ес. Так много предосторожностей было не нужно, по крайней мере в этот момент. На противоположном конце поляны видны были всего два человека. Один из них неподвижно лежал на земле, как будто спал или, вернее, точно он был мертв. Другой, стоя на коленях, поднимал его голову и испускал стоны, причина которых теперь была понятна. Можно было совсем безопасно приблизиться к этим индейцам. Долг заставлял подать им помощь. Это не были индейцы бравое, которые встречаются на территории верхнего Ориноко как кочевники и как оседлое население. Вальдес по типу признал, что эти люди принадлежали к расе банивасов, из которой происходил и он сам. Один - тот, который не подавал признаков жизни, - имел вид человека лет пятидесяти, другой был мальчик лет тринадцати. Жак Хелло и Вальдес обошли куст и показались в десяти шагах от них. Заметив иностранцев, молодой индеец немедленно поднялся. Мгновение он колебался. Затем, еще раз приподняв голову человека, лежащего у дерева, он убежал; дружеский жест, сделанный ему Вальдесом, не мог удержать его. Хелло и Вальдес подбежали к человеку, наклонились над ним, приподняли его, прислушались к его дыханию, пощупали сердце... Сердце не билось, и побледневшие губы индейца не издавали ни малейшего дыхания. Индеец был мертв не больше как с четверть часа, так как его тело было еще тепло и не закоченело. Под его одеждой, запачканной кровью, видна была на груди пулевая рана на высоте легких. Вальдес осмотрел землю и среди травы поднял патрон. Выстрел был сделан из револьвера калибра 6,5 миллиметров. - Это калибр револьверов, которые находятся на борту "Галлинетты", - заметил Жак Хелло. - Револьверы "Мориши" имеют калибр восемь миллиметров... Неужели... Его мысль остановилась на Жиро. - Надо бы постараться, - сказал он, - вернуть мальчика. Он один может нам объяснить, при каких обстоятельствах был убит этот индеец и кто его убийца... - Конечно! - отвечал Вальдес. - Но где его найти? - Страх заставил его убежать... - Не вернулся ли он в хижину? - Это маловероятно... Конечно, это было маловероятно. В действительности дело обстояло иначе. Молодой индеец отбежал всего шагов на сто, на левую сторону поляны, и, спрятавшись за дерево, наблюдал за обоими иностранцами. Поняв, что бояться их нечего, наоборот, увидев, что они стараются подать помощь индейцу, он сделал несколько шагов вперед, чтобы подойти к ним. Вальдес заметил его и встал, но мальчик, по-видимому, намеревался снова убежать. - Поговорите с ним, Вальдес! - сказал Жак Хелло. Рулевой "Галлинетты" произнес несколько слов по-индейски, зовя мальчика и прося его помочь им снести индейца в хижину. После некоторого колебания мальчик как будто решился. Ужас на его лице сменился горем, и из его груди вырвались стоны. Он вернулся медленными шагами и, подойдя к телу, весь в слезах, опустился около него на колени. Этот молодой индеец, крепкого телосложения, с кротким лицом, казался истощенным от лишений и бедствий. Да и как могло быть иначе в тех условиях, в которых он жил в глубине этого пустынного леса, в этой хижине, один с индейцем, который лежал теперь на земле? Он имел вид смышленого человека, и, услышав, что Жак говорит с Вальдесом по-испански, объяснил, что понимает этот язык. Его начали расспрашивать: - Как тебя зовут?.. - Гомо. - А кто этот индеец?.. - Мой отец. - Несчастный!.. - воскликнул Жак Хелло. - Его отец убит!.. И так как мальчик плакал, то он взял его за руку, привлек к себе и стал утешать и ласкать его. Гомо пришел в себя и перестал плакать. Верный инстинкт подсказывал ему, что в этих иностранцах он нашел друзей и защитников. Вальдес спросил его: - Кто убил твоего отца? - Какой-то человек... Он пришел ночью... Вошел в хижину... - В эту хижину? - спросил Вальдес, показывая рукой. - Да... другой в этих местах нет, - Откуда пришел этот человек?.. - Я не знаю. - Это был индеец? - Нет... испанец. - Испанец! - воскликнул Жак Хелло. - Да... И мы поняли его, когда он обратился к нам, - ответил Гомо. - Чего он хотел? - Он хотел знать, были ли квивасы в лесах Паримы... - Какие квивасы? - спросил Вальдес с не меньшей живостью, чем мог бы это сделать его спутник. - Квивасы Альфаниза, - отвечал Гомо. Тотчас же Жак Хелло спросил: - Их видали в этих краях? - Я не знаю, - ответил мальчик. - Ты не слыхал, чтобы они показывались на территории? - Нет. - Но... ты их встречал когда-нибудь?.. - Да... да!.. Из глаз молодого индейца, черты лица которого выразили ужас, снова потекли слезы. После целого ряда вопросов, заданных ему Вальдесом, он рассказал, что квивасы со своим атаманом напали на деревню Сан-Сальвадор, расположенную в северной части Сьерра-Паримы, где жила его семья, что они перебили всех жителей, что его мать была убита, а он с отцом, едва успев спастись, нашли себе убежище в этом лесу, где построили хижину и жили вот уже около десяти месяцев. Что касается присутствия квивасов в стране, то Гомо не мог дать по этому поводу никаких указаний. Ни отец, ни он не знали, появились ли они в окрестностях Ориноко. - Испанец, который пришел ночью в твою хижину, спрашивал вас об этом? - спросил Вальдес. - Да... и он пришел в страшный гнев, что мы не могли ничего ему ответить. - И он остался? - До утра. - А потом? - Он захотел, чтобы мой отец взялся проводить его до Сьерры. - Твой отец согласился? - Нет, отказался, так как этот человек не внушал ему доверия. - И этот человек... - ...