ин ведет счеты здесь, на земле, другой - там, на небе! Лишь бы отчетность была верна! Болтая таким образом, Барран переходил от одного пассажира к другому и напоследок так крепко пожал руку мистеру Паттерсону, что если бы тот был действительно священником, то дня два не мог бы благословлять своих питомцев. - Высаживайтесь-ка поскорее на берег, - торопил словоохотливый колонист. - Я вас всех помещу у себя. У меня дом большой. Будь вас тысяча человек, у меня места и добра на всех хватит. Пожалуйста, и вы приезжайте ко мне с молодыми людьми, мистер Паттерсон, да и вы тоже, капитан Пакстон, если ничего не имеете против! Как всегда, Гарри Маркел отклонил приглашение, а Барран и не настаивал. - Мсье Барран, - счел нужным заметить наставник, - мы очень благодарны вам за гостеприимство, за столь любезное, как бы это выразиться... - А вы не выражайтесь никак, будет лучше, мистер Паттерсон! - Мы, может быть, стесним вас... - Это меня-то стесните? Я сам не привык стесняться, и меня никто стеснить не может! Затем Барран сел в шлюпку, на которой приехал, с ним вместе сел и племянник. Бас-Тер расположен живописнее, чем Пуэнт-а-Питр. Он выстроен в устье Ривьер-Охерб (Riviere aux Herbe), у самого мыса острова. Расположенные амфитеатром здания города, красивые окрестные холмы придают городу живописный вид. Но Анри Барран, вероятно, не согласился бы с нашим мнением, потому что, если Гваделупа была для него самым прекрасным островом, то Пуэнт-а-Питр казался ему первым городом Гваделупы. Он не любил, когда при нем упоминали о том, что Гваделупа в тысяча семьсот пятьдесят девятом году сдалась на капитуляцию англичанам, переходила во власть англичан в тысяча семьсот девяносто четвертом и в тысяча восемьсот десятом годах и только по договору тридцатого мая тысяча восемьсот четырнадцатого года окончательно была возвращена Франции. Во всяком случае, Пуэнт-а-Питр - город, который стоит посмотреть, а Барран сумеет показать товар лицом, показывая своим гостям родной город. Мальчики проехали через город по дороге в Роз-Круа, на виллу Баррана, где их ожидали дядя и племянник. Путешественники осмотрели прекрасные владения Анри Баррана. Благодаря устройству искусственного орошения обширные сахарные плантации давали хороший урожай. Барран мог справедливо гордиться и своими кофейными плантациями. Осмотрели также луга, на которых гидравлическая сеть поддерживала свежесть и влагу, плантации алоэ, хлопчатника, маниока, табачные плантации, картофельные поля и фруктовые сады богатого владельца. На всех полях и плантациях Баррана работали вольнонаемные слуги, хозяин обращался с ними так хорошо, что они скорее согласились бы быть навсегда его крепостными, чем покинуть Роз-Круа. Двадцатого августа путешественники отправились на маленьком пароходике из Пуэнт-а-Питра в Бас-Тер, чтобы осмотреть и эту часть Гваделупы. Важный в политическом отношении, Бас-Тер считается, однако, третьестепенным городом Гваделупы. Бас-Тер удивительно красив по своему местоположению, хотя Анри Барран и не хотел с этим согласиться. Здания города расположены амфитеатром по склону холмов; всюду роскошная растительность; загородные виллы утопают в зелени; в воздухе чувствуется морская прохлада. Сам Анри Барран остался в Роз-Круа, но Луи Клодион хорошо знал местность и мог показать товарищам все, что есть достопримечательного в Бас-Тере: замечательный ботанический сад, санаторий Жакоб и прочее. Четыре дня провели пассажиры на Гваделупе, совершая прогулки и поездки по острову. Барран все это время угощал их лукулловыми обедами. Но пора было пускаться в дальнейший путь, на Мартинику, где, может быть, их ожидает не менее сердечный и радушный прием. Говорить в присутствии Баррана о Мартинике - значило сердить его. Еще накануне отъезда он сказал Паттерсону: - Представьте, что французское правительство оказывает Мартинике некоторое предпочтение. Это меня бесит! - Чем же выражается это предпочтение? - спросил мистер Паттерсон. - Ах! Да хоть бы тем, что французские заатлантические пароходы останавливаются в Фор-де-Франс, тогда как они, естественно, должны были бы приходить в порт Пуэнт-а-Питр!.. - В самом деле. Но жители Гваделупы могут заявить?.. - Заявить! - вскричал плантатор. - А кто возьмется заявить? - Разве у вас нет представителя во французском парламенте? - Есть, сенатор и два депутата, - отвечал Барран, - они делают что только могут в интересах колонии! - Это их обязанность! - одобрил наставник. Вечером двадцать первого августа Анри Барран проводил своих гостей до "Резвого". Он поцеловал племянника, простился со всеми его товарищами, потом вдруг спросил: - А что если бы вы махнули рукой на Мартинику и остались погостить еще недельку в Гваделупе? - А как же мой остров-то? - воскликнул Тони Рено. - Ну, мой милый, остров твой не уйдет, увидишь его и в