езда должна была теперь, без сомнения, удвоиться: семьдесят или восемьдесят часов вместо сорока! Короче говоря, Джон Мильнер пережил все фазы волнения и тревог в то время, как его спутник переживал все фазы своей ужасной болезни: встряску всех внутренностей, неправильности в аппарате кровообращения и такие головокружения, какие не в состоянии вызвать даже самое сильное опьянение. Одним словом, говоря языком капитана Кертиса, Тома Крабба оставалось только подобрать лопатой. Наконец, 9 мая около трех часов пополудни, после страшного порыва ветра - к счастью, кратковременного - появились берега Техаса, окаймленные дюнами белого песка и защищенные непрерывным рядом островов, над которыми летали стаи громадных пеликанов. Они могли составить большую экономию для запасов провианта на пароходе, тем более что Том Крабб, хотя он и очень часто, даже слишком часто открывал рот, ничего еще не ел после своего последнего завтрака, полученного, когда пароход находился на одной параллели с портом Иде. Джон Мильнер лелеял надежду, что его компаньон скоро поправится, победит отвратительную болезнь, снова примет человеческий облик и будет иметь приличный вид, когда "Шерман", укрывшись от бурного моря в заливе Галвестон, не будет больше подвергаться капризам разъяренных волн. Но нет, несчастному Тому Краббу не удалось принять человеческий вид даже и тогда, когда он очутился в спокойных водах. Город Галвестон построен на самом конце песчаного мыса. Виадук {Виадук - мостовое вооружение для переезда или перехода через встречающиеся на пути преграды: овраги, ущелья, дороги.} соединяет его с материком, и через него ведутся торговые сношения, среди которых особо важную роль играет торговля хлопком. Как только "Шерман" прошел фарватер, он направился к месту своей стоянки. Джон Мильнер не мог сдержать возгласа ярости, увидев, что несколько сот любопытных собрались уже на набережной. Извещенные по телеграфу о том, что Том Крабб выехал пароходом из Нового Орлеана в Галвестон, они явились встречать его на пристань. И что же мог представить им тренер вместо чемпиона Нового Света, второго участника матча Гиппербона?.. Бесформенную массу, которая была более похожа на пустой мешок, чем на человеческое существо! Джон Мильнер еще раз попытался вызвать физическую встряску у Тома Крабба. - Ну что же?.. Все еще не того?.. - спросил он. Мешок оставался мешком, и его пришлось на носилках перенести в "Бич-Отель", где для них было оставлено помещение. Несколько шуток, несколько каламбуров раздалось по пути его следования вместо тех громких привычных "ура", которые сопровождали его отъезд из Чикаго. Но, в конце концов, не все было потеряно. Завтра, после спокойной ночи и целого ряда искусно скомбинированных кушаний, Том Крабб, без сомнения, обретет свою жизненную энергию и присущую ему силу, и от его болезни не останется следа. Джон Мильнер все это говорил себе, но он глубоко ошибался, ночь не принесла никакого изменения в состоянии здоровья его компаньона. Помрачение всех его способностей на другой день было такое же глубокое, как и накануне. А между тем от него требовали не какого-то умственного напряжения (на которое он был вообще неспособен), а лишь чисто животного усилия. Но все было тщетно. С того момента, как он очутился на твердой земле, его рот все время оставался герметически закрытым. Он не требовал пищи, его желудок не издавал привычных сигналов в положенные часы еды. Так прошел день 10 мая, затем настало 11-е, а 16 мая было тем последним сроком, когда он должен был прибыть в Остин. Джон Мильнер решился на единственную меру, к которой можно было еще прибегнуть: лучше было приехать слишком рано, чем слишком поздно. Если Тому Краббу суждено выйти из этого состояния прострации {Прострация - состояние человека, характеризующееся упадком сил и психической активности.}, он сможет из него выйти так же хорошо в Остине, как и в Галвестоне, но по крайней мере он будет в назначенном месте к указанному сроку. Итак, Том Крабб был препровожден на вокзал на ручной тележке и внесен в вагон, как багаж. Когда пробило половину девятого вечера, поезд тронулся, и стоявшие на перроне держатели пари отказались рискнуть самой маленькой суммой, даже двадцатью пятью центами, за партнера, находившегося в таком плачевном состоянии. К счастью, чемпиону Нового Света и его тренеру предстоял переезд не через все семьдесят пять миллионов гектаров, составляющих территорию Техаса. Им нужно было только проехать сто шестьдесят миль, отделяющих Галвестон от столицы штата. Было бы желательно побывать в областях, орошаемых великолепнейшей рекой Рио-Гранде и другими: Антонио, Бразос и Тринити, вливающимися в бухту Галвестон, а также рекой Колорадо с ее капризно извивающимся руслом, усеянным жемчужными устрицами. Великолепная страна этот Техас, с его бесконечными прериями, где когда-то стояли лагерем команчи! На западе она сплошь покрыта девственными лесами, пышными магнолиями, смоковницами, акациями, пальмами, дубами, кипарисами, кедрами, громадными рощами апельсиновых деревьев и кактусами, наиболее красивыми из всей флоры. Горы Техаса, которые на северо-западе говорят о близости цепи Скалистых гор, бесподобны. Эта страна дает сахарный тростник лучше того, что растет на Антилах, табак "нокогдоше", превосходный табак мэрилендский и вирджинский, и хлопок лучше того, который произрастает в штатах Миссисипи и Луизиана. Отдельные фермы штата обладают площадью земли в сорок тысяч акров, в них насчитывается столько же голов скота, а на их ранчо {Ранчо - скотоводческая ферма на западе США.