Жюль Верн. Замок в Карпатах --------------------------------------------------------------------------- OCR Ustas PocketLib SpellCheck Roland --------------------------------------------------------------------------- ГЛАВА I Эта история отнюдь не фантастика, а романтическая быль, хотя кому-то описанные события и могут показаться невероятными. Но таков XIX век: то, что сегодня загадочно и сложно, завтра благодаря достижениям науки становится простым и понятным. Жаль только, что в нашей жизни все меньше остается места для сказаний, легенд, поверий. Так происходит и в Британии, где обитают злые карлики-карриганы {Карриган - персонаж английских сказок, карлик, злой дух.} , и в Шотландии - пристанище домовых и гномов, и в Норвегии, на родине великанов, эльфов, лесных духов и валькирий, и даже в Трансильвании, где величественное кольцо Карпатских гор способно, кажется, разбудить самое бескрылое воображение. Впрочем, какие-то отголоски старых преданий в этих краях еще живы. Ни Жозеф Жерандо {Жерандо Жозеф-Мари (1772 -1842 - французский политический деятель, публицист и философ, современник Жюля Верна.} , ни Элизе Реклю {Реклю Жан-Жак Элизе (1830 - 1905) - французский политический деятель, близкий друг Жюля Верна.} , описавшие малонаселенные окраины Европы, ни словом не обмолвились об удивительной истории, которая легла в основу нашего романа. Слыхали ли они о ней? Возможно. Но особого значения, судя по всему, не придали, что весьма прискорбно, поскольку первый мог бы передать ее с точностью и строгостью историка, тогда как второй - с поэтичностью лирика, присущей его путевым заметкам. Так или иначе, ни один из них этого не сделал, и мне не остается ничего другого, как самому взяться за перо. Двадцать девятого мая сего года некий пастух стерег стадо на горном пастбище невдалеке от вершины Ретьезад {Высота вершины Ретьезад 2496 м над уровнем моря; высота вершины Парииг - 2424 м.} , вздымавшейся над цветущей, плодородной долиной, окруженной стройными тополями. Это плато открыто всем ветрам, но особенно "пробривается" (по выражению местных жителей) северо-западным. Наш пастух нимало не походил на буколического пастушка из античной Аркадии - ни одеждой, ни повадками. Его невозможно было спутать с Дафнисом {Дафнис - герой греческой мифологии, юный сицилийский пастух, сын Гермеса и Нимфы.} или Аминотасом {Аминотас - имя трех королей Македонии.} , принять за Титира {Титир - известный лондонский франт, весельчак и забияка (XVII в.).} , Лисида {Лисид - персонаж комедии греческого писателя Аристофана.} или Мелибея {Мелибей - пастух, персонаж "Пастушьих песен" римского поэта Вергилия.} . Да и река Силь, бушевавшая у его ног, обутых в грубые башмаки на деревянной подошве, не походила на греческий Линьон, хотя ее прозрачные воды и были достойны омывать меандры {Меандр (по названию извилистой реки Меандр в Малой Азии - ныне Большой Мендерес) - орнамент в виде ломаной или кривой линии с завитками.} , описанные в романе "Астрея" {Астрея - роман-пастораль французскою писателя Оноре д'Урфе (1607 - 1628) о любви Селадона и Астреи.} . Фрик - так звали овчара - не принадлежал к баловням судьбы: в убогой хижине на краю родной деревни Верст он, подобно многим своим собратьям-пастухам, ютился вместе с овцами и поросятами. Следуя известному латинскому изречению "Immanum pecusimmanior ipse" {"Даже крупный рогатый скот - только скот" (лат.).} , Фрик, выгнав стадо на пастбище, чаще всего подремывал, лежа на зеленой травке с трубкой в зубах, и лишь время от времени свистом подзывал собак, если одна из овец забивалась в кусты, да еще изредка щелкал кнутом, будя в горах громкое эхо. Было четыре часа пополудни. Солнце клонилось к западу, вершины на востоке тонули в туманной дымке. Косые лучи, прорвавшиеся сквозь горную цепь, проникали в ущелье, точно свет из полуотворенной двери. Край, раскинувшийся между комитатами {Комитат - административная единица в Трансильвании.} Клаузенбург и Колошвар, по праву считался самым диким во всей Трансильвании, являющейся частью Австрийской империи. По-венгерски эта удивительная земля называется "Эрдели" ("Страна лесов"). Раскинувшись на шестидесяти тысячах квадратных километров, или шести миллионах гектаров, что равно одной девятой Франции, она граничит с Венгрией на севере, с Валахией на юге и с Молдовой на западе. Многое тут напоминает Швейцарию, правда, Трансильвания, не превосходя Гельвецию по численности населения, по площади в полтора раза больше. Ее плодородные плато, прекрасные пастбища, широкие долины в обрамлении причудливых гор пересекаются вулканическим по происхождению Карпатским хребтом, а также бесчисленными горными потоками, питающими реку Тиссу и великолепный Дунай с его знаменитыми Железными Воротами, расположенными на несколько миль {Венгерская миля равняется 7 500 метрам.