нину Зибана. Включен он был в провинцию Константина с 1845 года, то есть с того времени, когда он был занят алжирцами. В продолжение долгого времени этот городок был конечным пунктом французских владений в Сахаре, имел несколько тысяч жителей, и в нем существовало военное управление. Таким образом, из состава гарнизона этого города возможно было бы временно получить отряд, способный с несколькими спахисами, находящимися под начальством капитана Ардигана, охранять рабочих, если удастся доставить их на верфь. Кроме того, останавливаясь на этом решении, можно было надеяться встретить рабочих по дороге. - Зачем нужна охрана работ, если нет рабочих рук? - заметил инженер. - Необходимо выяснить, куда делись рабочие? - Все это правильно, - добавил к сказанному лейтенант Вильетт, - но от кого мы можем узнать это? - Быть может, удастся найти туземцев, которые могли бы сообщить нам нужные сведения. - Во всяком случае, - снова заговорил капитан Ардиган, - нужно решить, что лучше - либо двинуться в Бискру, либо же выступить обратно в Габес. Шаллер, видимо, был в нерешительности. Произошла случайность, которую невозможно было предвидеть; существенно важно было одно - как можно скорее приступить к исправлению разрушений на строительстве канала и принять меры, обеспечивающие безопасность продолжения работ. Но сначала необходимо было приступить к розыску рабочих. Что же касается причин, вызвавших разрушение канала туземцами, то последние, несомненно, обусловливались раздражением, которое в них вызывало предстоящее обводнение алжирских шоттов. И кто знает, не готовилось ли общее восстание всех племен Джерида и возможно ли будет когда-нибудь установить полную безопасность на протяжении четырехсот километров, между средней частью Мельрира и порогом Габеса? - Во всяком случае, - заметил капитан Ардиган, - что бы мы дальше ни предприняли, раскинем на сегодня лагерь на этом самом месте, а завтра двинемся в путь. Ничего другого предпринять было нельзя. Привал был необходим после столь утомительного перехода под палящим солнцем. Последовал приказ раскинуть палатки, разместить обоз, выпустить коней пастись, приняв обычные меры охраны. Набег на верфь, по-видимому, был совершен несколько дней тому назад. Сейчас же оазис Голеа и его окрестности представлялись совершенно пустынными. В то время как инженер и оба офицера обменивались взглядами на текущие события, старший вахмистр с двумя спахисами направились в глубь оазиса. Верный пес сопровождал своего хозяина. Он бежал впереди, обнюхивая траву, и сначала, казалось, внимание его ничем не было особенно возбуждено, но вдруг он остановился, приподнял голову и сделал стойку. Не почуял ли он пробежавшую по лесу дичь или крупных хищников, готовых кинуться на добычу? Старший вахмистр понял, на что обращало внимание разумное животное, по одному его лаю. - Тут недалеко кто-то бродит, - объявил он. Куп-а-Кер был готов уже ринуться вперед, но хозяин удержал его. Если приближался туземец, то важно было не вспугнуть его. Он должен был, однако, услышать лай собаки и, быть может, вовсе не намеревался скрываться. Вскоре все сомнения Николя разрушились. Озираясь по сторонам, но отнюдь не проявляя желания быть незамеченным, к ним приближался какой-то араб. Заприметив наконец трех стоявших людей, он направился к ним. Это был туземец в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, одетый, как обыкновенно одеваются в нижней части Алжирской области рабочие, нанимающиеся в зависимости от спроса на рабочие руки, особенно во время жатвы. Николь тотчас же сообразил, что эта случайная встреча могла оказаться полезной для капитана. Он решил доставить этого человека, хочет он или не хочет, к капитану. Но тот, предупреждая его, обратился к нему с вопросом: - Тут, поблизости, расположились французы? - Да... взвод спахисов, - отвечал старший вахмистр. - Отведите меня к командиру, - попросил араб. Предшествуемый псом, который изредка ворчал, Николь вернулся к опушке оазиса. Оба спахиса следовали позади. Туземец не выказывал ни малейшего желания бежать. Как только он ступил за последний ряд деревьев, его заметил лейтенант Вильетт, который воскликнул: - Наконец, кого-то отыскали! - И в самом деле, - добавил Николь, - быть может, этот человек в состоянии будет сообщить нам что-нибудь. Минуту спустя араб предстал перед инженером, а спахисы расположились вокруг офицеров. Николь доложил, при каких обстоятельствах он повстречался с этим человеком. Араб бродил по лесу и направился к французам, как только увидел его. Николь счел необходимым добавить, что неизвестный показался ему подозрительным. Капитан приступил к допросу араба. - Кто ты такой? - обратился он к нему по-французски. Туземец отвечал ему, выражаясь довольно правильно, на том же языке: - Уроженец Тозера. - Как тебя зовут? - Мезаки. - Откуда ты шел? - Оттуда, из Эль-Зерибета. Под