} выращиваются тысячи лошадей самой лучшей породы. Но могло ли все это интересовать Тома Крабба, который никогда ни на что не смотрел, и Джона Мильнера, который смотрел на одного лишь Тома Крабба? Вечером поезд остановился на два часа на станции Хьюстон, где находится склад товаров, доставляемых по рекам Тринити, Бразос и Колорадо, а на следующий день, 13 мая, очень рано Том Крабб вышел из вагона на станции Остин, конечном пункте своего путешествия. Этот город, столица штата, представляет собой очень важный промышленный центр, и его омывают воды реки, на которой имеются искусственные заграждения. Остин расположен на возвышенности к северу от Колорадо, в центре района, изобилующего железом, медью, марганцем, гранитом, мрамором, гипсом и глиной. Этот город более американский, чем многие другие города Техаса; в нем сосредоточены все судебные учреждения штата. Население его не превышает двадцати шести тысяч, и почти все его жители саксонского происхождения. Здесь это единственный "одиночный" город среди тех "двойных" городов, какими являются вообще все города, расположенные вдоль реки Рио-Гранде, в которых деревянные дома находятся на одном берегу реки, а хижины из необожженного кирпича - на другом; таковы, например, города Эль-Пасо и Эль-Пресидио, наполовину мексиканские. В Остине наши пассажиры встретили только таких американцев, которые приехали сюда из любопытства и с целью заключить несколько пари, посмотрев на второго партнера, которого игральные кости прислали в Остин из отдаленнейших областей Иллинойса. И этим любопытным посчастливилось больше, чем жителям Галвестона и Хьюстона, так как, ступив на перрон вокзала столицы Техаса, Том Крабб вышел наконец из состояния той угрожающей неподвижности, которую не могли победить ни заботы, ни мольбы, ни даже упреки Джона Мильнера. Правда, чемпион Нового Света казался еще несколько утомленным, вялым и слабым. Но что в этом удивительного, если он не проглотил ничего, кроме морского воздуха, с самого того дня, когда "Шерман" вышел в открытое море? Да! Этот великан был вынужден питаться все эти дни исключительно самим собой. Но, по правде говоря, даже и при таком режиме ему хватило бы пищи еще на многие, многие дни! Зато какой завтрак получил он в это утро, завтрак, продолжавшийся до самого вечера: полные блюда крупной дичи, окорока баранины и телятины, всевозможные виды колбас, овощи, фрукты, сыры, и джин, и виски, и смесь портера с пивом, и чай, и кофе! Джону Мильнеру стало немного страшно, когда он подумал о счете, который ему представят в гостинице в день отъезда. И все это повторялось на другой день, и на следующий, и так вплоть до 16 мая. Том Крабб теперь снова превратился в удивительную человеческую машину, при столкновении с которой Корбэт, Фитсимонс и другие, не менее его знаменитые боксеры, столько раз терпели полное поражение. ^TГлава девятая - ОДИН И ОДИН - ДВА^U В это утро один из городских отелей или, лучше сказать, одна из небольших и далеко не лучших гостиниц, "Сэнди-Бар", принимала двух путешественников, приехавших с первым утренним поездом в Кале, маленький городок штата Мэн. Эти двое путешественников, мужчина и женщина, видимо порядочно измученные длинной и утомительной дорогой, назвались мистером и миссис Филд. Фамилия Филд, так же как Смит, Джонсон и некоторые другие, одна из наиболее распространенных среди людей англосаксонского происхождения. Вот почему нужно обладать совершенно исключительными качествами, занимать какое-нибудь выдающееся положение в мире политики, искусства или военной науки, словом, нужно быть гением, чтобы носящие это заурядное имя могли обратить на себя общественное внимание. Так как имена мистера и миссис Филд никому ничего не говорили, хозяин гостиницы записал их в своей книге без всяких дальнейших вопросов. В эту эпоху по всей территории Соединенных Штатов ничьи имена не были так распространены, не повторялись так часто миллионами уст, как имена партнеров знаменитого матча и имя эксцентричного члена "Клуба Чудаков". Но так как ни один из "семерки" не назывался Филдом, то в Кале никто приезжей четой не заинтересовался. К тому же оба они не подкупали своей наружностью, и весьма возможно, что хозяин гостиницы задавал себе вопрос, как-то они еще ему заплатят, когда настанет время подавать им счет. Для чего же явилась чета Филдов в этот маленький городок, расположенный на самой далекой границе штата, находящегося на северо-восточной окраине Союза, для чего прибавила она две единицы к шестистам шестик десяти одной тысяче жителей этого штата, равного по площади половине всей территории Новой Англии? {Новая Англия - основной центр капиталистического развития США.