ушел один утром, когда убедился, что мы не хотим вести его. - Значит, он вернулся? - Да... часа четыре спустя. - Четыре часа спустя? Почему? - Он заблудился в лесу и не мог определить местонахождения Сьерры. На этот раз он стал грозить нам револьвером... Он клялся, что убьет нас, если мы откажемся... - И твой отец должен был... - Ах... мой отец!.. Мой бедный отец! - ответил молодой индеец. - Испанец схватил его за руку... вытащил из хижины... заставил его идти перед собой... Я шел за ними... Мы шли так около часа. Мой отец, который не хотел быть проводником этого человека, кружил, не желая слишком удаляться... Я хорошо понимал его, так как знаю лес... но в конце концов испанец тоже понял его... Он пришел в бешенство... - стал оскорблять отца ругательствами... снова грозил ему... Мой отец, которого охватил гнев, бросился на испанца... Завязалась борьба, продолжавшаяся недолго... Мой отец был безоружен... Я не мог помочь ему... Раздался выстрел... и он упал, а испанец обратился в бегство... Я поднял отца... Из его груди текла кровь... Он не имел больше сил говорить... Он хотел вернуться в хижину... но смог доползти лишь сюда... и умер! Охваченный сыновней любовью, которая характеризует туземные племена верхнего Ориноко, мальчик бросился с плачем к телу отца. Пришлось успокаивать, утешать его и обещать, что его отец будет отомщен, что убийца будет найден, что он заплатит за свое преступление. При этих словах глаза Гомо сквозь слезы зажглись мстительным огнем Жак Хелло задал ему последний вопрос. - Ты видел этого человека? - спросил он. - Да видел... и никогда не забуду его... - Можешь ли ты нам сказать, как он был одет... его рост... волосы... черты лица... - Он был одет в куртку и панталоны лодочника. - Хорошо. - Волосы у него были очень черные... большая борода... тоже черная... - Это Жиро! - сказал Жак Хелло. - Это он! - подтвердил Вальдес. Тогда они оба предложили Гомо идти с ними. - Куда? - спросил он. - К реке, к устью Рио-Торриды, где остановились наши пироги. - Пироги?.. - переспросил он. - Разве твой отец и ты не знали, что пришли вчера две фальки? - Нет... но если бы нас не увел в лес испанец, мы заметили бы вас сегодня утром, на рыбной ловле... - Так вот, мое дитя, - сказал Жак Хелло, - повторяю тебе вопрос: хочешь идти с нами? - А вы обещаете мне, что мы будем искать человека, который убил моего отца?.. - Обещаю тебе, что твой отец будет отомщен! - Я иду за вами. - Пойдем!.. Все вместе пошли к Ориноко. Что касается убитого индейца, то решено было не оставлять его на растерзание хищникам. Он принадлежал к племени банивасов из деревни Сан-Сальвадор, население которой было перебито квивасами. Поэтому Жак Хелло предполагал вернуться в хижину после обеда с несколькими гребцами, чтобы похоронить убитого. Гомо провел их к реке кратчайшим путем, не возвращаясь к хижине, так что через полчаса они были уже в лагере. Жак Хелло и Вальдес условились ничего не говорить относительно Жиро. Лучше было умолчать о связи последнего с Альфанизом, что теперь было уже несомненным. Бесполезно было увеличивать беспокойство товарищей, и без того имевших много поводов для тревоги. Тем не менее тот факт, что испанец знал о родственной связи Жана с полковником Кермором, чрезвычайно осложнял положение. Альфаниз мог узнать об этом и, чтобы отомстить полковнику, захватить его сына. Правда, - это до известной степени успокаивало - квивасы не появлялись в окрестностях реки. Если бы было иначе, если бы они находились в пределах Сьерра-Паримы, индеец и его сын знали бы об этом. Жак Хелло решил сказать, что испанец после своего бегства поссорился с этим индейцем, который отказался быть его проводником до Санта-Жуаны, и результатом ссоры было убийство. Все это было внушено Гомо, и он, по-видимому, понял, чего от него хотели, так как глаза его блестели смышленостью. Как удивились сержант Мартьяль, Жан и Герман Патерн, когда Жак Хелло представил им, вернувшись в лагерь, Гомо и рассказал его историю, как это было условлено! Все встретили молодого индейца самым радушным образом. Когда Жан узнал, что мальчик теперь сирота, он привлек его к себе и осыпал ласками... Прибытие Гомо могло быть даже принято за хорошее предзнаменование, так