чешь выкупить их? Эбан Бузбек стоял шатаясь - казалось, он вот-вот потеряет сознание. Он повернулся и неверным шагом пошел назад, на корабль. Прошел час. Эбан Бузбек и группа знати вышла вперед: - Мы требуем перемирия, чтобы осмотреть все то, что, как вы утверждаете, попало вам в руки. - Приходи, Эбан Бузбек, осматривай сколько твоей душе угодно. Эбан Бузбек и его свита осмотрели все реликвии. Они не проронили ни слова - молчали и сопровождавшие их паониты. Люди Брумбо в молчании вернулись на свои корабли. Вдруг раздался клич: - Пробил ваш час! Паонитские трусы! Приготовьтесь к смерти! Воины клана ринулись в наступление, движимые бешеными чувствами. Но на полпути они встретились с мирмидонами и вступили в рукопашную схватку - оружием были лишь мечи, пистолеты да просто руки. Брумбо были смяты: впервые воины клана встретили силу, явно их превосходящую. Они были отброшены, отступили. Они узнали страх. Из Великого Дворца снова зазвучал голос: - Ты не можешь победить, Эбан Бузбек, ты не можешь ускользнуть. В наших руках ваши жизни, ваши священные реликвии. Сдавайтесь, иначе мы уничтожим и то, и другое. Эбан Бузбек сдался. Он опустил голову до земли перед Бераном и капитаном мирмидонов, он признал за Пао право полной свободы и отказался от своих прав властелина. Преклонив колени перед священным знаменем Брумбо, он поклялся никогда более не вторгаться на Пао и не замышлять против него ничего плохого. Ему было разрешено по-лучить назад сокровища клана, которые мрачные воины торжественно внесли на борт корабля. Флотилия отчалила. А Пао все оборачивался по своей орбите вокруг Ауриола; прошло еще пять лет, сложных и богатых событиями. Для Пао в целом это были хорошие годы. Никогда еще жизнь не была столь легка, а голод - столь редким явлением. К обычным товарам, производимым на планете, прибавилось множество других, импортируемых из далеких миров. Корабли текникантов достигали самых отдаленных уголков Галактики, происходила настоящая коммерческая конкуренция между текникантами и Меркантилем. В результате оба производства расширялись, и те и другие искали новых рынков сбыта. Число валиантов также возросло, но по другому принципу. Рекрутирования больше не проводились - только дитя отца и матери-валиантов становилось полноправным членом касты. В Поне росло число когитантов, но не столь быстро. В туманных горах было открыто три новых института, а высоко, на самом дальнем утесе, Палафокс выстроил мрачный и угрюмый дворец. Теперь корпус переводчиков отделился от когитантов: переводчики фактически являлись оперативным отрядом касты. Как и прочие группы, переводчики увеличились количественно и очень повысили квалификацию. Несмотря на свою обособленность от трех новоязычных групп и всего населения Пао, они были весьма необходимы. Когда рядом не было переводчика, любая сделка совершалась на Пастиче, который по причине его универсальности понимали очень многие. Но когда обсуждался какой-нибудь специальный вопрос, без переводчика обойтись было нельзя. Прошли годы - и все планы, задуманные Палафоксом, претворяемые в жизнь Бустамонте и неохотно поддерживаемые его племянником, приносили свои плоды. Четырнадцатый год правления Берана принес процветание и благополучие. Беран давно относился скептически к обычаю иметь гаремы, который ненавязчиво, но весьма крепко укоренился во многих Институтах Когитантов. Изначально в девушках не было недостатка - многие были согласны на выгодные брачные контракты, и все сыновья и внуки Палафокса, не говоря уж о нем самом, содержали колоссальные гаремы неподалеку от Пона. Но когда на Пао снизошло благоденствие, количество молодых женщин, согласных на подобные условия, резко уменьшилось, и поползли странные слухи. Поговаривали о снадобьях, гипнозе, даже черной магии... Беран приказал расследовать, какими методами добиваются когитанты согласия женщин на подобные контракты. Он понимал, что вторгается в деликатную область, но не ожидал столь незамедлительной реакции. Лорд Палафокс лично прибыл в Эйльянре. Однажды утром он появился на террасе Дворца, где Беран сидел, созерцая море. При виде высокой тощей фигуры и резких черт Беран вдруг осознал, сколь мало этот Палафокс отличался от того, увиденного им впервые много лет назад. Даже одежда из тяжелой коричневой ткани, серые брюки и шапочка с острым козырьком были все такими же. Сколько же Палафоксу лет? Палафокс пренебрег обычной церемониальной болтовней. - Панарх Беран, налицо досадная неприятность. Вы должны принять меры. Беран медленно наклонил голову: - И что это за досадная неприятность? - Вторжение в мои сугубо личные дела. Шайка грубых ищеек ходит по моим следам, беспокоит моих женщин бесцеремонной слежкой. Я прошу, чтобы вы нашли того, кто отдал это распоряжение и примерно наказали виновных. Беран встал: - Лорд