этим именем обозначался оазис в Алжирской области, расположенный на расстоянии 45 километров от шотта, на уэде того же названия. - Что намеревался ты делать здесь? - Посмотреть. - Для чего тебе это надо было? Разве ты один из рабочих общества? - спросил его Шаллер. - Да, когда-то прежде мне поручали в продолжение многих лет охранять эти работы. Как только прибыл сюда начальник Пуантар, он тотчас же принял меня на службу. Действительно, такова была фамилия кондуктора путей сообщения, состоящего на службе общества и привезшего артель рабочих, которую теперь ожидали из Бискры и отсутствие которой на месте условленной встречи столь беспокоило инженера. Наконец-то представлялась возможность узнать, что случилось с артелью. Туземец продолжал: - Я и вас лично знаю хорошо, господин инженер, мне приходилось видеть вас не один раз, когда вы приезжали в эти места. Нельзя было сомневаться в правдивости слов Мезаки; несомненно, это был один из многих арабов, нанятых в прежнее время обществом на работу по прорытию канала между Рарзой и Мельриром. Это был крепко сложенный человек, со спокойным выражением лица, свойственным всем арабам. - Где же твои товарищи, которые должны были работать здесь на верфи? - спросил Шаллер. - Они находятся там, в стороне Зерибета, - отвечал туземец, указывая рукой по направлению к северу. - Их около сотни в оазисе Гизеб. - А почему они рассеялись? Разве было нападение на их лагерь? - Да, на них напала шайка берберов. Берберы занимают страну Ихам, местность, заключающуюся между Туатом с севера, Тумбукту - с юга, Нигером - с запада, Фецом - с востока. Племена берберов многочисленны: арцхеры, ахаггары, махинги, тхамигасы. Они находятся в постоянной войне с арабами, а в особенности с шаамбасами Алжирской области, их главными врагами. Мезаки рассказал обо всем, что произошло приблизительно с неделю тому назад на верфи. Поднятые вождями несколько сотен кочевников напали на рабочих тотчас же по прибытии их на верфь. Будучи заняты исключительно проводами караванов, они предвидели заранее наступление того времени, когда с появлением коммерческого флота весь торговый оборот Алжирской области и Туниса переместится на море Сахары. Между всеми этими племенами последовало соглашение - разрушить канал, по которому должна быть проведена вода Малого Сырта. Артель Пуантара не была достаточно многочисленна, чтобы отразить неожиданное нападение. Рассеянные тотчас же рабочие избежали неминуемой смерти благодаря лишь тому, что им удалось уйти в северную часть Джерида. Признав опасным возвращаться обратно в Рарзу, а затем в оазис Нефты или Тозера, так как нападавшие могли перерезать им путь, они предпочли искать убежища в стороне Зерибета. Грабители и их сообщники уничтожили верфь, подожгли оазис, испортили все произведенные работы. Как только им удалось завалить траншею и заградить выход из канала в Мельрир, они исчезли столь же стремительно, как и появились. Несомненно, не будь второй канал между Рарзой и Мельриром столь бдительно охраняем достаточной военной силой, и он подвергся бы подобным нападениям. - Да, - сказал инженер, когда араб закончил свой рассказ, - необходимо, чтобы военные власти приняли меры для обеспечения безопасности верфей, когда приступят к возобновлению работ. Впоследствии море Сахары само в состоянии будет защищать себя! После этого капитан Ардиган, в свою очередь, предложил ряд вопросов Мезаки. - Сколько человек было в этой шайке? - Приблизительно от четырехсот до пятисот, - отвечал араб. - Известно ли, куда они направились? - Они направились к югу, - утвердительно отвечал Мезаки. - А не было ли слуха, что в этом деле участвовали туареги? - Нет, об этом не говорят, указывают лишь на берберов. - Не появлялся ли здесь снова вождь Хаджар? - Как же он мог появиться здесь, - отвечал Мезаки, - когда вот уже почти три месяца прошло с того времени, как его захватили и заперли в Габесе? Таким образом, выяснилось, что этому туземцу ничего не было известно о побеге Хаджара, а поэтому не от него, конечно, возможно было ожидать каких-либо сведений насчет того, не появлялся ли беглец где-нибудь в окрестностях. Но в отношении участи, постигшей рабочих Пуантара, он в состоянии был кое-что сообщить. На вопрос об этом, поставленный ему инженером, Мезаки отвечал: - Я сказал вам, что они бежали к северу, в сторону Зерибета. - А Пуантар остался с ними? - спросил Шаллер. - Да, он не покидал их, и десятники с ними же, - отвечал туземец. - Где же они находятся в настоящее время? - В оазисе Гизеб. - Далеко отсюда? - Приблизительно двадцать километров от Мельрира. - А мог бы ты отправиться к ним и предупредить их о нашем приходе на верфь Голеа? - спросил, в свою очередь, капитан Ардиган. - Если вам угодно, я могу сделать это, - отвечал Мезаки, - но если я пойду один, то Пуантар, пожалуй, не поверит мне. - Мы это обсудим, - сказал