} южнее и как бы преграждающими путь балканской горной цепи к границам Венгрии и Оттоманской империи. Эта древняя страна даков в первом веке христианской эры была завоевана Траяном {Траян Марк Ульиий - римский император из династии Антонидов. Славился своими завоеваниями; в период его правления Римская империя достигла максимальных размеров, в частности, к ни и были присоединены земли даков (территория современной Румынии).} . Независимость, обретенная при Иоанне Заполи {Иоанн Заподи - король Венгрии с 1526 по 1540 г.} , длилась до 1699 года и закончилась воцарением Леопольда I {Леопольд I (1640 - 1705) - король Венгрии с 1658 по 1705 год.} , который присоединил Трансильванию к Австрии. Но каково бы ни было политическое положение страны, здесь всегда обитали разные народы. Валахи, румыны, венгры, цыгане, молдавские секлеры и саксонцы долго жили бок о бок не смешиваясь. Однако время и обстоятельства взяли свое, народы эти в конце концов ассимилировались и слились в благословенное трансильванское братство. К какой же из национальностей относился пастух Фрик? Может, к древним дакам? Трудно было сказать что-либо определенное, глядя на его необычный тип лица, всклокоченные волосы, кустистую бороду, густые пегие брови и зелено-голубые вечно слезящиеся глаза. Ему уже минуло шестьдесят пять. Высокий, худой, пропорционально сложенный, в порыжелое от непогоды плаще и в широкой войлочной шляпе, он мог бы привлечь внимание художника, особенно когда неподвижный, точно утес, стоял над пропастью, опершись на посох с вороньей головой. Но вот солнечные лучи брызнули сквозь западный излом горы. Фрик повернулся на другой бок, приподнялся и посмотрел вдаль из-под руки. На скале, примерно в миле от пастбища, виднелся укрепленный замок - как раз в седловине хребта Вулкан, поднимавшегося над плато Оргалл. Контуры замка четко вырисовывались на фоне предзакатного неба. Требовалось, однако, очень острое зрение, чтобы разглядеть древние башни и стены. Пастух долго всматривался в даль и вдруг проворно вскочил на ноги: - Эгей, старина!.. Хоть и построили тебя на века, через три года ты рухнешь, коли у бука осталось только три ветви! Огромный бук, росший рядом с одним из бастионов, темнел на фоне неба, точно вырезанный из картона. - Да, - повторил Фрик, - три ветви... Еще вчера было четыре, но четвертая, видать, сломалась ночью... Теперь их осталось только три, лишь торчат, ровно зубья на вилах... Пастухов часто идеализируют, представляя мечтателями и мудрецами. Говорят, будто они беседуют с самим небом. На самом же деле это в большинстве своем люди грубые и невежественные, отнюдь не блистающие умом и красноречием. Народная молва утверждает, будто пастух знает секрет приворотных зелий, может предсказывать судьбу, насылать порчу, пользовать от болезней. Стоит ему бросить на чье-либо поле заколдованный камень, и земля перестанет родить, а коли взглянет искоса да, не дай Бог, с левой стороны на овцу, бедняжка останется без ягнят. Даже в самых цивилизованных странах существуют подобные поверья. Встретившись с деревенским пастухом, крестьянин спешит снять с головы шляпу, выражая таким образом почтение ко всему "сословию волхвов". Люди верят, что иначе можно накликать беду. Трансильвания в этом смысле не исключение. Фрик слыл колдуном, умеющим вызывать и повелевать нечистой силой - всякими там вампирами и ведьмами. Подобно тому, как в других странах двадцать девятого февраля {Двадцать девятое февраля - день, прибавленный для согласования юлианского календаря с солнечным, прибавляется в феврале каждого четвертого года, именуемого високосным.} появляется Дух, который катается на крыльях ветряных мельниц, знает язык диких зверей и разговаривает со звездами, бесплотные слуги Фрика являлись якобы в новолуние, в самую темную ночь. Фрик ничего не имел против этих домыслов и даже извлекал из них немалую пользу, приторговывая разными порошками и целебными эликсирами, в чью силу и сам свято верил, хотя и не считал себя таким уж могущественным колдуном... В деревушке Верст никто не удивился предсказанию Фрика о скором падении старого замка. Впрочем, все по порядку. Собрав разбредающихся овец, пастух двинулся в деревню. Собаки мчались позади, подгоняя скотину. Дай им волю, эти злющие полукровки с большим удовольствием задрали бы полотары. В стаде было около сотни баранов: дюжина - первогодков, остальные - трех- и четырехлетки уже с четырьмя или даже шестью зубами. Животные принадлежали судье Кольтцу, который оплачивал пастбище и весьма высоко ценил Фрика как отличного стригаля; доволен судья был и тем, как пастух лечит овец, справляясь без труда с любой хворью - будь то микоз, хромота или переломы. Плотно сбившееся стадо следовало за пастухом, звеня колокольчиками и громко блея. Но вот пастбище осталось позади и Фрик вышел на широкую тропу, петлявшую среди полей высокой