нуть Нигера у Гао. - Это меняет дело, - озабоченно сказал полковник. - Чтобы освободить Барсака, депутата, официальное лицо, можно снарядить экспедицию, но мадемуазель Морна - частная особа... - Однако, - живо заметил Марсеней, - если приказ подложный, как приходится думать, то господин Барсак стал жертвой негодяя с подложным документом... - Может быть... может быть... - с сомнением сказал полковник. - Во всяком случае, надо ждать ответа из Бамако. - Это безнадежно! - вскричал удрученный Марсеней. - Мы не можем бросить на гибель бедное дитя, призывающее меня на помощь. - Здесь не говорится о гибели... - возразил полковник, не терявший спокойствия. - Эта барышня - пленница, не более... И затем, куда вы отправитесь на помощь? Где этот Блекланд, о котором идет речь? - Она указала широту. - Но нет долготы. Вы оставили мадемуазель Морна за Сикасо. Я предполагаю, что она не направилась к западу. Шестнадцатая параллель сначала пересекает Масину, потом Нигер и углубляется в пустынные, совершенно неведомые области. Блекланд не может быть в Масине, иначе мы знали бы этот город. Значит, он где-нибудь' в сердце пустыни... - Итак, полковник?.. - Итак, капитан, я не могу послать отряд в этом направлении и рисковать жизнью ста человек для спасения одной особы. - Почему ста? - спросил Марсеней, видя, как исчезают его надежды. - Можно гораздо меньше. - Не думаю, капитан. Вы знаете, какие слухи ходят по Нигеру. Черные говорят, что где-то, в точности неизвестно где, основано государство, и репутация его не из блестящих. Возможно, что Блекланд, совершенно нам неведомый, - столица или один из городов предполагаемого государства. Данная широта делает эту гипотезу еще более приемлемой, так как она соответствует той неисследованной области, где только и могло быть основано такое государство. Разве вас не поражает английское звучание слова "Блекланд"? Английская колония Сокото не очень удалена от его предполагаемого местонахождения... Могут быть дипломатические затруднения, очень щекотливые... Словом, я думаю, что неблагоразумно вторгаться в совершенно неизвестный край без достаточных сил. - Итак, полковник, вы отказываете? - С сожалением, но отказываю, - ответил полковник Аллегр. Капитан Марсеней продолжал настаивать. Он рассказал начальнику, как перед этим товарищу, какие узы связывают его с мадемуазель Морна. Он просил, чтобы с ним отпустили хотя бы часть отряда, который он привел, ведь на него здесь не рассчитывали. Полковник Аллегр был непоколебим. - Я огорчен, капитан, глубоко огорчен, но мой долг ответить отрицательно. Ваши люди мне не нужны, это верно, но это люди, и я не могу так легко рисковать их жизнью. И, наконец, время терпит. Подождем новых сообщений от мадемуазель Морна. Если она телеграфировала раз, то, возможно, будет телеграфировать снова. - А если она не сможет? - в отчаянии вскричал Марсеней. - Депеша оборвалась внезапно! Полковник показал жестом, что он бесконечно сржа-леет, но не может изменить решения. - Тогда я отправлюсь один, - твердо заявил Марсеней. - Один? - Да. Я прошу у вас отпуска, в котором вы мне не откажете... - Напротив, откажу, - возразил полковник. - Неужели вы думаете, что я позволю вам бросаться в авантюру, из которой вы не вернетесь? - В таком случае, полковник, я прошу принять мою отставку. - Вашу отставку? - Да, полковник, - спокойно ответил Марсеней. Полковник Аллегр ответил не сразу. Он посмотрел на подчиненного и понял, что тот в невменяемом состоянии. - Вы знаете, капитан, - отечески сказал он, - что ваша отставка должнна пройти по инстанциям, и я не имею права ее принять. Во всяком случае, это требует размышления. Подумайте и приходите завтра утром. Мы об этом поговорим. Отдав военный салют, офицеры удалились. Перриньи сопровождал товарища и всячески утешал его. Но несчастный ничего не слушал. Дойдя до своей двери, Марсеней распрощался с другом и заперся в своей комнате. Оставшись один, он бросился на постель и, утратив присутствие духа, беспомощный, разразился рыданиями. КАТАСТРОФА Отсутствие тока с гидростанции продолжалось недолго. Выключенный 9 апреля, около полудня, он был дан снова на следующее утро. Это случилось потому, что Гарри Киллер стал первой жертвой своего маневра, показавшегося ему вначале очень ловким. Правда, он не давал энергии заводу, но зато и сам лишился ее. Сельскохозяйственные машины, лишенные энергии, передаваемой по эфиру, остановились; электрические насосы, накачивавшие воду из реки в два резервуара - один на заводе, а другой над казармой Черной стражи, - перестали действовать. Через два дня этот второй резервуар, из которого вода распределялась повсюду, истощится, и Блекланд останется без воды. Наконец, когда настала ночь, город погрузился во тьму, так как никаких других осветительных средств не было; это взбесило