И тут Мона рассмеялась. Я еще ни разу не слышал ее смеха. Страшный это был смех, неожиданно низкий и резкий. - По-твоему, это _смешно_? Она лениво развела руками: - Это очень просто, вот и все. Для многих это выход, и такой простой. И она прошла по склону между окаменевшими телами. Посреди склона она остановилась и обернулась ко мне. И крикнула мне оттуда, сверху: - А ты бы захотел воскресить хоть кого-нибудь из них, если бы мог? Отвечай сразу! - Вот ты сразу и не ответил!- весело крикнула она через полминуты. И, все еще посмеиваясь, она прикоснулась пальцем к земле, выпрямилась, поднесла палец к губам - и умерла. Плакал ли я? Говорят, плакал. Таким меня встретили на дороге Лоу Кросби с супругой и малютка Ньют. Они ехали в единственном боливарском такси, его пощадил ураган. Они-то и сказали, что я плакал. И Хэзел расплакалась от радости. Они силком посадили меня в такси. Хэзел обняла меня за плечи: - Ничего, теперь ты возле своей мамули. Не надо так расстраиваться. Я постарался забыться. Я закрыл глаза. И с глубочайшим идиотическим облегчением я прислонился к этой рыхлой, сырой деревенской дуре. 122. СЕМЕЙСТВО РОБИНЗОНОВ Меня отвезли на место у самого водопада, где был дом Фрэнклина Хониккера. Осталась от него только пещера под водопадом, похожая теперь на _и'глу_- ледяную хижину под прозрачным сине-белым колпаком _льда-девять_. Семья состояла из Фрэнка, крошки Ньюта и четы Кросби. Они выжили, попав в темницу при замке, куда более тесную и неприятную, чем наш каменный мешок. Как только улеглись смерчи, они оттуда вышли, в то время как мы с Моной просидели под землей еще три дня. И надо же было случиться, что такси каким-то чудом ждало их у въезда в замок. Они нашли банку белой краски, и Фрэнк нарисовал на кузове машины белые звезды, а на крыше - буквы, обозначающие _гранфаллон_: США. - И оставили банку краски под аркой?- сказал я. - Откуда вы знаете?- спросил Кросби. - Потом пришел один человек и написал стишок. Я не стал спрашивать как погибла Анджела Хониккер-Коннерс, Филипп и Джулиан Каслы, потому что пришлось бы заговорить о Моне, а на это у меня еще не было сил. Мне особенно не хотелось говорить о смерти Моны, потому что, пока мы ехали в такси, чета Кросби и крошка Ньют были как-то неестественно веселы. Хэзел открыла мне секрет их хорошего настроения: - Вот погоди, увидишь, как мы живем. У нас и еды хорошей много. А понадобится вода - мы просто разводим костер и растапливаем лед. Настоящее семейство робинзонов, вот мы кто. 123. О МЫШАХ И ЛЮДЯХ Прошло полгода - странные полгода, когда я писал эту книгу. Хэзел совершенно точно назвала нашу небольшую компанию семейством робинзонов - мы пережили ураган, были отрезаны от всего мира, а потом жизнь для нас стала действительно очень легкой. В ней даже было какое-то очарование диснеевского фильма. Правда, ни растений, ни животных в живых не осталось. Но благодаря _льду-девять_ отлично сохранились туши свиней и коров и мелкая лесная дичь, сохранились выводки птиц и ягоды, ожидая, когда мы дадим им оттаять и сварим их. Кроме того, в развалинах Боливара можно было откопать целые тонны консервов. И мы были единственными людьми на всем Сан-Лоренцо. Ни о еде, ни о жилье и одежде заботиться не приходилось, потому что погода все время стояла сухая, мертвая и жаркая. И здоровье наше было до однообразия ровным. Наверно, все вирусы вымерли или же дремали. Мы так ко всему приспособились, так приладились, что никто не удивился и не возразил, когда Хэзел сказала: - Хорошо хоть комаров нету. Она сидела на трехногой табуретке на той лужайке, где раньше стоял дом Фрэнка. Она сшивала полосы красной, белой и синей