Палафокс, довожу до вашего сведения, что приказ о расследовании отдал я сам. - В самом деле? Вы поражаете меня, Панарх Беран! И что вы надеетесь узнать? - Я не хочу ничего узнавать. Я полагал, что вы расцените этот акт как предупреждение и перемените свое поведение ровно настолько, насколько необходимо. Вместо этого вы предпочли противиться, что создает лишние сложности. - Я Магистр Брейкнесса. Я действую напрямик, без околичностей, - голос Палафокса был стальным, но само заявление на первый взгляд казалось безобидным. Беран, в прошлом изучавший искусство полемики, попробовал извлечь из этого выгоду. - Вы всегда были ценным союзником, Лорд Палафокс. Взамен вы получили право полного контроля над событиями на Нонаманде. Но все должно быть в рамках законности. Заключение контрактов с женщинами по их добровольному согласию хоть и социально оскорбительно, но само по себе не является преступлением. Но без их согласия... - А какие основания у вас есть для подобных заявлений? - Слухи в народе. Палафокс слегка улыбнулся: - А если вдруг вам удастся в этом удостовериться? Что тогда? Беран заставил себя взглянуть в темные мерцающие глаза: - Ваш вопрос лишен смысла. Все это уже в прошлом. - Ваши слова невразумительны. - Способ пресечь слухи - это пролить свет на действительное положение дел. Отныне и впредь женщины, желающие заключить брачные контракты, должны являться в общественное учреждение - сюда, в Эйльянре. Все контракты будут заключаться только в этом учреждении, все прочие будут юридически приравнены к похищению. Палафокс помолчал несколько секунд. Затем мягко спросил: - Как вы собираетесь обеспечить соблюдение этого закона? - Обеспечить соблюдение закона? - Беран был удивлен. - На Пао нет необходимости обеспечивать выполнение народом правительственных постановлений. Палафокс отрывисто кивнул: - Ситуация, как вы сказали, прояснилась. И я верю, что ни у кого из нас не будет повода для жалоб. С этими словами он удалился. Беран глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он одержал победу - в определенной степени, конечно. Он отстоял авторитет государства и вырвал молчаливое признание этого авторитета у Палафокса. Беран был достаточно умен - он понимал, что радоваться еще рано. Он знал, что Палафокс, непоколебимый в своем идеализме - в его высшей форме - вероятнее всего не ощутил эмоциональной окраски происшедшего и посчитал свое видимое поражение не более чем минутной неприятностью. А теперь следовало обдумать два важных вопроса. Первый: что-то в манере Палафокса говорило, что, несмотря на гнев, он был подготовлен к хотя бы временному компромиссу. "Временный" - вот ключевое слово, вот зацепка! Палафокс был человеком, высоко ценящим свое время. Второй вопрос: построение последней фразы Палафокса. "Я верю, что ни у кого из нас не будет повода для жалоб". Подразумевалось признание равенства статусов - равной власти, равной силы, и в то же время явно присутствовало чувство уязвленного честолюбия. Беран не помнил, чтобы Палафокс когда-либо прежде говорил подобным образом. Он строго выдерживал позу Магистра Брейкнесса, находящегося на Пао лишь временно - в качестве советника. Сейчас казалось, что он выступал с позиций постоянного жителя планеты, обладающего правами собственника, к коим и требовал уважения. Беран тщательно припоминал события, приведшие к нынешнему положению дел. Пять тысяч лет на Пао состав населения был однороден, свято чтились традиции, корни которых терялись в глубине веков. Панархи сменяли друг друга, династии приходили и уходили, но вечны были зеленые поля и голубые океаны. Пао тех времен был легкой добычей корсаров и захватчиков, и нередко выдавались периоды, очень тяжелые для жителей планеты. Идеи Лорда Палафокса, безжалостный диктат Бустамонте в течение одного поколения изменили все. Сейчас Пао процветал, и его торговый флот бороздил просторы Галактики. Торговцы Пао превзошли меркантилийцев, воины Пао победили вояк с Батмарша, паонитские интеллектуалы даже выигрывали в сравнении с так называемыми Магами Брейкнесса. Но ведь эти люди, которые превзошли всех - лучше всех торговали, лучше всех воевали, лучше всех мыслили, в сравнении с их соседями с ближайших планет были ближе к тем, чьим отцом или праотцом является Палафокс, чем к истинным паонитам. Палафоксианцы - вот более подходящее название для этих людей. Валианты и текниканты - кто они? По крови они паониты, но их образ жизни так далек от традиций Пао! Они чужие - как и Брумбо с Батмарша или меркантилийцы! Беран вскочил. Как мог он быть так слеп, так беспечен! Эти люди - не паониты, как бы хорошо они не служили Пао, они оставались чужаками, и еще вопрос, кому на самом деле они верны. Различия между валиантами, текникантами и паонитами стали слишком велики. Этот процесс необходимо затормозить и повернуть вспять - новые группы должны ассимилироваться! Теперь, когда он ясно видел свою цель, было необходимо тщательно обдумать средства ее достижения. Проблема была сложна - действовать следовало весьма осторожно. В первую очередь, создать агентство, где женщины могли бы заключать добровольные брачные соглашения. Он не даст Палафоксу "повода для жалоб". 