Гарри Киллера, тем более, что завод сиял огнями своих мощных прожекторов. Видя, что партии неравны, деспот уступил и решил дать ток на рассвете 10 апреля. В это же время он позвонил Марселю Камаре, который как раз находился в рабочем кабинете с теми, кого он взял под покровительство. Гости инженера снова слышали, как директор говорил "да", "нет", "хорошо" - слова, представляющие разменную монету таких разговоров, половина которых совершенно непонятна слушателям. Потом, как и накануне, он рассмеялся и прекратил разговор. Он сообщил, что Гарри Киллер предложил соглашение. Условились, что Киллер снова даст ток со станции, завод же будет оказывать обычные услуги Блекланду. Но соглашение не меняло общего положения, которое оставалось очень странным. Мир устанавливался только в границах договора, в остальном продолжалась война. Гарри Киллер по-прежнему настаивал на выдаче пленников, а Марсель Камаре отказывался их выдать. В конце разговора Гарри Киллер просил инженера снабдить его жидким воздухом для планеров. Каждый раз, когда они возвращались из путешествия, их резервуары поступали на завод, где их наполняли снова. Теперь же Гарри Киллер лишился жидкого воздуха, и его сорок машин сделались бесполезными. Марсель Камаре, не желая растрачивать своих запасов энергии и снабжать врага самым мощным оружием, отказал наотрез. Деспота охватила жестокая злоба, и он поклялся укротить завод голодом. Тогда-то инженер бросил трубку, смеясь над угрозой. Остальные, наоборот, приняли ее весьма серьезно. Завод, неприступный благодаря средствам защиты, изобретенным Камаре, был гораздо беднее средствами нападения; кроме того, Камаре не хотел пользоваться даже теми, какие имелись в его распоряжении. В таких условиях осада может длиться бесконечно, и придет день, когда голод заставит завод сдаться. Камаре, которому Барсак изложил свои опасения, пожал плечами. - Провизии нам хватит надолго, - уверил он. - На какое же время? - настаивал Барсак. - Я не знаю точно. Дней на пятнадцать, может быть, на три недели. Но это совершенно неважно, так как через сорок восемь часов мы кончим планер, находящийся у нас в постройке. Я вас приглашаю на испытания, которые мы произведем двенадцатого апреля в четыре часа утра, чтобы не видали из дворца. Это было радостное и притом неожиданное известие. Планер в огромной степени улучшал положение. Но принесет ли он спасение? - На заводе сто человек, - заметил Барсак. - Ваш планер не сможет увезти всех, как бы мощен он ни был. - Он подымает десять, - ответил Камаре, - и это уже неплохо. - Конечно, - согласился Барсак, - и, однако, этого недостаточно, чтобы выйти из положения. - Ничуть, - возразил Камаре. - Отсюда триста пятьдесят километров до Сея и семьсот - до Тимбукту, который, быть может, предпочтительнее. Так как мы будем летать ночью, чтобы избежать торпед, планер может делать по три полета в Сей или по два в Тимбукту. Сто пятьдесят человек населения завода, считая женщин и детей, будут освобождены в пять суток в первом случае и в восемь - во втором. Страх, порожденный угрозами Гарри Киллера, уменьшился при сообщении об этом плане, вполне реальном, и все с нетерпением стали ждать его выполнения. Два дня показались осажденным бесконечными. Они старались, как могли, убить время и часто прогуливались в саду под защитой стен. Понсен, в частности, находился там о утра до вечера. Постоянно наклоняясь над растениями, украшавшими сад, он производил измерения с помощью лупы и что-то взвешивал на маленьких точных весах. - Какого черта вы тут делаете? - спросил Амедей Флорано, застав его за таким занятием, - Занимаюсь своей профессией, - не без важности ответил Понсен. - Статистикой? - спросил удивленный Флоранс, - Именно. Я в скором времени совсем просто определю, сколько людей может пропитать Петля Нигера. - Ха-ха-ха! Все та же Петля? - сказал Амедей Флоранс, который, кажется, не очень ценил труды своего собеседника. - Однако, как я полагаю, мы ведь не в этой знаменитой Петле? - Не запрещено рассуждать по аналогии, - поучительно заметил Понсен. - Придворные, собравшиеся для роскошной оргии! - произнес голос позади них. По этому стиху из "Возмездия"1, сказанному просто для рифмы, Амедей Флоранс узнал доктора Шатоннея. В самом деле, это был он, - Что вы тут делаете? - спросил добряк, оканчивая, таким образом, свое обращение. - Господин Понсен объясняет мне методы статистики, - серьезно ответил Флоранс, - Прошу вас, господин Понсен, продолжайте! 