ржи и маиса. Дорога вела к хвойному лесу. На опушке уже сгущались тени, а внизу катила свои бурные воды река Силь, таща через огромные камни гладко отполированные бревна и сучья. Животные сгрудились на берегу и жадно припали к воде. Деревня находилась на расстоянии трех выстрелов. Вокруг было пустынно. На закате крестьяне обычно спешат разойтись по домам, так что по дороге Фрику ни с кем не пришлось даже перекинуться словечком. Но когда овцы напились и Фрик уже готовился свернуть в лощину, в излучине реки показался какой-то путник. - Эй, приятель! - окликнул он пастуха. Незнакомец оказался бродячим разносчиком, каких часто можно встретить в больших и малых городах и селениях. Они говорят решительно на всех языках без всяких затруднений. Этот торговец был польский еврей - высокий, тощий, горбоносый, с остроконечной бородкой, крутым лбом и живыми глазами. Его товар - подзорные трубы, термометры, барометры и стенные часы - был разложен на лотке, перекинутом через плечо, висел на поясе и даже на шее - настоящая бродячая лавка. Видать, торговец побаивался пастухов. Во всяком случае, он вежливо поздоровался с Фриком и заговорил по-румынски с небольшим акцентом. - Как жизнь, приятель? Идет помаленьку? - Идет... Время идет, и жизнь тоже, - степенно ответил Фрик. - Погода стоит чудесная, значит, все хорошо. Верно? - Верно. А завтра пойдет дождь, и сразу станет плохо. - Будет дождь? - удивился разносчик. - А что, в этих местах дождь падает с ясного неба? - Тучи нагонит ночью, вон оттуда, со стороны гор. - Как вы это узнали? - По шерсти овец: она очень сухая, а кожа точно дубленая. - Да... Плохо тому, кто всю жизнь скитается по дорогам... - И хорошо тому, кто проведет эту ночь под крышей. - Надо еще иметь ее, ату крышу... - У вас есть дети? - поинтересовался Фрик. - Нет. - А жена? - И жены. Фрик задавал свои вопросы в соответствии с правилами здешнего этикета. - А сами-то вы из каких мест? - Из Германштадта. Германштадт - городок в Трансильвании, где Силь поворачивает в сторону Венгрии. - И куда путь держите? - В Колошвар. Чтобы добраться до Колошвара, нужно подняться по горному склону из долины Марош, потом еще выше - в горы Бихор, а там уж и до главного города комитата рукой подать - не больше двадцати миль. Торговцы термометрами, барометрами, часами и тому подобными предметами всегда пробуждают у простых людей суеверный страх, поскольку продают время, солнце и дождь словно какиенибудь корзины, вязаные носки или платья из ситца. Вот почему бродячий торговец так поразил воображение пастуха. Фрик зачарованно смотрел на товары, многие из которых видел впервые. - А для чего нужна вот та штука, у вас на поясе? Похожа на кость мертвеца... - Это вещь, нужная любому человеку. - Любому? - хитро подмигнув, переспросил Фрик. - И даже пастуху? - Даже пастуху, - подтвердил еврей, встряхивая термометр. Взглянув на нее, вы можете узнать, тепло на дворе или холодно. - А я и без того знаю: если мне жарко в плаще, значит, на дворе тепло, а если продрог до костей, значит, холодно... Этих знаний и впрямь достаточно для пастуха, которому всякие ученые премудрости ни к чему. - А это что за чепуховина с иголкой? - Фрик указал на барометр. - Это не чепуховина, а прибор, предсказывающий погоду на завтра: дождь будет или солнце. - Ну так она пастуху даром не нужна. Стоит мне только посмотреть, ползут ли тучи из-за гор или облака стоят высоко в небе, и сразу ясно, какая будет погода на целые сутки вперед. Видите, туман стелется по земле? Так вот: завтра пойдет дождь, помяните мое слово. И в самом деле, пастух Фрик, великий знаток природы, прекрасно обходился без барометра. - Выходит, и спрашивать нечего, нужны ли вам стенные часы? - Зачем они мне? Мои часы идут без завода. Если солнце стоит над вершиной горы Родюк, значит, сейчас полдень. А если свет падает поверх ущелья Эгельт, значит, пора гнать стадо домой. Это даже бараны понимают, да и собаки тоже. Так что ваши штучки нам без надобности. - Если бы все покупатели были пастухами, я бы давно разорился. Так ничего и не возьмете? - Ничего. Конечно, товаром своим разносчик вряд ли мог гордиться: показания барометров не всегда соответствовали действительности, часы шли неточно... Пастух ничего не собирался покупать и уже хотел распрощаться, как вдруг его внимание привлек еще один предмет, висевший на плече у торговца. - А это что у вас? Не пистоль? - Нет, - отвечал тот, - подзорная труба. Это и впрямь была самая обыкновенная подзорная труба, дававшая увеличение в пять-шесть раз. Фрик взял ее в руки и принялся вертеть и так и эдак. - Подзорная, говорите?.. - Да, совсем почти новая. С ее помощью вы сможете далеко видеть. - А я и так далеко вижу. В ясную погоду могу разглядеть каждый уступ на горе и каждое дерево на склоне Вулкана. - Да ну! - - А все благодаря роге, - я ведь сплю на открытом