капитан. Он распорядился дать поесть туземцу, видимо нуждающемуся в подкреплении и сне. Инженер и оба офицера отошли в сторону, чтобы обсудить, на что решиться. Они не видели причин сомневаться в правдивости показаний араба, видимо знавшего Пуантара и узнавшего Шаллера. Не было сомнения в том, что это был один из рабочих, состоявших на службе в этой части канала. Наиболее существенным и не терпящим отлагательств представлялось сейчас отыскать Пуантара и слить обе экспедиции в одну. Затем, уведомив обо всем военного начальника Бискры, можно было обратиться к нему с ходатайством о присылке подкреплений, и тогда, вероятно, возможно будет водворить снова артели рабочих на место производства работ. - Повторяю, - сказал инженер, - после обводнения шоттов нечего будет опасаться. Но прежде всего, однако, необходимо восстановить канал, а для этого нужно вернуть рабочих. Обстоятельно взвесив все, инженер и капитан остановились наконец на следующем решении. Основываясь на показании, нечего было более опасаться шайки берберов, отступившей к юго-западу от Мельрира. Следовательно, на 347-м километре не было более опасности оставаться впредь до возвращения туда рабочих. Лейтенант Вильетт, старший вахмистр Николь и все свободные нижние чины должны были отправиться вместе с Мезаки в оазис Гизеб, где, по словам араба, находился в настоящее время Пуантар с артелью. Конвой для партии был необходимой предосторожностью в местности, посещаемой караванами, а потому и не огражденной от нападений грабителей. Выступив с рассветом, лейтенант рассчитывал добраться до оазиса утром же и вернуться назад к верфи до наступления ночи. На случай желания Пуантара прибыть с ними вместе офицер предполагал предоставить в его распоряжение коня. Что же касается рабочих, то последние должны были выступить вслед за ними, если это только представится возможным, и в таком случае все должны были вновь собраться к месту не более как через двое суток. По взаимному соглашению между инженером и капитаном было решено выполнить этот план. Мезаки не возражал, весьма одобряя решение командировать лейтенанта Вильетта и спахисов в оазис Гизеб. Он заверял о полной готовности рабочих возвратиться обратно к верфи, как только им сделается известно о пребывании там инженера и капитана. А затем уже видно будет, потребуется ли вызов усиленной войсковой части из Бискры для охраны верфи на будущее вплоть до того дня, когда впервые воды Габеса разольются на Мельрире. ^TГлава одиннадцатая - ДВЕНАДЦАТИЧАСОВОЙ ПЕРЕХОД^U В семь часов утра лейтенант Вильетт со своей командой выступил из лагеря. День обещал быть знойный, с одной из тех свирепых гроз, которые свойственны равнинам Джерида. Нельзя было терять времени, и Шаллер желал как можно скорее вернуть Пуантара и рабочих. Само собой разумеется, что старший вахмистр выступал верхом на Ва-Делаване, а последнего сопровождал Куп-а-Кер. Инженер и капитан Ардиган, поджидая возвращения лейтенанта Вильетта, приступили к разбивке лагеря, при содействии унтер-офицера Писташа, Франсуа и четырех спахисов, не вошедших в состав конвоя лейтенанта Вильетта, и проводников обоза. Пастбища в оазисе были весьма богаты травой, и по ним протекал небольшой уэд, изливающийся в шотт. Поход лейтенанта Вильетта должен был продолжаться не более полусуток, ибо расстояние от 347-го километра до Гизеба не превышало 20 километров, и возможно было пройти его, не особенно изнуряя коней в утренние часы. Отдохнув два часа, можно было до вечера вернуться обратно, захватив с собой Пуантара. Мезаки дан был конь, и он оказался превосходным ездоком, как и вообще все арабы. Он следовал впереди, держась около лейтенанта и старшего вахмистра. Тотчас по выезде из оазиса он взял направление на северо-восток. Насколько мог охватить глаз, впереди расстилалась безбрежная равнина, кое-где усеянная тощими деревцами. Это была настоящая алжирская утта, столь бесплодная и унылая на вид. По этой раскаленной почве, на которой песчинки блестели от солнечных лучей наподобие драгоценных камней, изредка виднелись тощие пучки желтоватого дрисса. Эта часть Джерида совершенно пустынна, и в то время ни один караван не проходил по ней, направляясь к какому-нибудь значительному городу Сахары. Ни одно стадо жвачных животных не погружалось в воды уэда. Воспользовался этим только Куп-а-Кер, на которого с завистью поглядывал Ва-Делаван, когда пес выскакивал из воды, отряхиваясь и разбрасывая по сторонам тысячи водяных брызг. Маленький отряд поднимался по левому берегу ручейка. Мезаки сказал: - Мы будем придерживаться уэда вплоть до оазиса Гизеб, через который он протекает. - Этот оазис населен? - Нет, он не населен, - отвечал туземец. - Выступив из Зерибега, мы были вынуждены взять с собой съестных припасов, потому что на верфи ничего не оставалось. - Итак, - сказал лейтенант Вильетт, - ваш смотритель Пуантар принял