1 Сборник стихов Виктора Гюго, вышедший в 1853 году. - Это очень просто, - объяснил тот. - Вот корень шпината, он занимает квадратный дециметр. Немного далее - цветная капуста: ей потребовалось четыре квадратных дециметра. Я измерил сотню выбранных наудачу растений и нашел среднюю площадь, занимаемую ими. Я также измерил их ежедневный рост. Вот, например, этот салат прибавил со вчерашнего дня 4 грамма 927 миллиграммов. Итак, я вычислил, ма-те-ма-ти-че-ски вычислил, что ежедневный прирост составляет 22 миллиграмма на квадратный сантиметр. - Очень любопытно, - не моргнув глазом, заявил доктор Шатонней. - Не правда ли? Эти научные вопросы всегда крайне интересны, - сказал Понсен, раздуваясь от гордости. - Петля Нигера содержит 546 триллионов квадратных сантиметров, значит, она может ежедневно производить 12 миллионов 12 тысяч тонн и ежегодно 1 миллиард 144 миллиона 380 тысяч тонн. - "Я не могу от вас скрывать, что вы умеете считать!" - пропел доктор, пародируя стих из Корнеля1, который пришел ему на память. - Зная количество провианта, которое необходимо, чтобы обеспечить живого человека, легко отсюда вывести, какое население может существовать в Петле Нигера, - с апломбом закончил Понсен. - Таковы услуги, которые способно оказать знание, и время нашего заключения здесь не совсем потеряно. - Благодаря вам, господин Понсен, - объявили в один голос Амедей Флоранс и доктор и оставили статистика продолжать его научные изыскания. Час за часом прошли 10 и 11 апреля Один случай, впрочем, незначительный, нарушил монотонность этого последнего дня. Около пяти часов дня Камаре доложили, что насос, подающий воду из реки в резервуар, не работает. 1 Пьер Корнель (1606-1684) - знаменитый французский драматург. Сделав проверку, инженер убедился, что сообщение было правильным. Помпа металась, как бешеная, точно работала в пустоте, не встречая ни малейшего сопротивления. По приказу Камаре стали сменять поршень, очевидно поврежденный и неплотно прилегающий к стенкам цилиндра. Речь, впрочем, шла о незначительной работе, которая будет закончена менее чем в двое суток. На рассвете третьего дня окончилось нервное ожидание обитателей завода. Никто не пропустил зрелища, несмотря на ранний час, назначенный Марселем Камаре. Инженер сдержал обещание. Когда собрались в саду, планер уже был перенесен туда рабочими. Инженер поднялся на платформу и пустил мотор. Прошло несколько минут, очень длинных для зрителей, боявшихся разочарования. Но скоро они успокоились. Аппарат поднялся без усилий, потом, распустив крылья, пронесся по воздуху и вернулся туда, откуда отправился. Марсель Камаре, посадив на планер десять человек, поднялся снова и сделал три круга над садом. Испытания были закончены. - Сегодня, в девять часов вечера, отправляется первая партия, - заявил Камаре, спускаясь с платформы. И все было забыто: осада, плен, дни беспокойства и тоски. Через несколько часов кошмар окончится. Они будут свободны. Все поздравляли друг друга. Механики поместили планер в ангар, откуда он вылетит ночью в Тимбукту. Так как эвакуация завода должна была отнять несколько дней, то обычные работы не прекращались. Двенадцатого закончили разборку насоса; в нем не оказалось никаких поломок. Приходилось искать причину аварии в другом месте, а пока решили немедленно собрать насос. В восемь с половиной часов вечера совсем стемнело, и Марсель Камаре дал сигнал к отправлению. Уже задолго до этого восемь пленников, вырванных из когтей Гарри Киллера, и две женщины, жены рабочих, - первая партия пассажиров - ожидали в саду, откуда должен был вылететь планер с опытным водителем. Повинуясь приказу начальника, десять механиков направились к ангару. Они уже открыли дверь... И в этот момент произошла катастрофа. Когда отворилась дверь, раздался ужасающий взрыв. Ангар развалился, как карточный домик. На это месте осталась только куча обломков. После минуты вполне понятного оцепенения все бросились на помощь рабочим. К счастью, лишь один из них был легко ранен, остальные остались невредимы, так как не успели войти в ангар. Но, хотя никого не пришлось оплакивать, все же осажденных постигло огромное несчастье, непоправимая беда. Планер разлетелся на мелкие кусочки, остались лишь ни к чему не пригодные обломки. - Риго, - сказал Камаре со спокойствием, которое не покидало его в самых серьезных обстоятельствах, - надо разобрать обломки и выяснить причину взрыва. Рук было много, и работа пошла быстро. К одиннадцати часам вечера почва была расчищена, и обнаружилась глубокая яма. - Это динамит, - холодно сказал Камаре. - Но он ведь не мог прийти сам! Пятна крови на обломках показывали, что при взрыве были жертвы; работа продолжалась с той же горячностью. Около полуночи нашли оторванную ногу негра, потом жестоко изуродованную руку и, наконец, голову. Амедей Флоранс, как хороший репортер, внимательно следил за работой; он тотчас узнал того, кто оказался жертвой. - Чумуки! - вскричал он. Он объяснил Камаре, что Чумуки был предатель, перешедший от мисс Бакстон на службу к Гарри Киллеру. Теперь все объяснилось. Чумуки был виновником и первой жертвой взрыва. Оставалось