как на вопрос Жана, не знает ли он миссии Санта-Жуана, он ответил:. - Я знаю ее и несколько раз бывал там с моим отцом. - Ты проводишь нас туда? - Да... да! Вы не такие, как этот злой человек, который хотел, чтобы мы были его проводниками... По знаку Вальдеса Гомо остерегся сказать лишнее. Что касается виновника убийства индейца, то ни Жак Хелло, ни Вальдес после сделанного мальчиком описания не могли сомневаться в том, кто он. А если бы такие сомнения и возникли, то они должны были исчезнуть после того, как обнаружилось, что из каюты "Галлинетты" пропал один револьвер. Это был револьвер сержанта Мартьяля. - Украден мой револьвер! - воскликнул он. - Украден этим разбойником, который убил из него несчастного индейца!.. Револьвер, который мне дал полковник!.. Гомо был глубоко тронут оказанным ему вниманием и заботами. После завтрака были окончены организация лагеря, в котором должны были остаться гребцы пирог, и приготовления к дальнейшему путешествию пассажиров. Разлука предстояла, может быть, долгая... Между тем Гомо узнал от Жана, какую цель преследовала экспедиция, направляясь в миссию Санта-Жуана. Его лицо тотчас же омрачилось. - Вы увидите вашего отца? - спросил он. - Да, мое дитя! - Вы увидите его, а я... я никогда уже не увижу моего... никогда! После полудня Жак Хелло, Герман Патерн и гребцы "Моригпи" покинули лагерь и направились к поляне. Гомо шел с ними. Жан тоже получил разрешение присоединиться к ним. Через полчаса достигли того места, где под пальмой лежало тело индейца. Гребцы, захватившие с собой лопаты, вырыли могилу, достаточно глубокую, чтобы ее не могли разрыть хищники. После того как Гомо, весь в слезах, в последний раз простился с телом отца, труп был опущен в могилу. После этого вернулись в лагерь. Жана ходьба особенно не утомила. Он ручался за себя. Во время путешествия силы не изменят ему. Он уверял в этом Жака Хелло и сержанта Мартьяля... - У меня есть надежда на хороший исход! - повторял он. Когда наступила ночь, пассажиры разместились в каютах пирог, а гребцы должны были стеречь лагерь. На "Галлинетте" было отведено место и для Гомо. Но бедный мальчик почти не спал: его тяжелые вздохи раздавались всю ночь. ^TГлава девятая - ЧЕРЕЗ СЬЕРРУ^U Жак Хелло и его спутники оставили лагерь пика Монуар в шесть часов утра, вверив его охрану Паршалю, которому можно было довериться вполне. Под командой Паршаля остались гребцы "Галлинетты" и "Мориши" - всего пятнадцать человек. Остальные два гребца, которым было поручено нести багаж, отправились вместе с путешественниками. В случае нападения индейцев или Альфаниза Паршаль, если бы он не мог защититься, должен был оставить лагерь и по возможности отступить к миссии Сайта- Жуана... Не могло быть сомнения - Жак Хелло был в этом уверен, - что миссия могла сопротивляться квивасам, которые бродили в этой части венесуэльской территории. После переговоров с Вальдесом Жак Хелло имел основания думать, что путешествие пройдет благополучно. Конечно, самой большой опасностью в пути через леса Сьерра-Паримы было бы встретить шайку Альфаниза. Но, судя по словам Гомо и по тому, что ответил его отец Жиро, эта шайка вблизи Сьерры не показывалась. Правда, испанец, направившись к северу, надеялся соединиться с Альфанизом, который был, может быть, его товарищем по каторге. Но если квиваеы и были недалеко, то и миссия была близко - всего в каких-нибудь 50 километрах. Таким образом, делая по 25 километров в сутки, пешеходы могли, вероятно, пройти это расстояние в два - два с половиной дня. Выйдя 30 октября с восходом солнца, путешественники могли достигнуть Санта-Жуаны после обеда 1 ноября, если только погода не создаст им препятствий. Итак, при небольшой удаче маленький отряд мог рассчитывать совершить это путешествие без каких-либо неприятных встреч. Отряд состоял из 8 человек. Жак Хелло и Вальдес шли впереди, Жан и Гомо - за ними, следуя по направлению, которое указывал молодой индеец. Сзади них шли Герман Патерн и сержант Мартьяль. А за ними - два гребца с "Галлинетты", несшие мешки, в которых находилось все самое необходимое для дороги: одеяла для ночевок, сушеное мясо и достаточное количество муки маниока; кроме того, у каждого было по фляжке с водкой. Конечно, в этих наполненных дичью лесах пропитание путешественникам могла бы обеспечить охота. Но на всякий случай лучше было не обнаруживать своего присутствия выстрелами. Если какой-нибудь пекари или морская свинка попались бы в руки без выстрелов, то, конечно, им были бы только рады. Таким образом, эхо Сьерры не должно было разнести ни одного звука выстрелов. Само собой разумеется, Жак Хелло, сержант Мартьяль и Вальдес были вооружены карабинами, имея при этом полные патронташи зарядов и по револьверу и ножу за поясом. Герман Патерн взял охотничье ружье и ящик для