твердое решение вернуться на эту часть канала к условленному месту встречи с инженером? - Именно так, - отвечал Мезаки, - и я ходил с целью удостовериться, ушли ли оттуда берберы. - Ты убежден, что мы найдем артель рабочих в Гизебе? - Да, найдем на том месте, где, как условлено между нами, Пуантар должен поджидать меня. Если поедем поскорее, то прибудем часа через два. Но подгонять коней при таком палящем зное было совершенно невозможно, и старший вахмистр заметил это. Впрочем, придерживаясь спокойного аллюра, предстояло прибыть в оазис к полудню, после чего, отдохнув несколько часов, лейтенант мог возвратиться в Голеа до наступления ночи. Правда, по мере восхода солнца зной постепенно усиливался и приходилось дышать сухим жгучим воздухом. - Черт возьми, лейтенант, - сказал старший вахмистр, - я никогда так не мучился от жары, с того времени, как я сделался африканцем, как сегодня. Вдыхаешь в себя настоящий огонь; если бы проглотить воду, она наверняка тотчас же принялась бы кипеть! И хоть бы можно было облегчить себя, вытянув, по примеру Куп-а-Кера, язык. Взгляните на него, какой красный лоскут отвис у него до самой груди! - Попробуйте и вы это средство, старший вахмистр, - отвечал, улыбаясь, лейтенант Вильетт, - хотя оно и не указано в воинском уставе. - Ох, мне будет только еще жарче, - возразил на это Николь. - Лучше уж закрыть рот и не давать себе дышать! Но как это сделать? - Да, - заметил лейтенант, - видно, что день не обойдется без грозы. - И я так думаю, - отвечал Мезаки, - который, будучи туземцем, менее страдал от этого зноя, столь частого в пустынях. И добавил: - Быть может, мы доберемся быстрее до Гизеба. Там можем укрыться и переждать грозу. - Это весьма желательно, - сказал лейтенант. - Грозовые тучи ведь еще едва только показываются, а ветра пока нет. - Ах, лейтенант, - воскликнул старший вахмистр, - африканские грозы не нуждаются в ветре! Они двигаются сами по себе, словно пароходы из Марселя в Тунис! Можно подумать, у них какие-то машины внутри! Невзирая на зной и утомление, лейтенант Вильетт ускорял аллюр. Он спешил закончить переход по этой обнаженной равнине без привала, надеясь прибыть до грозы и переждать ее в Гизебе, где его спахисы могли отдохнуть и подкрепиться благодаря захваченной в торбах провизии. Около четырех часов пополудни, когда спадет зной, они выступили бы в обратный путь. Кони были, однако, настолько утомлены переходом, что нельзя было передвигаться рысью. Надвигающаяся гроза привела воздух в такое состояние, что стало почти невозможно дышать. Густые и тяжелые облака, которые в состоянии были бы совершенно закрыть солнце, продвигались вперед чрезвычайно медленно, и казалось, что лейтенанту удастся добраться до привала, прежде чем они покроют небо до зенита. Вдали за горизонтом не наступало еще разряжение электричества, которым насыщена была атмосфера, и еще не доносились до слуха отдаленные раскаты грома. Отряд продвигался вперед, и равнина, обожженная солнцем, представлялась одинаково пустынной и бесконечной. - Однако, - то и дело обращался к проводнику старший вахмистр, - твоего оазиса все не видать! Он, наверное, там наверху, в облаках, и мы увидим его лишь тогда, когда они прорвутся над нами! - Туда ли мы едем? - спросил лейтенант Вильетт у Мезаки. - Туда! - отвечал туземец, - да тут нельзя и ошибиться; надо только подниматься вверх по уэду вплоть до Гизеба. - Мы должны были бы уже видеть его в настоящее время. Ведь кругом нет ничего, место открытое, - заметил на это офицер. - Вон он! - коротко ответил Мезаки, протягивая руку по направлению к горизонту. И действительно, на расстоянии четырех верст вырисовывались несколько отдельных деревьев. Это были первые деревья оазиса, и, взяв коней в галоп, взвод в состоянии был бы быстро добраться до опушки леса. Но невозможно было требовать подобного усилия от коней, и даже сам Ва-Делаван, невзирая на свою редкую выносливость, в настоящем случае, скорее, заслуживал бы клички Ва-Деларьер {Va-de-l'arrie - иди назад (франц.)} так тяжело переступал он ногами. Было почти одиннадцать часов утра, когда отряд вступил на опушку оазиса. Странным казалось, что маленький отряд не был замечен издали на этой равнине ни смотрителем, ни кем-то из его людей, ожидавшими прибывших в Гизебе, как уверял Мезаки. Лейтенант обратил на это внимание, и араб, в свою очередь выражая удивление, отвечал: - Неужели они ушли отсюда? - Зачем бы они это сделали? - спросил офицер. - Не могу понять, - сказал Мезаки. - Вчера еще они были здесь. Быть может, они отошли вглубь оазиса, опасаясь грозы! Во всяком случае, я сумею отыскать их. - Пока что, лейтенант, - сказал старший вахмистр, - следовало бы людям дать отдохнуть. На сто шагов далее от места остановки виднелась полянка, окруженная высокими пальмами, где можно было отдохнуть коням. Воды же было достаточно в уэде, протекавшем