узнать, как он проник на завод. Ведь тем же путем могли проникнуть и другие. Нужно было отбить охоту к этому у противников и поразить их страхом. С этой целью жалкие останки Чумуки по приказу Камаре были переброшены через стену на эспланаду, где их найдут люди Гарри Киллера. Они твердо убедятся, что вход на завод грозит опасностью. Разборка обломков продолжалась; рабочие составили цепь, обломки выбрасывались в сад, и все большее пространство земли очищалось. - Вот еще один! - внезапно вскричал рабочий. Марсель Камар?, приблизился. Среди камней показалась человеческая нога. Скоро было отрыто все туловище. Это был белый средних лет, плечо его было ужасно раздроблено обрушенной кровлей. Доктор Шатонней наклонился к раненому. - Он жив! - сказал он. Человек был перенесен в квартиру Камаре, где доктор сделал ему перевязку. Назавтра его допросят, если он будет в силах говорить. - И если он захочет, - добавил Амедей Флоранс. - Я позабочусь, чтобы он захотел, - сказал Марсель Камаре сквозь стиснутые зубы. Разборка обломков закончилась. Стало ясно, что под развалинами больше нет никого. Рабочие пошли на отдых. Инженер и его гости также направились к себе. Через несколько шагов Амедей Флоранс остановился и спросил Камаре: - Что же мы теперь будем делать без планера? - Построим другой, - ответил Камаре. - А у вас есть материалы? - спросил Барсак. - Конечно. - Сколько времени на это потребуется? - Два месяца. - Гм!.. - просто сказал Флоранс и задумался. Два месяца! А у них было провизии на пятнадцать дней. Чтобы выйти из такого трудного положения, репортер углубился в поиски идеи. ИДЕЯ РЕПОРТЕРА ФЛОРАНСА Мало кто сомкнул глаза в последние часы ночи. Вчера все были уверены, что приходит конец испытаниям, осажденные ликовали. Сегодня, потеряв всякую надежду, они были обескураженьь и печальны. Как изменилось их положение с утра 13 апреля! Положение обсуждалось со всех сторон, но никто не видел выхода. Сам Марсель Камаре ничего не мог придумать, кроме постройки нового планера; но было бы самообманом возлагать надежды на аппарат, изготовление которого потребует двух долгих месяцев, когда провизии всего на пятнадцать дней. Вдобавок, и это средство спасейия оказалось еще менее реальным, чем думали. После тщательной проверки выяснилось, что они располагают провизией не на пятнадцать, а всего только на девять-десять дней. Не через два месяца, а уже в конце апреля они будут страдать от голода. Чтобы оттянуть неизбежный конец, решено было немедленно перейти на порции. Если не удастся избежать печальной участи, по крайней мере осажденные продлят агонию. Утро 13 апреля было посвящено выяснению запасов продовольствия и подготовке к постройке планера, на чем настаивал Марсель Камаре, хотя, вероятно, от этого не будет пользы. Только после обеда решили заняться пленником. После завтрака, отличавшегося в этот раз крайней скромностью, Марсель Камаре, сопровождаемый гостями, внезапное вторжение которых стоило ему так дорого, отправился к раненому, так как доктор Шатонней заверил, что раненый может выдержать допрос. - Кто вы такой? - спросил Марсель Камаре без видимого интереса, но сообразуясь с заранее выработанным планом. Раненый молчал. Камаре повторил вопрос, но успех оказался тот же. - Я должен предупредить, - мягко сказал инженер, - что заставлю вас говорить. При этой угрозе человек не открыл рта, но по его губам пробежала ироническая улыбка. Его заставят говорить? Очевидно, это казалось ему маловероятным. Если судить по виду, казалось, что это человек выдающейся энергии. Марсель Камаре пожал плечами и, не настаивая, приладил к большим пальцам рук и подошве ног упрямца четыре маленькие металлические пластинки, а затем соединил их с клеммами распределительной доски. Сделав это, он повернул выключатель. Человек тотчас же скорчился в жестоких конвульсиях, вены на лбу раздулись и, казалось, готовы были лопнуть; на посиневшем лице выразилось невыносимое страдание. Испытание было кратким. Через несколько секунд Камаре выключил ток. - Будете говорить? - спросил он. И так как человек молчал, он молвил: - Хорошо! Начнем снова! Он повернул рубильник, и те же явления возобновились, но уже с большей силой. Пот катился по лицу пытаемого, глаза закатились, и грудь дышала, как кузнечные мехи. - Станете говорить? - повторил Камаре, снова выключая ток. - Да... да... - простонал человек, теряя силы. - Черт возьми! - сказал Камаре. - Ваше имя? - Фергус Давид. - Это кличка. Скажите вашу настоящую фамилию, - Даниэль Фран. - Национальность? - Англичанин. Даниэль Фран (таково было его подлинное имя) решился говорить откровенно. Он сразу отвечал на предложенные вопросы. - Голубчик, - сказал ему Камаре, - я должен получить кой-какие сведения. Если вы не согласны, мы снова начнем игру. Расположены вы говорить? - Да, - ответил