воздухе. От росы зрение острее становится. - Никогда об этом не слышал. Но я все равно увижу дальше вас, если погляжу в трубу. - Интересно... - Если не верите, посмотрите сами. - Нуда! Пастух недоверчиво покосился на еврея. - А сколько это будет стоить? - Нисколько, если, конечно, не надумаете покупать. Фрик наконец решился посмотреть в трубу. Торговец установил резкость и приложил окуляр к правому глазу пастуха. Нацелившись на гребень горы Вулкан, Фрик медленно перевел объектив к вершине Плезы, потом - к деревушке Верст. - В самом деле... - пробормотал он. - Много лучше, чем простым глазом... Вижу главную улицу... Люди идут... Даже узнать их могу! Вон наш лесничий, Ник Дек, возвращается с обхода с рюкзаком за спиной и с ружьем на плече... - Я вам говорил! - подхватил торговец. - Точно Ник! А что это там за девушка выходит из дома моего хозяина? Красная юбка, черный корсаж, я ее прямо как вас вижу! - Узнали? - Конечно! Это красавица Мириота. Ну, держитесь, ребята, вы у меня теперь как на ладони, вижу все ваши проделки! - Ну что теперь скажете? - Здорово! Никогда раньше Фрику не доводилось смотреть на родную деревню в подзорную трубу, и сейчас он испытывал удовольствие от одного ее вида, хотя это было одно из самых захудалых селений комитата Клаузенбург. - Ваша деревня слишком близко, теперь поглядите на то, что расположено дальше, - предложил торговец. - Тоже бесплатно? - Конечно. - Ладно, посмотрим на венгерский берег Силя. Вон колокольня Ливадзеля с обломанным крестом. А ниже, среди елок, колокольня Петрошани с петушком из белой жести, - ишь как клюв-то раскрыл, будто курочек сзывает! А вон и башня торчит из-за деревьев! Башня Петриллы... Я посмотрю еще - вы не потребуете с меня платы? Фрик направил объектив на плато Оргалл и стал внимательно разглядывать покрытые лесами темные склоны Плезы, далекий силуэт замка - все, что попадало в поле зрения. - Гляди-ка! - внезапно вскричал он. - Четвертая-то ветка валяется на земле! И никто не станет подбирать ее, чтобы бросить в костер на Иванов день! Дураков у нас нет: ведь тот, кто это сделает, погубит и жизнь и душу... Лишь один охотник не позднее полуночи подберет ветку и бросит в адский огонь. И это будет сам черт! Чертом в этих местах называют сатану. Еврей собирался было спросить, что означает слово "черт", ибо людям, никогда не бывавшим в окрестностях деревушки Верст, оно неизвестно, как вдруг Фрик испуганно воскликнул: - А что там за туман вокруг башни? Да нет, не туман, больше похоже на дым... Не может быть! Уже много лет печи в замке не топятся! - Но вы же видите своими глазами! - Не может быть! Просто стекло, наверное, запотело. Фрик потер стекло рукавом и снова направил трубу на замок. Сомнений быть не могло - столбом валивший дым поднимался в небо и таял в неподвижном воздухе. Фрик молчал, сосредоточив все свое внимание на замке, контуры которого были размыты тенью, накрывшей плато Оргалл. Наконец пастух опустил трубу и потянулся к кошелю, висевшему у него на поясе. - Сколько сюит ваша игрушка? - Полтора флорина. {Флорин - равен 3 франкам 60 сантимам.} Продавец уступил бы трубу и за флорин, если бы пастух догадался поторговаться, но тот только крутил головой от удивления, молча доставая деньги. - Вы для себя покупаете? - Нет, для хозяина. Он даст за нее два флорина. - Прощайте, приятель. - Добрый путь. Фрик свистом подозвал собак и погнал стадо по дороге в Верст. Еврей недоуменно пожал плечами. Какой-то сумасшедший! Знать бы раньше, можно было запросить больше. Уложив поаккуратнее товары на лотке, торговец, направлявшийся в Колошвар, спустился на берег Силя и потом куда-то исчез. Куда? Это не важно, мы с ним больше не встретимся. ГЛАВА II Когда смотришь издали на нагромождение камней - результат многократных колебаний земли за долгие геологические эпохи - и сравниваешь их с камнями, уложенными в стены древних строений, те и другие в сероватой пагине веков выглядят одинаково. Дикий камень ничем не отличается от обработанного - ни цветом, ни формой. Таков и замок в Карпатах, старинная укрепленная крепость. На расстоянии его развалины почти сливаются с горными отрогами, и потому крепостная башня на поверку может оказаться всего-навсего завалом камней, а куртина {Куртина - часть крепостной стены между двумя бастионами.} - причудливой скалой. Многие приезжие даже сходятся во мнении, что никакого замка здесь никогда не было и нет, что это просто-напросто легенда. Чтобы убедиться в обратном, проще всего было бы совершить подъем в горы, наняв проводника. Однако проводника тут найти труднее, чем тропу, ведущую к крепости: ни один смельчак в округе ни за какие деньги не согласится отправиться туда. Кое-что мы могли бы узнать, имея подзорную трубу, но настоящую, а не ту жалкую поделку, которую пастух Фрик купил для своего хозяина. В восьми или девяти сотнях шагов позади гребня горы Вулкан возвышается стена из песчаника, окружающая неровную, изрезанную трещинами площадку в 400 - 500 туазов {Туаз - равняется 150 метрам.