гербаризации, с которым он никогда не расставался. Погода благоприятствовала ходьбе. Ничто не угрожало дождем или грозой. Высокие облака умеряли солнечные лучи. Свежий ветер бежал по верхушкам деревьев, проникая под листву и срывая сухие листья. Почва поднималась к северо-востоку, и если саванна не обнаружила бы дальше резкого понижения, то не встретилось бы ни одного из тех болотистых мест, которые чаще всего встречаются на низинах льяносов. Недостатка воды в пути тоже не предполагалось. По словам Гомо, Рио-Торрида, начиная с самого устья у Ориноко, тянулась по направлению к Санта-Жуане. Это была бурная и несудоходная речка, загроможденная гранитными скалами, не проходимая ни для пирог, ни даже для маленьких лодочек. Она развертывалась по лесу капризными зигзагами. Путешественники шли по ее правому берегу. Под руководством молодого индейца отряд двинулся к северо-востоку, обогнув слева покинутую хижину, и начал пересекать территорию Сьерры. Идти по почве, заросшей кустарником и покрытой иногда толстым слоем сухих листьев и веток, которые чубаско ломают здесь сотнями, было не особенно легко. Впрочем, Жак Хелло, скорее, старался умерить скорость движения отряда, чтобы сберечь силы молодой девушки. Когда последняя делала ему по этому поводу замечание, он говорил: - Конечно, надо идти скоро, но еще важнее не задержаться вследствие усталости. - Я совершенно теперь поправился. Не бойтесь, что я явлюсь причиной задержки... - Я вас прошу... мой дорогой Жан, - отвечал он, - позволить мне принимать относительно вас те меры предосторожности, которые я считаю нужными... Переговорив с Гомо, я смог установить положение Санта-Жуаны и наметить нашу дорогу, от этапа к этапу, которые я тщательно вычислил. Если мы не встретим никого, на что я надеюсь, то нам не нужно будет увеличивать число этих этапов... Между тем, если окажется нужным, мы будем рады, что поберегли свои силы, особенно ваши. Я сожалею только о том, что нельзя было достать лошади: это избавило бы вас от путешествия пешком... - Благодарю вас, - ответила Жанна. - Это все, чем я могу вам ответить на то, что вы делаете для меня!.. Право, если подумать о всех этих трудностях, которых я не предвидела сначала, то невольно спрашиваешь себя: каким образом сержант и его племянник могли бы достичь своей цели, если бы им не встретились вы в пути?.. А между тем... вы ведь не должны были ехать дальше Сан-Фернандо... - Я должен был отправиться туда, куда отправлялась дочь Кермора. Вы должны теперь положиться на меня во всем, что касается этого путешествия до миссии. - Хорошо, Хелло! Какому же более надежному другу я могла бы довериться? - отвечала молодая девушка. К полудню отряд остановился для отдыха на берегу Рио-Торриды, которую невозможно было бы перейти вследствие ее бурного течения. Ширина реки не превосходила 15 метров. Над ее поверхностью летали утки и птицы павас. Молодой индеец убил несколько штук своими стрелами. Их приберегли к обеду и удовольствовались холодным мясом и маниоковым хлебом. После часового отдыха отряд снова пустился в дорогу. Хотя почва все поднималась, густота леса не уменьшалась. Попадались все те же деревья, та же чаща, те же кусты. Во всяком случае, идя по берегу Торриды, путешественники избегали многих препятствий, которые встретились бы им в глубине леса. Не могло быть сомнения, что при отсутствии осложнений к вечеру отряд пройдет предположенное на этот день Жаком Хелло расстояние. Лес был весь оживлен. Тысячи птиц порхали с ветки на ветку, оглашая воздух криками. В зелени деревьев кувыркались обезьяны, главным образом ревуны, которые ревут не днем, а задают свои оглушительные концерты вечером или утром. Среди многочисленных пернатых Герман Патерн с удовольствием заметил стаи птиц гуачарос, присутствие которых свидетельствовало о приближении к восточному берегу. Потревоженные в своем дневном покое - чаще всего они вылетают из расщелин скал лишь ночью, - они прятались на вершинах кустов патакас, ягоды которых, обладающие тем же свойством, что и кора колорадито, служат им пищей. Между прочим, Герман Патерн заметил также несколько гнезд, висевших на тонких лианах. Из них вылетали целые тучи трупиалов, чудесных певцов местного царства, напоминавших соловьев. Соблазн залезть рукой в одно из этих гнезд был слишком велик, чтобы Герман Патерн мог воздержаться. Но в тот момент, как он хотел это сделать, Гомо крикнул: - Берегитесь... берегитесь!.. Действительно, с полдюжины этих птиц бросились на отважного натуралиста, стараясь выклевать ему глаза. Вальдесу и молодому индейцу пришлось прибежать на помощь, чтобы избавить его от этого нападения. - Будь осторожен, - обратился к нему Жак Хелло, - не то вернешься в Европу кривым или слепым. Герман Патерн принял, конечно, этот совет к сведению. Он хорошо также