по одной стороне полянки, откуда, поток, направляясь к северо-востоку, огибал оазис. Устроив прежде всего коней, люди решили сами подкрепиться. Между тем Мезаки, поднимаясь по правому берегу уэда, отошел на несколько сот шагов в сопровождении старшего вахмистра, перед которым бежала собака. Араб заверял, что артель Пуантара расположилась в ожидании его возвращения в окрестностях. - И ты именно здесь расстался с ними? - Именно здесь, - отвечал Мезаки. - Мы провели в Гизебе несколько дней. Может быть, они были вынуждены вернуться в Зерибет? - Тысяча чертей! - вскричал Николь. - Не хватало, чтобы нам пришлось вернуться туда! - Нет, - отвечал Мезаки, - я надеюсь, что Пуантар недалеко. - Во всяком случае, - сказал старший вахмистр, - вернемся к привалу. Лейтенант будет беспокоиться, если нас долго не будет! Да и поесть необходимо. Оазис осмотрим после, и если артель еще здесь, мы сумеем найти ее. Обращаясь затем к собаке, он спросил: - Ты ничего не чуешь, Куп-а-Кер? Животное насторожилось на слова хозяина, повторявшего: - Ищи!.. Ищи!.. Но пес ограничивался одними лишь прыжками, и ничто не указывало, чтобы он напал на какой-нибудь след. Затем пасть его широко раскрылась в продолжительном зевке, в значении которого не могло быть ни малейшего сомнения у старшего вахмистра. - Да, понимаю, - сказал он, - ты умираешь от голода и охотно съел бы кусочек, как и я! Желудок у меня - в пятках, и кончится тем, что я буду ходить по нему! Удивляюсь, однако, что Куп-а-Кер не напал на следы Пуантара и его людей, если они стояли здесь. Спускаясь по берегу уэда, араб и вахмистр возвратились к месту привала. По сообщении лейтенанту Вильетту обо всем, что удалось узнать, последний выразил не меньшее удивление, чем Николь. - Однако, - сказал он, обращаясь к Мезаки, - уверен ли ты в том, что не ошибаешься? - Вполне уверен. Я придерживался той же дороги от называемого вами триста сорок седьмого километра - сюда. - Так здесь именно оазис Гизеб? - Да, именно здесь, - утверждал араб, - придерживаясь все время уэда, который течет в Мельрире, я никоим образом не мог заблудиться. - Тогда где же Пуантар и его артель? - Верно, в другой части леса. Не могу представить себе, чтобы они возвратились обратно в Зерибет. - Через час мы обследуем оазис, - решил лейтенант Вильетт. Расположившись несколько в стороне на берегу уэда, выбрав из ручного мешка принесенные с собой съестные припасы, Мезаки приступил к еде. Устроившись у подножия финиковой пальмы, лейтенант и старший вахмистр вместе пополдничали, а собака ловила куски, бросаемые ей хозяином. - Странно, однако, - повторял Николь, - что мы не повстречались до сего времени ни с кем, а также не напали на следы расположения лагеря! - А Куп-а-Кер ничего не учуял? - спросил офицер. - Ничего! - Как вы полагаете, Николь, - продолжал лейтенант, глядя в сторону араба, - не подозрителен ли этот Мезаки? - Как вам сказать, лейтенант? Нам известно лишь с его слов, откуда он пришел и кто он такой. Тотчас же по появлении его, по первому впечатлению у меня мелькнуло подозрение, и я его не скрывал. До настоящего времени, однако, я ничего не заметил подозрительного. Впрочем, ради чего стал бы он обманывать нас? Для чего бы привел он нас сюда, в Гизеб, если смотритель Пуантар и его люди никогда не были здесь? Правда, никогда нельзя быть уверенным в этих дьявольских арабах. Наконец, ведь он сам своей волей пришел к нам, тотчас же по прибытии нашему в Голеа. Неудивительно, что он признал инженера, раз встречался с ним ранее. Все это позволяет верить ему, что он состоял на службе общества. Лейтенант Вильетт не мешал Николю излагать все эти доводы, в сущности не расходившиеся с вероятностью. И тем не менее все-таки было странно, что оазис был найден совершенно безлюдным, тогда как, по утверждению араба, в нем собралось большое число рабочих. Каким образом это можно было объяснить, если Пуантар с частью артели находился здесь еще накануне, поджидая возвращения Мезаки? Как могло случиться, что он не вышел навстречу спахисам, приближение которых должен был заметить еще издали? И если он отошел в глубь леса, то, несомненно, был к тому вынужден; но кем и чем именно? Возможно ли было предполагать, что он направился в Зерибет? И в случае, если это так, следовало ли лейтенанту двинуться вперед в этом направлении? Скорее всего, ему надлежало тотчас же по выяснении отсутствия Пуантара и его артели поспешить с возвращением и присоединиться к инженеру и капитану Ардигану. Он решил без всяких колебаний, независимо от исхода его поездки в Гизеб, что ему следовало вечером того же дня вернуться в лагерь. Было половина второго, когда лейтенант Вильетт поднялся с места, отдохнувший и подкрепившийся. Оглядев небо, теперь значительно гуще покрытое облаками, он обратился к арабу. - Прежде чем выступать в обратный путь, я обследую оазис. Ты поведешь