} Комната в первом этаже, предоставленная мистеру и миссис Филд в гостинице "Сэнди-Бар", была малокомфортабельна: одна кровать, стол, два стула и туалетный столик. Вид из окна открывался на реку Сент-Круа, левый берег которой принадлежит Канаде. У дверей в коридор стоял единственный чемодан приезжих, принесенный железнодорожным носильщиком. В одном углу комнаты виднелись два толстых дождевых зонтика и ветхий дорожный мешок. Оставшись вдвоем после ухода хозяина гостиницы, который привел их в эту комнату, мистер и миссис Филд заперли сначала дверь изнутри, потом приложили ухо к замочной скважине, чтобы убедиться, что их никто не услышит. - Наконец-то мы добрались до цели нашего путешествия! - сказал он. - Да, - подтвердила она, - после трех дней и трех долгих ночей, проведенных в вагоне. - Я думал, что это путешествие никогда не кончится, - продолжал мистер Филд, опуская почти безжизненные руки таким жестом, точно все их мускулы были совершенно не в состоянии функционировать. - И оно еще не окончено, - сказала миссис Филд. - Интересно, сколько все это будет нам стоить? - Дело не в том, сколько все это будет стоить, - раздраженным тоном ответила его супруга, - а в том, сколько все это может нам принести! - Во всяком случае, - продолжал мистер Филд, - нам пришла удачная мысль не путешествовать под нашими действительными именами. - Это моя мысль... - И мысль восхитительная... Ты представляешь себе, что с нами было бы, если бы мы оказались во власти хозяев гостиниц, трактирщиков, кучеров и всех этих живодеров, жиреющих от щедрот тех, кто попадается им в руки, - и все это под тем предлогом, что в наши карманы вскоре потекут миллионы долларов. - Да, мы хороню сделали, - повторила миссис Филд, - и мы впредь будем сокращать, насколько это возможно, все наши расходы. Во всяком случае, за все эти три дня путешествия мы ни копейки не истратили в буфетах железнодорожных вокзалов. И я надеюсь поступать так и в дальнейшем. - И все же, может быть, мы лучше сделали бы, если бы отказались... - Довольно, Герман! - властным тоном заявила миссис Филд. - Разве же у нас меньше шансов, чем у других участников, приехать первыми? - Конечно нет, Кэт! Но самым благоразумным было бы все-таки согласиться на предложение... разделить наследство между всеми участниками матча... - Я другого мнения. К тому же против этого восставал коммодор Уррикан, а неизвестный X. К. 2. отсутствовал и дать своего согласия не мог. - А знаешь ли, что я тебе скажу, - продолжал господин Филд, - именно его-то я и боюсь больше всех других. Никто не знает, ни кто он, ни откуда... С ним никто не знаком. Его зовут X. К. 2. Но разве же это имя? Прилично ли называться X. К. 2.? Говоривший был господин Титбюри. Если он сам не скрывался под инициалами, то ведь он, однако же, переменил свою фамилию Титбюри на Филд (читатель, без сомнения, узнал его по первым же фразам, которыми он обменялся со своей женой, самозваной госпожой Филд, - фразам, насквозь пропитанным отвратительной скаредностью). Да, то был действительно Герман Титбюро, третий партнер. Игральные кости, выбросив два очка, по единице каждый, отослали его во вторую клетку, штат Мэн. Это была большая для него неудача, которая приближала его всего лишь на два шага к шестьдесят третьей клетке, заставляя в то же время проделать длинный путь до крайнего северо-восточного пункта Союза. Дело в том, что штат Мэн граничит и с доминионом Канада, и с Нью-Брансуиком. После вступления этого штата в 1820 году в конфедерацию его восточной границей сделался залив Пассамакодди, в который направляет свои воды река Сент-Круа, подобно тому как этот штат, разделенный на двенадцать графств, посылает двух сенаторов и пятьдесят депутатов в Конгресс, который немного претенциозно может быть назван "Национальным заливом", так как в него вливаются "политические реки" Американских Соединенных Штатов. Мистер и миссис Титбюри вечером 5 мая покинули свой темный дом на Робей-стрит и поселились теперь в этой мрачной гостинице в городе Кале. Мы знаем, какие соображения заставили их присвоить себе вымышленную фамилию. Не извещая никого о дне и часе своего приезда, они путешествовали, соблюдая строгое инкогнито, так же как и Макс Реаль, хотя мотивы, которые ими руководили, были, конечно, совершенно иные. Все это озадачило держателей пари, так как нужно признать, что Герман Титбюри в этой скачке за миллионами