делал, что не лазил по кустам, которые росли около реки. Слово "мириады" не преувеличивает количество змей, которые ползают здесь в траве. Они так же опасны, как кайманы в водах или по берегам Ориноко. Если последние летом прячутся в глубине сырых мест и спят там до дождливого времени года, то змеи не засыпают в толще сухих листьев, а держатся всегда настороже; путешественники заметили их несколько штук - между прочим, одного тригоноцефала, длиной до двух метров, которого Вальдес своевременно заметил и обратил в бегство. Что касается тигров, медведей и других хищников, то ни один из них не показывался в окрестностях. Но весьма возможно было, что с наступлением ночи следовало ожидать услышать их рычание, и было необходимо охранять лагерь. До сих пор Жак Хелло и его товарищи избегали всякой опасной встречи как с хищными животными, так и с недобрыми людьми, которые еще опаснее хищников. Правда, не сказав ничего товарищам о Жиро и Альфанизе, Жак Хелло и Вальдес решили быть все время настороже. Довольно часто рулевой "Галлинетты", шедший впереди отряда, уходил влево и осматривал окрестности, чтобы предупредить неожиданное нападение. Не заметив ничего подозрительного, хотя он и удалялся иногда на расстояние полукилометра, Вальдес занимал свое место около Жака Хелло, и одного взгляда было достаточно, чтобы они друг друга поняли. Путешественники держались сомкнутой группой, насколько это позволяла узкая тропинка, проложенная параллельно реке Торрида. Несколько раз пришлось, однако, углубляться в лес, чтобы обойти высокие скалы или глубокие впадины берега. Направление течения реки все время было на северо-восток, проходя вдоль склонов Сьерра-Паримы. Другая сторона берега поднималась лесистыми этажами, над которыми высились местами гигантские пальмы, а еще выше их виднелась вершина горы, северный хребет которой должен был находиться в связи с орографической системой Рораймы. Жан и Гомо шли рядом у самого берега, достаточно широкого для двух пешеходов. Они говорили о миссии Санта-Жуана. Молодой индеец давал очень подробные указания об этом учреждении и о самом отце Эсперанте. - Ты его хорошо знаешь? - спросил Жан. - Да... я его знаю... Я часто его видел... Мой отец и я находились в Санта-Жуане целый год... - Это было давно? - Нет... перед сезоном дождей прошлого года... Это случилось после несчастья, когда наша деревня, Сан-Сальвадор, была разграблена квивасами... Несколько индейцев и мы бежали в миссию... - И вас укрыл в Санта-Жуане отец Эсперанте? - Да. Он хотел нас оставить. Несколько человек и остались. - Почему же вы ушли? - Так хотел мой отец... Мы банивасы... Его желание было - вернуться на свою территорию... Он был лодочником на реке... Я уже знал... Я умел грести маленьким веслом... Все четыре года я греб с ним. То, что говорил мальчик, не могло удивить Жака Хелло и его товарищей. По рассказам французского путешественника, они знали характер банивасов, лучших лодочников Ориноко, честных и смышленых индейцев. Только в силу особых обстоятельств, - и потому, что мать Гомо принадлежала к восточному племени, отец мальчика поселился в деревне Сан-Сальвадор, за истоками реки. Принимая решение оставить Санта-Жуану, он подчинялся инстинкту, который тянул его вернуться в льяносы, лежащие между Сан-Фернандо и Кайкарой. Таким образом, он лишь временно поселился в своей хижине, поджидая случая, когда придет какая-нибудь пирога, на которую он мог наняться гребцом. Что бы сталось с его мальчиком после убийства этого индейца разбойником Жиро, если бы пироги не были вынуждены остановиться в лагере пика Монуар? Слушая молодого индейца, Жанна Кермор думала обо всем этом. Затем она вновь направляла разговор на миссию, главным образом на отца Эсперанте. Гомо охотно и откровенно отвечал на все ее вопросы. Он описывал испанского миссионера как человека высокого роста, сильного, несмотря на его шестьдесят лет, красивого, - очень красивого, повторял он, - с седой бородой, с блестящими глазами, - таким, каким обрисовали его Мануэль Ассомпсион и негодяй Жиро. И тогда, принимая свои мечты за действительность, Жанна видела себя уже в Санта-Жуане... Отец Эсперанте встречает ее с распростертыми объятиями... он сообщает ей, что сталось с полковником Кермором со времени его последнего пребывания в Сан-Фернандо, она узнает от него, куда скрылся ее отец, оставив Санта-Жуану... В шесть часов вечера, после второго дневного перехода, Жак Хелло дал сигнал к остановке. Индейцы занялись устройством ночевки. Место казалось благоприятным. Глубокая расщелина, прорезавшая берег, выходила воронкой к самой реке. Над расщелиной высокие деревья наклоняли ветви, точно полог. Внизу было нечто вроде ниши, в которой могла улечься молодая девушка. Подстилка из сухих листьев и травы могла служить ей постелью, и девушка могла отдохнуть на ней не хуже, чем в каюте "Галлиетты". Конечно, Жан протестовал против таких забот о нем. Но Жак Хелло ничего не хотел слышать и прибег к авторитету сержанта Мартьяля. Племяннику пришлось послушаться дядюшки... Герман Патерн и Вальдес приготовили ужин. Река изобиловала рыбой. Гомо убил несколько штук стрелами, по индейскому обычаю, и они были изжарены на вертеле, на маленьком костре, разложенном у скалы. Вместе с консервами и маниоковым хлебом, вынутым из мешков носильщиков, обед благодаря разыгравшемуся после пятичасовой ходьбы аппетиту показался вкуснее, чем... - ...