17 В восточных окрестностях Эйльянре, на противоположном берегу старого канала Ровенон, раскинулись широкие неогороженные общинные земли, в последнее время используемые в основном для запускания воздушных змеев или праздничных танцев. Там по приказу Берана был возведен большой павильон, где женщины, желающие заключить брачные контракты с когитантами, могли продемонстрировать свои достоинства. О новом агентстве было широко объявлено, а также и о том, что любые частные контракты с когитантами будут признаны незаконными. Настал день открытия. В полдень Беран явился, чтобы осмотреть павильон. На скамьях внутри сидели женщины весьма жалкой наружности: некрасивые, изможденные, осунувшиеся - их было не более тридцати. Беран смотрел на них в изумлении. - И это все? - Все, Панарх! Беран удрученно потер подбородок. Оглядевшись, он заметил человека, которого меньше всего хотел видеть: Палафокса. Беран, сделав небольшое усилие, заговорил первым: - Выбирайте, Лорд Палафокс. Тридцать самых очаровательных женщин Пао к вашим услугам. Палафокс беспечно отвечал: - Если их забить и похоронить, может получиться сносное удобрение. Иного применения им я не вижу. В этом замечании таился вызов: если не удастся распознать ход мыслей Магистра и должным образом ответить, Беран потеряет инициативу. - Оказывается, Лорд Палафокс, брачные контракты с когитантами далеко не столь желанны для женщин Пао, как вы хотели бы. Впрочем, так я и полагал. Поглядите на женщин - красноречивее всего их явные изъяны. Палафокс не произнес ни звука, но шестым чувством Беран ощутил опасность. Краем глаза взглянув на Палафокса, он был поражен: лицо того походило на маску мертвеца. Магистр поднимал руку. Указательный палец Палафокса уже был направлен на него. Беран бросился на пол. Голубой луч прошипел над самой головой Панарха. Тогда Беран в свою очередь вскинул руку: из его пальца вырвался луч, пробежал по руке Палафокса, вошел в область локтя, пронзил кость и вышел из плеча. Палафокс вскинул голову, сжал зубы и закатил глаза, словно бешеный конь. Кровь запенилась и заструилась - рука была искалечена, оплавлена, сломана. Беран вновь направил палец на Палафокса - он понимал, что его нужно уничтожить, он желал этого, это был его долг! Палафокс стоял, но его взгляд перестал быть человеческим - это были глаза существа, ожидающего смерти. Беран заколебался, и секунды оказалось достаточно, чтобы Палафокс снова стал человеком и вскинул теперь левую руку. Беран снова нацелился, голубой лучик вырвался из его пальца вновь, но натолкнулся на препятствие, созданное левой рукой противника. Голубой лучик словно растворился. Беран отступил. Три десятка женщин валялись на полу, трясясь и всхлипывая. Адъютанты Берана стояли вялые и обмякшие. Палафокс попятился к дверям павильона, повернулся и вышел. У Берана не было сил преследовать его. Панарх вернулся во Дворец и заперся в своих апартаментах. Утро плавно перешло в золотой паонитский полдень, день скатился к вечеру. Беран заставил себя встать. Он подошел к гардеробу, облачился в облегающий черный костюм. Затем вооружился ножом, лучеметом, парализатором мысли, проглотил таблетку нейростимулятора. Потом тихо направился на крышу, скользнул в летательный аппарат, взвился высоко в ночь и полетел к югу. Сумрачные скалы Нонаманда поднялись из моря - видна была фосфоресцирующая полоса прибоя у подножья и несколько тусклых огней наверху. Беран держал курс над темными утесами по направлению к Пону. Суровый и напряженный, он правил в полной уверенности, что летит на верную смерть. Вот она, Гора Дрогхэд, а внизу - Институт! Каждое здание, каждая терраса, тропинка, общежитие - каждая постройка знакомы до мельчайших подробностей; годы, проведенные им здесь в качестве переводчика, теперь сослужат ему хорошую службу. Беран посадил машину на утесе с краю плато, затем привел в действие антигравитационную сетку в подошвах ног, взвился в воздух и полетел к Институту. Он парил высоко, купаясь в холодных потоках ночного ветра, оглядывая здания внизу. Вот спальня Палафокса - там пробивается сквозь треугольные стекла огонек. Беран опустился на бледный камень крыши. Ветер словно плакал и посвистывал, больше никаких звуков слышно не было. Беран подбежал к двери. При помощи своего указательного пальца он выжег замок, распахнул двери и спустился в зал. В спальне стояла тишина: ни голоса, ни шороха. Длинными стремительными шагами он поспешил вниз по коридору. В верхнем