представлялся замечательным спортсменом и не стремился больше ни к чему. Не было сомнения в том, что ставки на него будут все увеличиваться по мере развития матча и что он сделается его фаворитом. Не был ли он одним из тех привилегированных лиц, которым все удается благодаря полному отсутствию щепетильности в выборе средств, обеспечивающих успех? Его богатство позволит ему заплатить все штрафы, и как бы они ни были велики, он без колебания расплатится наличными деньгами. К тому же Титбюри не станет предаваться никаким фантазиям во время переездов, подобно Максу Реалю и Гарри Кембэлу. Были ли какие-нибудь основания в таком случае бояться, что он задержится в пути? Разумеется, никаких. Была только несомненная уверенность в том, что в назначенный день он будет в указанном месте. Все это составляло, безусловно, очень серьезные гарантии, представляемые Германом Титбюри, не говоря уж о той личной удаче, которая никогда ему не изменяла во всех его делах. Эта достойная чета позаботилась о том, чтобы придумать маршрут наиболее быстрый и наименее дорогой для путешествия по запутанной сети железных дорог, раскинутой, точно громадная паутина, по всей восточной территории Союза. Нигде не останавливаясь, не подвергая себя угрозе полного разорения в станционных буфетах или в отдельных ресторанах, питаясь исключительно провизией, взятой из дома, переходя из одного поезда в другой с точностью шарика в руках ловкого фокусника, они так же мало, как и Том Крабб, интересовались достопримечательностями той или иной местности. Всегда погруженные в одни и те же соображения, всегда преследуемые одним и тем же страхом, записывая каждый грош своих ежедневных расходов, считая и пересчитывая сумму, взятую с собой для путешествия, проводя дни в дремоте, а ночи в сне, господин и госпожа Титбюри проехали штат Иллинойс с запада на восток, потом штат Индиана, за ним штат Огайо, далее штат Нью-Йорк и, наконец, Нью-Хэмпшир. Так они достигли утром 8 мая границы штата Мэн, находящейся у подножия горы Вашингтон из группы гор Монтань Бланш, снежная вершина которой через полосу ливней и града возносит на высоту целых пяти тысяч семисот пятидесяти футов имя славного героя Американской республики {Речь идет о Джордже Вашингтоне.}. Оттуда мистер и миссис Титбюри прибыли в Париж, затем Льюистон на Андроскоггине, торговый город, который соперничает с важным городом Портлендом, одним из лучших портовых городов Новой Англии, нашедшим себе приют в бухте Каско. Оттуда железная дорога привела их в Огасту, официальную столицу штата Мэн, элегантные виллы которой рассеяны по берегам реки Кеннебек. Доехав до станции Бангор, надо было подняться к северо-востоку до станции Баскахоган, где кончался железнодорожный путь, и спуститься на лошадях до Принстона, который соединяется с Кале. Вот таким-то образом, при частых и неприятных переменах поездов, завершился переезд четы Титбюри в штат Мэн. Туристы охотно посещают цепь окружающих его гор, поля морены, его дремучие бесконечные дубовые леса, рощи канадских сосен, кленов, буков и берез, представляющие собой квинтэссенцию северных районов, которые снабжали лесным материалом все местные верфи до введения железных корпусов в морские конструкции. Мистер и миссис Титбюри, они же Филд, прибыли в Кале 9 мая с ранним поездом, значительно раньше назначенного срока, что вынуждало их оставаться там до 19-го числа. Десяток дней жить в этом маленьком городке, в котором всего несколько тысяч жителей и который представляет собой обыкновенный каботажный порт! {Каботаж - плавание морских судов между портами одного государства.} Чем займут они время до того часа, когда телеграмма нотариуса Торнброка заставит их оттуда уехать? А между тем какие восхитительные экскурсии можно совершить среди такой разнообразной природы! На северо-западе великолепная местность с горой Катадин высотой в три тысячи пятьсот футов - гранитной скалой, поднимающейся из-за зеленого свода лесов. А город Портленд, с пятьюдесятью тысячами жителей, где родился великий поэт Лонгфелло {Лонгфелло, Генри Уодсуорт (18071882) - знаменитый американский поэт, автор известной "Песни о Гайавате" (1855).