Чем последний! - объявил Герман Патерн, для которого все обеды были хороши, лишь бы они утоляли голод. С наступлением ночи, как только Жан улегся в своей нише, все остальные тоже устроились на ночлег. Молодой индеец улегся у входа. Так как нельзя было оставить лагерь без стражи, то решено было, что стоять первые часы на карауле будут Вальдес и один из его гребцов, а вторую часть ночи - Жак Хелло с другим гребцом. В самом деле, как со стороны леса на берегу, так и со стороны реки и ее противоположного берега необходимо было остерегаться всего, что могло внушить подозрение. Хотя сержант Мартьяль и требовал, чтобы ему была предоставлена очередь стоять в карауле, он должен был согласиться отдыхать до утра. Решено было поставить его и Германа Патерна в следующую ночь. Жака Хелло и Вальдеса на две смены было достаточно. Поэтому старый солдат улегся у скалы, как можно ближе к молодой девушке. Рычание хищников, к которому присоединился рев обезьян, началось, как только наступила темнота, и должно было закончиться лишь с первыми проблесками восхода. Самым лучшим средством против этих животных было зажечь яркий костер и поддерживать огонь всю ночь сухим валежником. Все знали об этом, но согласились этого не делать. Этот костер, правда, отогнал бы хищных зверей, но, с другой стороны, он мог привлечь недобрых людей, может быть, квивасов, если они бродили по этой территории, - а от них-то больше всего и нужно было скрываться! Вскоре все, за исключением Вальдеса, расположившегося на крутизне берега, и гребца, который бодрствовал около него, погрузились в глубокий сон. Около полуночи их обоих сменили Жак Хелло и второй носильщик. Вальдес ничего подозрительного не заметил и не услышал. Впрочем, услышать что-нибудь среди шума речных волн, плескавшихся о скалы, было трудно. Жак Хелло посоветовал Вальдесу отдохнуть несколько часов, а сам поднялся на крутизну берега. Оттуда он мог наблюдать не только опушку леса, но также и левый берег Торриды. Была ли это его галлюцинация или нет, но около четырех часов утра, когда восточный горизонт начал белеть, его внимание было привлечено какими-то движениями на противоположном берегу, который был не так крут. Ему показалось, что какие-то тени передвигались между деревьями. Были ли это животные?.. Или это были люди?.. Он встал, подполз к обрыву, на расстоянии двух-трех метров от берега, и остановился, вглядываясь. Он не мог разобрать ничего определенного, но убедился, что на опушке противоположного берега происходило какое-то движение. Что ему оставалось делать? Поднять тревогу или же только разбудить Вальдеса, который спал в нескольких шагах? Он остановился на последнем решении и, тронув индейца за плечи, разбудил его. - Не двигайтесь, Вальдес, - сказал он шепотом, - и осмотрите противоположный берег реки. Вальдес, растянувшийся во всю длину, повернул голову в в этом направлении. В течение минуты об всматривался в густую чащу. - Я не ошибаюсь, - сказал он наконец, - там три или четыре человека бродят по берегу. - Что делать? - Не будем никого будить. В этом месте перейти реку невозможно, и если нет брода выше... - А с другой стороны? - спросил Жак Хелло, показывая на лес, который расстилался к северо-западу. - Я ничего не видел... ничего не вижу... - ответил Вальдес, который повернулся, не вставая. - Может быть, это только два-три индейца бравос. - Что им тут делать ночью, на этом берегу? Нет, для меня ясно: наш лагерь открыт. Вот смотрите, Вальдес, один из этих людей пытается спуститься к самой реке... - В самом деле... - пробормотал Вальдес, - и он не индеец! Это легко узнать по его походке... Первые отблески зари, охватив горизонт, осветили в этот момент и русло реки. Вальдес не мог ошибиться относительно человека, замеченного им на противоположном берегу. - Это квивасы Альфаниза, - сказал Жак Хелло. - Только они могут стремиться узнать, все ли гребцы сопровождают нас. - Было бы лучше, если бы они все были здесь! - ответил рулевой "Галлинетты". - Конечно, Вальдес, но если послать за помощью в лагерь... Нет, если мы замечены, то уже поздно посылать кого-либо из наших людей в лагерь... на нас нападут раньше, чем к нам подоспеет помощь. Вальдес быстро схватил за руку Жака