} . По обе ее стороны высятся два угловых бастиона; у того, что справа, растет знаменитый бук. Слева сохранились остатки стены с ажурными контрфорсами и надвратной часовней, где под порывами ветра время от времени раскачивался колокол, пугая своим звоном окрестных жителей. К площадке в центре, окруженной зубчатой стеной, примыкает башня с тремя рядами зарешеченных окон и опоясывающей первый этаж галереей. Посреди площадки торчит длинный металлический шпиль, украшенный ржавым феодальным гербом-флюгером, повернутым порывом северо-западного ветра на юго-восток. Есть ли за полуразрушенной стеной строение, пригодное для жилья, никто не знал: подъемный мост и тайный ход из крепости, были давным-давно разрушены. На самом же деле внутри замок сохранился гораздо лучше, чем казалось на расстоянии. Дурная слава и всякие предрассудки оберегали его не хуже, чем василиски, гаубицы, бомбарды, кулеврины, тоннуары и прочие артиллерийские орудия далеких времен. Этот замок заслуживает внимания туристов и любителей старины. Благодаря его местоположению на самом краю плато Оргалл с верхней площадки башни открывается чудесный вид. На заднем плане - высокая горная цепь на границе с Валахией. Перед фасадом - глубокая расщелина, скрывающая единственный путь, ведущий к замку из пограничных провинций. Позади долины обоих Силей возвышаются замки Ливадзель, Лоньяи, Петрошани и Петрилла, со всех сторон обступившие шахты этого богатого угольного бассейна. А позади замка высятся горные цепи, заросшие у подножия зеленым лесом; над их скалистыми вершинами вздымаются к небу еще более высокие и крутые пики Ретьезад и Паринг. А дальше, за долиной Гатчег и рекой Марош, тонут в густых туманах контуры Альпийского хребта Центральной Трансильвании. В глубине этой природной воронки кое-где блестят озера тектоническою происхождения, питающиеся водами обоих Силей. Отсюда реки, прорезав горы, катят свои воды дальше. Теперь в этой впадине началась добыча угля, с ее плюсами и минусами. Высокие кирпичные трубы вперемежку с тополями и стройными елями поднимаются к самому небосводу. Черный дым, затеняя синеву, уродует пейзаж и отравляет воздух, совсем еще недавно напоенный ароматами цветущих фруктовых деревьев. И все-таки во время действия нашего романа, когда нарождавшаяся промышленность все крепче сжимала край своей железной рукой, природа еще не отступила и во многом сохраняла свою первозданную красоту. Карпатский замок был сооружен в XII или XIII веке. В далекие времена, когда тут владычествовали воеводы, дворцы, монастыри, церкви и замки строились и укреплялись подобно крепостям. И сеньоры и крестьяне готовились к защите от многочисленных врагов. В силу этого древние укрепления замка, его бастионы и башни возводились как оборонительные сооружения, всегда готовые к бою. Какому архитектору пришло в голову расположить замок на плато, на этой недосягаемой высоте? Неизвестно. Возможно, воспетому в валашских легендах румыну Маноли, который обессмертил свое имя, построив Кюрте-д'Аржис, знаменитый замок Рудольфа Черного. Но если имя архитектора осталось неизвестным, то род, которому принадлежал замок, был куда как знаменит. Бароны фон Гортцы с незапамятных времен владели здешними землями и принимали участие во всех войнах, опустошавших трансильванский край - сражались против венгров, саксонцев, секлеров, о чем повествуется в народных песнях - балладах-"дойнах". Девизом владельцев замка служила известная валашская пословица: "De re maorte" - "Все отдай, не жалея и самой жизни". И они отдавали все, проливая кровь, унаследованную от предков - древних римлян. Столько усилий, столько жертв - и во имя чего? Что осталось от этих воинственных родов? Они утратили всякий политический вес. Их уничтожили, раздавили. Но народ - валахи и трансильванцы - оказался не сломлен. Люди эти, упрямо твердя: "Roman no реге!" - "Романский народ не уничтожить!", и сейчас еще верят, что будущее принадлежит им. Последний представитель этого славного рода барон Рудольф фон Гортц, родившийся в Карпатском замке, еще в молодые годы понял, что семья его угасает. К двадцати двум годам он остался совсем один. Все его родственники друг за другом уходили в мир иной, точно сломанные ветви бука, с которыми народная молва связывала благополучие замка. Лишенный родных и друзей, барон Рудольф явственно ощущал, что смерть бродит где-то неподалеку. Чем мог наполнить он свою одинокую жизнь? Что это был за человек, каковы были его привычки, вкусы, пристрастия? Никто не знал. Известно лишь, что он страстно любил музыку, в особенности пение знаменитых мастеров. Однажды он покинул обветшавший замок, оставив там лишь нескольких старых слуг, и исчез. Позднее