материи. Как Бетси Росс*, она шила американский флаг. И ни у кого не хватило духу сказать ей, что красная материя больше отдает оранжевым, синяя - цветом морской волны и что вместо пятидесяти пятиконечных американских звезд она вырезала пятьдесят шестиконечных звезд Давида. /* Бетси Росс (1752-1836)-легендарная создательница американского флага./ Ее муж, всегда хорошо стряпавший, теперь тушил рагу в чугунном котелке над костром. Он нам все готовил, он очень любил это занятие. - Вид приятный, и пахнет славно,- заметил я. Он подмигнул мне: - В повара не стрелять! Старается как может! Нашему уютному разговору аккомпанировало издали тиканье автоматического передатчика, сконструированного Фрэнком и беспрерывно выстукивающего "SOS". День и ночь передатчик взывал о помощи. - Спаси-ии-те наши ду-ууу-ши!- замурлыкала Хэзел в такт передатчику:- Спа-аси-те на-ши дуу-ши! - Ну, как писанье? - спросила она меня. - Славно, мамуля, славно. - Когда вы нам почитаете? - Когда будет готово, мамуля, как будет готово. - Много знаменитых писателей вышло из хужеров. - Знаю. - И вы будете одним из многих и многих.- Она улыбнулась с надеждой.- А книжка смешная? - Надеюсь, что да, мамуля. - Люблю посмеяться. - Знаю, что любите. - Тут у каждого своя специальность, каждый что-то дает остальным. Вы пишете для нас смешные книжки, Фрэнк делает свои научные штуки, крошка Ньют - тот картинки рисует, я шью, а Лоу стряпает. - Чем больше рук, тем работа легче. Старая китайская пословица. - А они были умные, эти китайцы. - Да, царство им небесное. - Жаль, что я их так мало изучала. - Это было трудно, даже в самых идеальных условиях. - Вообще, мне жалко, что я так мало чему-то училась. - Всем нам чего-то жаль, мамуля. - Да, что теперь горевать над пролитым молоком! - Да, как сказал поэт: "Мышам и людям не забыть печальных слов: "Могло бы быть "* /* Перифраз строки из стихотворения Р. Бернса "Полевой мыши"./ - Как это красиво сказано-и как верно! 124. МУРАВЬИНЫЙ ПИТОМНИК ФРЭНКА Я с ужасом ждал, когда Хэзел закончит шитье флага, потому что она меня безнадежно впутала в свои планы. Она решила, что я согласился воздвигнуть эту идиотскую штуку на вершине горы Мак- кэйб. - Будь мы с Лоу помоложе, мы бы сами туда полезли. А теперь можем только отдать вам флаг и пожелать успеха. - Не знаю, мамуля, подходящее ли это место для флага. - А куда же его еще? - Придется пораскинуть мозгами,- сказал я. Попросив разрешения уйти, я спустился в пещеру посмотреть, что там затеял Фрэнк. Ничего нового он не затевал. Он наблюдал за муравьиным питомником, который сделал сам. Он откопал несколько выживших муравьев в трехмерных развалинах Боливара и создал свой двухмерный мир, зажав сандвич из муравьев и земли между двумя стеклами. Муравьи не могли ничего сделать без ведома Фрэнкаон все видел и все комментировал. Опыт вскоре показал, каким образом муравьи смогли выжить в мире, лишенном воды. Насколько я знаю, это были единственные насекомые, оставшиеся в живых, и выжили они потому, что скоплялись в виде плотных шариков вокруг зернышек _льда-девять_. В центре шарика их тела выделяли достаточно тепла, чтобы превратить лед в капельку росы, хотя при этом половина из них погибала. Росу можно было пить. Трупики можно было есть. - Ешь, пей, веселись, завтра все равно умрешь! - сказал я Фрэнку и его крохотным каннибалам. Но он повторял одно и то же. Он раздраженно объяснял мне, чему именно люди могут научиться у муравьев. И я тоже отвечал как положено: - Природа - великое дело, Фрэнк. Великое дело. - Знаете, почему муравьям все удается?- спрашивал он меня в сотый раз.