раненый. - Прежде всего, каково ваше положение в Блекланде? - Советник. - Советник? - вопросительно повторил Камаре. Фран удивился, что инженер не понимал этого слова. Он объяснил: - Так называют тех, кто правит вместе с Киллером. Если я вас верно понимаю, вы в правительстве Блекланда? - Да. Казалось, Марселя Камаре этот ответ удовлетворил. Он продолжал: - Давно вы здесь? - С самого начала. - Вы знали Киллера прежде? - Да. Я познакомился с ним в отряде капитана Бакстона. Жанна задрожала, услышав эти слова: судьба посылала ей нового свидетеля. - В отряде Бакстона? - повторил Камаре. - А почему я вас не узнал? - Наверное, я очень изменился - с философским равнодушием заметил раненый. - И все же я был с вами, господин Камаре. Жанна Бакстон не могла выдержать и вмешалась: - Извините, господин Камаре, разрешите мне сказать этому человеку несколько слов. Марсель Камаре согласился, и она спросила у раненого: - Вы были в отряде Бакстона, когда туда явился Киллер? - Да. - Почему капитан Бакстон так легко его принял? - Не знаю. - Правда ли, - продолжала Жанна, - что со дня, когда Гарри Киллер явился в отряд, он стал настоящим начальником? - Правда, - ответил Фран, изумленный, что его допрашивают о таких давних событиях. - Это по приказу Гарри Киллера отряд Бакстона занялся жестокостями, которые потом привели к его разгрому? - Да, - подтвердил Фран. - Капитан Бакстон к этому непричастен? - Нет. - Вы слышите, господа? - сказала Жанна, поворачиваясь к своим компаньонам. - Почему же капитан Бакстон уступил власть Гарри Киллеру? - Откуда я могу это знать? - нетерпеливо возразил Фран. Казалось, он был чистосердечен. Жанна перестала настаивать. - Знаете ли вы, по крайней мере, какова была смерть капитана Бакстона? - спросила она, переходя на другое. - Он погиб в битве, - с полной уверенностью ответил Фран. - Многие другие пали с ним. Жанна Бакстон вздохнула. Значит, она и теперь не выяснит эти темные вопросы. - Благодарю вас, - сказала она Камаре. - Я кончила. Инженер возобновил допрос с того, на чем он прервался. - Как вначале достали негров, строивших город? Фран широко открыл глаза. Что за глупый вопрос! Неужели только для этого его сейчас подвергали пытке! - Черт побери! В деревнях, конечно. Не нужно быть слишком сведущим, чтобы знать это. - Каким образом? Фран поднял здоровое плечо. - Это насмешка!.. Точно вы не знаете! Их забирав ли, вот и все. - Ага!- сказал Камаре и опустил голову с подавленным видом. - А машины, которые нужны были вначале... Откуда они? - С луны, понятно, - язвительно сострил Фран. - Они прибыли из Европы? - Ясно. - А как их доставили? - Очевидно, не по воздуху. Господин Камаре, это смешные вопросы. Как вы хотите, чтобы они прибыли? Понятно, на пароходах. - А где их выгрузили? - спокойно продолжал Камаре. - В Котону. - Но ведь от Котону до Блекланда далеко. Как их привезли сюда? - На верблюдах, лошадях, быках, неграх, - лаконически ответил Фран, терпение которого истощилось. - В продолжение этого пути, я думаю, умерло много негров? - А мне неинтересно было считать их, - проворчал Фран. Камаре перешел к другой теме: - За машины надо было платить? - Черт! - сказал Фран, который находил вопросы все более нелепыми. - Значит, в Блекланде есть деньги? - Денег-то хватает. - Откуда они? Фран потерял терпение: - Когда вы кончите привязываться ко мне, господин Камаре, - сказал он, непритворно рассердившись, - и спрашивать о том, что должны здать лучше меня? Ведь планеры сделаны не для забавы! Вы знаете, что время от времени они перевозят Гарри Киллера и других на Биссагушские острова, откуда они едут на пароходе в маленькую прогулку по Европе, а чаще всего по Англии. Ну, а вы знаете, что в Европе есть банки, богатые старушки и куча людей, которым выгодно нанести визит... без приглашения. А сделав визит, уходят, не попрощавшись. - Эти поездки случались часто? - спросил Камаре, лицо которого покраснело от стыда. Фран сделал жест отчаяния. - Ну... раз уж это вас забавляет... По-разному... Три-четыре раза в год. - Когда была последняя поездка? - Последняя? - Фран добросовестно порылся в воспоминаниях. - Подождите... Месяца четыре, четыре с половиной назад. - Кого посетили на этот раз? - Не знаю. Я не был с ними. Кажется, банк. Но знаю, что никогда еще не случалось подобной удачи. Камаре помолчал. Он был бледен и, казалось, сразу постарел на десять лет. - Последнее слово, Фран, - сказал он. - Сколько негров работает на полях? - Тысячи четыре. Может быть, и больше. И тысячи полторы женщин. - Их достают так же, как и прежде? - Нет, - ответил Фран самым естественным тоном. - Теперь, когда есть планеры, их увозят. - Ага! - сказал Камаре. - Ну, а как вы вошли сюда? Фран поколебался. Наконец-то ему был задан серьезный вопрос. И хотя он легко дал все предыдущие