}, город, полный оживления благодаря своей интенсивной торговле с Южной Америкой и Антиллами, а также своим памятникам, паркам и садам, которые его жители - артисты в душе - поддерживают с такой любовью и вкусом! И этот скромный Брансуик со своим знаменитым колледжем Бодэном, чья картинная галерея привлекает всех истинных любителей искусства! А дальше на юг, вдоль берегов Атлантики, все эти курорты, лечебные станции, так охотно посещаемые в жаркий сезон богатыми семьями из соседних штатов, семьями, которые считали бы для себя позором не провести в одной из них, например в Бар Харбор, на этом чудеснейшем острове Маунт-Дезэрт, несколько недель! Но требовать таких передвижений от двух моллюсков, оторванных от родной почвы и перенесенных за девятьсот миль от нее, было бы напрасным трудом! Нет! Они ни на один день, ни на один час не покинут Кале! Они останутся в обществе друг друга, обсуждая свои шансы, мысленно проклиная своих партнеров и в сотый раз придумывая, как бы лучше употребить свое новое богатство в том случае, если судьба сделает их триста раз миллионерами: шестьдесят миллионов долларов равнялись примерно тремстам миллионам франков. И в самом деле, не слишком ли все это их затруднит? Затруднят... миллионы... их?! Об этом не беспокойтесь! Они сумеют обратить их в ценные, вполне верные бумаги, в акции банков, рудников, промышленных обществ и будут жить на громадные доходы, не растрачивая их ни на какие благотворительные учреждения, ничего не тратя также и на свой комфорт, на свои удовольствия. Они будут жить, как раньше, сосредоточивая все свое существование на любви к деньгам, пожираемые auri sacra fames {проклятая жажда золота.}, эти скареды, трясущиеся над сундуком и способные удавиться из-за копейки, подлые крысы, презренные существа, бессменные члены академии сквалыг. Если судьба покровительствовала этой отвратительной чете, то у нее были, верно, на то свои причины. Какие именно, трудно себе представить. Но это было в ущерб другим партнерам, более достойным богатства Уильяма Дж. Гиппербона, которые сумели бы лучше употребить его деньги; да, безусловно все, не исключая Тома Крабба и даже самого коммодора Уррикана. И вот оба они сидят на далекой окраине федеральной территории, в маленьком городке Кале, скрываясь под вымышленной фамилией Филд, скучающие и нетерпеливые, ожидая дальнейших событий, наблюдая во время приливов уход в море рыбачьих лодок, а затем их возвращение с добычей - тяжелым грузом макрелей, сельдей и лососей. Потом они возвращаются в свою комнату в гостиницу "Сэнди-Бар" и запираются на ключ, дрожа от страха при мысли, что их настоящие имена будут вскоре обнаружены. На самом деле городок Кале не так уж затерян в глубине штата Мэн, чтобы слухи и толки о знаменитом матче могли не дойти до его жителей. Все они прекрасно знали, что вторая клетка находится в этом штате Новой Англии, а телеграф им сообщил, что при третьем метании игральных костей выброшенное число очков - одно и одно - обязывало партнера Германа Титбюри явиться в их город. Так прошли 9, 10, 11 и 12 мая, дни, наполненные скукой в этом маленьком унылом городишке. Макс Реаль и тот вряд ли смог бы пересилить эту скуку. Когда вам совершенно нечего делать, как только слоняться по улицам, застроенным деревянными домами, да бродить взад и вперед по набережной, то вам кажется, что время тянется бесконечно долго. А впереди эта телеграмма с указанием нового маршрута, телеграмма, которая не могла быть отправлена раньше 19-го числа! Каким нужно было вооружиться терпением, чтобы ждать ее еще целых семь дней! А между тем чете Титбюри представлялся очень удобный случай "побывать за границей", перейдя реку Сент-Круа, левый берег которой принадлежит доминиону Канада. Эта мысль пришла в голову Герману Титбюри, и утром 13 мая он обратился к госпоже Титбюри со следующими словами: - Вот уж, можно сказать, черт побрал бы этого Гиппербона! Зачем только он выбрал этот самый отвратительный город из всех городов штата Мэн, чтобы послать туда партнеров, имевших несчастье получить два очка в самом начале партии! - Осторожнее, Герман! - шепотом остановила его госпожа Титбюри. - Что если тебя вдруг кто-нибудь услышит! Раз судьба привела нас в Кале, то хочешь не хочешь, а надо оставаться в Кале. - Но разве нам запрещено выходить из города? - Нет, конечно, но при условии оставаться на территории Союза. - Значит, мы не имеем даже права переправиться на тот берег реки? - Ни в коем случае, Герман! Покойный категорически запрещает покидать территорию Соединенных Штатов. - Но кто об этом узнал бы, Кэт? - воскликнул мистер Титбюри. я - Я тебя не понимаю, Герман! - возразила почтенная особа, повышая голос. - Неужели это ты говоришь?.. Я положительно не узнаю тебя! А если потом узнают, что мы переходили границу? Если вдруг с нами что-нибудь случится такое, что нас там задержит... Какое-нибудь несчастье... И мы не сможем вернуться в срок, девятнадцатого?.. Вообще... я этого не желаю! И у нее были основания этого не желать, у властной миссис Титбюри. Разве знают заранее, что когда может случиться? Разве нельзя предположить, что произойдет землетрясение? Что Нью-Брансуик отделится от материка?.. Что эта часть Америки вдруг разойдется по всем швам и между двумя странами образуется страшная пропасть?.. Как же в таком случае попасть в телеграфное бюро в назначенный день? И разве это не будет грозить исключением их из числа участников матча? - Нет! Нам нельзя перебираться на тот берег! - сказала миссис Титбюри тоном, не допускающим никаких возражений. - Ты права, нам это запрещено, - согласился мистер