- Потому что они со-труд-ни-чают. - Отличное слово, черт побери, "со-труд-ниче-ство". - Кто научил их делать воду? - А меня кто научил делать лужи? - Дурацкий ответ, и вы это знаете. - Виноват. - Было время, когд а я все дурацкие ответы принимал всерьез. Прошло это время. - Это шаг вперед. - Я стал куда взрослее. - За счет некоторых потерь в мировом масштабе.- Я мог говорить что угодно, в полной уверенности, что он все равно не слушает. - Было время, когда каждый мог меня обставить, оттого что я не очень-то был в себе уверен. - Ваши сложные отношения с обществом чрезвычайно упростились хотя бы потому, что число людей на земле значительно сократилось,- подсказал я ему. И снова он пропустил мои слова мимо ушей, как глухой. - Нет, вы мне скажите, вы мне объясните: кто научил муравьев делать воду? - настаивал он без конца. Несколько раз я предлагал обычное решение - все от бога, он их и научил. Но, к сожалению, из разговора стало ясно, что эту теорию он и не принимает, и не отвергает. Просто он злился все больше и больше и упрямо повторял свой вопрос. И я отошел от Фрэнка, как учили меня _Книги_Боконона_. "Берегись человека, который упорно трудится, чтобы получить знания, а получив их, обнаруживает, что не стал ничуть умнее,- пишет Боконон.- И он начинает смертельно ненавидеть тех людей, которые так же невежественны, как он, но никакого труда к этому не приложили". И я пошел искать нашего художника, нашего маленького Ньюта. 125. ТАСМАНИЙЦЫ Крошка Ньют писал развороченный пейзаж неподалеку от нашей пещеры, и, когда я к нему подошел, он меня попросил подъехать с ним в Боливар, поискать там краски. Сам он вести машину не мог. Ноги не доставали до педалей. И мы поехали, а по дороге я его спросил, осталось ли у него хоть какое-нибудь сексуальное влечение. С грустью я ему поведал, что у меня ничего такого не осталось - ни снов на эту тему, ничего. - Мне раньше снились великанши двадцати, тридцати, сорока футов ростом,- сказал мне Ньют.- А теперь? Господи, да я даже не могу вспомнить, как выглядела моя лилипуточка. Я вспомнил, что когда-то я читал про туземцев Тасмании, ходивших всегда голышом. В семнадцатом веке, когда их: открыли белые люди, они не знали ни земледелия, ни скотоводства, ни строительства, даже огня как будто не знали. И в глазам белых людей они были такими ничтожествами, что те первые колонисты, бывшие английские каторжники, охотились на них для забавы. И туземцам жизнь показалась такой непривлекательной, что они совсем перестали размножаться. Я сказал Ньюту, что именно от безнадежности нашего положения мы стали бессильными. Ньют высказал неглупое предположение - Мне кажется, что все любовные радости гораздо больше, чем полагают, связаны с радостной мыслью, что продолжаешь род человеческий. - Конечно, будь с нами женщина, способная рожать, положение изменилось бы самым коренным образом. Но наша старушка Хэзел уже давным-давно не способна родить даже идиота-дауна. Оказалось, что Ньют очень хорошо знает, что такое идиоты- дауны. Когда-то он учился в специальной школе для неполноценных детей, и среди его одноклассников было несколько даунов. - Одна девочка-даун, звали ее Мирна, писала лучше всех - я хочу сказать, почерк у нее был самый лучший, а вовсе не то, что она писала. Господи, сколько лет я о ней и не вспоминал! - А школа была хорошая? - Я только помню слова нашего директора - он их повторял постоянно. Вечно он на нас кричал по громкоговорителю за какие- нибудь провинности и всегда начинал одинаково: "Мне до смерти надоело..." - Довольно точно соответствует моему теперешнему настроению. - У вас такое настроение? - Вы рассуждаете как боконист, Ньют. - А почему бы и нет? Насколько