этаже располагались комнаты для дневных работ - они были пусты. Панарх спустился по лестнице, повернул направо, ища источник света, замеченного им сверху. Перед дверью он замешкался, прислушиваясь. Голосов слышно не было, но он уловил легкий шорох внутри: кто-то пошевелился, сделал несколько почти бесшумных шагов. Беран дотронулся до замка. Дверь была заперта. Беран весь собрался - все должно произойти стремительно, ну! Вспышка пламени, дверь отперта, дверь настежь - рывок вперед! В кресле за столом - человек. Человек поднял голову. Беран резко остановился. Это был не Палафокс это был Финистерл. Финистерл поглядел на направленный на него палец, затем посмотрел в лицо Берана: - Что ты делаешь здесь? Финистерл воскликнул это на Пастиче, и на том же языке Беран задал ему встречный вопрос: - Где Палафокс? Финистерл слабо рассмеялся, откинувшись на спинку: - Кажется, меня чуть было не настиг рок отца! Беран приблизился на шаг: - Где Палафокс? - Ты опоздал. Палафокс отбыл на Брейкнесс. - На Брейкнесс! - Беран вдруг ощутил себя обмякшим и усталым. - Он тяжело ранен, его рука превращена просто в лохмотья. В здешних условиях восстановить ее невозможно, - Финистерл оглядывал Берана с новым чувством осторожного любопытства. - И это скромняга Беран, да ты какой-то черный демон! Беран медленно сел: - Кто же мог сделать такое, кроме меня! - Он вдруг взглянул на Финистерла: - Ты не обманываешь меня? Тот покачал головой: - Почему я должен тебя обманывать? - Ведь он твой отец! Финистерл пожал плечами: - Это ничего не значит - как для отца, так и для сына. Человек, каким бы замечательным и выдающимся он не был, обладает всего лишь ограниченными возможностями. Более не секрет, что Лорд Палафокс в конце концов стал жертвой болезни Магистров Брейкнесса - он Эмеритус. Мир и его собственный мозг больше не существуют для него в отрыве друг от друга, для Палафокса они - единое целое. Беран потер подбородок, нахмурился. Финистерл подался к нему: - Ты знаешь, к чему он стремится? Ты понимаешь причину его пребывания на Пао? - Догадываюсь, но не знаю наверняка. - Несколько недель назад он собрал всех своих сыновей. Он говорил с нами, четко формулируя свои цели. Он заявил, что Пао - его собственный мир, его собственность. При помощи своих сыновей, внуков, да и собственными силами он в конце концов вытеснит коренное население планеты - паонитов - и вот однажды на планете не останется никого, кроме Палафокса и его отпрысков. Беран тяжело поднялся на ноги. - Что ты намерен делать теперь? - спросил Финистерл. - Я паонит, - сказал Беран. - Я был по-паонитски пассивен. Но я учился в Институте Брейкнесса - и сейчас я буду действовать. Если я камня на камне не оставлю от того, на что Палафокс потратил так много времени и сил, может быть, он не вернется на Пао. Панарх оглядел комнату: - Я начну действовать прямо здесь, в Поне. Все вы можете убираться куда хотите, но уйти вы обязаны. Завтра Институт Когитантов будет разрушен. Финистерл вскочил на ноги, отбросив всякую сдержанность: - Завтра? Это фантастика! Это нереально! Мы не можем бросить наши исследования, нашу библиотеку, наше ценное оборудование! Но Беран уже шел к дверям: - Тянуть больше нельзя. Конечно, за вами останется право увезти с собой вашу личную собственность. Но этот монстр - Институт Когитантов - завтра исчезнет! Эстебан Карбоне, Верховный Маршал валиантов, мускулистый молодой человек с открытым приятным лицом, привык вставать с рассветом, чтобы вдоволь наплаваться в волнах прибоя. Этим утром он вернулся в свои покои нагой, мокрый и задыхающийся со своего обычного утреннего купания, и увидел человека в черном, молчаливо ожидающего его. Эстебан Карбоне замер, смущенный: - Панарх, это неожиданность. Прошу простить меня - я оденусь. Он убежал в свою комнату и вскоре возвратился, уже облаченный в яркую форму черно-желтого цвета. - Теперь, Ваше Величество, я жду ваших приказаний. - Они будут кратки, - сказал Беран. - В поход на Пон, к полудню уничтожить Институт Когитантов. Эстебан Карбоне был несказанно изумлен: - Правильно ли я понял вас, Ваше Величество? - Я повторяю: захватите Пон и уничтожьте Институт Когитантов! Его нужно сравнять с землей! Когитанты уже предупреждены, началась эвакуация. Эстебан Карбоне выдержал внушительную паузу перед тем, как ответить: - Давать советы в делах политики Панарху Пао - не мое дело и не мое право, но не слишком ли это жестоко? Я бы спокойно обдумал все еще раз. Беран не обиделся: - Я одобряю ваш совет. Это решение обдумано мной уже много раз. Будьте так добры приступить к выполнению приказа без долгих отлагательств - немедленно! Эстебан Карбоне низко поклонился, коснувшись ладонью лба: - Этого достаточно, Панарх Беран. И заговорил в устройство связи. А ровно в полдень с военного корабля поднялась ракета. Она