другой раз! - Очень вам благодарны, мсье Барран, - вступился Паттерсон, - вы очень, очень добры, но мы должны следовать предписаниям мисс Китлен Сеймур! - Ну, с Богом! Езжайте на Мартинику, друзья мои! - сказал Барран. - Только остерегайтесь змей, которыми кишит остров. Говорят, что это англичане занесли их туда перед тем, как сдали остров французам! - Не может быть! - ужаснулся наставник. - Ни за что не поверю, чтобы мои соотечественники были способны на такой поступок! - Я привожу слова историка, - отвечал плантатор. - Если вас там ужалит змея, мистер Паттерсон, так и знайте, что она британская... - Британская или какая иная, - заметил Луи Клодион, - мы будем их остерегаться, дядя! - Да, скажите-ка, каков ваш капитан? - спросил Барран уже перед тем, как уходить. - Отличный, - отвечал Паттерсон. - Мы им очень, очень довольны. Лучшего выбора мисс Китлен Сеймур не могла сделать! - Жаль! - покачал головой Барран. - Жаль, говорите вы? Но почему же? - Потому что, если бы у вас был плохой капитан, "Резвый" мог бы сесть на мель при выходе из гавани и вы тогда остались бы погостить в Роз-Круа еще на несколько неделек! ГЛАВА ТРЕТЬЯ - ОСТРОВ ДОМИНИКА Выйдя из бухты Пуэпт-а-Питр, "Резвый" под попутным восточным ветром направился к острову Доминика, лежащему миль около ста на юг. Тони Рено и Магпус Андерс лучше всех товарищей научились управлять кораблем. Они, как настоящие матросы, стояли на вахте, даже ночью, хотя наставник и уговаривал этих неосторожных и смелых мальчиков. - Доверяю их вам, капитан Пакстон, - повторял он Гарри Маркелу. - Подумайте, ну что если случится несчастье. Смотрю, как они взбираются на мачты, и думаю, что вот-вот... - ...их снесет ветром: - Ну да, снесет во время боковой или килевой качки и что они упадут в море. Ведь я должен отвечать за них, капитан! Гарри Маркел сказал, что он не допустит никакой неосторожности, так как и его ответственность не меньше. Мистер Паттерсон, растрогавшись, благодарил его, но эти излияния не могли растопить ледяной холодности лже-Пакстона. Почтенный воспитатель мог быть спокоен: Тони Рено и Магнус Андерс были не только отважны, но и ловки. Кроме того, их ревниво оберегал Джон Карпентер, который ни за что не хотел потерять их деньги. Была еще другая причина оберегать мальчиков: сломай один из них себе руку или ногу, пришлось бы отложить отъезд, а "Резвому" опасно было заходить в гавани и подолгу стоять на якоре у Антильских островов. Матросы не имели почти никаких сношений с пассажирами. Последние могли даже заметить, что матросы избегают встреч с ними, не фамильярничают, как обыкновенно водится на кораблях. Только Вага да Корти заговаривают с ними, а все остальные, послушные приказу Гарри Маркела, держатся в стороне. Роджера Гинсдала и Луи Клодиона удивляла такая сдержанность, они замечали иногда, что разговаривавшие между собой матросы умолкали при их приближении; но все-таки это не пробуждало в них никаких подозрений. Что касается мистера Паттерсона, то он ровно ничего не замечал. Он находил, что путешествие протекает при самых благоприятных условиях, - это было вполне справедливо, и радовался, что может прогуливаться по палубе pede maritimo, не спотыкаясь на каждом шагу. Довольно продолжительный штиль задержал корабль, и он прибыл под легким норд-вестом на остров Доминика только около пяти часов дня двадцать четвертого августа. В столице острова, Розо около пяти тысяч жителей. Она лежит на восточном берегу острова, и горы защищают ее от частых в этой местности пассатных ветров. Но гавань недостаточно защищена от зыби открытого моря, особенно во время сильных приливов, и стоять на якоре здесь не особенно спокойно. Поэтому при малейшем намеке на бурю корабли спешат выбраться из гавани Розо и идут в другую. Так как "Резвый" должен был остановиться у острова Доминика на несколько дней, Гарри Маркел благоразумно предпочел бросить якорь не в Розо, тем более что в северной части острова есть прекрасный рейд Портсмут, где корабли находят верный приют от ураганов и циклонов, которые часто бушуют в этой местности. В этом городе родился восемнадцать лет тому назад Джон Говард, четвертый лауреат конкурса. Город разрастался и обещал сделаться в ближайшем будущем важным торговым центром. Пассажиры высадились на остров Доминика в воскресенье; если бы они прибыли сюда пятого ноября, они отпраздновали бы годовщину открытия острова Христофором Колумбом в 1493 году. Знаменитый мореплаватель назвал остров в честь Воскресения, которое праздновалось в этот день на каравеллах. Доминика - значительная английская колония. Остров занимает площадь в семьсот пятьдесят четыре километра и насчитывает в настоящее время тридцать тысяч жителей, которые населили остров после изгнания его первобытных жителей - карибов. Хотя на острове есть плодородные долины, прекрасная