прошел слух, что свое довольно солидное состояние фон Горгц тратит на посещение центров певческого искусства в Германии, Франции и Италии, удовлетворяя тем самым неисчерпаемую фантазию эксцентричного дилетанта, почти маньяка. Однако воспоминания о родных местах оставили неизгладимый след в душе молодого барона. Во время своих бесконечных странствий он все не мог забыть Трансильванию и не раз возвращался на родину, чтобы принять участие в очередном кровавом бунте румын против венгерского владычества. Но вот потомки древних даков оказались окончательно разбиты, земли их разделили между собой победители. И тогда барон Рудольф решил покинуть Карпатский замок, который к тому времени почти совсем превратился в руины. Старые слуги умерли, родовое гнездо опустело. Доходили слухи, что фон Гортц из патриотических чувств присоединился к знаменитому Шандору Рожа {Шандор Рожа (1813 - 1878) - знаменитый венгерский разбойник, который в начале 40-х годов XIX века держал в страхе помещиков и помогал беднякам. Во время революции 1842 года перешел на сторону Кошута, главного организатора борьбы венгерского народа за независимость.} , разбойнику больших дорог, которого борьба за независимость сделала трагическим героем. К концу войны барон ушел из банды "бетя", и хорошо сделал, так как старый разбойник стал главарем воровской шайки, был схвачен полицией и брошен в тюрьму Самош-Уйвар. С тех пор здешние жители утверждали, что барон убит в схватке с таможенниками на границе. Во всяком случае, в замке он больше не появлялся, и все сошлись на мысли, что его уже нет в живых. Однако народной молве следует внимать с осторожностью. Замок барона, покинутый его обитателями, стал замком-призраком. Живое воображение окрестных жителей населило его нечистой силой. Все уверяли, что там появляются привидения и полночные духи. Подобные легенды нередко рождаются в отдаленных европейских провинциях, где люди склонны к суевериям, а Трансильвания, безусловно, занимает среди них первое место. В деревне Верст никто не сомневался в существовании сверхъестественных сил. И священник, по-местному поп. и учитель при том, что один наставляет односельчан в вере, а другой учи г их детей, - с одинаковым усердием вбивали в головы своих подопечных разные поверья, и делали это тем старательнее, чем искреннее верили во всякие небылицы сами. Оба пастыря приводили неопровержимые доказательства того, что по окрестным полям бродят оборотни и вампиры, которых здесь зовут колдунами, они бормочут тайные заклинания и пьют человеческую кровь. Оба уверяли, будто стаффии облюбовали развалины и творят зло, если не оставить им еду и питье. А еще есть феи, с коими ни под каким видом нельзя встречаться по вторникам и пятницам - неблагоприятным дням недели. Попробуйте, мол, углубиться в лесную чащу, заколдованный бор, где скрываются балори гигантские драконы, головы которых достают до облаков, огромные крылатые змеи, которые похищают принцесс королевской крови, а иногда и красивых простолюдинок, и вы сами во всем убедитесь. Вот такой сонм фантастических чудовищ породило народное воображение. Верили люди и в серпи де каса - домашнюю змею, которая живет на печи в каждом доме. Чтобы снискать ее благорасположение, на печь выставляли свежее молоко и сливки. И если уж народная фантазия населяла подобными фантастическими существами почти все старые замки, то более подходящего для них места, чем Карпатский замок, просто не найти. Расположен он на малодоступном плато, со всех сторон окруженном еще более неприступными горами, и ведут туда лишь несколько заросших троп - - кто же усомнится, что именно там поселились драконы, феи, ведьмы, а быть может, и какие-то призраки из семейства баронов фон Гортцев. Местные жители говорили, что крепость заколдована, и в доказательство приводили множество доводов. Впрочем, добраться до замка, чтобы собственными глазами увидеть, что там происходит, никто не отваживался. Казалось, он окружен стеной ужаса, губительной топью, источающей ядовитые миазмы. Даже подойти к нему на четверть мили считалось смертельным риском - можно погубить душу на вечные времена, как неустанно твердил на школьных уроках магистр Эрмод. Разумеется, долго так продолжаться не могло, и настало время, когда от крепости баронов фон Гортцев не осталось камня на камне. А теперь мы расскажем одну старинную легенду. Самые уважаемые люди в Версте утверждали, что возникновение замка связано со старым буком, который рос над угловым бастионом, справа от куртины. После исчезновения Рудольфа фон Гортца жители деревни, и в числе первых - пастух Фрик, заметили, что каждый год бук теряет одну из своих ветвей. Когда барон в последний раз появился на площадке башни, их было восемнадцать, теперь же осталось только три. Говорили, будто каждая ветвь - это год жизни замка, и, когда упадет последняя, на