летела к горстке зданий на плато за горой Дрогхэд. Одна лишь вспышка голубого и белого пламени - и Институт Когитантов прекратил свое существование. Когда до Палафокса дошла эта новость, его лицо потемнело от прихлынувшей темной крови, он заметался. - Ну что ж, вот как он погубил себя! - рычал Магистр сквозь зубы. - Я буду отмщен, но как много мнит о себе этот молодой фат! Когитанты прибыли в Эйльянре и заселили старый квартал Бьюклейр, к югу от Ровенона. За несколько месяцев они очень изменились - их переполняло радостное чувство обретенной свободы. Они перестали быть схоластически сосредоточенными и напряженными и приобрели черты богемной интеллигенции. Повинуясь какому-то таинственному движению души, они почти не говорили между собой на когитанте, в равной степени пренебрегая языком Пао, и общались на Пастиче. 18 Беран Панаспер, Панарх Пао, сидел в круглом зале с куполообразным потолком - в той же самой резиденции в перголаи, в том же самом черном кресле, в котором умер его отец, Аэлло. Остальные места за резным столом из слоновой кости пустовали - поблизости не было никого, кроме двух черных нейтралоидов за дверью. За дверью послышались шаги, мамароны окликнули идущего голосами, звук которых напоминал треск рвущейся ткани. Беран, узнав пришедшего, дал знак впустить его. Финистерл вошел в зал мрачнее тучи, не удостоив вниманием огромных черных стражей, остановился в самом центре и оглядел Берана с головы до ног. Он заговорил на Пастиче, и слова его были язвительны и полны противоречий, как и сам по себе язык: - Ты выглядишь как самый последний бедняга во всей Вселенной. Беран с трудом заставил себя улыбнуться: - Когда сегодняшний день закончится - так или иначе, - я смогу спать спокойно. - Я вообще никому из вас не завидую, - задумчиво пробормотал Финистерл, - и меньше всего тебе. - А я завидую всем, кроме самого себя, - угрюмо ответил Беран. - Я действительно вполне соответствую народному представлению о том, каков должен быть Панарх - человек, облеченный властью, несущий ее как проклятье, принимающий и воплощающий в жизнь решения с такой же легкостью, с какой обычный человек бросает в цель стальное копье... И все же я не изменюсь - ибо я многому научился в Институте Брейкнесса: я верю тому, что никто кроме меня не способен быть справедливым и беспристрастным. - Но ведь эта вера, о которой ты с осуждением говоришь, - может быть, это всего лишь правда? Пробили часы - потом еще и еще раз. - Теперь к делу, - сказал Беран. - В течение следующего часа Пао или будет спасен, или погибнет, - он подо-шел к высокому черному креслу и сел. Финистерл молча опустился на один из стульев около стола. Мамароны распахнули черные резные двери. В зал чинно вошла вереница чиновников - министры, секретари, всего около двух дюжин. Они почтительно склонили головы и заняли места за столом. Вошли служанки, разлили охлажденное искрящееся вино. Снова пробили часы. Мамароны вновь открыли двери. Чеканя шаг, в зал вошел Эстебан Карбоне, Верховный Маршал валиантов, сопровождаемый четырьмя офицерами. Они были облачены в парадную форму и шлемы из светлого металла, которые, войдя, сняли. Офицеры выстроились перед Бераном в шеренгу, поклонились и бесстрастно выпрямились. Беран очень долго ждал этой минуты. Он встал и торжественно приветствовал пришедших. Валианты сели. Все их движения отличала отточенная четкость. - Времена и условия меняются, - проговорил Беран ровным голосом на валианте, - динамические программы развития, прежде имевшие ценность, сейчас становятся опасными - миновала необходимость в них. Такова настоящая ситуация на Пао. Мы лицом к лицу с опасностью утраты нашего единства. Теперь конкретно о том, что касается валиантских лагерей. Они были созданы с целью отражения конкретной угрозы. Этой угрозы больше не существует: противник разбит, настал мир. Валианты, сохранив все свои особенности, должны теперь влиться в основную массу населения Пао. С этой целью отныне военные поселения будут размещены на всех восьми континентах, а также на самых крупных островах. В этих поселениях будут жить валианты, группами по пятьдесят мужчин и женщин. Они будут использовать свои лагеря лишь в качестве организационных центров, а жить они будут в поселках. К их услугам будут прибегать лишь тогда, когда того потребуют обстоятельства. Территории, которые сейчас занимают валианты, будут возвращены их прежним владельцам, и там постепенно восстановятся прежние обычаи, - Панарх сделал паузу, оглядел всех присутствующих. Наблюдавший за ним Финистерл был восхищен: человек, которого он до сих пор считал угрюмым и нерешительным, проявил потрясающую волю. - Есть ли у кого-нибудь вопросы или свои соображения? - спросил Беран. Верховный Маршал сидел словно каменное изваяние. Наконец он поклонился: - Панарх, я выслушал