питьевая вода, богатые строительным деревом леса, испанцы не сразу поселились на нем. Как и другие острова Вест-Индии, Доминика переходил несколько раз от одной европейской державы к другой. Родители Джона Говарда уехали из Портсмута шесть лет тому назад и проживали в Манчестере, в Ланкастерском графстве. Мальчик сохранил кое-какие воспоминания об острове, так как ему было уже двенадцать лет, когда родители Говарда уехали из колонии. Других родственников у него на острове не было. Не было у него ни брата, как у Нильса Арбо на острове Святого Фомы, ни дяди, как у Луи Клодиона на Гваделупе. Может быть, найдутся какие-нибудь друзья его родителей, которые встретят антильских школьников. Но если не найдется ни друзей, ни знакомых семейства Говардов, молодой Говард решил тотчас по приезде в Портсмут навестить двух добрых стариков. Товарищи не должны рассчитывать на такой сердечный прием, как у мистера Христиана Арбо на острове Святого Фомы, на широкое гостеприимство Анри Баррана в Гваделупе, но все-таки Джон Говард и его друзья встретят и здесь дружеский привет. В Портсмуте жила со своим мужем старая негритянка, бывшая служанка семьи Говардов. Говарды обеспечили ее, и она скромно доживала свой век. То-то обрадуется Кэт Гринда, когда увидит Джона, которого когда-то носила на руках! Ни она, ни муж ее не ожидают его. Они не знают, что "Резвый" остановился у острова Доминика и что "маленький" Джон приедет на корабле и поспешит навестить их. "Резвый" стал на якорь, и пассажиры вышли на берег. Корабль должен пробыть у острова Доминика двое суток. Мальчики днем будут осматривать город, а вечером возвращаться на корабль. Так распорядился Гарри Маркел, не желавший иметь никаких сношений с Портсмутом, исключая неизбежных морских формальностей. В английском порте легче, чем где бы то ни было, встретить людей, которые могли знать капитана Пакстона или кого-нибудь из его матросов. Гарри Маркел запретил матросам сходить на берег. Припасов на "Резвом" было еще довольно, надо было купить только муки и мяса, и капитан решил сделать это с соблюдением всяческих предосторожностей. Джон Говард довольно хорошо помнил план Портсмута и мог служить проводником своим товарищам. Прежде всего, Джон намеревался пойти в домик старых Гринда обнять свою няню. Поэтому прямо с корабля он отправился через город в предместье, за последними домами которого начинались уже поля. Мальчики шли недолго. Через четверть часа ходьбы они стояли уже перед скромной, чистенькой хижиной, окруженной фруктовым садом. На дворе хижины клевали корм куры и другая домашняя птица. Старик хозяин работал в саду; старуха хлопотала в кухне; она вышла на порог в момент, когда Джон открыл калитку палисадника. Крик радости вырывался у Кэт, когда она узнала мальчика, которого не видела уже шесть лет. Но она узнала бы его и через двадцать лет! Узнала бы сердцем, не глазами!.. Кэт не могла наглядеться на "свое дитятко". Как Джон вырос! Как переменился! Какой стал! Но она его все-таки узнала! А старик еще не верит! И она заключила юношу в свои объятия и плакала от радости. Он рассказал ей обо всем семействе Говардов, об отце, матери, братьях, сестрах! Все здоровы и часто вспоминают Кэт с мужем. Их не забыли. И в доказательство Джон передал обоим привезенные для них подарки. Джон обещал заходить к старикам каждый день утром и вечером, пока "Резвый" стоит на якоре. Затем, выпив по стаканчику сахарной водки, то есть ямайки, мальчики простились со стариками. Во время своих экскурсий в окрестности Портсмута Джон Говард и его товарищи пришли к подошве холма Дьяволенок. Они поднялись и полюбовались открывающимся с вершины видом. Мистер Паттерсон порядком утомился, поднимаясь на холм. С вершины Дьяволенка виднелись хороню возделанные сады. Торговля фруктами и серой, которой очень много на острове, составляет главное богатство его жителей. Кофейные плантации тоже обещают со временем сделаться выгодным делом. На следующий день путешественники осмотрели Розо, хорошенький, но не торговый городок с пятитысячным населением. Английское правительство лишило его всякого значения. "Резвый", как известно, должен был сняться с якоря двадцать шестого августа. В пять часов вечера мальчики прогуливались по городской набережной, а Джон Говард пошел в последний раз навестить старую Кэт. Когда он шел одной из выходивших на набережную улиц, к нему подошел человек лет пятидесяти, отставной моряк, и сказал ему, указывая на стоявший в гавани "Резвый": - Красивый корабль, мистер, моряку есть чем полюбоваться! - Правда ваша, - ответил Джон Говард, - не только красивый, но и прекрасный корабль. Он только что прибыл из Европы на Антильские острова! - Знаю, знаю, - отвечал моряк, - знаю и то, что вы мистер Говард и идете к старой Кэт и ее мужу! - Вы с ними знакомы? - Мы соседи! - Ну вот, я