сведения, ему очень не хотелось открыть секрет. Все же пришлось ответить. - Через резервуар, - неохотно буркнул он. - Через резервуар? - переспросил удивленный Камаре. - Да. Третьего дня закрыли щиты в реке, чтобы вы не могли поднимать воду, и опорожнили дворцовый резервуар. Резервуар завода также опустел, а он сообщается с нашим посредством прохода под эспланадой. Вот этим ходом мы и прошли с Чумуки. За несколько часов до этого инженер без особого удивления узнал, что насос снова заработал. Он понял, что Гарри Киллер, на которого подействовала ужасная гибель Чумуки, приписал ее защитникам Завода, открыл щиты, и вода пошла, как обычно. - Хорошо. Благодарю вас, - сказал Камаре, выяснивший все, что ему надо было знать, и удалился, не задавая других вопросов. 13 и 14 апреля прошли без новых происшествий. Блокада оставалась строгой. Кругом, на набережной, на эспланаде, были посты Веселых ребят, наблюдавшие за караульной дорожкой и за заводом, откуда никто не мог выйти. Казалось, такое положение не изменится вплоть до момента, когда голод заставит осажденных сдаться. Это вполне справедливое размышление не переставало преследовать Амедея Флоранса. После гибели планера Амедей Флоранс все время искал способа выпутаться из затруднения и злился, что не мог его найти. Идея пришла к нему вечером 14 апреля. Обсужденная со всех сторон, она показалась ему хорошей. Утром 15-го он долго совещался с Тонгане, а потом пригласил друзей отправиться к инженеру, которому хотел сделать безотлагательное сообщение. Со времени допроса Франа инженера не видели, он закрылся у себя в квартире. Там Камаре в уединении болезненно переживал открытые ему новости, охваченный головокружением над бездной, которую показал Фран. Он узнал всю истину. Он узнал, что Блекланд основан и держится только на насилиях, грабежах и убийствах. Он узнал, что Европа и Африка, каждая на свой лад, были ареной "подвигов" Гарри Киллера и его банды. Ему стало известно постыдное происхождение золота, изобиловавшего в Блекланде, благодаря которому осуществилась его работа. Жестокости и преступления отряда Бакстона, уничтожение его командира, постоянные гекатомбы1 несчастных негров, уводимых из деревень, грабежи, хищения, убийства в Африке и Европе и, как завершение, это отвратительное покушение на мирную экспедицию Барсака, - все это он теперь знал. 1 Гекатомбы - массовое убийство людей. И он был соучастником бесчисленных преступлений! Не он ли, несмотря на личную невиновность, доставил средства для их выполнения? Думая о своей жизни за эти десять лет, он испытывал настоящий ужас, и его уже колеблющийся рассудок слабел. По временам он начинал ненавидеть Блекланд, свое детище, плоть от плоти его, это собрание чудес, воздвигнутое им для своей славы. Но неужели останутся безнаказанными жестокости, в которых виновны его обитатели? И разве он не проклят, этот город, гнездо стольких преступлений? Амедей Флоранс и его товарищи нашли Камаре погруженным в мрачные мысли. Утонувший в кресле, неподвижный, с остановившимся взглядом, он, казалось, лишился последних сил. Впрочем, он уже двое суток ничего не ел. Такой собеседник не подходил Флорансу, который желал видеть перед собой прежнего искусного инженера. По его приказу Тонгане принес пищу, которую предложили Камаре. Тот послушно поел, не обнаруживая аппетита, который был бы оправдан двухдневным воздержанием. Все же после еды кровь прилила к его бледным щекам. - Я собрал здесь вас всех, потому что мне пришла мысль, как выбраться из безвыходного положения, - начал Флоранс. - После размышлений мне показалось, что мы можем обеспечить себе помощь многочисленных союзников, которые у нас под рукой. - Каких союзников? - одновременно спросили Барсак и Шатонней. - Негров из невольничьего квартала, - ответил Амедей Флоранс. - Как мы узнали позавчера, их четыре тысячи, не считая женщин, из которых каждая стоит двух мужчин, когда она разъярена. Вот сила, которой нельзя пренебрегать. - Правильно, - сказал Барсак, - но эти негры безоружны и даже не знают о нашем существовании. - А поэтому, - ответил Флоранс, - надо войти с ними в переговоры и вооружить их. - Это легко сказать! - вскричал Барсак. - А может быть, и сделать! - возразил Флоранс. - В самом деле? - сказал Барсак. - Но, не говоря уже об оружии, кто пойдет к этим неграм? - Такой же негр, как и они, - Тонгане. - Как он пройдет? Ведь завод осажден! Если он появится, его встретит туча пуль, - Ну, он не должен выходить через дверь. Это, впрочем, не приведет ни к чему: ведь против заводов кварталы белых. А ему надо попасть к черным. Самое лучшее сделать, как он уже раз поступил: выбраться ночью о поле, смешаться с толпой черных и войти с ними в город. - Тогда он пройдет над караульной дорожкой и стеной? - заметил Барсак. - А может быть, под ними, - возразил