал, и все его розыски по выходе из больницы остались без результата. Грип покинул Галуей. Переходя из деревни в деревню, он находил иногда работу на фермах и перебивался таким образом, чувствуя себя все же менее несчастным, чем был в Ragged school. Год спустя Грип приехал в Дублин. Стать моряком было всегда его мечтой. Так как он был слишком стар, чтобы быть юнгой, его взяли на "Вулкан" в помощники кочегара. Судно плавало из Дублина в Нью-Йорк и в другие порты восточного побережья Америки. Из двух протекших лет Грип провел большую часть времени на океане и вскоре занял место первого кочегара. Нечего и говорить, что честный малый, отличаясь хорошим поведением и скромными вкусами, откладывал часть получаемого им жалованья. Он сэкономил таким образом около шестидесяти фунтов, которые никуда не помещал, так как ему не приходило и в голову получать с них проценты. Такова была история Грипа, которую он весело сообщил Малышу, рассказавшему ему в свою очередь про себя. Грип не мог надивиться, слушая рассказ про драматические успехи мисс Анны Уестон, про честную трудовую жизнь керуанских фермеров, про их несчастье, наконец, про пышную обстановку Трелингер-Кэстла и всего, что затем последовало. Боб должен был тоже рассказать про себя. Но история его была очень краткая. Жизнь началась, собственно, с того дня, как Малыш подобрал его на дороге или, вернее, вытащил из реки. - А теперь нам пора идти завтракать, сказал Грип. - Но не прежде, чем мы осмотрим корабль, заметил Малыш. - И влезем на мачты, - прибавил Боб. Грип повел их сначала в трюм. Какое наслаждение испытал наш маленький торговец при виде разнообразного груза! Он с жадностью вдыхал запах торговли. И подумать только, что весь этот товар был куплен в далеких странах, чтобы быть потом перепроданным на рынках Соединенного королевства. Ах, если бы Малышу удалось когда-нибудь!.. Но Грип прервал мечты мальчика, предложив ему осмотреть каюты капитана и офицеров, в то время как Боб не мог натешиться, лазая с мачты на мачту. Никогда он не чувствовал себя счастливее, в нем были все задатки быть хорошим юнгой. В одиннадцать часов Грип, Малыш и Боб сидели за столом в уютном кабачке. Бирк был тут же, глядя на стол, и можно себе представить, каким хорошим аппетитом обладали все четверо. Но каким же и завтраком угостил их Грип! Здесь были яйца, ветчина, покрытая желе, золотистого цвета сыр, причем все это запивалось вкусным элем! Под конец подали омары, не простые крабы, которые едят бедняки, а настоящие омары, про которые Боб выразился, что вкусней нельзя ничего придумать на свете. Но еда не мешала разговору. Говорили с полным ртом, что не принято у людей воспитанных, но было вполне извинительно для наших юных друзей, которые не могли тратить времени даром. И чего только не вспомнили Грин и Малыш из эпохи своего пребывания в Ragged school! И историю с чайкой, и подарок в виде теплой фуфайки, и отвратительные шутки Каркера!.. - Что-то с ним сталось, с этим негодяем? - спросил Грип. - Я бы тебе советовал, Малыш, торгуя газетами, просматривать их иногда. Ты, наверно, когда-нибудь прочтешь, что негодяй Каркер окончил свои дни на виселице. Затем вспомнили про пожар. Ведь Малыш был обязан жизнью Грину; он до сих пор не мог поблагодарить его, но сделал это теперь, крепко пожав ему руку. - Я никогда не переставал о тебе думать, признался Малыш. - А я не мог думать о вас, потому что я вас не знал, - сказал Боб. - Но теперь я буду всегда разговаривать о вас с Бирком. Бирк ответил радостным лаем. Несмотря на восхищение, выказываемое Бобом относительно омаров, Бирку они не понравились. Малыш стал расспрашивать Грина о путешествиях в Америку. Тот, рассказывая ему про большие города Соединенных Штатов, заметил, что такие же имеются и в Англии, например Лондон, Ливерпуль, Глазго... - Я знаю, Грип, я читал в газетах, но ведь это так далеко... - Но есть и другие города, например Дублин! - вскричал Грип. - Он всего в трехстах милях отсюда, и поезд идет туда один день. Дублин - это была мечта Малыша. - Прекрасный город, - продолжал Грип. - В нем ведется большая торговля, прибывают суда, забирают груз... Малыш в мечтах уносился все далее и далее... - Ты должен был бы поселиться в Дублине, сказал Грип. - Я уверен, что ты сумел бы там отлично устроиться. А если бы тебе понадобились деньги, то ведь у меня они есть, и я не знаю, куда девать их. - Почему же ты не положишь их в банк? Они давали бы тебе проценты, - заметил Малыш. - Потому что я не доверяю банкам. Лучше потерять проценты, чем лишиться всего, что есть. Но если я не доверяю другим, то вполне верю тебе, мой мальчик. И если бы ты приехал в Дублин, который служит местом постоянной стоянки "Вулкана", мы могли бы часто видеться! И если бы тебе понадобились деньги, чтобы начать торговлю, я бы тебе с удовольствием дал все, что имею. Приезжай же в Дублин, и я уверен, что ты составишь себе состояние. - Я и сам на это надеюсь, - сказал просто Малыш с сиявшими от радости глазами. - Да, - продолжал Грин, - мне кажется, что ты будешь очень, очень богат, но этого нельзя достигнуть в Корке... Подумай же о том, что я тебе говорил, и тогда реши. - Да, да, Грин, я обдумаю все хорошенько, ответил Малыш, и прибавил, - теперь, так как мы все сыты, пойдемте погулять. Так окончился этот день. Но сколько переговорено еще было друзьями в то время, как они проходили по набережной и улицам Кингстона! Затем, прощаясь, Грип сказал: - Мы должны еще увидеться, не для того же мы встретились, чтобы опять не видеть друг друга! - Да, да, Грип, как то