иду проститься с ними. Завтра мы идем дальше! - Как, уже завтра? - Да, нам еще предстоит побывать на Мартинике. Сент-Люсии, Барбадосе... - Все это мне известно. Скажите-ка, кто командует "Резвым"? - Капитан Пакстон! - Капитан Пакстон? - повторил матрос. - Да я его знаю! - Знаете? - Еще бы мне, Нэду Бутлеру, не знать его! Мы вместе плавали на "Нортумберлэнде" в южных морях. Тому будет лет пятнадцать. Тогда он был еще только подшкипером. Теперь ему, должно быть, под сорок? - Пожалуй что так! - сказал Джон Говард. - Маленький, толстый? - Нет, скорее, высокого роста! - Рыжеволосый? - Нет, брюнет! - Странно, - сказал матрос, - а ведь я как сейчас вижу его! - Если вы знакомы с капитаном, - продолжал Джон Говард, - пойдите навестите его. Он будет рад повидать старого товарища! - В самом деле! - Но тогда сегодня же, и поскорее. "Резвый" снимается с якоря завтра чуть свет! - Спасибо за добрый совет. Конечно, я постараюсь повидать капитана до отхода корабля! Они расстались, и Джон Говард пошел в верхнюю часть города. А моряк тем временем сел в лодку и велел плыть к кораблю. Гарри Маркелу и его товарищам на этот раз грозила серьезная беда. Нэд Бутлер плавал вместе с капитаном Пакстоном два года и хорошо знал его. Что скажет и подумает он при виде Гарри Маркела, не имевшего ни малейшего сходства с бывшим подшкипером "Нортум-берлэнда". Когда матрос остановился у трапа, прогуливавшийся по палубе Корти крикнул ему: - Эй! Друг, что тебе надо? - Поговорить с капитаном Пакстоном! - Ты его знаешь? - насторожился Корти. - Еще бы не знать! Мы с ним вместе плавали по южным морям! - Вот как! А что тебе от него надо? - Да просто повидаться с ним хочу. Ведь повидаться со старыми сослуживцами всегда приятно! - Еще бы! - Ну так я войду на корабль! - Да вот капитана-то Пакстона сейчас нет! - Я подожду! - Он возвратится поздно вечером! - Вот так незадача! - сказал матрос. - Что и говорить, незадача! - Ну а завтра, раньше, чем "Резвый" снимется с якоря? - Завтра, если хочешь, можно! - Еще бы не хотеть повидать капитана Пакстона, да и он, еcли бы знал, что я здесь, был бы рад мне! - Верю! - насмешливо сказал Корти. - Передай ему, пожалуйста, что приезжал Нэд Бут-лер с "Нортумберлэнда!" - Ладно! - Ну, до завтра! - До завтра! Нэд Бутлер отплыл к берегу. Корти пошел в каюту к Гарри Маркелу и рассказал ему все. - Этот матрос знает в лицо капитана Пакстона! - сказал Гарри Маркел. - И приедет опять завтра утром! - прибавил Корти. - Пусть приезжает, нас он здесь больше не застанет! - "Резвый" должен отплыть в девять часов, Гарри! - "Резвый" отплывет, когда будет нужно. Но ни слова об этом матросе пассажирам! - Понятно, Гарри! Ах, я охотно пожертвовал бы своей долей барыша, лишь бы нам поскорее убраться из этих мест. Неладно здесь... - Осталось потерпеть еще всего две недели, Корти! Гораций Паттерсон и его товарищи вернулись на корабль в десять часов вечера. Джон Говард простился со старой Кэт и ее мужем. Как целовала она его на прощание! Сколько поклонов посылала всем членам семьи! Пассажиры собирались уже расходиться по каютам, чтобы лечь отдохнуть, как вдруг Джон Говард спросил, не был ли на корабле матрос по имени Нэд Бутлер, который желал повидать своего старого товарища, капитана Пакстона. - Был, - отвечал Корти, - да не застал капитана, который в это время был в морском бюро! - Ну, значит, Бутлер приедет завтра раньше, чем корабль снимется с якоря! - Да, так и решено! - отвечал Корти. Через четверть часа отовсюду слышались похрапывания пассажиров, и громче всех раздавался храп мистера Паттерсона. Пассажиры не услышали поднявшейся на корабле около трех часов утра возни: это "Резвый" снимался с якоря. Когда в девять часов утра пассажиры вышли на палубу, они были уже в пяти-шести милях от острова Доминика. - Уже отплыли! - воскликнули в один голос Тони Рено и Мапгус Андерс. - Снялись с якоря, пока мы спали! - сказал Тони. - Я боялся, что погода переменится, и воспользовался береговым ветром! - Ах! - сказал Джон Говард. - А бедняге Бутлеру так хотелось видеть вас, капитан! - Бутлер... да, да припоминаю... мы действительно с ним плавали, - отвечал Гарри Маркел. - Но ждать было нельзя! - Бедный! - продолжал Джон Говард. - Он будет очень жалеть! Впрочем, не знаю, узнал ли бы он вас. Он считает вас человеком толстым, маленького роста, рыжеволосым... - У старика память отшибло! - коротко заметил Гарри Маркел. - Ну и хорошо же мы сделали, что удрали! - прошептал Корти на ухо боцману. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - ОСТРОВ МАРТИНИКА Еще раз Гарри Маркел избежал опасности. Но не исключена опасность на островах Мартиника, Сент-Люсия и Барбадос. Удастся ли избежать ее так же легко? Ему всегда во всем была удача в течение первой части его разбойничьих похождений на море до момента, когда его с товарищами арестовали на "Галифаксе". Счастье снова улыбнулось ему и позже - удалось бежать из Кингстонской тюрьмы и завладеть "Резвым". С тех пор оно не покидало его. Так, ему удалось избежать встречи с Нэдом Бутлером. Что же касается описания капитана Пакстона, сделанного матросом одному из пассажиров, не имеющего ничего общего с внешностью Гарри, то этому он не придавал никакого значения. Пассажиры уже забыли об этом и думать. Он верил в свою счастливую звезду, верил, что доведет до конца свой преступный план. Вершины гор острова Доминика едва виднелись в пяти-шести милях на юг. Ветер свежел. Расстояние между островами Доминика и Мартиника почти то же, как между Гваделупой и Доминикой. Но на острове Мартиника - высокие горы, и в ясную погоду их видно за шестьдесят миль. Вероятно, пассажиры увидят их еще до заката солнца. А наутро "Резвый" прибудет в столицу острова - Фор-де-Франс. Остров делится на два округа, Сен-Пьер и Фор-де-Франс, девять кантонов и двадцать девять общин. Небо было чисто, море блестело, все пронизанное солнечными лучами. Чуть заметная зыбь доходила с открытого моря. Стрелка барометра стояла на "ясно". Дул, хотя и слабый, северо-восточный попутный "Резвому" ветер. Обыкновенно между закатом и восходом солнца спускают верхние паруса; на этот раз этого не сделали. Напрасно старались пассажиры разглядеть, не виднеется ли вдали вершина Монтань-Пеле, возвышающаяся на тысячу триста пятьдесят шесть метров над уровнем моря. Уже темнело и ничего не было видно. К девяти часам вечера пассажиры разошлись по каютам, двери которых, по случаю сильной жары, не закрывались всю ночь. Ночь была очень тихая. В пять часов утра мальчики уже все высыпали на палубу. - Вот Монтань-Пеле {В буквальном переводе означает "облупленная гора", "лысая гора".}. Я сейчас же узнал его! - вскричал Тони Рено, указывая на юг. - Будто бы узнал? - усомнился Роджер Гинсдал. - Конечно же! Ведь не изменился же он за эти пять лет. А вот и три остроконечные верхушки Карбета! - Ну и глаза у тебя, Тони! - Хорошие. Уверяю вас, что это Монтань-Пеле, только гора эта вовсе не "лысая", а поросшая лесом, как и все другие горы моего родного острова. А вы их увидите много, если мы только поднимемся на Воклен. Вы залюбуетесь моим островом, самым прекрасным из всех Антильских островов! Никто не противоречил восторженному мальчику, это было опасно - он мог ответить дерзостью. Впрочем, Тони Рено не преувеличивал, восхваляя Мартинику. Это второй по величине из островов Антильской цепи, он имеет девятьсот восемьдесят семь квадратных километров и сто семьдесят семь тысяч жителей: десять тысяч белых, пятнадцать тысяч азиатов, сто пятьдесят тысяч черных и людей цветной расы, по большей части туземного происхождения. Этот гористый остров весь порос великолепным лесом вплоть до вершины гор. Воды на острове достаточно, так что в ней не ощущается недостатка даже во время тропической жары. Реки его большей частью судоходные, а в гавань могут входить даже большие корабли. Ветер по-прежнему дул слабый, только после полудня стало свежеть, и матросы, наблюдавшие с мачт, наконец увидели мыс Макуба, с северной стороны Мартиники. Около часу ночи ветер усилился, и "Резвый" обогнул восточную часть острова. На заре показалась вдали гора Хакоб, лежащая к берегу ближе, чем Монтань-Пеле, вершина которой тоже выплывала из утреннего тумана. В семь часов утра на северо-западном берегу острова показался город. - Сен-Пьер! - закричал Тони Рено, потом громко запел припев старинной французской песни: "C'est le pays, qui m'a donne le jour!" Тони Рено действительно родился в Сен-Пьере. Но семейство его переехало с Мартиники во Францию, и у него не было на острове ни одного родственника. Столицей Мартиники считается Фор-де-Франс, лежащий на том же берегу при входе в гавань, носившей прежде название Фор-Рок, которая теперь носит то же название, что и город. Однако в торговом отношении Фор-де-Франс имеет меньше значения, чем Сен-Пьер. В Сен-Пьере двадцать шесть тысяч жителей, в Фор-де-Франс - пятнадцать. Кроме того, на западном берегу Мартиники есть посады Лорентен, южнее Сент-Эспри, Диаман, Мевю и Трините. Сен-Пьер - главная резиденция администрации колонии, и торговля здесь не так стеснена, как в Фор-де-Франс, где в силе военные законы и правила. Город со своими сильно вооруженными крепостями Трибю и Мульяж призван служить как бы оплотом острова. {Нельзя обойти молчанием бедствия, которые несколько лет спустя разразились над Мартиникой. Утром восьмого мая тысяча девятьсот второго года часть острова была разрушена землетрясением и извержением вулкана. Пары и пепел, выбрасываемые кратером Монтань-Пеле, опустошили Сен-Пьер, находящийся в двадцати двух километрах от Фор-де-Франс. Тысячи жителей погибли, задыхаясь горячими парами. Пострадала, впрочем, только часть острова на берегу Карибского моря, на которой много вулканов.