Титбюри. - Я даже не знаю, как мне могла прийти в голову подобная мысль!.. Несомненно, что с тех пор, как мы уехали из Чикаго, я сделался совсем другим человеком... Это проклятое путешествие превратило меня в совершенного тупицу!.. Всю жизнь мы никуда не уезжали из своего дома на Робей-стрит и вдруг вздумали пуститься странствовать по большим дорогам... в нашем-то возрасте!.. Эх! Ну разве не лучше бы мы сделали, если бы остались дома... отказались от участия в этой партии... - Шестьдесят миллионов долларов - такая сумма, ради которой стоит себя немножко побеспокоить! - заявила миссис Титбюри. - Решительно, ты уже заговариваешься, Герман! Город Сент-Стивен, находящийся в доминионе Канада, на противоположном берегу реки Сент-Круа, так и не удостоился чести принять в свои стены чету Титбюри. Казалось, что люди, в такой мере предусмотрительные и осторожные, представлявшие больше гарантий, чем все другие партнеры, должны были быть застрахованы от всяких неприятных неожиданностей. Казалось, что их никогда не могли бы застать врасплох, с ними никогда не должно было произойти ничего такого, что бы их скомпрометировало. Но случай любит иной раз посмеяться над самыми ловкими1 людьми и ставит им ловушки, и тогда вся их осмотрительность не в состоянии уберечь их, и ничего другого не остается, как считаться со случаем. Итак, утром 14 мая мистер и миссис Титбюри надумали предпринять маленькую экскурсию. Успокойтесь, никуда далеко они не собирались, всего только на две-три мили от Кале, не дальше. Здесь будет кстати заметить, что этот город получил французское название оттого, что он построен на самой окраине Соединенных Штатов, подобно тому как одноименный с ним французский город стоит на самой окраине Франции; что же касается штата Мэн, то он назван так в честь первых колонистов, которые обосновались там в царствование Карла I Английского. В день, о котором идет речь, погода была грозовая, тяжелые тучи поднимались на горизонте, жара к полудню обещала сделаться нестерпимой. Такой день был мало удачен для прогулки пешком, тем более что идти им приходилось все время в гору вдоль правого берега Сент-Круа. Мистер и миссис Титбюри вышли из гостиницы около девяти часов утра. Сначала они шли вдоль реки по открытому месту, а потом, по выходе из города, - в тени деревьев, в густых ветвях которых резвились тысячи белок. Чета Титбюри заранее навела все необходимые справки у хозяина гостиницы и успокоилась, узнав, что в окрестностях этого города им не грозила встреча ни с какими дикими зверями - ни с волками, ни с медведями, разве что с несколькими лисицами. Поэтому они могли с легким сердцем гулять по лесам, которые когда-то сплошь покрывали весь штат Мэн. Само собой разумеется, что мистер и миссис Титбюри абсолютно не интересовались теми разнообразными пейзажами, которые открывались их взорам. Они говорили только о своих партнерах, о тех, которые уехали до них, и тех, которые должны были ехать позже. Где могли быть в это время Макс Реаль и Том Крабб?.. И вечно этот X. К. 2., который беспокоил их более всех других!.. Наконец, после двух с половиной часов ходьбы - время близилось уже к полудню - они подумали, что пора бы вернуться позавтракать в гостиницу "Сэнди-Бар", но, мучимые жаждой в эту убийственную жару, решили зайти сначала в кабачок, расположенный на берегу реки в какой-нибудь полумиле от Кале. Несколько посетителей сидели за столиками, на которых красовались кружки с пивом. Мистер и миссис Титбюри уселись в сторонке и стали обсуждать, что бы такое им себе спросить. Портер и эль казались не вполне для них подходящими. - Боюсь, как бы эти напитки не были чересчур холодны, - заметила миссис Титбюри. - Мы сейчас разгорячены, и это было бы рискованно. - Ты совершенно права, Кэт, схватить плеврит так легко!.. - согласился мистер Титбюри. И, повернувшись к хозяину кабачка: - Грог из виски, - сказал он. - Из виски, вы говорите? - воскликнул тот. - Да... или из джина. - А ваше разрешение? - Разрешение? - повторил Титбюри, крайне удивленный таким вопросом. Он не удивился бы, если бы вспомнил, что штат Мэн принадлежит к той группе штатов, которые установили принцип запрета алкоголя. Да, в Канзасе, в Северной Дакоте, в Южной Дакоте, в Вермонте, в Нью-Хэмпшире и особенно в Мэне запрещается производить и продавать спиртные напитки. Во всех этих штатах одни только городские агенты имеют право выдавать их за деньги тем, кто их покупает для медицинских или промышленных целей, и это только после того, как эти напитки подверглись экспертизе одного из комиссаров штата. Нарушать этот закон хотя бы только неосторожным требованием - значило подвергать себя очень строгим взысканиям, налагаемым декретом с целью искоренения алкоголизма. Вот почему, едва мистер Титбюри задал свой вопрос, к нему подошел какой-то человек. - Вы не имеете требуемого разрешения? - спросил он. - Нет... не