ваши приказы, но нахожу их неразумными. Известно, что Пао требуется мощная армия как для защиты, так и для нападения. Мы, валианты, являемся этой армией. Мы незаменимы! Вашим приказом вы уничтожаете нас. Мы утратим наш боевой дух, наше единство и боеспособность! - Я все это осознаю, - сказал Беран, - и очень сожалею. Но это меньшее из всех возможных зол. Валианты должны составить скелет армии, которая тем не менее будет сформирована из паонитов. - О, Панарх, - заговорил Верховный Маршал резко, - в том-то и состоит главное затруднение! Вас, паонитов, не интересует война, вы... Беран поднял руку: - Нас, паонитов, - произнес он раздельно, - мы все паониты. Верховный Маршал склонил голову: - Я погорячился... Но, Панарх, ведь совершенно очевидно, что рассеяние резко снизит боеспособность армии! Ведь для того, чтобы оставаться силой, мы должны жить единой семьей - вместе упражняться в воинском искусстве, участвовать в церемониях, учебных боях... Беран был готов к протесту со стороны Карбоне: - Проблемы, о которых вы говорите, действительно существуют, но затрагивают лишь организационные стороны вашей деятельности. Я не стремлюсь умалить престиж или боеспособность валиантов. Но на карту поставлено единство государства, и эти группы населения - словно злокачественные опухоли на Пао! Они должны быть уничтожены. Эстебан Карбоне с минуту угрюмо глядел в пол, потом посмотрел на своих спутников, ища поддержки. Лица их были мрачны, они явно упали духом. - Вы не принимаете в расчет один важный фактор, Панарх, - фактор моральный! - тяжело выговорил Карбоне. - Наша боеспособность... Беран резко оборвал его: - Эти проблемы вы как Верховный Маршал должны решать сами. Если вы на это не способны, я назначу на ваше место другого. Дискуссия окончена - основной принцип должен быть принят в таком виде, в каком я его изложил. Детали вы обсудите с Министром Территориального ведомства. Беран поднялся на ноги и кивнул, давая понять, что аудиенция окончена. Валианты поклонились и чеканным шагом вышли из зала. Когда они ушли, в зал вошли люди в простых серых и белых одеждах текникантов. Они получили те же распоряжения, что и валианты, заявили такие же протесты: - Почему сообщества непременно должны быть малы? В ближайшем будущем на Пао должно возникнуть множество промышленных комплексов. Помните, что эффективность нашей работы всецело зависит от концентрации, тесноты общения. Мы просто не сможем работать в таких маленьких колониях! - Но ваши функции несравненно шире, чем просто товаропроизводство. Вы должны образовывать ваших братьев паонитов! Несомненно, на первых порах вам будет нелегко, но со временем новая политика будет работать к нашей обоюдной выгоде. Текниканты покинули дворец столь же огорченные и недовольные, как и валианты. Чуть позднее, в тот же день, Беран гулял вдоль берега с Финистерлом. Если тот говорил, можно было верить в его искренность без скидки на то, приятно это Панарху или нет. Спокойный прибой накатывался на песок, принося с собой сверкающие осколки раковин, кусочки ярко-голубых кораллов, пурпурные нити водорослей. Беран чувствовал себя совершенно изнуренным. Финистерл шел с отрешенным видом и не проронил ни слова, пока Беран напрямую не поинтересовался его точкой зрения на все происходящее. Финистерл был бесстрастен и прям: - Я думаю, ты совершил ошибку, отдавая свои распоряжения здесь, на Перголаи. Валианты и текниканты вернутся в привычную среду. Психологический эффект будет таков, как если бы они возвратились к реальности из небытия. Тем более дикими покажутся им твои приказания. Если бы ты беседовал с ними в Деиромбоне и Клеоптере, приказы воспринимались бы более предметно. - Ты думаешь, мне не подчинятся? - Да, такая вероятность довольно велика. Беран вздохнул: - Я и сам этого опасаюсь. Но допустить неповиновения нельзя. Сейчас мы должны расплатиться за безумие Бустамонте. - И за властолюбивые замыслы моего отца, Лорда Палафокса, - заметил Финистерл. Беран ничего не ответил. Они возвратились в павильон, и Беран немедленно вызвал Министра Гражданских Служб. - Необходимо привести в боевую готовность мамаронов, все войско. Министр тупо уставился на Берана: - Привести в боевую готовность? Где? - В Эйльянре. Немедленно. Беран, Финистерл и небольшая свита прилетели в Деиромбону. Вслед за их машиной, в некотором отдалении, летели шесть грузовых кораблей, в которых находилась вся гвардия мамаронов. Они ворчали и перешептывались. Машина Берана приземлилась. Он и его спутники ступили на землю, пересекли пустынную площадь около Стены Героев и вошли в длинное низкое здание - штаб-квартиру Эстебана Карбоне, знакомую Берану не хуже, чем Великий Дворец в Эйльянре. Не обращая внимания на удивленное выражение лиц и вопросы на отрывистом языке, Панарх решительно вошел в штаб, захлопнув за