мне известно, боконизм- единственная религия, уделившая внимание лилипутам. Когда я не писал свою книгу, я изучал _Книги_Боконона_, но как-то пропустил упоминание о лилипутах. Я был очень благодарен Ньюту за то, что он обратил внимание на это место, потому что тут, в короткое четверостишие, Боконон вложил парадоксальную мысль, что существует печальная необходимость лгать о реальной жизни и еще более печальная невозможность солгать о ней. Важничает карлик. Он выше всех людей. Не мешает малый рост Величию идей. 126. ИГРАЙТЕ, ТИХИЕ ФЛЕЙТЫ! - Все-таки удивительно мрачная религия! - воскликнул я. И я перевел разговор в область утопий и стал рассуждать о том, что могло бы быть и что еще может быть, если мир вдруг оттает. Но Боконон и об этом подумал, он даже целый том посвятил утопиям. _Седьмой_том_ своих сочинений он назвал: "Республика Боконона". В этой книге много жутких афоризмов: "Рука, снабжающая товарами кафе и лавки, правит миром". "Сначала организуем в нашей республике кафе, продуктовые лавки, газовые камеры и национальный спорт. После этого можно написать нашу конституцию". Я обругал Боконона черномазым жуликом и снова переменил тему. Я заговорил о выдающихся, героических поступках отдельных людей. Особенно я хвалил Джулиана Касла и его сына за то, как они пошли навстречу смерти. Еще бушевали смерчи, а они уже ушли пешком в джунгли, в Обитель Милосердия и Надежды, чтобы проявить милосердие и подать надежду, насколько это было возможно. И я видел не меньше величия в смерти бедной Анджелы. Она нашла свой кларнет среди развалин Боливара и тут же стала на нем играть, пренебрегая тем, что на мундштук могли попасть крупинки _льда- девять_. - Играйте, тихие флейты!- глухо пробормотал я. - Ну что ж, может быть, вы тоже найдете хороший способ умереть,- сказал Ньют. Так мог говорить только боконист. Я выболтал ему свою мечту - взобраться на вершину горы Маккэйб с каким-нибудь великолепным символом в руках и водрузить его там. На миг я даже бросил руль и развел руками-никакого символа у меня не было. - А какой, к черту, символ можно найти, Ньют? Какой, к черту, символ?- Я снова взялся за руль:- Вот он, конец света, и вот он я, один из последних людей на свете, а вот она, самая высокая гора в этом краю. И я понял, к чему вел меня мой _карасс_, Ньют. Он день и ночь - может, полмиллиона лет подряд - работал на то, чтобы загнать меня на эту гору.- Я покрутил головой, чуть не плача:- Но что, скажите, бога ради, что я должен там водрузить? Я поглядел вокруг из машины невидящими глазами, настолько невидящими, что, лишь проехав больше мили, я понял, что взглянул прямо в глаза старому негру, живому старику, сидевшему у обочины. И тут я затормозил. И остановился. И закрыл глаза рукой. - Что с вами? - спросил Ньют. - Я видел Боконона. 127. КОНЕЦ Он сидел на камне. Он был бос. Ноги его были покрыты изморозью _льда-девять_. Единственной его одеждой было белое одеяло с синими помпонами. На одеяле было вышито "Каса-Мона". Он не обратил на нас внимания. В одной руке он держал карандаш, в другой - лист бумаги. - Боконон? - Да. - Можно спросить, о чем вы думаете? - Я думал, молодой человек, о заключительной фразе _Книг_ _Боконона_. Пришло время дописать последнюю фразу. - Ну и как, удалось? Он пожал плечами и подал мне листок бумаги. Вот что я прочитал: _Будь_я_помоложе,_я_написал_бы_историю_человеческой_глупости, взобрался_бы_на_гору_Маккэйб_и_лег_на_спину,_подложив_под_голову эту_рукопись._И_я_взял_бы_с_земли_сине-белую_отраву,_ превращающую_людей_в_статуи._И_я_стал_бы_статуей,_и_лежал_бы_на спине,_жутко_скаля_зубы_и_показывая_длинный_нос_-_САМИ_ЗНАЕТЕ_ КОМУ! 1963