Флоранс и повернулся к Марселю Камаре. - Господин Камаре, нельзя ли просверлить тоннель под стенами завода и города, тоннель, который прошел бы под дорогой для караула и окончился бы в поле? - Без сомнения, - ответил Камаре, поднимая голову. - Сколько времени потребует эта работа? - В обычных условиях надо ставить крепления, и это затянется надолго, - подумав, сказал Камаре. - Но можно сэкономить время посредством машины, идею которой я только что обдумывал и которая даст хорошие результаты в этой песчаной почве. Чтобы сделать чертежи, построить машину и пройти тоннель, достаточно будет пятнадцати дней. - Значит, все это можно сделать к концу месяца? - Конечно. Как только перед Камаре оказалась техническая задача, он почувствовал себя в своей стихии. Мозг его уже заработал, взгляд оживился. - Еще вопрос, господин Камаре, - сказал Флоранс. - Тоннель не займет всех ваших людей? - Их еще останется достаточно. - Не могут ли свободные от работы изготовить за тот же срок оружие в количестве трех-четырех тысяч штук. - Какое оружие? Во всяком случае, не огнестрельное. - Пики, ножи, топоры, дубины, всякие колющие, режущие и дробящие инструменты? - Это возможно, - ответил Камаре. - А сможете вы переправить в назначенный день это оружие в невольничий квартал так, чтобы не заметили люди Гарри Киллера? - Это труднее, - безмятежно отвечал Камаре, - но можно сделать в темную ночь. Амедей Флоранс вздохнул с облегчением. - Тогда мы спасены! - вскричал он. - Вы понимаете, господин Камаре, Тонгане выйдет через тоннель, смешается с черными рабами и вечером войдет с ними в город. Ночью он подготовит восстание. Эти несчастные только и ждут случая сбросить ярмо. Получив оружие, они не станут колебаться. Надо немедленно начинать работу! - Я начал, - спокойно ответил инженер, уже усевшийся у чертежного стола. Осажденные вернулись, крайне возбужденные счастливой перспективой, которую открыл Амедей Флоранс. Конечно, его идея была хороша, и глупо было бы не воспользоваться помощью тысяч естественных союзников, страдавших на той стороне реки. Войти с ними в сношения казалось возможным после уверений Камаре, в которых не приходилось сомневаться. На следующий день постройку начатого планера забросили, и все рабочие занялись кто изготовлением оружия, кто постройкой новой тоннельной машины, изобретенной Камаре. Некоторые зачем-то высверливали толстое бревно, и, наконец, еще одна партия рыла у подножия стены вне видимости из дворца широкий колодец, быстро углублявшийся. 21 апреля колодец достиг глубины десяти метров; Камаре счел это достаточным, и началась проходка горизонтальной галереи. Чтобы ее осуществить, инженер сконструировал стальной конус около пяти метров длиной и метр тридцать сантиметров в диаметре; на поверхности его правильно чередовались по винтовой линии возвышения и прорезы. Электромотор заставлял вращаться этот инструмент, который, проникая в рыхлую почву, буквально ввинчивался в нее; песок сыпался внутрь конуса через отверстия и удалялся через колодец. Когда этот гигантский винт проник в почву, которую сам же и поддерживал и защищал от обвала, к нему присоединили цилиндр такого же диаметра, толкаемый мощными домкратами. Таким образом, готовый горизонтальный тоннель будет представлять металлическую трубу длиной около восьмидесяти метров. Когда же он будет закончен, останется, пользуясь конусом меньших размеров, просверлить вертикальный ход к поверхности земли. Пока выполнялись эти работы, Камаре нигде не было видно. Он появлялся с мрачным и рассеянным видом лишь для разрешения какой-нибудь сложной технической проблемы, требовавшей его присутствия, и снова скрывался в свое жилище, где в одиночестве съедал пищу, подаваемую слугой Жоко. Тоннель был окончен в назначенный срок. На рассвете 30 апреля восемьдесят метров трубы были проложены, и осталось только прорыть выходной колодец; это следовало сделать до восхода солнца. И пора было: уже за три дня до этого, 27 апреля, провизия пришла к концу; порции, и без того недостаточные, были еще уменьшены. Хорошее настроение и спокойное отношение к трудностям жизни плохо вяжутся с пустым желудком. Настроение заводского персонала понемногу менялось. Работали для спасения жизни усердно, но лица были сумрачны, и рабочие часто обменивались словами, полными горечи. Они все, видимо, уже начали постепенно терять слепое доверие к начальнику, которому еще недавно приписывали сверхъестественную силу. Да, этот волшебник, несмотря на свой гений, не мог помешать им умирать с голоду! Обаяние его меркло. С другой стороны, по заводу стала гулять легенда, начало которой крылось в нескольких словах о Жанне Бакстон, сказанных Камаре во время первого выступления, перед разрывом с дворцом. В то время увлечению Гарри Киллера пленницей не придали большого