собой дверь. Верховный Маршал и четверо офицеров вскинули головы в раздражении, быстро сменившемся виноватым изумлением. Беран рванулся вперед, движимый гневом, пересилившим его природную застенчивость. На столе лежал документ, озаглавленный так: "Полевые маневры 262: маневр военных кораблей типа С и вспомогательных торпедных установок". Сверкающий взгляд Берана приковал Карбоне к месту: - Так вот как вы исполняете мой приказ! Карбоне, справившись с изумлением, не испугался. - Прошу снисхождения за задержку, Панарх. Я был уверен, что когда вы еще раз обдумаете, вы поймете, что ваш приказ был ошибочным... - Никакой ошибки нет. И сейчас я приказываю вам: немедленно приступайте к выполнению инструкций, полученных от меня вчера! Они глядели в глаза друг другу, каждый в непоколебимой решимости поступать так, как он считал нужным, и оба не собирались сдаваться. - Вы слишком давите на нас, - сказал Маршал бесстрастным голосом, - здесь, в Деиромбоне, считают, что мы - те, кто держит в руках оружие и обладает реальной силой, - должны пользоваться плодами этой силы. И если вы не хотите рисковать... - Исполняйте приказание! - закричал Беран. - Или я вас убью! - он поднял руку. Позади послышался какой-то звук. Вспыхнули искры голубого пламени. Кто-то хрипло вскрикнул, лязгнул металл. Резко обернувшись, Беран увидел Финистерла, стоящего над распростертым телом валиантского офицера. Финистерл держал в руках дымящийся лучемет. Тяжелый кулак Карбоне ударил Берана в челюсть - тот спиной опрокинулся на стол. Финистерл повернулся, чтобы снова выстрелить, но его руку с оружием перехватили. Раздался клич: - В Эйльянре! Смерть паонитским тиранам! Беран поднялся на ноги, но Маршала уже не было в комнате. Держась за ноющую челюсть, он заговорил в микрофон на плече. Тут же шесть транспортных кораблей, уже висящих над Деиромбоном, опустились на площадь, чудовищные черные мамароны высыпали из них. - Окружайте здание штаба, - приказывал Беран, - никого не впускайте и не выпускайте. Карбоне отдавал свои приказы по радио. Из ближайших казарм послышались торопливые шаги, и на плац высыпали валиантские воины. При виде нейтралоидов они резко остановились. Командиры отделений выступили вперед - сразу же валианты из толпы превратились в четко организованный строй. Некоторое время было тихо, пока мамароны и мирмидоны оценивали силы друг друга. На шеях у командиров отделений запульсировали огоньки. Из устройств послышался голос Верховного Маршала Эстебана Карбоне: - Атакуйте их и уничтожьте! Не щадить никого. Убить всех. Эта битва была самой жестокой в истории Пао. Сражались молча и беспощадно. Мирмидоны числом превосходили мамаронов, но каждый нейтралоид был в три раза сильнее обыкновенного человека. Из штаб-квартиры Беран говорил в микрофон: - Маршал, я умоляю вас - предотвратите кровопролитие. В этом нет необходимости! Ответа не последовало. На площади расстояние между мамаронами и мирмидонами сократилось до сотни футов - они стояли лицом к лицу. Нейтралоиды злобно усмехались, презирая жизнь, презирая страх. Мирмидоны, переполненные нетерпением и энергией, жадно стремились к славе. Нейтралоиды, прикрытые своими щитами и стоящие спинами к стене здания штаб-квартиры, были неуязвимы для легкого вооружения, но стоит им отступить от стены - и откроются спины. Внезапно они опустили щиты: их лучеметы изрыгнули смерть - человек сто из первых рядов мирмидонов упали замертво. Щиты снова поднялись, и ответный залп нимало не повредил нейтралоидам. Бреши в рядах мирмидонов немедленно заполнялись. Рога протрубили воинственную песнь, мирмидоны обнажили кривые сабли и кинулись на черных гигантов. Нейтралоиды снова опустили щиты, их оружие снова изрыгнуло смерть - вновь сотня или две воинов упали. Но двадцать или тридцать наиболее проворных преодолели последние ярды. Нейтралоиды обнажили огромные мечи - блеск стали, шипение, свист, хриплые крики, - и снова мамароны стояли неуязвимые и свободные. Но за то короткое мгновение, пока щиты их были опущены, огненные струи из поредевших рядов мирмидонов попали в цель, и дюжина нейтралоидов упала. Черные ряды бесстрастно сомкнулись. Снова затрубили рога мирмидонов, снова ряды столкнулись и засверкала сталь. День уже клонился к вечеру, низко на западе рваные облака уже обволакивали солнце, но яркий оранжевый луч освещал поле боя, сверкал на великолепных тканях, делал блестящими лоснящиеся черные тела, тускло отражался в лужах крови. В здании штаб-квартиры стоял Беран, осознавая всю горечь происходящего. Сколь самонадеянны эти люди! Сколь они упрямы! Ведь они разрушают тот Пао, который он надеялся построить - и он, властелин над пятнадцатью биллионами, не имел достаточной силы, чтобы укротить несколько тысяч восставших! А на площади тем временем мирмидоны наконец разбили надвое строй