нас! - Слушаю, - отвечал Мезаки. - Вахмистр, - добавил офицер, - сопровождайте нас с двумя нижними чинами, остальные должны ожидать нас здесь. - Слушаю, лейтенант, - отвечал Николь, знаком руки подозвавший к себе двух спахисов. Что же касается собаки, то, само собой разумеется, она должна была следовать за хозяином, и не требовалось особого на то приказания. Следуя впереди офицера и его людей, Мезаки направился к северу, удаляясь от уэда, причем решено было при возвращении придерживаться левого берега, с тем чтобы обследовать оазис по всему его протяжению. Площадь всего оазиса была от 25 до 30 гектаров, и он никогда не служил жительством оседлых туземцев. В нем лишь временно останавливались караваны, следующие из Бискры к морскому берегу. В продолжение получаса лейтенант и проводник его шли в указанном направлении. Листва деревьев не была настолько непроницаема, чтобы нельзя было разглядеть неба, по которому тяжело ползли толстые завитки водяных паров, достигших уже зенита. Вдали на горизонте слышны были глухие раскаты грома, и несколько раз уже молния бороздила небо на севере. Дойдя с этой стороны до края оазиса, лейтенант остановился. Перед ним расстилалась безмолвная и пустынная желтоватая равнина. Если артель действительно покинула Гизеб, где, по уверению Мезаки, находилась еще накануне, то в настоящее время она должна быть уже далеко, независимо от направления, выбранного Пуантаром, на Зерибет или Нефту. Необходимо было, однако, удостовериться, не расположилась ли она где-нибудь в другой стороне оазиса, что представлялось, впрочем, маловероятным. Поиски, однако, продолжались по направлению к уэду. В продолжение часа офицер и его спутники постепенно углублялись в лес, не нападая, однако, на следы какого бы то ни было лагеря. Араб выражал крайнее удивление, и на вопрошающие взгляды, бросаемые на него, неизменно отвечал одно и то же: - Они были здесь... вчера еще... и надзиратель и все остальные. Пуантар послал меня в Голеа... Вероятно, они выступили сегодня на рассвете. - Куда же, как ты думаешь, они направились? - спросил лейтенант Вильетт. - Быть может, к верфи. - Но ведь тогда мы повстречались бы с ними на дороге. - Могли и не повстречаться, если они не спускались по берегу уэда. - Для чего бы им избирать иной путь, а не тот, по которому мы шли? Мезаки не мог дать ответ. Было уже почти четыре часа пополудни, когда офицер вернулся к месту стоянки. Поиски не увенчались успехом. Собака не отыскала следа. Все указывало на то, что оазис давно уже не был посещаем не только артелью рабочих, но и караванами. Подчиняясь мысли, давно уже завладевшей им, старший вахмистр подошел к Мезаки и, глядя на него в упор, сказал: - Слушай, ты, араб, не обманываешь ли ты нас? Не опуская глаз перед пристальным взором вахмистра, Мезаки ограничился тем, что повел плечами с выражением столь глубокого презрения к сказанному, что Пиколь схватил бы его за горло, не удержи его лейтенант Вильетт. - Смирно, Пиколь, - сказал он. - Мы возвращаемся в Голеа и Мезаки с нами. - В таком случае между двумя нижними чинами... - Я готов, - хладнокровно отвечал араб, взгляд которого, на одну минуту вспыхнувший от злобы, снова принял обычное, спокойное выражение. Подкрепившиеся на лугу кони, напоенные водой из уэда, в силах были совершить переход от Гизеба до Мельрира. Отряд мог возвратиться к стоянке до наступления ночи. Было сорок минут пятого на карманных часах лейтенанта, когда он скомандовал выступление. Старший вахмистр ехал рядом с ним, а по обе стороны араба двигались спахи, не спускавшие с него глаз. Следует заметить, что все спутники Николя разделяли теперь его подозрения насчет Мезаки, и хотя офицер не подавал виду, не могло быть сомнения в том, что и он подозревал его. Он спешил к инженеру и капитану Ардигану. Они могли совместно обсудить, что следует предпринять, так как невозможно было поставить артель на работу с наступающего дня. Кони ускоряли ход, видимо возбужденные наступавшей грозой. Молнии, перекрещиваясь, бороздили небо, и слышны были страшные раскаты грома, как это бывает всегда в пустынных равнинах. Впрочем, пока не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра, и не выпало ни одной капли дождя. Дюди и животные почти задыхались в знойной атмосфере, и легкие словно вдыхали в себя огонь, а не воздух. Тем не менее возможно было еще надеяться, что лейтенанту Вильетту и его спутникам удастся вернуться без особого запоздания, хотя бы и с большим напряжением сил, если только состояние погоды не ухудшится. Более всего следовало опасаться превращения грозы в бурю. Мог подняться сначала ветер, а затем пойти сильный дождь; а где им было тогда укрываться среди бесплодной равнины, без единого дерева? Поэтому необходимо было добраться до 347-го километра возможно скорее. Кони, однако, выбились из сил. Тщетны были усилия всадников поднять их на более