плато Оргалл не останется и следа от старинной крепости. Такова была одна из легенд, которые щедро рождает народная фантазия. Бук и в самом деле терял по одной ветви каждый год, во всяком случае, так утверждал пастух Фрик, который внимательно следил за замком во время блужданий со стадом по берегам Силя. Все верили Фрику - от последнего хлебопашца до самых почтенных людей деревни, и никто ни разу не усомнился в том, что замку и в самом деле осталось стоять три года, потому что на буке, покровителе и хранителе этих мест, осталось всего три ветви. Итак, наш пастух был на пути в деревню, готовясь поведать землякам великую новость, рассказать о том, что он увидел в подзорную трубу. Новость и в самом деле была важной. Дым над башней! То, что Фрик не смог бы увидеть невооруженным глазом, он отлично разглядел в трубу. Пастух нисколько не сомневался: из башни шел дым, он поднимался прямо вверх и таял в облаках. А ведь в замке никого не было... Давным-давно человеческая нога не ступала на его землю, к тому же ворота закрыты, а мост поднят... Если там кто-то и появился, то несомненно призраки - кто же еще? Но с какой стати призракам понадобилось зажигать огонь? Где они развели его? В камине? В очаге? Непонятно... Фрик вел стадо в загон. Повинуясь его командам, собаки бежали с двух сторон, не давая овцам отклоняться от крутой тропы, где на траве уже заблестела вечерняя роса. Припозднившиеся в поле крестьяне почтительно приветствовали Фрика, а тот небрежно кивал им в ответ. Важно не только поклониться пастуху - он обязательно должен ответить, иначе хлопот не оберешься. Но почему у Фрика такой странный вид? Что означает этот блуждающий взгляд? И эти жесты? Полстада у него, что ли, зарезали? И кто? Волки? Медведи? Пастух, видать, явился в деревню с дурными вестями. Судья Кольтц первым услышал сообщение Фрика. Пастух еще издали закричал: - В замке кто-то развел огонь, хозяин! - Что ты несешь, Фрик? - Говорю то, что есть. - Да ты что? Умом повредился? И в самом деле - какой такой огонь? Что могло гореть в этом мертвом нагромождении древних камней? Это все равно что поверить, будто загорелся Негой - самая высокая вершина Карпат. Невероятно! - Что ты сказал, Фрик? Замок горит? - Не горит, но дым идет. - Туман, наверное?.. - Да нет, дым идет из трубы! Идите посмотрите сами! Они вышли на середину главной деревенской улицы, которая заканчивалась террасой на скалистом уступе. Оттуда замок был виден как на ладони. Фрик протянул хозяину подзорную трубу. Судья Кольтц так же, как и пастух, видел подобное приспособление впервые. - Это еще что? - спросил он. - Труба, которую я купил для вас, хозяин, за два флорина, хотя на самом деле она стоит не меньше четырех. - У кого же ты купил ее? - У разносчика. - А что с нею делать? - Приставить к глазу и навести на замок. Направив трубу на замок, судья долго смотрел в нее, не отрываясь. Действительно, из трубы поднимался самый настоящий дым. Вот гонимый ветром серый столб устремился к вершине горы и окутал ее. - Дым! - воскликнул потрясенный Кольтц. Подошли Мириота и лесничий Ник Дек, только что вернувшийся с обхода. - Что это такое? - спросил молодой человек, беря в руку трубу. - В эту штуку можно далеко видеть. - Шутите, Фрик? - Ничуть. Менее часа назад я видел, как вы спускались на дорогу к Версту, вы шли от... Фрик еще не договорил фразу, как Мириота вспыхнула и опустила глаза. Хотя что тут особенного? Разве запрещено честной девушке выйти навстречу жениху? Обрученные начали по очереди смотреть в трубу. А тем временем их окружили соседи, человек шесть, и тоже стали смотреть в сторону замка. - Дым! Дым в замке! - закричал один. - Может, в башню ударила молния? - предположил другой. - Разве здесь была гроза? - спросил судья. - С неделю назад была, - припомнил пастух. Если б этим славным людям сейчас сказали, что на вершине Ретьезад открылся кратер и началось извержение, они бы удивились гораздо меньше. ГЛАВА III Деревушка Верст так мала, что на большинстве карт даже не отмечена, а в административно-хозяйственном отношении она еще менее значима, чем соседняя, получившая название Вулкан и прилепившаяся к отрогам Плезы, на которых обе деревни раскинулись весьма живописно. С началом разработки угольных шахт стало заметно деловое оживление в находившихся в нескольких милях друг от друга небольших городах Петрошани, Ливадзель и им подобных. Однако ни Вулкан, ни Верст не получили ни малейшей выгоды от близости индустриального центра; какими эти селения были пятьдесят лет назад, такими и останутся еще полстолетия. Элизе Реклю, например, считает, что добрая половина населения Вулкана состоит из "охраняющих неприкосновенность границ таможенников, жандармов, налоговых инспекторов, фельдшеров и санитаров карантинной службы". Исключите жандармов и налоговых инспекторов, замените их на земледельцев