нейтралоидов, смяли края, и черные воины сгрудились двумя кучами. Нейтралоиды поняли, что их час пробил, и все их невероятное отвращение к жизни, к людям, ко всему мирозданию закипело и сконденсировалось в сгустке ярости. Один за другим они падали под градом ударов. Несколько последних, оставшихся в живых, поглядели друг на друга и рассмеялись - это был нечеловеческий сиплый рев, леденящий кровь. Вскоре они тоже были мертвы. На площади стало тихо, лишь изредка слышались приглушенные рыдания. Потом около Стелы Героев валиантские женщины запели победную песнь, скорбную и в то же время полную ликования. Уцелевшие в битве и раненые, задыхаясь, подхватили ее. Беран и его небольшая свита уже покинули Деиромбону. В машине Беран сидел безмолвно, окаменев от горя. Все его тело сотрясалось, глаза словно горели в глазницах. Это было поражение. Все его мечты рушились, надвигался хаос. Он вспомнил долговязую фигуру Палафокса, его худое лицо с клинообразным носом и непроницаемо-черными глазами. Образ этот был столь выразителен, что стал вдруг почти дорог Берану, как воспоминание, пронесенное сквозь все страдания, до самого конца, который вскоре настанет для Панарха. Беран вслух рассмеялся. Мог ли он вновь заручиться поддержкой Палафокса? Когда последние лучи солнца таяли на крышах Эйльянре, он вошел во Дворец. В павильоне сидел Палафокс в своем обычном черно-коричневом одеянии, с кривой и грустной улыбкой на губах, с каким-то особенным блеском в глазах. Повсюду Беран видел когитантов, большей частью сыновей Палафокса. Они были подавлены, опечалены и почтительны. Когда вошел Панарх, когитанты опустили глаза. Беран не удостоил их вниманием. Он медленно приблизился к Палафоксу - и вот уже их разделяло всего около десяти футов. Выражение лица Палафокса не изменилось: губы подрагивали в печальной улыбке, опасный огонек вспыхивал в глазах. Берану стало совершенно ясно, что Магистра одолел Брейкнесский синдром. Палафокс стал Эмеритусом. 19 Магистр приветствовал Берана откровенно любезно, но при этом в его чертах не произошло соответствующей перемены. - Мой своенравный юный ученик! Я понимаю, что с вами произошли серьезные перемены. Беран сделал вперед еще шага два. Ему оставалось только поднять руку, прицелиться и стереть с лица земли этого маньяка. Но Палафокс произнес какое-то негромкое слово, и Беран был схвачен четырьмя незнакомцами в одежде людей Брейкнесса. Под мрачноватыми взглядами когитантов эти люди бросили Берана лицом вниз, расстегнули на нем одежду, он почувствовал холодящее прикосновение металла к коже, пронизывающую боль - и вдруг вся спина его как будто онемела. Он слышал позвякивание инструментов, ощущал, что с ним что-то делают, несколько резких рывков - и его отпустили. Бледный, потрясенный, униженный, он встал, оправляя одежду. Палафокс сказал просто: - Ты слишком небрежен с оружием, которым мы тебя снабдили. Теперь оно обезврежено, и мы можем непринужденно побеседовать. Беран не мог найти подходящего ответа. Утробно рыча, он стоял прямо перед Палафоксом. Тот слегка улыбнулся: - И вновь Пао в беде. Кто поможет? Да тот же Лорд Палафокс. - Я ни о чем не прошу, - сухо ответил Беран. Палафокс не обращал внимания на его слова: - Однажды я понадобился Аюдору Бустамонте. Я помог ему, и Пао стал процветающим и могучим. Но тот, кто пожал плоды - Панарх Беран Панаспер, - разорвал контракт. Теперь снова власть на Пао держится на волоске. И только Палафокс может вас спасти. Хорошо понимая, что любое проявление ярости с его стороны лишь развеселило бы Палафокса, Беран с трудом заставил себя говорить спокойно: - Ваша цена, насколько я понимаю, прежняя? Безграничная свобода для вашего неукротимого разврата? Палафокс широко улыбнулся: - Ты резок в выражениях, но по сути прав. Я бы предпочел скромное слово "размножение". Но моя цена действительно такова. Человек в одежде когитанта вошел в зал, приблизился к Палафоксу и что-то сказал ему на языке Брейкнесса. Палафокс поглядел на Берана: - Мирмидоны приближаются. Они похваляются, что сожгут Эйльянре, убьют Берана и отправятся завоевывать Вселенную - как они утверждают, в этом их предназначение. - Как вы планируете с ними справиться? - ядовито спросил Беран. - Очень просто, - ответил Палафокс. - Я имею над ними власть, потому что они боятся меня. Я - наиболее высоко модифицированный человек на Брейкнессе, я сильнее всех, кто когда-либо существовал до меня. Если Эстебан Карбоне не подчинится мне, я его уничтожу. Их космические планы завоеваний меня не интересуют. Пусть разрушат город, пусть разрушат хоть все города - столько, сколько им угодно. Голос Магистра окреп, но волнение с каждой минутой усиливалось. Он продолжал: - Тем проще мне и моим потомкам. Это мой мир, где я буду жить, и миллионы - нет, биллионы сыновей умножат мою славу! Я оплодот