быстрый аллюр; они спотыкались, как будто ноги их были спутаны и бока носили кровавые следы от шпор. Вскоре, впрочем, и люди обессилели и не были в состоянии пройти оставшееся расстояние. Даже выносливый Ва-Делаван выбивался теперь из последних сил, и его хозяин каждую минуту мог опасаться, что он повалится на раскаленный песок. К шести часам вечера благодаря понуканию лейтенанта пройдено было три четверти всего пути. Не будь заволочено густыми облаками солнце, уже сильно склонившееся к западу, можно было бы разглядеть блестящие отражения шоттов Мельрира, у стрелки которого вырисовывались неясно купы деревьев оазиса. Можно было все-таки надеяться, что отряд успеет добраться до леса, прежде чем наступит ночь. - Подбодрись, ребята, еще одно последнее усилие! - повторял офицер. Однако, как ни были закалены эти люди, он предвидел, что скоро в отряде водворится беспорядок. Некоторые всадники отставали, и приходилось поджидать их. Можно было лишь пожелать, чтобы гроза не ограничивалась непрестанными молниями и раскатами грома. Лучше было бы, если бы начался ветер; он освежил бы воздух, тогда им можно было бы дышать. Хотелось бы, чтобы густые массы водяных паров разрешились дождем. Чувствовался недостаток воздуха, и легкие работали с большими усилиями в удушливой атмосфере. Ну вот, наконец, начался ветер, и притом чрезвычайно сильный, соответственно крайнему напряжению электричества в атмосфере. Воздушные течения появились одновременно с разных сторон и при столкновении их образовывались смерчи. Громовые раскаты сопровождались оглушительным глумом, раздирающим уши завыванием и свистом. Так как за отсутствием дождя песчаная пыль не прибивалась к почве, то из нее образовался род громадного волчка, вращавшегося на своем острие с невероятной скоростью; под влиянием электрического напряжения в воздухе образовался вихрь, против которого не было возможности устоять. Слышны были отчаянные крики птиц, втянутых в этот смерч, который закружил даже самых крупных и самых сильных из них. Кони захвачены были смерчем, разъединены друг от друга и некоторые из всадников сброшены с седла. Ничего не было видно кругом, ничего не было слышно, и каждый оказывался совершенно бессильным сопротивляться. Смерч окутал все кругом и мчался к равнинам Джерида. Лейтенант Вильетт не в состоянии был дать себе отчет в направлении, по которому он двигался. Вероятно было, что людей его взвода и самого его гнало по направлению к шотту, но в сторону от расположения лагеря. К счастью, наконец хлынул ливень. Потоки дождя разбили песочный смерч, наступила глубокая темень. Взвод оказался рассеянным, и с трудом удалось вновь собрать его. При блеске молнии лейтенант рассмотрел, что оазис был не более как на расстоянии одного километра по направлению к северо-востоку. После неоднократных перекличек, произведенных в продолжение кратковременного затишья в атмосфере, собрались вместе люди и кони, и тогда раздался крик старшего вахмистра: - А где же араб? Оба спахиса, которым было поручено наблюдать за Мезаки, оказались не в состоянии устеречь его. Они не знали, что с ним сталось, потому что, в то время как смерч втянул их в свой вихрь, они разъединились. - Ах, негодяй! Он бежал! - повторял старший вахмистр. - Он бежал на своем, или, правильнее, на нашем коне. Провел нас араб, обманул. Офицер в раздумье молчал. В это время раздался страшный лай, и прежде чем Николь мог задержать пса, тот ринулся вперед и в несколько прыжков исчез в шотте. - Назад, Куп-а-Кер, назад! - кричал старший вахмистр в сильной тревоге. Но собака исчезла в темноте, либо не расслышав, либо не желая слушаться хозяина. Быть может, пес ринулся по следам Мезаки? Николь не мог требовать того же от своего коня, совершенно выбившегося из сил, как и все остальные кони. Тогда только лейтенанту Вильетту пришла мысль - не произошло ли какое-нибудь несчастье, не угрожала ли какая-нибудь опасность капитану Ардигану, инженеру и оставшимся в Голеа нижним чинам? Исчезновение араба делало возможным всяческие предположения. Не пришлось ли отряду иметь дело с предателем, как не переставал утверждать это Николь? - В лагерь, и как можно скорее! - скомандовал лейтенант Вильетт. Гроза продолжала бушевать, хотя ветер несколько стих. Не перестававший ливень образовывал глубокие и многочисленные рытвины. Хотя солнце только что зашло, темень была как в самую глубокую ночь. В отсутствие огней трудно было распознать направление, где был лагерь. А между тем инженер не преминул бы принять эту меру предосторожности, чтобы указать путь возвращающимся, тем более что в лагере не было недостатка в горючем материале. Невзирая на ветер и дождь, всегда можно было бы поддерживать костер, пламя которого не могло оставаться незамеченным на небольшом расстоянии, а отряд никак не мот быть от лагеря далее чем на полкилометра. Все это вызвало большие опасения