} В девять часов "Резвый" вошел в круглый залив, в глубине которого находится гавань. Дальше, у подножия горы, приютился город. Мелководная речка разделяет его на две части. Эл зе Реклю охотно повторяет слова, сказанные о Сен-Пьере историком Дютертром: "Это один из тех городов, которые не забывает иностранец. Нравы здесь так приятны, климат так хорош, жизнь так проста и легка, что я не знаю ни одного человека, который, побывав там раз, не стремился бы туда возвратиться". Вероятно, именно такое желание овладело и Тони Рено: он волновался и горячился более чем когда бы то ни было. Товарищи могли быть уверены, что он покажет им решительно все на родном острове. "Резвый" будет стоять на якоре всего четыре дня, но они успеют все осмотреть. При горячем желании все видеть с таким проводником, как Тони Рено, поездки будут сменять одна другую, и они осмотрят все, вплоть до столицы острова. Не видеть столицы - все равно что быть во Франции и не видеть Парижа или, как говорил Тони Рено, "поехать в Дьепп и не видеть моря". Но при таких условиях надо пользоваться полной свободой. Нечего и думать возвращаться каждый вечер на корабль. Где их застигнет ночь, там и будут ночевать. Конечно, это связано с некоторыми расходами, но эконом Антильской школы умело ведет счеты, да к тому же на Барбадосе все путешественники получат награду. Чего же тут рассчитывать? В первый день осматривали Сен-Пьер. Город живописным амфитеатром раскинулся по склону горы и утопает в зелени роскошных пальм и других тропических деревьев. Внутри город так же интересен, как и снаружи. Его низкие, выкрашенные в желтый цвет дома не отличаются красотой, но они выстроены прочно ввиду частых на Антильских островах землетрясений и страшных ураганов вроде опустошившего в тысяча семьсот семьдесят шестом году всю поверхность острова. Тони Рено показал товарищам дом, в котором он родился и в котором теперь помещается склад колониальных товаров. На следующий день путешественники поднялись по поросшим лесом склонам на вершину Монтань-Пеле. Подниматься было трудно, но зато Тони Рено и его товарищи были вознаграждены прекрасным видом, открывавшимся оттуда. Остров, как разрезной древесный листок, расстилался на голубой лазури Антильского моря. На юго-востоке обе части Мартиники соединяются узким перешейком всего в два километра ширины. Первая часть - полуостров Каравелл, между гаванью Трините и бухтой Габион. Вторая часть острова вся покрыта холмами и горами, достигающими пятисот метров вышины, в числе их находится и Воклен. Остальные возвышенности, де-Констан, де-Робер, де-Франсуа, де-ла-Плэн, живописно возвышаются на поверхности острова. Наконец, на берегу, к юго-западу, закругляется бухта дю-Диаман, а на юго-востоке обрисовывается вершина Солончака, образуя как бы черенок этого плавучего листка. Восхищение мальчиков было так велико, что они не находили слов его выразить, и молчали. Даже сам мистер Гораций Паттерсон не нашел ни одного приличного случаю латинского стиха. - Что я вам говорил, а? - спрашивал Тони Рено. Обозревая остров с вершины Монтань-Пеле, можно было судить о его богатстве и плодородии. Остров этот - одна из наиболее густонаселенных стран мира - на каждый квадратный километр площади приходится сто семьдесят восемь жителей. По мере того как жители стали заниматься культурой кокосового дерева, индиго и орлеана, кофейные плантации почти совсем были заброшены. Плантации сахарного тростника занимают не менее сорока тысяч гектаров, и из них добывают на восемнадцать-двадцать миллионов сахару, рому и сахарной водки. На остров ежегодно ввозится товаров на двадцать два миллиона, а вывозится на двадцать один миллион франков. Тысяча восемьсот кораблей приходят и уходят из портов Мартиники, оживляя местную торговлю. Несколько железных дорог, соединяющих центр острова, где помещаются главнейшие заводы, с портами, обслуживают местность. Кроме того, на острове есть и удобные для экипажей дороги, более девятисот километров длиной. На следующий день, тридцатого августа, стояла прекрасная погода. Туристы отправились в Фор-де-Франс. Веселая компания поместилась в шарабане. Лица у всех от морского свежего воздуха покрылись здоровым загаром. Плотно позавтракав в хорошей гостинице, они посетили столицу острова, расположенную на берегу залива. Посреди города горделиво возвышается Форт-Рояль. Мальчики осмотрели также арсенал и военный порт, придающие городу отпечаток милитаризма. Дух милитаризма не уживается с духом мирного гражданства, потому Фор-де-Франс - город преимущественно военный, а не торговый, чем и отличается от Сен-Пьера. Фор-де-Франс не избежал участи многих других городов Вест-Индии. В тысяча восемьсот тридцать девятом году он пострадал от землетрясения, жертвой которого сделалось множество жителей {Годом позже почти весь город был уничтожен пожаром.