имею. - В таком случае вы обвиняетесь в нарушении закона. - В нарушении закона? Но почему? - Потому что вы требовали себе виски или джина. Это был агент, делающий объезд своего округа. Он записал имена мистера и миссис Филд и предупредил их, что на следующий день им надо будет явиться к судье. Чета вернулась в свою гостиницу совершено расстроенная, и что за день, что за ночь она там провела! Если несчастная мысль зайти в кабачок пришла в голову миссис Титбюри, то какой же несчастной была идея мистера Титбюри спросить вместо эля или портера грог из виски! Какому же штрафу они теперь подвергнутся? И бранные слова, взаимные обвинения, споры продолжались всю ночь! Судья, некий Р. Т. Ордак, был, бесспорно, самым неприятным, вечно брюзжащим и на все обижающимся существом, какое только можно себе вообразить. Когда на следующее утро нарушители закона предстали перед ним в его кабинете, он, не обратив никакого внимания на их вежливые приветствия, стал поспешно задавать им вопросы крайне резким тоном. Их имена?.. Мистер и миссис Филд. Их местожительство?.. Они назвали наудачу - Гаррисберг, штат Пенсильвания. Их профессия?.. Рантье. Судья тотчас бросил им в лицо: - Подвергаетесь штрафу в размере ста долларов за нарушение закона о запрещении спиртных напитков в штате Мэн. Это было уж слишком! Как ни умел владеть собой Титбюри и какие усилия ни прилагала миссис Титбюри, чтобы его успокоить, сдержаться на этот раз он не смог и, окончательно выйдя из себя, стал грозить судье Ордаку. А в результате судья Ордак удвоил штраф, наказав мистера Титбюри еще дополнительными ста долларами за неуважение к правосудию. "Дополнение" еще больше взбесило мистера Титбюри. Двести долларов добавочно к уже сделанным ранее расходам, связанным с переездом в самый отдаленный пункт проклятого штата Мэн! Доведенный до полного отчаяния, нарушитель закона забыл всякую осторожность и дошел до того, что пожертвовал даже всеми теми преимуществами, какие давало ему его инкогнито. Скрестив на груди руки, с пылающим от бешенства лицом, с несвойственной ему силой отталкивая миссис Титбюри, он наклонился к сидевшему за бюро судье и проговорил: - А знаете ли вы, с кем имеете дело? - С неучем, которого я награждаю штрафом в триста долларов за то, что он продолжает говорить все тем же тоном, - ответил не менее его выведенный из себя Р. Т. Ордак. - Триста долларов? - вскричала миссис Титбюри и, почти потеряв сознание, упала на скамейку. - Да, - ответил судья, отчеканивая каждый слог, - триста долларов должен уплатить мистер Филд из Гаррисберга, штат Пенсильвания. - В таком случае, - проревел мистер Титбюри, ударяя по бюро кулаком, - знайте, что я не мистер Филд из Гаррисберга, штат Пенсильвания... - Кто же вы в таком случае? - Мистер Титбюри... из Чикаго... Иллинойс... - Другими словами, субъект, позволяющий себе путешествовать под вымышленным именем! - вскричал судья таким тоном, как если бы он сказал: "Еще одно преступление к целой массе других". - Да... мистер Титбюри, из Чикаго, третий партнер в матче Гиппербона, будущий наследник его колоссального состояния! Это заявление не произвело, по-видимому, никакого впечатления на Р. Т. Ордака. Этот судья, настолько же несдержанный на язык, насколько и беспристрастный, относился, по-видимому, к третьему партнеру матча Гиппербона совершенно так же, как к любому портовому матросу. Вот почему он проговорил своим свистящим голосом, точно высасывая каждое слово: - В таком случае этот мистер Титбюри из Чикаго, Иллинойс, уплатит триста долларов штрафа, а кроме того, за то, что он позволил себе предстать перед правосудием под чужим именем, я приговариваю его к восьмидневному тюремному заключению. Это было уж слишком, и рядом с миссис Титбюри, продолжавшей лежать да скамейке, грохнулся, в свою очередь, и мистер Титбюри. Восемь дней тюрьмы! А через пять дней должна была прийти ожидаемая телеграмма, и 19-го предстояло отправиться в дальнейший путь, быть может на другой конец Соединенных Штатов, и надлежало явиться туда в назначенный день, так как иначе это грозило исключением из партии! Нужно согласиться, что для господина Титбюри это было гораздо серьезнее, чем если бы он был отослан в пятьдесят вторую клетку, штат Миссури, в "тюрьму" Сент-Луиса. Там по крайней мере он имел надежду быть освобожденным одним из партнеров, тогда как в тюрьме города Кале, по распоряжению судьи Р. Т. Ордака, ему предстояло оставаться в заключении вплоть до отбытия своего наказания. ^TГлава десятая - РЕПОРТЕР В ПУТИ^U - Да, господа, да! Я смотрю на этот матч Гиппербона как на одно из самых изумительных национальных явлений, которое обогатит историю нашей славной страны! После войны Северных штатов с Южными за независимость после провозглашения доктрины Монро {Доктрина Монро - декларация принципов внешней политики США, вошедшая в послание президента Дж. Монро конгрессу 2.XII. 1823 года - "Америка для американцев!". Доктрина Монро была направлена против вмешательства европейских держав в дела Американского континента. В то же время требование Америки для США, вытекавшее из доктрины, имело экспансионистский характер и должно было прикрыть захватнические планы США по отношению к странам Латинской Америки.