значения. Это было принято, как одно из доказательств его деспотизма - ни более, ни менее. Но по мере того, как положение ухудшалось и истощение ослабляло рассудок осажденных, появилась общая тенденция выдвигать на первый план эту фантазию Гарри Киллера, о которой сам он давно позабыл. Эта идея, раз попав в мозги, уже не выходила оттуда и по закону кристаллизации поглотила все остальные. В настоящее время это считалось признанным фактом. Рабочие стали твердо верить в то, что они страдают, переносят осаду и голодовку исключительно из-за прекрасных глаз мисс Бакстон. Если бы она сдалась, был бы немедленно заключен мир. Жертвы, приносимые ста пятьюдесятью людьми ради спасения одной, казались чрезмерными. Жанна Бакстон знала об этом повороте настроения; по некоторым уловленным словам, по мрачным взглядам она отгадала их враждебность и поняла, что на нее возлагают ответственность за опасности, которым подвергаются. Хотя она была далека от мысли приписывать себе такое большое значение, все же это единодушие влияло на нее, и мало-помалу она сама начала склоняться к мысли, что если сдастся Гарри Киллеру, эта жертва, быть может, освободит других осажденных. Без сомнения, жизнь ее будет ужасна возле человека, которого она подозревала в убийстве брата. Но ведь обвинение еще не доказано, и, кроме того, если не хватит сил, она может найти убежище в смерти. Наконец, это был ее долг, каким бы жестоким он ей ни казался. Эта идея так овладела ею, что она не могла удержаться и открыла ее друзьям. Она обвиняла себя в трусости я говорила о сдаче Гарри Киллеру при условии, что он обеспечит безопасность остальных. Слушая ее, бедный Сен-Берен плакал. - Вы хотите обесчестить нас, мадемуазель! - с негодованием кричал Амедей Флоранс. - И обесчестить бесполезно! Гарри Киллер слишком уверен, что получит нас всех, и не продаст этого удовольствия по дешевке. Да он и не сдержит своих обещаний, если даже их даст! Барсак, доктор Шатонией и даже Понсен заговорили хором, и Жанна отказалась от своего благородного, но бессмысленного проекта. Впрочем, теперь, когда тоннель был кончен, этот проект отпадал сам собой. Через несколько часов Тонгане скроется и на следующий день даст сигнал к восстанию и освобождению заключенных. После полудня 30 апреля началось сверление вертикального колодца. Никакая случайность не помешала работе, к полуночи труба вышла на свежий воздух, и верный Тонгане исчез в темноте. Вертикальную трубу убрали, и песок засыпал узкий колодец. На поверхности осталось небольшое углубление в форме воронки, но при отсутствии других признаков вряд ли можно было предположить, что осаждающие догадаются о связи этой воронки с заводом, находившимся на расстоянии более восьмидесяти метров. Если план Блекланда был обрисован достаточно ясно, читатель должен помнить, что прямо против завода находился угол стены, отделяющий квартал белых от квартала рабов. С этого угла Тонгане должен был дать сигнал к отправлению оружия, как только представится благоприятный случай. И уже вечером 1 мая туда направились взоры осажденных, которые собрались на возвышенной площадке, устроенной по приказу Камаре над жилищами рабочих, ближайшими к Ред Риверу. Но, как и следовало полагать, в этот день прождали напрасно. Если Тонгане даже попал в невольничий квартал, он еще не имел времени организовать восстание. Однако и на следующий день сигнала не было. На за-, воде начали беспокоиться. Успокоили себя лишь тем, что в эту ночь ярко светила полная луна. Как ни был остроумен способ, изобретенный Камаре, оружие, сложенное на площадке, нельзя было переправлять. Тревога осажденных росла. 3 мая ночь выдалась темная. Бездействие Тонгане было тем опаснее, что в этот день доели последние крохи провизии. Через два, много три дня надо было победить или умереть с голоду. День 4 мая показался бесконечным, и осажденные ждали темноты с лихорадочным беспокойством. Но и в этот вечер сигнал не появился над стеной черного квартала. День 5 мая прошел при самых мрачных предзнаменованиях. Постились уже третий день, и желудки сжимались от голода. Мастерские были пусты. Рабочие, их жены и дети угрюмо бродили по двору завода. Через два дня, если ничего не случится, придется без всяких условий сдаться победителю. Группы сходились и расходились, обмениваясь словами, полными горечи, и без стеснения обвиняли Тонгане в том, что он забыл тех, кого обещал освободить. Черт возьми! Он не так глуп, чтобы заботиться о них. Проходя мимо одной из групп, Жанна Бакстон услышала свое имя. Окруженные несколькими товарищами, рабочий и женщина спорили настолько ожесточенно, насколько позволяла слабость, и так громко, что Жанна могла остановиться в сторонке, не привлекая внимания. - Пусть говорят, что угодно! - кричал мужчина, не беспокоясь, слушают его или нет. - Бе