}. После землетрясения город снова отстроился: роскошные аллеи были проложены от города до окрестных холмов. По великолепной аллее де-ла-Саван веселая группа школьников отправилась к крепости Сен-Луи и пришла на усаженную пальмами площадь, посреди которой красуется белый мраморный памятник императрице Жозефине, этой венценосной креолке, имя которой свято чтится на ее родине- Мартинике. Осмотрев город, отправились осматривать окрестности. Тони Рено просто не давал товарищам перевести дух. Они поднялись на соседнюю с Балатским лагерем возвышенность, побывали и в санатории, в который помещают прибывших из Европы солдат, чтобы они успели привыкнуть к климату. Затем школьники поехали к теплым ключам. Заметим, что, хотя на Мартинике много змей, до сих пор юноши и их наставник не встретили ни одного из этих ядовитых гадов. Юный чичероне повел даже своих товарищей в крепость Ламантен, путь к которой лежит через густые леса. Дорогой случился инцидент, который мы не можем обойти молчанием, потому что он относится к мистеру Горацию Паттерсону. Тридцать первого августа накануне отъезда с острова Мартиника, экскурсанты, выспавшись, отправились на соединяющий обе части острова перешеек. Ехали, как всегда весело перебрасываясь шутками. Намереваясь позавтракать в лесу, путешественники взяли с собой съестных припасов, и у каждого была полная фляжка воды. Они ехали уже несколько часов. Наконец Тони Рено и другие мальчики вышли из экипажа, прошли лесом полкилометра и вышли на поляну, которая как нельзя больше подходила для привала. Менее проворный, чем молодежь, мистер Паттерсон отстал шагов на сто. На это как-то не обратили внимания, думая, что он догонит товарищей. Подождали минут десять, но наставник не показывался. Луи Клодион начал звать его, крича: - Мистер Паттерсон! Сюда, мистер Паттерсон! Никакого ответа не последовало. - Уж не заблудился ли он? - сказал, вставая, Роджер Гинсдал. - Он должен быть здесь где-нибудь поблизости! - ответил Аксель Викборн. Начали кричать хором: - Мистер Паттерсон!.. Мистер Паттерсон!.. Мальчики забеспокоились и решили идти искать ментора. Лес был густой, заблудиться в нем было нетрудно. Хищных зверей на Антильских островах нет, но зато можно встретить ядовитых змей, укусы которых смертельны. После получасовых бесплодных поисков мальчики встревожились не на шутку. Сто раз разносилось имя мистера Паттерсона по всем направлениям леса, но он не отзывался. Наконец они пришли в самую чащу. Здесь, под деревьями, в почти непроницаемых зарослях лиан, мальчики увидели хижину, нечто вроде охотничьего домика. Уж не здесь ли по неведомой причине скрылся мистер Паттерсон? Во всяком случае, хижина была заперта, а дверь даже снаружи заложена. - Его здесь нет! - сказал Нильс Арбо. - Все-таки надо посмотреть! - сказал Магнус Лидере. Сняли перекладину и открыли дверь. В хижине никого не было. Только на полу валялось несколько охапок сена да на стене висели охотничий нож в ножнах, ягдташ и несколько звериных и птичьих шкурок. Едва Луи Клодион и Роджер Гинсдал успели войти в хижину, как крики оставшихся снаружи товарищей: "Вот он! Вот он!" - заставили их выйти. В двадцати шагах от дома, под деревом, без шляпы, с судорожно искривленными чертами лица, со сжатыми кулаками, лежал мистер Паттерсон, казалось, без всяких признаков жизни. Луи Клодион, Джон Говард, Альберт Льювен бросились к мистеру Паттерсону... Сердце билось... Он жив... - Что с ним могло случиться? - спросил Тони Рено. - Не укусила ли его змея?.. Да, может быть, на мистера Паттерсона напала трехугольноголовая змея, которые так часто встречаются на Мартинике и еще на двух из малых Антильских островов. Эти опасные гады достигают иногда размеров шести футов; по цвету они почти не отличаются от корней растений, среди которых прячутся. Поэтому очень трудно уберечься от их быстрого и внезапного нападения. Так как мистер Паттерсон еще дышал, приняли все меры, чтобы привести его в чувство. Луи Клодион осмотрел его и не нашел никаких признаков ужаления. Почему же тогда это застывшее выражение ужаса на его лице? Мистера Паттерсона осторожно прислонили к дереву, приподняли ему голову, принесли из протекавшей вблизи речки свежей воды, смочили ему виски, влили в рот несколько капель рому. Наконец он открыл глаза и прошептал: - Змея... Змея!.. - Мистер Паттерсон... Мистер Паттерсон... - отвечал Луи Клодион, пожимая ему руки. - Уползла ли змея? - Какая змея? - Та, которую я видел на ветвях этого дерева! - На ветвях? На котором дереве? - Осторожнее, Бога ради! Вот на том... Из отрывочных фраз мистера Паттерсона мальчики поняли, что он набрел на огромное пресмыкающееся, повисшее на ветви дерева. Животное загипнотизировало его, как птицу. Он старался не поддаваться