} и проведения в жизнь билля Мак-Кинли - это самое значительное событие, созданное фантазией одного из членов "Клуба Чудаков", событие, которое сосредоточило на себе всеобщее внимание. Так говорил Гарри Кембэл, обращаясь к пассажирам того поезда, который 7 мая вышел из Чикаго. Главный репортер газеты "Трибюн", преисполненный радости и надежды, шагал сначала по центральному проходу от одного конца вагона к другому, все время без умолку болтая и произнося высокопарные фразы, а потом перешел по тамбуру, соединяющему вагоны, в соседний и стал так путешествовать по всему поезду, мчавшемуся на всех парах по южному берегу озера Мичиган. Гарри Кэмбэл ехал один. Выразив благодарность тем из своих товарищей, которые предложили его сопровождать, он не принял их предложения. Нет, он поедет один, даже без слуги, один, совершенно один! Как вы видите, он не хотел путешествовать инкогнито, как Макс Реаль или Герман Титбюри. Он ничего ни от кого не скрывал и охотно написал бы на своей шляпе: "Четвертый партнер матча Гиппербона!" Его провожала на вокзал многочисленная толпа с криками "ура" и с пожеланиями счастливого пути. Он был так возбужден, так самоуверен, его все знали как человека очень решительного, смелого и ловкого, что многие тут же начали держать за него пари. За него ставили один против двух и даже против трех, что льстило ему, ибо он считал это для себя хорошим предзнаменованием. Но если Гарри Кембэл отказал своим друзьям в просьбах сопровождать его в переездах по Союзу, то он отнюдь не имел намерения - в чем нетрудно было уже убедиться - сидеть в полном одиночестве в своем углу, погруженным в собственные мысли, ни с кем не говоря ни слова. Наоборот, все путешественники, с которыми сталкивала его судьба, становились его товарищами. Он принадлежал к тем людям, которые думают только тогда, когда говорят, сказать же, что во время своего пути он был скуп на слова, было, конечно, невозможно. Ни на слова, ни на деньги! Касса богатейшей "Трибюн" была для него открыта, и он всегда мог возместить свои расходы всевозможными интервью, описаниями, рассказами, статьями всякого рода. Различные перипетии матча должны были доставить ему богатый материал. - Но, - обратился к нему один из путешественников, янки с головы до йог, - не придаете ли вы слишком большого значения партии, придуманной Уильямом Дж. Гиппербоном? - Нет, - ответил репортер, - я считаю, что такая оригинальная идея могла зародиться только в ультраамериканском мозгу. - Вы совершенно правы, - сказал на это толстый коммерсант из Чикаго, - все Соединенные Штаты потеряли сейчас голову, и в день похорон можно было убедиться, какую популярность приобрел покойный на другой день после своей смерти. - Мистер, - обратилась к говорившему пожилая дама с искусственными зубами и в очках, сидевшая в своем уголке, закутавшись в плед, - а вы тоже участвовали в процессии? - Да, и мне казалось, что я тоже один из наследников нашего славного гражданина, - ответил не без гордости коммерсант из Чикаго. - И я более чем счастлив, встретив на своем пути в Детройт одного из будущих наследников. - Вы едете в Детройт? - спросил Гарри Т. Кембэл, протягивая ему руку. - В Детройт, штат Мичиган. - В таком случае я буду иметь удовольствие сопровождать вас до города, которому суждено такое блестящее будущее. Я его еще не знаю, но очень хочу узнать. - У вас не хватит на это времени, - заявил янки так поспешно, что его можно было принять за одного из держателей пари. - Это значило бы удлинить ваш маршрут, и я повторяю, что у вас не хватит на это времени. - Всегда можно найти на все время, - ответил Гарри Т. Кембэл таким уверенным тоном, что еще больше расположил к себе всех присутствующих. Гордые тем, что среди них находится пассажир с таким темпераментом, они огласили вагон громкими криками "ура", которые были услышаны в самом конце поезда. - Мистер, - обратился к Кембэлу пожилой священник в пенсне, пожиравший репортера глазами, - довольны вы этим первым ударом игральных костей? - И да и нет, ваше преподобие, - ответил журналист почтительным тоном. - Да - потому что мои партнеры, уехавшие до меня, не ушли дальше второй, восьмой и одиннадцатой клеток, тогда как я выпавшими на мою долю очками - два и четыре - отослан в шестую клетку, а оттуда в двенадцатую. Нет - потому что эту шестую клетку занимает штат Нью-Йорк, в котором, как гласит легенда, "есть один мост...", и этот мост - через водопад Ниагара. Ну а водопад Ниагара мне чересчур хорошо известен. Я уже раз двадцать там был!.. Слишком уж это избит