у лейтенанта Вильетта, опасения, которые разделял и старший вахмистр и с которыми он в нескольких словах поделился с офицером. - Вперед! - ответил последний. - И помоги нам Господь прийти еще вовремя! Выбранное сначала направление оказалось не совсем правильным. Отряду удалось добраться до шотта, но он слишком взял влево. Пришлось вернуться к востоку по северному берегу. К оконечности Мельрира добрались лишь к половине девятого вечера. Невзирая не беспрестанные окрики спахисов для предупреждения о возвращении их в лагерь, никто не показывался им навстречу. Несколько минут спустя лейтенант добрался до прогалины, на которой помещался обоз и были разбиты палатки. Никого не было там, ни Шаллера, ни капитана, ни унтер-офицера, а также ни одного из оставленных с ними нижних чинов. Звали, стреляли из ружей. Никакого ответа не было получено. Зажгли несколько смолистых веток, и тусклый свет их слегка осветил темень вокруг. Палатки были все сняты. Что же касается повозок, то пришлось убедиться в том, что они были разграблены и приведены в негодность. Исчезли все мулы с повозок, кони капитана Ардигана и его спутников. Итак, было произведено нападение на лагерь, и несомненно, что Мезаки был подослан для того лишь, чтобы увести лейтенанта Вильетта и спахисов по направлению к Гизебу, и облегчить задачу остальным членам шайки. Само собой разумеется, чтоб араб уже не вернулся. Что же касается собаки, то тщетно старший вахмистр звал ее. Прошла ночь, а пес так и не возвратился в лагерь. ^TГлава двенадцатая - ЧТО ПРОИЗОШЛО?^U После того как лейтенант Вильетт с небольшим отрядом ушли к оазису Гизеб, инженер приступил к устройству лагеря, рассчитанного на более или менее продолжительный срок. Никому не приходило в голову подозревать Мезаки, никто не сомневался в том, что вечером того же дня Пуантар появится в лагере и приведет хоть часть рабочих. В лагере же кроме Шаллера и капитана Ардигана оставалось всего десять человек: унтер-офицер Писташ, Франсуа, четверо спахисов и двое обозных проводников. Все принялись разбивать лагерь у опушки оазиса по соседству с верфью. Там были установлены повозки. Выгрузили весь лагерный багаж и разбили в обычном порядке палатки. Что же касается коней, то для них проводники и спахисы отыскали пастбище с обильным подножным кормом. Запас съестных припасов обеспечивал отряд еще на несколько дней. Кроме того, весьма вероятным представлялось предположение, что Пуантар, его десятники и рабочие явятся, прихватив всего для них необходимого в достаточном количестве. Рассчитывали также на помощь со стороны ближайших поселений: Нефты, Тозера, Ла-Гаммы. Так как существенно важно было с первого же дня обеспечить правильное возобновление запаса съестных припасов, то по взаимному соглашению инженер и капитан Ардиган решили послать людей в Нефту и Тозер. Выбор их пал на двух обозных проводников, превосходно знакомых с дорогой, по которой им часто приходилось ходить вместе с караванами. Это были двое уроженцев Туниса, которым можно было доверять. Выступив на следующий же день с рассветом на собственных конях, эти люди могли без затруднений добраться до селения, из которого несколько дней спустя мог прибыть транспорт со съестными припасами. Предполагалось вручить им два письма, первое от инженера одному из старших администраторов Общества, второе - от капитана Ардигана коменданту Тозера. После утреннего завтрака в палатке, раскинутой под сенью деревьев на опушке оазиса, Шаллер обратился к капитану со следующими словами: - А теперь предоставим, дорогой Ардиган, Писташу, Франсуа и спахисам заканчивать устройство лагеря. Я хотел бы более подробно уяснить себе, какие предстоят восстановительные работы на этой последней части канала. Он прошелся по всему участку и осмотрел разрушения. Затем сказал капитану Ардигану: - Туземцы нагрянули сюда в большом числе, и теперь мне понятно, почему Пуантар и его артель не в состоянии были оказать им сопротивление. - Недостаточно было, однако, чтобы сюда явилось значительное число арабов, туарегов или иных разбойников. Хотелось бы знать, каким образом удалось им, прогнав отсюда рабочих, произвести такие разрушения. Ведь на все это должно было потребоваться гораздо больше времени, чем уверял нас Мезаки. - На это могу дать следующее объяснение, - возразил Шаллер. - Ведь тут не приходилось рыть, а только заваливать и обрушивать откосы в русло канала. Приходилось иметь дело исключительно с одним лишь песком. Они пустили в дело оставленные при бегстве рабочих орудия, а также и те, быть может, которые были когда-то им самим выданы. И тогда вся разрушительная работа оказалась более легкой. - Вы полагаете, значит, - сказал капитан Ардиган, - что на это могло быть достаточно каких-нибудь двух суток?.. - Да, думаю, что больше не потребовалось, и равным образом рассчитываю, что не понадобится более двух недель, ч