магнетизму его глаз, но змея так и притягивала его к себе своим взглядом. Когда он был уже так близко, что мог дотронуться до гада, движимый инстинктом самосохранение, он ударил его палкой, в минуту, когда животное готово было обвиться вокруг его тела. Но где же эта змея? Убил ли он ее? Может быть, она еще ползает где-нибудь в траве?.. Мальчики поспешили успокоить мистера Паттерсона. Нигде не видно змеи. - Вот она! Вот! - закричал он вдруг, выпрямившись и протянув руку. - Там! Там! - повторял он прерывающимся от испуга голосом. Взоры всех устремились по направлению, куда указывал мистер Паттерсон, продолжая кричать: - Я вижу, вижу ее! Действительно, на нижних ветвях дерева висела огромных размеров трехугольноголовая змея. Глаза ее еще блестели, язык был высунут из пасти; но все тело ее было вялое, недвижимое, без признаков жизни. Паттерсон, по-видимому, удачно нанес удар, который, должно быть, был сильный, если сразу убил такое огромное пресмыкающееся. Но после нанесенного им удара мистер Паттерсон упал без чувств под деревом и не помнил, что было дальше. Победителя стали поздравлять. Нет ничего удивительного, что он захотел взять с собой на корабль убитое им чудовище в расчете сделать из него чучело в одном из ближайших городов, где "Резвый" будет стоять на якоре. Джон Говард, Магнус Андерс и Нильс Арбо сняли змею с дерева и вынесли на поляну. Путники закусили, выпили за здоровье мистера Паттерсона и пошли на перешеек. Через три часа они снова сели в шарабап, куда была уложена и змея, а к восьми часам вечера возвратились в Сен-Пьер. Когда они прибыли на корабль, Джон Карпентер и Корти приняли из лодки змею и растянули ее во всю длину на палубе. Мистер Паттерсон смотрел на нее с чувством страха и удовлетворения. Какими красками опишет он свое приключение миссис Паттерсон! Какое почетное место отведут этому страшному и достойному удивления трехугольноголовому чудовищу с Мартиники в библиотеке Антильской школы! Такими приблизительно словами намеревался выразиться эконом в письме к мистеру Джулиану Ардагу. После чреватого событиями дня, dies notanola lipillo, как сказал Гораций, оставалось только, в ожидании отъезда, пообедать и подкрепиться сном. Однако раньше чем разошлись по каютам, Тони Рено потихоньку отозвал товарищей и сказал им так, чтобы мистер Паттерсон не мог слышать: - Ну и удивлю же я вас! - Чем? - спросил Губерт Перкинс. - А знаете, какое я сделал открытие? - Открытие? - Да, что из змеи мистера Паттерсона не нужно делать чучело! - Почему? - Потому что оно уже набито! Тони Рено говорил правду. Он узнал это, ощупывая змею. Да, змея уже была убита каким-то охотником, который, сделав из нее чучело, повесил на дерево недалеко от хижины! Отважный мистер Паттерсон убил уже мертвую змею... Решено было, что для виду змею отдадут чучельнику в Сент-Люсии. Чтобы не разоблачать доброго старого эконома, ему оставят право гордиться своей победой! На заре следующего дня "Резвый" снялся с якоря, и пассажиры скоро потеряли из виду высоты острова. Говорят, что, уезжая с острова Мартиника, все жаждут снова возвратиться туда. Может быть, надежда побывать еще раз на острове шевелилась и в душе воспитанников Антильской школы, не подозревавших, какая судьба ожидает их всех впереди! ГЛАВА ПЯТАЯ - ОСТРОВ СЕНТ-ЛЮСИЯ От Мартиники до Сент-Люсии плавание было во всех отношениях благополучное. Дул свежий норд-ост, и "Резвый" в течение дня прошел восемьдесят миль между Сен-Пьером и Кастри, главным портом английского острова. Так как к острову Сент-Люсия корабль должен был подойти поздно вечером, Гарри Маркел рассчитывал лечь в дрейф, чтобы войти в канал при восходе солнца. Утром еще виднелись вдали вершины мартиникских гор. Тони Рено, первым увидевший при приближении Монтань-Пеле, послал ему и последний прощальный привет. Порт Кастри, лежащий между большими береговыми утесами, представляет живописную картину. Это как бы огромный цирк, затопленный морем. Даже многотонные суда находят приют в гавани. Город расположен амфитеатром. Дома красиво раскинулись до самых вершин гор. Как большинство антильских городов, Кастри выстроен на западе, так что горы защищают его от морских ветров и атмосферных изменений. У семейства Гинсдалов было на острове большое имение, плантации, сахарные заводы, и все это процветало. Всем этим заведовал управляющий мистер Эдуард Фальке, который, узнав о прибытии сына и наследника Гинсдалов, предоставил себя в его полное распоряжение на все время стоянки корабля в гавани. Как уже было сказано выше, Гарри Маркел не хотел входить в порт ночью. И вот, пока еще не чувствовалось прилива, он направил корабль в небольшую бухточку, чтобы его не отнесло в море. Утром Гарри Маркел увидел, что придется выждать несколько часов, прежде чем сняться с якоря. Ночью ветер стих и, вероятно, подует с з