и хлебопашцев, и вы получите население Верста - четыре или пять сотен жителей. Деревня, собственно, состоит из одной широкой улицы, покрытой ямами и ухабами, так что подниматься и спускаться по ней дело нелегкое. Улица эта служит естественной границей между Валахией и Трансильванией. По ней проходят стада коров, овец и свиней, по ней шагают торговцы мясом, свежими фруктами и зерном. Редкие путешественники отваживаются идти пешком по этой дороге, вместо того чтобы добираться поездом из Колошвара через долину Марош. Почва в долине, окруженной горными хребтами Бихор, Ретьезад и Паринг, славится плодородием, а недра - богатством: здесь и копи, которые дают ежегодно более 20 000 тонн каменной соли Тордьг; и целые предгорья близ Парада, на протяжении семи километров состоящие из поваренной соли; здесь и шахты Торожко, где добывают свинец, свинцовый блеск, ртуть, железо (разработки железных руд начались тут еще в X веке); и шахты Вайда-Хуняд, поставляющие минералы для выплавки высококачественной стали; здесь и угольные разрезы в окрестностях Гатцега, а в Ливадзеле и Петрошани обнаружен настоящий неисчерпаемый клад, залежи угля тут оцениваются в 250 миллионов тонн. И наконец, неподалеку от города и замка Оффенбанья в районе Топанфальва добывают золото. Почти все тамошние жители на домашних мельницах перемывают песок Вереш-Патака (так называемый "Пактол Трансильванский"), ежегодно экспортируя драгоценного металла на два миллиона франков. Казалось бы, такой благословенный край, такая щедрая природа! А людям не становится жить лучше, и никакой им нет пользы от индустриального прогресса. И если в городах Торожко, Петрошани, Лоньяй появились современные индустриальные предприятия, а в менее крупных городах и селениях возникли веревочные мастерские, налажено производство скобяных изделий, построены склады, магазины и рабочие кварталы с каменными домами, украшенными балконами и верандами, то в деревнях Вулкан и Верст ничего этого нет и в помине. Около шести десятков разбросанных по обеим сторонам единственной улицы глинобитных домов с подслеповатыми оконцами мансард и фигурными крышами; ветхие, покосившиеся, крытые соломой сараи и хлевы; колодцы, из которых воду достают с помощью журавля и бадьи; два или три пруда с дождевой водой, что струится ручейками по камням - такова деревня Верст, затерявшаяся в горах. Все это убожество скрашивает, однако, буйная зелень и цветы, которые здесь всюду: в палисадниках под окнами, на дверях и на стенах домов, сплошь увитых диким виноградом. В густой траве старинным золотом отливают прошлогодние сухие стебли; высоченные тополя, вязы, буки, ели, клены поднимаются по склонам гор позади домов. А еще выше - горная седловина и высокие вершины, синеющие в тумане, сливающиеся с голубизной небес. В Версте, как и во всей Трансильвании, не в ходу ни немецкий, ни венгерский - все, включая цыган, живущих в большинстве деревень комитата, говорят только по-румынски. Цыгане обычно перенимают язык и религию той страны, где живут. Вот и в Версте целый их клан с "воеводой" во главе поселился в ветхих с остроконечными крышами хижинах, между которыми носятся стайки чумазых ребятишек. Оседлые цыгане по своим нравам и обычаям заметно отличаются от кочевых, что бродят по Европе. Они исповедуют православие, как и все местные жители. Духовный пастырь деревни Верст - поп - живет в соседней деревне Вулкан, до которой отсюда около полумили. Цивилизация, точно вода или воздух, проникает в малейшую щель и стремительно меняет жизнь людей. Но в южную часть Карпат, о которой идет речь, кажется, еще не донеслось ни малейшего веяния перемен. Недаром же Элизе Реклю сказал о Вулкане: "Это - окраина цивилизации в валашской долине Силя". Так стоит ли удивляться, что Верст - одна из самых глухих деревень комитата Колошвар. Что еще можно сказать о деревушке, где каждый житель рождается, живет и умирает, ни на один день не покидая родных мест? Были в Версте и школьный учитель, и судья. Правда, магистр Эрмод мог научить своих учеников лишь тому, что знал сам, а сам он едва умел читать и с грехом пополам считать. Что до прочих наук - истории, географии, литературы - учитель знал только народные песни и легенды, зато хранил их в памяти великое множество. И еще он был большой дока по части народных поверий и местных обычаев, так что ученики все-таки могли извлечь кое-что из его уроков. Ну, а что сказать о судье Кольтце? Это невысокий румын лет пятидесяти пяти - шестидесяти, седоватый, но черноусый, с большими добрыми глазами, крепко сбитый как истый горец, носит широкую войлочную шляпу, пояс с большой пряжкой, безрукавку и короткие пузырящиеся штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. Кольтц здесь скорее староста, нежели судья, и, хотя ему приходится иногда разрешать споры соседей, он предпочитает прежде всего упра