Хелло, который тотчас же умолк. Приближающийся рассвет все большее освещал берега Торриды, тогда как расщелина, в глубине которой спали Жун, Гомо, сержант Мартьяль, Термаи Патертт и второй носильщик, была еще окутана глубокой тьмой. - Кажется, - сказал Вальдес, - кажется, я узнаю. Да!.. Зрение у меня хорошее, оно не может меня обмануть!.. Я узнаю этого человека!.. Это испанец!.. - Жиро? - Он самый! - Пусть не скажут, что он ушел от меня, этот негодяй! Жак Хелло схватил свой карабин, который стоял у скалы, и быстрым движением вскинул его к плечу... - Нет... нет!.. - сказал Вальдес. - Это означало бы только одним меньше, а их, может быть, там, под деревьями, сотни!.. К тому же им невозможно перебраться через реку. - Здесь нет, но выше... кто знает! Однако Жак Хелло подчинился мнению Вальдеса, тем более что рулевой "Галлинетты" был хорошим советником и обладал в удивительной степени хитростью и осторожностью - этими замечательными качествами банивасов. К тому же и Жиро, если это был он, стремясь рассмотреть лагерь ближе, рисковал быть замеченным сам. Поэтому он вернулся под деревья в тот самый момент, когда стоявший у берега Торриды лодочник двинулся вперед, точно что-то заметив. В течение четверти часа Жак Хелло и Вальдес оставались на том же месте без движения. Ни Жиро, ни кто-либо другой не показывались больше на противоположном берегу. Ничто не шевелилось у опушки леса, который стал выступать из мрака. Но с наступлением утра испанец, если допустить, что Вальдес не ошибся, мог заметить, что пассажиров сопровождают всего только два гребца, и убедиться в малочисленности отряда. Как же было продолжать путешествие при таких неблагоприятных условиях? Путешественники были открыты... за ними следили... Жиро настиг Жака Хелло и его спутников на дороге к миссии Санта-Жуана... Теперь он уже не потеряет их следов!.. Все это создавало крайне сложное положение, которое ухудшалось особенно тем, что испанец, очевидно, успел присоединиться к шайке квивасов, которые бродили по этой территории под начальством Альфаниза. ^TГлава десятая - БРОД ФРАСКАЭС^U В пять часов лагерь проснулся. Первым встал и пошел прогуливаться по берегу Жан; сержант Мартьяль, Герман Патерн и молодой индеец спали еще, накрывшись одеялами и надвинув шляпы на глаза. Гребец, стоявший на карауле у берега, подошел к Жаку Хелло и Вальдесу и сообщил им о том, что он видел на своей вахте. Он подтвердил сказанное Вальдесом. Он тоже узнал Жиро в человеке, бродившем по берегу Торриды. Прежде всего Жак Хелло внушил обоим, чтобы они никому ничего не говорили. Было бесполезно обнаруживать перед всеми опасность, которая создавалась этой встречей. Достаточно было того, что знали об этом они, которые и должны были принять меры, чтобы обезопасить товарищей. После тщательного обсуждения этого вопроса решено было, что маленький отряд будет продолжать свой путь к миссии Санта-Жуана. В самом деле, если Альфаниз занимал окрестности, если Жак Хелло и его товарищи должны были подвергнуться нападению, то это нападение оказалось бы возможным как при движении вперед, так и в случае возвращения назад. Правда, при возвращении на Ориноко путешественники прикрывались рекой Торрида, если только ее нельзя было перейти выше. В последнем случае ничто не могло помешать квивасам спуститься до лагеря Монуар, и, конечно, отбить их нападение, даже вместе с гребцами пирог, было бы невозможно. Идти к Санта-Жуане все же было несколько выгоднее. Во-первых, оставалась прикрытием Рио-Торрида, пока не окажется брода. Об этом решено было справиться у Гомо. Во-вторых, это значило приблизиться к цели и, может быть, достигнуть ее, а тогда бояться было бы уже нечего. Миссия Санта-Жуана насчитывала население в несколько сот гуахарибосов. Она представляла собой верное убежище от нападения Альфаниза. Таким образом, нужно было бы во что бы то ни стало как можно скорее добраться до миссии, по возможности до ближайшей ночи, делая двойные переходы. Двадцать пять - тридцать километров - неужели их нельзя было пройти в двадцать часов? Жак Хелло вернулся в лагерь, чтобы немедленно же приготовиться в путь. - Они еще спят, Хелло, - сказала молодая девушка, выходя к нему навстречу. - А вы встали первой, Жанна? - ответил Жак Хелло. - Я сейчас разбужу их, и мы отправимся в путь... - Вы не заметили ничего подозрительного? - Нет, ничего... ничего... Но надо отправляться... Я рассчитал, что если мы пойдем не останавливаясь, то мы можем прибыть в Санта-Жуану сегодня вечером или сегодня в ночь... - Ах, Хелло, как мне хочется скорее быть в миссии! - Где Гомо? - спросил Жак Хелло. - Там... в этом углу! Он так хорошо спит, бедный мальчик! - Мне нужно с ним поговорить... Мне нужно получить от него кое-какие указания... - Хотите, я поговорю с ним? - предложила Жанна Кермор. И прибавила: - Вы, кажется, озабочены сегодня, Хелло! Разве есть дурные вести? - Нет, уверяю вас, Жанна... нет! Молодая девушка хотела расспросить его, но, поняв, что это стеснило бы Жака, направилась к Гомо и осторожно разбудила его. Сержант Мартьяль потянулся, крепко зевнул несколько раз и немедленно встал. Разбудить Германа Патерна оказалось труднее. Завернувшись в одеяло и положив голову на свой гербарий вместо подушки, он спал, как соня, - животное (сонливая белка), которое пользуется репутацией первого сонливца из всего животного царства. В это время Вальдес закрывал мешки, вынув из них предварительно остатки вчерашнего ужина, которые предназначались на завтрак. Когда молодой индеец проснулся, он вместе с Жаном подошел к Жаку Хелло, сидевшему около скалы перед раскрытой картой. Это была карта территории между Сьерра-Паримой и горой Рорайма, с обозначенной на ней зигзагообразной рекой. Гомо умел читать и писать, и он мог дать довольно точные указания относительно этой местности. - Ты видел когда-нибудь карты, которые изображают части света с морями, материками, горами, реками? - спросил его Жак Хелло. - Да, нам показывали их в школе в Санта-Жу-ане, - ответил молодой индеец. - Так посмотри на эту карту и подумай... Это большая река, нарисованная здесь полукругом, - Ориноко, которое ты знаешь... - Которую я знаю и люблю!.. - Да, ты молодец!.. Настоящий индеец!.. И ты любишь свою красавицу реку!.. Обрати внимание на гору, расположенную в конце этой реки... Тут начинаются ее истоки... - Сьерра-Парима, я знаю... Вот пороги, через которые мы часто переваливали с отцом.. - Да... это порог Сальваху. - А потом есть пик... - Пик Лессепса... но смотри не ошибись... Мы на наших пирогах так далеко не поднимались. - Нет... не так далеко. - Зачем вы задаете все эти вопросы Гомо, Хелло?.. - спросила Жанна. - Я хочу знать точно о течении Торриды. Может быть, Гомо сможет дать мне нужные указания... Молодая девушка бросила на Жака Хелло вопросительный взгляд, который заставил его опустить голову. - Теперь, Гомо, - сказал он, - вот место, где мы оставили наши пироги... вот лес, где была хижина твоего отца... вот устье Торриды... - Тут... Тут... - ответил молодой индеец, указывая пальцем по карте. - Да, тут, Гомо! Будь же внимателен!.. Я провожу теперь направление реки в сторону Сэнта-Жуаны. Если я сделаю ошибку, останови меня, Жак Хелло стал двигать пальцем по карте проведя кривую на северо-восток, обогнув сначала, на протяжении пятидесяти километров, основание Сьерра-Паримы. В этом пункте он сделал карандашом крест и сказал: - Здесь должна находиться миссия? - Да... здесь... - И Рио-Торрида вытекает около нее? - Да... как это обозначено. - Но не вытекает ли она еще выше? - Конечно, выше, мы несколько раз поднимались там по реке. - Значит, Санта-Жуана находится на левом берегу? - На левом. - И, значит, нужно будет перейти реку, так как мы находимся на правом берегу? - Да... Это очень легко, - Как?.. - Есть... выше... проход по скалам... когда стоит низкая вода... брод, называемый бродом Фраскаэс. - Ты знаешь этот брод? - Да. Мы будем там до полудня. Ответы молодого индейца относительно этого брода были очень точны, так как он сам переходил его. Его утверждение должно было сильно обеспокоить Жака Хелло. Если брод Фраскаэс позволял маленькому отряду перейти на левый берег Торриды, то он позволял также и квивасам перебраться на правый берег. Таким образом, Жак Хелло и его спутники не были прикрыты рекой до самой миссии. Положение ухудшалось. Тем не менее оно не давало все же основания возвращаться назад, где возможность нападения оставалась та же. В Санта-Жуане положение маленького отряда было безопаснее... Необходимо было поэтому в 24 часа достигнуть миссии. - Ты говоришь, - в последний раз спросил Жак Хелло, - что мы можем дойти до брода Фраскаэс еще до полудня? - Да... если мы отправимся немедленно. Расстояние, отделявшее лагерь от брода, равнялось 12 километрам. И так как решено было ускорить шаг в надежде достигнуть цели к полуночи, то было очень важно перейти брод до первого привала. Дали сигнал к отправлению. Все было уже готово. Мешки находились за плечами гребцов, одеяла были скатаны за спинами путешественников, гербарий ботаника висел на ремне сбоку у Германа Патерна, оружие было приведено в готовность. - Вы думаете, Хелло, что можно дойти до Санта-Жуаны в десять часов? - спросил сержант Мартьяль. - Надеюсь, если вы не пожалеете своих ног; они успеют потом отдохнуть. - Я вас не задержу, Хелло! Но будет ли в силах он... Жан?.. - Ваш племянник, сержант Мартьяль? - воскликнул Герман Патерн. - Полноте!.. Он обгонит нас всех. Видно, что он прошел хорошую школу... Вы дали ему солдатские ноги, а шаг у него гимнастический! До сих пор Гомо, по-видимому, не знал, какая родственная связь - фи